«Жизнь большой семьи в период карантина». Анна Сапрыкина

Анна Сапрыкина

Мы беседовали с кандидатом педагогических наук, специалистом в области семейного образования, автором книги «Материнские заметки» и мамой семерых детей Сапрыкиной Анной.

Мы говорили о жизни большой семьи в период карантина, о воспитании детей и о разных формах домашнего обучения. Анна поделилась, как ей удается успевать совмещать работу, написание книг, а также воспитание и обучение семерых детей. По словам нашей собеседницы, для детей очень важен во многом личный пример родителей.

Ведущая: Анна Леонтьева

---

А. Леонтьева

- Добрый «Светлый вечер», сегодня с вами Анна Леонтьева. Мы, как всегда по понедельникам, говорим о семье. У нас на связи Сапрыкина Анна, кандидат педагогических наук, специалист в области семейного образования, автор недавно вышедшей книги «Материнские заметки» и мать семерых детей. Добрый вечер, Анна.

А. Сапрыкина

- Здравствуйте.

А. Леонтьева

- Анна, поскольку передача не такая огромная, я не смогу перечислить всех направлений вашей деятельности, все, что вы делаете и при этом вы - мать семерых детей. Я чувствую, что нам будет, о чем поговорить. Я хочу сказать, что недавно вышла книга Анны Сапрыкиной, которая называется «Материнские заметки» и эта книга создалась благодаря тому, что Анна вела колонку «Материнские заметки» на портале «Православие.ру». Анна, вот скажите, где можно прочитать вашу книгу?

А. Сапрыкина

- Эта книга продается в издательстве «Вольный странник» и также в розничных книжных магазинах и в церковных книжных лавках, а вообще на сайте «Вольный странник» есть вся информация.

А. Леонтьева

- Ну что ж, поехали. Анна, в предварительной беседе я узнала, что вы не только мать семерых детей, но и имеете восемь братьев и сестер, то есть у вас такая очень огромная многодетная семья, из которой вы вышли. Давайте начнем с самого начала: как так получилось, как ваши родители решились на такое огромное количество детей?

А. Сапрыкина

- Ну, я не думаю, что они прямо вот решились на девять детей, мы как-то никто не решаемся, оно как-то само приходит и в какой-то момент обнаруживаешь: ничего себе, у меня уже трое, потом: у меня уже шестеро, как это вообще случилось? Я думаю, что это каждый из нас как-то однажды…Ну, мои родители были людьми верующими, они пришли к Богу, в Церковь в начале 80-х и как-то вот сразу, с головой. И я говорю всегда в таких случаях о том, что я была в семье единственным ребенком до двух лет, а потом все, мое детство закончилось и через каждые два года, иногда три, иногда через каждый год у меня рождались братья, сестры, а когда родилась последняя моя сестра, девятая девочка, после этого через год я родила уже своего малыша, то есть получилось так, что сначала в родительской семье у меня постоянно рождались какие-то дети вокруг, а потом у меня самой. И вот так вот я живу всю жизнь, беспрерывно рождаются малыши, и я этому очень рада.

А. Леонтьева

- Анна, меня не только ошеломляет, что человек, который вышел из такой огромной семьи решился тоже создать такую же огромную. И вы же не стали в два года кандидатом педагогических наук, хотя, видимо, уже начали двигаться в этом направлении. А скажите, ваша фраза: «мое детство закончилось в два года» - она что означает?

А. Сапрыкина

- Нет, ну это скорее, конечно, красное словцо, мне кажется, что детство ребенка в большой семье не сильно-то отличается от детства обыкновенного нормального ребенка.

А. Леонтьева

- Ну, как сказать, одна моя кума, которая выросла в относительно многодетной семье, то есть у нее трое братьев и трое сестер, она, когда выросла, сказала жестко: «У меня будет один мальчик и одна девочка». Забегая вперед, скажу, что у нее сейчас восемь детей…

А. Сапрыкина

- Да, знакомая ситуация.

А. Леонтьева

- Но все-таки в вашей семье на вас, как старшей дочери восьмерых братьев и сестер наверняка выпало довольно много обязанностей?

А. Сапрыкина

- Да, конечно, обязанностей много было и еще тут была такая ситуация, что есть такой стереотип: старшая девочка в многодетной семье, она должна делать все, как в какую-то там абстрактную старину и в какой-то момент мои родители, к сожалению, придерживались этой идеи, и я отвечала за все, то есть я не делала все, но я отвечала за все. И я растила малышей, когда мне было восемь лет на мне был пятый малыш в семье, потом подряд родился шестой, тоже был на мне, когда мне было 12, родился седьмой, я для себя решила, что все, с меня хватит в принципе. Так как у меня было довольно смутное представление о том, как это все устроено, я понимала, что я когда-нибудь выйду замуж, у меня будет муж и, соответственно, видимо, дети, но я была в таком ужасе перед всем этим, что я думала, ведь есть же семьи, которых пронесло, и я молилась, вот детская такая молитва, я молилась о том, чтобы мне Господь послал бесплодие, слава Богу, Господь не слышит все наши молитвы, не слышит все такие глупые детские молитвы. Но уже очень скоро, ближе к 13-ти годам мы вместе с моей подругой, которая была старшей девочкой из пяти детей, мы с ней решили, что да, в наших семьях будут дети, но их никогда не будет много, не больше пяти, мы с ней договорились, у нее даже лежит тетрадочка, мы недавно смотрели, где мы друг другу обещали, что не будет много детей, вот не больше пяти. У нее сейчас четвертый родился, а у меня вот семеро.

А. Леонтьева

- Анна, скажите, а сколько годочков вашим детям?

А. Сапрыкина

- Старшему 16, вот будет 17, а младшему будет год, такой разброд большой.

А. Леонтьева

- Да, есть о чем поговорить, представлено много возрастов. Такой вопрос, он неизбежен, простите: я представляю себе логистику дня семьи, в которой семеро детей, мама еще что-то делает. Могли бы вы сказать, как строится этот ваш день, как вы вообще что-то успеваете в этой жизни?

А. Сапрыкина

- Вот как раз совсем недавно я об этом думала, потому что сейчас идет работа над версткой еще одной моей книги, очень интересной, надеюсь, выйдет, расскажу, пока сказали: нельзя. И параллельно работаю над следующей книгой, то есть я должна отвечать на вопросы о верстке той и должна каждый день работать над следующей. И сейчас была такая ситуация у нас у всех – дистанционное обучение, а у нас пятеро школьников сейчас было на дистанционном обучении, параллельно трудности такие, как, наверное, и у всех сейчас, и финансовые, и самые разные и получается, что дел за день приходится делать гораздо больше, чем обычно, я думала: как, это невозможно все успеть, невозможно мне выкроить время на работу в принципе, а у меня всегда работа после детей, на первом месте всегда муж и дети, вот однозначно, и как я по такому остаточному принципу буду еще и работать? И оказалось, что получается. И я думала, как это такое чудо произошло – резиновое время и в какой-то момент я поняла, что я не могу работать, не могу найти время – это такой лайфхак, - когда я захожу в интернет, то есть когда я себе жестко запретила лезть в смартфон, просто так залезать в интернет, смотреть какие-то там сайты, отзывы, что называется «бродить» по интернету, запретила вот совсем, то есть вообще нельзя брать в руки смартфон – а что, все дома, не обязательно, не беру, только вечером смотрю, какие сообщения – столько времени высвобождается! И еще получается сосредоточиться, то есть оказалось, у меня был такой целый маленький личный социальный эксперимент: оказалось, что когда вот так «бродишь» по интернету, получается, все время в таком рассеянном состоянии, когда трудно сосредоточиться, трудно удержать в голове, например, текст, то есть какое-то мозаичное сознание становится от этого интернета, что пишешь текст и видишь, чувствуешь только фразу, то есть уже текст не удержать в голове, а вот успокаиваешься, уходишь из этого «брожения» интернетного и оказывается, что можно сосредоточиться, можно думать. Не дети «съедают» время, не какие-то дела по дому, не мытье полов, а такие вещи, как разговоры по телефону бесконечные ни о чем и: а чего бы мне такое еще посмотреть в интернете, а что там Кейт Мидлтон или кто-то там еще? Как-то так.

А. Леонтьева

- Слушайте, ну это вообще какой-то потрясающий лайфхак, попытаюсь его еще раз повторить, чтобы запомнить: значит, если ты не «бродишь» по просторам интернета и не разговариваешь часами, и это самый простой способ успеть стать и кандидатом педагогических наук, и специалистом в области семейного образования, и писателем, автором книги «Материнские заметки», и иметь семерых детей.

А. Леонтьева

- Сегодня с нами Анна Сапрыкина. Я уже перечислила часть регалий Анны, все перечислить не могу. Но тем не менее раз мы коснулись школьного образования, я сейчас буду, Анна пытаться вот прямо сплошную пользу получить, как мы всегда говорим на передаче, и все лайфхаки ваши разузнать. Что касается школьного обучения, сейчас все оказались на дистанционном обучении, но не у всех есть навыки этого, очень многие родители пишут, что уже зашиваются, они сами ходят уже по этим конференциям вместо детей. У нас, например, в семье часть детей отучилась на домашнем обучении, и мы этого слова не боимся. Вот какой у ваших школьников опыт домашнего обучения?

А. Сапрыкина

- Я не могу сказать, что я сторонница какого-то вида обучения, школьного, домашнего, точнее было бы сказать, семейной формы обучения, мне кажется, что для каждого ребенка в каждый конкретный период его жизни подходит какая-то своя форма обучения, вот мне кажется, в этих ситуациях сто́ит отталкиваться не от того, что ты себе нарисовала в голове, где должны учиться дети, а смотреть, что мой конкретный ребенок, что он за человек, что ему надо и в какой ситуации сейчас находится вся семья, а семейное обучение, оно зависит от того, как семья сейчас себя чувствует, что за школа, если мы выбираем школу, то есть не так, чтобы обязательно в школу и пусть школа будет ужасная, но мы обязательно отдадим, потому что принцип, или нам очень тяжело учиться в семье и явно ребенку это все  в тягость, но мы будем учиться дома, потому что принцип. А вот каждый раз смотреть по ситуации. И у меня часть детей училась и учится в обычной школе, обыкновенной светской школе, очень хорошей и часть детей на семейной форме обучения. И была такая ситуация: у нас первый ребенок учился до 7-го класса в школе, как обычный нормальный человек, а потом стало понятно, что ему сейчас нужна пауза и он весь 7-й класс учился дома и в 8-й пошел в школу, причем, начиная с 8-го класса: 8-й, 9-й, 10-й он уже побеждал в олимпиадах, то есть было понятно, что для него эта пауза, эта перезагрузка, этот навык самостоятельной работы вот так вот выстрелил. Есть ребенок, который всю начальную школу учился дома, а в 5-й класс пошел в школу, то есть получилось, как когда-то раньше дети учились как раз дома или с помощью домашних учителей, как мы знаем из биографии какого-нибудь Льва Толстого: учились дома, а потом шли в гимназию, в гимназию эту в 10 или в 12 лет тогда поступали. И получается, мы часто боимся, что ребенок будет не социализированный или еще какой-нибудь не такой, если он учится дома, вот такое условное «раньше» не только в России, но мы знаем, что и во всем цивилизованном мире дети, в основном, учились дома и появлялись в учебных заведениях в 10, 12 лет, не раньше. То есть раньше – это скорее для очень небольшой прослойки населения, обычно для детей достаточно бедных, родители которых не могут себе позволить приглашать преподавателей, это я к тому, что эти люди – наши будущие писатели, ученые, политики сидели дома до подросткового возраста и потом очень даже легко социализировались и не вижу никакой проблемы, с моей точки зрения. В общем, у нас самый разный опыт. Еще интересная такая есть форма: очно-заочное обучение, мы его тоже активно практикуем: согласно 17-й статье Закона об образовании возможна именно очно-заочная форма обучения, когда ребенок учится в школе, но некоторые предметы осваивает дома и это очень такой интересный выход, когда, например, в школе прекрасное преподавание биологии, а у нас в обычной московской школе какой-то потрясающий совершенно преподаватель – мужчина, уже дорогого сто́ит, настолько увлеченный, настолько яркий, всего несколько его уроков, и ребенок уже мечтает заниматься биологией всю свою жизнь, и при этом в школе стоят такие устройства – фитотроны, в которых дети выращивают круглый год растения, регулируют температуру, можно выращивать тропические растения, можно ставить эксперименты, что будет, если растить картофель с черными бобами, как меняется состав почвы при таком соседстве и так далее, то есть это все как-то безумно интересно, это здо́рово. Физика – под физику отдельно отведен целый кабинет, целая физическая лаборатория, где по-настоящему ставят эксперименты, как полагается. А с другой стороны, в школе может быть так, что какие-то предметы (у нас не так), но, например, русский, литература – это такой преподаватель, в лучшем случае, ни рыба, ни мясо, что называется, а может, это человек, глубоко чуждой нам системы ценностей, человек, которому мы не хотим доверить формировать мировоззрение наших детей. Ну, разные ситуации, ну вот так, в целом, что делать? Есть такой вариант: перевести ребенка на заочное обучение по, условно скажем, русскому языку и литературе, то есть в таком случае ребенку дают тогда - вот тебе индивидуальный график, ты должен за этот год прочитать такие-то произведения и вот план сдачи, приходишь, приносишь такие-то сочинения, отвечаешь на вопросы в этом тесте и на основании этого аттестовываешься. Еще эта очно-заочная форма помогает спасти ребенка перегруженного, когда ребенок учится и в обычной школе, и в художественной, и в музыкальной, а мы это тоже проходили, у нас один ребенок закончил пять классов музыкальной школы, потом сказал: «я хочу учиться еще», закончил семиклассную музыкальную школу и параллельно в художественной школе учился, еще много чем занимался, то есть это получается, ребенок учится с 8-ми утра и даже не до 8-ми вечера, а где-нибудь до 9-ти и это прямо вот подряд учеба и учеба, когда жить, спрашивается. И заочная форма, она помогает снизить нагрузку, так, чтобы ребенок, например, учился первые четыре урока, а «хвост» оставшийся, сколько осталось до конца дня, приходил, например, домой и осваивал предметы как-то самостоятельно, это обычно более компактно, более эффективно, это получается, что меньше времени тратит на эту всю учебу. В общем, так как-то, все по-разному у нас.

А. Леонтьева

- Вы очень хорошо рассказали о той категории детей, которым нужно домашнее обучение и которым не нужно, но вот скажите, как вы с мужем делаете так, чтобы не сойти с ума от этого домашнего обучения? Принимаете ли вы участие в уроках, делаете ли вы с детьми какие-то задания, как это у вас происходит, какая нагрузка ложится на родителей?

А. Сапрыкина

- Ну вот сейчас, чтобы было дистанционное обучение, так оказалось, что именно в этом году у нас не было ни одного ребенка на семейной форме обучения, оно планировалось как раз со следующего года с одним из детей, а вот сейчас впервые у нас все дети оказались дома и вот в этот самый момент кто-то там ждал, подгадал явно специально под нас, устроили нам дистанционное обучение и вот надо сказать, что дистанционное обучение – это ни в коем случае не семейное, сейчас и такие «мемчики», ролики рассылали по Ватсаппу по родительским чатам, что: «вот, ваши дети мечтали учиться дома - вот получили!» То есть что это такая катастрофа оказывается – нет, ни в коем случае, а почему – потому что дистанционное обучение – это школьное обучение, это очное обучение, которое попытались засунуть в компьютер и почему это было так тяжело для всех родителей, для всех нас, кто столкнулся сейчас с этим обучением – как раз потому, что огромное количество сил уходит на установку и борьбу с цифровыми этими всякими штуками: что там установить, что там виснет, отключается, не прикрепляется, все это электронное, ребенок выполняет тест онлайн, тест закончен и тут показывает система, что тест выполнен на ноль процентов – у ребенка истерика, у родителей истерика, у учителя истерика, то есть это правда было ужасно. Но на семейной форме обучения за организацию учебного процесса отвечают родители, то есть хочешь – включаешь какие-то пособия в интернете, видеоуроки, хочешь – даешь ребенку бумажный учебник и тетрадь, чувствуешь, что у тебя ребенок легко освоил тему – ты тут же переходишь уже к следующей, или наоборот, ты понимаешь, что этому конкретному ребенку на освоение темы: «Чередование гласных в корне слова» ему нужно посидеть еще недельку, а школьная программа предполагала бы два урока, то есть здесь мы смотрим по ребенку. И вот дистанционное обучение, оно не обращает внимания на конкретного ребенка, оно ни в коем случае не индивидуально, это я все  к чему: когда началась вся эта жуткая чехарда с дистанционным обучением я просто договорилась с нашим директором и говорю: «Давайте мы будем как будто на семейной форме обучения, но остаемся в школе», нам пошли навстречу и мы просто в какой-то момент перешли фактически на семейную форму, то есть я сама организовывала обучение и мы просто посылали преподавателям фотографии тетрадей, что мы работаем, нам присылали иногда контрольные, мы их выполняли. Вот вы говорите: как мы организовываем, вот когда организовывают все сами родители – это как раз совсем не трудно, то есть это, конечно, трудно, но это в сто раз легче, чем дистанционное обучение, как раз потому, что мы усадили детей, например, сегодня у нас у всех русский: я даю задание 6-класснику, он его выполняет, я в это время начинаю выполнять задание 5-класснику, первоклассник в это время пишет прописи, начинаем каждый урок с прописей и получается какая-то своя система, она выстраивается по ходу дела, то есть обычно, когда мы представляем себе эту семейную форму обучения, она как будто сваливается на нас внезапно и надо вдруг освоить все предметы, стать очень сильным предметником во всем, по всем вопросам, но на самом деле этого нет, оно же обычно потихонечку, постепенно происходит, так что сначала ты занимаешься со своим первоклассником, ты вместе с ним входишь в ритм учебы, как-то чувствуешь, потом к тебе присоединяется следующий ребенок, подрос, он становится еще одним учеником, то есть так вот постепенно, потихонечку и получается. Но самое главное, конечно, в том, что очень-очень хорошо и полезно в жизни и для самого ребенка - чтобы ребенок научился учиться сам, то есть навык самообразования. Вообще если мы будем смотреть на биографии ученых, как будущие ученые дошли до жизни такой, что из обыкновенных детей выросли великие люди и вообще просто люди, которые увлечены наукой, увлечены таким творчеством, такой работой, вообще увлеченные хоть чем-то люди выросли, как? И какую мы биографию не возьмем: физики, математики, историки, авиаконструкторы даже, мы видим, что очень важно такое общее место, чтобы ребенок научился учиться сам, это такая непростая, но очень важная вещь и мне кажется, что где-то к 7-му классу ребенок должен учиться сам, вот сделать все, чтобы ребенок учился сам, в таком случае на родителя получается, когда ребенок учится дома, то в начальной школе родители, действительно, полностью учителя́, а начиная с 5-го класса они все больше и больше отходят в сторону и должны отходить в сторону, так, чтобы только помогать ребенку организоваться или подсказывать ему, когда ребенок сам спрашивает.

А. Леонтьева

- Сегодня с нами на связи кандидат педагогических наук, специалист в области семейного образования, а также автор книги «Материнские заметки» Сапрыкина Анна. Забыла сказать самое главное – мать семерых детей, потому что сегодня мы говорим о семье и вернемся к вам через минуту.

А. Леонтьева

- Сегодня с вами на связи Анна Леонтьева. У меня в гостях Анна Сапрыкина, кандидат педагогических наук, специалист в области семейного образования, автор только что вышедшей книги «Материнские заметки» и также много-многое другое, чего я не успею перечислить. Мы с вами поговорили про семейное образование, вы здо́рово все это рассказали, просто мне хотелось бы немножечко сейчас поменять вектор беседы, потому что мы говорили в начале программы о том, что вы родились в семье, ваши родители пришли в 80-х годах в Церковь, окунулись с головой, что называется и как бы выйдя из этой семьи, мы говорим часто в передачах, что подростки находят часто сами своего Бога, то есть отношение в родительской семье, оно не обязательно делает человека верующим, я немножко коряво, но все-таки выразила свою мысль. Вот как это было в вашей семье, не было ли у вас какого-то бунта, как вы пришли в Церковь? Или вы просто плавно перетекли из своей семьи, родительской в свою собственную?

А. Сапрыкина

- Я сразу хочу сказать, что я знаю живые такие семьи, в которых это произошло действительно плавно, есть у меня такие подруги, которые вышли в больших тоже семьях православных, давно православных, глубоко православных и вот действительно как-то так легко-легко перетекли, у меня такого совсем не было и совсем недавно я читала-перечитывала святителя Феофана Затворника и оказывается, он еще тогда об этом писа́л, в XIX веке, когда как раз все были вроде как православные, рождались в православии, воспитывались и вот святитель Феофан как раз говорит о том, что каждый ребенок обязательно встретит, что вы говорите: своего Бога, обязательно настанет тот момент, и это именно момент, в который ребенок, откроется Богу, пойдет за Богом, как святитель Феофан выражается: «принесет свои личные обеты Богу, обещание быть с Богом» и у меня тоже такое произошло, не могу сказать, что это момент прямо вот конкретный, но это произошло, когда мне было 15 лет. Я, как и большинство подростков, наверное, как-то так внутренне отделилась от родителей, дистанцировалась от них и так подчеркивала это и в какой-то момент я пришла к протестантам, меня позвали мои одноклассники на встречу, они знали, что я из православной верующей семьи, я всегда постилась, причащалась, и они меня, как эксперта, позвали посмотреть на протестантов. И я попала в такое молодежное сообщество протестантское и я была, конечно, ошарашена всем увиденным, но для меня это было не так, что вот мы православные, а они такие нехорошие, плохие сектанты, мне было наоборот очень любопытно, интересно и я как-то так хорошо к ним отнеслась, но для меня это был такой момент, что именно познакомившись с ними, с этими веселыми активными, очень интересными людьми я поняла, что я в Церкви, я человек православный и я не с ними, и с ними я быть не хочу несмотря на то, что у них все так здо́рово было, притягательно именно с точки зрения подростка, молодого человека, девушки.

А. Леонтьева

- Но вот интересно, что вас заставило вернуться в Церковь? Мне очень хочется понять этот момент.

А. Сапрыкина

- Я бы не сказала, что я ушла из Церкви, то есть я продолжала ходить в храм, продолжала причащаться и исповедоваться, вообще, когда говорят родители: «Вот у меня ребенок ходит в храм, исповедуется, причащается», я сразу себя вспоминаю и думаю: ну, это еще неизвестно, что он там в храме делает, потому что церковный подросток, у него давно набит список грехов, он у него наизусть, он просто подходит и его произносит, я не говорю, что это у всех так, но на самом деле, у очень многих и опять-таки, в какой-то момент, наверное, у большинства, об этом говорит, в частности, Феофан Затворник, когда он говорит, что это все пока привычка и на автомате делается. И я продолжала на автомате и в храм ходить, и причащаться, причем причащалась до этого времени я раз в неделю, очень часто. И не могу сказать, что я прямо вот ушла, но душой и сердцем я была в таком смятенном поиске, поиске самой себя, смысла жизни, вот этого всего, это я без иронии, это очень важный такой момент, мне кажется, в жизни каждого человека независимо от того, сколько ему лет.

А. Леонтьева

- Да, я понимаю, о чем вы говорите. То есть вы, как-то оттолкнувшись от противного, решили, что все-таки вот нет, пойду вот туда, где была, там мое место, мой Бог?

А. Сапрыкина

- Здесь я хотела такой момент сказать, он для меня важный, я его так осмыслила там у протестантов: во-первых, интересно, что я увидела, услышала разговоры о Боге, о Библии, увидела это как бы с другой стороны и увидела не так, как я привыкла всю жизнь и вот эта другая сторона вдруг мне открыла, что это все действительно существует. Например, я впервые прочитала тогда апостольские послания, в каком-то ужасном переводе, я не знаю, кто, наверное, какой-нибудь американец, даже не русский, попытался перевести послания на русский язык, чтобы молодежь могла это понять, это был какой-то корявый язык, но вот интересно то, что я с детства привыкла слышать в храме: «Братие, вкушен быв может и искушаемым помощи», что-то такого вот рода, оно в голове сидит такими вот фразами, которые уже как будто ничего не значат, ты их не слышишь, то есть как говорят: «знает, как «Отче наш», то есть знает, как некую вызубренную фразу, текст, который ничего уже не значит. Здесь я вдруг с помощью этого кривого перевода увидела, что все эти фразы что-то значат и это значение невероятно для меня важное, что я закрыла этот дурацкий перевод, пришла домой, взяла дома Библию, сначала в синодальном переводе, а уже очень скоро, где-то через полгода я стала пытаться читать не только на церковно-славянском, но сопоставлять церковно-славянский с греческим, в честь этого я начала тогда же, в 15 лет учить греческий, чтобы прочитать Библию, то есть до такой степени меня это все зацепило.

А. Леонтьева

- Ничего себе. Чудесный рассказ.

А. Сапрыкина

- Я это к тому, что я поняла для себя вот эту важную вещь, что церковный ребенок, он в этом растет, он это все знает, но он знает это как такая единая слитная масса и чтобы увидеть, нужно иногда выйти и посмотреть со стороны и поэтому со своими детьми я часто и тропари, и каждую молитву, ту же молитву «Отче наш»: мы вынимаем фразы и долг-долго разбираем, крутим одну фразу, у меня есть в книге «Материнские заметки», о которой мы говорили, как раз есть такой подробный разбор, как с детьми, с подростками, например, вместе прочитать «Отче наш» и мы это «Отче наш» можем читать полгода.

А. Леонтьева

- Ничего себе, то есть вы как-то вот филологически к этому подходите, разбираете смыслы, да?

А. Сапрыкина

- С самых разных сторон.

А. Леонтьева

- Как раз следующий мой вопрос, он был к вам, как к кандидату педагогических наук и матери семерых детей: как ваших подростков, ваших детей, как их не перегрузить вот этим формальным подходом к религии, как сделать так, чтобы они все-таки остались верующими людьми?

А. Сапрыкина

- Здесь трудно говорить о каком-то перегрузе, мне кажется, вообще чаще всего дети не перегружены, а недогружены, то есть дети, которые уходят из  Церкви, а у меня есть очень много и не только друзей, но и родственников, которые ушли от Церкви, причем очень жестко и категорично ушли, принципиально, как вот это у них все происходило: мы вместе росли, вместе ходили в храм, мальчики прислуживали, солнышко играло у них в золотистых кудрях, когда они свечку выносили из алтаря и потом эти дети богохульствуют, блудят, как это все? И эти дети, несмотря на то, что они были вроде бы в храме, ничем таким перегружены они не были, они скорее были перегружены проблемами в родительских семьях, я бы сказала так, я не хочу обобщать и не хочу сказать, что это главная и единственная причина, наверное, не единственная, но все-таки основная, когда в семье соблюдаются какие-то внешние вещи и при этом семья такая жесткая, холодная, в которой детям жить тяжело и в какой-то момент дети, уходя из этой семьи, как бы отказываясь от этой жесткой холодной тяжелой семьи, они заодно отказываются и от Церкви просто потому, что это совершенно естественная вещь, что вера для маленьких детей, вера родителей связана, Церковь и семья для них – это примерно одно и то же, мало того, Церковь для них часто это такое что-то: служение у родителей, должен слушаться, потому что заповедь или «батюшке скажу, батюшка тебе скажет», что-то такого рода и это естественно, от этого никуда не деться, но уходят от жесткости, от того, что родители говорят что-то христианское в целом, но по-христиански не живут.

А. Леонтьева

- Да, очень хороший ответ.

А. Леонтьева

- Сегодня с вами на связи кандидат психологических наук, специалист в области семейного образования, автор книги «Материнские заметки» и мать семерых детей Сапрыкина Анна. Мы говорим с человеком, который не в теории изучает педагогику, который воспитан и вырос с восемью братьями и сестрами, поэтому хочется, Анна, передачка-то бежит очень быстро, времечко уходит, а еще столько таких вопросов, которые практические. Вот мне, например, хочется вас спросить, у нас есть такая замечательная проблема, как «лежачие подростки», человек достигает какого-то возраста, я часто, кстати, людям таким, опытным и психологам задаю этот вопрос и все равно, мне кажется, не устану слушать на него ответы: человек получает ключи от своей жизни, где-то примерно к подростковому возрасту уже сложно его что-то заставить, он ложится на диван, берет девайс и как его поднять с этого дивана, спрашивают родители? Что бы вы ответили на этот вопрос?

А. Сапрыкина

- К сожалению, сразу бы сказала о том, что тут универсального какого-то ответа нет и быть не может. При этом сразу готова сказать о том, что сначала нужно исключить психиатрию и это очень важный момент, то есть обратиться к психиатру и исключить клиническую депрессию. Мы часто, такая у нас стигматизация существует в обществе, то есть мы относимся к психически больным людям часто как к людям второго сорта и в этой ситуации часто родителей останавливает вот этот момент, что не может быть такого, что у меня ребенок псих. Но все дело в том, что мы все разные и при этом психические заболевания – это просто заболевания и, к сожалению, это может случаться с каждым из нас и даже, как говорится, со мной и с тобой в таких случаях. И, к сожалению, подростковые эти проблемы – это часто настоящая депрессия клиническая, которая лечится. Вот такой замечательный человек из совершенно потрясающей удивительной семьи XX века, сын отца Глеба Каледы́, Василий Глебович Каледа́, психиатр, замечательный совершенно, вот он об этом много пишет. Он говорит о том, что сейчас настоящая эпидемия, можно сказать, такой депрессии среди подростков и это я все к тому, чтобы в первую очередь исключить этот момент, это очень важно, не просто говорить: «соберись, тряпка, давай вставай», а, может быть, действительно, человеку нужна помощь, может быть, и не нужна, может быть, это проблема психологическая или педагогическая, ну вот сначала исключить вот это всегда.

А. Леонтьева

- Я бы хотела еще дополнить, тут, наверное, вмешаюсь поневоле, потому что сейчас вышла в «Литресе» в электронном виде книжка моя «Я верю, что тебе больно», я не кандидат педагогических наук, но я прошла с дочерью через вот эту самую клиническую депрессию, мы боролись долго, мы победили, я тоже вначале очень испугалась слова «психиатр», мне было очень страшно вообще соприкасаться с этой стороной жизни, но она оказалась не страшная и очень даже вылечивающая. Но давайте к следующему этапу: вот клинической депрессии нет, подросток не проявляет каких-то желаний, может быть, это поглощенность интернетом всеобщая? Вы в семье своей как-то боретесь с этим или у вас нет такой проблемы?

А. Сапрыкина

- Мы обязательно с этим боремся, вернее, так: чтобы не бороться мы стараемся не погружаться и мне кажется, здесь, как и в любом аспекте, самое главное – это как мы живем, то есть начинать с самих себя, и вот это погружение в цифровую жизнь, оно все-таки начинается с самих родителей, то есть если родитель живет со смартфоном в руке, если все время крутит, все время проверяет, написали-не написали, сколько «лайков», сколько просмотров, если он всегда вот так живет, то о чем он будет говорить со своими детьми, он скажет: «Давай вылезай из смартфона?» А спрашивается, а ты, папа, чем занят? Здесь должна быть такая четкая культура употребления, как культура употребления вина, это есть такой грех пьянства, трагедия пьянства – алкоголизм, который лечится, это отдельная тема, точно также, как есть зависимость экранная, ее тоже сейчас выделяют, как отдельное заболевание и лечат, но пока мы не дошли до этой ужасной стадии должна быть эта культура, как вино: утром нельзя, утром пьют только алкоголики, можно только вместе, можно только из бокала только в праздник, не каждый день ни в коем случае, то есть эта определенная культура, я сейчас не предлагаю культуру употребления вина, как заданную, но мы все понимаем, что веками складывалась эта вот именно культура. Почему говорю сейчас про вино – потому что здесь похожие такие вещи: если ты употребляешь некий продукт в ограниченных количествах, то он может быть даже на пользу: «веселие сердцу пити», а если ты переходишь грань, то она тебя топит, ты оказываешься уже тяжело болен и вообще: «и пьяницы Царства Божия не наследуют». Как эту культуру найти, для нас это вот такие простые вещи, как, например, никогда не брать телефон за стол, то есть за столом нельзя, садимся вместе за стол и ни у кого не должно быть в руках телефона, в первую очередь, у папы с мамой, как мы заберем у детей, если у папы с мамой есть? Такие простые вещи. Не идти с телефоном в туалет, наверное, не совсем приличная тема, но, к сожалению, уже есть известный описанный факт, это тоже момент зависания, не брать телефон в кровать, не засыпать с ним и не смотреть в него на ночь – это такие вещи, когда ты приучаешь в какой-то момент расставаться с телефоном, приучаешь, в первую очередь, самого себя, потом уже детей, вот эта вещь, она, конечно, очень здо́рово структурирует наши отношения со смартфоном.

А. Леонтьева

- Я правильно понимаю, вы говорите, что родители должны соответствующим образом себя вести, но, наверное, тогда можно сказать, что родители, если они хотят, чтобы ребенок вместо того, чтобы уткнуться в девайс, побежал играть в футбол, то родители тоже должны показать, что они очень любят играть в футбол после работы? Ну, это я утрирую, конечно.

А. Сапрыкина

- Да, совершенно согласна, именно так, то есть вообще на этом построено все формирование мотивации, это можно еще назвать устремленностью к образованию, образование в очень большом таком глобальном смысле, когда мы все, что нам интересно, мы это все показываем нашим детям, то есть нам интересна история - и мы это показываем, то есть мы садимся смотреть какой-то документальный фильм исторический, это хорошо сесть прямо при детях, не вечерком, когда всех уложим, а прямо вот посреди гостиной при всех. Интересно поехать на какую-то выставку – едем, историческую реконструкцию смотреть, все вместе грузимся в машину, смотрим, все обсуждаем с мужем, с женой обсуждаем все, что нам нравится, то есть наши интересы разворачивать к детям и детей приобщать к своей вот этой взрослой жизни, я еще раз хочу обратить внимание на этот момент, я об этом писала в «Материнских заметках» и не раз писала о том, как формируется образовательное пространство семьи и как формируется эта самая мотивация, желание учиться, желание что-то узнавать, это формируется именно тогда, когда родители всегда рядом с детьми и не для детей что-то устраивать, то есть ваш пример с футболом, когда родители идут играть в футбол не для того, что некая педагогическая акция, сейчас мы вот вразумим нерадивых детей, будет отучать их от смартфонов, а когда родители идут играть, потому что им очень хочется поиграть в футбол и это дети видят, считывают и именно так зажигается это стремление, желание, когда любимые родители чем-то увлечены и привлекают к этому влечению своих детей.

А. Леонтьева

- Да, очень с вами согласна. Я хотела еще сказать, что, наверное, есть такой момент, когда родители приходят с работы и они любят свою работу, они радостно идут на работу, они приходят, могут что-то рассказать и дети видят, насколько интересные бывают профессии, насколько это интересно – работать, но только это такая искренняя радость, потому что дети считывают с нас информацию, к сожалению, не словесную, а внутреннюю. Анна, мне очень-очень интересно, у меня куча вопросов, но время наше подходит к концу, и я хочу напомнить, что сегодня с нами на связи была Анна Сапрыкина, Анна – кандидат педагогических наук, специалист в области семейного образования, мать семерых детей, сама девочка из очень многодетной семьи, поэтому я лично очень попрошу Анну после передачи как-то мне дать знать, как можно прочитать ее книгу «Материнские заметки», потому что опыт колоссальный. Анна, два слова скажите еще раз, где можно ее купить?

А. Сапрыкина

- Купить можно очень много где, но в первую очередь на сайте издательства «Вольный странник», то есть можно набрать в поиске «Вольный странник» издательство, попасть на сайт сразу, редактор у нас владыка Тихон (Шевкунов), поэтому издательство довольно-таки уже известное, хотя молодое и сразу находится легко в поиске, можно купить.

А. Леонтьева

- Спасибо вам большое. Надеюсь, что мы принесли сегодня сплошную пользу какую-нибудь очередную. Анна, спасибо за беседу, всего вам доброго.

А. Сапрыкина

- Спасибо вам, всего доброго.