«Христианин в современном обществе». Александра Наумова

У нас в гостях была заместитель директора по воспитательной работе Свято-Димитриевской православной школы, заместитель координатора волонтеров по работе с беженцами в штабе помощи беженцам при Синодальном отделе по церковной благотворительности и социальному служению Александра Наумова.

Наша гостья рассказала о том, как она пришла к решению заниматься волонтерской деятельностью, как это изменило её жизнь, и почему в служении другим она видит поиск себя и поиск Бога. Александра поделилась, чем оказание помощи беженцам отличается от поддержки людей в так называемых "красных зонах", а также каким образом она вовлекает детей и подростков в социальную деятельность, и почему считает это важным.

Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева

---

Все выпуски программы Вечер Воскресенья

• «Путь иконописца». Александр Чашкин
• «К вере через болезнь». Ксения Черная
• «Жизнь в Церкви». Кирилл Мирейский

---

О.Игорь:

— Добрый вечер, дорогие друзья!

Это «Вечер воскресенья» на радио «Вера».

Как обычно, в студии, в это время, моя коллега — Кира Лаврентьева...

К.Лаврентьева:

— Добрый вечер!

О.Игорь:

— ... и я — дьякон Игорь Цуканов.

И тоже, как всегда по воскресеньям, мы говорим с нашими гостями на тему «Христианин в обществе».

Сегодня у нас в гостях Александра Наумова — заместитель директора по воспитательной работе Свято-Димитриевской православной школы, и заместитель координатора волонтёров по работе с беженцами — в церковном штабе помощи беженцам.

Саша, добрый вечер!

А.Наумова:

— Добрый вечер!

О.Игорь:

— Уже общались, некоторое время назад, когда ты занималась похожей работой, но в «красной зоне», в Сокольниках...

А.Наумова:

— Да.

О.Игорь:

— Расскажи, пожалуйста, что с тех пор изменилось? «Красная зона» перестала быть актуальной, или в твоей жизни случилось, что ты сменила... так сказать... одну сферу применения усилий на другую?

Как это произошло, что ты теперь с беженцами работаешь?

А.Наумова:

— В ковидном госпитале мы трудились с июля месяца 2021 года по 1 апреля 2022 года, и госпиталь в Сокольниках закрыли. Потому, что, слава Богу, коронавирус стал отступать. Не знаю, будет ли возвращение какое-то — тогда, конечно, мы вернёмся своей командой, но получилось так, что возникла ситуация с беженцами и ситуация на Украине, и появилось место, куда мы всей командой можем перейти помогать и продолжать трудиться. Поэтому, переход произошёл, такой, плавный.

О.Игорь:

— Скажи, пожалуйста, несколько слов о том, чем вы занимаетесь... вот, ты помогаешь координировать волонтёров, которые работают с беженцами — в чём эта работа заключается? Что именно ты делаешь?

А.Наумова:

— Ну, вообще, у нас на Николо-Ямской, 49, стр.3 — находится пункт приёма беженцев. Но для того, чтобы беженцы пришли и могли что-то получить, сначала нужно найти, что бы им выдать. А у нас действует склад, на котором часть волонтёров формируют гуманитарную помощь — то есть, гумпакеты. Это — продукты личной гигиены, и так далее. У нас существует место, куда свозится со всех храмов пожертвованная одежда, где нужны волонтёры, которые будут разбирать эту одежду, приводить её в надлежащий вид, и привозить к нам уже — для того, чтобы мы могли выдавать её. И, также, у нас есть направление — это... ну... условно названные, социальные работники. Это — те люди, которые принимают, непосредственно, беженцев, рассматривают все их ситуации, запросы, нужды. Потому, что это не всегда бывает так, что они приходят и говорят: «Дайте нам просто, пожалуйста, еды», — и мы отправляем их в пункт выдачи, где Вы тоже у нас волонтёрите, трудитесь, и там им просто выдают эти пакеты. Часто бывает много сопутствующих вопросов, которые также необходимо решать.

И, именно, координация волонтёров заключается в том, что каждый день мы составляем таблички, как это было в «красной зоне» — расписываем, сколько нам нужно людей на один день. Сколько нужно социальных работников, сколько — на склад для приёма продуктов, сколько людей — для фасовки, размещения, сколько людей — для выдачи... То есть, это — координация именно людского потока волонтёров — сколько нужно людей для того, чтобы помочь как можно большему количеству беженцев.

О.Игорь:

— И сколько нужно людей — вот, каждый день? Сколько их нужно?

А.Наумова:

— Как можно больше! То есть, как минимум, это должно быть 6-7 социальных работников... но, тоже, нужно понимать — штаб работает с десяти до семи, и не каждый человек может прийти, и всё это время потрудиться. То есть, мы, каждый день, просматриваем, чтобы у нас, одновременно, было 2-3 волонтёра социальных. Если кто-то пришёл на целый день — замечательно. Но часто бывает, что это приходится по 7-10 человек, которые — по несколько часов. На складе — то же самое. Если в этот день привоз, и нужно собирать много и нового, то это нужно — 10-15 человек. Если это — в спокойном, таком, лайтовом режиме — это может быть... там... 7 человек. То есть, это каждый день зависит от ситуации.

На выдачу — то же самое.

О.Игорь:

— А сколько приходит ежедневно беженцев?

А.Наумова:

— Очень по-разному. Ну... плюс-минус... около двухсот.

О.Игорь:

— В день?

А.Наумова:

— Да. Когда... там... 169... когда — 213... когда... то есть, это непредсказуемо.

О.Игорь:

— То есть, это даже в Москве — такие, вот, количества?

А.Наумова:

— Да... и, с каждым днём, всё больше. Потому, что, видимо, люди общаются между собой в чатах каких-то. Я ещё иногда сижу, как социальный работник, на приёме — вот, на Светлой неделе были каникулы в школе, на основной работе — можно было поволонтёрить. И, когда ты... вот... целый день сидишь, принимаешь заявки, как социальный работник, начинаешь смотреть, откуда... мы же проверяем документы, что это, действительно, беженцы... и, когда смотришь, откуда, или спрашиваешь, и когда пересекли границу — то, в один день, это может быть очень много людей из Мариуполя, другой день — из Луганской области... И, когда спрашиваешь, откуда вы узнаёте, они говорят: «Мы узнаём из своих каких-то групп, и даже, вот, такими компаниями, группками — вместе приезжаем».

О.Игорь:

— То есть, высокие технологии помогают и здесь?

А.Наумова:

— Да, конечно. Без этого — никуда. Хотя, бывают случаи, что просто человек, вот, прямо с вокзала к нам приходит — где-то увидел рекламу, где-то услышал, как-то, что-то, и, вот, пришёл. Потому, что не у всех есть техника, не у всех у них есть телефоны — кто-то приходит только с паспортом, и больше ничего.

К.Лаврентьева:

— Где, в основном, размещаются люди?

А.Наумова:

— Это — очень по-разному. У нас же есть, вообще, в России, слава Богу, такая вещь, как временные убежища. Мы им об этом тоже рассказываем. Кто-то, кто просто убегал, не имея ни родственников, ни знакомых, никого, ничего — вот, они приходят... там... к нам, например, и мы им рассказываем, какие есть виды, возможности, что им дальше делать, и они могут обратиться во временное убежище. Размещение — это, по Подмосковью, много, слава Богу, где есть, и можно их разместить. Но большинство старается — по родственникам, по знакомым... кто-то приютит, кто-то поможет. Поэтому, так, вот — централизованно — это только временные убежища.

К.Лаврентьева:

— Какие навыки, лично Вам, пришлось, может быть, развивать — по сравнению с работой в «красной зоне»?

А.Наумова:

— Здесь у тебя должно быть ещё больше смирения, стрессоустойчивости...

К.Лаврентьева:

— Ещё больше?

А.Наумова:

— Ещё больше.

К.Лаврентьева:

— Почему? Потому, что люди — в стрессе?

А.Наумова:

— Да. Когда ты в «красной зоне», ты уже знаешь, к чему ты приходишь, ты уже привык к каким-то реакциям, ты понимаешь, что человеку физически больно, либо эмоционально — в принципе, одни и те же состояния, и ты уже понимаешь, как себя вести.

Здесь — ситуации абсолютно разные. То есть, социальным работником — мне было очень сложно неделю. Потому, что... тебе нельзя заплакать, тебе нельзя, слушая историю человека, и что он пережил, как-то среагировать так, чтобы он видел, что — да, это, действительно, ужасно. То есть, тебе нужно ровно себя вести.

Человек может — один быть в ступоре, а другой — кричать и плакать, а третий... ну, то есть, ситуации — абсолютно разные, и ты должен быть очень стрессоустойчивым, ты должен очень любить людей. То есть, это, такое, внутреннее смирение, борьба с собой, не выказывать свои эмоции, свои взгляды, свои какие-то отношения — ты понимаешь, что ты пришёл служить человеку, и... ну... себя надо ставить очень далеко, и... убирать, как можно глубже.

То есть, в какие-то эмоциональные моменты, ты просто встаёшь и говоришь: «Давайте, я Вам сделаю чаю!» — а, на самом деле, сам уходишь тоже... так... немножко... там... или прослезиться, или ещё что-то — и возвращаешься с чаем, уже опять, по новой, улыбаясь... стараясь: «Сейчас мы что-нибудь придумаем...»

То есть, это, вот — про смирение, про эмоции, и... ну, нужно быть максимально... ну... это не «толерантными»... лояльными. Потому, что, действительно, очень-очень много эмоций, и очень разных эмоций, у людей.

О.Игорь:

— Ну, и, кроме того, наверное, нужно хорошо разбираться в том, собственно, что этим людям делать? То есть, чтобы дать совет, нужно как-то ориентироваться... в каком-то... в законодательном поле... и, в принципе, в том, куда, зачем нужно обратиться, в какие сроки — у людей же разные вопросы...

Вот, было когда-нибудь, что ставили в ступор какие-то вопросы, или ситуации, когда... вот... ну, не знаешь, что ответить?

А.Наумова:

— Когда-нибудь... каждый день! Ты каждый раз говоришь: «Простите, сейчас будем разбираться, что здесь делать...»

Благо, юристы — ну, это как и в «красной зоне» было — благо, у нас волонтёры абсолютно из разных сфер, областей жизни, и профессий. Есть и юристы. И юристы, если не могут у нас физически, например, присутствовать, мы людям говорим, что «Мы не знаем ответ на вопрос ( если он нестандартный какой-то ), мы записываем, и, когда наш юрист прочитает, мы с Вами свяжемся, и Вам всё объясним, и расскажем, какие мы нашли ответы на эту ситуацию».

Но, так, как большинство, всё-таки, типовых вещей и стандартных ситуаций, то у нас уже разработана такая методичка в помощь социальному работнику, и ты идёшь по ней, рассказываешь всё подробно — никакой, так скажем, «отсебятины» не должно быть. То есть, должно быть всё очень чётко.

Опять же, вот, почему надо отключать эмоции, надо смиряться, нужно отключать какие-то свои «а, вот, я считаю, что так правильнее»... то есть, ни в коем разе! Ты идёшь по шаблону, но этот шаблон, он... это, как рыба... то есть, ты только основы знаешь, а все ситуации — они, конечно, индивидуальные.

О.Игорь:

— Вот, что мне хотелось спросить... один из вопросов...

Люди, когда идут, вот, в эти добровольческие... такие, вот... акции — волонтёрить идут, они, как правило, конечно, идут с желанием помочь, и, от чистого сердца, хотят искренне помочь людям. Но, оказывается, что существует целый набор правил — достаточно строгих, на самом деле, — которые нужно соблюдать. Для того, чтобы не навредить — вот, с этим своим горячим желанием помочь, и сделать всё, что только ты можешь, для вот этого, конкретно, пришедшего человека.

Вот, есть определённые правила. Там... нельзя давать свой телефон, например... нельзя, как ты говоришь, проявлять какие-то эмоции, высказывать свои личные точки зрения... ну, и так далее.

Вот, есть какие-то правила, которые тебе лично соблюдать сложно было изначально? С которыми пришлось... вот... тоже смиряться, чтобы подстроиться?

А.Наумова:

— Очень сложно жить по инструкции — это всем сложно! И очень сложно — не включать своё «Я». Очень сложно не включаться эмоционально, когда тебе начинают... абсолютно, и у беженцев, разное отношение к действиям происходящим... и пытаются тебя склонить в какую-то свою сторону, и... там... увидеть в твоих глазах, или словах, твою реакцию — что ты считаешь точно так же, как и они. А они, между собой, могут считать абсолютно диаметрально противоположное. Твоя задача — держать лицо, и никак не включаться эмоционально. И это правило — железное. И с этим, действительно, очень сложно.

Есть правило... но оно, тоже, понятно, чем обусловлено... на выдаче, на складе, необходимо выдавать столько, сколько положено по списку. Когда ты видишь мамочку с детьми, конечно, тебе хочется отдать всё — и своё, и чужое, и какое угодно! Но ты не имеешь права это делать — это выше нормы. Потому, что, иначе, не достанется остальным людям.

То есть, здесь, наверное, ещё строже, чем в «красной зоне», именно, по выполнению правил, но которые основаны... таким... ну, это — моральное больше. То есть, ты, каждый день, идёшь немножечко с собой на сделку — что правила придуманы не просто так. Даже, если ты с ними не согласен, ты их не понимаешь, ты их обязан выполнять. Потому, что их разработали на опыте, а иногда и на поте и крови, и ты обязан — выполнять.

О.Игорь:

— А разработали — те же самые... вот...

А.Наумова:

— ... волонтёры, которые уже прошли этот путь.

О.Игорь:

— ... имеют опыт.

А.Наумова:

— Да. То есть, каждый раз, когда мы приходим, мы... ну, вот, я, куда бы в новые проекты ни приходила — каждый раз думаешь: «Ну, я же знаю! Я сейчас всё расскажу!» — у меня просто такой характер. И, каждый раз, ты понимаешь: «Подожди... знают, лучше тебя. И придумали уже за тебя, и твоя задача, если ты хочешь максимально помочь — ты максимально должен следовать правилам».

Потому, что, часто, инициативой можно разрушить многое.

«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Лаврентьева:

— В гостях у «Вечера воскресенья» Александра Наумова — заместитель директора по воспитательной работе в Свято-Димитриевской школе, заместитель координатора волонтёров по работе с беженцами.

Год назад, если я не ошибаюсь, мы, с отцом Игорем, встречались с Александрой в нашей студии, и говорили о работе в «красной зоне», в которой Александра успешно и радостно подвизалась...

На самом деле, вот о чём хочется спросить. Для мира, для России, последние 3-4 года начался какой-то совершенно сумасшедший период. Сначала — коронавирус, сейчас — всем известные события. И Вы во всей этой истории непосредственно принимаете участие, именно в формате помощи. Скажите, насколько изменилась лично Ваша жизнь, лично Ваше мировоззрение, лично Ваше мироощущение? Когда Вы жили, как обычный человек, какую-то часть своей жизни, решали свои собственные задачи — большие и небольшие, испытывали свою собственную душевную боль и радость, проживали каждый день, и тут — Вы окунаетесь в совершенно другую историю. Сначала в историю болезни и смерти, иногда — болезни и выздоровления. Сейчас — Вы в истории, когда нужно постоянно отдавать свой ресурс, постоянно держать некий нейтралитет, по возможности, чтобы не травмировать людей — ни с одной точкой зрения, ни с другой точкой зрения, просто держать, такой, христианский каркас внутри.

Что изменилось в Вас?

А.Наумова:

— Всё.

К.Лаврентьева:

— Вы чувствуете, что Вы — вообще, другой человек?

А.Наумова:

— Абсолютно.

У меня, всю жизнь, было всё «чёрное» и «белое». Сейчас у меня — 350 оттенков жизни, эмоций, но, при этом, самое главное, что мне нравится в этих изменениях — даже среди ужаса происходящего — это дичайшее спокойствие.

К.Лаврентьева:

— Господь даёт, очевидно.

А.Наумова:

— Да. Ты очень спокоен — потому, что ты настолько привык, что ты не знаешь, что будет завтра, что ты принимаешь все события... ну, это не показное — это правда... ты принимаешь их очень спокойно. Любые известия. И это кажется, наверное, странным, но, именно находясь постоянно в таких событиях, ты понимаешь... ты начинаешь ценить... банально... природу! Ты начинаешь улыбаться небу и солнцу, ты начинаешь радоваться воздуху... там, из «красной зоны», когда выходишь, в разное время года — то, что ты можешь дышать сам! Здесь — ты начинаешь радоваться тому, что у тебя есть... банально... что поесть. Ты начинаешь ценить по-другому свою работу, людей вокруг себя, и...

Ну, в моём случае... за счёт ужасных событий на планете... для меня — это была дорога к внутреннему счастью, и принятию того, что жизнь-то, на самом деле, прекрасна! Что человеку — не очень много нужно для того, чтобы, действительно, радоваться.

И... ну, это удивительно... для меня это было удивительно — потому, что я, по жизни, была пессимистом — всё плохо, всё нехорошо, всё не пойми как... мне ничего не нравилось никогда, это правда.

А последнее время — ну, всё здорово! Ты выходишь из штаба — ты, вроде бы, узнал столько боли людской... но ты выходишь с улыбкой. Потому, что, во-первых, ты кого-то смог успокоить, кому-то смог как-то помочь, кому-то что-то смог подсказать, и... ну, это — непередаваемо...

К.Лаврентьева:

— Это, такая, некая труба... здесь — отдаёшь, и — опять получаешь.

А.Наумова:

— Ну, волонтёрство так и работает — ты, чем больше отдаёшь, тем больше получаешь. У меня, за это время, изменилась жизнь абсолютно полностью! И круг общения, и люди, и отношение к жизни, и... на самом-то деле... отношение к вере! То есть, она стала намного живей — это ещё было с «красной зоны» — ты понимаешь, что то количество людей, которые обращаются к Богу в страданиях, то количество людей, которые, через страдания, становятся счастливыми, как бы это ни звучало... оно, в процентном соотношении, становится огромным.

То есть, я думаю, что очень многие люди... ну, по «красной зоне» сейчас-то можно анализировать, в нынешней ситуации это, наверное, как-то по-другому немножко... я думаю, что многие люди благодарны Богу за то, что они — заболели, за то, что они поменяли свою жизнь, за то, что у них — другие ориентиры в жизни.

А волонтёры... ну... мы... это совсем по-сумасшедшему звучит, но мы рады тому, во что мы окунулись. Потому, что ты начинаешь — жить. Начинаешь по-другому жить.

Это — и к вопросу о работе с молодёжью — я думаю, нам интересно будет поговорить... что это — другие эмоции, ты познаёшь свою душу, и, чаще всего, ты её познаёшь либо в болезни, либо в стрессе. Ну, потому, что... ну, вот... люди — это такие вот создания.

Поэтому, моя жизнь изменилась глобально, моя жизнь изменилась в лучшую сторону, несмотря на всё, что происходит, и я благодарна Богу абсолютно за всё.

К.Лаврентьева:

— Прекрасно. Спасибо.

О.Игорь:

— Многие люди, я думаю, нас слушают, и думают так, что, безусловно, это — такая прекрасная деятельность, и всей душой они, я думаю, разделяют это убеждение. Но они думаю так, что: «Но у меня же совсем нет времени... у меня есть семья... мне нужно заниматься с детьми, мне их нужно куда-то возить... у меня есть работа... и... у меня, на самом деле, нет свободного времени. Я бы рад, но мне — некогда! Всё, что я могу, это, может быть, иногда смс-кой какую-то небольшую сумму переправлять на помощь, скажем, беженцам, или кому-то ещё. А, так-то, времени у меня нету... ну, и сил нет...»

Вот, что бы им можно было ответить, учитывая, что ты, ведь, тоже — человек не очень свободный, да? Как заместитель директора школьного, как учитель и классный руководитель, у которого есть свой класс... в общем, учителя... у них...

А.Наумова:

— Репетитор.

О.Игорь:

— ... репетирор, да... то есть, есть, чем заняться, в целом! И, тем не менее, ты себя позиционируешь, во-первых, как, всё-таки, учитель, но, во-вторых, как волонтёр. И это — две ипостаси, которые очень близко, очень тесно связаны.

А.Наумова:

— Ну, мне кажется, одно без другого — это... для меня, это идентичные вещи, они — на одной ступени.

Я убедилась, что на волонтёрство есть время всегда. Это, как... когда я смотрела раньше на священников, я не понимала, как вы всё в этой жизни успеваете? Но... это невозможно — успевать всё, что успевают батюшки! Но сейчас я понимаю... это звучит, может, как-то... или пафосно, или банально... но с Божьей помощью — можно всё. Если ты себе ставишь цель, и ты понимаешь, что тебе это важно, это для тебя приоритетно, ты всегда найдёшь время!

Видов волонтёрства существует просто множество! Ну, вот, банальный пример. Например, я — классный руководитель в 10-м классе. Нагрузка у современных детей несравнима с нашим временем. То есть, 10-11 классы... все эти ОГЭ, ЕГЭ, курсы, поступление, всё подряд — мне кажется, что дети сейчас загружены больше, чем взрослые, по-хорошему. Но даже дети умудряются найти в неделю час времени — пойти покормить бездомных. И то, сколько они получают в ответ эмоционального, морального всего, перекрывает всё то, что они могут сделать за это время другое. Всё-таки, человек всегда может найти время — вопрос приоритетов.

Если, действительно, ты сидишь, физически, дома, прикованный, за кем-то ухаживая из родных, но, при этом, понимаешь, что тебе хочется что-то делать более глобальное — сейчас есть много онлайн-видов волонтёрства, и это не только перевод денег. Это... ну... очень много всего! Можно писать письма в дома престарелых, можно... есть вид волонтёрства по телефону — это общение с пожилыми людьми по телефону, есть — начитывание книг... ну, это, просто то, что мне первое в голову приходит — даже в онлайн-формате.

Если ты хочешь видеть и осязать то, что ты делаешь, самое быстрое и лёгкое — это кормление бездомных. Это у тебя занимает — час... да меньше часа, на самом деле. Сам процесс кормления занимает... там... 40 минут. На вокзалах. Если есть больше времени — это больница. Волонтёрство в больницах никто не отменял. Сейчас, вот, штаб помощи беженцам, где я — у нас есть люди, кто приходит на час. Вот, ты сначала спрашивал, сколько людей в день надо? Если на целый день — их мало надо. А если это люди — 20 человек, но у каждого есть только по часу, это же тоже — не менее ценно. Поэтому, можно прийти и на час.

Видов волонтёрства — множество, и найти время всегда можно. Вопрос приоритетов.

К.Лаврентьева:

— Если человек думает, что он... например... неустойчив... вот, он увидит горе, и не сможет держать вот эту некую твёрдость внутреннюю...

А.Наумова:

— Конечно.

К.Лаврентьева:

— Что тогда?

А.Наумова:

— Тогда — у нас есть... куда отец Игорь ходит. Пожалуйста — выдача на складе! А если и так не готов видеть... есть... формировать... вот, куда у меня дети сейчас ходят, потому, что им-то точно не надо сталкиваться — они морально ещё не готовы... эмоционально... к помощи «живьём» беженцам... это, вот — собирать пакеты с гуманитарной помощью. И ты, на самом деле, всё равно, понимаешь, как много ты делаешь.

То есть, видов — очень много!

К.Лаврентьева:

— Прекрасно. Спасибо вам огромное за ваш труд!

Насколько люди собираются там — едины по духу? В вашем штабе. Я знаю, что там сейчас Нина Миловидова замечательная...

А.Наумова:

— Да, да... замечательная она...

Все — очень разные. Все — с разными характерами, все — с разными эмоциями. Но, когда ты понимаешь, что ты делаешь одно единое дело...

Я, вот, в прошлый раз упоминала, что... ну, может, это моё видение... но, что волонтёрство, в любой сфере, если ты делаешь это с командой, то вы — всё равно, единомышленники, и вы становитесь семьёй. То есть, ты, в любой момент, можешь любому позвонить, хотя, вот, в жизни вы, может быть, и не общались бы — вы разные... интроверт, там, с экстравертом... ещё как-то. Но, когда вы — в лоне одного делания, то вы уже — семья. Ты, даже если уходишь в другой вид волонтёрства, ты, всё равно, знаешь, что там — твои люди, и ты можешь позвонить по любому вопросу. Или — ты можешь прийти и попить чаю, тебе всегда рады.

К.Лаврентьева:

— Это так ценно...

А.Наумова:

— Да. Но я — обрела новую семью, очень близких друзей, вот, начиная с «красной зоны», и мы уже перешли — многие — с «красной зоны», прямо составом огромным, теперь на беженцев.

Или... как я начала детей водить на вокзал — кормление бездомных — это тоже... я не знала куда... вообще — как, что делать...

К.Лаврентьева:

— Детей — какого возраста?

А.Наумова:

— Ну, вообще, мы начали 10 класс... то есть, старшие классы...

К.Лаврентьева:

— Взрослые...

А.Наумова:

— ... но сейчас у нас уже и семиклашки начали ходить.

К.Лаврентьева:

— Как относятся к этому их родители?

А.Наумова:

— Ну, естественно, это согласовано с родителями, и это, чаще всего — желание родителей. То есть, ребёнок идёт... бывает, кто-то у нас с родителями ходит — приходят, смотрят, вообще, подходит ему это или нет. И, как я узнала про кормление бездомных, в «красной зоне» — часть волонтёров, которые не только были в «красной зоне», они ходили и на кормление. Я через них вышла на кормление.

То есть, это... ты, когда попадаешь в волонтёрскую... ну, я, всё равно, буду называть «семьёй»... когда ты попадаешь в волонтёрскую семью, ты всегда найдёшь себе применение. Если ты пришёл в штаб, и понимаешь: «Нет, вообще не моё!» — по каким-то своим взглядам, или по эмоциям, ты всегда можешь найти, узнать через людей — а где бы ещё помочь? А что ещё я могу делать?

То есть, направлений — миллион. Главное, попасть... вот...

К.Лаврентьева:

— В струю.

А.Наумова:

— ... начать! Тебя примут всегда с распростёртыми объятиями, какой бы у тебя ни был характер. И применение всегда найдут.

О.Игорь:

— Дорогие друзья!

Сегодня у нас в студии «Вечера воскресенья» Александра Наумова — заместитель директора по воспитательной работе Свято-Димитриевской православной школы, и заместитель координатора волонтёров по работе с беженцами в штабе помощи беженцам при синодальном отделе по церковной благотворительности и социальному служению.

У микрофона — моя коллега Кира Лаврентьева, я — дьякон Игорь Цуканов.

Мы вернёмся в студию буквально через несколько секунд. Пожалуйста, не переключайтесь!

«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Лаврентьева:

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера».

Дорогие радиослушатели, у нас в гостях Александра Наумова — заместитель директора по воспитательной работе Свято-Димитриевской школы, заместитель координатора волонтёров по работе с беженцами. Ранее, Александра трудилась, подвизалась в «красной зоне».

У микрофона — мой коллега дьякон Игорь Цуканов, и я — Кира Лаврентьева.

О.Игорь:

— Саша, мы начали в прошлом получасе говорить о приобщении детей — подростков — к волонтёрской работе. Но, ведь, ты сама начинала участвовать в волонтёрских проектах, насколько я помню, ещё с 17 лет. То есть, как раз, можно сказать, с подросткового возраста, с юношества.

А.Наумова:

— Да.

О.Игорь:

— Что может делать, вот, такой — ещё молодой — человек, ещё неопытный, ещё, может быть... как-то... стрессонеустойчивый? Где он может быть полезным, на твой взгляд?

А.Наумова:

— Ну, у меня-то всё началось сразу в больнице — потому, что мне это было интересно. Я в Первой Градской была волонтёром.

Конечно, в подростковом возрасте не все готовы идти по больницам. И то, что я сейчас пытаюсь делать в нашей школе — искать различные виды волонтёрства ( о чём мы сейчас говорили — что, если даже нет времени, чем можно заняться ).

Самое простое, самое первое, что мы делали — это у меня школа, например, детки с 1 по 11 класс — спасибо директору, он согласился, подержал идею — мы закупили много шерсти для вязания, и у меня детки, с 1 по 11 класс, вязали все шарфы зимой, и мы в «Ангаре спасения» в «Милосердии» потом их раздавали. И дети прибегали каждую... это без преувеличения... каждую перемену, любого возраста — причём, даже мальчишки... казалось бы... подростки, взрослые мальчишки — прибегали: «А шерсть ещё есть? А ещё осталось? А почему — закончилась? А Вы ещё закажите!» К этому начинали подключаться родители.

То есть, вот, опять — многодетная мамочка, да, у неё нет времени ехать кормить бездомных, хотя... я поражаюсь этим женщинам — они ещё находят время и в больницы ходить! То есть, многодетные мамы — это, просто, героини! Вот... мамы начинают с детьми вязать. Начинают писать мамы: «А можно ещё — шерсть?... Можно, мы сами закупим и привезём готовое — вы, главное, раздайте, помогите...»

Дети могут участвовать в мастер-классах. Сейчас, уже не первый раз, девятиклашки сами проявили инициативу — проводят мастер-классы для маленьких детей по созданию открыток. Сначала это было для «красной зоны», сейчас это было для беженцев на Пасху.

Дети могут ходить... ну, так, как в больнице нельзя было в «красную зону», и, вообще, детям до 18 лет нельзя по больницам ходить, мы начали, вот, кормить бездомных. Ну, лично мы кормим на Киевском вокзале, а так — можно на разных. Причём, в разные дни, абсолютно.

Когда мы начали размещать всю эту информацию у нас на сайте, начали звонить мамочки детей из обычных школ, и говорить: «Мы, вообще, с вами никак не связаны, и с религией мы никак не связаны, но — можно, мы привезём вам, вот, тех же шарфов готовых?... А, можно, мы поучаствуем в мастер-классе?... А можно мы... там... ещё что-то?» — то есть, люди хотят. Вообще, душа — христианка, и люди, действительно, хотят делать хорошие вещи.

Ещё у нас дети сейчас, в результате того, что есть штаб, они приходят собирать гуманитарные вот эти вот пакеты. То есть, я даже кидаю клич по родительским, по детским группам, учителя у нас начали ходить... кидаем клич о том, что сегодня привозят... там... 6 тонн продуктов — надо разобрать по пакетам. Они приезжают, и помогают всё это делать. Причём, большинство из них не хотят, чтобы о них даже знали. То есть, я, когда пыталась сфотографировать и хотя бы выложить у нас в чат школьный, рассказать — смотрите, какие у нас дети молодцы: «Не надо меня фотографировать!» Ну, это — так, отдельная история...

Поэтому, очень много видов привлечения молодёжи! Я сейчас ищу, куда бы нам ещё можно было... в чём можно участвовать.

О.Игорь:

— В результате, они довольны тем, что они оказались причастны к этому? То есть, они хотят продолжать, они... так сказать... как-то, вот...

А.Наумова:

— Конечно! Конечно! Маленькие дети... вот, всё, что делать руками — маленькие дети счастливы! У нас есть ещё, там, Рождественские наши всякие ярмарки... то есть, делать что-то самим... а если ты ещё рассказываешь, куда это идёт, на какие цели — они очень рады.

В кормлении бездомных у меня, вот, был случай... мне стало стыдно, что я такая лентяйка, и не хочу ничего делать в этой жизни!

Мы начали ходить кормить бездомных с октября — с 10 классом, сейчас ещё 9 присоединился и выпускники тоже присоединяются... и, вот, у меня в классе есть один мальчик... мы ходим по пятницам. У нас договорённость — в девять вечера, по пятницам... присоединяемся... там... к одному храму — и, вот, с ними кормим.

И 31 декабря в этом году выпало на пятницу. Ну... мне было очень лень. Я думаю: «Ну, может, мы, всё-таки, не пойдём? Кто-то ещё покормит... как-то, вот...» Мне пишет десятиклассник: «Александра, ну, мы же сегодня идём кормить бездомных?» Я говорю: «Ну... Ваня, ну, конечно, мы идём кормить бездомных!» — а стыдно ужасно, потому, что у самой мысли: «Не хочу!» А он мне перезванивает: «А, можно, я ещё всем бездомным куплю мандаринов? Сегодня же, всё-таки, Новый год!» — и я понимаю, что... а по нему, вообще, никогда не скажешь, что он такой, вот... очень сильно душевный. Он очень скрытный, очень... такой... серьёзный мужчина уже.

И я понимаю, что, на самом деле, детям... да и не только детям... очень хочется делать хорошие какие-то вещи и поступки. Главное — показать им направление. То есть, ну... вот, про колею, про которую мы говорили — покажи вход, а дальше они найдут своё применение. И они этого очень хотят, им это очень нравится!

Сейчас и младшие классы ко мне подходят: «А, можно, мы тоже будем кормить бездомных?... А, можно, нам ещё куда-то?... А, можно, мы ещё что-то?... А, можно, мы в штаб?»

У нас сейчас многие мамы берут своих небольших детей, и приходят в штаб вместе с ними — ну, вот... собирать это всё.

Поэтому... любой возраст... и, чем младше, мне кажется, тем больше желания, и, наоборот, надо искать те виды волонтёрства, к которым приучают с детства, чтобы для человека это было нормой жизни. Потому, что, в результате волонтёрства — ну, это, вот, на моём опыте — ты всегда получаешь намного больше, чем отдаёшь, и детям это очень важно и ценно.

О.Игорь:

— Но, наверное, сложно начать, да? Потому, что... когда они почувствовали вкус этого дела, понятно — они уже хотят продолжать. А, вот, начать... первый шаг сделать... особенно, с подростками... или нет? Или...

А.Наумова:

— Вообще не согласна! Потому, что дети, подростки — они намного более заинтересованные и мотивированные волонтёры, чем взрослые. Мы, периодически, это делаем потому, что «нужно»: ну, ты уже делаешь, ну, надо... А детям — это интересно! Потому, что... ну... вспомните себя все подростками! Нам же, каждый раз, было интересно что-то новое — поэкспериментировать, поискать... почему они сейчас все — в компьютерах, в играх... во всём? Потому, что ты... Всё время, что-то новое... новое... поиск нового. И, когда ты волонтёрство находишь для себя — это же тоже новое! Это — тоже эмоции. Это — разные эмоции, но это — эмоции. И, поэтому, детям, мне кажется, намного интереснее в волонтёрстве, чем взрослым. Это — больший азарт, ажиотаж, и... дети, в отличие от нас, не умеют анализировать, наверное, периодически, свои эмоции. То есть, они получают эмоции, но они ещё не знают — а что это, почему, зачем... и они хотят их ещё больше получать потому, что это — что-то новенькое, это — интересно.

Поэтому, здесь — не соглашусь.

К.Лаврентьева:

— Вот, я боюсь, если своих поведу в штаб вещи собирать... мне кажется, это будет: «Ну, ма-ам... ну, сколько ещё... ну, пошли домой... а ты нам купишь мороженое?...

О.Игорь:

— ... А пойдём в кафе!»...

К.Лаврентьева:

— Да, вот это, да!

А.Наумова:

— Приведу пример... ну, без имён, наверное, можно. Мальчик из нашей школы, с мамой. Мама мне, просто, рассказывала — она... там... наш сотрудник.

Она говорит: «Мы с тобой идём вещи собирать... написали, призвали, надо очень помочь!» Они встречаются в метро: «Куда ты меня тащишь? Зачем мне это нужно? Я, вообще, устал... я ничего не хочу!» И она говорит: «Я его не могла потом вытащить! Он вошёл в такой азарт... он не мог остановиться, и работу, которая делается несколько часов — он её сделал меньше, чем за час, свой участок.

Мама на него смотрит — просто поражается, не узнавая своего сына. Это — первый раз, когда он, вообще, что-то вот такое делал! И, когда они выходят, он говорит: «А когда мы... на следующий раз ты нас уже записала?»

К.Лаврентьева:

— Ничего себе!

А.Наумова:

— Да. То есть... бывает, что, через сопротивление какое-то, но... то, что потом... она говорит: «Я его не узнала!» То есть, он идёт — улыбается, у него не осталось ничего от усталости, он уже спросил, когда мы в следующий раз — записала я, не записала...

К.Лаврентьева:

— То есть, ресурс, короче, ему это всё дало...

А.Наумова:

— Да, да...

К.Лаврентьева:

— Классно!

А.Наумова:

— Поэтому... и — почему мы всегда за наших детей пытаемся решить, что мы знаем, что они почувствуют, скажут, захотят, и так далее?

Они хотят — нового, и им это надо давать пробовать. И волонтёрство — это интересное направление, где это новое можно дать.

О.Игорь:

— Вот, если твой собственный опыт вспомнить — вот, этот, семнадцатилетний, когда ты пошла волонтёрить в больницу... тогда, видимо, ещё можно было, да? До восемнадцати?

А.Наумова:

— В то время — можно было. Как-то мы умудрились, да...

О.Игорь:

— Вот, что было твоим импульсом движущим, в тот момент? Ведь, это же — не какая-то, такая, очевидная вещь, что... вот, мне нечего делать — ну, пойду в больницу волонтёрить! Это совсем не очевидное решение...

А.Наумова:

— Ну, вот, это же и был поиск новых эмоций — что-то необычное. Сделать — там, где ты не был... посмотреть то, что ты никогда не видел... Я, до этого, не сталкивалась, вообще, с болезнями — у меня никто, слава Богу, на моих глазах, не умирал, не болел... лежачих никого не было, за кем ухаживать... это был эксперимент — это было интересно. Просто — пойти, посмотреть, что это.

Потому, когда я себя уже там увидела в зеркале, мне было очень удивительно, что я сама на себя не похожа. То есть — про вот это вот спокойствие, радость какую-то, с учётом того, что сама пессимистом была подростковым, так, вообще... То есть, это, вот... удивительно, что ты — совсем другая.

Не умея разбираться в своих же, на тот момент, эмоциях — это было интересно.

О.Игорь:

— Ещё вопрос. Как эта работа... ну, это трудно назвать работой...

А.Наумова:

— Ну, это — служение, это не работа!

О.Игорь:

— ... как это служение сочетается... всегда ли оно сочетается как-то с верой? Всегда ли оно приводит... скажем... к какому-то доверию Богу? Или — нет? И — обязательная ли это вещь, или нет? Вот, как тебе кажется?

Потому, что... вроде бы, вот, тот штаб, где ты трудишься — это штаб церковный. С другой стороны, наверное... вот, я не знаю... все там люди, вот, такие, прям, церковные, воцерковлённые, или нет?

А.Наумова:

— Ну, я могу рассказать пример «красной зоны»... такой... известный...

У нас была девушка... Нет, у нас — абсолютно разных конфессий, разных стадий религиозности, если можно так выразиться... никто не будет смотреть, сколько раз ты причащаешься, ходишь ли ты в храм... то есть, не так досконально всё. И, мне кажется, что... ну, нет, не обязательно это.

У нас... известный случай в нашей «красной зоне», что девушка была католичкой, ходила служить с нами в «красную зону» — в итоге, человек перешёл в православие. И — никто не заставлял. Просто, смотря со стороны, она стала разбираться, ей стало интересно — а почему, зачем, для чего... и у неё, вот, такой плавный переход прошёл.

Становятся ли все религиозными, православными... или, там... других конфессий... в виду волонтёрства? Не знаю. Никогда не смотрела такую тенденцию, но, мне кажется...

О.Игорь:

— Ну, статистики не хватает для этого, очевидно...

А.Наумова:

— Да, и статистики... я этот вопрос не изучала, но мне кажется, что... это логично. Потому, что волонтёрство — это поиск себя, всё равно, в какой-то степени, а поиск себя — это поиск Бога... ты, всё равно, идёшь по этому пути. И, дай Боже, чтоб ты дошёл до Бога!

Но, официально... ну... у нас нет таких, каких-то, прям... требований.

О.Игорь:

— Бывают ли случаи, когда человек... сейчас это популярная тема, и, мне кажется, зря она так популярна — тема «выгорания»... когда человек «выгорает», когда человек волонтёрил-волонтёрил, всего себя отдавал, а потом, вот... ну... как-то... устал. Что, в таких случаях, можно сказать человеку? Как помочь? И были ли, скажем, на твоей памяти, люди, которые... вот, так вот... немножко...

А.Наумова:

— Мне не нужна память, я могу по себе сказать, что это — было, и в «красной зоне» я устала, я «выгорела». И, для меня... и я думаю, что для большинства людей... это — смена вида волонтёрства. То есть, всё равно, ты остаёшься в волонтёрстве, тебе, всё равно, это очень нужно, ты сам этого хочешь, но, если ты устал от какого-то конкретного вида делания в волонтёрстве — просто сменить направление.

Для меня это было... в результате «красной зоны»... то, что я переключилась очень активно на поиск — с детьми, чем с ними заниматься, как видеть их эмоции, и направлять их куда-то, в какое-то делание.

Сейчас, тоже — второе, третье... я не знаю, какое дыхание — в штабе открылось.

Просто — смена деятельности.

К.Лаврентьева:

— А ощущение собственной, вот, такой... некоей... просветлённости — не появляется? Что, вот, «я делаю такое доброе дело, я молодец»... вот, этот вопрос гордыни, тщеславия — стоит здесь остро для Вас?

А.Наумова:

— Ну, если лично обо мне...

К.Лаврентьева:

— Ну, это, всё равно, фоном где-то стоит всегда, на самом деле... Вопрос, как ты к этому относишься.

А.Наумова:

— Не задумывалась. Но, честно говоря... я думаю, что — нет. Потому, что... ну, особенно... это сейчас становится принято рассказывать про волонтёрство, и так далее... обычно же, это делается всё тихо и для себя.

К.Лаврентьева:

— Ну, да...

А.Наумова:

— И там — не про гордыню, и не про самовыставление. Ты пытаешься разобраться со своим внутренним миром, пытаешься понять свои какие-то ценности.

Сейчас — почему мы начинаем про всё это рассказывать и выставлять? У меня тоже был такой глобальный вопрос внутри себя — популяризировать волонтёрство — это сложно. Переступить то, что, вроде бы, ты, всю жизнь, делаешь тихо — потому, что принято это делать тихо, и ты, вообще-то, это делаешь для своего внутреннего мира, и оберегаешь это в себе. А тут — это надо делать, в какой-то степени, может быть, даже и напоказ — так звучит.

Но ты понимаешь, что ты, таким образом, можешь помочь другим людям найти свой путь. И это — не про гордыню, это тоже — про виды помощи. Это... ну... я, как-то... не знаю. Может, со стороны виднее, но... для меня такого вопроса не стояло — про гордыню, про самолюбование, ещё что-то...

К.Лаврентьева:

— Ну, и слава Богу! Я, просто, слышала однажды... и не однажды, много раз... и святые отцы об этом говорят, что если ты сделал что-то доброе — естественно, у тебя сразу наступает искушение подумать о том, что «вот, какой я молодец», и, в таком случае, нужно просто понимать, что это Господь даёт тебе возможность сделать доброе.

Ну, это я, скорее, не Вам советую, естественно...

А.Наумова:

— Нет, я понимаю...

К.Лаврентьева:

— ... это я себе проговариваю, и с нашими радиослушателями разговариваю... что: «Спасибо, Господи, что дал мне возможность помочь ещё кому-то». Как бы: «Сделай добро — и брось его в воду». То есть, оно — это, вообще, не моё... просто — забудь. Вот, как бы, такая концепция. Видимо, Вы её, как раз и придерживаетесь, и слава Богу!

А.Наумова:

— Ну... «гордыня» — это, вообще, сложный грех, но я его не сопоставляю с волонтёрством. Конечно, он присущ и мне, и многим, но... в лоне волонтёрства, наоборот, я рада... это — такой источник получения радости, что... как-то... не успеваешь думать о том: «Ой, какой я здоровский!» — это не про то. Потому, что... ну, а чем «здоровский»? Я могу, с другой стороны, оказаться в любой момент...

К.Лаврентьева:

— Конечно, конечно... это есть...

О.Игорь:

— Ну, и, потом, мне кажется ещё — ты столько, честно говоря, «косяков» допускаешь в процессе волонтёрства...

А.Наумова:

— О, это очень страшно... да!

О.Игорь:

— ... что... как-то...

А.Наумова:

— Отец Игорь... жёстко... жёстко! Но это отрезвляет, да...

О.Игорь:

— Я говорю сейчас, ни в коем случае, не про Сашу, а про человека — любого, который приходит в волонтёрство. Он начинает с того, что он делает ошибки.

К.Лаврентьева:

— Я подумала — про Сашу...

А.Наумова:

— Нет, про меня это тоже... это, действительно, так. Потому, что гордыня у нас у всех есть, и, как раз, в волонтёрстве... ну, в моём случае... я не успеваю подумать о том, какая я здоровская потому, что мне, каждый раз, нужно... почему я всё время говорю «смирение, смирение...» — оно мне очень нужно! Потому, что гордыня есть, но смирение в том, что: «Подожди... не успей сделать другим плохо... причинять добро так, что другим окажется плохо!» — вот, про «косяки». Поэтому, там немножко не до самолюбования. Там — не перейти бы в самобичевание! Но это — отдельно...

«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА»

О.Игорь:

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера».

Дорогие друзья, сегодня у нас в гостях Александра Наумова — заместитель директора по воспитательной работе Свято-Димитриевской православной школы и заместитель координатора волонтёров по работе с беженцами в штабе, который создан под эгидой синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению владыки Пантелеимона.

У микрофона — моя коллега Кира Лаврентьева, я — дьякон Игорь Цуканов.

К.Лаврентьева:

— Что Вам даётся легче — работа с детьми? Вот, Вы говорите, что не мыслите одного без другого — что это Ваша единая ипостась, которая находится в Вашем сознании на одной ступени. Но, всё же... всё же... что, вот... вот... что сначала возникает, а второе — уже через секундочку? Что ближе, всё-таки? Пусть, на сантиметр, но ближе к душе — волонтёрская деятельность или работа с детьми?

А.Наумова:

— Волонтёрство — проще. С детьми — больше ответственности. Тебе страшно за результат, который будет потом.

То есть, ты же влияешь на детей долго своим присутствием, а волонтёрство — ты помог здесь и сейчас... там... или помыл, или дал продуктов, или погладил, успокоил... и это — минутные какие-то... ну, пусть, часовые... дела, которые... ну, я надеюсь, не такие страшные последствия повлекут, если что, для того, кому ты пытался помочь.

А с детьми — это страшнее, это — больше ответственности, намного больше.

К.Лаврентьева:

— Я понимаю Вас.

А.Наумова:

— Поэтому, волонтёрить — проще. Намного.

О.Игорь:

— Ещё, конечно, особенность большую накладывает то, что это — православная школа, и вот этот уровень ответственности — он, видимо, ещё выше поэтому? И, вот...

А.Наумова:

— Наоборот. Здесь спокойнее, потому, что ты понимаешь, что тебе Бог поможет, что дети, всё-таки, из таких семей и такого окружения, что ты не так глобально на них можешь в каких-то вопросах повлиять. У них и стержень уже есть, и своё понимание, и опора, в виде семьи, духовника... то есть... попроще, чем в репетиторстве!

О.Игорь:

— Но это, вот, ещё извечный вопрос — про то, как не «передавить», да? С, вот, этой «православностью»... и с постоянным... там... добавлением каких-то благочестивых фраз, которые... ну, это, наверное, не про Свято-Димитриевскую школу, да? То есть, у вас, всё-таки, насколько я знаю, в этом смысле, очень выверенная... как сказать... не «политика», а...

А.Наумова:

— ... направление. У нас семейная там...

О.Игорь:

— ... система образования, да.

Но... может быть, можно попросить тебя поделиться, всё-таки, твоим пониманием — что такое православное образование в идеале? То есть, какой компонент, собственно, должен быть православным, а какой, может быть, компонент должен быть... ну... просто... таким, вот... человеческим, направленным на... ну... просто формирование личности человека... свободное такое?

То есть, что специфически особенного есть именно в православном образовании?

А.Наумова:

— Если честно, в наше время, наверное, это — традиция. Традиции, ценности, семья и воспитание. К сожалению, в современном обществе — этого мало. Традиций в семьях — очень мало.

То есть, вот, например... вот... то, что мы занимаемся волонтёрством и кормим бездомных, у меня в репетиторстве — дети с родителями начинают ходить с нами кормить, и говорить, что «у нас появилась традиция». А я понимаю, что в наших семьях, в православных, своих маленьких традиций очень много. А в современных семьях — их очень мало. Даже времени, когда родители с детьми проводят время вместе.

В Православии — когда ты идёшь на Воскресную службу, опять же, ты со своей семьёй, у вас — есть традиции. В кафе сходить после службы, там... ещё что-то... то есть, вы — вместе.

Ценность Православия сейчас — это единство. И православное образование — это про семью, про традицию, про культуру. И, наверное, это даже более важно, нежели чем у тебя... там... проведут 10 уроков Закона Божьего... или что-то такое...

И — примеры учителей. То есть, христианин должен быть примером для других.

О.Игорь:

— Ну, это, вот, трудно, наверное?

А.Наумова:

— Это — архитрудно.

О.Игорь:

— Вообще, должен ли учитель быть примером... ну, имеется в виду, что, всё-таки, первый пример для ребёнка — это родители всегда...

А.Наумова:

— Конечно... в первую очередь, да...

О.Игорь:

— ... и учитель вряд ли может заступать на их место. Вот, как ему почувствовать своё место в этой системе?

А.Наумова:

— Быть помощником. Детей, родителей... и, самое главное, наверное, уметь слышать. То есть, не всегда... ну, может, это неправильно в системе образования... но не всегда важно дать выучить ребёнку 350 формул, и объяснить их, как намного важнее — его услышать. Может ли он воспринять сейчас эти все формулы? Готов ли он к этому, или ему надо уделить время на перемене, и лучше на перемене что-то, там, объяснять? То есть, это... личностный подход. От личности. Не от системы, а — от личности. И у нас, слава Богу, в школе это возможно. Потому, что мы к каждому ребёнку стараемся найти личный, индивидуальный подход.

О.Игорь:

— А сколько у вас в классе детей?

А.Наумова:

— До 26 стараемся... Физически, помещение не очень большое — большие классы не можем делать.

О.Игорь:

— Ну, 26 — это, всё равно, прилично. Так, вот, искать индивидуальный подход к каждому, это... непросто...

А.Наумова:

— Ну, сейчас мы стараемся, чтобы у нас было по два классных руководителя, и ещё желательно, чтобы — мужчина и женщина... чтобы, всё-таки, можно было как-то...

О.Игорь:

— У каждого класса?

А.Наумова:

— ... да... чтобы ты всегда мог обратиться. Если один занят, ты можешь подойти к другому.

О.Игорь:

— А в какой момент своей жизни ты поняла, что ты, вообще, хочешь быть учителем и работать с детьми?

А.Наумова:

— Я всю жизнь хотела быть либо врачом, либо учителем. Первое образование у меня — банковское получилось...

К.Лаврентьева:

— Две благородные профессии...

А.Наумова:

— ... да... и я... ну, вот, так получилось. Не знаю... То есть, я начала, вообще, с репетиторства — причём, со знакомыми, потом поняла, что мне настолько нравится давать какие-то знания, и видеть горящие глаза детей, и быть им полезной, и... ну, кстати, может, и про гордыню немножко — что ты что-то можешь дать человеку, и видеть результат. Поэтому... ну, как-то это само собой так получилось.

Я начала, кстати, через волонтёрство — я начала волонтёрить в Севастополе, в детском лагере для инвалидов. Потом, через этот лагерь, попала в детский дом. В детском доме начала помогать — как допобразование — с детьми делать уроки, и так далее. А потом уже переучилась на математика... параллельно ещё — психолог... и уже попала у школу.

К.Лаврентьева:

— Вот, я думала... кто-то тут... не хватает тут пазла — психолога! Потому, что...

А.Наумова:

— У меня есть образование психолога.

К.Лаврентьева:

— Потому, что, Вы, явно, такой человек — помогающей профессии. Врач... хотела быть врачом, стала учителем... всё равно, Вы работаете, как врач, считай...

А.Наумова:

— Ну, да — я себя реализовала врачом в волонтёрстве!

К.Лаврентьева:

— ... «красная зона» — это, всё равно, как бы... да, эту, вот, свою потребность помогать, лечить, утешать — ты, всё равно, её реализуешь. Удивительно, конечно! Совершенно удивительно!

И, отец Игорь сказал, что, действительно, сейчас очень много говорят о «выгорании», и, мне кажется, такая... другая уже проблема пошла — что так много говорят о «выгорании», что, даже если у тебя нет «выгорания», ты всё равно задумываешься...

О.Игорь:

— Ты начинаешь его подспудно выискивать...

А.Наумова:

— Ты задумываешься, а куда оно спряталось?

К.Лаврентьева:

— ... и боишься лишний раз напрячься: «Вдруг, я „выгорю“? А, вдруг, у меня не будет ресурса?» — сейчас это всё модно: «ресурс», «выгорание»... там... «поток энергии»... ещё что-нибудь... ну, в общем: «Вдруг, у меня... я истрачу ресурс...»

Да, это, с одной стороны, правильно... но, с другой стороны, мне кажется, это нельзя ставить на первое место.

А.Наумова:

— Ну... у тебя не будет ресурса, если ты не будешь отдавать. Ты... когда отдаёшь, тогда ты получаешь...

К.Лаврентьева:

— Вот... противоположная система такая...

А.Наумова:

— Но... это только так работает. По-крайней мере, у меня в жизни я увидела это так.

К.Лаврентьева:

— Тем более, люди — они же очень внушаемы. Ну, скажи ему: «Вот, будет у тебя „выгорание“...» — оно, непременно, наступит.

А.Наумова:

— Конечно. Ну, и в волонтёрстве — это очень просто решается. То есть, ты, действительно, можешь «выгореть» в каком-то направлении, и устать. Я, например, сейчас не хочу ходить в больницы — потому, что от этого, действительно, немножко устала.

К.Лаврентьева:

— Так, Вы столько ходили! Действительно, можно немножко устать...

А.Наумова:

— Нет, у нас есть волонтёры, которые, до сих пор, сейчас, ходят. Потому, что в больницах, в обычных, остались ещё какие-то отделения ковидных направлений, плюс — там за бабулечками всегда надо ухаживать, плюс — волонтёрство есть паллиативной службы у нас...

К.Лаврентьева:

— Конечно, конечно...

А.Наумова:

— Но... я немножко от этого устала, и мне, вот, захотелось — в другое. Мне захотелось — с детьми, мне захотелось... ну, сейчас, вот, этот штаб — там, в принципе, я тоже с детьми... потому, что ещё — образовательное там направление — помогать немножко со школами, с тестированием, и так далее.

Но, вот, я «выгорела»... если это любимое сейчас слово у всех, то «выгорела» в медицине, и я сейчас пошла — в другой вид волонтёрства. У меня это гармонично произошло.

В волонтёрстве «выгореть» невозможно — ты всегда найдёшь другое направление. А, в моём случае — если ты не волонтёришь, ты не подпитываешься. Мне становится немножко, так... как-то... ну, скучновато. Мне нужно... подростковый адреналин — мне всегда надо на контрасте.

Может быть, это, как раз, и про эгоизм. Когда ты кормишь бездомных или помогаешь беженцам, ты начинаешь понимать, как у тебя всё хорошо. Когда ты этого не делаешь, ты начинаешь опять... так... немножко: «Ой, а хочется...» — там... не знаю... кому — что... машины... дома... ещё что-то... начинаешь жить другими немножко ценностями.

О.Игорь:

— Я думаю, что нам нужно сказать ещё, всё-таки, тем людям, которые хотели бы помогать, как это можно сделать — куда прийти, или позвонить, как о себе, собственно, заявить. Что для этого нужно?

А.Наумова:

— Если самим нужна помощь, то у нас сейчас... вот, если касаемо даже беженцев, или любых других направлений... у нас есть, наконец-то, телефон, который работает 24/7, куда можно позвонить и обратиться за любой помощью. Я, тогда, можно, озвучу?

О.Игорь:

— Да, конечно!

А.Наумова:

— 8-800-70-70-222. Можно попросить абсолютно любую помощь — рассмотрят заявки, постараются помочь.

Если Вы сами хотите помочь, то тоже можно звонить, и говорить, что хотели бы стать волонтёром в каком-нибудь направлении. Вас обязательно сориентируют, покажут — что, куда, зачем.

Если дружим с компьютером, то можно — на сайте «Милосердие» синодального отдела. У нас там тоже есть анкеты для волонтёров. Заполните анкету, отправите, обязательно свяжется секретарь — поговорит с Вами, в каком направлении Вы хотите действовать, пригласит на собеседование, и... ну... 100% — что-нибудь для каждого найдётся. По силам, по способностям, в плане ресурса времени, по эмоциям... по любому направлению!

О.Игорь:

— Телефон: 8-800-70-70-222.

Ну, и, безусловно, наверное, стоит пробовать. То есть, не стоит бояться, и, как-то слишком, может быть, даже, долго размышлять — получится, не получится... если есть желание, то, в общем, надо просто прийти и попробовать.

А.Наумова:

— Взрослые — это большие дети. У детей всегда есть интерес ко всему новому и к азарту. И — лучше попробовать, чем не попробовать. Не попробуешь — расстроишься, попробуешь — поймёшь, что не твоё — пойдёшь искать что-то другое.

О.Игорь:

— Да. Если не попробуешь — точно не получится ничего.

А.Наумова:

— Конечно.

К.Лаврентьева:

— Спасибо огромное, Александра! Вы так душевно сегодня с нами пообщались... спасибо огромное!

О.Игорь:

— Да... и, вот, мне... как-то... всё чаще, приходит в голову такая мысль, что сейчас у нас тяжёлые времена — вот, уже который год, и мы, вроде, видим очень много печальных... таких... вещей, вокруг себя. Но мы видим, при этом, поразительно много и чего-то настоящего, такого... доброго... и видим, как люди раскрываются, действительно, с самой-самой лучшей стороны. То есть... ну, это, примерно, то, о чём ты говорила, да? О том, что, действительно, начинаешь жить по-настоящему и радоваться — только, когда, действительно, ты погружаешься в какую-то... вот... среду, где плохо, да? И... какая-то поразительная вещь...

А.Наумова:

— Для меня, и для окружающих меня людей, волонтёрство = счастье. И, я скажу парадоксальную вещь, но последние три года — они, наверное, самые счастливые в моей жизни.

К.Лаврентьева:

— О, Вы знаете, лучших, наверное, слов для завершения программы и не найти! Я тоже позволю себе... да... зарезюмировать!

Спасибо огромное, Александра!

А.Наумова:

— Спасибо!

К.Лаврентьева:

— Это был «Вечер воскресенья» на радио «Вера».

У нас в гостях была Александра Наумова — заместитель директора по воспитательной работе в Свято-Димитриевской православной школе, заместитель координатора волонтёров по работе с беженцами.

У микрофона — дьякон Игорь Цуканов, и я — Кира Лаврентьева.

Мы благодарим всех за внимание, и — до встречи в следующее Воскресенье! До свидания, Александра!

А.Наумова:

— До свидания! Спасибо!

«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА».