«Журнал от 04.04.2025». Ольга Зайцева, Арсений Федоров

Каждую пятницу ведущие, друзья и сотрудники радиостанции обсуждают темы, которые показались особенно интересными, важными или волнующими на прошедшей неделе.

В этот раз ведущие Константин Мацан и Алексей Пичугин, а также руководитель проекта «Академия журнала Фома» Ольга Зайцева и заместитель главного редактора Радио ВЕРА Арсений Федоров вынесли на обсуждение темы:

— «Мариино стояние» — особенное богослужение Великого поста с чтением канона Андрея Критского и жития Марии Египетской;

— Новые подкасты Академии журнала Фома о «цифровой гигиене»: как ограждать себя от обилия информации;

— Всероссийская научная конференция «Российская цивилизация. Основы, путь, будущее», прошедшая в Козельске, организованная МГУ им. Ломоносова и Оптиной пустынью;

— Выставка в ПСТГУ «Ходить по воде: жизнь и свидетельство матери Марии (Скобцовой)», посвященная жизни известной русской монахини и участницы движения французского Сопротивления.

Ведущие: Алексей Пичугин, Константин Мацан

---

К. Мацан

— Добрый вечер, дорогие друзья! В эфире наш еженедельный «Журнал», это программа, когда в студии собираются четыре человека и обсуждают не то чтобы события, а какие-то важные темы последнего времени, то, что лежит на сердце, то, что всколыхнуло, быть может, обсуждение внутри редакции Радио ВЕРА, то, что звучало на редколлегиях, и то, с чем нам показалось важным поделиться с вами, то есть со слушателями. Сегодня в «Журнале» принимают участие — ведущий Радио ВЕРА, мой дорогой коллега Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— Здравствуйте!

К. Мацан

— Я Константин Мацан, и гости сегодняшнего «Журнала», хотя гости настолько регулярные и постоянные, это очень радостно и прекрасно, что и гостями их, в общем-то, не назовешь.

А. Пичугин

— Мне кажется, когда я был последний раз в «Журнале», у нас была такая же точно компания здесь, в студии.

К. Мацан

— Иногда они возвращаются, да. Ольга Зайцева, руководитель проекта «Академия журнала «Фома». Добрый вечер!

О. Зайцева

— Добрый вечер!

К. Мацан

— И Арсений Федоров, заместитель главного редактора Радио ВЕРА. Привет!

А. Федоров

— Здравствуйте!

К. Мацан

— И по сложившейся традиции первое слово, Арсений, хочу тебе передать. С какой темой ты сегодня в «Журнал» пришел?

А. Федоров

— Спасибо, Костя. У меня, как практически всегда бывает, несколько тем, которые очень хочется поднять и обсудить. Две из них я предлагаю тебе — как ты думаешь, что мне лучше взять: про духовничество или про богослужение?

К. Мацан

— Отвечает Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— Я бы про богослужение хотел.

А. Федоров

— Хорошо, Алексей. Тогда почему я это назвал богослужение: потому что эта тема связана с тем, что на этой неделе в богослужебном постовом круге было достаточно значимо. Если спросить у людей, которые регулярно ходят в храм и для них знаком круг церковных богослужений, это стояние Марии Египетской с чтением жития Марии Египетской.

А. Пичугин

— Долгая-долгая служба.

А. Федоров

— Да. Вот интересно, когда мы говорим об этой службе, первое, что приходит в голову — это долгая-долгая служба. Но для меня почему-то во всех моих воспоминаниях, в том числе детских, эта служба не ощущается долгой. Не знаю почему, но она просто очень необычная. Это то, что вызывает у тебя какое-то ощущение необычности происходящего в храме. По крайней мере, у меня всегда складывалось такое ощущение. Служба прерывается чтением канона, чтением жития, все это делится на какие-то кусочки, фрагменты, и служба идёт от фрагмента до фрагмента, таким образом кажется, что она проходит достаточно быстро. Почему я захотел поговорить об этой теме? У нас есть в эфире программа «Седмица», которая выходит по субботам в 20.00, и в этой программе мы говорим о том, что ждёт нас в предстоящее воскресенье и на следующей неделе, какие важные даты, события. И в прошлой программе, в прошлую субботу мы говорили о предстоящей неделе, которая сейчас прошла уже практически. Значительная часть этой программы была посвящена канону Андрея Критского, его чтению, и житию Марии Египетской. Я, кстати, всех призываю обратить внимание на эту программу, послушать её на нашем сайте в преддверии следующей недели, если нет возможности в эфире на неё попадать, там достаточно интересно Марина Борисова со священниками и гостями в студии обсуждают предстоящую неделю. И когда я слушал эту программу, у меня было прямо ожидание этого богослужения, очень хотелось на него попасть, но возникла такая мысль: вот у меня дети, мне их водить на это богослужение или нет? Какое вызовет ощущение житие Марии Египетской? С другой стороны, у меня сейчас как у взрослого человека возникают такие вопросы: а почему это житие стоит в богослужебном круге, почему его читают в храме? Вроде такое странное, местами даже страшное...

А. Пичугин

— ... но очень увлекательное при этом.

А. Федоров

— Да, увлекательное. Но как это может повлиять на человека. Я вспоминаю себя, когда я был ещё относительно ребёнком и первый раз слышал это житие в храме — оно меня никак не пугало, не отталкивало, не напрягало, но оно давало какие-то внутренние переживания. В связи с этим у меня вопрос к обсуждению: когда мы приглашаем человека в храм на службу, на богослужение, стоит ли человеку задумываться, что его там ждёт, как-то к этому готовиться, или Церковь за века своего существования уже настолько всё подготовила, прожила, переварила в себе, что это может быть только на пользу человеку и какой-то вред вряд ли может принести? Это первый момент. И второй, это то, что я хотел порекомендовать от себя: к незнакомым службам заранее готовиться, прочитывать, это сейчас очень доступно. Я помню, насколько это мне помогало, когда я просматривал богослужебные указания или ход службы и понимал, что вот сейчас будет это, а дальше то, а дальше будет это, потом это и потом служба закончится. И так служба становится значительно короче. Я очень хорошо помню, когда на Афоне мы попали на богослужение на греческом языке и кажется, что ты не знаешь, что происходит и когда это закончится, и становится тяжелее и тяжелее, а когда вдруг видишь знакомый момент каждения, слышишь знакомые песнопения, которые даже на греческом тебе знакомы, потому что там «Аминь», «Аллилуйя», «Господи помилуй», и ты понимаешь что это за момент службы, и сразу всё выстраивается в знакомую череду, и снова ты оказываешься там, где все понимаешь, и служба проходит значительно легче. Это для тех, кто представляет себе богослужение длинным и тяжелым.

А. Пичугин

— Важно, что для того человека, который в России тоже церковь не посещает, но при этом вдруг оказывается в греческом храме, в монастыре где-то на Афоне, для него что здесь будет непонятно, что там будет непонятно, какие-то моменты с каждением, может быть, как-то его восприятие могут оживить. Но мне кажется, здесь важная мысль про подготовку. Я встретил в одном храме интересную традицию, где настоятель придумал такую вещь: в Страстной четверг, уже фактически служба Страстной пятницы, чтение 12-ти Евангелий, утрени страстной пятницы. Перед этим те прихожане, кто хочет, кто может накануне службы, так как это будний день, понятно, что многие работают, но у кого есть такая возможность, те собираются в храме, в приходском доме и смотрят фильм «Страсти Христовы». Все очень по-разному к этому фильму относятся. Понятно, что можно за какие-то очень откровенные сцены его не то что не любить, но авторам фильма ставить в упрёк излишнюю демонстрацию страдания. Но я, после просмотра этого фильма, когда началась служба и чтение Евангелия, во всех храмах по-разному, в большинстве, конечно, читаются на церковнославянском, где-то читаются Евангелия Страстные по-русски. Но как бы и где они не читались, вот после того, как ты посмотрел фильм, мы все-таки живем в эпоху визуализации, для нас очень важно представить себе картинку, но далеко не все люди могут во время богослужения, а все-таки Страстная седмица, ее службы порой требуют какой-то визуализации, даже если мы очень хорошо знаем Евангельскую историю, и хорошо себе представляем то, о чем там говорится. Но после того, как ты посмотришь сам фильм, для тебя текст евангельский, прочитываемый за богослужением, и вся атмосфера вечернего богослужения будет протекать совсем по-другому. Так же и житие Марии Египетской. Мне кажется, когда ты говоришь про то, стоит или не стоит водить детей, может быть, накануне стоит это житие прочитать с ребёнком, если ты планируешь его отвезти в храм, и посмотреть на его реакцию. Будут ли там вопросы: «а что это, а почему?» или там будет какое-то проявление страха и непонимания. Мне кажется, это достаточно универсальный совет, но это моё мнение. Так же и с любым богослужением и подготовкой, если речь идёт не о литургии, всё-таки литургия у нас примерно всегда одинакова, понятно — Иоанна Златоуста и Василия Великого в пост или тропари изменяемые, но в целом вся служба примерно одинакова. И это не молитва, кстати говоря, любой литургист скажет, что канон, который дольше всего, кажется, идёт, это не молитва, это поэтическое произведение, которое ранняя или средневековая Церковь посчитала возможным включить в тело богослужения. И что нам более всего непонятно — это вот этот канон, тем более он чаще всего читается где-то далеко, в это время то помазывают, то кадят, то просто это монотонное чтение, которое на церковнославянском очень сложно воспринимается. Но вот если найти текст канона на русском языке, я часто говорю, что пример современной религиозной поэзии, поэзии религиозной серебряного века современному человеку ближе, чем творчество гимнографов, поэтов Средневековья. Но если это чем-то в тебе отзовётся, то это очень интересная история. И мне кажется, этот канон можно найти на русском языке, прочитать его, необязательно следить в это время, но понимать, о чём там читается и почему этот святой удостоился именно таких слов. Потому что всё остальное, в общем, похоже, там шестопсалмие, кафизмы, можно брать церковный перевод Псалтири и следить за ним. Но какие-то конкретные места в том же каноне очень хорошо разобрать дома на русском языке.

К. Мацан

— В эфире наш еженедельный «Журнал». В студии ведущий Радио ВЕРА — Алексей Пичугин, я Константин Мацан, гости сегодняшнего «Журнала» — Арсений Фёдоров, заместитель главного редактора Радио ВЕРА, и Ольга Зайцева, руководитель «Академии журнала «Фома». Я в прошедшее воскресенье был на очень необычном богослужении, потом про это, может быть, пару слов скажу, и на проповеди священник заговорил о Мариином стоянии, которое будет на неделе. И меня очень поразило, как он описал, что грядёт богослужение не то что длинное или важное, но мы имеем возможность вернуться к первым радостным дням поста, вспомнить, как это было. И действительно, как точно: начинаешь входить в Великий пост с ощущением, что в этом году я уж так его проведу, по-настоящему, не как всю жизнь до этого. И в первую неделю энтузиазм такой и так легко и отказываться, и ограничивать себя, и молиться много, ну больше чем обычно (точнее, не так мало как обычно), и действительно, эмоционально это связано с чтением канона Андрея Критского. И есть, оказывается, возможность к делам первой любви этого поста вернуться на неделе, которая в середине поста, меня эта смена оптики очень вдохновила.

А. Федоров

— Да, но мы говорим об этом в день, когда Мариино стояние позади, то есть оно было на этой неделе, но ещё много важных и красивых служб Великого поста нам предстоит, ещё есть время.

О. Зайцева

— Коллеги, а позвольте мне ремарку про Марию Египетскую. В моём восприятии такое ощущение, что детство было недавно, я хорошо помню, как меня всегда брали на эту длинную службу и для меня это казалось чем-то таким таинственным, длинным и не совсем понятным. Но с течением времени, я чётко могу отметить, что Мария Египетская — это такой персонаж, который радикально для тебя меняется. Если в детстве её преподносят как: «вот, она великая грешница» и ты такой: «ну вот, это святая великая грешница». И с каждым годом, когда ты слушаешь её житие, которое читается полностью на службе, и там описаны такие тонкие повороты души, повороты греха, её мучений, её процесса искупления, и это прямо шокирует. Я помню, что она с каждым годом становилась мне ближе и ближе, не очень, наверное, это хорошо говорить, но это правда так, то есть очень близкая святая и вот такой интересный прогресс.

К. Мацан

— Оля, а с какой темой ты сегодня в «Журнал» пришла?

О. Зайцева

— У меня тема немножко другая, не касаемая, на первый взгляд, великопостных дней, хотя я считаю, что это тоже очень-очень может попасть. Я всё ещё нахожусь под большим впечатлением от научно-религиозной конференции «Если перед нами встанет истина», которая была в «Сириусе» в университете в феврале, где, кстати, Константин вёл целую секцию и читал доклад прекрасный. Я там имела честь быть представителем СМИ от нашего проекта. Мы записывали многие доклады и разговаривали тет-а-тет со многими спикерами.

А. Федоров

— На «Фоме» можно эти доклады посмотреть?

О. Зайцева

— Да, на наших видеоплощадках «Академии журнала «Фома» можно найти по тегу «академ «сириус», у нас там всё лежит. То есть все люди, которые не смогли приехать или ничего не слышали и не знали об этой конференции, могут знакомиться спокойно практически со всеми выступлениями. Мы сняли там прекрасный, на мой взгляд, подкаст с гостями и спикерами конференции, с отцом Симеоном (Томачинским) нашим небезызвестным, с Петром Владиславовичем Резвых, философом, преподавателем Высшей школы экономики, и с Алексеем Соколовым, которого сегодня нет. Мы поговорили на тему информационной гигиены, информационного потребления, особенно в последнее время. Мне кажется, это давняя проблема, и у неё есть свои этапы, но вот сейчас какой-то такой этап, что люди просто устали от всего.

К. Мацан

— Очень великопостная тема, кстати. Зря ты сказала, что она не связана с Великим постом.

О. Зайцева

— Я очень надеялась, что вы это считаете. (смеется)

К. Мацан

— От нашего внимательного взгляда не ускользнула связь.

О. Зайцева

— Мне приятно, спасибо. Собственно, в нашем разговоре философ и монах со светской и с духовной стороны дают практические советы о том, что делать, как не потеряться, как выбирать, как правильно выстраивать это всё, потому что на самом деле всё, что в тебя попадает, так или иначе остаётся. Это большая-большая работа, которая стоит перед человеком нашей эпохи.

К. Мацан

— Как учит нас Татьяна Владимировна Черниговская, мозг ничего не забывает вообще, поэтому нужно аккуратно и ответственно в него что-либо погружать.

О. Зайцева

— Мы буквально недавно на наших площадках в Академии публиковали фрагмент письма Умберто Эко к своему внуку, где говорит ему представление о том, как выживать в эпоху интернета, и очень рьяно призывает к тому, что нужно обязательно развивать и тренировать память.

К. Мацан

— Да, учить наизусть.

О. Зайцева

— И меня так улыбнуло, когда он говорит, что каждое утро начинай с того, что учи какое-нибудь стихотворение и когда доживёшь до старости, скажешь себе спасибо. Вот я думаю: каждое утро учить стихотворение, потрясающе!

К. Мацан

— И Оля открывает томик Бродского, и через год собрание сочинений выучено наизусть. (смеются)

О. Зайцева

— Мне очень стыдно признать, что раньше так и было, но сейчас как-то уже забываешь...

К. Мацан

— Потому что Оля — бродсковед. Как это называется: бродсколог, бродскист?

О. Зайцева

— Да я как-то не бросалась такими званиями. Да, Бродский это, конечно, очень здесь, около сердца.

А. Пичугин

— Человек, который переизобрёл русский язык.

О. Зайцева

— Переизобрёл?

А. Пичугин

— Ну все говорят, что Пушкин — автор современного русского языка. Со многими допущениями, наверное, можно с этим согласиться, но для меня Бродский — это тот человек, который показал всю глубину современного русского языка.

О. Зайцева

— Но, кстати говоря, самый цитируемый поэт у него — это Пушкин, которого он так или иначе использовал, перефразировал и игрался в хорошем смысле.

А. Федоров

— Оля, твоя тема сейчас свернёт на Бродского.

О. Зайцева

— Простите, со мной вообще можно любой разговор начать и закончить Бродским. Но я всё-таки призываю посмотреть наш «Худсовет», потому что, мне кажется, в дни Великого поста это может быть очень полезным и информативным.

А. Федоров

— Это действительно очень важная тема, к которой мы на Радио ВЕРА часто обращаемся и хорошо, что журнал «Фома» тоже обращает внимание на эту тему. Я постараюсь посмотреть. После того, как начался наш «Журнал» в этом формате, и Алексей Соколов, и ты рассказываете о новых проектах журнала «Фома», я стал больше обращать внимание и искать время, чтобы посмотреть. Мне нравится то, что там удаётся подсмотреть, подслушать и потом использовать у нас на радио и для себя тоже. Что касается темы информационной гигиены, это больная история для каждого современного человека, когда ты не понимаешь, где грань между тем, что нужно и тем, от чего необходимо отказаться. Когда в телефоне проводишь много времени, ты себе говоришь: ну я же там по работе, мне нужно посмотреть это, прочитать то, ответить вот этому, и в какой момент «это по работе» превращается в то, что пора бы уже остановиться, заметить достаточно сложно. Для меня пост как раз стал таким временем. Я помню, как владыка Феоктист (Игумнов) как-то говорил у нас в эфире, что для него нет проблемы: он выключает телефон и через какое-то время, к концу дня его включает и смотрит, кто ему звонил и, если что-то важное, перезванивает. И оказывается, говорит он, ничего страшного не происходит и вполне все могут в этом формате жить. Можно иногда попробовать так: что-то не прочитать, что-то отложить, быть не совсем постоянно на связи. Вот мы сейчас программу записываем, я не на связи, и начинаю волноваться, что же там за этот час произойдёт, кто же мне позвонит.

О. Зайцева

— Мир до и мир после.

А. Федоров

— Да, а как оказывается потом, ничего страшного не произошло и даже сообщений не так много.

А. Пичугин

— Не так давно мы жили вообще без этого, без «кружочков».

О. Зайцева

— Да. Но есть ещё сложность в том, что становится всё сложнее и сложнее фокусироваться. Если раньше были какие-то споры насчёт того, что — «а вот, сериалы поглотили всё время», то сейчас этот виток пошёл дальше, и люди уже не могут смотреть даже сериалы, просто потому что нужно концентрироваться, куда-то вникать, а сил уже не остаётся. И эти все популярные форматы Shorts, Reels и прочие, вот эти видео до минуты действительно могут засасывать. Это такое бессилие на рекомендательных алгоритмах, которое проявляется.

К. Мацан

— Я тут недавно пережил в кавычках «травмирующий опыт», в кавычках, потому что у меня разрядились наушники и практически был разряжен телефон, а надо было идти гулять с собакой. А прогулка с собакой — это время слушать аудиокнигу, лекцию, ну не просто же так ходить. А тут пришлось идти без всего. Как я хорошо провёл время! Я просто ходил, дышал воздухом и как хорошо потом спал.

О. Зайцева

— Я называю это «слушать город», этот режим, когда ты ничего не слушаешь, ни с кем не разговариваешь.

А. Федоров

— Я некоторое время назад, вот прямо радуюсь сам себе, — смог научиться не слушать ничего в процессе прогулок, когда еду в транспорте. И так интересно: стоишь в транспорте, смотришь по сторонам — все во что-то погружены, а ты ни во что не погружен. Ты погружен в свои мысли, иногда в какую-то молитву или во что-то ещё и, оказывается, это не так страшно и даже очень приятно ощущать вот эту свободу внутри. Я сейчас почему-то хочу употребить слово «пустота», но это не пустота, это то, что в тебе есть и это тишина, которая помогает сосредоточиться, сформировать мысли. Оля, скажи, в подкасте вы дали какие-то рекомендации и советы?

О. Зайцева

— Да, этот подкаст вышел на наших видеоплощадках, можно посмотреть на Rutube, You Tube, в «ВКонтакте» — «Академия журнала «Фома» набирайте и всё высветится обязательно.

К. Мацан

— Мы вернёмся к этому разговору, потому что тема, с которой я сегодня в «Журнал» пришёл, она прямо вытекает из того, о чём мы только что поговорили. После небольшой паузы я её и распакую.

К. Мацан

— Еженедельный «Журнал» мы продолжаем листать на Радио ВЕРА. В студии ведущий Радио ВЕРА, мой коллега Алексей Пичугин, я Константин Мацан, гости «Журнала» — Арсений Фёдоров, заместитель главного редактора Радио ВЕРА.

А. Федоров

— Ещё раз добрый вечер.

К. Мацан

— И Ольга Зайцева, руководитель проекта «Академия журнала «Фома». Я на прошедших выходных был в Оптиной пустыни с огромной, как всегда, радостью, где в соседнем городе Козельске прошла первая всероссийская научная конференция с очень обязывающим названием — «Российская цивилизация: основы, путь, будущее». Её организовали четыре факультета МГУ — философский, политологический, исторический, социологический и, собственно, сама Оптина пустынь. Деканы этих факультетов присутствовали и участвовали, наместник Оптиной пустыни, епископ Можайский Иосиф присутствовал на конференции, открывал её и делал доклад, и руководители факультетов тоже выступали с докладами. Почему я это подчёркиваю: потому что надо оценить тот факт, что конференции такого уровня проходят не в столице и даже не в столице региона, а в небольшом городе Козельске. И даже логотипом конференции стало совмещение очертаний башни МГУ и так называемого Оптинского ангела. Тема «Российской цивилизация» звучит очень ответственно, очень масштабно и бывает, когда конференции посвящены таким большим темам, ожидаешь дежурных докладов с общими словами. Вот ни одного дежурного доклада с общими словами, незначащими, на этой конференции не было. Люди выходили, размышляя о существенном, о важном, о том, что касается человека, представителя русской культуры здесь и сейчас. Я только один пример приведу, который мне очень сильно в душу запал и который связан с тем, о чем мы говорили. Делал доклад на конференции замечательный историк, доктор исторических наук Сергей Вячеславович Перевезенцев. И его доклад был посвящен тем значимым понятиям, ценностям, которые, как группа исследователей-историков выявила, на протяжении всей русской истории со Средневековья, с самого начала, X до века XIX — присутствовали ценности, которые были явлены в текстах и в жизни людей. Вот что русский народ, если судить по текстам, считал такими опорами своего бытования. Причем эти ценности Сергей Вячеславович Перевезенцев и его соратники, коллеги называют «духовно-политическими». А почему? Что за странный такой зверь — духовно-политические ценности? С одной стороны, духовные — понятно, что это значит. А с другой стороны, они не всецело оторваны от жизни, они не какие-то умозрительные, они связаны с практикой жизни и с социальным устройством. И среди таких ценностей первые два места занимают вера и жизнь.

А. Пичугин

— Прости, а что значит жизнь?

К. Мацан

— Знаешь, я сейчас хочу дальше чуть пойти, потому что можно очень увязнуть в смыслах, что такое вера, что такое жизнь. Жизнь, как я могу это объяснить: вот есть какие-то умствования, есть проекты, есть большие планы государства, а есть жизнь человека как ощущение бытия перед Богом, что-то в этом роде скорее. Эти большие категории — вера, жизнь достаточно ожидаемо увидеть в такого рода исследовании. Но среди этих ценностей, и на это докладчик обратил внимание, было одно слово, одно понятие, которое не ожидаешь встретить в такого рода перечне и это понятие — тишина. Оказывается, исторический анализ текстов, источников и артефактов показывает, что среди значимых ценностей в русской культуре исторически присутствует такая ценность, как тишина. И Сергей Вячеславович связывал это со словами апостола Павла, 2-я глава Послания к Тимофею: «Итак прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную, во всяком благочестии и чистоте». То есть жизнь тихая и безмятежная оказывается значимым понятием в истории русской культуры. Тишина. Мы сейчас с вами это подтверждали, мы говорили о том, как это важно, как здорово найти эту тишину и как это трудно, но оказывается, запрос на неё исконно присутствует, при этом её можно связывать с тем, что я назвал духовно-политические ценности как то, на чём строится жизнь общины, единой исторической общности людей. А можно в этом увидеть, с моей точки зрения, какой-то внутренний человеческий экзистенциал. Я нередко вспоминал в программах, что один из современных греческих богословов сказал: то, что может предложить современному миру, современной культуре православие и то, чего этот мир нигде больше не найдёт, это именно молчание, именно тишина, это не побояться остаться наедине с самим собой. И когда я это услышал, у меня в голове такой каскад из разных эпизодов с Радио ВЕРА. Когда мы записывали цикл про Клайва Стейплза Льюиса, вспоминали, как в его повести «Письма Баламута» бес Баламут говорит: «Мы весь мир превратим в шум. Наша бесовская цель, чтобы весь мир был шумом, тогда человек точно о Боге не вспомнит». Когда мы потом записывали программу с отцом Стефаном Домусчи про книгу Павла Евдокимова «Этапы духовной жизни», мы там читали отрывок о том, что сейчас в современном мире пост и аскетика для человека — это воздержание от информационного шума, от этого допинга эмоционально-информационного, ведь мы неслучайно говорим, что трудно удержаться от того, чтобы не полистать ленту новостей, вроде это привычно, а не делаешь этого час-два и уже чуть-чуть переживаешь. А потом, когда конференция прошла, я сегодня сказал, что на одном для себя необычном богослужении оказался: мне довелось побывать на литургии в скиту Оптиной пустыни. Не просто в Оптиной пустыни в монастыре, куда все приходят, а в скиту, куда обычно люди не попадают. Нам, по благословению наместника, нескольким мужчинам, женщин туда не пускают, довелось прийти в Иоанно-Предтеченский скит, в старейший храм Иоанна Предтечи на территории скита. Мы были на службе с монахами, которые в скиту живут, и еще несколькими паломниками, которых пригласили на эту службу. Там была группа молодых людей из ПСТГУ и один из них стоял с телефоном, молитвы читал перед началом богослужения, то есть он молился, проходит монах и говорит: «Убери телефон, не надо. Молишься — молись так». И я сначала подумал: какой строгий монах, в этом есть такое ретроградское, сейчас все с телефонами. А потом понял всю мудрость этого: ты в святом месте, по этой земле ходили старцы, здесь рядышком домик Амвросия Оптинского, Макария Оптинского, недавно почившего старца Илии, ну посмотри глазами вокруг и перед собой, не в телефон, а в реальность, в эту жизнь. И вот мы причастились, какое-то чудо Божье, что Господь такие подарки посылает. Выходишь из этого храма, вокруг тебя скит Оптинский, и ты понимаешь, что это за тишина, она настоящая. Арсений, вот очень важно, в начале ты употребил слово «пустота», хотя ты его употребил как то, что не описывает твое состояние. Действительно, тишина не как отсутствие шума, не как лишённость какого-то раздражителя, а наполненная тишина, она густая, в ней присутствует Бог, в ней не отсутствие чего-то, а в ней полнота бытия, вот то самое тихое и безмолвное житие, которое не скучное, не страшное. Я себя потом поймал на мысли, что за то время, пока я был в скиту, казалось бы, можно было достать телефон, сфотографировать, потом выложить куда-то: вот я был в скиту, смотрите. Даже мысли не пришло, потому что ты боишься потревожить вот это тихое и безмолвное житие своей фоткой из телефона. Вот как вам такая тишина как ценность?

А. Федоров

— Я хотел бы сказать на это что, когда я говорил про пустоту, я не мог подобрать правильной формулировки, потому что для нас вот эта тишина, пустота — это что-то такое, где нет чего-то, а значит это ненужное. Как на радио, например, стоят специальные технические приспособления, которые, если слышат больше трех-четырех секунд тишины в эфире, включают резерв, значит что-то не так. И наша жизнь сейчас, вот у меня такое ощущение, построена именно так: если тихо, значит что-то не так. И священники иногда в эфире здесь говорят: почему у нас в храме так боятся тишины, почему надо обязательно, чтобы что-то читали? Если вдруг какая-то запинка, регент с батюшкой начинают друг на друга ругаться. Но бывает момент, когда нужна тишина, когда нужна вот эта, так называемая пустота — остановиться, пробел какой-то сделать между действием и действием, между информацией и информацией.

К. Мацан

— А я был в одном храме московском, где священник перед началом Евхаристического канона на полминуты-на минуту замолкает как будто бы специально, храм погружается в тишину, хор не поёт, слышно, как трещат свечки, и вот мы ждём, что сейчас начнётся центральная по своему содержанию часть литургии, и это настолько действует...

А. Федоров

— Да. И приучить себя к тому, что тишина — это не сбой, это не что-то там сломавшееся, а это нормально, сегодня достаточно сложно, но надо пытаться это делать.

А. Пичугин

— Вот гости иногда издалека приезжают в нашу программу «Светлый вечер», и гости, которые об этом говорят, в основном, из больших городов. У нас часто бывает, они едут в провинцию, в глубинку что-то восстанавливать, возрождать, и едут люди из больших городов, как раз почти почти каждый из них говорит о том, о чём вы здесь сейчас говорите, что им в этих больших городах больше всего не хватает ощущения погружённости в тишину. Они могут это формулировать совершенно по-разному, но идея в этом. Я один раз столкнулся с тишиной в своей жизни, это было 15-16 лет назад, в одной таёжной деревне в Архангельской области зимой я вдруг её услышал. Понятно, что, когда мы говорим о тишине, каждый вкладывает в это какой-то свой смысл, безусловно. И если в это вкладывать общепринятый смысл слова «тишина», то я эту тишину услышал один раз, она такая громкая, оказывается, потому что таёжная деревня очень далеко, 50 километров от ближайшего не очень большого посёлка. Вот я еду в свой Суздаль, потом еду в поля куда-нибудь за 20 километров, где ничего нет, но нет этой тишины, всё равно что-то слышно где-то, всё равно Центральная Россия, она настолько средоточие всего, а вот вдруг ты в неё погружаешься и тебе даже немного страшно, потому что она для современного человека непонятна. Метафизическая тишина для неподготовленного человека, мне кажется, достаточно страшна, но если ты умеешь в неё погружаться, то это, конечно, великий дар.

К. Мацан

— В эфире наш еженедельный «Журнал». В студии ведущий Радио ВЕРА Алексей Пичугин, я Константин Мацан, и заместитель главного редактора Радио ВЕРА Арсений Фёдоров и руководитель проекта «Академия журнала «Фома» Ольга Зайцева. Мы продолжаем листать темы нашего сегодняшнего «Журнала». Алексей, с какой темой ты сегодня к нам пришёл?

А. Пичугин

— Мы говорили про Марию Египетскую в начале программы. Так получается, что мы начинаем программу и заканчиваем не совсем Марией Египетской, но человек, о котором пойдёт речь, была пострижена в память о Марии Египетской — мать Мария Скобцова. На днях в Свято-Тихоновском университете, в Лиховом переулке открылась выставка, которая называется «Ходить по воде: Жизнь и свидетельство матери Марии (Скобцовой), поэта, художника, богослова, героини Сопротивления, преподобномученицы Марии Парижской». Так складывалось, у нас в доме было много книг, был период интереса к поэзии серебряного века, и отец у меня занимался изданием книг поэтов серебряного века, и вот какая-то мать Мария, она всегда была рядом. Я не знал, кто она такая, у меня образов матери Марии было достаточно много. Я не очень представлял, маленький мальчик — постперестроечная Россия и какая-то мать Мария, но я понимал, что это какой-то совершенно удивительный человек. И потом, парижские мученики — это же не только мать Мария, это и несколько человек, которые пострадали вместе с ней. Это её сын Юра, Георгий Скобцов, который погиб в концлагере. Это Илья Фондаминский, москвич, эмигрант, еврей, который принял крещение понимая, что он, скорее всего, погибнет и защищая, спасая евреев в Париже, сказал, что «я хочу быть христианином, но умереть с евреями», и он погиб в концлагере. Это отец Дмитрий Клепинин, помощник матери Марии, сначала просто Дмитрий Клепинин, потом отец Димитрий Клепинин, ему едва сорок было, когда он погиб в концлагере. И во время открытия выставки Наталья Ликвинцева и Елена Борисовна Делоне говорили, что удивительно — изначально не было идеи, что открытие произойдёт именно в этот день. Потом уже, когда оно передвигалось много раз, его в итоге решили приурочить к 80-летию со дня кончины матери Марии. Наверное, нет смысла говорить о биографии матери Марии, её жизни хватило бы на жизнь десятка человек. Проще прийти на выставку, если вы в Москве. Если не в Москве, то у нас на Радио ВЕРА было у Кости, мне кажется, несколько программ про жизнь матери Марии.

К. Мацан

— Да, я бы хотел сказать, что у нас была отдельная программа с упомянутой Натальей Ликвинцевой, посвящённая конкретно жизни и подвигу матери Марии (Скобцовой). А Наталья Ликвинцева — философ, которая много лет занимается, как своей титульной, профильной темой, именно наследием и жизнью матери Марии.

А. Пичугин

— Это была фантастически прекрасная её лекция по выставке. Когда ты сам ходишь, в это погружаешься, читаешь, но если ходить с Натальей Ликвинцевой, понятно, что это кураторский проект, кураторское открытие, экскурсия, и это, конечно, что-то невообразимое. У меня тоже были программы на Радио ВЕРА, посвящённые матери Марии. Мы даже с проектом «Вера и Фома» делали программу про мать Марию. Это для меня, можно сказать, любимые святые, я не думаю, что это глупо, но это нормально, что какие-то святые человеку ближе всего. Парижские мученики для меня — любимые святые, потому что это период, который меня всегда очень трогал. Новомученики — это наша история совершенно разных людей, которых коснулась трагедия репрессий. Для меня новомученики — это не просто люди, которые официально канонизированы Церковью, для меня понятие «репрессированные новомученики» шире, когда читают их имена, раньше у Соловецкого камня, сейчас на площадях читают, в Бутово, это люди, которые не прославлены очень часто. Имена совершенно разных людей, которые в Москве читают. Ты смотришь: Иван Иванов, машинист московского метро, 28 лет, кто-то донёс и убили, мученик, в какой-то мере за веру, но на самом деле просто по факту своих безвинных страданий. Вот мать Мария вообще стоит от всего этого особняком, потому что жизнь этого человека настолько многогранна, она стояла на краю смерти очень много раз, всё, что с ней происходило, а самое главное — испытания, которые её уводили от церкви, возвращали в церковь и в итоге вернули так, что она встала на какой-то совершенно недостижимый уровень любви к людям через страдания. Вот выступала Елена Борисовна Делоне на открытии выставки, найдите, у нас был «Светлый вечер» на эту тему, внучатая племянница матери Марии, тётушка Вадима Делоне, знаменитого диссидента, который выходил на Красную площадь в своё время, умершего в Париже совсем молодым. Мать Елены Борисовны и мать матери Марии будущей — двоюродные сёстры, они не были знакомы. Елена Борисовна небольшой кусочек жизни матери Марии застала, но мать Мария уже была в эмиграции в Париже, а Елена Борисовна родилась только. Это люди нашего времени, мать Мария, если бы не погибла в лагере, дожила до 70-х годов, когда жили некоторые её соратники, которые пережили войну. Отец Димитрий Клепинин, Илья Фондаминский это люди, которые могли быть знакомы с нашими знакомыми, это фактически наши современники. Это святые люди наших дней, люди, которые вместе с нами, они для нас очень понятны, мы можем их мотивацию не понять, кто-то скажет «вот, она там курила, ну какая она святая, ну что она там, сколько людей в газовых камерах умерло, а вы о ней говорите об одной». Но такой любви к людям, причём любви, которая раскрывалась через христианство, через Бога, она никого никуда насильно не вела, но она была христианкой такого масштаба, что люди вслед за ней шли. У неё в приюте на улице Лурмэль не было ничего обязательного, но были примеры такого высокого уровня, что люди невольно сами понимали, что свет, про который она говорит, свет, который она излучает — свет действительно христианской любви. До 12 апреля будет эта выставка в Лиховом переулке, если вдруг вам удастся её посетить, если вдруг вы будете в Москве или вы живёте в Москве, вы не пожалеете, она маленькая, там часа за глаза хватит. Я вышел когда из Лихова переулка, часто ведь приходится бывать на открытиях, вечерах, на разных мероприятиях, бывает, что ты выходишь и тебя сразу заботы, суета, жизнь большого города тут же съедает и вспомнишь завтра, что ты ходил куда-то, а тут вышел и думаешь насколько ты сам не дотягиваешь с одной стороны, но с другой стороны, насколько это всё близко. Я в церковь пришёл не в детстве, а уже в достаточно сознательном подростковом возрасте, и я помню эти службы длинные — Мариино стояние, причём в храме, куда я ходил тогда, нужно было делать поклоны на каждое «помилуй меня, Боже», в том числе и на Мариино стояние, когда весь канон прочитывался. Вот в жизни матери Марии, которую постригли в память Марии Египетской, а в миру она Елизавета, сначала Елизавета Пиленко, потом Елизавета Кузьмина-Караваева, а потом мать Мария. Интересно, что люди, которые её сопровождали в жизни, тоже невольно становились христианами. Не уверен, что её муж Кузьмин-Караваев стал христианином благодаря матери Марии, но так получилось, что жизнь свою он окончил священником. Тоже любопытный факт, человек очень далёкий от веры, он был одно время членом партии большевиков, абсолютно левых взглядов, завсегдатай башни Иванова в Петербурге, но в Риме он умер, будучи священником.

О. Зайцева

— А я задумалась, почему именно так назвали выставку, и сейчас зашла к нам на сайт, а у нас прекрасная подборка стихов матери Марии, как раз это отрывок из её стихотворения по строчке.

А. Пичугин

— Она прекрасный художник, она писала удивительные статьи, но вот почему-то у меня не сложилось. Опять же, я начал с того, что в детстве в доме была книга её стихов, какая-то полусамоиздатовская, и почему-то у меня до неё руки никогда не доходили. У меня всегда был какой-то образ матери Марии, видимо, мне что-то про неё рассказывали, но каждый раз, когда я открывал книгу её стихов, почему-то — вот твоё или не твоё, не моё.

О. Зайцева

— По-моему, очень в традиции серебряного века.

К. Мацан

— Оля, прочитай под занавес нашего разговора что-нибудь из матери Марии.

О. Зайцева

— Тогда зачитаю стихотворение, которое меня очень тронуло, как раз по строке из него назвали выставку:

За этот день, за каждый день отвечу.

За каждую негаданную встречу,

За мысль и необдуманную речь,

За то, что душу засоряю пылью

И что никак я не расправлю крылья,

Не выпрямлю усталых этих плеч.

За царский путь и за тропу пастушью,

Но, главное, за дани малодушью,

За то, что не иду я по воде,

Не думая о глубине подводной,

С душой такой крылатой и свободной,

Не преданной обиде и беде.

О Боже, сжалься над твоею дщерью,

Не дай над сердцем власти маловерью,

Ты мне велел: не думая иду...

И будет мне, по слову и по вере

В конце пути такой спокойный берег

И отдых радостный в Твоём саду.

22 августа 1933 год.

К. Мацан

— Спасибо огромное. Это был наш еженедельный «Журнал». В студии были ведущие Радио ВЕРА — Алексей Пичугин, я, Константин Мацан, гости сегодняшнего «Журнала» — Арсений Фёдоров, заместитель главного редактора Радио ВЕРА и Ольга Зайцева, руководитель проекта «Академия журнала «Фома». Спасибо огромное, через неделю мы продолжим листать наш «Журнал», будьте с нами, не переключайтесь. До свидания.

О. Зайцева

— Спасибо.

А. Пичугин

— До свидания.

А. Федоров

— Всего доброго.

---

Все выпуски программы Журнал

• «Журнал от 27.06.2025». Алексей Соколов, Илья Кузьменков
• «Журнал от 20.06.2025». Алексей Соколов, Алена Рыпова
• «Журнал от 13.06.2025». Алексей Соколов, Андрей Тарасов