«Зачем создавать семью?». Священник Александр Сатомский

У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.

Разговор шел о том, почему Господь создал именно двоих: мужчину и женщину, почему для человека естественно желание создать семью, как обрести семейное счастье, насколько важна любовь между будущими супругами, и что делать, если семью создать никак не удается — принимать ли это как волю Божью? Также мы говорили о том, почему святые князья Петр и Феврония считаются покровителями семьи, и что нам известно об их жизни.

Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

А. Ананьев

— Добрый вечер, дорогие друзья! За семейным столом, на котором стоит семейный самовар, вас приветствуют ведущие: Алла Митрофанова —
А. Митрофанова
— И ведущий Александр Ананьев —
А. Ананьев

— Мы потихоньку готовимся отмечать праздник — один из недавно придуманных. Вообще, не знаю: считаешь ли ты правильным или неправильным придумывать новые и новые праздники? В нашей жизни сколько праздников, не считая церковных? — день рождения, день знакомства, день венчания, и всё. У нас четыре наших собственных праздника с тобой. Имеет ли смысл придумывать ещё какой-нибудь праздник?

А. Митрофанова

— Я не согласна с формулировкой «придумывать», потому что праздник, о котором сегодня пойдёт речь...

А. Ананьев

— Был придуман! У меня в руках записка из стен Синодальной богослужебной комиссии. Цитирую: «Рассмотреть вопрос о дополнительной дате празднования памяти святых благоверных князя Петра и княгини Февронии Муромских, имея в виду желание многих христиан вступить в церковный брак в день почитания этих покровителей супружества». Датировано февралём 2011 года. То есть 10 лет назад практически.

А. Митрофанова

— Но, вместе с тем, даты перенесения их мощей, верней, событие, связанное с перенесением мощей — это же не придуманное событие. И к этому событию действительно приурочили дату, и, по-моему, это очень хорошо. Давай спросим у отца Александра Сатомского, который здесь, в нашей студии.

А. Ананьев

— Давай спросим. О семейных праздниках, о семейных традициях, о Петре и Февронии Муромских и о тех, кто мечтает выйти замуж или жениться в день почитания этих святых или вообще в любой другой день, лишь бы выйти замуж, мы будем говорить сегодня с настоятелем храма Богоявления в Ярославле, священником Александром Сатомским. Добрый вечер, отец Александр! Здравствуйте!

Свящ. Александр Сатомский

— Добрый вечер!

А. Ананьев

— Меня несколько смущает такая постановка вопроса: а давайте придумаем ещё один праздник. То есть сначала мы придумали альтернативу Дню всех влюблённых (Дню святого Валентина), дескать это не наш, не православный, не русский праздник. Давайте придумаем наш, чтобы платья, кокошники, русский Кремль, каравай и День всех влюблённых по-русски. Потом: погодите, давайте ещё один придумаем, чтобы настроение было ещё лучше!
А. Митрофанова
— Сашенька... Простите, отец Александр...
А. Ананьев
— Ты же знаешь, что я провокатор...
А. Митрофанова
— Да, крайне редко позволяю себе возвышать голос перпендикулярно тому, что озвучил супруг, но в данном случае...
А. Ананьев

— Я с тобой дома поговорю! Отец Александр, как вы считаете?

Свящ. Александр Сатомский

— На самом деле, может быть, это странно звучит, но это нормативная практика Церкви. То есть до определённого момента времени Церковь праздновала день Богоявления. Имея здесь в виду и Крещение Господне, и рождение Бога Слова в мир. Потом на определённом этапе она поняла, что имеет смысл разнести это в два совершенно разных праздника по ряду определённых внутренних причин. С огромным количеством других праздников мы наблюдаем такую же логику. Что в ответ на какой-то существующий запрос или в ответ на ту ситуацию, которая осмысливается Церковью как запрос, она пытается дать какой-то свой актуальный ответ. Так происходит с целым рядом соотнесённости каких-то, например, циклов народного календаря и церковного календаря. При этом важно различать, что это не всегда чистая спекуляция. Например, вот славяне празднуют Масленицу — чтобы нам задумать? Даже не знаю. Давайте мы устроим карнавальную неделю перед Великим постом. Конечно, это так не выглядит. Существуют до определённой меры и степени автономно церковный календарь и народный календарь. На определённом этапе они начинают соотноситься, скажем так, по мере вхождения христианства в эту народную среду. Они как бы аккумулируют друг друга, переосмысливают в некотором смысле друг друга. Так же и здесь. Действительно, с одной стороны, мы вспомнили о Петре и Февронии в определённый момент времени, о которых в начале 90-х никто слыхом не слыхивал и помнить не помнил. И это действительно так.

А. Митрофанова

— Но в Муроме-то они были почитаемыми святыми...

Свящ. Александр Сатомский

— Что вы! У нас в Ярославле Василий и Константин безумно почитаемые. Я считаю, что прекрасный пример для госслужащих. Если, мало ли, кто-то нас слушает из госслужащих, вы отметьте сами для себя: очень хорошие святые, покровители госслужбы.

А. Ананьев

— Мы согласны. Но этот вопрос надо сначала поднимать на муниципальном уровне, потом выносить его на федеральный уровень, на рассмотрение Госдумы. Именно так поступили с Петром и Февронией.

Свящ. Александр Сатомский

— А здесь мы как раз и наблюдаем процесс рецепции. Причём замечу, что, на самом деле, мы саркастично об этом высказываемся, но это нормально. Мы, кроме всего прочего, наблюдаем, что как-то так работает церковное сознание, что память о тех или иных святых актуализируется в какой-то момент времени. Почему это происходит? Даже сказать невозможно.

А. Митрофанова

— Это точно.

Свящ. Александр Сатомский

— Святитель Спиридон Тримифунтский — исключительно в свое время почитавшийся святой, полностью запавший в русском религиозном сознании с периода позднего Средневековья по начало 90-х годов. Нет у нас спиридоновских церквей, нет спиридоновских монастырей.

А. Митрофанова

— И как он почитаем сейчас!

Свящ. Александр Сатомский

— И как он почитаем сейчас.

А. Митрофанова

— Абсолютно справедливо и заслуженно.

Свящ. Александр Сатомский

— Нет, это безусловно. Великомученик Пантелеймон. Ему в богослужебном календаре стоит, по-моему, служба славословная, то есть это даже не полиелей. Это просто Утреня, которая заканчивается славословием с открытыми Царскими вратами — и все разошлись по домам. Сейчас представить, что мы служим ему что-нибудь ниже, чем Всенощное бдение, мы не можем, потому что его почитание огромно. Евфимий Великий — человек, которому Устав предполагает Всенощное бдение, и имя которого не ассоциируется у абсолютного большинства, даже у духовенства, ни с чем, вот совсем ни с чем. Он полностью выпал из почитания. Понятно, почему это произошло, с какими историческими процессами это связано. То есть в некотором смысле — это нормально. То есть Церковь движется, живёт, что-то актуализирует.

А. Митрофанова

— У меня есть ощущение, но, как принято говорить, это неточно: примерно то же самое можно сказать, простите меня, и об евангельском тексте. Когда та или иная притча раскрывается новыми гранями и смыслами именно в наше время. Это не значит, что эти смыслы не заложены были туда в момент создания этого богодухновенного текста, но это значит, что именно в наше время что-то такое срезонировало, что и этот сундук с кладом открылся. И, может быть, то же самое происходит и со святыми. И, кстати, вы сказали, о сарказме — у меня, например, вообще никакого сарказма в этом отношении нет: в отношении празднования дня памяти святых Петра и Февронии Муромских, даже дней памяти, поскольку мы говорим сегодня о сентябрьском. Завтра,19 сентября, как раз будет этот день. Он переходящий — насколько понимаю, ближайшее воскресенье как раз к 19 сентября, ко дню перенесения их мощей. И в этом году вот так совпало, что...

А. Ананьев

— Я просто должен здесь оправдаться — и перед отцом Александром, и перед слушателями неловко. А то весь упрёк в сарказме — на меня. Это не в адрес Петра и Февронии Муромских, ничуть. Для меня это потрясающие люди, до которых расти и расти и изучать внутренне, не как химию, а как христианин изучает, пытается осмыслить их подвиг. Весь мой в кавычках сарказм адресован маркетинговому подходу светских властей, с точки зрения организации каких-то праздников. И в своё время он был назначен как день города, с точки зрения привлечения туристического привлекательности Мурома. Я всё это понимаю. Просто не совсем понимаю, как это можно делать за счёт святых?

А. Митрофанова

— А я вообще не вижу этого измерения. Для меня это стало милостью Божьей по отношению к нам, что мы присутствуем при рождении, во-первых, нового праздника, а во-вторых, ещё эта актуализация сентябрьского дня памяти. Мы присутствуем при этом свидетельстве заботы Церкви о нас. И, действительно, 8 июля — это Петров пост, как ни крути, всегда, железобетонно. Какая бы поздняя ни была Пасха, 8 июля всегда Петров пост. И не венчают на 8 июля. А как многим хотелось бы в день памяти святых благоверных Петра и Февронии Муромских обвенчаться в храме и засвидетельствовать перед Богом своё желание быть вместе здесь и в вечности. И вот, пожалуйста, есть вариант, что заботливая Церковь говорит: «Ребята, есть ещё день перенесения мощей. Хотите — давайте вот так». Ну это же круто!

Свящ. Александр Сатомский

— Нет. Это как раз и есть самая нормальная, адекватная, здоровая актуализация. Есть вопрос, есть какого-то рода потребность. И если мы можем пойти навстречу, почему бы так не сделать?

А. Митрофанова

— Прости, Сашенька, я, кажется, всю твою стратегию разговора переломала.

А. Ананьев

— Нет, ничуть. Мне, наоборот, нравится, что мы занимаем разные абсолютно позиции по каким-то вопросам, но зато в плане следующего вопроса наша с Аллой Митрофановной позиция будет абсолютно идентичной.

А. Ананьев

— «Семейный час» на радио «Вера». Сегодня мы пригласили к разговору священника Александра Сатомского — настоятеля храма Богоявления в Ярославле. Говорим сегодня, накануне дня памяти святых Петра и Февронии, говорим сегодня не только о праздниках: как они появляются в нашей жизни, почему и как к этому можно относиться, но и почему, с какой целью люди хотят выйти замуж, имеют желание вступить в церковный брак в день почитания этих покровителей супружества. И мы хотели сегодня поразмышлять вот на какую тему: во-первых, как встретить человека, с которым будет семья, и какие цели мы ставим перед собой, когда заключаем брак и решаем пойти с человеком по этой дороге. Каким должен быть этот человек? Однако вопрос мой первый будет связан именно с Петром и Февронией. У Петра такой цели не было — я хочу заключить брак, я хочу прожить жизнь рядом вот с этой женщиной или вообще с какой-то благочестивой женщиной. У него не было такой цели. Он был абсолютно с другого мира. Была ли такая цель у Февронии?

Свящ. Александр Сатомский

— Здесь сразу «но». По-хорошему: напомните текст о Петре и Февронии.

А. Митрофанова

— Ермолая-Еразма.

Свящ. Александр Сатомский

— Он называется у нас точно как?

А. Митрофанова

— «Сказание».

Свящ. Александр Сатомский

— Это не житие. Текст, к которому мы апеллируем, не является житийным, церковным текстом. И все наши потуги изъять из него какие-то языческие, оккультные, народные элементы и облагородить его до вменяемого житийного варианта обречены на провал. То есть реально о Петре и Февронии из внутрицерковной традиции можно сказать очень немногое. Потому что перед нами — романтичная мелодрама. Это литературный памятник. В своё время русская книжность обладала всеми выразительными средствами, чтобы доносить какие угодно идеи. Она не обязательно писала только житийные тексты. Вот, пожалуйста, у нас есть и мелодраматические тексты, у нас есть тексты эпического характера — какие-нибудь рассказы об Александре Македонском, например. То есть исследователи книжности много чего по этому поводу смогут сказать. Поэтому мы вступаем на скользкую дорогу, когда пытаемся этот памятник интерпретировать в рамках штатного житийного текста, которым он не является. Другой такой пример из значительно более раннего периода можно привести, например, о первомученице Фёкле, о которой ничего, кроме апокрифических «Деяний Павла и Фёклы», мы не имеем. Церковь, как могла, пыталась вычесать этот памятник. Ничего хорошего не получилось. Потому что как он был полон докетической и гностической идеологией про то, что брак — зло. Главное служение Павла — это отговаривать обрученных девиц от вступления в брак. Фёкла ему первая помощница в этом. Поэтому, соответственно, языческие юноши не очень любили апостола Павла, и его спутницу в том числе, что приносило тем невыразимые страдания в физическом смысле. То есть, мягко сказать, не очень соотносится с оригинальной Книгой Деяний. Правда?

А. Митрофанова

— Абсолютно.

Свящ. Александр Сатомский

— Что как бы апостол вроде проповедовал радикально другие вещи, и его взгляд на брак был радикально другой.

А. Митрофанова

— И он чётко прописан и зафиксирован самим же апостолом Павлом.

Свящ. Александр Сатомский

— Да, о чём и речь! Мы имеем не посторонние свидетельства, а массу его личных документов по этому поводу.

А. Митрофанова

— Первоисточники, да.

Свящ. Александр Сатомский

— Но о Фёкле нам больше сказать нечего. И Церковь стригла-стригла, переклеивала-переклеивала эти кусочки, но, как ни крути, не получается из них слово «вечность».

А. Митрофанова

— Тем не менее, у нас действительно довольно скудные сведения о том, какой была жизнь святых благоверных князей Петра и Февронии Муромских, но вот этот литературный памятник сказания о них Ермолая-Еразма, средневекового автора, наверное, всё-таки отражает идеал, представление средневекового человека XV, XVI, XVII веков о том, какой в идеале должна быть семья и отношения между мужем и женой. Ведь мы совершенно смело можем апеллировать к литературным источникам не за достоверностью, а за какими-то, можно сказать, стандартами, векторами мышления, реперными точками. То есть они вполне адекватно, как показывает практика и история, отображают какие-то чаяния, поиск и представление об идеале. И в этом плане «Сказание о Петре и Февронии Муромских» просто бесценно. Это действительно история двух невероятно целомудренных людей. Пётр, может быть, таким не был, но он таким стал. Целомудрие — в смысле цельность и мудрость. То есть они цельные и мудрые люди, ставящие Христа и отношения друг с другом выше всего остального, даже, извините, княжеского престола, что крайне редко, кстати. У нас династические браки, если посмотреть на их историю, то мало не покажется, что творилось, а здесь — удивительный пример. И это, как мне кажется, очень ценно. Хотя я, конечно, могу ошибаться. Но с точки зрения именно идеала отношений. Отец Александр, если посмотреть на историю, известную из сказаний о них, что там самое главное, на ваш взгляд?

Свящ. Александр Сатомский

— Если мы отбросим здесь эту топику мудрой девы, змееявлений, каких-то других удивительных вещей, в сухом остатке мы наблюдаем, конечно, отношения двоих. И в этом плане о каком-то определенном стремлении выразить их идеальный формат мы говорить можем. При этом текст опять же всё равно свалится в дидактику, причём очень такую линейную. Условно, если книжник — монах, то мы, конечно, понимаем, что лучше идти к жизни какой? Можно даже пальцем не показывать. Соответственно, чем должны они закончить? Конечно, схимой, безусловно. Но, что интересно, каким-то удивительным изворотом, причём мне кажется уже не литературного гения, а каких-то реальных обстоятельств, может быть, которые он не смог как-то иначе преподать, может быть, и волей Божьей, он даже в этом не смог обойти момент, что схимники, захороненные в разных монастырях, оказываются в одном гробу. То есть при всей этой предельной идеализации монашеского пути, всё равно двое оказываются вместе. То есть в этом плане, мне кажется, это радикально не авторская задумка. Потому что до этого всё выглядит очень штатно, очень понятно, похоже, системно, линейно, как и должно развиваться по повествованию, и вдруг такой совершенно неожиданный финал. Поэтому, отбрасывая эту топику, мы имеем эти отношения двоих.

А. Митрофанова

— А что такое «и будут двое одна плоть»? Как это понять на практике? Помимо того, что есть самые близкие, физические отношения между супругами и прочее, но всё же «одна плоть» — это что?

Свящ. Александр Сатомский

— Не помимо. Совершенно не помимо. Ведь смотрите, здесь на самом деле — это радикально значимая тема в том плане, что только лишь в союзе рождается человеческая целостность. Адам творится одиноким — единственный из всех творений Божьих. Все остальные, начиная от травы, — «сеющее семя по роду своему», — всё, пожалуйста. Ни о ком не говорится, что есть какой-то запрос на появление другого. А Адам изначально ставится в условие запроса. Он сотворен Богом, ему явлены все животные мира. И он понимает: никто не подобен ему. Когда в Адаме сформулировался голод и запрос по другому, по второму, тогда Бог являет ему Еву. И происходит тайна узнавания: «плоть от плоти моей и кость от кости моей». Собственно, они и становятся дальше одной плотью. И здесь тоже принципиально важный момент: мы в обиходе привыкли спиритуализировать человека, что человек — это такая душа, облечённая плотью. Но человек не делится, из него не выделяются фрагменты, значимые, незначимые, что-то ещё. Вот он целостен. На эту тему есть прекрасное сочинение у преподобного Ефрема Сирина, который рассуждает о бытийствовании души вне тела. И он говорит, что оно практически невозможно, что душа сама по себе слепа и нема. Он говорит, что если в человеке повреждён сосуд телесный и он очами не видит, то он не увидит более ничего и никогда. Если он телесно не слышит, то он не имеет опыта звука. То есть про то, что человек только в целостности, в полной сплоченности, единстве одного с другим, вот эту полноту являет. И поэтому когда мы говорим, что «двое станут одной плотью», мы не имеем в виду чисто механическое единение, а что в нём и через него осуществляется предельное единство. И отсюда, кроме всего прочего предельно серьёзное отношение Церкви к сексуальной жизни. Не потому, что она хочет ее закрыть и табуировать, считая, что это плохо или грязно, нечисто или что-то ещё. Она считает, что это высоко и свято, что это предельная... вот в пирамиде супружеских отношений сексуальная жизнь будет на самой вершинке. То есть двое настолько готовы самораскрыться друг перед другом, что даже к этому они готовы в том числе.

А. Ананьев

— А почему же между девством, Богородицей и чистотой ставится знак равенства?

Свящ. Александр Сатомский

— Отнюдь. Заметим словоупотребление. Византийская терминология всегда обращается к очень механистическому термину, который мы даже на русский и не переводим, оставляем как есть, потому что будет так себе. «Бессеменное зачатие» — каждый раз, когда говорится о тайне рождения Христа. А католическая терминология апеллирует к совершенно другой терминологии — «непорочное зачатие». Чувствуете разницу между бессеменным и непорочным? Первый — сугубо физиологичен, то есть как бы вне присутствия мужа, как бы вне участия мужчины. А второй говорит про какое-то нравственное измерение вот этого участия: что все, кто семенно зачинают, видимо, зачинают в пороке. И только Богородица, вот в таком формате, зачинает вне этого. То есть православному богословию эта позиция совершенно неестественна и нехарактерна.

А. Ананьев

— Я вспоминаю вопросы священнику, которые задают люди. И однажды женщина спросила, действительно ли все иконы надо накрывать во время близости с мужем, потому что «всё-таки такой грех, некрасиво как-то.

А. Митрофанова

— Круглые глаза отца Александра в ответ на этот вопрос.
Свящ. Александр Сатомский

— Да, вы знаете, мне надо выпить кофе...

А. Митрофанова

— Чтобы прийти в себя. Есть это наше искажённое представление о том, что если мы говорим о целомудрии в браке, то это мы говорим о суровой (полной) аскезе, когда муж с женой друг к другу не прикасаются. И я не знаю, откуда это взявшееся представление, кто породил эту трактовку,

А. Ананьев

— По-моему эту трактовку породил я. Я ж человек как крестившийся в 40 лет, до крещения я знал, что там есть Великий Пост. И Великим постом надо как-то держать себя в руках.

После крещения я выяснил, что постов — четыре. Потом есть ещё среда, пятница, потом есть пост перед исповедью и Причастием. И в итоге картина нарисовалась безрадостная, потому что две трети года — это пост.
Свящ. Александр Сатомский

— Без ложной скромности скажу, что кандидатскую степень по богословию так просто не дают, поэтому я прямо сейчас, как одной рукой, сниму все ваши переживания. Есть удивительный текст. «Вопрошание кирика», по-моему, он называется. Я не большой специалист в каноническом праве, но это текст, написанный одним из ранних архиепископов новгородских. Соответственно, на запросы, которые ему направил один из клириков — по тем или иным вопросам, скажем так, бытово-канонического права: а как делать вот в этих ситуациях, как в этих. Он говорит, что безумное дело делают духовники, запрещая отношения между супругами в Великий пост. О ужас!Говорит, что отнюдь, в Светлую неделю, в которую нужно непрестанно причащаться Святых Христовых Тайн, пусть и воздержатся целомудренные супруги, каждый день соединяясь с Христом. Другой вопрос в том, что у нас знакомство с памятниками дело обстоит не очень. Отсюда наращивается, как говорится в Священном Писании, заповедь на заповедь.

А. Ананьев

— Прежде, чем мы уйдём на короткую паузу, у меня вопрос о связи тела с душой. Я сейчас сижу и об этом думаю. Вы говорите, что душа настолько связана с телом, что тело, если не видит, то и душа слепа, а если не слышит, то и душа не слышит. А как же тогда замечательные, особые дети, особые люди с особенностями развития?
А. Митрофанова
— Блаженная Матрона, кстати.

А. Ананьев
— Да. Я на них смотрю и понимаю, что их душа от моей души не отличается. Они такие же прекрасные, такие же глубокие, такие же думающие. Это не значит, что у них душа тоже с такими особенностями развития.

А. Митрофанова

— Их душа от нашей как раз отличается, но в сторону большей чистоты, наверное, я бы так сказала.

А. Ананьев

— В смысле неиспорченности, неиспачканности, возможно. Как же тогда понимать ваши слова в контексте особенных детей?

Свящ. Александр Сатомский

— Абсолютно верно замечание про особенность развития. То есть и душа оказывается запертой в неразвивающемся теле. И почему мы их например, причащаем без исповеди? Грехи могут быть не только телесно проявленные, но и внутренние, умственные. Но мы понимаем, что и душа осталась на каком-то младенческом этапе. То есть связь между ними всё-таки очень плотная. А пример блаженной Матроны — это скорее исключение, которое подтверждает правило. То есть она имела это как особую благодать от Бога. Именно ей, ввиду этих плотных, глубоких с Богом отношений, как бы приподано. В рамках же штатной ситуации она не имела бы этого опыта никогда.

А. Митрофанова

— Вы имеете в виду: иметь духовное зрение, не имея зрения физического?

Свящ. Александр Сатомский

— Да, конечно.

А. Ананьев

— Мы переходим к полезной информации на светлом радио. А через минуту продолжим разговор уже про то, зачем люди хотят выйти замуж и, самое главное, как встретить Февронии своего Петра, и как Петру уберечься от своей Февронии. Об этом мы поговорим через минуту на радио «Вера».

А. Ананьев

— Завтра, 19 сентября, день перенесения мощей святых Петра и Февронии, и в программе мы говорим о любви, о семье, о мечте быть счастливым. В студии Алла Митрфанова —
А. Митрофанова
— Александр Ананьев —
А. Ананьев
— И священник Александр Сатомский — настоятель храма Богоявления в Ярославле. Возвращаюсь к тому вопросу, на который мы не успели услышать ответ, поскольку ушли в рассуждения о достоверности литературного памятника, из которого мы знаем всё о житии Петра и Февронии. Хотел ли Пётр, допустим, семью и жениться? Хотела ли Феврония, исходя из этого, иметь семью? У меня вопрос будет другой: нужно ли хотеть этого? Имеет ли смысл желать этого? И не портим ли мы чего-то, очень важного? Не встаём ли мы поперёк воли Бога, когда начинаем вибрировать, желая остро чего-то? Я сразу вспоминаю как минимум пять реально существующих прекрасных молодых женщин, которые готовы скрутить в бараний рог весь мир, лишь бы встретить мужчину, за которого они могли бы выйти замуж и быть счастливыми. Причём там требования уже разные. У одной: в принципе всё равно кого, лишь бы выйти замуж. У другой — другие требования, у третьей — третьи.

Свящ. Александр Сатомский

— Мне кажется, это тот вид вопроса, на который не может быть усреднённого ответа. Так как здесь сколько людей, столько и мотиваций к браку. Но, кроме всего прочего, мы касаемся здесь двух тем: темы заповеди и темы призвания. То есть заповедь о супружестве дана всему человечеству. За исключением тех немногих, которые имеют внутри яркое, однозначное призвание к уединённой жизни, для человека нормально находиться только в браке. Именно обретение единства Адама и Евы рождает из них ту самую искомую одну плоть, то есть одну целостность, внутри которой они адекватно и существуют.

А. Митрофанова

— Я прошу прощения: это не вопрос, просто реплика. Поскольку многие годы я была не замужем и очень хорошо помню своё состояние, от лица всех тех женщин и девушек, которые тоже хотели бы выйти замуж, но пока Господь не даёт, и слышат эти вопросы. Вы же знаете: либо монашеский путь, либо семейный путь — третьего не дано. Что же вы? Но они же есть. И они не против того, чтобы создать семью. Просто на данном этапе результат такой. Но это же не значит, что надо выходить за первого встречного, чтобы исполнить это намерение. Поэтому у меня каждый раз протест внутри, когда я слышу, что хорошо человеку... либо он сознательно, полностью посвятил себя Богу в монашестве, либо он в семье и так далее, либо...

А. Ананьев

— Либо он неполноценный, живёт неполноценной жизнью.

Свящ. Александр Сатомский

— Совершенно не про это.

А. Митрофанова

— А про что? Уточните, пожалуйста!

Свящ. Александр Сатомский

— Идея не в том, что тот, кто не находится сейчас в браке, плох, неполноценен и нецелостен. Идея про то, что человек находится как раз в поиске, потому что для него это органично. То есть все те примеры, о которых вы, Александр, говорили. Алла, вот момент из собственной жизни...

А. Митрофанова

— Нехорошо человеку быть одному. Понимаете?

Свящ. Александр Сатомский

— Да. Он это прекрасно ощущает! Это как раз про тему призвания. Это значит, что именно в этот момент времени он имеет ясное, недвусмысленное, однозначное призвание к браку. То есть хотеть вступить в брак — совершенно нормально. Это как раз глубоко отвечает его природе. То есть как раз ненормально смиряться с этими обстоятельствами. Я на примере брака это не могу проиллюстрировать. Я в 21 год вступил в брак, то есть, как у меня созрело это желание, я так и сделал. Но на примере того же самого священства: меня это желание появилось в 14 лет, а пришёл-то к нему уже в 21 год, понятно, что это объективно невозможно в более раннем возрасте. Но весь этот период времени это было просто горение — как мне хотелось. И поэтому в плане брака, я считаю, что это точно также.

А. Ананьев

— А можно личный вопрос, отец Александр? Здесь очень важен мотив. Простите мне этот вопрос, если он некорректен, можно на него не отвечать. Вам хотелось семейных отношений брака с этим конкретным человеком, к которому вы испытываете сильные эмоции и без которого вам будет очень тяжело, и вы будете жалеть, если не получится? Или вам, как человеку цельному, имеющему определённые планы в жизни, до принятия сана, хочется нормальную, цельную, семейную жизнь?

Свящ. Александр Сатомский

— Второй вариант ужасен. Совсем ужасен.

А. Митрофанова

— Это брак по расчету получается?

Свящ. Александр Сатомский

— Это мало того, что брак по расчёту, тут получается всё по расчёту. То есть я, условно говоря, держу Бога за бороду. Я сейчас вступаю в брак, через месяц меня рукополагают, через три я — настоятель, через четыре я то-то. Оно вообще так не работает. Если нас слышат семинаристы или люди, готовящиеся к принятию сана, или что-то подобное, по такому сценарию нельзя идти, я не видел практически ни одного счастливого такого примера. Потому что потом весь этот карточный домик счастливо рухнет и завалит семью и окружающих. То есть при том, что мы говорим: да, вступление в брак не должно быть замешано на чувствах и эмоциях. Но я извиняюсь: в 21 год на чём оно может быть замешано ещё? На тонком аскетическом порыве — связать с этим человеком жизнь в малой Церкви? Я вас умоляю!

А. Ананьев

— На желании сделать всё правильно. Всё равно, действительно, эти яркие эмоции, когда ты от одного запаха её волос сходишь с ума и не можешь заснуть, а потом ещё и пять дней не моешь руки, потому что твои руки пахнут её волосами — это же проходит всё. Оно проходит, и ты начинаешь с нуля фактически, находясь с человеком, которого ты только открываешь, потому что ничего о нём не знаешь, и каждое новое открытие не обязательно тебя радует. Так, может быть, оставить этот момент с пахнущими волосами и руками и просто сказать: «Так, рост, вес, цвет глаз не важен, вредные привычки отсутствуют. Образование какое? Заболевания у членов семьи? Давай с мамой съездим познакомиться. Я просто хочу взглянуть на то, как ты будешь выглядеть через 30 лет. Для меня это важно. Зарплата какая, где работает», — и всё. Нормально.

А. Митрофанова

— Вопрос про зарплату, на мой взгляд: если женщина чувствует к себе такой интерес со стороны мужчины, надо разворачиваться и бежать, опережая собственный вопль. Всё!

А. Ананьев

— Хорошо, вычеркни вопрос с зарплатой. Но принцип вы поняли. Как мне кажется, это нормально и это правильно. В XIX, XVIII веке так и было. Будущие супруги не были знакомы друг с другом.

А. Митрофанова

— Были, нередко были. Но совсем не так, как сейчас.
А. Ананьев
— Жена, не порти картину! Я с тобой дома поговорю. Они не были знакомы друг с другом. И фактически, выходя из храма, обвенчавшись, они говорили: «Здравствуйте! Как вас зовут? Меня зовут так-то, очень приятно познакомиться. Я — муж. Давайте жить дальше». Это же хорошо. И нет никаких иллюзий.
Свящ. Александр Сатомский

— Проблема-то в другом: а были и они счастливы?Ведь всего лишь навсего радикальное общественное осуждение разводов сохраняло эти семьи. Что происходило внутри них — большой вопрос. И, обращаясь даже банально к литературе, мы видим примеры как одного варианта, так и другого. Что, да, иногда в ряде случаев, когда действительно сходились очень ценные, внутренне собранные, адекватные люди, они умели находить друг в друге те самые черты и могли полюбить друг друга. И там складывались какие-то очень тёплые отношения. А ведь ничуть не меньше было ситуаций и с откровенным адом, в котором эти люди жили. И, как правило, на ад была принципиально более обречена женщина.

А. Митрофанова

— Тут не вполне объективную картину как раз нам литература может дать, потому что понятно, что интересует художников в первую очередь: драматургия, конфликт, поиск — вот этот материал. То есть у нас есть примеры...

А. Ананьев

— Да и за счастливыми людьми наблюдать скучно.

А. Митрофанова

— Должна быть обязательно драматургия, должен быть парадокс, конфликт — это язык искусства.

Свящ. Александр Сатомский

— Я имею в виду под литературой даже не принципиально художественные произведения, а те же самые дневники, воспоминания и какие-то вот эти материалы. И они как раз очень дают эту картину, что на самом деле это не более выигрышная ситуация.

А. Митрофанова

— Вот смотрите, царская семья. Если открыть дневники: какие отношения, какая просто удивительная любовь! Но там они и знакомы были до брака, и очень друг к другу стремились. Там по-разному конечно, сложно всё складывалось, но, тем не менее, Господь как-то поцеловал обоих, и они друг друга нашли. Это, конечно, чудо!

А. Ананьев

— «Семейный час» на радио «Вера». Алла Митрофанова, Александр Ананьев и священник Александр Сатомский — настоятель храма Богоявления в Ярославле. Интереснейший разговор о мотивах, по которым люди вступают в брак. Как любит говорить Алечка, кто-то тебе из твоих мудрых подруг советовал: не пьёт, не бьёт — хватай и замуж. А всё остальное срастется. И мне в принципе понятна эта логика, и я ничего против неё не имею. А то, что сейчас сказал отец Александр, для меня, честно говоря, открытие, потому что мне повезло, потому что у меня не было цели, но встретил девушку, которая... если жена верующая, честная, в смысле знающая цену чести, воцерковленная, исповедующаяся, причащающаяся, что может пойти не так?
Свящ. Александр Сатомский

— Всё, что угодно. Я в этой студии, к сожалению, часто выступаю в роли адвоката дьявола, но при том у меня постоянно неплюшевые разговоры получаются.

А. Митрофанова

— Очень жизненные разговоры — так это же отлично!

Свящ. Александр Сатомский

— Смысл в том, что мы сами за собой понимаем, что тоже исповедуемся и причащаемся, мы не пьем и не бьём, но банально, мы со своими внутренними конфликтами, которые мы даже в семью-то не выносим, а где-то глубоко внутри себя осуществляем, мы с ними-то справляемся плохо. Соответственно, все эти же исходные не дают никаких дополнительных удивительных шансов к счастливому брачному строительству никому. Это просто исходное. А как ими распорядится человек... То есть, условно, конечно, хорошо, когда супруги и исповедуются, и причащаются, это как минимум говорит о том, что на данном этапе, вот сейчас, они имеют устремлённость к Христу. И если они её сохранят, то в таком случае, конечно, брак имеет много шансов на счастливое развитие. Но ведь мы понимаем, что по жизни нас мечет очень по-разному, и, более того, так как мы говорим об отношениях двоих, это может происходить очень несинхронно. Кто-то резко побежал вперёд в этих отношениях, кто-то топчется на месте, а кто-то провалился в глубокий кризис. И поэтому, ещё раз повторюсь, хорошо, чтобы супруги были воцерковлены. Хорошо, если бы они находились на одном уровне. А ещё лучше, если супруг может как-то вести супругу к тому, чтобы всё это было предельно органично, но это не даёт никому никаких гарантий.

А. Митрофанова

— Если позволите, мне хочется вернуться к примеру, который Саша привёл со своими знакомыми девушками, женщинами, которые бы очень хотели создать семью, и, как Саша говорит, это такое невероятное желание. Знаю такие случаи. Практически бегущей строкой на лбу: хочу замуж. В таких ситуациях, поскольку сама через это проходила, важно задавать себе вопрос: а что? Ты хочешь замуж, чтобы что? И в этом плане мне очень помогают слова нашего духовника. Уже не раз, по-моему, цитировали мы на радио «Вера», приводили эту мысль: брак, простите за механистичность, — это всего лишь инструмент достижения Христа. То есть брак — это не самоцель. Самоцель — это научиться любить, то есть максимально внутри себя расширить и углубить пространство для Бога, для Христа и для того, чтобы внутри тебя было больше места для Христа. Вот это — назначение брака, потому что в браке мы как раз учимся любить. И в этом смысле есть у светской психологии универсальный совет девушкам, которые хотят выйти замуж: не занимайтесь этим поиском с фарами и мигалкой. Не вооружайтесь этими инструментами, чтобы найти себе мужа, достать его в конце концов из-под земли или с другой части света. Нет, занимайтесь собой! И как только вы будете готовы, такой человек в вашей жизни появится. И удивительным образом этот совет из, казалось бы, светской области психологии, на мой взгляд, (могу ошибаться) перекликается с какими-то законами духовной жизни.

А. Ананьев

— И абсолютно противоречит истории Февронии.

А. Митрофанова

— Которую мы знаем из литературного источника, а не из реальной жизни.

А. Ананьев

— А на самом деле она была другая. Отец Александр, ваше мнение на то, что сейчас так красиво рассказала Алечка.

Свящ. Александр Сатомский

— Я, наверное, во многом соглашусь, потому что, действительно, когда человек впадает в бракопоисковое неистовство, он теряет из вида восприятие другого как субъекта, он становится радикально объектом. Объект поиска, охоты и достижения, и поэтому, наверное, в том числе особенно ничего и не происходит в этом случае, потому что не ищется. Точнее, я создал матрицу, которую я налагаю на всех встречающихся мне, и с кем эта матрица совпадёт, тому и не повезло. А по-хорошему это, наверное, про другую логику. Я встретил того, кто так поразил меня и как бы к кому я понял, что готов поменять свою матрицу. Я понял, что не хочу его отформовать, а я готов как-то подформоваться даже в каком-то плане, чтобы впустить его в свою жизнь, чтобы вот эти контакты единства случились. И я поэтому считаю, что безэмоционально это сделать невозможно. Потому что подобное впускание болезненно, и какая-то анестезия должна быть. Без неё на одном интеллекте это не вытащить.

А. Митрофанова

— То есть эмоциональность — это как анестезия?

Свящ. Александр Сатомский

— Я пошло выражусь, но да! Она должна сгладить эту болезненность от осуществляемых в себе самом изменений. То есть на этом фоне я готов и от этого отказаться, и вот это сделать, и вот это поменять и вот то-то, то-то, то-то. Я делаю это легко. А потом я не буду делать это легко. Этот момент уйдёт. И начнётся про эти потерянные годы и всё остальное, но уже всё случилось, мы уже вошли в эти отношения. И уже внутри них, когда анестезия поотпустила, а боли вернулись, но операция уже совершена, может начинаться курс реабилитации.

А. Ананьев

— Вас не смущает постановка вопроса: чтобы что? Допустим, я хочу (и Алечка знает) вафельницу дома. Но вафли мы не готовим по ряду причин. Во-первых, у нас нет вафельницы, а во-вторых, мне противопоказано. Мы вообще стараемся делать так, чтобы дома не было сладкого. Алечка не любит, мне нельзя. Но не по медицинским показаниям, а скорее по эстетическим и психологическим. Но я хочу вафельницу, такую хорошую, добротную. Чтобы что? Я всё равно не буду готовить. Вот когда ты выбираешь вафельницу, вопрос «чтобы что?» уместен. Когда ты выбираешь внедорожник: чтобы что? — ты в деревне, зачем тебе внедорожник? Возьми себе обычный городской седан — он экономичный, и всё. Когда ты выбираешь дом за городом: чтобы что? Ты в городе работаешь, зачем тебе дом за городом? Когда ты просыпаешься утром, а у тебя ком в горле, потому что проснулся один, когда ты засыпаешь со слезами и соплями, потому что ты засыпаешь один, у тебя нет вопроса: чтобы что? Ты просто живёшь расколотой, неестественно одинокой жизнью. Какое тут «чтобы что?»?

Свящ. Александр Сатомский

— Я дам вам буквально секундный ответ. А он есть. В том числе прям пошлый, предельно функциональный ответ: а чтобы быть. Опыт одиночества, как мне кажется, опять же здесь я как бы с чужого голоса пою песню — как исповедующий священник. Но мне кажется, вы предельно чётко описали опыт одиночества. Это же опыт провала в небытие. Ты как бы есть, а как бы не очень.
А. Митрофанова
— Ой, как точно вы сказали!
Свящ. Александр Сатомский

— И соответственно: чтобы что? А чтобы быть. Чтобы раз — и проснуться, и ты есть. Как бы в предельном итоге как раз вот это найти.

А. Митрофанова

— Позволю себе замечание, поскольку так вышло, что я породила этот вопрос «чтобы что?» в сегодняшнем нашем разговоре. Имелась в виду та ситуация, в которой мы, женщины (не знаю, как у мужчин) иногда, если предельно честно пытаемся себе на этот вопрос ответить, в момент поиска, желания отношений, но пока ещё не встретившись с тем самым человеком, иногда предельно честно задав себе этот вопрос, мы можем прийти к ответу: чтобы заткнуть внутри дыру. Чтобы с помощью этого человека решить какие-то свои задачи, чтобы у меня был социальный статус, чтобы у меня... Вот у меня есть какая-то пробоина внутри, травма — вот у меня будет этот человек, это будет, как анестезия, он мне эту травму залечит и заткнёт. То есть использование другого человека в своих целях — это зачастую бывает очень завуалировано, но если копнуть глубже, нередко бывает именно так. И пока мы от такого восприятия мотивации к браку вот этого самого «чтобы что?» не перейдём к тому, что вы сказали: к удивлению от невероятного человека, от личности, под которую хочется менять свою собственную матрицу, то есть не его использовать, чтобы свою матрицу починить, а, наоборот, себя постараться максимально приладить, так, чтобы его потенциал раскрылся. Мне кажется, что до этих пор, если этого поворота винта не случится, то и могут быть какие-то отношения, и даже семья может создаться, но большой вопрос: к чему это приведёт? Поэтому это целеполагание на пути... мне кажется, что единственное правильное восприятие для чего нам семья — для того, чтобы быть. А быть — значит, быть во Христе. Потому что без Христа бытия просто не существует. Мне кажется, это единственный такой продуктивный, прошу прощения за выражение, путь. Хотя — кто его знает? Извините, всё. Видимо, ко мне будет много вопросов дома.

А. Ананьев

— Нет. У нас осталась одна минута, поэтому вопросов-то к тебе у меня, наверное, больше не будет, а будет вопрос к отцу Александру. Не вопрос даже, а просьба. Вот те пять девушек, о которых я так вскользь упомянул, они уже как бы смирились. Я знаю их лично: «Не моё. Видимо, не получится. Надо как-то строить свою жизнь, рассчитывать на себя, и всё. Им бы хотелось услышать сейчас какой-то универсальный — понятно, что в каждом конкретном случае надо всё рассматривать конкретно, но какой-то универсальный совет священника, имеющего такой опыт, как вы. Есть ли что-то, что можно им сказать, чтобы утешить, поддержать или, может быть, помочь?

Свящ. Александр Сатомский

— Мне кажется, из каких-то простых моментов — это выключение внутренних часов о том, что мне уже, а я ещё. То есть в этой ситуации не произойдёт совсем ничего хорошего, просто радикально. А второе — это такая предельно честная молитва к Богу о Его воле, о том, что «Господи, Ты видишь, как хочу я и чего хочу я, и к чему я на самом деле всей душой стремлюсь. А Ты-то чего хочешь? Вот мне бы хотелось, чтобы и Ты хотел того же. Но тогда как-то наведи меня, покажи мне, открой», — то есть в этом смысле. Опять же: способы и молитвы есть разные. У меня есть знакомые, которые выдавили из Бога мужа. Они ходили десять лет, перед чтимым «Казанским» образом каждый день читали акафист. Нон-стоп! И выдавили. И живут счастливо, я хочу заметить. Разные способы есть. Но вот как минимум, мне кажется, так соотнестись с Богом мы точно должны.

А. Ананьев

— Перед образом «Казанской» надо, да, 10 лет?

Свящ. Александр Сатомский

— Да, перед образом «Казанской».

А. Ананьев

— Между прочим, сейчас отец Александр очень точно описал мои отношения с карьерными амбициями. Во-первых, выключить часы, а во-вторых, как-то сказать: «Господь, Ты видишь, чего я хочу. Пусть будет так, как хочешь Ты».

А. Митрофанова

— А почему важно выключить часы, отец Александр? Нередко об этом приходится слышать, но почему это так важно? Пока не знаешь зачем, это не так-то просто.

Свящ. Александр Сатомский

— Вы посмотрите любой голливудский блокбастер, где тикают циферки, и герой мечется над двумя проводками.

А. Митрофанова

— И паникует.

Свящ. Александр Сатомский

— Если бы, да, циферки не тикали, может быть, он бы в полном мире и покое сразу бы спокойно перерезал нужный. Но, видя, что ему осталось 7, 6, 5, 4, начинается совсем другой процесс. Там дальше, конечно, всё зависит от типа фильма. Если это китайский блокбастер, то все умерли, если это голливудский, то он перережет правильный провод и спасёт мир. Но, тем не менее. А вот без тикующих циферок прям весь саспенс гаснет.

А. Митрофанова

— Вспоминаю удивительный пример Татьяны Абрамовой и Юрия Беляева — известные, знаменитые и всеми любимые артисты — как они встретились. Татьяна, очень сильная женщина, вы знаете, говорит: «Увидели мы друг друга в тот момент, когда были на одном из южных кинофестивалей на море», — там, где она расслабилась, отключила голову, и вот эти самые часы того, что у неё по графику, что должна, что сейчас необходимо сделать и так далее, видимо, тоже на минуту замолчали. И вот это расслабленное состояние, в котором вся женская красота невероятно раскрывается, и стала такой очень важной атмосферой, в которой её увидел будущий муж.

А. Ананьев

— И на этой романтической ноте я благодарю отца Александра за терпение, мудрость и советы. Есть над чем подумать, есть над чем поразмышлять. А с тобой я дома поговорю, Алла Митрофанова.

А. Митрофанова
— Да я уже поняла.
А. Ананьев
— Настоятель храма Богоявления в Ярославле, священник Александр Сатомский, был в гостях в программе «Семейный час» сегодня. Спасибо вам!
Свящ. Александр Сатомский

— Спасибо вам большое.
А. Ананьев
— Алла Митрофанова —
А. Митрофанова
— Александр Ананьев —
А. Ананьев
— Ровно через неделю продолжим разговор. А вас, друзья, с завтрашним праздником. Ну а тех, кто будет венчаться завтра, поздравляем — счастья!
А. Митрофанова
— Поздравляем.