«Воспитание детей как соработничество родителей и Бога». Священник Константин Кокора, Мария Кокора

У нас в гостях были клирик храма Воздвижения Креста Господня в Митине священник Константин Кокора и его супруга Мария — религиовед, катехизатор.

Мы говорили о том, как родителям помочь ребёнку найти себя и реализовать свои таланты и при этом не перегрузить его и не лишить детства. Наши гости поделились своим родительским опытом: как найти баланс между занятостью и свободным временем детей, и почему так важно прислушиваться к их желаниям и уметь их вовремя отпускать, доверяя их Богу. Также разговор шел о том, есть ли у каждого человека в жизни призвание, насколько для христианина важно работать в той сфере, где он чувствует себя счастливым, и что делать, если найти себя в профессии не получается.

Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

А. Ананьев

— Добрый вечер, дорогие друзья! За окном осень, на столе в светлой студии радио «Вера» чашки и самовар, за столом — Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— ...Александр Ананьев.

А. Ананьев

— И мы приветствуем вас, приглашаем, вернее, вас к очередному разговору в рамках программы «Семейный час». Ну, и понятно — мы стараемся говорить о вещах актуальных, о том, что действительно важно здесь и сейчас. А что у нас здесь и сейчас? Октябрь, в разгаре учеба, кружки и секции, художественные школы, музыкальные школы, спортивные школы — они занимают все больше времени, и все острее ощущение, что что-то важное упускаем мы из жизни. Может быть, записать ребенка еще в бокс? А может быть, художественная гимнастика? А может быть, и в бокс, и в художественную гимнастику? Не можем же мы оставить ребенка на произвол судьбы! Как помочь ребенку найти себя в жизни, как помочь ему реализовать свои таланты? И как — пожалуй, это самое важное — не раздавить его ненужной, никому не нужной загрузкой? Как довериться Богу и при этом не упустить ни одного шанса? Как не зарыть данные Богом таланты в землю? И что самое важное в развитии ребенка? Видите, какая важная и большая тема у нас сегодня?

И так здорово, что мы сможем рассмотреть ее буквально с разных точек зрения, потому что у нас в гостях самая настоящая красивая, молодая, но при этом очень опытная во многих вопросах семья — священник Константин Кокора, клирик храма Воздвижения Креста Господня в Митино. Добрый вечер, отец Константин!

Священник К. Кокора

— Здравствуйте, дорогие мои, здравствуйте.

А. Ананьев

— Да, судя по несколько смущенному и озадаченному выражению лица, эти темы — не самые простые для обсуждения, и вопросов, связанных с ними, немало?

Священник К. Кокора

— Безусловно, для меня это точно так.

А. Ананьев

— Да.

Священник К. Кокора

— Потому что и пастырский опыт небольшой подсказывает об этом, и личный тоже. Это действительно то, что нужно обсуждать.

А. Ананьев

— И как здорово, что рядом с вами человек, который готов оказать посильную помощь вам в ответе на эти вопросы, и у нее у самой есть свой взгляд на ответы — это ваша замечательная супруга, религиовед, катехизатор, счастливая молодая мама — матушка Мария. Здравствуйте.

Матушка Мария

— Добрый вечер.

А. Ананьев

— Вопрос к вам сначала: вы верите в то, что у каждого человека есть свое призвание? Ну, то есть, вот человек родился, ему два года, и у него уже есть призвание?

Матушка Мария

— Ну, я думаю, что о каждом человеке у Бога есть свой план.

А. Ананьев

— И он известен сначала, или это зависит от того, в частности (я сейчас, может быть, где-то перегибаю и притягиваю за уши), или это зависит от того, отдаст ли мама его на бокс или на художественную гимнастику?

Матушка Мария

— По моему мнению, совершенно не зависит, куда она его отдаст. Он придет к этому так или иначе. Но родители чуткие, которые имеют с ребенком очень хороший контакт, могут помочь в раскрытии этого божественного замысла и почувствовать, куда все-таки нужно его отдать.

А. Ананьев

— Отец Константин, вопрос к вам: в чем, на ваш взгляд и как молодого отца, и как священника, и как человека, живущего в обществе и знающего законы, по которым это современное общество существует, задача родителей — найти и развить таланты ребенка или не помешать им найтись и развиться самим с Божьей помощью?

Священник К. Кокора

— Ну если можно две задачи сразу совместить, было бы здорово.

Матушка Мария

— (Смеется.) Ну, в идеале!

Священник К. Кокора

— Да, потому что вот Маша сказала о чуткости, о восприимчивости, о некоем постоянном диалоге с ребенком, когда ты должен понимать, чувствовать и осознавать, что куда-то его должно повлечь, кем-то он должен стать. Вот этот божественный замысел, промысел, план, как ты сказал, мне кажется, он не один. То есть, Господь располагает неким выбором, и человек этот выбор дает. То есть, человек может прямо быть талантлив в нескольких сразу ипостасях — он может быть и талантливым, там, трубачом, и тут же, например, артистом, и, может быть, хорошо играть в футбол, как раньше, например, были энциклопедисты, то есть, люди, которые были с выдающимися способностями практически в каждой области из наук. И, наверное, главная задача родителя — в первую очередь, любить ребенка. Вот любить, опять же, настолько, чтобы человеку было комфортно, чтобы он видел перед собой некий стимул, чтобы он захотел раскрыться и захотел пойти по этому призванию. Потому что очень важно, мне кажется, что дети не всегда понимают, что у них есть какие-то определенные таланты, что вот именно в этой стезе им нужно раскрыться, потому что интересы у них могут быть прямо противоположные тому, что мы хотим. И очень деликатная вот здесь ситуация, когда нам нужно мягко направить, подсказать, где-то, может быть, привлечь к ответственности и дисциплине этого ребенка, чтобы он смог себя здесь найти.

А. Ананьев

— У Аллы Митрофановой есть вопрос, но я вот сейчас авторитарно не даю таланту ее задавать вопросы раскрыться в полной мере.

А. Митрофанова

— Я привыкла! (Смеется.)

А. Ананьев

— Я хочу уточнить... Контекстуально я вдруг понял, что, говоря «любить ребенка», вы имели в виду буквально следующее: принимать ребенка таким, какой он есть, не пытаясь давить, проломить, изменить, обтесать, сделать из полена Буратино?

Священник К. Кокора

— Конечно! Потому что, мне кажется, ну все мы, родители, мы пытаемся в ребенке реализовать то, что, наверное, кажется нам самым главным. То есть, например, мы чего-то недополучили и где-то...

А. Ананьев

— «Я мог стать великим футболистом! Иди на футбол!»

Священник К. Кокора

— Да, «иди на футбол», хотя у человека, может быть, никаких способностей к этому нету. И мы из-за своего собственного родительского тщеславия стараемся в них реализовать самих себя, в них образ вот этот. Сказать: «Ну вот я не смог — давай, ты сделай это». И поэтому, конечно, вот этот диалог — он здесь прерывается, может быть даже, не начавшись, потому что мы не хотим узнать, а на самом деле — куда? Может быть, он будет выдающимся, ну, извините меня, дворником, потому что это тоже, я считаю, должен быть талант. И если, например, я, общаясь с родителями, вижу, что они хотят кого-то уже вылепить из этого ребенка, я их прошу отказаться от этой идеи, потому что ребенок — он должен сам решить в какой-то момент, или, по крайней мере, каждый раз решать: «вот это мне интересно, вот это неинтересно». Но прежде должно быть, мне кажется, очень большое доверие. Потому что не всегда же мы говорим о послушании детей родителям. Знаете, они исповедуются в том, что они не слушают родителей. Но никто не исповедуется в том, что он не слушает детей, потому что детей — ну, а зачем их слушать? Они разве что-то могут решить? Какой смысл слушать человека, который не может даже сам себя прокормить, заработать денег и решить какие-то проблемы?

А. Ананьев

— «Пока я тебя кормлю, слушаться будешь меня!»

А. Митрофанова

— (Смеется.)

Священник К. Кокора

— Да, слушаться! Опять же, то есть, мы своим авторитетом подавляем и говорим: «Ты должен вот стать кем-то, кем мы тебя видим». И, может быть, действительно человек становится. А к концу жизни — мне такое приходилось видеть — он признается, что он всю жизнь занимался не своим любимым делом, что его тянуло в какую-то другую совершенно область, но родители захотели, чтобы он пошел по стопам отца, преемство какое-то сделал и дальше вот реализовал себя в этой области. Человек, вроде, реализовал, и у него есть карьера, за ним какое-то прошлое хорошее, там, деньги, а он несчастлив. Он говорит: «Я всю жизнь хотел быть машинистом поезда», кем угодно. Вроде бы, все это не настолько важно — в том плане, что, ну, вроде, прожил жизнь человек. А может быть, был бы более счастлив.

А. Митрофанова

— Со стороны родительской... Я совсем другой вопрос хотела задать, но сейчас не могу удержаться, чтобы не уточнить со стороны родительской — когда смотрят с позиции своего опыта жизненного взрослый человек, на то, как ребенок, с его точки зрения, губит свою жизнь, болтается, извините, как лилия в проруби...

А. Ананьев

— Какой поэтический образ! (Смеются.)

Матушка Мария

— Да, я тоже поразилась! (Смеется.)

А. Митрофанова

— То-то и то-то, понимаете... Ну, то есть, вот «иди в медицинский, у нас все медики в семье, тебе туда проложена дорога, тебя возьмут, потому что знают нашу династию, на работу потом возьмут, у тебя это приоритет, и, к тому же, ты растешь постоянно среди этих разговоров, ты пропитан этой средой — какая тебе художественная школа, о чем ты говоришь?» И те шаги, которые при этом совершает человек младший, пытаясь отстоять свое право на собственный выбор, кажутся вот этому умудренному опытом профессору медицины сущим безумием. И они, может быть, действительно и есть безумие — даже вот с рациональной точки зрения, потому что медицина — это понятно, про что, а художник — это, извините... Сколько их таких, нищих, стоит на улицах и рисует портреты за три копейки?

А. Ананьев

— Сколько презрения в адрес мужа!

(Смеются.)

А. Ананьев

— Обнаружил в себе... Это надо пояснить... Обнаружил в себе способность... не способность, а что картины, которые я рисую, кому-то еще нужны, и теперь имею право...

А. Митрофанова

— Не, я просто считаю Сашу гениальным художником, но...

А. Ананьев

— ...в этом сложно Сашу убедить, да. (Смеется.)

А. Митрофанова

— ...это совсем другой вопрос. Да. То есть, его в этом сложно убедить, что он гениальный художник. Дело не в этом, дело сейчас совершенно в другом. Пытаюсь встать на позицию родителя, с точки зрения которого, его ребенок на его глазах шагает в пропасть. А мы ему говорим: «Тебе нужно ему не мешать, это его выбор». Вот как здесь быть?

Матушка Мария

— Не знаю, для меня это вообще очевидно, что ребенок рожден для того, чтобы прожить свою жизнь, а не такую, которую видят его родители. Ведь сколько примеров — ладно, что он несчастный, а когда... Помните фильм «Общество мертвых поэтов»? Дело доходит до...

А. Митрофанова

— ...до суицида. Там страшно все.

Матушка Мария

— Да. Там страшно все. Я не говорю, что вот так будет всегда, и так далее. Но наступать на горло чьей-то песне — ну это же просто... Это даже не по-христиански. Свобода. Мы должны давать свободу.

А. Ананьев

— А с какого возраста, Мария, ребенок знает ответственно, чего он хочет?

Матушка Мария

— С пеленок.

А. Митрофанова

— Ого!

А. Ананьев

— Ничего себе!

Матушка Мария

— Он всегда знает, чего он хочет. Где вы видели ребенка, который не знает, чего он хочет? Ну я не видела. Очень четкое представление — какое мороженое, на какую площадку... (Смеется.)

А. Ананьев

— Я знаю 44-летнего мужчину, который, как ему кажется, знает, чего он хочет, но лучше б ему этого не получать!

Матушка Мария

— (Смеется.) Нет, просто тут еще бывает такое, что если на каждом этапе родители говорят: «Нет, вот не это, а вот это, вот не туда, а сюда», эта способность знать, чег хочешь, она у ребенка может атрофироваться. Это очень страшно.

Священник К. Кокора

— Но здесь, мне кажется, нужно добавить то, что вот этот диалог, о котором мы говорим, это не просто попустительство — ты, мол, делай что хочешь...

Матушка Мария

— Конечно. Конечно. Детям границы нужны.

Священник К. Кокора

— ...ты хочешь вот это — ну давай... Потому что хотелки-то у них какие чаще всего? Телефон... У нас, не у них — у нас. То есть, они с нас все это списывают. То есть, достаточно ограниченный выбор уже. И поэтому надо просто сказать, что если ты всю жизнь этим будешь заниматься, то, скорее всего, дальше вообще ничего не будет.

Матушка Мария

— Я имела в виду, чего ты хочешь — в плане вот, чем заняться. Не про баловство всякое, а вот про важные какие-то вопросы. Вот моя мама до сих пор помнит, как она хотела в ту школу, в немецкую, а ее не отдали туда. И она говорит: «Да у меня бы вся жизнь была бы, может быть, по-другому. Я бы не встретила там того мальчика и встретила бы другого мальчика»... Понимаете, это все важно. И в важных таких вопросах обязательно нужно, ну, по крайней мере, советоваться с ребенком. А телефон, гаджет — ну, это, мне кажется...

Священник К. Кокора

— Я помню, отводили на футбол, сначала занимался футболом, потом занимался теннисом, потом занимался спортивными танцами. И вот только на танцах я смотрю... Еще каратэ между этим было. И это было все вот так вот, буквально цепочкой. В шесть лет меня привозили на футбол, и я не играл в футбол, я гонялся за собственной тенью, потому что мне было это совершенно неинтересно. И подошел тренер к маме и говорит: «Знаете, у вас сын такой интеллигентный — куда-нибудь в другое место его надо». А как бы у нас все связано со спортом и с «Динамо», и во все это, вроде, как-то было... Вот ну надо было, можно было бы — как-то там, вроде, и связи... Вообще не пошло. И, слава Богу, мама сказала как бы честно, что «давай не будем», потому что... Потом я очень жалел, очень хотел заниматься футболом в какой-то момент. Но всегда шли навстречу. Мне кажется, в этом тоже некий залог: хочешь попробовать — давай попробуем, может быть, у тебя действительно что-то здесь есть, если тебе настолько хочется. Но потом ты сам же быстро убедишься, наверное, что у тебя совсем не получается, неохота тебе просто так сюда приезжать.

Я помню, один раз портфель мы забыли дома, приехали — формы нет, кроссовок нет, и мама говорит: «Ну, придется не заниматься». И я был так рад! Я был так рад, думаю: «Ну, слава Богу! Это так хорошо!» И мама говорит: «Я увидела, что ты рад, и поняла, что все, больше этого не надо делать».

Матушка Мария

— Вот мама чуткая, молодец.

А. Ананьев

— «Семейный час» на Светлом радио. Алла Митрофанова, Александр Ананьев. И замечательные гости у нас сегодня — клирик храма Воздвижения Креста Господня в Митино священник Константин Кокора, его супруга матушка Мария. Сегодня мы говорим о талантах детей — как их развить, как помочь ребенку найти себя и как при этом не раздавить его своим желанием ему помочь, не причинить ему слишком много добра.

Я так понимаю, матушка, у вас двое детей, они дошкольники?

Матушка Мария

— Да.

А. Ананьев

— Вот даже в столь юном возрасте удается рассмотреть таланты детей, к чему они больше предрасположены? Или бесполезно пытаться даже распознать ростки, там, художественного таланта, исполнительского таланта, или, может быть, человек рожден историком или археологом?

Матушка Мария

— Ну, вы знаете, если пристально наблюдать, что-то рассмотреть можно. Но обычно в зачатках... ну, не знаю, может быть, у кого-то что-то одно ярко так торчит прямо... У нас пока такого нету. Есть способности, там, и в музыке, и в танцах, и в языках. Держим руку на пульсе. Держим руку, и все-таки куда ее больше повлечет со временем...

А. Ананьев

— А девочки, мальчики у вас?

Матушка Мария

— Девочка и мальчик. Девочка постарше.

А. Ананьев

— Девочка и мальчик, да. Отец Константин, вам вопрос. Если бы вам, допустим, в 10 лет знать, что вы будете, изберете путь священнического служения, вы бы, наверное, не стали бы играть в футбол, да? Ну, занимались бы чем-то, что помогло бы вам в будущей работе, что-то вот как-то... Сейчас у вас растет сын. Вам хочется, как отцу, чтобы он пошел по вашим стопам?

Священник К. Кокора

— Нет. Не то, что не хочется. Мне кажется, если он захочет этого сам, если это будет органично, то пускай. Если нет, я это приму как его свободный выбор. Я придерживаюсь такой непопулярной точки зрения, что священников не должно быть много. Мне кажется, их должно быть мало, но они должны быть священниками, а не кем-то другим в сане. И в 10 лет если бы я узнал, что я стану священником... Вообще об этом никогда не думал, честно говоря. Я в 17 лет первый раз пришел в храм и попал к очень хорошему священнику, который мне показал, так скажем, что здесь происходит, объяснил смыслы какие-то, неким образом привлек мое внимание к этому. Но я об этом никогда не задумывался, и я не знаю, как бы сложилась моя жизнь, но я не думаю, что я бы отказался от футбола, от всего того, что наполняло мою жизнь, потому что было очень интересно, очень увлекательно и не противоречило тому, к чему я на самом деле пришел.

А. Ананьев

— Даже каратэ? Там же люди бьют друг друга.

Священник К. Кокора

— Бьют, да. Причем, у меня так странно получилось, что я одновременно танцами и каратэ занимался. Было самое главное не перепутать, да?

А. Митрофанова

— (Смеется.)

А. Ананьев

— Вы знаете, абсолютно та же история. У нас была удивительная школа — я тоже параллельно занимался и бальными танцами, и каратэ. Ну бальными танцами я занимался, поскольку мне нравилась девочка из параллельного класса, и она была недосягаемой отличницей, а я был троечником, но поскольку она занималась в бальных танцах, единственный способ как-то общаться с ней — было заниматься бальными танцами. При этом с друзьями ходили на каратэ. Так что я вас очень хорошо понимаю.

Священник К. Кокора

— Но когда я почувствовал, что просто мне не нравится бить людей, больше нравится танцевать, я остался на танцах. То есть, для мен это тоже было как-то органично. Но, опять же, да, родители молодцы — то есть, они давали вот этот некий карт-бланш — «хочешь»... Прежде всего, самое главное — человека занять, чтобы это в мирное русло все перетекало, чтобы человеку было это интересно, чтобы он этим жил. Потому что... Ну, я не соглашусь с матушкой, потому что с самого начала, мне кажется, вообще ничего не видно, на самом деле. Человек может...

Матушка Мария

— Ну что-то видно, но ярко так не скажешь.

Священник К. Кокора

— Ну, мне кажется, все... Знаешь, если человек хорошо рисует... Вот я хорошо раньше рисовал — во втором классе, я там был в художественной школе. Потом куда-то все это делось, не развивалось. Мне кажется, вот у детей примерно все может быть развито одинаково, а потом вообще ничто из этого не выстрелит.

Матушка Мария

— Может.

Священник К. Кокора

— И, мне кажется, в таком возрасте еще рано что-то... невозможно что-то увидеть. Если это не гений какой-нибудь, как многие композиторы, например, в пять лет уже что-то такое, что вау, из ряда вон выходящее. И то это все потом, в какой-то момент может, опять же, зачахнуть. Поэтому...

А. Митрофанова

— Вы знаете, пять лет — это сразу, конечно, Моцарт вспоминается, но его детство было таким, что... Там папа же так его муштровал — в общем, не позавидуешь.

А. Ананьев

— И Моцарт плохо кончил.

А. Митрофанова

— И если уж копаться с точки зрения современной развитой такой, глубокой психологии, христиански ориентированной психологии, вполне возможно, что у Моцарта были, действительно, какие-то травмы, которые привели к тому, что он так рано ушел из жизни. Ну, в общем... Не знаю, я не эксперт, не берусь судить. Но просто...

Священник К. Кокора

— Это, кстати, тоже очень важный момент. Я общаюсь с одним человеком, который спорту себя посвятил. Он себя реализовал, можно сказать. И когда мы с ним общаемся на тему того, насколько родители на него повлияли... Отец очень жесткие выдвигал требования, ну можно сказать, прямо жестокие требования к его тренировкам, к его образу жизни и так далее. И он тогда страдал из-за этого очень сильно. Сейчас, по прошествии многих лет, он говорит: «Вот если бы не отец»... То есть, если бы он прямо в рамки, прокрустово ложе, в которое тебя хотят запихнуть... если бы он его не выстроил, тогда бы вообще этого ничего не было.

А. Митрофанова

— Это...

Матушка Мария

— Ну, может быть, и хорошо, что не было? Может быть, было бы что-то другое?

А. Митрофанова

— Важное, конечно, замечание. И, понимаете, опять же, вопрос: мы растим из детей, пытаемся вырастить из ребенка олимпийских чемпионов? Ну нас в детстве же учили, да? — «Быстрее, выше, сильнее». Вот люди еще нашего примерно поколения, мы росли либо в этой парадигме, либо недалеко от нее. Если не родителями, то школой это нам прививалось — что должны быть отличниками и медалистами, и грамоты какие-то получать, и прочее, прочее. А альтернатива... Вот я смотрю, например, на систему образования в Германии, где главное — чтобы ребенку вот... kaine stress, чтобы стресса не было. И приглядываюсь к результатам. В большинстве своем дети там совершенно не олимпийские чемпионы и за достижениями не гонятся. При этом кто боле гармоничная личность — вопрос. Наверное, тут, опять же, общих рецептов не существует и все очень индивидуально, так же, как индивидуально, что, допустим, одному ребенку важно максимально плотно составить график занятий, а другому оставить время на размышления, например. В моем детстве было очень много времени на размышления. И я очень благодарна родителям...

А. Ананьев

— Вопрос к вам от журнала «Правильные родители-2021»: а ты уверена, что ребенок это время потратит на размышления, а не на то, что легкодоступно и легкоусвояемо? В эпоху Твиттера, коротких абзацев и трехсекундных видеороликов и обилия — там у нас с тобой на телевизоре тысячи каналов, мы даже не знаем все эти каналы, а ребенок знает, — ты уверена, что не занятый ребенок потратит время на размышления, а не будет тонуть, как лягушка в сметане?

А. Митрофанова

— Не знаю. Могу только про себя сказать. Я не знаю, правда. Вот в моем детстве... Просто, ну, я помню, что где-то с пяти лет искала Бога, извините, пожалуйста, за такой вопрос. У меня, когда в подростковом, вот переходном возрасте какие-то вот эти экзистенциальные вопросы начинаются (у меня довольно рано этот переходный возраст начался), вот это время на размышления — оно бесценно было для меня, просто бесценно.

А. Ананьев

— Как говорит одна моя хорошая знакомая, «девочка моя, у тебя просто не было смартфона, телевизора и Интернета в детстве!»

А. Митрофанова

— (Смеется.)

А. Ананьев

— А сейчас у детей все это есть, и дети в опасности! Да, отец Константин?

А. Митрофанова

— Не знаю... Поделитесь вашим опытом, да.

Священник К. Кокора

— Да независимости, слушайте, они не в опасности, они уже... К сожалению, все, как апостол Павел пишет, сейчас гораздо позже, чем нам кажется, но сейчас гораздо хуже, мне кажется, чем может казаться людям, потому что ну действительно, та реализация талантов, о которых мы говорим, она, кажется, очень сильно хромает. То есть, есть, действительно, мне кажется, некая прямо прослойка людей, которые профессионально чем-то занимаются — вот их с детства отдали в такую школу языковую, вот их с детства натаскивают на медали олимпийского какого-то резерва и так далее, а есть люди, которые просто вот существуют, просто учатся, просто чем-то занимаются. Хотя в школах, общаясь с учителями, имея первое педагогическое образование, я точно знаю, что сейчас огромный загруз на детей, потому что их пичкают знаниями прямо вот по самое некуда. И они настолько в этом информационном поле плотно просто вот сидят, что у них вообще ни на что времени не хватает. То есть, знаниями их очень сильно сейчас закидывают. Хотя у нас было по-другому немного, система образования — все-таки у нас было вот это время. Сейчас никакого времени вообще, абсолютно нет. Опять же, я думаю, все ростки откуда? Что изначальное стремление родителей занять своего ребенка, свое чадо всем, чем можно, чтоб реализовать его и, как было в языческой Греции, гармонично чтобы и ум развивался, и тело было здоровым, и другие какие-то способности развивались.

А. Ананьев

— Это все напоминает армейскую установку «чем бы солдат ни занимался, лишь бы сильно уставал».

Священник К. Кокора

— Да, да, абсолютно согласен. То есть, самое главное — чтобы что-то делал, лишь бы во дворе не играл. Никто сейчас во дворе вообще не играет. Я вспоминаю свое детство — я постоянно торчал во дворе. Если это были не танцы, если это не была школа — футбол, постоянно футбол. А что еще делать?

А. Ананьев

— Матушка, в моем детстве была какая-то такая установка — каждый советский ребенок должен был закончить музыкальную школу. Это было нормально, все ходили в музыкальную школу, у всех было музыкальное образование. Никто не умел играть, собственно, на музыкальных инструментах... (Смеются.) Но сольфеджио, специальность, музлитературу и хор прошли все, в том числе я.

А. Митрофанова

— Ну не все...

Матушка Мария

— Были счастливчики! (Смеется.) Ну, почти все!

А. Ананьев

— Я всегда считал тебя исключительной, и в этом вопросе тоже. (Смеются.) Вопрос к вам: вы считаете, что это правильно? И собираетесь ли вы поступить так же в отношении ваших детишек? Потому что, ну, как бы гармоничное развитие ребенка подразумевает, в частности, нотную грамоту. Я в этом ничего дурного не вижу.

Матушка Мария

— Я тоже. У меня с музыкальной школой личные сложные и долгие отношения. Меня отдавали в музыкальную школу в 3-м классе, в 4-м классе (каждый раз в 1-й класс), в 5-м, в 6-м...

Священник К. Кокора

— Ты вылетала, что ли?

Матушка Мария

— Ну, либо я бросала, потому что мне было скучно до ужаса, либо мы переезжали, либо я болела... Ну, не важно. И в 6-м классе я поступила — тоже сорвалось. И еще в 6-м классе я помню, как я сидела на уроке фортепиано и понимала, что арпеджио изобрели сумасшедшие люди — я не понимаю, вообще не понимаю! И, вернувшись в 7-м, такая уже великовозрастная девица, мне пришлось экстерном как-то там эту музыкальную школу заканчивать, — у меня «открылись чакры»! Я понял, что арпеджио — это прекрасно...

А. Ананьев

— Какое неправославное определение!

Священник К. Кокора

— Да, да, да.

Матушка Мария

— (Смеется.) Ну я не знаю, как еще сказать, да? Вот что-то у меня в голове расцвело, созрело, и я получала от этого удовольствие. Поэтому... Но меня никто не заставлял! Мне говорили: «Маша, у тебя способности, ты должна идти в музыкальную школу». Ну, должна, ну да. Но пока мне не стало самой это интересно, это было довольно-таки бесполезное занятие. Мама говорила: «Хочешь — ходи, хочешь — не ходи».

А. Ананьев

— То есть, и в отношении детей вы тоже зададите им вопрос: «Хочешь? Пойдем! Не хочешь? Не пойдем»? Или: «Пойдем, а дальше разберемся»?

Матушка Мария

— Я думаю, «Пойдем, а дальше разберемся». Единственная теперь у меня проблема — понять, в каком возрасте их отдавать туда. (Смеется.)

Священник К. Кокора

— Когда пойдем, да?

Матушка Мария

— (Смеется.) Все-таки когда мы пойдем, да. Но я бы попробовала. Но, опять же, понравится — все же от педагога зависит и от многих факторов. Понравится — замечательно, ни в какую, со слезами — я не буду насиловать ребенка.

А. Ананьев

— Сейчас мы прервемся ровно на минуту, а через минуту продолжим наш увлекательный разговор о том, как развить таланты ребенка и при этом не навредить самому ребенку в поиске самого себя, в реализации талантов, данных ему Богом. Это «Семейный час», не переключайтесь«.

И мы возвращаемся к нашему замечательному разговору с клириком храма Воздвижения Креста Господня в Митино священником Константином Кокорой и его супругой — религиоведом, катехизатором, молодой мамой — матушкой Марией. Я — Александр Ананьев, и здесь же — моя жена, ведущая Алла Митрофанова.

А. Ананьев

— Если позволите, мне бы хотелось услышать ваше мнение, отец Константин, матушка... Замечательная фраза, не помню, кому она принадлежит: «Дети нам Богом даны, чтобы мы их вернули». Как вы думаете?.. Она очень красиво сформулирована, глубока по мысли и прочее. Насколько она справедлива, с вашей точки зрения?

Священник К. Кокора

— Ну, я думаю, да, то, что дано Богом, как Иоанн Златоуст писал: «Сначала мать должна родить детей, а потом родить его для жизни Вечной, превратить его в ангела». То есть, как двойное рождение такое происходит — через крещение она должна воспитать в нем того человека, который будет достоин Царства Божия. Наверное, нам они даны как вот те люди, таланты и жизнь которых мы должны определенным образом помочь им реализовать. Не без них самих, да? То есть, вернуть Богу вот этих людей преображенными. То есть, как некая задача. Понятно, что это я не к тому, что бы уничижить их личность, рассматривать их только как функцию — реализацию, вот просто мы реализуем свои таланты, но что-то такое органичное. Когда мы вот говорим — «реализацию», мы же должны учитывать, что есть вот Божья воля, постоянно молиться о них. Молиться, чтобы Господь нас просветил, родителей, чтобы мы их любовью вот этой не задушили, а с другой стороны, не отпустили просто — «вот чего хочешь, то и делай». Маша сейчас говорила когда насчет того, что... тебе не говорили, не довлели над тобой, это ты такая умница. А иногда человеку не говоришь, например, ничего, а он ничего и не делает. (Смеются.)

А. Митрофанова

— Ну, бывает!

А. Ананьев

— В точку, отец! Вот прямо в точку! Сейчас же это просто эпидемия! Я очень часто общаюсь с родителями с разными, которые в моем кругу общения — не с профессиональной точки зрения, а с житейской, — и просто мамы и бабушки воют: «Ему ничего не надо! Он ничего не хочет». — «Может быть, вот это? Может быть, вот это, вот это?» — «Я ничего не хочу». И как с этим бороться — вот здесь уже проблема. Как заставить человека...

Священник К. Кокора

— Уже заставить, да, да.

А. Ананьев

— А вот как?

Священник К. Кокора

— Ну, как и с верой. Вот вы задали вопрос по поводу того, пойдет ли сын по моим стопам. Я должен его как бы привлечь. То есть, я должен пригласить его вместе в молитву, в причастие, в церковную какую-то жизнь. То есть, показать ему некую красоту всего происходящего. Я могу потерпеть фиаско — они могут быть вообще неверующими, могут быть атеистами, могут вообще принять другую религию. То есть, мы не даем никаких гарантий. Жизнь — она очень быстро меняется, в чем нас убедил, например, ХХ век. Все эти люди, которые крестились и были причастниками на евхаристии, раз в год, по крайней мере, они потом благополучно разрушали храмы и убивали священников, сажали епископов и так далее. И здесь моя задача, как отца, наверное, пригласить и показать, что «смотри, вот это очень интересно, вот здесь вот существует, например, мир спорта, это мир искусства, вот это — литература, вот это — кинематограф, что ты хочешь?» То есть, показать ему вот всю палитру того, что происходит в жизни, и заинтересовать его тем, к чему он будет более склонен. Причем, это все может меняться — сегодня он, например, будет заинтересован одним, а может быть, к 20 годам он скажет: «Меня это вообще не волнует совершенно, я буду заниматься вообще чем-то другим». Но как это сделать? Наверное, самому нужно быть просто включенным, то есть, самому нужно чем-то интересоваться, самому нужно гореть. То есть, как мы можем веру передать человеку? Не просто сухими фактами — «вот Христос воскрес, вот нужно креститься, нужно спасаться, все мы находимся в бедственном положении». Если человеку так скажут, он скажет: «Слушай, ну это твое мнение как бы, это все здорово, но нам хочется радоваться жизни». А когда человек придет и скажет: «Слушай, Он воскрес, и, значит, вся жизнь-то вообще меняется, значит, вообще все по-другому совершенно становится, и есть огромный смысл прожить нам по-другому нашу с тобой жизнь», и когда человек увидит в тебе вот это горение, что ты чем-то увлекаешься и ты можешь его к этому тоже приобщить, он тогда, наверняка, этим заинтересуется. К вопросу об учителях — очень важно, кто преподает этот предмет. Потому что один и тот же предмет ведут разные люди. И ты совершенно по-другому можешь к ним относиться. То же самое родители — если они чем-то горят, ребенок обязательно обратит на это внимание, он обязательно скажет: «Вот это очень интересно для моих родителей, поэтому, хотя бы из-за этого я тоже буду проявлять к этому интерес».

А. Митрофанова

— Мария, ваше мнение очень интересно, тем более, вы хотели, поднимали руку... У вас какой-то комментарий есть. Поделитесь, пожалуйста, вашим опытом и взглядом.

Матушка Мария

— Да. Ну, с малышами проще — они обычно довольно живые. А вот проблема, когда ребенок ничего не хочет, это, наверное, уже подростковый возраст.

А. Ананьев

— Да, конечно. 5-й, 6-й, 7-й класс, в первую очередь.

Матушка Мария

— Вот-вот, самый такой сложный, которого я в глубине души боюсь как мама... (Смеется.) У меня свои дети маленькие, но у меня трое младших братьев. И вот на них я смотрела, как они взрослели, как они росли...

Священник К. Кокора

— Тренировалась.

Матушка Мария

— Тренировалась, да. И, прежде всего, нужно понять, не депрессия ли у него. И, может быть, ему нужна помощь.

А. Ананьев

— В 5-м классе может быть депрессия у ребенка?

Матушка Мария

— Ну, всякое бывает, все, что угодно. Это ненормально, когда ребенок ничего не хочет — значит, что-то не так. Нужно выяснить причины. Какие отношения в классе, сверстники, друзья, самооценка, почему самооценка... То есть, говорить, говорить и говорить. Может быть даже, нужен психолог. Это что-то — тревожный звоночек...

А. Ананьев

— Вот, друзья, я сейчас обращаюсь к слушателям радио «Вера», которые сейчас составляют нам компанию по ту сторону эфира. Просто выпишите эту фразу: «Ненормально, если ребенок ничего не хочет». Пожалуй, это главная фраза за вот эту вот сегодняшнюю беседу. Спасибо вам большое. То есть, естественное состояние ребенка — это когда он чего-то хочет, да? Почему ребенка? Наверное, и взрослого тоже?

Матушка Мария

— Ну да, да...

А. Ананьев

— Если взрослый ничего не хочет, это свидетельствует о каком-то нарушении.

А. Митрофанова

— Мы просто, мне кажется, проецируем наших детей во многом на себя, забывая о том, что когда формировались мы, все-таки условия были действительно совершенно другими. Мы не были окружены... вернее, не тонули в потоке информации, льющейся на нас буквально со всех сторон. В каком бы городе мы ни жили, у нас сейчас наружная реклама, сумасшедшая совершенно, гаджеты...

А. Ананьев

— Вот, кстати, верное замечание, да.

А. Митрофанова

— ...компьютеры. Это все окружает нас и рвет нас на части, и нас сжирает. Сейчас. В нашем детстве все-таки этого было на порядок меньше, ну существенно меньше. У нас когда вот сейчас?.. Вот эта эпоха Интернета у нас началась в конце 90-х. Ну в это время мы худо-бедно уже как-то были сформированными людьми, хотя только-только начинали какие-то, может быть, свои первые шаги взрослые.

А. Ананьев

— С середины 10-х, по-моему, даже.

А. Митрофанова

— Ну, Интернет — да, он начал распространяться в конце 90-х, я это помню просто...

А. Ананьев

— В моей деревне Интернет появился в 2005-м.

А. Митрофанова

— Ну да, ну, и 2000-е годы, соответственно, и так далее. Сейчас дети, мне кажется, они априори уставшие от... То есть, может быть, просто вот это желание... нежелание, отсутствие интереса к чему бы то ни было — реакция на перегруженность, которая неизбежна в том мире, в котором они живут?

А. Ананьев

— Есть еще один тонкий момент. Я с тобой абсолютно согласен, но есть еще более тонкий момент. Вот нам кажется: «Мой ребенок ничего не хочет». А может быть, тебе кажется, что он ничего не хочет?

Матушка Мария

— Ну, да. Да-да-да.

А. Ананьев

— Может быть, тебе кажется, что он ничего не хочет? Потому что вот я... У меня есть два племянника — вот как раз того самого опасного возраста. Я тоже говорю: «Ребят, а чего хотите-то, кем будете?» — «Я буду блогером». — «Я буду тиктокером». Я говорю: «Погоди, а что это значит — блогером и тиктокером?» — «Ну, я, типа, буду рассказывать обо всем, там»... — «А о чем ты будешь рассказывать, если ты никем не будешь?»

А. Митрофанова

— О кроссовках.

А. Ананьев

— Ну, о чем?.. Как?.. И вот, на мой взгляд, вот то, чего он хочет, это такое абсолютное ничто в вакууме. «Я буду блогером», да? Ну если ты, там, историк и доктор исторических наук и будешь блогером — я понимаю. Но просто блогером ради того, чтобы быть блогером — это как?

А. Митрофанова

— Это очень просто. Это быть как самые крутые парни, которых сейчас смотрят миллионы подростков по всей стране. Они рассказывают о кроссовках, зарабатывают кучу денег. У них нет при этом профильного образования, они просто «очень крутые парни». «И я тоже так хочу — быть очень крутым парнем и говорить о кроссовках, и зарабатывать миллион рублей».

А. Ананьев

— Профессия — Моргенштерн, да простит меня продюсер программы «Семейный час» за то, что это слово прозвучало на Светлом радио.

А. Митрофанова

— «Утренняя звезда», ну что же, да...

А. Ананьев

— Ну, да, спорно... Слушайте, а может быть, мы просто... нужны курсы повышения квалификации родителей? Я поясню. В 80-х годах, чтобы быть специалистом по связям с общественностью, нужно было... ну что нужно было? Нужно было уметь рисовать гуашью плакат, который будет висеть на проходной, и поддерживать контакты с редактором районной газеты. Этого было достаточно. А сейчас нужно разбираться в цифровых платформах, нужно разбираться в методах продвижения на различных носителях, разбираться в приложениях, разбираться, там, еще что-то... Это отдельная наука. И вот если у нас есть опыт наших родителей в 70 — 80-х, сейчас от родителей требуется совершенно иной комплекс знаний. А кто нас этому учил? Откуда нам брать этот опыт? Может быть. мы просто не умеем?

Священник К. Кокора

— Апгрейд какой-то проводить, мне кажется, постоянно нужно. Опять же, это сродни тому, чтобы держать руку на пульсе с ребенком. То есть, ты должен вовлекаться в то, что он вовлекается, интересоваться тем, что его сейчас, на данный момент интересует. Но это, безусловно, вызов вообще любому родителю современному. То, что Маша сказала — с ужасом представляет переходный возраст... На самом деле, он начнется гораздо раньше, потому что нам нужно будет вовлекаться в то, что в другом совершенно мире они сейчас будут существовать, нежели был у нас, например, даже в школе. Это совершенно другие отношения, это совершенно другое взаимодействие и так далее. Даже то, что сейчас не существует журналов, все в электронном виде... То есть, когда я об этом узнал, я думаю: «Так, подождите, подождите... То есть, как это? То есть, ты уже не увидишь, не исправишь сам себе уже, там, оценку, не замажешь?» (ну, я шучу). И вот эти вещи — они, конечно, как некий вызов, перед нами, перед каждым стоят. И, безусловно, то, что говорил Александр, мне кажется, верно, потому что человек — он либо сам начинает тоже двигаться в эту сторону, либо остается на своей платформе: «А вот у нас было вот так вот, и поэтому сейчас мы на тебе будем то же самое реализовывать», хотя он вообще в другом мире уже живет. Мы даже подчас друг друга не понимаем. Я когда в школе вел урок, и мы начали про Нагорную проповедь, я вижу, что для них это, конечно, интересно, но не настолько, как, например, тема влюбленности. И параллельно с этим — тема гаджетов, техники и всего прочего. Ну, и совместил эти две вещи. Говорю: «Ну вы же не будете признаваться в любви с помощью гаджетов! Вы же не будете, например, В Контакте писать первый раз человеку о том, что вы, например, влюбились». Они говорят: «Конечно, будем. Здесь даже вопроса никакого не стоит. То есть, мы... Вы просто не представляете — мы в разных комнатах с братом находимся и переписываемся друг с другом. То есть, мы даже не видимся. Мы можем не видеться — мы можем просто переписываться». Ну, и тогда я понял, что я уже все, я уже как-то на другой планете какой-то живу, о чем они мне и сказали, поэтому все уже совершенно по-другому, нежели нам кажется.

А. Митрофанова

— Что нам с этим делать? Опять же, возвращаясь к задаче родительской помочь ребенку увидеть свои таланты, развить их, умножить, в идеале еще — чтобы он этими талантами Богу послужил... Тот потенциал, который Господь в ребенка заложил, мы же отвечаем перед Богом за то, как мы помогаем или мешаем ребенку эти свои способности раскрывать... Что же нам делать вот в этом вечно меняющемся мире? Дальше будет только больше — он будет еще стремительнее меняться. Тут сейчас VR появляется, да? То есть, вот эта виртуальная реальность, очки виртуальной реальности. И прогнозы, которые я видела у наших коллег, экспертов в этой области, неутешительные. Мир и наша жизнь будут все больше виртуализироваться. А нам все-таки важно вот этот вот контакт с Богом в отношении ребенка не терять и ребенка совсем уж не терять. И чем здесь ему помочь, помня о том, что есть еще вот эта опасность — за счет ребенка начать свои собственные гештальты закрывать? На что ориентироваться?

Священник К. Кокора

— Мне понравилось, что мы вернули Бога в наш разговор, потому что очень важно самому жить этой жизнь, то есть, самому проживать и приглашать его вот к этому именно богообщению. Ведь вы правы — когда человек современный формируется, он смотрит на то, что делают другие люди, и видит, например, насколько популярны вещи, которые на самом деле в себе ничего полезного вообще не несут... Ну, пустышки такие, однодневки, но они вдруг становятся очень популярными, потому что это легкодостижимо и приносит большую популярность... И здесь, конечно, весь вопрос в чем? А нужна ли тебе такая популярность? Что, какой полезный коэффициент ты из этого можешь дать? Зачем это все нужно? Какой в этом смысл — уже надмирный смысл, в принципе? В конце своей жизни ты можешь своим внукам сказать, что «я действительно горд тем, что вот я оставил после себя»? Эти смыслы — они не витают в воздухе. То есть, наверное, здесь очень многое зависит от родителей. Если они смогут передать, что «пускай ты будешь менее известным, чем ты хочешь быть, но ты будешь действительно делать что-то полезное, что-то такое, к чему действительно потом можно Богу приложить руку и сказать: «Вот это вот добро зело»...

Знаете, когда я стал священником, поговорил со старшим своим коллегой, и он говорит: «Ты знаешь, два пути у священника: быть популярным либо быть настоящим священником». Меня это так удивило. Я понял, что это, конечно, очень серьезная такая развилка. Причем, он как-то сочетает то и другое.

А. Ананьев

— А почему одно исключает другое?

Священник К. Кокора

— Вот, для меня это тоже было неким вызовом, что ли. Я до сих пор это помню, потому что это было довольно-таки давно. И когда он это сказал, я понял, что, наверное, это нужно просто как-то сочетать органично, чтобы ты не ушел просто вот куда-то туда, как вот вы сказали: «О чем ты будешь говорить?» Если у тебя нет личного опыта, как ты можешь что-то говорить, если ты сам в этом не участвуешь, да, например, как блогеры? Ну хорошо, если ты в чем-то специалист, но ты же должен сначала это получить все, сначала должен это заработать, накопить этот опыт, чтобы потом о нем говорить. Наверное, две сосуществующие такие, параллельные, пересекающиеся, лучше сказать, вещи в священнической стезе очень важные. И, наверное, в жизни точно так же — если ты о чем-то хочешь кого-то чему-то учить, ты должен сам просто в этом участвовать, в этом пребывать, и тогда человека это неким образом заинтересует.

А. Ананьев

— Здесь, насколько я понимаю, речь идет о целеполагании.

Священник К. Кокора

— Да, да.

А. Ананьев

— У тебя какая цель — ты может быть и замечательным священником, и при этом очень популярным. Но у тебя не может быть цели быть популярным, быть поп-звездой или быть действительно мудрым пастырем. Ты должен быть мудрым пастырем, а популярность придет...

Священник К. Кокора

— Уже вторична, да.

А. Ананьев

— Уже вторична, да-да-да. И в отношении воспитания детей — та же самая история.

«Семейный час» на радио «Вера». Здесь Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— ...Александр Ананьев...

А. Ананьев

— ...и наши замечательные гости — священник Константин Кокора, клирик храма Воздвижения Креста Господня в Митино, его замечательная супруга — религиовед, катехизатор матушка Мария. Наша задача сегодня — дать практический совет тем, кто сейчас находится на распутье, тем родителям, — отдавать или не отдавать ребенка в очередной кружок, отдавать или не отдавать ребенка в музыкальную школу, загрузить ли его по полной или довериться воле Бога и просто обеспечить его всем необходимым, тем, чего ему хочется... Ничего не хочется — ну, и слава Богу, лишь бы, там, не ниже четверки оценки приносил из школы... Что делать? Я знаю очень многих родителей, я сам такой, у которых сильнейшее, острое, болезненное ощущение, что вот они прожили день, никого не напрягли, сами не напрягались — день прожит зря, мы теряем время, мы упускаем время, мы теряем ребенка. Быстро, быстро отдаем его куда угодно. Насколько этот подход правильный? И что делать?: Давайте предположим, матушка Мария, отец Константин, что вот нас сейчас слушает — а нас сейчас слушает — вот такой вот родитель. Ребенок, там — 3-й, 4-й, 5-й класс. Отдавать или не отдавать в очередную спортивную школу, кружок? Время есть, возможности есть, деньги есть, кружок рядом. Отдавать или не отдавать? Ребенок, понятное дело, не проявляет какого-то острого интереса к китайской каллиграфии. Но кто его знает, может быть, это его призвание? Мне кажется, что у него руки под это заточены.

Матушка Мария

— Мне кажется, если у ребенка действительно есть свободное время, и это не будет сильной нагрузкой, то попробовать можно, почему бы и нет? Важно, чтобы все равно у ребенка оставалось какое-то свое время. Ладно поразмышлять — поиграть, они же все-таки дети! Поиграть, почитать, там, не знаю, с другом встретиться. А страшно, когда ребенок совсем загнан. Вот это вот... Ну это и для взрослых даже страшно, а для детей — тем более. Нельзя брать у детей детство. А попытаться, чтобы...

Потому что, понимаете, вот если 3-й и 4-й класс, надо, мне кажется, срочно куда-то пытаться пристраивать. Потому что переходный возраст, если он чем-то не заинтересовался... Как вот у отца Константина вовремя были танцы. И он вошел вот в потом, как рыбка, поплыл, и переходный возраст прошел относительно легко. Вот пока еще не начался переходный возраст, важно найти что-то, что будет интересно.

А. Митрофанова

— А вашим опытом поделитесь, пожалуйста, родительским — как вы формируете график занятости детей? 4 года, 7 лет — понятно, это еще такой возраст очень нежный...

А. Ананьев

— Ну, 7 лет — время подготовки...

А. Митрофанова

— Ну, 7 лет — уже да. ...и соблюдаете баланс между свободным временем и занятостью, из чего исходите?

А. Ананьев

— Да. У нас был... Помнишь, полтора или два года назад мы беседовали с протоиереем Максимом Первозванским, и он сказал удивительную вещь: «Ребенка надо заставлять. Ребенка надо понуждать. Ребенком надо управлять вопреки его воле».

А. Митрофанова

— Я сейчас контекст не помню... Там важен все-таки контекст. Потом переслушаем этот разговор. Контекст важно восстановить.

А. Ананьев

— Да-да. Есть такое слово «должен». «Вася, ты должен вот это, вот это и вот это. Я знаю, тебе сейчас не хочется. Я знаю, у тебя есть другое мнение на сей счет. Я знаю, что там „Ералаш“ по телевизору показывают, и ты с большим удовольствием...» Хотя сейчас дети «Ералаш» смотрят или нет?

А. Митрофанова

— Нет.

А. Ананьев

— Я смотрю. Вот. «Я знаю, что там по телевизору твои мультики японские показывают. Но: ты должен. И я буду тебя заставлять. В этом моя задача, как отца». Меня тогда эта мысль поразила. Оказывается, что надо вот заставлять, и это нормально. Причем, и в 7 лет, и в 17 лет.

Священник К. Кокора

— Ну, мне кажется, каждый опыт индивидуален. Вот меня никогда ничего не заставляли делать. Закончил школу с медалью, у меня международный класс по танцам, я сам пошел в армию, по своей воле. То есть, я просто пришел в военкомат и сказал: «Я хочу отслужить в армии» — после первого образования взрослого. Никогда мне никто не ставил таких рамок, и я чувствовал, что я могу вот этой свободой примерно как-то нормально воьт как-то управлять. Другое дело, что если, наверное, родители во мне увидели бы что-то такое, от чего меня нужно огородить, что нужно меня как-то контролировать, наверное, они бы меньше мне свободы этой давали. И, мне кажется, каждый раз, если у отца Максима такой был опыт, есть — либо личный, когда с ним так поступали, либо в его семье он понимает, что по-другому просто никак, нужно его применять, безусловно. Если мы хотим ребенку хорошего, значит, мы действительно должны его жестко ограничивать. Потому что если человек, например, даешь ему свободное время, а он его использует не по назначению и вообще уходит просто в потустороннюю вселенную куда-то (это может в разных ипостасях выражаться — наркотики, просто виртуальная реальность, потеря времени, там, гаджеты и так далее), конечно, нужно это время тогда отфиксировать чем-то другим. А если мы видим, что ребенок сам, действительно, он играет со своими сверстниками, он интересуется, читает литературу, он просматривает фильмы, потом, например. проводит в блогах какие-нибудь видеоэфиры, потому что обсуждает там эти фильмы, то, конечно, нужно просто в этом соучаствовать и радоваться. Чаще всего бывает, наверное, 50 на 50, и то, и другое. То есть, безусловно. Родители в чем-то не должны ограничивать. Но, опять же, это вот этот диалог. Диалог, насколько это нужно, насколько нужен перегруз этот, насколько нужно человеку сейчас в чем-то реализовывать или просто, действительно, может быть, посидеть. Вот Алла говорила — «посидеть с книгой». Я, например, до 25 лет вообще практически ничего не читал. Не читал, потому что у меня реально не было просто времени. (Смеется.) Я приходил со школы, мне нужно было на тренировку, дальше делать уроки, дальше — спать. И вот так вот — каждый день. В субботу, воскресенье были соревнования. Я понял, что умственная занятость моя — она вот намного ниже, чем физическая. После 25 лет у меня резко все поменялось. То есть, я получал потом богословские образования, и у меня просто физическая вся моя активность — она затухла, а вот...

А. Ананьев

— Так, отец Константин, смотрите: я понимаю, что универсальных рецептов не бывает, но сейчас вот многие наши слушатели спрашивают, как вырастить идеального ребенка. Значит, я записываю, что с вами делали: значит, футбол у вас был, каратэ и бальные танцы, да?

Священник К. Кокора

— Теннис большой...

А. Ананьев

— И теннис, да... Значит, друзья, записывайте... Во сколько вы в футбол начали заниматься?

Священник К. Кокора

— В шесть лет.

А. Ананьев

— В шесть лет — футбол... (Смеется.) Понятно, что я шучу. Универсальных рецептов не бывает.

А. Митрофанова

— А с 25 лет — интенсивная интеллектуальная нагрузка. Если позволите все-таки...

Священник К. Кокора

— Главное не опоздать.

А. Митрофанова

— (Смеется.) Да... Матушка, хочу вернуться к вопросу про ваш опыт формирования вот этого самого графика занятости ваших детей. Расскажите, как у вас выстраивается эта сторона жизни.

Матушка Мария

— Ну, поскольку они маленькие, основная их деятельность — это играть, читать книжки. Дочку мы отдали на хореографию года в 4 или в 5, поскольку физически развивать ребенка нужно. То есть, у нас просто близко хореография. Так бы это могло быть все, что угодно другое, обязательно физическая сторона должна развиваться. И английский два раза в неделю. Опять же, это мой личный... То есть, у меня в свое время не было возможности заниматься английским, и, сменив семь школ, английский вообще мимо меня прошел... То есть, я сменила семь школ, а английский прошел мимо. (Смеется.) Опять же, я не буду... Ей нравится, слава Богу. Если бы ей совсем не пошло — знаете, ну, бывает такое, ну вот не идет у кого-то, — я бы, наверное, не стала делать из полена Буратино.

А. Ананьев

— Да, мы сейчас так нахмурились: «А не пытается ли матушка Мария закрыть свои гештальты образованием ребенка?»

Матушка Мария

— Вот... вот нет. Не захочет идти в спецшколу...

Священник К. Кокора

— ...на внуках отыграюсь. (Смеются.)

Матушка Мария

— ...не пойду ее туда сдавать. Я настолько... не то, что боюсь школы, но меня это тревожит, что ей, вроде как, почти 7, но мы в этом году в школу не пошли. Я думаю, что в школу нельзя опоздать, и на год детство мы растянем. На меня очень повлияла книга — автобиография Агаты Кристи. Это ребенок, которого до девяти, по-моему, лет ничему не учили, и она играла с воображаемыми друзьями. У нее любимая игрушка была — обруч, и у нее был сад, в котором она бегала. Идеально! Она говорит: «Я научилась читать по вывескам. Никто не мучил меня». И она вот так хорошенько наигралась в детстве, что потом она и училась, и, как мы знаем, очень много написала книжек хороших, прославилась. И как-то надо мной, наверное, сейчас вот это довлеет — чтобы они наигрались. И еще я думаю, что какие-то неуспехи по каким-то предметам меня не будут выводить из себя. У меня был, опять же, личный опыт — братья, которые... ну, там, как — математика не идет. И это превращалось в пытку всей семьи. Мы всей семей делали эти уроки, бедные мальчики страдали. Уже спать, а мы все вырываем листы и пишем, и пишем. И меня точно так же бабушка... Бабушка у нас такая крепкая женщина — «если, значит, ошибочка, листик, Машенька, вырываем. Ну, ничего, что пол-одиннадцатого уже, ничего страшного»... Вот такого я буду избегать. То есть, ну вот все на своем опыте, конечно... Это все не важно. И вот поступает человек сейчас — на филфак он поступает. Ну вот зачем ему математика? Зачем его так долго мучить? Он идет учить английский.

А. Ананьев

— Ну если он столкнется с... как это называют... сведением налогов в единую сумму, ему пригодится математика.

У нас остается 4 минуты, отец Константин. У меня вопрос, наверное, самый важный за сегодняшнюю программу — вопрос, который меня действительно занимает. Как вы считаете, Богу нужно, чтобы мы были счастливы и реализованы в профессии, чтобы мы нашли себя — вот сейчас я говорю в кавычках — чтобы нашли себя, или же работа не важна? Поясняю свой вопрос. Есть много профессий, которые, ну, трудно себе представить, чтобы кому-то вот прямо вот... там, человек жил и говорил... Там, в пять лет говорит: «Я хочу быть сантехником» или «Я хочу быть дворником», или «Я хочу месить цемент». Но при этом это уважаемые, нужные профессии, без которых мы не можем. И огромное количество людей занимаются этим. И тут ты думаешь: «Вот по-христиански... По-христиански ли хотеть быть счастливым в профессии какой-то, или с благодарностью, смирением принимать то, что у тебя есть, и пытаться служить Богу вне зависимости от того, за что ты получаешь деньги на жизнь свою и своей семьи?»

Священник К. Кокора

— Ну если хватит этого смирения, если хватит терпения и рассуждения о том, что это действительно важно для семьи, для того, чтобы все были счастливы вокруг, ты, может быть, меньше из-за этого был счастлив, но надо, наверное. Но вот вспоминая Иисуса... Он был плотником. Наверное, мне кажется, все профессии — они достойны того, чтобы ими занимались, если человек действительно видит в этом свое какое-то призвание, видит сворй какой-то талант. И если он в этом себя реализует... Я бы избегал даже слова «счастье», потому что оно часто... вот человек счастлив может быть, когда он просто героином колется и говорит: «Я вот сейчас счастлив, у меня все хорошо». Когда он чувствует, что он реализует свой потенциал, что он действительно приближается в этом к Богу... Опять же, мы вот все должны замыкать на Боге. Если у тебя с Богом все хорошо и с самим собой все хорошо и с ближними в этом плане, то, наверное, это все действительно очень органично, очень правильно. Но если поставить меня перед выбором, то я выбрал первое — человек пускай возьмет какую-то профессию, которая менее престижная и высокооплачиваемая, но при этом будет оставаться человеком и будет себя реализовывать как христианин.

А. Ананьев

— А таланты? Верите ли вы в то, что талант у человека — это дар Бога, и закопать этот талант в землю, не обратить на него внимания, а просто смиренно следовать туда, куда тебя ведут обстоятельства, это нормально?

А. Митрофанова

— Тут важен еще же ведь вектор, понимаешь, движения. Ты можешь развивать свой талант, но если он не будет в итоге для Бога, будет для себя, например, его... Господь его просто заберет.

А. Ананьев

— И вот, кстати, блестящий пример. Возьмем тебя, Алла Сергеевна.

А. Митрофанова

— О-о...

А. Ананьев

— Будь в тебе хоть капля христианского смирения, ты бы сейчас жила в маленьком городке в Калужской области, преподавала бы литературу в младших классах местной школы и безропотно... безропотно вот жила той жиз0нью, которой, собственно, живут именно в этом городе.

А. Митрофанова

— А это почему?

А. Ананьев

— Но в тебе не было смирения!

А. Митрофанова

— А, ну...

А. Ананьев

— В тебе было какое-то дерзновение вырваться из этого города, путешествовать, окончить МГИМО, преподавать в МГИМО. Ну, то есть вот, вырваться. И вот по-христиански ли это? Вот о чем я думаю. вот этот вот вызов, неприятие того, что у тебя есть. Сказать: «Боже, мне мало этого! Я хочу еще!»

А. Митрофанова

— Почему неприятие? Как раз не неприятие, а, наоборот, приятие того, что есть, и понимание того, что тебе хочется большего. Не знаю, может быть, действительно, это, конечно, не смирение...

А. Ананьев

— Вот я и думаю, да. Вопрос провокационный.

Священник К. Кокора

— Нет, мне кажется, здесь это не смирение точно... не в смысле... это не вопрос о смирении, а вопрос о том, что тебя просто распирает от этого, что настолько полон тем, чем ты занимаешься, настолько любишь то, чем ты занимаешься, и ты хочешь это нести дальше, то есть, ты хочешь гораздо большим людям это преподнести, что здесь действительно это очень органично. И, мне кажется, это как раз и есть реализация таланта — когда человек... Вот, например, одно дело, опять же, если я на себе скажу, где-то служить просто и никому ничего не говорить, и замыкаться, например, в общении с пятью людьми, либо сказать: «Нет, я хочу идти, как апостол». Их же... Им сначала Господь говорит: «Идите, проповедуйте» — они в ужасе. Что они скажут? Как, собственно, сегодняшний христианин: «Что я буду проповедовать, если я сам живу как-то по-другому, если я совершенно... я не могу отдать за это жизнь, я не могу пожертвовать своими семейными связями и так далее... да просто не хочу идти никуда, оставьте меня в покое»... И вдруг они понимают, что Дух Святой на них сходит, и у них уже нет выбора — их просто прет от этого. И они идут, и они говорят: «Вот это наша жизнь». То есть, они как рыба в воде себя чувствуют. Наверное, когда Господь наделяет большими какими-то талантами, человек действительно уже выплывает, как сказать — «большому кораблю большое плавание» — в более какое-то такое вот... в глубинные какие-то воды.

А. Митрофанова

— Не будучи ни в коем случае каким-то там кораблем, тем более, большим, а просто, там, какой-то шлюпочкой, скажем, все-таки хочу в завершение программы сказать: великий подвиг моей мамы в том, как она меня отпустила. Крутили у виска абсолютное большинство ее знакомых, друзей и говорили: «Куда ты ее? В Москву отпускаешь? Одну? Без денег?» Денег вообще — ну просто по нулям, абсолютно. «Куда? Ты хоть голову... Тут у вас хотя бы огород! Ты подумай!»

Матушка Мария

— «Пожалей родного ребенка».

А. Митрофанова

— (Смеется.) Да, да! А мама — она как-то... Она так... «Вот чувствую, что надо отпустить». И она доверила ребенка Богу.

Матушка Мария

— Вот самое главное — чтобы мама была чуткая. А больше вообще ничего не надо.

А. Митрофанова

— Понимаете? Вот! Доверила ребенка Богу.

Матушка Мария

— Вот и совет практический мы нашли.

Священник К. Кокора

— Главный.

А. Ананьев

— И это прекрасное завершение программы «Семейный час». Как мы вам благодарны, матушка Мария, отец Константин, за вот эту вот беседу! Я очень надеюсь, что какие-то практические полезные советы наши слушатели извлекут из этого разговора, но самое главное — и, наверное, это тоже мораль нашей беседы — самое главное это радость общения и просто вот какая-то радость свидетельства того, что есть счастливые семьи, у которых все просто и правильно. Вот так вот смотришь, думаешь: «А вот как вы делаете?» Да вот как-то вот хорошо все, да. И как-то легко идут. Значит, так можно? Значит, так можно! И это уже немало.

Сегодня мы беседовали со священником Константином Кокорой, клириком храма Воздвижения Креста Господня в Митино. Спасибо вам, отец Константин!

Священник К. Кокора

— Спасибо вам за такую беседу.

А. Ананьев

— Да. И за светлую вашу радость и за ваш опыт, матушка Мария, спасибо вам.

Матушка Мария

— Спасибо большое!

А. Ананьев

— Да. Ну, а с вами была — очень мне понравилась твоя образность мышления — женщина-шлюпочка Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— (Смеется.)

А. Ананьев

— ...и старая баржа Александр Ананьев.

А. Митрофанова

— (Смеется.) Огромный лайнер Александр Ананьев!

А. Ананьев

— Спасибо за то, что назвала меня толстым! (Смеются.)

Мы продолжим разговор в следующую субботу. Это была программа «Семейный час». До новых встреч!

А. Митрофанова

— До свидания!