Поделиться
Начало лета 1899 года выдалось пасмурным и холодным. В петергофской царской резиденции Александрия царило тревожное волнение. Императрица Александра Федоровна готовилась к рождению малыша, и чувствовала себя при этом неважно — настолько, что последний месяц передвигалась в кресле-каталке. У царской четы к этому времени уже было две дочери — Ольга и Татьяна. На этот раз и венценосные родители, и двор, да, пожалуй, и вся страна с волнением ожидали появление на свет наследника. Однако, 14 июня у Николая и Александры вновь родилась девочка. Многие как будто были разочарованы таким исходом. Государь же встретил младенца чистосердечной радостью. «Счастливый день: Господь даровал нам третью дочь — Марию», — оставил он запись в дневнике.
Великая княжна Мария росла, радуя близких. «Наш добрый толстенький Тютя», — ласково именовали девочку сестры. В Марии не было изящной утонченности Ольги и блистательности Татьяны, ее украшала та подлинная природная женственность, которую не подделать никакими ухищрениями. Доверчиво и открыто смотрела царевна на мир огромными синими глазами — в семейном кругу их называли «Машкины блюдца».
Природная мягкость не мешала великой княжне проявлять характер в нелегкие моменты жизни. Когда в феврале 1917 года в Петрограде начались массовые беспорядки, на защиту императорского дворца встали солдаты немногих полков, что еще оставались верны присяге. Но и эта охрана могла в любой момент покинуть дворец, или примкнуть к мятежникам — антимонархические настроения распространялись как вирус. Александра Федоровна, рискуя собой, вышла к солдатам со словами благодарности и доверия, и семнадцатилетняя Маша бесстрашно сопровождала ее.
В марте 1917 года Временное правительство подвергло царскую семью домашнему аресту, затем последовала ссылка в Тобольск. После прихода к власти большевиков Романовы были переправлены в Екатеринбург, где условия содержания в доме Ипатьева оказались почти невыносимыми. Болезненней неудобств и лишений царевны воспринимали возмутительные шутки охранников-красноармейцев. Татьяна Николаевна в таких случаях бледнела и готова была упасть в обморок, Мария же невозмутимо возражала оскорбителям, что так они только вызывают неприязненное отношение к себе. Спокойная доброжелательность великой княжны укрощала злобу чекистов, иные из них смягчались и начинали проявлять заботу об узниках.
— Я слышал, барышня, вы сегодня именинница? Поздравляю от души!
— Благодарю вас, Иван. Сегодня мой день рождения.
— Наверное, не очень-то весело вам? Прежде-то, небось, в столичном дворце праздники иначе проходили? И подарки были дорогие, и угощения...
— Иначе, да. Но жаловаться грех. Сморите, какая погода сегодня чудесная —это замечательный подарок от Бога! Хотя по праздничным пирогам я, честно признаться, соскучилась...
— Ну что ж, постараюсь вас утешить. Попрошу мамашу для вас, Мария Николаевна, именинный пирог состряпать. Нешто мы не люди.
Красноармеец Иван Скороходов и в самом деле попытался пронести пирог в дом Ипатьева в день рождения Марии Николаевны, но был остановлен патрулём, внезапно явившимся с обыском. Добродушный парень навсегда был выведен из состава охраны. До расстрела царской семьи оставался месяц, и чекисты тщательно выпалывали всякое проявление человечности по отношению к Романовым. В середине июля рядом с узниками оставались только те, кто зарекомендовал себя бессердечным и жестоким. Жизнь великой княжны Марии прервала пуля, выпущенная из нагана Михаила Медведева-Кудрина — человека, сделавшего себя воплощением зла. Того самого, что оставил мемуары, в которых кичится тем, что настаивал на уничтожении всех Романовых, не исключая больного подростка-царевича и его сестер.
После расстрела в доме Ипатьева нашли новенькую записную книжку — в синем кожаном переплете, с золотой монограммой. Рукой Марии Николаевны в ней была каллиграфически выведена строка из лермонтовской колыбельной: «Спи, младенец мой прекрасный, баюшки-баю». Великая княжна, которую называли воплощением женственности, мечтала о семье и материнстве. Близкие подшучивали, что она обойдет старших сестер и первой пойдет под венец. Но русские царевны вместе приняли от Бога иные венцы — мученические. Нетленные венцы Небесного Царства.
Взгляд с иконы. Наталья Сазонова
Поделиться
Как-то я проводила урок в воскресной школе. Подросток лет 15-16-ти спросил:
«А как вы пришли к Богу»?
Стала рассказывать.
В то время мне тоже было 16. Росла я в самой обыкновенной советской семье. Крещённых среди нас не было. Однажды мама сказала нам с сестрой: «Девочки, надо креститься. В выходные мы поедем загород. На разговор к одному батюшке». Вот это было неожиданно!
«А ты же сама не крещённая. Ты что, в Бога веришь?» — спросили мы маму. И тут выяснилось, что мама уже год, как крестилась, верит в Бога и ходит в храм. Она была строгая, а мы послушные. Да и что, я-подросток, могла сказать против? Разве только: «Почему, если Бог есть, то не защищал крестьян от помещиков?» Очень я переживала об этом. Сейчас уже не помню, что ответила мне тогда мама. Но через неделю мы отправились в далёкий от Москвы приход. В то время, в середине 80-х крещение в Москве было нежелательным. Могли начаться проблемы с органами.
Итак, все вместе, поехали на встречу с батюшкой. Дорога длинная. Времени подумать много. Окончательного согласия креститься я ещё не дала. В электричке всё переживала: «А кто такой этот батюшка и что мне ему говорить? А как всё будет проходить и зачем я вообще согласилась поехать? Да ещё в такую даль! А точно Бог есть? И наконец: А верю ли я в Него? И честно самой себе: Я не знаю, есть ли Он, чтобы верить в Него. Нет! Я не верю». Но что-то подсказывало мне сделать этот шаг. Шаг навстречу...
И вот мы на месте. Тот вечер помню хорошо. Батюшка ждал нас в своей сторожке. Звали его отец Дмитрий Дудко. Это потом я узнала, что жил он в Москве, а служил очень далеко от дома. Так и ездил по 4 часа в один конец. За проповеди власти перевели его на приход подальше от Столицы. Проповедовать священнику в советское время строго запрещалась.
Тогда я увидела перед собой человека небольшого роста. К шестидесяти, совсем седого. Он встретил нас приветливо, как будто знал давно. Усадил с собой за стол поужинать. Стали знакомиться. После ужина, с каждой из нас по отдельности беседовал в своем кабинете.
Подошла моя очередь. Вошла. Волнуюсь. Первое, что вижу — икона. Большая, в старинном киоте. Теперь уже знаю, это был Спас Нерукотворный. Перед иконой горят свечи. В комнате пахнет воском. Батюшкин голос: «Наташенька, ты уже взрослая. А взрослые люди перед крещением должны покаяться в своих грехах перед Богом». Сказал и посмотрел на ту икону. Я тоже посмотрела на Того, Кто на ней изображён, потом на батюшку... и вдруг увидела один и тот же взгляд! Взгляд полный любви. Этот взгляд располагал к доверию. «Покаяться в грехах»- прозвучало в голове. И я вдруг впервые осознала, что хочу доверить всё, что было на совести, Богу.
Батюшка выслушал мою исповедь. Первую, искреннюю. На следующий день мы с сестрой крестились.
Когда ехали домой, я уже не спрашивала себя, верю ли в Бога? Я точно знала, что верю. знала, что Он есть.
А на вопрос: как пришла к Богу, отвечаю просто. Это не я пришла к Нему. Это Бог пришёл ко мне! Просто надо сделать самому шаг навстречу.
Автор: Наталья Сазонова
Все выпуски программы Частное мнение
Святитель Серафим (Соболев) и его родители
Поделиться
Фото: PxHere
На село Городище, что неподалёку от Рязани, давно опустилась ночь. Все спали, и только в доме мещанина Бориса Матвеевича Соболева горел свет. Хозяин стоял на коленях перед иконами и горячо молился, то и дело поглядывая на плотно закрытую дверь в комнату жены. Там его супруга, Мария Николаевна, разрешалась от бремени. Роды проходили тяжело. Женщина в смертельной опасности, говорил врач, и убеждал Бориса Матвеевича дать согласие на операцию. В её результате ребёнок наверняка погибнет, зато мать останется жива. Мария Николаевна, собрав последние силы, со слезами умоляла мужа не соглашаться. Хозяин тяжело вздохнул. «Не нужно операции. Предадимся воле Божьей», — сказал он, и стал перед иконами на молитву. Близился рассвет. В сельской церкви ударили к ранней утренней службе. И вдруг в колокольном звоне Борис Матвеевич ясно различил громкий крик младенца! Он заглянул в комнату. Акушерка держала на руках маленький, плачущий комочек. Врач, утирая пот со лба, с улыбкой проговорил: «Поздравляю, папаша! Сынок у вас, здоровенький! И с супругой всё в порядке». Так 1 декабря 1881 года на свет появился будущий монах, архиепископ и святой — святитель Серафим (Соболев).
В крещении мальчика нарекли Николаем. Родители не могли наглядеться на сына. Мать, укачивая Коленьку, с улыбкой приговаривала: «Ах, какой серьёзный мухтар родился!» Так малыша впоследствии в семье и звали — Мухтаром. Мария Николаевна не догадывалась, что это шутливое, ласковое прозвище окажется пророческим. В переводе с арабского «мухтар» означает «избранник». Коля рос на радость отцу и матери. Он был послушным и кротким ребёнком, старался не причинять родителям неприятности и беспокойства. Шумным играм предпочитал тишину и уединение. Любимой книгой мальчика с самого детства стало Евангелие. Коля ещё не знал грамоты, но садился и открывал перед собою книгу, листал её, водил маленьким пальчиком по строкам Писания. Иногда просил мать или отца прочитать что-нибудь, и с большой серьёзностью слушал, проникаясь духом Божьего слова. А скоро Николай и сам выучился читать — родители определили сына в церковно-приходскую школу. Теперь уже Мария Николаевна просила Колю почитать ей вслух Библию или жития святых. Часы, которые они вдвоём с матерью проводили за чтением, владыка Серафим впоследствии называл одним из самых счастливых воспоминаний детства.
Когда мальчику исполнилось 6 лет, в семье случилось несчастье — Борис Матвеевич перенёс инсульт. Его парализовало, он не мог двигаться и частично потерял речь. Забота о сыне целиком легла на плечи матери. Мария Николаевна мечтала видеть сына священнослужителем. Это её желание полностью совпало с устремлениями самого Николая. По окончании школы он поступил в Рязанское духовное училище, а затем — в духовную семинарию. Именно там у Николая созрело твёрдое решение стать монахом. А Мария Николаевна тем временем подыскивала сыну невесту. Когда Николай приехал домой на каникулы, она познакомила его с кроткой и милой девушкой. Её звали Настя. Не желая огорчать мать, Николай отправился с Настей на прогулку. По дороге он честно рассказал девушке о своих планах. Когда они вернулись, Настя попеняла Марии Николаевне: «Зачем же вы сватаете сына, если он будет монахом!» Так мать Коли обо всём узнала. И хотя решение сына стало для неё неожиданностью, мать не стала его отговаривать. «Устраивай свою судьбу, как сам пожелаешь», — сказала она.
26 января 1908 года Николай принял монашеский постриг с именем Серафим. Со временем он станет духовным писателем и богословом, преподавателем и архиереем. Где бы ни проходило служение владыки — в Житомире, Калуге или Воронеже — он всегда старался сделать так, чтобы его любимая матушка была рядом. А когда её не стало, святитель Серафим часто вспоминал о ней в беседах с друзьями и близкими. И говорил, что за всё хорошее в своей жизни он должен благодарить свою добрую мать.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
«Тогда и сейчас»
Поделиться
Фото: Piqsels
Утром субботы сидим на кухне с женой, пьём чай и обсуждаем, в какую церковь пойти на вечернюю службу. Обычно мы ходим в наш Преображенский храм. Здесь мы венчались, здесь крестили дочку. Но иногда хочется и другую церковь посетить. В Успенской, например, прекрасный мужской хор. Когда они поют песнопение «Свете тихий», дух захватывает. Или съездить в центр, там в Никольском соборе многоголосное пение.
И проповедники везде разные, в Успенской церкви настоятель игумен Евстафий больше про покаяние говорит, а протоиерей Андрей из Никольского храма в основном о духовной радости. Храмов в городе много, выбирай для молитвы любой!
И тут я вспоминаю рассказы бабушки, как она в семидесятые годы прошлого века в храм ходила. Бабуля жила в деревне, а церковь в округе была одна. И бабушка вместе с другими прихожанами каждую субботу-воскресенье и по праздникам, в любую погоду ходила в храм пешком, а это 8 километров!
А сейчас у городских жителей какой большой выбор! Слава Богу! И дай нам Господь иметь такую же крепкую веру, какая была у наших бабушек. Нам есть на кого равняться! И ценить то, что имеем.
Все выпуски программы Утро в прозе
