«Вера и творчество». Павел Сметанкин

В гостях у Радио ВЕРА был Павел Сметанкин — актёр театра и кино. В выпуске программы «Вечер воскресенья» он делится личным опытом духовных поисков и размышляет о том, как сохранить себя так, чтобы не было стыдно перед самим собой, перед окружающими и перед Богом.

Павел вспоминает, как после смерти матери он ежедневно посещал храм, находя в нём утешение и опору. Этот опыт стал для него точкой роста и возвращения к духовным корням, заложенным родителями. Он увидел в этом образ притчи о «блудном сыне», осознав, что путь к Отцу — это духовное возвращение к истинным ценностям.

Любовь к театру зародилась у Павла ещё в детстве, когда мама водила его на спектакли, прививая интерес к сцене и искусству. Путь в профессию начался с учёбы в школе-студии МХАТ. Наставник Олег Павлович Табаков учил его относиться к таланту как к дару от Бога и родителей, прививая ответственность и уважение к труду.

Для Павла важно выбирать роли, которые соответствуют христианским принципам и несут зрителям свет.

Этот выпуск — о том, как вера помогает сохранять внутренний стержень, принимать осознанные решения и служить людям через творчество.

Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева

---

Диакон И. Цуканов

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. Добрый вечер, дорогие друзья. «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. У микрофона Кира Лаврентьева. Я диакон Игорь Цуканов. Как всегда, по воскресеньям мы приглашаем в студию гостей, с которыми говорим на тему христианин в обществе. И вот сегодня очень рады представить вам, дорогие друзья, нашего сегодняшнего гостя. Это Павел Сметанкин, актер театра и кино. Павел, добрый вечер.

П. Сметанкин

— Добрый вечер, друзья.

Диакон И. Цуканов

— Здравствуйте. Хотели предложить вам сказать несколько слов тоже о себе, как бы вы сами себя представили сегодня.

П. Сметанкин

— Мне это будет несложно сделать, потому что несколько лет назад буквально минут за пять родились вот эти строки, я думаю, что они полностью говорят о мне тогдашнем, о мне теперешнем, и, надеюсь, обо мне будущем. Будущее — это оно у нас непременно быть должно на руках: «Однажды крещался младенец сей, взявши за руку, привела дважды. Причащался отрок сей. Отошедши к Нему, вернула трижды, блудный сын на пути домой. Я стараюсь быть верным нынче нашей Троице Пресвятой». Вот в этих словах есть я. Причем эти слова перечеркнули и практически сожгли всю тетрадь, которая когда-то создавалась, велась с названием стихи Павла Сметанкина. Вот после этого я на данный момент ничего не пишу. Это моя, наверное, окончательная мысль, изложенная в стихотворной форме. Вот, вот Павел Сметанкин был таким, стал другим. Кто виноват? Мама. Когда меня спрашивали: а как, а почему, кто? Ну, в первую очередь могу сказать о маме. А маме это... Да ладно, мама, всё понятно. Не-не-не, вы не понимаете. Здесь совсем другое. Здесь... терпение мамы, которое длилось до моего определенного возраста, и ее уход, лишь ее уход, да, отошедши к Нему, вернула трижды блудный сын на пути домой. Я стараюсь быть верным нынче. Лишь ее уход, Первые сорок дней без мамы, моё ежедневное пребывание в храме, не то чтобы я привык, я почувствовал себя дома. Дома здесь, на земле дома. И это... Порой бывает очень сложно кому-то рассказывать об этом, если даже спрашивают. Рассказывать сложно, потому что: ну ты что? Как? Да ну перестань. Да не перестань. По-другому быть не может. Рано или поздно, кто-то раньше, кто-то позднее об этом понимают. Я вот понял это более 10 лет назад, всего лишь, да? Более 10 лет назад. Ну, наверное, всему своё время, и на то было определённое время. Если о времени говорить, когда было 45, просто одна фраза. Это было написано после ухода папы. Сорок пять лет отец наставлял меня в любви, а в сорок пять я это понял.

Кира Лаврентьева

— Павел, то есть после ухода родителей у вас такое перерождение некое произошло?

П. Сметанкин

— Да, даже это не перерождение, Кир, скорее всходы. Всходы того, что давалось родителями в детстве, в юношестве, что не замечалось, что не воспринималось, но это попало-то, наверное, ну хотелось бы верить, на плодородную землю.

Кира Лаврентьева

— И вы вошли в лоно Святой Церкви.

П. Сметанкин

— Я ее очень люблю.

Кира Лаврентьева

— Вот после ухода родителей как раз.

П. Сметанкин

— Да, да. И вот как я сказал, что вот эти первые сорок дней... Мама ушла первая. Вот эти первые сорок дней без мамы, пребывания ежедневные в храме. Ну, почему пошёл-то? Ну, так же надо. Сорок дней, ответственность. А потом понял, что без этого не могу.

Кира Лаврентьева

— И так и остались.

П. Сметанкин

— Ну, сейчас я здесь с вами, а...

Кира Лаврентьева

— Ну, в глобальном смысле.

П. Сметанкин

— В глобальном, да.

Диакон И. Цуканов

— Павел, ну вот вы учились в мастерской Олега Павловича Табакова. В школе-студии МХАТ. И хотелось, конечно, спросить вас вот об этом человеке тоже, насколько большое влияние он оказал на вас, на ваше становление, на ваше, может быть, мировоззрение, потому что, конечно, это был человек очень, с одной стороны, яркий, а с другой стороны, очень глубокий. И, ну, помимо того, что это был прекрасный вот мастер своего дела, это был ещё и очень такой глубокий человек. Вот как он вам запомнился, какое влияние он на вас оказал?

П. Сметанкин

— Я люблю повторять то, что я услышал именно от Олега Павловича, фразу у нас всех, студентах, то, что есть в вас, это есть от Господа Бога и от папы с мамой. От него первого я услышал такую фразу. То есть не гордитесь, друзья мои, у вас, в общем-то, особо ничего и нет. Всё, что есть... Ничего своего. Да. Всё, что есть, это от Господа Бога и от папы с мамой. И вот умело этим пользоваться, учил Олег Павлович, умело этим пользоваться то, что есть от папы с мамой и от Господа Бога. Я хочу сказать, наверняка многие знают Олега Павловича как просто публичного человека, а когда у него учишься, а нашей профессии можно лишь научиться, это тоже слова Олега Павловича, ты видишь и чувствуешь отцовство. Отцовство, а отец не может дать что-то испорченное, всегда все первого сорта, если у тебя есть желание это взять, ты берешь и обладаешь первосортным знанием, первосортным мастерством. Он был очень всегда заботлив о нас. Но это тоже, это всё к отцовству. Это к отцовству.

Диакон И. Цуканов

— А в чём выражалась, например, эта забота? Можете вспомнить какой-нибудь эпизод, который запал в память?

П. Сметанкин

— Вы знаете, наверное, это очень резкие будут примеры, но Олег Павлович понимал, что у этой актрисы, это одна из моих однокурсниц, нет квартиры. «Юлька. Держи ключи». Забота, ну, такая шикарная забота, но забота. Один из вот таких ярких примеров, наверное, очень, очень... Ну, это не конфета из кармана, да, а это как целая квартира. Ну, даже на такие поступки был готов ради своих студентов, своих артистов, Олег Павлович.

Диакон И. Цуканов

— А требовательность в нём была высокая, то есть он много вот, ну, скажем так, он же, наверное, планку-то держал очень высокую. Ну, во-первых, не гадить там, где ты живёшь.

П. Сметанкин

— Это требовательность, это требовательность. То есть, если ты здесь живёшь, мы можем сейчас говорить о школе-студии, да? То здесь должно быть чисто.

Диакон И. Цуканов

— Ну, то есть, вот я правильно понимаю, что Олег Павлович, он был в этом смысле, вот можно ли его назвать таким перфекционистом, да, вот, что всё должно быть не просто вот в порядке, да, то есть в порядке, порядок в вещах, порядок в мастерской, то должен быть и порядок в душе, должен быть порядок в каких-то отношениях.

П. Сметанкин

— Ну естественно, это же всё так взаимосвязано. Ну, всё должно быть в рамках. Эти рамки ты можешь расширять или сужать, но ты должен понимать, что это рамки чего-то особенного. Как вам сказать? Рамки, наверное... Вот если тебе не хватает воспитания, я тебе помогу. Я эти рамки построю для тебя. Ну, если ты хочешь. А ты же хочешь. Ну да, я хочу. Вот тебе эти рамки, на, возьми. Вот в них делай, как хочешь. Тебе даны такие рамки, что в них, если ты будешь поступать как хочешь, ты не сделаешь ничего плохого. То есть это некий наставник.

Диакон И. Цуканов

— Ну да, умение ставить рамки, причём так, чтобы человек чувствовал себя свободно, это, конечно, дар.

Кира Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. Напомню, что у нас в гостях Павел Сметанкин, актёр театра и кино, у микрофонов диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева. Павел, давайте, раз уж мы заговорили об актёрской профессии, немного сюда углубимся. У каждой профессии есть своя обратная сторона. В частности, актёрская, любая абсолютно, она наверняка предполагает некую смену масок, лиц, образов, ипостасей. Ты к этому привыкаешь, ты становишься в этом профессионалом, ты очень быстро научаешься, говоря таким языком, переключать режимы. Ты очень быстро, как-то знаете так, осваиваешь вот эти режимы быстрого переключения или небыстро, но так или иначе в каждую роль нужно вживаться. Вживаться так, чтобы зритель, слушатель тебе верил. И слушатель, и зритель, его же не обманешь, он очень чувствует любую фальшь, поэтому если уживаться, то по полной программе. И вот здесь возникает риск, как мне кажется, да, некое застревание в образе. Скажите, понимаете ли вы, о чём я говорю? Есть ли такая проблема, или я сейчас намеренно преувеличиваю?

П. Сметанкин

— Нет, это, может быть, не будучи внутри профессии, так кажется, но если такое происходит с артистом, то это уже клиника.

Кира Лаврентьева

— Начинает играть в жизни.

П. Сметанкин

— В жизни начинает играть, да? Это клиника. И на сцене всё-таки артист, он видит, что происходит в зале. Это не робот, который существует по программе, да? Вот он такого-то персонажа играет, изображает как угодно, живёт, да? Но он остаётся собой. Просто вот этот я... Делаю вот это для зрителя, сидящего в зале, или для оператора, который попросил сделать именно так. Нет, не выход из роли, это определенный номер телефона надо набирать и увозить человека.

Кира Лаврентьева

— Но есть ли здесь риск, знаете, душой травмироваться? Да, ты можешь выйти из роли, но душа у тебя становится как сито какое-то некое, да, такое. Я сейчас ни в коем случае профессию актёра, поймите меня правильно, не умаляю. Я, наоборот, как бы в некотором смысле хочу уточнить, насколько трудно быть актёром хорошим, и насколько трудно осваивать вот этот профессионализм. Наверное, в каждой профессии просто у всех свои издержки. Вот здесь издержки, ну вот на первый взгляд, на наш обывательский, на мой обывательский, они такие. Может быть, они, на ваш взгляд, другие. В чем самая большая трудность для вас в этой профессии?

П. Сметанкин

— Нет, ну то, что ты рвёшь себя, это, конечно, да. Ты тратишься, ты тратишь свою энергию, но, понимаете, если ты тратишься на что-то полезное, то потом это возобновляется, эта энергия, да?

Кира Лаврентьева

Восполняется.

П. Сметанкин

— Восполняется, она приходит. Тут я хотел сказать о аккуратности в моменте выбора. Не популяризируя себя, я хочу сказать, почему меня мало на телеэкране, в театре. Я стал с осторожностью относиться к выбору, к предложениям. Нам педагоги говорили, что вас всегда должны выбирать. Ну и вы выбирайте. Вы имеете право выбора. И здесь тоже есть то самое право выбора. Если ты понимаешь, что вот эта сказка, которую ты прочитаешь у микрофона за деньги, неинтересна будет твоему сыну, зачем ты за деньги эту сказку будешь читать детям других родителей? Берись за то, в чём ты не видишь сомнений. Может быть, по неведенью, да? Но у тебя нет сомнений, тебе кажется, что это расскажет человеку о... это приведет человека к... все очень серьезно и любая роль это огонь, тот же самый огонь который может попалить и который может обогреть согреть я когда не помню сколько было моему сыну лет дарил ему планшет я сказал: Артемий — это огонь, который будет в твоих руках. И твоё желание либо согреться от этого огня, либо обжечься этим огнём, оно только твоё. Ну, будь аккуратен. То есть ты можешь что-то полезное прочитать, используя эту технику, а можешь зайти в такие дебри, которые тебя настолько опалят. Да. Так что это, конечно, идеал, я говорю о выборе предлагаемого в профессии. Но я для себя решил так. Потому что если ты это сделаешь только лишь за деньги, за какую-то популярность, тебе потом... Если ты настоящий, тебе потом будет стыдно. А вернуть ты уже ничего не сможешь.

Кира Лаврентьева

— Вам трудно отказываться от хороших предложений, если они не синхронизируются с вашими внутренними убеждениями.

П. Сметанкин

— Иногда я думаю, что меня не поймут. Мне несложно. Я почему-то переживаю за людей, что они подумают. Хотя какое моё дело, что они подумают. Я решил так: мне отвечать за свои поступки самому. Никто за них, кроме меня, не ответит. Поэтому пытаешься мягко объяснить, убедить, естественно, не говоря что-то неправдивое, а... Ну, вот это мне сейчас рано, например, да, вот это мне бы, казалось бы, очень тяжело. Ну, как-то дипломатично пытаешься уйти. Так оно и есть, так оно и есть, да. Нет, когда... Ты не рвёшься, когда ты объясняешь, что нет, не тяжело, не тяжело. Промелькивает, конечно. А семью-то кормить надо. Промелькивает, естественно. Но так случается, что через пару дней после этого отказа... Что-то хорошее, да?

Кира Лаврентьева

— Да, конечно. Удивительно. Вы, кстати, очень важную вещь сейчас говорите. Спасибо вам большое.

Диакон И. Цуканов

— А из... ну у вас довольно много ведь таких немало вот киноработ, да, и вот из того, что было сделано, ну вот, скажем, в ещё какой-то такой условно доцерковный период ваш, да, вот есть что-то, ну, что вам не хотелось бы, чтобы было, за что вот вам как-то так неприятно, что вы где-то... Я не к тому, чтобы назвать конкретные имена или названия фильмов, но вот... Или, в общем, Господь так вел, что ни в чём вот за что сегодня, условно говоря, стыдно, ничего и не было такого.

П. Сметанкин

— Кто-то из священства говорил, вот мне довелось быть на войне, ну Господь так управил, что я никого не убил. Не то, чтобы я не стрелял. Возможно, я стрелял, но я никого не убил. Мне кажется, я хочу в это верить, что я никого не убил тем, что я делал. Мне так кажется.

Диакон И. Цуканов

— Но вот если говорить о как раз кино и театре, да, вот вы в вашем одном из интервью эту тему затрагивали, но мне хотелось к ней вернуться, потому что, ну, это как-то, мне кажется, прозвучит в контексте того, о чём мы сейчас говорим. Всё-таки кино — это вот некий результат, да, в котором актёр, он не всегда даже, скажем так, уверен окончательно. Я имею в виду, что актёр снимается, актёр делает всё, что вот он считает правильным и нужным, но каков будет результат, актёр узнаёт, когда он приходит в кино и смотрит этот фильм. Ну, или не в кино, я не знаю. А вот театр — это место, где ты, в общем, ну, творишь роль вот здесь и сейчас, и ты действительно делаешь вот то, что ты считаешь нужным и правильным. Ну, хотя понятно, что... Согласен, да, что, наверное, здесь режиссёры... А вот эта вот разница между кино и театром для вас сегодня что актуальнее, что важнее, что естественнее, что ли, органичнее?

П. Сметанкин

— Я бы на сегодняшний день не стал разделять кино и театр для себя. таким понятием, что вот это естественно, а вот это неестественно. Естественно и то, и другое, если это одно из любимых слов, туда. Если это туда. Если отстранить режиссера, театральных режиссёров и говорить о твоём прямом контакте со зрителем, не знаю, это больше подпитывает. Здесь ты видишь сразу, чувствуешь, видишь, слышишь реакцию и ты понимаешь, что туда или не туда. Кино — это, скорее, полное доверие режиссёру, оператору, который тебя просит сделать именно так. Порой ты даже не можешь догадаться, если говорить о современном кинопроизводстве, ты не можешь догадаться, а зачем это нужно? Вот тебе сейчас вот так долго смотреть в одну точку? А потом, оказывается, с этим делают такое. Компьютерные технологии и так далее. А ты понимаешь. Делай, пожалуйста. Я тебе сказал, слушай меня, делай так. Ну и делаешь. А когда не понимаешь, зачем ты что-то делаешь, то ты становишься не то что марионеткой. Ты всегда должен понимать, что ты делаешь. Ну вот видите я начинаю размышлять и сейчас то, что я сказал, я не разделяю кинотеатр, оказывается, разделяю, оказывается, разделяю, но почему бы я радовался, находясь в кино на съемочной площадке, на театральной сцене я бы радовался материалу, который мною внутренне был бы одобрен, самим собой мною, да, и той командой, с которой бы я работал, потому что команда и в кино, и в театре — это половина результата.

Диакон И. Цуканов

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА, дорогие друзья. Сегодня у нас в гостях актёр театра и кино Павел Сметанкин, у микрофона Кира Лаврентьева и я, диакон Игорь Цуканов. И мы вернёмся в студию буквально через несколько секунд. Пожалуйста, не переключайтесь.

Кира Лаврентьева

— «Вечер, воскресенья» на Радио ВЕРА. Мы продолжаем наш разговор. В студии Павел Сметанкин, актёр театра и кино. У микрофонов диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева. О кино и театре. Когда вы поступали к Олегу Павловичу Табакову, конкурс был тысяча человек на место. Были времена такие, когда все хотели стать актёрами. Это было действительно волшебно, совершенно прекрасно. И, конечно, Павел, напрашивается вопрос, как вам все же удалось этот конкурс пройти, что вы такого сделали, что Олег Павлович как-то вот всерьез обратил на вас внимание и взял вас на курс?

П. Сметанкин

— Ну, ответ у меня один на этот вопрос. Как это получилось? Я этого очень хотел, поэтому получилось. Да, а тысяча человек это с учетом всех отборочных туров.

Кира Лаврентьева

— Но это очень много. Это нереально много.

П. Сметанкин

— Нереально много, да. Я в один период своего взросления влюбился в театр. До такой степени, что... Все посторонние звуки, без которых могла бы обойтись конкретно какая-то сцена, да? Там, скрип ботинка, стула. Ну, без этого можно же, да? Все равно реплики продолжаются, пьеса играется. Но мне даже это очень нравилось. Это вот тот как раз период, о котором я когда-то говорил. Период, когда мы с мамой стали ходить чаще, чем это было раньше, в театр. Инициатором была мама, увидя почему-то именно «Дни нашей жизни» Андреева, пьеса меня так взволновала, что, придя домой я взял книгу с этой пьесой с полки, сел за письменный стол и начал читать пьесу по ролям. Мне это очень захотелось. Для чего? Я тогда не понимал, для чего. Говорить сейчас для того, чтобы нести людям? Да нет, это будет неправда. Тогда я просто этого захотел. Ведь, вы знаете, были же моменты некого желания уйти из профессии. Но мне было сказано, что ты смотри, сколько лет ты этого хотел, сколько лет ты этому учился, она в тебе и дана на тебе не какой-то подворотня в Школе-студии МХАТ, Олегом Павловичем и другими педагогами Школы-студии. Не-не-не-не-не-не, если надо подождать, просто подожди, ты пригодишься Господу в этой профессии. Я остаюсь в этой профессии, пригождаюсь, надеюсь, что да, но хотелось бы верить, что не то что что-то более интересное на меня будет возложено. Да и ответственности тоже просить не хочется. Страшно. А вдруг ты не справишься. Но я понял для себя, что в профессии надо оставаться. Надо оставаться и... Вот так скажу. Надо оставаться в актёрской профессии православным христианином.

Диакон И. Цуканов

— Интересно. А вот как раз мне хотелось очень спросить, какое у вас присутствует христианское осмысление вообще актёрской профессии? Вот я не к тому, что там когда-то давным-давно, да, к актёрам относились, ну, как-то так, скептически. Я совсем о другом, что действительно, как любая профессия, профессия актёра может... стать таким инструментом для христианина, да, вот с помощью которого он может своё служение совершать христианское. И вот в чём это служение, вот как вы это осмысливаете сегодня?

П. Сметанкин

— Ну, я думаю, что если всё складывается, и ты согласился с определённой ролью, ты можешь быть апостолом. Артист может быть апостолом.

Диакон И. Цуканов

— Апостол — это посланник, посол из Царства Небесного в мир. П. Сметанкин

— Нет, я, может быть, некорректно выразился.

Кира Лаврентьева

— Ну, миссию какую-то нести, да?

П. Сметанкин

— Посланником, который рассказывают о Господе, о Господе можно говорить по-разному. Если говорить о каких-то подробностях профессии, то в конкретной роли ты можешь вот это себе позволить, а вот это не позволить. Ты как артист, независимо от того, требует от тебя этот режиссер или нет. Но то, что ты позволишь, будет относиться к христианству или нет. Не знаю, если ты выбираешь достойный материал, то ты своей профессией проповедуешь. Этой профессии проповедовать тоже можно.

Диакон И. Цуканов

— Можете привести какой-нибудь пример вот... Проповеди такой... Нет, ну, может быть, проповеди, да, но это немножко так высоко, да. Вот скорее выбора между христианским и нехристианским поведением в профессии или христианским и нехристианским осмыслением того или иного эпизода вот какого-нибудь?

П. Сметанкин

— В профессии очень легко толкаться локтями, в моей профессии. Очень легко идти по головам, очень легко радоваться неудачам другого, даже есть такое определение, что для артиста нет большей радости, чем не похвала режиссёром его коллеги. А этого же всего можно не делать. Не идти по головам, не толкаться локтями.

Кира Лаврентьева

— Радоваться удачам другого.

Диакон И. Цуканов

— Да. Но это больше про внутреннюю жизнь, а вот про апостольство в профессии, мне интересно. Я, может быть, так спрошу, что точно нельзя, на ваш взгляд, как точно нельзя говорить о Господе? Вот с телеэкрана или со сцены, неважно. Вот есть какие-то, ну, грубо говоря, табу, которые вы для себя ставите? Особенно, если речь идёт о каком-то материале, ну, как бы, религиозном, да, где, ну, я имею в виду, где затрагивается духовная какая-то тематика. Вот чего точно нельзя делать, как точно нельзя о Господе говорить? Простите, может, сложный вопрос?

П. Сметанкин

— Да не сложный, мне кажется. Я бы сказал, что нельзя без любви и без боязни одновременно... Причём без любви и без боязни о Господе говорить. Без страха Божия.

Кира Лаврентьева

— Евреи так боялись называть имя Господне, что апостол Матфей, когда писал своё Евангелие, он лишний раз, чтобы не упоминать имя Божие, заменял его «Царствие Божие» или какими-то вот такими словами, чтобы как бы даже вот в евангельской вести не упоминать это имя слишком часто. Просто это такой вопрос, прежде всего, для нас к самим себе, потому что мы очень часто стали легко и просто говорить какие-то очень серьёзные вещи, и поэтому такое для нас, да, спрос, да-да-да, спрос к самим себе, вот такой вопрос сразу же возникает. Поэтому, когда отец Игорь сейчас спрашивает вас об этом, я думаю о том, что сейчас вообще, в принципе, как-то мы эту тему слишком замыливаем.

Диакон И. Цуканов

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, сегодня у нас в гостях Павел Сметанкин, актер театра и кино у микрофона Кира Лаврентьева. Я диакон Игорь Цуканов. Всем добрый вечер к нам присоединившимся. Павел, в одном из интервью, вот тоже вы сказали о том, что вас интересует кино, в котором, ну, как-то звучит Евангелие. Не буквально вас цитирую, но смысл примерно такой, где можно увидеть Евангелие, где оно как-то видно. Тоже ведь это далеко не всегда какие-то очевидные вещи, правда же, да? Вот есть фильмы, в которых, ну, вроде бы ни слова о Христе, ни слова о Евангелии в прямую, но там как-то вот совершенно очевидно, что этот фильм, он о Христе, да? А есть фильмы, где наоборот, где буквально в каждом эпизоде там священники, не знаю, цитируется что-то такое, а фильм вообще о чём-то другом. Вот, я не знаю, может, пример какой-то привести, или даже лучше попытаться как-то сформулировать, вот как снять такое кино, которое было бы о Христе? Вот что для вас важно? Вот в каком случае вы можете для себя так понять, что этот фильм, вот он на Евангелии, что там Евангелие есть?

П. Сметанкин

— Ну, вопрос все-таки в том, я смотрю готовые киноработы или я пытаюсь сделать что-то сам?

Диакон И. Цуканов

— Нет, нет, готовые киноработы. Как телезритель, да, кинозритель.

П. Сметанкин

— Ну, как телезритель. Если ты знаешь Христа, ты Его увидишь в готовой киноработе, либо не увидишь. Так же как... А вот правильно ли будет, если не увидишь? Может быть, просто не заметишь? Мне кажется, если ты в материале, если тебе известна Евангелие, и ты его перечитываешь, если ты хочешь это увидеть, ты это найдешь. Почему я и говорю, что если ты пересматриваешь известные тебе кинокартины с точки зрения Евангелия, даже если ты сказки читаешь, если ты читаешь Мойдодыра или Айболита с точки зрения Евангелия, то ты его там находишь. Евангелие... Если ты что-то знаешь о Евангелии, то ты его увидишь, если оно там есть. Если его нет, то не увидишь. Что ты хочешь увидеть? Это как бывает, ты выходишь на улицу в определенном настроении, и тебе попадаются люди с таким же настроением, негативным настроением. А если ты вышел в приподнятом настроении, тебе люди веселые попадаются. Вот, наверное, какой ты?

Диакон И. Цуканов

— В общем, светильник тела есть око.

Кира Лаврентьева

— И от избытка сердца говорят, что...

Диакон И. Цуканов

— Да, ответ понятен, спасибо большое. Павел, ещё, конечно, вот хотелось поговорить, вернуться немножко к теме церкви, хотя мы как-то от этого и не отходили, слава Богу. Но вот когда у вас был вот этот период, когда вы говорите, что после смерти вашей матушки, да, вы 40 дней провели в храме, и потом уже так там и остались, вот были ли какие-то ну, вещи в церкви, да, в вере вообще, которые... ну, с которыми вам приходилось как-то вот ладить, да, учиться ладить, то есть что-то, что вас смущало, отталкивало, удивляло, может быть, казалось чем-то совсем таким... Ну, ненужным, да. И, собственно, вопрос о том, как происходит ваше переосмысление веры с течением лет. Вот меняется ли ваше восприятие веры? Открываете ли вы какие-то новые вещи? Да, и были ли какие-то, может быть, сложности?

П. Сметанкин

— Если говорить о том, что что-то удивляло или смущало, конечно, такое было. Наверное, многим известный пример, когда ты стоишь на литургии, а кто-то начинает ходить или теребит тебя по плечу и говорит: передайте свечку, пожалуйста. Или, проходя мимо, тебя толкает. Но ты думал когда-то, ведь, что это такое? Почему? Почему кто-то ходит? Почему кто-то тебя хватает за плечо и просит передать свечку? И ты начинал смущаться внутренне. Ну я такой вот простенький пример привожу, определение осмысление, может быть, не подходит, а потом по прошествии ты научился вот все эти толкания тебя, все эти просьбы передать свечку во время литургии, воспринимать как некие упражнения, которые на пользу тебе идут. А как ты, что внутри тебя повернется? Но все равно приходится отвлекаться, но тем не менее, это не возрастание, это какие-то, я не знаю, самодисциплина, может быть... Нет, нет, скорее, скорее я вспомню. Слова отца Дмитрия есть такой в нашей православной церкви, который сказал мне: а ты то, что тебя тербит, то, что тебя возмущает, попробуй понять для себя, что это не тебе сейчас решать, как бы... Господу это отдай прямо сейчас! Прямо сейчас! Вот не обращай на это внимания, тебя это смущает, не обращай на это внимания, Господь управит. Как просто становится стоять, не знаю, в очереди, зачем там, не знаю, сейчас в очереди, очереди все равно есть, стоять в очереди и просто ждать. Вот интересно, можно попробовать. Вот приходишь ты там, не знаю, в какой-нибудь МФЦ, получаешь талончик с номером там, М-28. И стоишь у табло. И стульев много. Ну, ты шел... А вот как интересно просто встать и постоять, и подождать. Подождать в своей очереди. Я как-то вот какие-то... Я срываюсь, да, с темы. То об одном, то о другом.

Кира Лаврентьева

— Нет, ну это... Всё об одном.

П. Сметанкин

— Вот научиться бы, скажу такое слово с лёгкостью, непонятное, отдавать Господу. Не пытаться самому. Вот щас я буду это решать. Ой, не получается, щас я ещё сильнее буду напрягаться. А мне в этом же вот он мешает. Здесь рядом стоит и мешает. Пусть стоит. Пусть мешает. На пользу это. Восприми себя.

Диакон И. Цуканов

— Вот когда вас слушаешь, конечно, сразу вспоминаешь о том, что вы очень много работали со словом. И что вы и озвучивали много чего в фильмах, да, вот, и работали на радио сами. Тоже довольно долго ведь на радио «Максимум», или это недолгий период?

Кира Лаврентьева

— Да, на разных, по-моему, на радио «Семь», на «Энерджи».

П. Сметанкин

— На многих, да. Правильное название называется. В смысле, было такое, да. Соседи по радиоэфиру, да.

Диакон И. Цуканов

— Да, и вот это вот отношение, ну, такое трепетное и очень внимательное, аккуратное к слову, к тому, как оно звучит. Насколько это тоже, ну понятно, что это важно для актера, но насколько это вам было сложно в себе воспитать, вот я так спрошу, потому что мне кажется, что есть, может я не прав, но... Это не воспитывалось.

Кира Лаврентьева

— Это не воспитывалось. Закладывалось. Это возникало. Это возникало. Так бывает. Так случилось со мной не затягивал пояса, не сжимал себя какими-то неудобными одеждами, да? То есть вот только так и не по-другому. Просто это и родительская, наверное, заслуга, когда тебе было сказано, как нужно. Ты тогда не слушал, не понимал. Нет, ты думал, нужно совсем по-другому. Вот это всё неправильно. Что это за ограничения такие? Но ты их слышал. Потом, когда ты им пользоваться начинаешь, вот это происходит. Осторожность к слову. Видите, наверное, это не радийная история, это не история нашей с вами беседы, потому что такие паузы висят, да? Меня как-то спросили, а чего ты так медленно разговариваешь? Вы знаете, ну... Ну что ты не можешь... Ну подождите! Мне хочется употребить, найти, применить именно ту фразу, то слово, тот речевой оборот, который мою корявую мысль, несуразную, понятную только мне, в большинстве случаев донес бы до тебя. Поэтому... Нет, ну чего? Самое простое... Слово своих оправдаетесь, слово своих осудитесь. А я тут как-то подумал... над этой фразой из Евангелия. А где тут сложность-то? Смотрите, как вам просто все дано. Всего лишь не судите, и не судимы будете. От слов всего-навсего, от слов своих оправдаетесь, и от них же можете быть осуждены. Это же тебе не нужно вагон разгрузить. Тебе всего лишь не осуждать. И вот это говорить, а вот это не говорить. Аккуратность. Аккуратность.

Диакон И. Цуканов

— Но как это сложно. Так ведь? Это же вот совсем не просто. Это просто как идея, да. Но вот в жизни мы все, к сожалению, живём иначе.

П. Сметанкин

— Ну, надо стараться. Надо стараться. Я стараюсь быть верным нынче. Я и пишу о том, что я стараюсь. Я не есть, я стараюсь. Я ещё не знаю, как. Я ещё не знаю, как. Я о результате своих стараний говорю, не знаю, как мне кажется, я стараюсь.

Диакон И. Цуканов

— Что для вас сегодня есть, вот, вера? Что для вас главное в этом понятии?

П. Сметанкин

— Проснулся и вспомнил о Господе. Сразу же. Это первое. Для меня это, вера, горячность. Вот я оскорбил вас, не хотел, но так получилось. О чём я в первую секунду подумаю? Вот о чём я в первые секунды подумаю? О том, что правильно я сделал или неправильно? Ну, просто говоря, правильно или неправильно? Ой, ой, нехорошо же, ой, нехорошо. И горячность в том, что, простите меня, сразу же. И, конечно же, как там... может быть, вы меня поправите. Отец Игорь, не сомкнутся глаза ваши во гневе вашем, не помните? Да не зайдет солнце. Не зайдет солнце, да, я помню, что к вечеру. Да, да. И здесь, и здесь, а утренние и вечерние молитвы из наших молитвословов, это действительно некий камертон. Это как камертон, по которому ты определяешь, что за день у тебя прошел, а что там было. Звучит так? Нота та чистая? Не-а. Фальшивая нота опять. Господи, благослови на день грядущий. Может быть, завтра получится. Дай мне этот день. Так что я стараюсь быть верным нынче нашей Троице Пресвятой.

Диакон И. Цуканов

— Уже вот завершая, может быть, беседу, какие у вас есть, ну, не то чтобы ожидания, да, скорее вот надежды, может быть, мы сейчас вот если снова говорим о профессии, об актёрском ремесле, Вот, что вы надеетесь еще успеть сделать, как актер именно? Какие есть такие, ну, опять же, не столько желания, сколько надежды в этом смысле.

П. Сметанкин

— В народе говорят, под лежащий камень вода не течет. Слышал я об этом. Слышал. Работает? Может быть. Но мне нравится беседа двух, по-моему, монахов. Если ошибусь, думаю, что ничего страшного не произойдет, когда один у другого спрашивает: «Отец Ферапонт, как ты хочешь, чтобы было?» «Отец Геннадий, хочу, как будет». Всем управляет промысл Божий, все в руках Господа, если твои желания будут верными, если исполнение их тобою пойдет на пользу тебе, близким, это у тебя будет, есть то, чего я хочу, конечно же, не скажу сейчас вам об этом, но это есть, я надеюсь, что то чего я хочу, что меня Господь на это благословит, а и это будет нужное для меня, для окружающих, и во славу Господа.

Кира Лаврентьева

— Спасибо огромное за этот разговор. Павел Сметанкин, актёр театра и кино, был с нами в этом часе. У микрофонов диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева. Огромное спасибо вам, Павел, с помощью Божией.

Диакон И. Цуканов

— Спасибо огромное.

Кира Лаврентьева

— Мы прощаемся с вами до следующего воскресенья. Всего вам доброго и до свидания.

П. Сметанкин

— До свидания. Всего доброго, с Богом.

---

Все выпуски программы: Вечер Воскресенья

• «Тайны Вавилонской башни». Павел Астахов
• «Свет во тьме». Владимир Сипкин
• «Христианин в современном мире». Екатерина Каликинская