Став ханом Мамай приступил к исполнению своего давнишнего намерения — повторить Батыево нашествие на Русскую Землю. Летом 1380 года, он собрал войско и, перейдя Волгу, стал кочевать при устье реки Воронежа.
Олег Рязанский должен был или искать благоволения Мамая, или стать заодно с великим князем Московским. Он избрал первое. Дав знать Димитрию о приготовлениях Мамая, Олег вместе с тем вошел в тайные переговоры с татарами, а также с Ягайлой Литовским.
Олег с Ягайлой были уверены, что Димитрий не отважится вступить в бой, а убежит на север. Они же разделят всю Северо-Восточную Русь надвое.
Для Москвы такой союз был в действительности грозен. Но Димитрий и не думал никуда бежать.
Между тем в Москву приехали послы от Мамая и потребовали дани, которую Русь платила при Узбеке. На боярской думе решено было послать ту дань, которая была установлена при последней поездке Димитрия в Орду. Вместе с тем, по совету митрополита Киприана был послан к Мамаю Захар Тютчев с особыми богатыми дарами, чтобы поближе разведать о его намерениях.
Скоро Тютчев донес, что к Татарам примкнули Олег Рязанский и Ягайло. Донесение это не поколебало бодрости Димитрия. Он только ускорил соборы войска и решил самому выйти навстречу Мамаю в степи.
Димитрий отправился помолиться Живоначальной Троице, в храм Святого Сергия, и принять его благословение. Сергий Радонежский не только благословил его на предстоящий великий подвиг, но и отпустил с ним двух иноков-богатырей — Александра Пересвета и Ослябю.
Почти все войско было конное, что давало возможность Димитрию развить большую быстроту движений. 24 августа великий князь достиг Коломны. Здесь он окончательно убедился в измене Олега Рязанского.
Переправившись через Оку, рать направилась к верхнему Дону. Причем, проходя по Рязанской Земле, настрого было приказано не обижать жителей. Умный Димитрий не желал разорять и раздражать население Рязанской Земли, неповинное в измене своего князя.
7 сентября войско наше придвинулось к Дону, и пехота переправилась через наведенные мосты из деревьев и хворосту. К ночи вся Русская рать успела перейти реку и стала на ночлег на лесистых холмах, расположенных у впадения в Дон речки Непрядвы.
В это время, бывший впереди с разведчиками, боярин Семен Мелик лично прискакал к Димитрию с важным донесением, что Мамай со всеми силами уже подходит и что передовые Русские части уже бились с Татарами.
8 сентября, в день Рождества Богородицы, между обоими воинствами должно было начаться страшное побоище на местности, носящей название Куликова поля. Поле это покрыто небольшими возвышенностями и оврагами. Кое-где на нем рос и лес. Речка Смолка разделяла оба стана.
Утро 8 сентября было туманное. Мгла мешала видеть. Русские полки выстроились так, что оконечностями своих крыльев упирались в овраги и дебри протекающих на Куликовом поле речек. Засадный полк расположился за левым крылом боевого порядка, укрываясь густой зеленой дубравою.
Часов в одиннадцать утра показалась Татарская рать. Своими серыми кафтанами и темными щитами она походила на черную тучу. В некотором расстоянии друг от друга обе рати остановились.
Тут с Татарской стороны выехал огромный воин. Звали его Чели-бей. Завидя его, инок Пересвет, шедший в передовом полку, сказал воеводам, что хочет биться с Татарином. Пересвет выскакал из рядов и понесся на Татарского Голиафа. Тот тоже кинулся ему навстречу, и оба ударились друг о друга с такой силою, что кони их пали на колени, а сами богатыри мертвыми ринулись на землю.
Вскоре обе рати смешались, и началась жесточайшая сеча. Димитрий продолжал сражаться как простой ратник, показывая пример мужества и отваги. Он переменил несколько коней, убитых под ним. Мамай же, по Татарскому обычаю, наблюдал за сражением с вершины холма.
Скоро пешая Русская рать, бывшая в передовом полку, вся полегла костьми. Татары, коих было свыше трехсот тысяч, пользуясь своим превосходством в числе, стали теперь напирать на главную рать. Уже раздавалось неистовое гиканье и победные клики Татар. Но тут сказалась предусмотрительность великого князя в расположении нашего засадного полка.
В пылу боя татарская рать поравнялась с дубравой, где стоял засадный полк. И попала как бы между двух стен.
Скоро все Татарское полчище обратилось в дикое бегство. Сам Мамай, охваченный ужасом, воскликнул с тоской: «Велик Бог христианский!» и бежал без оглядки. Наши конные отряды преследовали врагов до реки Мечи, то есть на расстоянии сорока верст.
Победа была самая полная. Литовский князь Ягайло, стоявший от поля битвы в расстоянии дневного перехода, поспешно отступил в свои пределы, как только узнал о ее печальном исходе для Мамая.
Не откладывайте. Наталья Сазонова
Недавно читала книгу о докторе Гаазе.
За бескорыстную помощь вся Москва 19 века называла его «святым доктором». Я задумалась над его призывом: «Спешите делать добро».
«Делать добро» — здесь всё понятно, но почему «спешите»? Разве можно не успеть?! Можно...
Живёт человек. И всю жизнь только для себя живёт, только о себе заботится. А к концу этой жизни понимает, что бесполезно прожил. Пустая она. Потому что ничего-то в ней для других сделать не успел.
Только не успеть, точнее, опоздать, можно не только к концу жизни, но и пока живёшь. Пока есть силы, и есть потребность и есть случай.
Как-то в интернете наткнулась на документальный фильм о пожизненно заключённых. Осуждённые рассказывали о себе; за что сидят, о чём сейчас думают, о чём сожалеют или... не сожалеют. Меня потрясло интервью с одним заключённым. Мужчина сорока лет, двадцать из них уже отсидел. На вопрос журналиста о чём он сожалеет, ответил: «Знаете, я в тюрьме Евангелие впервые прочёл. Переосмыслил многое в своей жизни. Столько бы мог людям пользы и добра сделать. И никто меня в этом не ограничивал, а не сделал ... А сейчас есть у меня на то и силы и желание, но ограничений много. Столько сделать нужного людям, как на свободе бы мог, в тюрьме не удаётся. Стараюсь, но знаю, что мог бы больше. Вот о чём сожалею».
Я услышала эти слова и вспомнила:
«Спишите делать добро!» Оказывается, такую возможность можно навсегда потерять. Я и не задумывалась над этим.
А недавно поняла ещё один смысл призыва «святого доктора».
Возвращаюсь с работы. Около моего подъезда, на лавочке — бездомный. Так вот сидя, и уснул. Грязный, одет в лохмотья. Рядом с ним — пакет, в нём пол батона хлеба. Сразу захотелось его накормить чем-нибудь горячим. Поднялась в квартиру, глянула в окно; человек не ушёл, лежит, спит. Ну и решила: перекушу быстро, успею. Не обедала, есть хочется. Разогрела еду, поела. А бездомный на лавке всё спит. Стала и ему поесть разогревать. Потом в кладовой одежду подходящую нашла. Всё собрала в сумку и спустилась на улицу. Вышла... а на лавке никого нет! Я туда-сюда; нигде бездомного не видно. Ведь только что был! Две ближайшие помойки обежала — нет нигде! Так и не нашла его. Поплелась со своей сумкой обратно. Ну как же так?! И тут, как ответ, снова вспомнила: «спешите делать добро».
Спешите — значит не откладывайте! Я уверена: Бог через других людей поможет этому человеку, а я свою возможность помочь потеряла. Спешите делать добро!
Автор: Наталья Сазонова
Все выпуски программы Частное мнение
Томас Эдисон и его мать
«Меня сделала моя мать. Она искренне верила в меня», — говорил американский изобретатель Томас Эдисон. Он называл мать своим добрым гением и всегда вспоминал о ней с любовью и нежностью.
11 февраля 1847 года в городке Майлан штата Огайо у торговца зерном Сэмюэля Эдисона и его жены Нэнси родился сын. Мальчика назвали Томасом. Он рос здоровым и жизнерадостным. Едва научившись ходить, малыш всюду следовал за матерью. Отец был в постоянных разъездах по торговым делам, и воспитанием ребёнка занималась Нэнси. Всё время мать и сын проводили вместе. Знакомые и соседи Эдисонов поражались тому, как сильно мальчик был похож на мать. У него были такие же глубокие, внимательные серые глаза. Да и характер точь-в точь материнский — общительный, добрый, открытый.
Стремлением к знаниям Томас тоже пошёл в мать. Нэнси с детства очень хотела стать учительницей, и её отец, приходской священник, дал дочери прекрасное воспитание и образование. До замужества она несколько лет работала в школе. Терпеливо и обстоятельно Нэнси отвечала на все вопросы любознательного сына. А их было множество. Почему птицы летают? Почему на небе облака? Почему горит огонь? Томас с радостью и упоением постигал окружающий мир.
Когда мальчику исполнилось семь лет, он пошёл в школу. Томас ждал этого дня с нетерпением. Но учителям не пришёлся по нраву его любознательный характер. Они называли Томаса неусидчивым и часто наказывали. Так прошло около двух месяцев, и однажды мальчик вернулся из школы с запиской от преподавателя. Нэнси развернула сложенный вдвое листок. На лицо её набежала тень, глаза наполнились слезами... Но она быстро взяла в себя в руки. С любовью глядя на сына, мать прочла записку вслух: «Миссис Эдисон! Ваш сын — гений. Эта школа слишком мала для него, здесь нет учителей, способных его чему-то научить. Пожалуйста, учите его сами».
И Томас стал учиться дома. Нэнси, у которой за плечами был богатый преподавательский опыт, удивительным образом удавалось совмещать хлопоты по хозяйству с ежедневными занятиями строго по расписанию. Под её терпеливым руководством сын очень быстро научился читать и писать. Мать учила его арифметике, истории, географии и физике и всем остальным основным дисциплинам. Когда Томасу исполнилось всего 9 лет, они вместе прочли «Начала» — знаменитый фундаментальный труд Исаака Ньютона.
Миссис Эдисон скончалась в 1871 году, когда её сыну было 24 — он твёрдо стоял на ногах и уже заявил о себе как о талантливом изобретателе и инженере. А через несколько лет о Томасе Эдисоне заговорил весь мир. Благодаря его идеям в дома людей пришло электрическое освещение. Эдисон усовершенствовал телеграф, он изобрёл микрофон и фонограф, открыв эру звукозаписи.
Однажды, будучи уже на вершине своей изобретательской славы, Томас Эдисон решил разобрать старый семейный архив. Среди писем и документов ему попался сложенный вдвое листок, который показался мужчине знакомым. Томас развернул его и ахнул. Это была та самая записка, с которой много лет назад учитель отправил его из школы. Только слова в ней почему-то были совсем не те, что когда-то вслух прочла ему мать. «Миссис Эдисон! — писал учитель. — Ваш сын — умственно отсталый. Мы не можем больше учить его в школе вместе со всеми. Учите его самостоятельно дома». Томас отложил записку в сторону и заплакал.
...Как-то раз Эдисон общался с репортёрами. «Что помогло вам стать изобретателем?», — спросил один из них. И он ответил: «Не будь у меня такой матери, из меня, пожалуй, не вышло бы ничего путного. Только её безграничная вера в мои способности, любовь, соединенная с упорством, нежностью и добротой смогли сделать меня тем, кто я есть».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
26 апреля. О милосердии
В 31-й главе Книги притчей Соломоновых есть слова: «Открывай уста твои за безгласного и для защиты всех сирот».
О милосердии, — игумен Лука Степанов.