«Журнал от 22.08.2025». Матвей Кипнис

Каждую пятницу ведущие, друзья и сотрудники радиостанции обсуждают темы, которые показались особенно интересными, важными или волнующими на прошедшей неделе.

В этот раз ведущие Алексей Пичугин, Кира Лаврентьева и Наталия Лангаммер, а также главный режиссер проектов журнала «Фома» Матвей Кипнис вынесли на обсуждение темы:

— Новые проекты журнала «Фома» «Что-то личное» и «Личный подкаст»;

— Видеопроекты Радио ВЕРА — поиски и сомнения;

— Время, проводимое в интернете — как ограничивать?

— Живые свидетели истории Русской Церкви в послевоенные годы, второй половины ХХ-го века.

Ведущие: Кира Лаврентьева, Алексей Пичугин, Наталия Лангаммер

---

А. Пичугин

— Друзья, здравствуйте. Пятница, шесть вечера, и в эфире, как всегда, наш радиожурнал — это программа, где сотрудники Радио ВЕРА и наши друзья и коллеги из журнала «Фома» приходят и рассказывают то, что наболело, то что понравилось, то что зацепило, то о чем хочется поговорить из произошедшего на этой неделе, может быть, на прошлой, может быть, в какой-то ограниченный период времени. И сегодня здесь, в этой студии мои коллеги, ведущие Радио ВЕРА Кира Лаврентьева, Наталья Лангаммер. Здравствуйте.

К. Лаврентьева

— Добрый вечер.

Н. Лангаммер

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Матвей Кипнис, главный режиссер проектов журнала «Фома». Матвей, добрый вечер.

М. Кипнис

— Всем привет.

А. Пичугин

— Я Алексей Пичугин. Ну что, наши темы, наши истории, кто начнет? Матвей, может, вы?

М. Кипнис

— О как, как говорят в интернете. Друзья, начну с небольшой предыстории, если возможно. Как вы знаете, есть такой подкаст «Райсовет», который мы с журналом «Фома» делаем уже, кажется, четыре года, и в этом подкасте мы делали разные эксперименты. Иногда приглашали абсолютно светских людей, которым интересно православие, иногда звали четырех богословов. И так случилось, что за вот эти годы у появился там под-плейлист — такая особая рубрика, когда матушки приходят и рассказывают о своих переживаниях, о своих правилах жизни. Вот Кира, которая сидит рядом, она, собственно, долгое время была ведущей этой рубрики, и спасибо, что до сих пор с нами. И казалось бы, вот матушки, жены священников, рассказывают о своем наболевшем — для кого это? Вот на первый взгляд, кажется, что для православных, как будто бы это заужение аудитории. Если что, сейчас коллеги кивают. Особенность радио в том, что никто нас не видит, и мне это очень непривычно, вот здесь находиться, да. Значит, и так...

А. Пичугин

— Давайте кто-нибудь Матвея снимайте на телефон, чтоб видимость была.

М. Кипнис

— Необычный, на самом деле, формат, но очень здорово — говорю я сейчас о магии радио. И так получилось, что нам начали писать комментарии, во-первых, люди разных конфессий, а во-вторых, атеисты о том, что, ребята, понимаете, вот вы, по сути, сделали какую-то такую женскую болталку, в хорошем смысле, которую в светском инфополе, блоггинге нет, а у вас есть, поэтому, хоть я и неверующий, но я с удовольствием смотрю, потому что эти женщины для нас —ну что ли модели для подражания. Мы с этой информацией жили какое-то время и решили, что... Я так еще посмотрел на наших видеохостингах, какие вообще есть женские шоу, но они такие разные, скажем так, на любителя. И мы поняли, а что, если мы, как люди, которые, кажется, умеют делать женские подкасты, сделаем женский — ну, смотрите, это вот так по-сексистски звучит женский подкаст, да, я имею в виду подкаст, который в целом для всех, но где девочки разных возрастов собираются поговорить о том, что им интересно.

Н. Лангаммер

— «Что-то личное», вот это, да?

М. Кипнис

— Да, и решили сделать проект «Что-то личное», а подкаст называется «Личный подкаст». И это очень интересный проект, потому что мы туда приглашаем того, кого прямо в «Фоме» не ждешь увидеть там, как некоторых...

А. Пичугин

— Например?

М. Кипнис

— Например, у нас вот был там рэп-исполнитель Сэм.

А. Пичугин

— Но он не женщина.

М. Кипнис

— Да, но он пришел к нам в гости. Сэма мы бы никогда не пригласили в «Фому», это человек не нашего мировоззрения. Но он интересен тем, что он в инфополе —это темнокожий, который родился в Люберцах. Он типичный такой афроамериканский исполнитель внешне — у него там дреды, он высокий, то есть прямо как с картинки, как из фильмов, еще говорит немножко так американизировано. Но чем он нам интересен был? У него есть такой тезис, который он транслирует в соцсетях — о том, что ему в целом не нужны отношения вообще серьезные, и он не хочет. А он вообще-то рос, не он рос, а его родители росли в нигерийской семье протестантской, религиозной, и в целом у него, по-моему, восемь братьев что ли. То есть, короче, у них так принято вообще-то, и семьи создавать, и размножаться тоже, а он что-то не хочет. И мы сделали выпуск, который доступен на всех видеохостингах «Почему мужчины не хотят жениться», где он практически в формате дебатов вместе с нашей Елизаветой Гавриловой и Светланой Зайцевой. Светлана Зайцева, кстати, жена священника, тоже матушка, а Лиза — жена диакона, ну такая полуматушка. И вот они вдвоем пытались его переубедить, что на самом деле жениться — это круто.

К. Лаврентьева

— Жениться — это хорошо.

М. Кипнис

— Переубедить — это, конечно, громко сказано, но разговор получился интересный, потому что у Сэма были классные аргументы. У них мне понравилась мысль о том, что жизнь без семьи — это демоверсия жизни, Светланы Зайцевой. В общем, посмотрите, это правда интересно. И в «Фоме» такое не сделаешь, но светской аудитории это зашло, это понравилось, и они комментируют до сих пор.

А. Пичугин

— Ну круто, «Фома» так расширяется во все стороны, прирастая совершенно разными проектами. То есть я вот как ведущий Радио ВЕРА, периодически мы встречаемся с нашими коллегами из «Фомы» здесь, в студии — про фильмы говорим, про подкасты, про программы. Я понимаю, что «Фома» сейчас захватывает аудиторию в любом направлении практически.

Н. Лангаммер

— Здорово, да. Но это нужно, как вы думаете, вот эти вот длинные беседы? Сейчас же такое время, когда вот это вертикальное видео и минутный формат или, короче, рилсы, да? А вот такие большие программы реально заходят? Какой аудитории?

М. Кипнис

— На самом деле есть большой миф о том, что молодые люди не смотрят долгие подкасты. Есть наши коллеги, которые делают телешоу популярные, где там девушки в 16 лет, например, рожают детей, и вы можете посмотреть, что они длятся больше трех часов один выпуск.

А. Пичугин

— А мы знаем огромное количество примеров с интервью, интервьюерами хорошими, которые там по нескольку часов кого-то известных, не очень известных людей, но ты это смотришь, ты это слушаешь. Для меня это просто... Не знаю, наверное, профдеформация какая-то. Я не смотрю видео в машине, когда еду, сразу хочу сказать. Но оно фоном играет, как радио. И я вот эти огромные, длинные, «лонг-сторис», «лонг-интервью» с удовольствием слушаю.

М. Кипнис

— Мы как-то сделали подкаст, который обычно идет полтора часа, на 40 минут. И зрители сказали: не будем смотреть, слишком коротко.

Н. Лангаммер

— Вот так вот. А маркетинговые исследования говорят об обратном. Почему такая вот вилка получается?

М. Кипнис

— Вообще, все вот эти исследования, они, как правило, очень быстро устаревают. И плюс, вот видеохостинги, если говорить о них, о видеопрограммах в интернете, там большая степень сегментации — то есть вы можете найти какого-то человека, у которого будет больше миллиона подписчиков, и про которого вы даже не слышали. А у него огромная толпа фанатов и прочее. И я думаю, что исследования, возможно, какой-то определенной группы действительно там есть. Хотя вот тоже очень интересно. Мы тут как-то вот с Алексеем Соколовым, директором журнала, общались с продюсером нацпроектов, и он тоже такую мысль вкинул, что вообще клиповое мышление — это вот там, не знаю, те, у кого там, это миллениалы. У современных детей уже не клиповое мышление, они смотрят очень долгие аниме, они готовы смотреть старые советские фильмы, если им ставят родители — то есть это чуть-чуть уже меняется. Это, знаете, как рассуждать, что дети смотрят «Гарри Поттера». Никто не смотрит «Гарри Поттера», это 30-летние мужчины.

А. Пичугин

— Да. И мечта, женщина мечтают, что они со своими детьми сядут и будут смотреть «Гарри Поттера».

М. Кипнис

— Им уже неинтересно.

А. Пичугин

— Ну не знаю, нет, может, и интересно. Почему нет.

М. Кипнис

— Ну не всем, да.

А. Пичугин

— Да, это интересно, радиоведущий. Хорошее размышление про клиповость сознания. Потому что мы об этом 10 лет назад очень много говорили на Радио ВЕРА. Вот когда Радио ВЕРА только началось, сюда приходили очень разные люди. И Владимир Иванович Легойда, кстати говоря, когда приходил, тоже говорил много про клиповость сознания, мышления, про то, что многие мыслят размером поста в социальной сети, которая тогда была очень популярна. И вы понимаете, Матвей сейчас говорит, действительно, как-то мы поменялись сильно. Даже мы поменялись. А пятнадцати, шестнадцати, семнадцатилетние ребята вообще по-другому все это осознают. И, кстати говоря, все выкладки, все исследования, они в первую очередь проводятся на примере классических СМИ. Конечно, где есть там тайминг, формат. И вы ни в коем случае не сможете тут запустить вот эту программу. Мы не сможем раздвинуть журнал на два часа при самом большом желании. А подкаст, интервью — запросто. Сегодня три часа, а завтра намонтировали на два.

Н. Лангаммер

— Да, это стало удобным монтажом. Я, знаете, еще хочу что предложить — про естественность и противоестественность. Вертикальные видео — это мой персональный триггер. Потому что все-таки горизонтальное, оно не случайно появилось.

А. Пичугин

— Ты поясни, пожалуйста, потому что не все у нас слушатели знают, что это такое.

Н. Лангаммер

— Вот странно, что я тоже многим не могу объяснить. Вертикально — это когда мы ходим днем. Горизонтально — это когда мы лежим ночью. Ну вот как бы давайте вот хотя бы вот так.

А. Пичугин

— Либо сидим в машине.

Н. Лангаммер

— Да, либо сидим... Но у нас глаза расположены горизонтально. Они не друг над другом два глаза, они рядом, соответственно, нам свойственно видеть широкую картинку, горизонт видеть. Но сейчас из-за того, что в руке умещается телефон, все становится вертикальным, и я смотрю, даже есть сериалы вертикальные, где по-другому строится кадр. Я тут тоже как бы поясню, что я коллега Матвея, мне тоже очень странно, когда меня не видят, я тоже 30 лет этим занимаюсь на телевидении, вот мы тут немножечко лобби такое визуальное сегодня устроим. Поэтому вот я тоже жду, когда эта тенденция пройдет, когда у нас будут гаджеты, у которых там распахивается экран до какой-нибудь виртуальный...

А. Пичугин

— Ну есть такие, почему. Вот сейчас же модный телефон и, если мы не берем там конкретную марку, да, которая у многих, а разные производители предлагают раскладушки, которые даже в четыре раза раскладываются и получается, пожалуйста, хоть так.

Н. Лангаммер

— Ну что, снимаем в горизонте снова, да?

М. Кипнис

— Ну вот если честно, вчера как встречался с одними ребятами и обсуждали сериал, как раз именно вертикальный. Поэтому стыдно сказать, но вы знаете, если уж такая тема зашла, узкая такая мысль, тоже было определенное исследование, как смотрят горизонтальные сериалы. И многие люди смотрят горизонтальный контент там в метро или где-то, не переворачивая телефон, а держа его все равно вертикально, и он просто меньше.

Н. Лангаммер

— Да.

К. Лаврентьева

— Вот я из этих людей.

Н. Лангаммер

— И я из этих людей.

М. Кипнис

— Потому что просто удобней.

А. Пичугин

— А я то так, то эдак. Из амбидекстров.

М. Кипнис

— Я думаю, что, возможно, горизонт — это просто привычка.

Н. Лангаммер

— Да, тоже привычка.

А. Пичугин

— Друзья, напомним, что сегодня в нашей студии, в программе «Журнал», Матвей Кипнис, главный режиссер проектов журнала «Фома», мои коллеги — Кира Лаврентьева, Наталья Лангаммер, ведущие Радио ВЕРА, я Алексей Пичугин. И мы обсуждаем интересные истории, проекты, все, в чем мы участвуем, нас заинтересовало, хочется поговорить, обсудить, обсудить друг с другом. И, Матвей, вот такая история, да? То есть еще раз, давайте сублимированно про новый проект.

М. Кипнис

— Представляете, вышли на светскую аудиторию, сделали женский подкаст, назвали его «Личным», потому что разговоры личные.

Н. Лангаммер

— А смотрят мужчины, слушают.

М. Кипнис

— У нас, кстати, было тоже, вот мы когда снимали, я просил ведущих говорить: «Привет, девчонки». Мне говорят: ну почему девчонки? Нас же смотрят все. Я говорю: ну как, потому что, если вы скажете «привет, все!» — это скучно. А если говорить «девчонки», то девчонкам будет приятно, что к ним обращаются, а мальчишкам будет интересней, что не к ним. Вот если что-то не для них, в видеохостингах как: если что-то не для них предназначено, туда хочется скорее кликнуть и посмотреть. Поэтому мы как бы позиционируемся, что мы такой вот женский видеожурнал. Но, конечно, для всех. Просто есть такая тенденция, вот тоже интересно, почему. Вот исторические подкасты — там 98% смотрят в интернете только мужчины.

Н. Лангаммер

— Ничего себе.

К. Лаврентьева

— Я тоже смотрю.

М. Кипнис

— Вот, но ты в 2% входишь, значит.

А. Пичугин

— И все 2% — это Кира Лаврентьева.

Н. Лангаммер

— Слушайте, интересный факт, что когда только на заре телевидения придумывали форматы и делали интервью на троих как бы, разговаривали собеседники, третий собеседник была кинокамера, и вот обращались к ней: «Вот а как вы думаете, дорогие телезрители?» И выяснилось, что это непродуктивно. В продолжение мысли Матвея. Потому что людям гораздо интереснее подглядывать, когда два собеседника между собой общаются, и они себя отождествляют с интервьюером, и как бы проживают вот эту всю историю только так. Но когда им дают возможность быть третьими, им неинтересно. Феномен.

А. Пичугин

— Наталья, я думаю, что мы заговорили о видеопроектах, о видеоконтенте, то и сам Бог велел тебе продолжить.

Н. Лангаммер

— Да, я как бы сегодня в нескольких качествах присутствую — даже запинаться начала, потому что и как ведущая Радио ВЕРА, и как продюсер видеопроизводства Радио ВЕРА. Мы тоже об этом думаем. Пока думаем, мы пока размышляем, что это может быть. И вот я как раз вас, коллеги, хотела призвать поговорить, насколько вообще вот это вот явление, да, какой-то видеоконтент для Радио ВЕРА возможен, интересен, что это может быть. Потому что это все вот мы как бы сейчас ходим с разных сторон, заглядываем в эту историю. Сделали пилот с Кирой прекрасной и с Владимиром Александровичем Гурболиковым — такой глубокий искренний разговор, когда видны были и глаза, и эмоции, и все. Но вот что вы думаете?

А. Пичугин

— Я хожу по углам брюзжу. Уже многие, наверное, про это слышали, и вот сегодня и Наташе тоже про это рассказал с удовольствием. Я где-то за какое-то количество лет работы на радио меня так научили. Меня учили в свое время люди, которые зачинали FM, и работали еще в «Гостелерадио» когда-то, в радиокомитете, в инвещании, мне все они говорили, особенно вот Олег Виноградов, у меня был такой замечательный учитель — вдруг слышит, привет, — что есть магия радио. Есть магия радио, от которой никуда не деться. И поэтому, когда камера вторгается в радийное пространство — это всегда нарушение личных радиограниц. Это я сейчас фантазирую, конечно, но я это так вижу. И, наверное, есть какие-то программы, которые хотелось бы снимать, наверное, и фиксировать. Наверное, я сам, когда первые камеры в студиях появились, на тех радиостанциях, которые были мне интересны, я на сайтах — еще тогда только-только там, конец 90-х годов, интернет появлялся, — я стал смотреть, как же выглядят те самые радиоведущие. Поскольку их портретов там на сайте еще особо не было нигде, а иногда это просто и не вешали, потому что опять же магия радио, голос. Вот как мне когда-то очень хороший пример Олег привел Виноградов, что есть очень красивый голос, за которым ты не знаешь, как выглядит человек, и этот красивый голос создает тебе ту самую магию радио. Это может быть какая-то очень уставшая женщина, у которой огромное количество проблем, она там допивает десятую чашку кофе, она не накрасилась, и она пришла, села. Но у нее голос поставленный, красивый, и можно себе представить какой-то портрет. Можно представить гостя, можно нарисовать картинку. Но радио, как мне кажется, — я все время говорю «как мне кажется», потому что я понимаю, что есть альтернативные мнения, — должно оставаться радио, звуком.

Н. Лангаммер

— А я вот хочу послушать мнение Киры, которая сейчас будет тоже как бы продолжать, я так понимаю, позицию Алексея. А у меня есть что на это возразить. Кира, мы почему-то начали говорить не о том, какой контент нам нужен, а вообще: слушайте, уйдите отсюда со своими камерами, телевизионщики.

К. Лаврентьева

— Да, с Лешей, конечно, я согласна, Наташа. И мне это сложно говорить...

Н. Лангаммер

— Смотря мне в глаза.

К. Лаврентьева

— Учитывая мою любовь, уважение к тебе и, конечно, абсолютно точно признание твоего профессионализма как режиссера, как человека, который понимает, как делать картинку. Конечно, я согласна с Лешей. Потому что да, это внедрение в интимное пространство радиостанции и разговора один на один. Кажется нам ведь именно так, когда мы разговариваем с гостем, что мы сидим в закрытой комнате, нас никто, в общем-то, не слышит. Да, мы обращаемся к слушателю, но это больше такое обращение очень аккуратное, очень тонкое, больше мы разговариваем с гостем, и вся наша энергия, все наши силы направлены именно на него. Камера в некотором смысле эту атмосферу меняет. Тебе еще нужно думать о своей мимике, тебе нужно думать о том, держишь ли ты спину прямо, как ты выглядишь, краситься зачем-то перед программой, думать, как нарядиться, и это все отнимает ресурс. Но в то же время я понимаю, что да, для развития радиостанции это, наверное, важный этап. Потому что крупные радиостанции светские давно эту тему продвигают, практикуют, да, действительно интересно посмотреть, как это все выглядит. Я имею в виду, интересно посмотреть, наверное, слушателю. И опыт «Светлых историй», конечно, показывает, что, действительно, мимика важна, нужна, особенно когда дело касается каких-то глубинных тем, глубинных историй. Так что, конечно, чисто по-человечески и профессионально я соглашусь с Лешей, но в то же время я понимаю, зачем это нужно. Поэтому у меня такая позиция, знаешь, на двух стульях.

Н. Лангаммер

— На двух стульях. Нет, давай начнем с того, что твой первый опыт в аудиовизуальных видео это была программа «Со-Вы», где ты блистала.

К. Лаврентьева

— Слушай, ну это такой юношеский опыт, мне кажется. Ну сколько мне там было, 19−20 лет?

Н. Лангаммер

— Тебе было 20 с небольшим, но ты была одной из немногих, когда можно что-то было тебе, как на новостях, говорить в ухо, и ты с задержкой в несколько секунд это повторяла. Вот тогда как бы, мягко скажем, удивились все, потому что это дар. Ну то есть это такая вот профессиональная штука, которая далеко не всем дана, это новостные ведущие нарабатывают годами. Слушайте, наверное, мы немножко не про это. Потому что, давайте, мы сравниваем поезд и самолет — и там и там своя романтика, и там и там свои плюсы и минусы.

К. Лаврентьева

— Конечно.

Н. Лангаммер

— Ну есть текст, есть звучащий текст, есть аудиовизуальный контент. И как бы на журфаке...

А. Пичугин

— Ну поезд не полетит, а самолет по рельсам.

Н. Лангаммер

— Конечно, это просто разные вещи.

А. Пичугин

— Да, ну а как вот...

К. Лаврентьева

— Как их соединить, да.

А. Пичугин

— Мы же не можем сделать из поезда самолет?

Н. Лангаммер

— Слушайте, ну как-то же из BBC родился телеканал, да, и видеопроизводство.

А. Пичугин

— Это тоже разные вещи.

Н. Лангаммер

— Ну так вот, может быть, нам надо куда-то в сторону что-то. Вот, Матвей, как вы думаете, есть некий такой слот, не знаю, пространства для производства какого-то видеоконтента по уровню и по стилистике Радио ВЕРА?

М. Кипнис

— Ну вот я чуть-чуть тоже отойду от темы. Предыстория такая. Вот слово «подкаст», например, да? Вот что такое подкаст?

Н. Лангаммер

— Подкаст. Давайте переведем: личное вещание.

К. Лаврентьева

— Да, но он смущает многих православных.

М. Кипнис

— Я просто к тому, что по слову «подкаст», «подкастинг», подходит любая единица видео- аудиоконтента.

Н. Лангаммер

— Да.

М. Кипнис

— А говорят, что подкаст — это некий формат. И как тогда быть? Вот я сформулирую, как я определяю понятие подкаста, как я его чувствую, и из этого можно выйти, что вообще делать с радио тогда. Короче, появились лет пять назад парни, которые, в отличие от видеоинтервью, где журналистский жанр, где там hardtalk-интервью, где есть человек, ты его должен завалить своими вопросами, либо портретное интервью, где ты должен перед ним, наоборот, поклониться в виде своих комплементарных вопросов. А вот люди собрались, их там три-четыре человека были, они просто приятели, они взяли такие конденсаторные ламповые микрофоны, совершенно не думали о картинке, и начали таким расслабленным, низким голосом болтать бессвязно о всем подряд. И вдруг кто-то — опять же сработал этот старый эффект подглядывания, в видеохостингах появился большой запрос на такое, и все начали делать подкасты — то есть как альтернатива журналистским жанрам, да, адаптация тележурналистики под видеохостинги, такой расслабленный разговор. И в этом смысле, мне кажется, часть программ на радио это вот именно подкасты отчасти, да? Даже вот сейчас наша программа — это же по сути такой более расслабленный разговор, без четких заготовленных вопросов, где собрались четыре человека рассказать про какие-то истории. И, говоря на сленге, то, что мы сейчас делаем, это разгоняем, да, то есть кто-то вкидывает один тезис, второй его поддерживает, третий спорит. Вот это я к чему? Запрос на это есть, и многие-многие подкасты, они существуют на аудио-сервисах типа там Яндекс.Музыки, которые только онлайн происходят. Поэтому я хотел бы вступиться за, допустим, радио без видео в том плане, что оно шикарно себя чувствует даже без FM-волны, то есть аудиоподкасты до сих пор слушают. И действительно, когда мы видим картинку, это должно быть оправдано. Но я думаю, такому мощному проекту, как Радио ВЕРА, было бы здорово иметь видеосопровождение. Я смотрел этот пилот ко дню рождения сделанный нашему основателю...

К. Лаврентьева

— Владимиру Александровичу Гурболикову.

М. Кипнис

— И я просто думаю, вам нужно найти вот то, чтобы, чтобы мы понимали, почему, если мы выключим, если мы выключаем картинку...

Н. Лангаммер

— Что мы теряем.

М. Кипнис

— Почему вы недодадите зрителю или слушателю. Потому что если сейчас нас показать, то, я не знаю, конечно...

Н. Лангаммер

— Кира красивая, такая же, как всегда.

М. Кипнис

— Вот Кира в этой программе не так часто говорит слово «потрясающе», как в «Райсовете».

К. Лаврентьева

— Ты посмотри, мне повесили синонимы, теперь я употребляю другие слова: «блистательно», «великолепно», «удивительно», «замечательно». Виктор, звукорежиссер наш, он мне в этом смысле помог и повесил мне синонимы. А теперь я расширила свои словарный запас.

Н. Лангаммер

— Слушайте, а я хочу, знаете, призвать наших слушателей подумать вот о чем. Если исходить из того, что Радио ВЕРА — это как бы... Ну, простите, сейчас будет пятиминутка нашей славы. Радио ВЕРА — это мега-крутой бренд. Радио ВЕРА — это уровень профессионализма. И звука, и качества звука, и содержания. Может быть, мы, конечно, необъективны, но для нас это просто топ. Соответственно, видео должно быть каким? Если вот это взять, то качественным. Радио ВЕРА это... Вот давайте подумаем, что Радио ВЕРА это, и что можно было бы в видео получить. Вот Радио ВЕРА в видеоформате, исключив как бы подглядывание, да, и съемки тех программ, которые есть, что еще может быть «Вера»?

М. Кипнис

— Можно, вот я еще вопрос докину, который поможет. Обычно вот мы формулируем, как зритель или слушатель взаимодействует с контентом. Потому что те же самые подкасты, например, под них часто готовят или засыпают. Я так понимаю, под радио это чуть сложнее, потому что там есть специальный распорядок, да?

А. Пичугин

— Ну нет, есть на самом деле, специальные формы. Каждая радиостанция, Радио ВЕРА в этом не исключение, хотя и приблизилась к исключению, есть там радиостанции формата «escape», к чему там Радио ВЕРА 10 лет назад стремилась. То есть то, что вы включаете, послушав новости, послушав там три попсовых станции, четыре не попсовых, вам уже хочется чего-то другого. Вот есть несколько радиостанций, в том числе и музыкальных, которые вы там, едучи в машине с работы, включаете и отключаетесь сами. Ну отключаетесь — в смысле не от дороги, а отключаетесь от каких-то эмоций, переживаний.

Н. Лангаммер

— Новостей.

А. Пичугин

— От новостей, от всего. Вот это вот такой формат. То есть ну любая радиостанция работает — кому я тут объясняю, только слушателям, наверное, — в рамках своего формата. Их не так много, но вот это жесткое следование, оно очень важно.

Н. Лангаммер

— Ну вот эти вот часовые наши шаги, да, отбивки каждые 15 минут. Ну, кстати, на большом телевидении так называемом, да, это все есть.

А. Пичугин

— Ну, естественно, да.

Н. Лангаммер

— Отбивки, хронометраж, вот это форматирование — это можно взять, можно не брать.

А. Пичугин

— Смотрите, когда речь идет о свободной форме, когда мы сейчас обсуждали про журнал «Фома» и его проекты — это хороший пример. Потому что в рамках журнала «Фома» происходит вот что-то такое, там помимо бумаги. Помимо звука, в FM с радио тоже может что-то происходить с Радио ВЕРА — это могут быть видео, видеоконтент, это может быть там отдельно подкасты более свободной формы. Но это все должно быть помимо, как мне кажется. Я здесь не хотел устраивать, естественно, какую-то рабочую планерку, потому что это все больше ее напоминает. Но мне кажется, что это все можно вывести за пределы вещания в какой-то там... Вот ты права, Радио ВЕРА — это бренд.

Н. Лангаммер

— Это бренд. Почему у него нет видео.

А. Пичугин

— Но внутри этого бренда может быть, да.

Н. Лангаммер

— Вот это видео нашего бренда. Вот на нашу почту info@radiovera.ru, пожалуйста, пишите свои идеи, мысли, что это может быть. Какие-то короткие ролики, музыка, что-то.

К. Лаврентьева

— Да, хотели бы вы что-то увидеть, действительно, на Радио ВЕРА. Не только услышать.

Н. Лангаммер

— Да. Матвей, мы вас перебили.

М. Кипнис

— Как сложно жить, когда нет комментариев, видите. Да, на самом деле, вот еще какая мысль. Вот вы сказали, что вот это радиоформат. Радио — это же нечто особенное. Когда ты устал от таких типичных радио, ты включаешь Радио ВЕРА. Вот мне кажется, тогда нужно вот это позиционирование захватить в видео, и сделать не копирование видеоформатов, как делают все. А посмотреть на видеоформаты, которые существуют, и по такому же принципу подумать, а как и в видеоформате сделать нечто особенное. Не просто подкаст-интервью, а вот когда ты насмотрелся этих подкастов-интервью, потом все выключил и включил видеоконтент Радио ВЕРА. И, возможно, вы придете к каким-то даже особо необычным формам. Может, это даже не подкаст-интервью.

К. Лаврентьева

— Спецэффекты, снег идет.

Н. Лангаммер

— В студии. Снег идет в студии, мы сидим, он на нас падает.

К. Лаврентьева

— Да, летающие предметы.

Н. Лангаммер

— Кира, все для тебя, только будь в кадре.

А. Пичугин

— Давайте мы продолжим об этом и о многом другом говорить буквально через минуту. Я напомню, что это наш радиожурнал, наша постоянная программа, в котором наши друзья журнала «Фома», мы, ведущие Радио ВЕРА, собираемся, чтобы обсудить интересные темы, которые нас лично заинтересовали, проекты, которые предлагает журнал «Фома» или Радио ВЕРА, или просто какие-то новости, которые нас потревожили. Это не обязательно какие-то общепринятые новости, но это то, что произошло, с чем хочется поделиться или обсудить с дорогими коллегами. У нас сегодня в этой студии Матвей Кипнис, главный режиссер проектов журнала «Фома», Кира Лаврентьева, Наталья Лангаммер«, я, Алексей Пичугин. И в этом же составе через минуту мы снова в студии.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио. Друзья, я напомню, что это наш традиционный радиожурнал, в котором наши друзья из журнала «Фома», мы, ведущие Радио ВЕРА, сотрудники Радио ВЕРА, собираемся вместе, чтобы обсудить какие-то интересные вещи, которые хочется друг с другом обговорить, проговорить и вам тоже рассказать. У нас сегодня в этой студии мои коллеги — Наталья Лангаммер, Кира Лаврентьева, ведущие Радио ВЕРА, главный режиссер проектов журнала «Фома» Матвей Кипнис и я, Алексей Пичугин. Мы тут последние минут десять, наверное, до перерыва активно устраивали такую рабочую планерку, рассказывали, как мы хотим или не хотим поменять...

Н. Лангаммер

— Дополнить.

А. Пичугин

— Дополнить, да. Прежде чем мы перейдем к новости и истории от Киры, я все-таки, Наташ, хочу спросить: а ты сама-то как это видишь?

Н. Лангаммер

— А вот я как раз сейчас прислушиваюсь, я не буду говорить, как я это сама вижу. У меня есть энное количество...

А. Пичугин

— А как это видит Наталья Лангаммер, услышите вы и увидите, наверное, тоже.

Н. Лангаммер

— Вы увидите, когда мы это сделаем. Потому что идей очень много, но могу приоткрыть еще один маленький такой наш мыслительный виточек, да, по поводу вот, что вы скажете, Матвей, игровых каких-то штук, игрового кино, коротких роликов. Вот есть у нас такие тоже мысли, идеи. Моя сегодня задача — привлечь максимально нашу аудиторию поразмышлять об этом и как бы вернуть нам обратную реакцию.

А. Пичугин

— И подготовить ее.

Н. Лангаммер

— Да, что хотелось бы, что было бы интересно. Мне кажется, что вот какие-то такие штуки, они еще нам предстоят. Но опять же как мы можем это описать? Это надо показать. Потому что могу ответствовать вам, коллеги мои любимые, мои радийные коллеги, что меня растили не как радийщика, меня растили как телевизионщика. У нас такая была прямо телегруппа на журфаке МГУ, и нас вот с молодых ногтей приучали как раз к работе в кадре, к работе с голосом, к работе с текстом — это все неизбежно это все, одно, другое, третье объединяет. А я сейчас еще поскольку и как бы с кино работаю, мне еще хочется туда и это примешать. И вот этот фьюжн мы вам, надеюсь, когда-нибудь покажем. Если Бог даст, посмотрим.

К. Лаврентьева

— Спасибо, Наташа.

А. Пичугин

— Подождем.

К. Лаврентьева

— Подождем, посмотрим. Да, пожалуйста.

М. Кипнис

— Просто я забуду, а ты сейчас начнешь рассказать историю. Я понял одну важную вещь. Вот мы с тобой до паузы говорили о том, что ты слово «потрясающе» часто используешь, и тебе коллеги сделали...

К. Лаврентьева

— Все, это уже прошлая страница.

М. Кипнис

— Нет, я понял, что тебе надо всегда использовать.

А. Пичугин

— Теперь «дивно» и «волшебно».

М. Кипнис

— Мне кажется, понимаешь, это как у Ларри Кинга есть вот его подтяжки. Мне кажется, это твоя фишка, ты должна на все говорить «потрясающе». И это то, чем ты будешь запоминаться в том числе. Мне кажется, не смотри туда.

К. Лаврентьева

— Ну все тебя удивляет до какой-то поры.

А. Пичугин

— Потрясающе. Какая жуткая и отвратительная идея, потрясающе.

Н. Лангаммер

— Потрясающе — это потрясает, то есть трясет от восторга.

К. Лаврентьева

— Ну вот как в какой-то момент устаешь трястись.

Н. Лангаммер

— И восторгаться.

К. Лаврентьева

— И начинаешь как-то уравновешиваться. Не знаю, хорошо это или плохо.

А. Пичугин

— Я так понимаю, что ты вообще нас к этому «escape» ведешь, да?

К. Лаврентьева

— Вот, я веду, да, дорогие коллеги. Потому что, мне кажется, в том информационном шуме, в котором мы живем, несмотря на то что имеем счастье работать в христианском пространстве, в церковном пространстве, говорить о том, что для нас важно — это о Христе в первую очередь, да, и о том, что происходит с душой при встрече со Христом, по сути дела, все программы радио «Веры» и журнал «Фома», они об этом так или иначе, косвенно или прямо, они только лишь об этом. И если бы нам это не было интересно, если бы это не представляло для нас, наверное, главного интереса профессионального, мы бы тут все не собрались. Но в какой-то момент ты устаешь, устаешь глобально, очень сильно от информационного шума, от того, что идет сложная политическая повестка, от того, что очень много разговоров в том числе о спасении души. И получается, что ты разговариваешь о спасении души часами, месяцами, годами, но собственное спасение души твое, оно как-то немножко вот оттеняется.

Н. Лангаммер

— В теории.

К. Лаврентьева

— Знаете, как вот у настоятелей храмов, которые занимаются стройкой, развитием воскресных школ, огромное количество послушаний, возложенных на них священноначалием, и они не могут этим не заниматься. Но часто они, вот опять же в этом же кресле гостя, жалуются нам — ну как жалуются, сетуют немного, сетуют на то, что им не хватает времени просто на собственную душу, на собственную духовную жизнь. И мне кажется, вот как раз в наше время, когда телефоны, они, с одной стороны, нас просто поработили, потому что там все — и работа, и жизнь, и все общение, все коммуникации, все как-то стекается туда, картинки, фильмы, книги — все в телефоне, в гаджете, в планшете.

А. Пичугин

— Я, прости, сразу у меня картинка много лет она уже. Прости, что перебил. Как один наш гость, он пришел — это было достаточно давно, на одну программу «Светлый вечер», и он по плану программы рассуждал о том, как же плохо, что все наши дети сейчас сидят в гаджетах, и никакой жизни без гаджетов у них нет, и что вот погибель наша от гаджетов придет... И всю программу он не вылезал из своего гаджета.

К. Лаврентьева

— Ну вот это наша история. Но я не об этом, собственно, говорю. Я не отрицаю, что без гаджетов сейчас, конечно, сложно, это как-то глупо было бы говорить. Я тут недавно в мае мы поехали с мужем в нашу единственную поездку, вдвоем куда-то поехали путешествовать, сто лет не ездили, и я всю нашу поездку в самолете рассуждала о том, что нет, я все-таки перейду на кнопочный телефон, мне все это надоело, это просто невозможно, какой пример я показываю я перейду на кнопочный телефон. И вы представляете, после этого...

А. Пичугин

— «Девушка, простите, а можно я все-таки оплачу вай-фай?»

К. Лаврентьева

— Леш, нет, я выхожу из самолета — я забываю телефон в карманчике самолета. Да, и я понимаю это через девять часов после того, как я пришла в отель. Потому что телефон я не проверяла, так он меня достал. Я очень устаю от телефона, от коммуникации, очень сильно, поэтому я его не проверяла, я к ночи обнаружила, что его нет. Хотела маме написать, что все окей, мы приземлились, мы на месте. Короче, какое-то чудо случилось. Мы поехали в аэропорт, мы его нашли — это было после долгих молитв, там как иголку в стоге сена искать, они сначала вообще не хотели нам его отдавать.

А. Пичугин

— А что телефон, в смысле самолет не улетел с ним?

К. Лаврентьева

— Не улетел, они успели его почистить, самолет, прежде чем он улетел. Да, и телефон, слава Богу, нам вернули, а не продали по спекулятивной цене. В общем, спасибо огромное сотрудникам этого прекрасного аэропорта. Но о чем я говорю? О том, что, значит, тут и волею судеб я оказалась буквально в отпуске на несколько недель, две или три, в лесу под Муромом, на озере, где практически не работает никакая связь. Ну и мы знаем, сейчас вообще проблемы со связью в мессенджерах. И я этим воспользовалась, убрала в дальний ящик свой телефончик и просто смотрела на озеро, плавала, смотрела на лес, слушала звуки леса. И я просто молчала, и мне было очень хорошо. И вы знаете, я так провела много времени, и я пришла к выводу, что все это, конечно, мощнейшие отвлекающие факторы. То есть мы, конечно, убеждаем себя, что без телефонов нам никак — нам действительно никак, но, по сути, они нас отвлекают от своего собственного несовершенства. То есть мы просто остаемся в тишине, смотрим на самих себя и понимаем, что картина, она крайне неприглядна, понимаете? Вот сидеть здесь, собирать комплименты как ведущие Радио ВЕРА, а потом еще появится видеоконтент — мы такие все красивые, мы еще соберем их как бы за нашу красивую внешность и за красивые рубашки и пиджаки. Но понимаете, это все пена и иллюзия тщеславия, которая на самом деле просто отвлекает нас от собственного спасения. И я сейчас не хочу тут, знаете, сказать, что вот мы пришли тут проповедовать сейчас, всех наставить на путь истины и срочно всех встряхнуть. Но именно с этим я приехала. Сейчас Успенский пост, да, осталось до Успения несколько дней. Мы не знаем много слов, которые говорила Пресвятая Богородица, но мы всегда можем обращаться к Ней и к Ее образу. Когда о Ней думаешь, первое, что возникает — это тишина. Конечно, сотрудникам радиостанции и журнала «Фома» сложно говорить о тишине в общепринятом смысле этого слова, но никто не говорит о том, что нужно не пытаться стяжать внутреннюю тишину. И если эта внутренняя тишина появляется, когда ты наконец встречаешься сам с собой, ты видишь все как есть — это бывает очень больно, бывает нормально, но со Христом вообще все это можно пережить и уврачевать, ты начинаешь действительно пытаться реально оценить свое реальное объективное положение своей души и понимаешь, какие у тебя шансы на соединение и приближение ко Христу. И вот тут начинаются какие-то реальные действия. И мне кажется, что та внутренняя тишина, к которой мы в принципе призваны все прийти со Христом — не тишина пустоты, а тишина наполненности, она как раз дает более серьезное осмысление и ценность нашим словам на радио, в подкастах и где бы то ни было. Потому что от внутренней пустоты мы говорим очень много разного, и оно совершенно не запоминается и не откладывается в душах людей. Наверное, для себя я это поняла очень четко и еще раз, что хорошо иногда убрать телефон, который тебя отвлекает, честно посмотреть на себя, на жизнь твою, оглянуться вокруг и посмотреть, кто действительно нуждается в твоей любви, в твоем внимании. Мне очень больно, например, когда я сижу с друзьями, говорю им какие-то сокровенные вещи, а они сидят в телефоне и слушают меня сквозь телефон. Это очень тяжело. И ты говоришь: убери, пожалуйста, телефон, потому что мне очень сложно с тобой делиться, ты смотришь в экран. Я сама этим грешу. Но надо сказать, когда люди мне что-то рассказывают, я понимаю, как это больно, когда ты смотришь в экран, и стараешься его убирать. Человек говорит: ага, ага, хорошо... Смотрит дальше в свой телефон и пытается слушать тебя сквозь него. Это очень тяжело.

Н. Лангаммер

— Я даже заметила, что я вроде как ведущая-то не первый год, но когда я обратилась к кому-то из собеседников, из коллег, и говорю: ну ведь так? — как-то излагая тему, и поняла, что человек сидит в телефоне...

К. Лаврентьева

— Потрясающе.

Н. Лангаммер

— Я первый раз начала запинаться. То есть когда ты, получается, как отфутболили — ты не нужна. И ты начинаешь говорить, то что ты не нужна.

К. Лаврентьева

— Ты сидишь, рассуждаешь, а никому это неинтересно. На детских площадках дети к нам подбегают: мам, мам, смотри, какая у меня там пирамидка, да? А ты смотришь на ребенка сквозь телефон.

А. Пичугин

— Я так и делаю.

К. Лаврентьева

— Прости, малыш, я работаю, я сейчас отвечу, я вот все посмотрю. Ну это же вообще просто катастрофа. Я сейчас про себя, а не про вас, дорогие коллеги. Но это наша общая болезнь, мне кажется, нам бы хорошо было бы, да, минимизировать время от времени. И тут, кстати говоря, еще и книги ушли из жизни.

А. Пичугин

— Вот.

К. Лаврентьева

— Это вообще больная тема.

Н. Лангаммер

— Ты начала, Кира.

А. Пичугин

— Да, это ты начала.

К. Лаврентьева

— Да, они ушли из жизни.

А. Пичугин

— Я как раз хотел тебя спросить: а какая разница, вот книга у тебя в руках какая-нибудь художественная...

Н. Лангаммер

— Или телефон.

А. Пичугин

— Или телефон, да.

К. Лаврентьева

— Вот я уверена, что ты сам знаешь, какая разница.

А. Пичугин

— Не знаю. Я вдруг понял, что не знаю.

К. Лаврентьева

— Леш, потому что, когда ты ставишь книгу, к тебе приходят уведомления, миллион, и ты постоянно отвлекаешься. Я имею в виду в телефоне.

Н. Лангаммер

— Есть режим «не беспокоить».

Н. Лангаммер

— Наташа, все равно это все какая-то...

Н. Лангаммер

— О ужас — я сейчас переслушиваю «Братьев Карамазовых» в аудио-формате с телефона. Все как раз нормально.

К. Лаврентьева

— Нет, ну в аудио как раз нормально.

А. Пичугин

— Нет, ну вот цифровой «village detox», да, который у тебя был, он на самом деле не предполагает... Ты должна все тогда убрать. Книга не считается. Ты с книгой можешь там сидеть на веранде, в лесу, на скамейке, наслаждаться тишиной, но ты... Телефон — это такой заменитель книги. Ты вместе с ним тоже можешь сидеть на веранде, на скамейке, в лесу и наслаждаться тишиной.

М. Кипнис

— Кира, а кто тебя постоянно пишет?

К. Лаврентьева

— Слушай...

Н. Лангаммер

— Прекрасный вопрос.

М. Кипнис

— Я просто решил для себя эту проблему тоже. Мне вот владыка Феоктист посоветовал выключить уведомления. И я просто полгода, я решил, что так: ну если что-то срочное, обязательно звоните. И мне за полгода никто что-то не звонит, я там раз в два-три часа захожу. Просто, смотрите, тут, мне кажется, проблема телефона не в том, что постоянно кто-то пишет, а потому что работа присутствует в фоновом режиме и развивает вот эту тревогу.

К. Лаврентьева

— Абсолютно. Никто постоянно не пишет. Это именно то, о чем ты волнуешься.

М. Кипнис

— Гораздо понятнее взять, допустим, там раз в три часа, взять ноутбук, чтобы удобнее было, клавиатура там, всем-всем-всем вдумчиво-вдумчиво ответить очень. Потом, правда, когда ты начинаешь отвечать уже тем, кому ты начинал отвечать через полчаса...

К. Лаврентьева

— Они начинают себе отвечать.

М. Кипнис

— Часик на это потратить, закрыл. И дальше еще на три часа можно заниматься домашними делами. Вот я так полгода живу — нормально.

Н. Лангаммер

— Вообще, отдых должен быть. В продолжение мысли.

М. Кипнис

— Это такая хорошая тема.

Н. Лангаммер

— Да, я тоже заметила, что уже пол-одиннадцатого, полдвенадцатого, полпервого, уже полвторого, а я все занимаюсь и домашними делами, и работой, чередуя. И вот я сейчас понимаю, что надо, вот одно заканчивается, начинается другое, а иначе мозг просто... Извините, этот самый, как у Альцгеймера. Кстати, говорят психологи — я боюсь транслировать неверную информацию, но по мнению одного из клинических психологов, эта болезнь развивается от многозадачности, когда мы постоянно делаем много всего разного.

К. Лаврентьева

— Эта информация, может быть, и для меня сегодня была лишней.

Н. Лангаммер

— Ну это я цитирую просто доктора.

М. Кипнис

— Надо проверить еще.

К. Лаврентьева

— Надо проверить, да.

М. Кипнис

— Лет сорок пройдет — проверим.

К. Лаврентьева

— Слушай, а говорят все время, что для профилактики деменции нужно постоянно новые навыки осваивать.

А. Пичугин

— Альцгеймер и деменция — это разные вещи.

К. Лаврентьева

— Я понимаю. Но получается, что мы профилактируем деменцию и рискуем приобрести Альцгеймера.

Н. Лангаммер

— Нет, ну смотря как эксплуатировать мозг. Если тревожность, о чем Матвей говорит, то это как раз не есть хорошо.

К. Лаврентьева

— Тревожность — тяжелая история.

М. Кипнис

— Ты вот лучше арабский начни учить, например, и мозг сильно...

Н. Лангаммер

— Китайский.

М. Кипнис

— Китайский.

Н. Лангаммер

— Японский.

К. Лаврентьева

— Все должно иметь какой-то смысл.

М. Кипнис

— Просто нет, это на самом деле у меня многие знакомые, которым за 50 — я так сказал, если что, не имею в виду тебя.

К. Лаврентьева

— Нормально все. Еще далеко.

М. Кипнис

— В плане, что два соседних предложения, можно неправильно понять. Нет, просто вот есть такой способ развить мозг после 50 — начинать учить язык.

К. Лаврентьева

— Ты помнишь комментарии под «Райсоветом»? Очень смешной был комментарий под «Райсоветом» про Черниговскую: «Вот Черниговская пишет, мне 74, и она как бы вообще не колет лицо и очень хорошо выглядит. Не то что вы, Кира Лаврентьева, которая вся в ботоксе и стыдно вам вообще выходить».

А. Пичугин

— А, вот как ботокс-то выглядит, оказывается. Все понятно.

Н. Лангаммер

— А у Киры просто к ботоксу отдельная аллергия и нелюбовь, да.

К. Лаврентьева

— Татьяна Черниговская — при всем уважении, ну как бы просто не ровесницы. Нас попытались как бы уравнять. И посоветовали мне, да, лицо не колоть, чтобы молодиться. Печальная была история.

А. Пичугин

— Но Черниговская хорошо выглядит.

К. Лаврентьева

— Она прекрасно выглядит. Эта красивая женщина, которая для своего возраста прекрасно выглядит. Да и не для своего тоже. Она прямо хороша.

А. Пичугин

— Мы здесь, на Радио ВЕРА, как всегда в это время, в «Журнале» обсуждаем какие-то интересные вещи, события, события из собственной жизни, то, что нас заинтересовало, развеселило, то, что, наоборот, опечалило, очень сильно озадачило, и что хотелось бы с коллегами обсудить и вам тоже рассказать. У нас здесь в этой студии Матвей Кипнис, главный режиссер проектов журнала «Фома», Наталья Лангаммер, Кира Лаврентьева — ведущие Радио ВЕРА, и я, Алексей Пичугин. Значит, моя очередь, да, наступила?

Н. Лангаммер

— Да.

А. Пичугин

— Я тоже про некоторый детокс хотел бы рассказать, наверное. У меня ремонт сейчас идет последние чуть меньше года, но сейчас он вошел в такую стадию, знаете, когда вот уже какие-то проблески его завершения заметны, но в этом увеличивается твое собственное участие, постоянно что-то надо. И я летом, а лето у меня — это чаще всего какая-то суздальская история. Понятно, что я в Суздале давно уже не сижу месяцами, но это какая-то суздальская история, она, конечно, и в этом году тоже есть, но она гораздо более сжатая, чем обычно. И тут вот в эту суздальскую историю вплелась история ярославская. Места все как раз те. Место, про которое я сейчас расскажу, оно от моего Суздальского ополья отстоит на десяток всего километров, но заезды другие — там район Ростовский, заезжать надо из Переславля, в общем там такое место. В одном тут таком небольшом относительно исследовании, которое мы проводим, нам понадобилось мнение бабушек деревенских, их воспоминания про съемки фильма, которые в этой деревне проходили в 1962 году. И фильм вышел на экраны в разгар хрущевской антирелигиозной кампании. И кто наши программы слушает, тот, наверное, знает, что это одна из таких сфер моих интересов —история Церкви второй половины XX века. И мы опрашивали бабушек. Очень странно опрашивать бабушек в 2025 году, потом спрашивать у них, что они помнят про...

Н. Лангаммер

— 64-й.

А. Пичугин

— 62-й год, да. 62-й год. Потому что в основном бабушки, которых мы представляем сейчас по храмам — это женщины, которые пришли в Церковь в годы перестройки. Я, честно говоря, когда вот там одна бабушка всего была на месте, я бы даже не сказал, что она бабушка, потому что она потрясающе выглядит. Мне настоятель местного храма дал ее телефон. Я думаю, что это вот такая деревенская старушка, которая всю жизнь прожила в этом селе. Действительно, она там родилась до войны, после войны, вернее. После войны она, когда фильм снимали, была совсем юной, училась в школе. Но чего я не ожидал, когда я с ней беседовал — мы с Петром Чистяковым нашим, тоже наши постоянные слушатели его знают, с ней беседовали, то, что она из церковной семьи и церковная с детства. У меня получился достаточно интересный опыт общения с человеком. Вот опять же, у нас долгое время выходил цикл программ совместно с музеем «Советский Союз: вера и люди», где мы интервьюировали разных людей, в том числе там с советских времен, не только в студии, с советских времен верующих. Но вот здесь очень интересный опыт случайного узнавания того, что твой собеседник, который ничем это не выдает, кроме того, что ты знаешь, что он ходит там на службы в этот храм, что он верующий на протяжении всей своей жизни. И вот, конечно, это очень интересный типаж. Тот образ, и я это неоднократно слышал от разных религиоведов, которые проводят полевые исследования, что тот образ верующего церковного человека, который мы сейчас встречаем, это исключительно сложившийся в перестроечный и постперестроечный период. Подтверждением этого служит мой очень добрый знакомый, который сейчас служит во Владимирской области, а в начале 90-х, все 90-е, нулевые, начало десятых служил тоже там, недалеко от Владимирской области, но все-таки со стороны Московской. И эти такие фабричные, изначально старообрядческие, потом фабричные — Орехово-Зуевский, Ногинский районы, Павло-Посадский, и вот он застал еще в 90-е ранние годы тех вот бабушек настоящих, которые помнили еще дореволюционные, довоенные времена. И он четко видел, рассказывал мне про этот слом, когда в церковь стали ходить совершенно нерелигиозные всю свою жизнь работницы вот этого огромного количества фабрик. И произошел — они не лучше и не хуже, но в Церкви произошел вот этот культурный слом. То есть там не сломалось ничего, но поколение сменилось. И вот та церковная традиция, которую мы наблюдаем, это церковная традиция такого микса — что-то они восприняли от предыдущего поколения, но они культурно с ним знакомы не были. Ну только у кого-то где-то бабушка там в детстве читала какие-то молитвы, в красном углу иконы висели. Вот это все их знакомство, все что они, весь нарратив церковный, который они узнали, все это они приобрели исключительно в 90-е от священников, которые чаще всего тоже пришли в Церковь на волне перестройки. И вот моя собеседница, я даже не могу описать, чем она другая. Потому что она абсолютно с виду светская женщина — там крашеные волосы, она специально для этого интервью оделась в какой-то хороший такой костюм. Она живет в Москве, на лето приезжает в свою деревню. Но вот этот опыт проживания церковной жизни в 50-е и 60-е годы, о чем она рассказывала, внутри церковной семьи — это, конечно, очень интересно. Это совершенно нам, мне в том числе, незнакомая история. Как они ходили в эти не закрывавшиеся храмы, в которые там через лес надо было шесть километров идти, как ее травили в школе, выше тройки не ставили, хотя она там могла бы быть круглой отличницей, за ее церковные взгляды. Но речь не об этом, речь о культуре, о том, что она вот общается совершенно не так, как мы привыкли. У нее нет вот этих мусорных околодуховных слов и выражений, которые мы часто слышим. Она рассказывает про какую-то проблему, вздыхает, и по тому, как она это говорит, ты понимаешь, что это действительно до глубины души тревожит. Но она ничем, вот этим огромным количеством якобы православных присказок это не выдает. И вот в этом всем видна такая очень глубокая-глубокая христианская культура, и вот такая вот монолитная, если так можно выразиться, личность. Вот я эту историю хотел рассказать. И наполнить ее совсем другой историей, но, может быть, вот у вас есть какие-то тоже примеры встреч с такими людьми.

Н. Лангаммер

— Ну я рассказывала уже, по-моему, в «Светлых историях». Кстати, дурацкая присказка «я уже рассказывала», потому что люди-то не слышали. А если слышали, ну а что тогда...

А. Пичугин

— Я тоже часто так говорю, но это ничего.

Н. Лангаммер

— Я рассказывала про бабу Шуру, которая живет в Дивеево. Совершенно потрясающий человек, которая говорит «хрён», которая там чуть-чуть окает, чуть-чуть где-то... В общем, я могу повторить ее акцент, но объяснить, что это такое. Она какая-то прямо чудесная. Недавно я про нее вспоминала, что ее приглашают ко всем умирающим, ко всем умершим...

К. Лаврентьева

— Псалтирь читать.

Н. Лангаммер

— Омывать. Понимаешь, омывать. Почитать Псалтирь — да, но еще сделать то, что никто не хочет делать. И вот она нянчится с этими старичками, с не самыми приятными, так скажем, процедурами, которые никто не берется делать. Вот она просто живет. И мы приехали, и она сразу уступила... Она не то что уступила, все ее пространство — это кровать и шторки. Она там сидит, короткими ножками болтает вот на этой кровати. Она не садится есть с людьми, потому что она стесняется. Мы долго это выясняли, что у нее зубок нету, и как бы она стесняется, что что-то будет вываливаться, и она не сидит. Она удивительно добрый человек. Она, уезжая, тоже нырнула — вот, может быть, это не про слова, не про разговор, а про то, как человек себя показывает. Ночью приняла, расселила. У нее три комнаты, и там все время кто-то живет. Она живет для тех людей, которые приезжают туда как паломники. И мы решили, что она, наверное, одинокая. Ну такой вот человек, да, уже на старости лет, ей там под 90 уже, по-моему, было. И смотрим, на стене фотография какая-то, видимо, времен ее молодости — девушка и, значит, мужчина. Мы говорим: а это кто, баб Шур? Да то муж мой. Нет, да то хозяин мой. Мы говорим: хозяин-то это кто? А это муж мой. И, оказывается, муж, оказывается, шесть детей и, оказывается, она не может уже посчитать, сколько...

А. Пичугин

— Внуков.

Н. Лангаммер

— Правнуков. Потому что они везде висят, и мы спрашиваем: кто это? Она говорит: да я не помню. В общем, очень много народу от нее пошло, целый народ, но как бы в ней остается вот такое вот тепло и такая любовь к людям, такое самопожертвование. Нырнула куда-то в подпол. Мы там: баб Шур, ты куда? Она уже вынырнула с другой стороны из подпола с мешком картошки для нас, яички собрала. И, в общем, вот до такой степени человек отдает себя полностью другим. Вот мне показалось, что из всей моей жизни это, наверное, тот самый человек другой формации.

А. Пичугин

— Сейчас у нас буквально минута осталась, в минуту уложу окончание истории, так как вот эти поездки, там много связано с тематикой сохранения наследия. Я встретил под Суздалем в одном храме разрушенном, который очень важное, большое место, важную часть в моей жизни это место играет. И там храм разрушен, сейчас начинаются там в селе Кибол под Суздалем, начинается история его консервации. И вот я познакомился с ребятами там — вокальный ансамбль «Антик». Это ребята из Москвы и Подмосковья, которые ездят по разрушенным храмам. Они сотрудничают с проектом «Консервация», про который мы много здесь говорили — зайдите на их сайт https://arch-conservation.ru/, посмотрите, там есть даже сборы к храмам, которые они консервируют. Не только храмам, усадьбам, очень интересным местам. Так вот, этот ансамбль «Антик» дает концерты вокальные — духовной музыки, народной в разрушенных храмах в поддержку их консервации. Очень интересный проект, очень интересное сочетание. Мы обязательно их позовем в один из циклов наших программ тематических, которые посвящены сохранению наследия, которые я веду. Но это будет, наверное, попозже, в конце сентября, в октябре. А пока вот просто послушайте выложенные их записи. Мне показалось, что это очень интересный проект и интересная возможность таким образом тоже поддержать наше наследие.

К. Лаврентьева

— Спасибо, Леша, огромное.

Н. Лангаммер

— Спасибо.

А. Пичугин

— Наша программа на этом заканчивается. Так мы о многом поговорили, о разном.

К. Лаврентьева

— Да, сегодня удивительная программа.

А. Пичугин

— Сегодня в этой студии о разном говорили Матвей Кипнис, главный режиссер проектов журнала «Фома», ведущие Радио ВЕРА — Наталья Лангаммер, Кира Лаврентьева, я Алексей Пичугин. Всего хорошего.

Н. Лангаммер

— До свидания.

К. Лаврентьева

— Всего хорошего.

М. Кипнис

— До свидания.

---

Все выпуски программы Журнал

• «Журнал от 05.12.2025». Алена Рыпова, Алексей Соколов
• «Журнал от 28.11.2025». Глафира Базурина, Арсений Федоров
• «Журнал от 21.11.2025». Максим Печенкин, Ольга Зайцева