Закладка Павла Крючкова. Елена Зелинская "На реках Вавилонских". - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

Закладка Павла Крючкова. Елена Зелинская "На реках Вавилонских".

* Поделиться

expert_823_089-1«…Поиски прошлого, – размышляла я, стоя на Царской пристани лицом к горизонту, за которым девяносто лет назад скрылась эскадра Врангеля, – дворянская забава. С волнением перебирает отпрыск благородного семейства архивные бумаги, всматриваясь в ясные лица на уцелевших дагерротипах; вдыхает дым бородинских редутов; его глаз веселят витиеватые отметки полковых писарей о крестах за храбрость и сказочные имена турецких крепостей; он разгадывает неровный почерк сложенных треугольником писем и благоговейно читает список научных трудов, подшитый к уголовному делу.
Люди тяжелой физической работы, кому, как правило, понятен лишь тот труд, который дает немедленные осязаемые результаты, могут найти в биографии предков опыт страдания, честное ремесло, окопы в Восточной Пруссии и освобожденный Смоленск.
Что искать в своем прошлом мещанину? Гладкий пробор приказчика, тыловые каптерки, искательный взгляд и шуршание конвертов, чужие кастрюли, перманент, торопливый донос мелким почерком и стук прикладами в соседскую дверь…»

Это был голос писательницы и журналистки Елены Зелинской, она читала из своей книги «На реках Вавилонских», книги, название которой отсылает нас к 136-му ветхозаветному псалму о мытарствах библейского народа в вавилонском плену и жажде вернуться из неволи к разрушенному Иерусалиму.
Потому, кстати, мы и ударение в названии – «реках» – ставим именно так.
Исключительно точно отозвался на эту книгу один ее пристрастный читатель (Игорь Двинский в «Итогах»): «…Кто-то, изучавший историю по Акунину, наверняка поморщится. Ну, дескать, о чем она там пишет!.. Житие двух незнатных семейств, когда-то породнившихся, а потом рассеянных по белу свету войнами да смутами…»
Вот-вот. Сложноорганизованным способом и манером, прихотливо перемешав документальную и художественную прозу, монологи реальные и воссозданные, официальные и домашние бумаги, эпохи и судьбы, страшное и возвышенное – Зелинская, действительно, свершила своим трудом тот самый подвиг, что в лесковско-герценовские ещё времена называли не иначе как – «воскрешение пером».
«Двести лет, – продолжу я от лица пристрастных читателей-совопросников, – двести лет российской истории бережно прошиты тут стежками событий и дат, украшены кружевом диалогов и блёстками семейных преданий. А поверх всего этого, словно Андреевский крест, – вера и верность, любовь и нежность».
Так что же искать нам в прошлом, спросим вослед и героям и автору; что тут, точнее, там – помимо попытки продления, дополнения, оживления нашей коллективной памяти? Кого мы ищем?
Да себя же, вот кого. Себя, соединяющего времена и судьбы, – вот как дочь Елены Зелинская, Анна, присутствующая в эпилоге и стоящая у ворот монастыря. Себя самого и свой образ Божий, пусть даже иногда и не осознавая этого.

«Подошли мы к эпилогу. По закону жанра нужно связать концы с концами, показать, что случилось с каждым, как продолжились линии, и что ус нас в сухом остатке…
…Мы живем в деревянном доме, окруженном садом, между Москвой и Малоярославцем.
…Аня стоит у ворот Черноостровского женского монастыря. Здесь, на Ивановом лугу, в 1812 году Наполеон потерпел окончательное поражение. Монастырь горел, шесть раз переходил от русских к французам. До сих пор, копаясь в огороде, насельницы находят косточки то ли русских, то ли французских воинов и сносят их в маленькую часовню. Белокаменная арка испещрена отметинами шрапнели – все двести лет те, кто ремонтировал монастырь, оставляли эти следы как память о битве с французами. Плотно, как на близкой мишени, покрыта она черными щербинами.
И только лик Спасителя, которого не коснулась ни одна пуля, сияет над входом в монастырь».

Знаю теперь, что я не единственный читатель, кого благородный труд Елены Зелинский – сердечная, яростная, внимательная документально-художественная, воскресительная эпопея судеб двух российских семейств – Магдебургов и Савичей – устыдил небрежным отношением к собственным корням, к родным пепелищам.
….К тому, что в последнем катрене своего знаменитого стихотворения Александр Пушкин назвал «животворящей святыней», земля без которых была б мертва…

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем