«…Поиски прошлого, – размышляла я, стоя на Царской пристани лицом к горизонту, за которым девяносто лет назад скрылась эскадра Врангеля, – дворянская забава. С волнением перебирает отпрыск благородного семейства архивные бумаги, всматриваясь в ясные лица на уцелевших дагерротипах; вдыхает дым бородинских редутов; его глаз веселят витиеватые отметки полковых писарей о крестах за храбрость и сказочные имена турецких крепостей; он разгадывает неровный почерк сложенных треугольником писем и благоговейно читает список научных трудов, подшитый к уголовному делу.
Люди тяжелой физической работы, кому, как правило, понятен лишь тот труд, который дает немедленные осязаемые результаты, могут найти в биографии предков опыт страдания, честное ремесло, окопы в Восточной Пруссии и освобожденный Смоленск.
Что искать в своем прошлом мещанину? Гладкий пробор приказчика, тыловые каптерки, искательный взгляд и шуршание конвертов, чужие кастрюли, перманент, торопливый донос мелким почерком и стук прикладами в соседскую дверь…»
Это был голос писательницы и журналистки Елены Зелинской, она читала из своей книги «На реках Вавилонских», книги, название которой отсылает нас к 136-му ветхозаветному псалму о мытарствах библейского народа в вавилонском плену и жажде вернуться из неволи к разрушенному Иерусалиму.
Потому, кстати, мы и ударение в названии – «реках» – ставим именно так.
Исключительно точно отозвался на эту книгу один ее пристрастный читатель (Игорь Двинский в «Итогах»): «…Кто-то, изучавший историю по Акунину, наверняка поморщится. Ну, дескать, о чем она там пишет!.. Житие двух незнатных семейств, когда-то породнившихся, а потом рассеянных по белу свету войнами да смутами…»
Вот-вот. Сложноорганизованным способом и манером, прихотливо перемешав документальную и художественную прозу, монологи реальные и воссозданные, официальные и домашние бумаги, эпохи и судьбы, страшное и возвышенное – Зелинская, действительно, свершила своим трудом тот самый подвиг, что в лесковско-герценовские ещё времена называли не иначе как – «воскрешение пером».
«Двести лет, – продолжу я от лица пристрастных читателей-совопросников, – двести лет российской истории бережно прошиты тут стежками событий и дат, украшены кружевом диалогов и блёстками семейных преданий. А поверх всего этого, словно Андреевский крест, – вера и верность, любовь и нежность».
Так что же искать нам в прошлом, спросим вослед и героям и автору; что тут, точнее, там – помимо попытки продления, дополнения, оживления нашей коллективной памяти? Кого мы ищем?
Да себя же, вот кого. Себя, соединяющего времена и судьбы, – вот как дочь Елены Зелинская, Анна, присутствующая в эпилоге и стоящая у ворот монастыря. Себя самого и свой образ Божий, пусть даже иногда и не осознавая этого.
«Подошли мы к эпилогу. По закону жанра нужно связать концы с концами, показать, что случилось с каждым, как продолжились линии, и что ус нас в сухом остатке…
…Мы живем в деревянном доме, окруженном садом, между Москвой и Малоярославцем.
…Аня стоит у ворот Черноостровского женского монастыря. Здесь, на Ивановом лугу, в 1812 году Наполеон потерпел окончательное поражение. Монастырь горел, шесть раз переходил от русских к французам. До сих пор, копаясь в огороде, насельницы находят косточки то ли русских, то ли французских воинов и сносят их в маленькую часовню. Белокаменная арка испещрена отметинами шрапнели – все двести лет те, кто ремонтировал монастырь, оставляли эти следы как память о битве с французами. Плотно, как на близкой мишени, покрыта она черными щербинами.
И только лик Спасителя, которого не коснулась ни одна пуля, сияет над входом в монастырь».
Знаю теперь, что я не единственный читатель, кого благородный труд Елены Зелинский – сердечная, яростная, внимательная документально-художественная, воскресительная эпопея судеб двух российских семейств – Магдебургов и Савичей – устыдил небрежным отношением к собственным корням, к родным пепелищам.
….К тому, что в последнем катрене своего знаменитого стихотворения Александр Пушкин назвал «животворящей святыней», земля без которых была б мертва…
Пират и прекрасная дама. Татьяна Любомирская
Когда мне было лет десять, я стала свидетельницей невероятно романтической истории, которую сейчас вам расскажу.
Был жаркий летний день. Мы с мамой и старшей сестренкой возвращались из магазина, нагруженные тяжелыми пакетами с продуктами. В то время домофоны в подъездах были редкостью. Обычно двери были открыты нараспашку. Заходи, кто хочет! Вот он и захотел.
Он ‒ это тощий, облезлый, покалеченный в жестоких переделках кот с оборванным ухом и огромным черным пятном вокруг глаза, напоминавшим повязку пирата. В мире холеных и элегантных котов этот представитель кошачьей расы наверняка считался кем-то вроде Квазимодо. Один его вид вызывал жалость.
Кот мрачно глянул на нас и разразился низким, утробным мяуканьем. Смысл его был очевиден. Бедное животное не ело, наверно, несколько дней и сейчас просто умирало от голода. Мы поспешили домой, на четвертый этаж, чтобы освободиться от сумок и дать нашему пришельцу какой-нибудь еды. Кот неотступно следовал за нами по ступенькам вверх, не прекращая своего хриплого, надрывавшего сердце мяуканья. Когда мы распахнули дверь квартиры, котяра уселся на пороге, но внутрь не пошел, точно сознавая, что ему, такому грязному и облезлому, не место в чистом и аккуратном доме. Мы бросились к холодильнику, отрезали большой кусок колбасы, предвкушая, как обрадуется этот несчастный зверь, как накинется на вкусную еду и, может быть, впервые за много дней уснет сегодня на сытый желудок.
Но представьте, когда мы положили перед котом наше подношение, он только глянул на него жадным взглядом, но есть не стал. Он подхватил колбасу зубами и кинулся вниз по лестнице. Мы с сестрой недоуменно переглянулись. Где это видано, чтобы голодное животное не набрасывалось на еду, а забирало ее с собой? Может быть, колбаса ему не понравилась? С криками «подожди, киса, не уходи! Давай дадим тебе что-нибудь другое!» мы ринулись вслед за котом. А он, не обращая на нас внимания, стремительно несся вниз, на площадку первого этажа, где в закутке, съежившись в комочек, сидела... кошка. Еще более тощая и несчастная. Кот подбежал к ней и положил свою единственную еду к ее лапам.
Знаете, тогда в детстве я еще не знала притчу о двух лептах бедной вдовы и никогда не задумывалась о том, как это можно отдать последнее. И вот, этот урок преподнес мне даже не человек, а бродячий кот. Животное, которое, согласно учебникам, живет только инстинктами! Но даже животный мир Господь наделил умением любить, а значит ‒ самопожертвованием.
А как проявляю любовь я, человек? Да, наверно, я смогу отдать последнее своим родным и близким. Но ведь Бог создал людей более совершенными и глубокими существами, нежели животные, и Его завет нам ‒ любить всех без исключения. Но разве я в силах, например, снять с себя пальто и отдать его замерзающему бездомному? И смогу ли я, умирая от голода, накормить прохожего? За эту абсолютную любовь Господь наделял духовными дарами своих святых подвижников. А я? В силах ли я побороть свой эгоизм ради другого?
Знаете, мне кажется, в этом и есть смысл жизни ‒ научиться такой любви. Мы хорошо умеем принимать любовь и мало умеем отдавать. Но когда мы поступаем именно так, жертвуя ради ближнего, то на один шажок приближаемся к Богу, в Небесном доме Которого наверняка живет похожий на пирата бродячий кот с оторванным ухом и огромным сердцем.
Автор: Татьяна Любомирская
Все выпуски программы Частное мнение
Наталья и Владимир Крачковские
«Моя заботушка» — так называла актриса Наталья Леонидовна Крачковская своего любимого супруга. Звукорежиссёр «Мосфильма» Владимир Васильевич Крачковский был её первой и единственной любовью. Они прожили вместе 26 лет, до самой его кончины в 1998-м. Артистка всю свою жизнь хранила верность мужу и говорила, что ощущает с ним невидимую связь, чувствует, что он по-прежнему хранит её.
Их знакомство произошло в 1962 году на съёмочной площадке фильма «Половодье», где у двадцатидвухлетней Наташи Белогорцевой — такую фамилию Крачковская носила до свадьбы — была небольшая роль. Задорную, хорошенькую Наталью Владимир полюбил с первого взгляда. В свои 42 года скромный и стеснительный мужчина уже не думал, что когда-нибудь женится. Но, увидев Наташу, понял, что должен попытать счастья.
Он долго думал, как привлечь внимание девушки. И однажды утром постучал в дверь гостиничного номера, где во время съёмок Наталья жила вместе с двумя другими актрисами. Соседки открыли и обомлели: в руках у Владимира был большой серебряный поднос. А на нём — свежайшие сдобные булочки, творог, сметана и горячий кофе. «Это для Белогорцевой», — смущённо проговорил Владимир и поспешил удалиться. Девушки разбудили Наташу: «Вставай, тут тебе наш звукорежиссёр завтрак принёс!» Наталья удивилась, но от угощения отказываться не стала. Позавтракала, потом надела халат и пошла искать Владимира. Он сидел на диване в вестибюле. Наталья поблагодарила. Пошутила, что вкусно поесть, действительно, очень любит. А потом весь день думала только о Владимире и его необычном жесте. «Это было не просто ухаживание — это была забота», — вспоминала впоследствии Наталья Леонидовна.
Вопреки опасениям родных с обеих сторон — жених на двадцать лет старше невесты! — Наталье и Владимиру было интересно и хорошо вместе. Очень скоро, ещё до окончания съёмок, они поженились. «Я никогда ни на минуту не пожалела о своём выборе», — говорила Крачковская. Позже Наталья Леонидовна вспоминала, что некоторые с подозрением отнеслись к такой скоропалительности. И напрасно! «Ничего лишнего мы себе не позволяли в наших отношениях. Просто очень быстро поняли, что не можем жить друг без друга», — комментировала актриса.
Владимир окружил жену заботой. Ему хотелось оберегать Наташу, во всём ей помогать. Он был любящим мужем, чутким, весёлым, открытым человеком и настоящим другом. Актриса вспоминала, как однажды они с компанией друзей ходили в кино на фильм с участием Софи Лорен. После просмотра все стали восхищаться красотой итальянской звезды. А Владимир Васильевич пожал плечами и сказал: «Да ничего особенного. Моя Наталья лучше!»
Крачковская считала, что и профессиональным успехом она обязана мужу. Именно Владимир убедил Леонида Гайдая попробовать Наталью на роль мадам Грицацуевой в его ленте «12 стульев». Режиссёр долго не мог найти актрису с подходящим типажом и харизмой. Но едва Наталья Леонидовна переступила порог киностудии, понял — это она! Роль принесла Крачковской настоящую славу. Впоследствии она снимется ещё в одной легендарной комедии Гайдая — «Иван Васильевич меняет профессию».
Наталья Леонидовна Крачковская пережила супруга на восемнадцать лет. Всё это время он хранила память о нём. Нет интервью, в котором актриса не делилась бы воспоминаниями о муже и своём семейном счастье. «Великий Божий дар — когда в жизни есть человек, который согревает тебя теплом своего сердца», — говорила она.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
19 марта. О значении пророчества ветхозаветного пророка Исайи
Во 2-й главе Книги пророка Исайи есть слова: «Гора дома Господня будет поставлена во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы».
О значении пророчества ветхозаветного пророка Исайи, — священник Николай Яковлев.