«Успение Богородицы». Светлый вечер со священником Валерием Духаниным (26.08.2016)

У нас в гостях был кандидат богословия, проректор по учебной работе Николо-Угрешской духовной семинарии священник Валерий Духанин.

Накануне праздника Успения Пресвятой Богородицы мы говорили об истории и значении этого дня, а также о том, что и откуда известно о жизни Божьей Матери.

 

 

 

---

В. Емельянов

— Здравствуйте, это программа «Светлый вечер». В студии ее ведущие — Владимир Емельянов...

А. Пичугин

— ...Алексей Пичугин, здравствуйте.

В. Емельянов

— 28 августа мы отмечаем Успение Пресвятой Богородицы. Это праздник. Вот, казалось бы, странно, что Успение — и, казалось бы, речь идет совсем не о праздничных вещах, и, тем не менее, в нашей христианской традиции этот день именуется праздником. Вот обсудить эти и многие другие вопросы мы сегодня пригласили нашего сегодняшнего собеседника — иерея Валерия Духанина, кандидата богословия, проректора по учебной работе Николо-Угрешской Духовной семинарии. Здравствуйте, добрый вечер!

Иерей В. Духанин

— Здравствуйте.

В. Емельянов

— Итак, отец Валерий, почему это праздник, хотя повод, казалось бы, не совсем радостный?

Иерей В. Духанин

— Да, действительно. Вот вначале поясню, что... Вы-то по-славянски назвали, да? — Успение? И обычно это соотносится и понимается как смерть, да? То есть расставание с жизнью, с теми благами, которые наполняют наше земное бытие. Но ведь на самом деле этот праздник не зря получил в народе еще такое название, как «Богородичная Пасха». Потому что на самом деле, если мы углубимся в суть этого праздника, то он говорит нам не о смерти, а о жизни и о том, что Пресвятая Богородица вовсе, так сказать... ее жизнь трагические не оборвалась, а Она перешла в Царство Божие, и даже Ее тело обрело нетление и, согласно преданию, было воскрешено. То есть на самом деле это праздник, который всегда вселял в народ какую-то особую отраду. У русских людей это был один из самых любимых праздников. И, кстати, первый храм на Руси после Крещения, когда князь Владимир крестил Русь, то первый соборный храм, то есть главный храм — он еще называется «десятинный», десятинная церковь — ведь этот храм был посвящен именно Успению Пресвятой Богородицы.

А. Пичугин

— Да, десятинная церковь Киева — она еще до Крещения Руси возникла.

Иерей В. Духанин

— Ну, это есть вот такие сведения, скажем так.

А. Пичугин

— Ну, даже археологические данные.

Иерей В. Духанин

— Не буду спорить, но, по крайней мере, при Крещении, когда мы обрели именно свою митрополию, то эта церковь была выделена как главная церковь Русской Православной митрополии в составе Константинопольского патриархата. И праздник Успения... Ну, допустим, София Новгородская — там тоже престольным праздником являлось именно Успение Божьей Матери.

А. Пичугин

— Ну, и мы можем вспомним вообще самые значимые соборы для Древней Руси — это будет Успенский собор Владимира, это будет Успенский собор Кремля, Успенские соборы в других городах.

Иерей В. Духанин

— Свято-Троицкой Сергиевой лавры Успенский собор, да.

А. Пичугин

— Успенский, да. А что самое любопытное — ведь откуда мы вообще знаем о конце земной жизни Богородицы? В Евангелии об этом ни в одном не сказано, по крайней мере, в синоптических, то есть тех, которые мы считаем каноническими, основными.

Иерей В. Духанин

— Да, вот это очень интересный вопрос. Ну конечно, мы говорим, что мы опираемся на древнее церковное предание. Но на какое именно? От V века сохранились, например, некоторые повествования — их оставил патриарх Ювеналий Иерусалимский. И там есть еще ряд тоже других, некоторых древних повествований, которые передают, как происходили эти события. Ну, правда, там, сразу говорю, есть некоторые расхождения в деталях. С чем это связано? Когда одно событие рассказывается разными людьми, и вот они передают друг другу, то потихоньку может накапливаться разница в деталях. Но суть излагается одна и та же. В чем заключается эта суть? В том, что Пресвятая Богородица жила еще, так сказать...

А. Пичугин

— ...довольно длительное время после Воскресения Христова.

Иерей В. Духанин

— Да, после Воскресения и Вознесения Господа Иисуса Христа. Иногда даже приводятся такие данные, где-то мне встречалась цифра, что Пресвятая Богородица прожила 72 года...

А. Пичугин

— После?

Иерей В. Духанин

— Нет, вообще, в целом, и земной мир покинула в 57-м году по Рождестве Христовом. Потому что, на самом деле, Рождество Христово... Вот Благовещение Рождеству Христову состоялось, когда Пресвятой Деве было не так много лет — 15 лет всего лишь навсего. И об этом говорят очень многие древние источники — по 15-летнем возрасте.

В. Емельянов

— Но для той поры это был вполне себе такой нормальный детородный возраст.

Иерей В. Духанин

— Да. И потом, конечно, и римское право, и, в общем-то, законы древних евреев уже позволяли в таком возрасте вполне вступать в брак, рождать детей. А что касается именно Успения Пресвятой Богородицы, ну, что мы знаем? То, что Божья Матерь долгое время жила в Святой Земле — в Иерусалиме. Потом иудеи начали воздвигать гонения на христиан, и Пресвятая Богородица вынуждена была вместе с апостолом Иоанном Богословом уехать в Малую Азию, в город Эфес. Теперь это Турция. Этот город — там ведутся археологические раскопки, и даже где-то показывают предполагаемое место, где могли проживать апостол Иоанн Богослов и Пресвятая Дева. Ну, а почему именно с ним? Я думаю, наши радиослушатели, которые читали Евангелие, помнят, что Спаситель, будучи на Кресте...

А. Пичугин

— ...поручил заботу о своей Матери любимому ученику.

Иерей В. Духанин

— Да. И, таким образом, именно апостол Иоанн должен был и заботился о Пресвятой Деве. Долгое время находились там. Но потом все-таки они вернулись в Святую Землю, в Иерусалим — видимо, из-за того, что накал вот этих гонений прошел. И наступил такой момент, когда Пресвятая Богородица получила весть Свыше, что земной ее путь завершается и скоро Она перейдет уже в иной мир. И вот дальше, согласно преданию, говорится, что особым божественным действием апостолы собрались у Пресвятой Богородицы... Ведь они проповедовали в разных странах, находились среди самых разных народов, но предание говорит так, что они чудесным образом были перенесены к Божьей Матери, и нам сейчас это может показаться чем-то таким сказочно-легендарным. На самом деле, Книга Деяний подтверждает, что такое было, в принципе, возможно, потому что про апостола Филиппа там прямо говорится, что когда вот он крестил вельможу эфиопской царицы, вот он крестил, то ангел его восхитил и перенес, поставил его на другую дорогу. То есть, на самом деле, для ангелов не составляет никакого затруднения переносить людей, так сказать, с одного места в другое. И поскольку Успение Божьей матери — это было слишком знаменательное такое вот событие, то чтобы попрощались ученики Христа с Пресвятой Богородицей, с Матерью Того, за Кем они последовали, они были чудесным образом собраны все в Иерусалим и затем уже при молитве... Ну, некоторые предания достаточно подробно описывают это — что воссиял Неизреченный Свет, что Небеса отверзлись и снизошел Сам Господь Иисус Христос в окружении высших ангельских чинов — и серафимов, и херувимов. А мы почитаем Пресвятую Богородицу выше, честнее и славнее и херувимов, и серафимов. И вот он принимает в свои руки душу Божьей Матери. Для Нее это было совершенно безболезненно. Вот как она Христа родила безболезненно, потому что это было рождение безгрешное, вот так и душу свою Она предает Христу совершенно безболезненно. И поэтому еще Успение как бы так семантически увязывается с понятием «сон». Как бы она не умерла, а уснула. Это был такой тихий мирный переход в Вечную жизнь. Душа была воспринята Спасителем, и очень часто мы что видим на иконах Успения? Что Христос принимает в Свои руки душу Богоматери — она изображается как ребенок, сияющий светом. А почему как ребенок? Потому что дети не имеют еще грехов, они чистые и невинные. А душа Пресвятой Богородицы отличалась тем, что не имела никаких личных грехов.

И вот дальше что мы узнаем из этой истории? Что один из апостолов... Ну, конечно, такая интересная параллель с евангельским повествованием о Воскресении Христа... Вот апостол Фома отсутствовал во время Успения Божьей Матери. И когда он прибыл, то настолько он огорчился вот этим событием, что попросил, чтобы было ему показано место, где покоится тело Пресвятой Богородицы. А положили ее в Гефсимании — это сад на западном склоне Елеонской горы. И там уже была пещера ведь. У евреев, по традиции древней, хоронили в пещерах, которые высекали из скал.

А. Пичугин

— Ну да.

Иерей В. Духанин

— И было такое тоже предание, что там уже покоились тела родителей Святой Девы — то есть Иоакима и Анны. А также тело Иосифа-обручника. И вот туда же было положено ее тело. И на третий день по просьбе апостола Фомы решили открыть это место, чтобы он смог попрощаться — попрощаться с телом Пресвятой Богородицы. Но что произошло? Когда они отворили камень, то внутри тела не оказалось абсолютно. Поначалу апостолы, конечно, расстроились, потом они стали молиться, и в этот момент им явилась сама Пресвятая Дева в сиянии, и она сказала, произнесла: «Не бойтесь, ибо я с Вами во все дни, до скончания века».

А. Пичугин

— Напомним, дорогие слушатели, что сегодня мы в преддверии праздника Успения Пресвятой Богородицы беседуем об этом празднике со священником Валерием Духаниным, кандидатом богословия, проректором по учебной работе Николо-Угрешской семинарии.

В. Емельянов

— Отец Валерий, но меня вот все-таки не оставляет вопрос, а почему об этом событии не написал ни один из евангелистов?

Иерей В. Духанин

— Ну, ответ очевиден. Дело в том, что ведь все Евангелия фокусируются на Христе, на том, что совершил самый главный Господь Иисус Христос. А Он искупил грехи людей на Кресте, и Он воскрес. Поэтому Евангелие описывает, так сказать, жизнь Христа — и все. Воскресение, Вознесение — вот это главное, это центр истории человечества. То есть была история до Евангелия, ветхозаветная история. Вот в центре потом уже — евангельская история. А затем — ниспослание Святого Духа апостолам, и уже начинается Новозаветное время, в которое живем мы, и Дух Святой действует в Церкви. Апостолы не ставили целью описывать вообще все.

В. Емельянов

— Нет, ну, это такое событие, которое... ну, как...

А. Пичугин

— Магистральное!

В. Емельянов

— Магистральное! Как его не зафиксировать?

Иерей В. Духанин

— Ну, для нас это действительно так, потому что для нас дорого все, что связано с теми временами...

В. Емельянов

— Хотя бы просто один стих!

Иерей В. Духанин

— Но ведь евангелист Лука — он вообще что пишет? Что многие начали составлять повествования о бывших событиях, но сохранилось-то очень немногое!

А. Пичугин

— У нас есть все-таки не синоптические евангелия, а еще мы знаем какое-то количество текстов, которые не определены канонами Церкви, но, тем не менее, тоже есть.

Иерей В. Духанин

— Да. Ну, дело в том... Я вот Вам поясню — если уж так брать такую научную сторону, вот я, как преподаватель даже патрологии... То есть мы изучаем именно древнюю святоотеческую письменность, древнюю церковную письменность. А вот если очень такой простой факт, что от древнего времени сохранилось мало — ввиду просто каких-то многочисленных исторических катаклизмов, всевозможных переселений народов, завоеваний, пожаров, разрушений. И древнее время просто вот сохранили... Даже когда мы читаем про древнецерковных авторов и мы знаем, что они написали, из этого иногда сохранились какие-то отдельные фрагменты только или редкие произведения.

В. Емельянов

— То есть это в буквальном смысле слова крупицы?

Иерей В. Духанин

— Крупицы, да. То есть огромный пласт литературы того времени, который был тогда, просто погиб и все, его нет. Но были упомянуты апокрифические тексты, и, действительно, есть ряд — небольшой, правда, конечно, ряд — апокрифических евангелий, где Успение Божьей Матери как раз зафиксировано. Это так называемое Евангелие от Иоанна, но именно не то, которое вошло в Четвероевангелие, а немножко другое. Там повествование тоже идет от лица апостола Иоанна Богослова. Также апокрифический текст, написанный именем Святого Дионисия Ареопагита и ряд еще других повествований, где Успение Пресвятой Богородицы находит свое отражение. Но все-таки, конечно, сама письменная фиксация — это, конечно, не I и даже не II век, а чуть попозже.

А. Пичугин

— А вот в том-то и дело, что до V, если я не ошибаюсь, века, о празднике Успения в церковной традиции речи не шло. А потом вдруг он появляется, и тут же вместе с ним появляется огромное количество подробностей произошедшего. Но только по прошествии более чем четырех столетий после тех событий.

Иерей В. Духанин

— Ну да, совершенно так и есть, в общем-то. То есть если мы будем читать, изучать эту письменность, то именно с V века появляется Успение как двунадесятый праздник и приводятся какие-то детали.

Но дело тут в чем? Во-первых, праздник... Вообще, не все праздники формировались-то сразу. То есть великие праздники, которые связаны с жизнью самого Христа, праздники, связанные с жизнью Божьей Матери, по преимуществу, начинают приобретать всеобщее значение с IV века, когда город Иерусалим был восстановлен благодаря святой царице Елене. Ведь до начала IV века это был, фактически, языческий город.

А. Пичугин

— Ну, он даже Иерусалимом-то не назывался.

Иерей В. Духанин

— Да, и с 70-го года, когда римляне захватили Иерусалим, он, фактически, выходит из христианской истории на два с половиной столетия. Поэтому, кстати, Иерусалимская церковь и не стала первой в диптихах. То есть вначале там Константинопольская, Александрийская, Антиохийская и только потом Иерусалимская. А выше всех вообще как бы Римская. То есть Иерусалим несколько выпал из истории, поэтому праздники, связанные со святыми местами, не имели такого широкого распространения. И есть сведения, что именно царица Елена также обретает не только Крест, на котором распят был Христос, не только Голгофу, но и место погребения Пресвятой Богородицы. Именно при царице Елене это было открыто. И первый храм был построен при святой царице Елене в этом месте. А затем уже на протяжении веков он перестраивался.

Фактически, с IV века, когда Святая Земля расчищается, когда обнаруживаются места Рождества Христова, Благовещения, Распятия и Воскресения Христова, тогда и появляются вот эти Великие 12 праздников, составившие круг нашего богослужебного года. И, соответственно, тогда начинают разыскивать какие-то тоже памятники, в которых что-то зафиксировано. То, что сохранилось от V века, оно, естественно, могло переписываться с IV века. Тут, я думаю, все объяснимо.

В. Емельянов

— И все-таки мне еще раз хотелось бы услышать Ваш ответ на вопрос, почему Успение Пресвятой Богородицы — столь любимый праздник у нас.

Иерей В. Духанин

— Да, именно потому, что в этом празднике... Вот Пресвятая Богородица — она воскресла, то есть она не мертва. Вот ее похоронили — и все, да? Она воскресла, она сказала: «Я с Вами во все дни до скончания века». Это значит что? Это значит то, что Божья Матерь — она действительно с нами, но при этом она в Небесном Царстве. А ведь на протяжении всей истории именно Божья Матерь всегда воспринималась, особенно православными христианами, как особенно близкая. Вот зайдите в любой дом — какую мы икону там увидим? Вот не всегда даже...

В. Емельянов

— В любом... В каждом доме — по-разному, я думаю.

Иерей В. Духанин

— Ну, по-разному, но власти...

А. Пичугин

— Ну, богородичная, скорее всего, будет.

В. Емельянов

— Ну вот у меня как раз «Успение Пресвятой Богородицы» дома.

Иерей В. Духанин

— Ну, я имею в виду, конечно же, не икону праздника Успения, а вообще образ Пресвятой Богородицы. То есть Божья Матерь всегда воспринималась как особо близкая к простым людям, потому что она понесла те же самые страдания, она видела, как страдает ее Сын. И страдания Пресвятой Девы, вот эти материнские страдания, они очень понятны...

В. Емельянов

— Но здесь, мне кажется, именно ключевое слово — «материнские страдания». Мы вообще очень любим пострадать.

Иерей В. Духанин

— Да, очень понятны всем нам. И когда мы переживаем о детях... Особенно мамам понятно. И поэтому на протяжении истории к Пресвятой Богородице обращались как к той, которая нас понимает в наших жизненных страданиях. И вот мы просим ее. Она сама нам — как наша небесная мама. Ведь когда ею был усыновлен апостол Иоанн Богослов, то, фактически, в лице апостола Иоанна Богослова и все христианство было усыновлено Божьей Матерью. И при этом она воскресла, она на Небесах, и она говорит, что она с нами во все дни до скончания века. То есть праздник Успения — это переход Пресвятой Богородицы в мир Небесный, где она ходатайствует о нас, где она выше всех ангелов, серафимов, херувимов, ближе всех к Богу, но при этом очень близка к нам. Вот почему этот праздник интуитивно чувствуется людьми, понимаете?

В. Емельянов

— Да.

Иерей В. Духанин

— Вот это не какие-то логические расчеты, а любой простой христианин, который приходит в храм, он внутреннее, сердцем воспринимает, что Пресвятая Богородица перешла туда, она вместе с Богом и она ближе всех к нам. И поэтому любая просьба к ней непременно будет услышана.

В. Емельянов

— Теперь такой вопрос. У многих на слуху выражение «Непорочное Зачатие». Православная Церковь говорит о непорочном зачатии Христа, а католики... Также в католицизме существует догмат о непорочном зачатии и самой Девы Марии. Почему Православная церковь этот догмат не принимает?

Иерей В. Духанин

— Да, ну, тут у нас получаются такие богословские вопросы. Ну, что же...

В. Емельянов

— Ну, почему же нет?

А. Пичугин

— Надо разбираться.

Иерей В. Духанин

— Хорошо. Готов пояснить. Дело в том, что... Вот, конечно, в католицизме — там шла такая логическая работа, и там считается так — что раз Христос родился без первородного греха, а Он воспринимает естество от Девы Марии, то, значит, так сказать, и сама Пресвятая Дева должна быть изъята из первородного греха. И поэтому католическое учение — оно было провозглашено на самом деле не так давно...

А. Пичугин

— В XVII веке...

Иерей В. Духанин

— Нет, в 1854 году. И там оно гласило, что «в силу особых заслуг Божьей Матери» — особых, так сказать, действием Святого Духа она была изъята из скверны первородного греха еще в зачатии, когда ее зачинали ее родители — Иоаким и Анна. И, соответственно, из этого что получалось? Что Пресвятая Дева чистым образом порождает Христа, но тогда отсюда выходит, что сама Божья Матерь не нуждается в искуплении. И получается, что она изъята как бы из всего удела общечеловеческого и Крест Христов ей не нужен. А вот это уже серьезная ошибка. Потому что на самом деле Пресвятая Богородица — она вместе с нами. Она была так же... Она восприняла ту же самую природу, в таком же ее состоянии, с повреждением греховным, но никогда, за всю свою жизнь Пресвятая Богородица не дала этой греховности проявиться не только словом или делом, но даже и мыслью. И вот...

В. Емельянов

— Да-да, это понятно. Вот, мне кажется, просто подробнее не нужно, потому что суть — она прозвучала. Смотрите тогда: почему тогда мы к святым обращаемся «Моли Бога о нас», а к Богородице — «Спаси нас»? То есть просьба идентичная — к самому Господу.

Иерей В. Духанин

— Верно, да. Потому что все святые, которые на Небе, которым мы молимся — и святитель Николай Чудотворец, и Преподобный Сергий Радонежский, и Серафим Саровский, и другие — это люди близкие к Богу. А Пресвятая Богородица — она Матерь Бога. И она родила Спасителя. То есть, в каком-то смысле, она причастна к тому спасению, которое совершает Христос. Во многом это, понимаете, такое, может быть, эмоциональное даже наше обращение. Когда мы испытываем тяжесть грехов или оказываемся в какой-то трудной ситуации, то мы обращаемся: «Пресвятая Богородица, спаси нас!» То есть мы действительно ее выделяем — из-за чего? Ну, потому что ближе ее к Богу нет.

И более того, Вы знаете, какая вещь? Дело в том, что вообще материнство — это всегда очень глубокая внутренняя связь мамы и ребенка. Это то, что ни с чем не сравнимо — ни с дружбой, ни с любовью...

В. Емельянов

— Более того, это даже не дано, я думаю, испытать ни одному мужчине.

Иерей В. Духанин

— (Смеется.) Да. И вот представьте, что ведь Богородица — она стала Матерью Самого Бога, который воспринял от нее человеческую природу. И неужели мы думаем, что Бог просто воспользовался Пресвятой Девой как каким-то таким механическим средством, чтобы через нее родиться, и потом как бы оставил в стороне? Нет, вот эта особая внутренняя связь Пресвятой Девы и Христа как Спасителя остается. Вот вспомните из Евангелия самое первое чудо, которое совершил Христос. Он совершил это чудо на браке в Канне Галилейской, когда Божья Матерь попросила Христа, чтобы Он помог. Закончилось вино. Ведь какая-то обычная такая вот ситуация — земная абсолютно, которая даже к духовным вещам не имеет никакого отношения...

В. Емельянов

— «И пошли за второй».

Иерей В. Духанин

— И вот только потому, что Пресвятая Дева попросила Христа, Он совершает это чудо. Он ей уступает, как своей матери, и Он воду претворяет в вино. То есть любая просьба Пресвятой девы исполняется, и она, как Матерь Спасителя, нас тоже спасает. Вот почему мы, во многом, конечно, эмоционально, обращаемся к ней и говорим: «Пресвятая Богородица, спаси нас!»

В. Емельянов

— Спасибо за ответ! Иерей Валерий Духанин, кандидат богословия, проректор по учебной работе Николо-Угрешской Духовной семинарии, у нас сегодня в гостях в программе «Светлый вечер». А мы, ее ведущие Владимир Емельянов...

А. Пичугин

— ...Алексей Пичугин...

В. Емельянов

— ...давайте встретимся буквально через минуту.

Итак, мы снова в студии. Это программа «Светлый вечер». Ее ведущие — Владимир Емельянов...

А. Пичугин

— ...и Алексей Пичугин...

В. Емельянов

— И наш сегодняшний гость — иерей Валерий Духанин, кандидат богословия, проректор по учебной работе Николо-Угрешской духовной семинарии.

Отец Валерий, вот мы теперь о смерти говорим, что это не уничтожение, а сон. В самом слове «Успение» это слышится.

А. Пичугин

— Ну, мы же говорим про покойных людей «усопший».

В. Емельянов

— Именно поэтому нам, христианам, Церковь внушает безмерно не скорбеть, помня о том, как проходит сон и человек пробуждается, и так же будет в конце с нами всеми. Но пока... Но — пока. И все-таки, как нам относиться к факту смерти? С ужасом, с надеждой, с упованием на что-то лучшее?

Иерей В. Духанин

— Ну, вопрос такой, я бы сказал, жизненно важный, хотя вопрос не о жизни — о смерти. Ну, дело в чем? Дело в том, что...

В. Емельянов

— Как сказать!

А. Пичугин

— Он уже, скорее, выходит из плоскости богословия в такую житейскую, обычную, человеческую.

В. Емельянов

— А это и хорошо, мне кажется.

А. Пичугин

— Да.

Иерей В. Духанин

— Дело в том, что ужас и страх — он ничего не решает и ничего нормального человеку не дает. Если ты чрезмерно убиваешься, то ты просто теряешь силы для жизни. Ну да, Господь забрал человека, потому что вот так нужно, чтобы в этот момент наиболее человек как раз созрел для Вечности. Его душа забирается, но тебя-то Господь оставляет здесь. Поэтому чрезмерная скорбь, конечно, не богоугодна, она лишает человека вообще активности, жизненных сил и не дает ему реализовывать себя. Поэтому нужно, конечно, полностью это отложить(?) и всегда помнить, что смерть — это всего лишь переход. Вот когда дети, скажем, оставляют родителей и едут учиться куда-то, в каком-то смысле это тоже наступает смерть сложившимся отношениям. Или, скажем, родители воспитывали свою дочку, воспитывали, а тут она — раз! — и вышла замуж. Все, она не их. Она для них, в каком-то смысле, перестала существовать в прежнем ее понимании. Тоже происходит как бы смерть того, что было. Мы всегда расстаемся с чем-то. Бывает так, что и друзья расстаются — вынужденно или не вынужденно. И события какие-то поворачиваются так. И смерть — это всего лишь переход. Переход в иную жизнь, когда на время слагается тело. Тело как наше одеяние, когда мы носим какую-то одежду... А люди тоже ведь по-разному к одежде относятся. Вот некоторые аккуратно — и, так сказать, и почистят, и стараются где-то не замараться. И такая одежда — она без дыр и дольше служит. А кто-то живет так, что везде трется этой одеждой, задевает углами, в грязь падает. И она быстро изнашивается — он вынужден ее слагать. Вот то же самое и с нашим телом, к которому мы все по-разному относимся. И, соответственно, слагаем в разное время. Но слагаем его до определенного момента.

И тут же святые отцы — они все уже эти вопросы-то рассматривали и отвечали. Вот когда мы, скажем, просто засыпаем — ведь, в каком-то смысле, сон — это образ смерти. Почему? Потому что мы уходим в какую-то сферу забвения, отключаемся от минувшего дня. И утром мы вдруг — раз! — просыпаемся, и что-то новое — раз! — вот так, свеженькие такие, бодренькие... Ну, у всех по-разному, конечно, бывает...

В. Емельянов

— Да, действительно...

А. Пичугин

— Физиологи это вообще по-своему объяснят.

Иерей В. Духанин

— Ну, физиологи — да. Но я говорю о том, что психологи наблюдали, почему некоторые дети боятся засыпать. Именно потому, что сон воспринимается как своего рода как бы смерть. День прекращается, понимаете?

А. Пичугин

— Но ребенок же не понимает, что такое смерть.

В. Емельянов

— Да, вот именно...

Иерей В. Духанин

— Это на интуитивном уровне.

В. Емельянов

— То есть это инстинкт тоже?

Иерей В. Духанин

— Да. То есть не хочется расставаться с бытием этого дня, который был. Но потом он, хочет — не хочет, все равно проваливается в сон, а утром — раз! — и просыпается.

И то же самое у нас в плане нашего тела. Мы боимся с ним расстаться, думая, что это состояние — оно самое лучшее. Но ведь мы же умираем для того, чтобы воскреснуть в новом теле, в преображенном. Вот как Сам Христос, Который воскрес в нетленном теле –Он проходил через закрытые двери. Он не нуждался уже ни в пище, ни в питии, и Его тело сияло небесным светом. Как сама Пресвятая Дева, которая воскресла и явилась тоже в небесном сиянии. К этому призван любой человек, чтобы его тело стало одухотворенным и намного более лучшим. Ну зачем нам вот это вот такое вязкое состояние, при котором мы болеем?..

В. Емельянов

— Нет, оно... Ну как — оно вязкое состояние? Это все, конечно, очень красиво звучит сейчас здесь, в студии, между нами, тремя — я все время это слово употребляю — тремя коллегами. Но ты попробуй объясни людям, которые охвачены паникой, одновременно ужасом, ступором от того, что вообще рушится то, что было привычно!

Иерей В. Духанин

— Да. В таком случае, как раз логические объяснения абсолютно не нужны, потому что они не действуют. И когда ко мне приводят такого человека, то я понимаю, что надо просто вместе с ним встать рядом, поняв его и почувствовав его горе. Потому что это действительно для него боль, это утрата, скажем, близкого человека. Был рядом — и нет, как будто отсекли часть тела.

В. Емельянов

— Да-да.

Иерей В. Духанин

— И в таком случае просто надо включиться и сказать: «Давайте вместе помолимся, потому что душа родного человека жива, бессмертна, и она очень ждет от нас наших молитв». И мы начинаем вместе молиться. Молитва успокаивает человека. Он начинает как-то собираться и уже потихонечку приходит в себя. Потом... Ну, как правило, я стараюсь, чтобы человек вообще включился в жизнь Церкви, чтобы он не был там где-то...

Из-за чего люди страдают? Из-за одиночества. И мучаются, теряют близкого человека. Вот он умер — и тоже вот это ощущение одиночества. Но когда человек приходит в храм, он перестает быть одиноким, потому что, во-первых, он встречается с Богом, во-вторых, он встречается со святыми, и, в-третьих, он встречается в каком-то смысле и со своими почившими родными через молитвенное их поминание.

В. Емельянов

— Ну, и в самых... Все то, что Вы сказали, это главное, важное, но еще, наверное, ему на тот момент и самое главное — то, что он встречается со священником, с живым человеком, который готов и может ему это правильно все объяснить и разложить по полочкам. А может быть, просто обнять его.

Иерей В. Духанин

— Именно так и нужно сделать. Потому что более всего человека утешает теплое, сердечное отношение.

А. Пичугин

— Ну, священник вообще должен плакать с плачущим, наверное.

Иерей В. Духанин

— И радоваться с радующимся.

А. Пичугин

— Ну, да.

В. Емельянов

— Я хочу рассказать знаете какую историю? Она тоже имеет отношение к нашему разговору. Я, когда был сильно помоложе (я теперь уже в таком возрасте, что даже полюбил так говорить)... Мне совсем было немного лет, я учился в медицинском училище и вообще собирался стать врачом, честно говоря, в свое время. Но просто жизнь по-другому как бы развернулась, сложилась. И сложилась так, как сложилась, и слава Богу за все. Я с увлечением... Для начала просто вот меня послали на практику в отделение реанимации, а потом я просто остался там, ну, как бы сказать, подрабатывать. Это были какие-то сущие копейки, но мне было чрезвычайно интересно, как это происходит — чудо возвращения человека из смерти к жизни. И все это еще накладывалось на первое чтение Евангелия, и вообще вот эта вся именно живая работа. Не просто терапевтическое лечение — там, выписали рецепт, прописали таблеточки, все — отправили домой, пошел, там, рецепты, в смысле, карточку заполнил, сдал в регистратуру и все. А здесь вот настоящее живое дело. И плюс еще, конечно, юношеский романтизм и увлечение этой профессией. И был там замечательный заведующий отделением — его, к сожалению, уже нет в живых, Царствие ему Небесное — Михаил Николаевич, такой врач. Вообще, реаниматологи не очень долго живут, как это ни странно. И я несколько раз наблюдал, как он... Ну, естественно, в отделении реанимации со смертью сталкиваешься каждый день. Ну, это факт. И я несколько раз наблюдал, как он выходил и довольно сухо, в двух-трех фразах сообщал об этом родственникам. Меня это как-то вот все... И он это все говорил, объяснял, куда им пройти, а в реанимацию дверь изнутри закрывается, и туда попасть со стороны невозможно. И я как-то вот так внутренне очень возмущался, думал: ну как же так можно — вот у людей горе, вот надо с ними просто поговорить и все такое прочее! И однажды я набрался наглости и задал ему этот вопрос, и спросил: «Михаил Николаевич, ну как же так — Вы приходите просто, две-три сухие фразы говорите и уходите?» Он говорит: «Ты понимаешь, если я буду с каждым родственником говорить об этом, я просто однажды не выйду на работу. А меня ждут мои пациенты. А для того, чтоб с ними поговорили об этом, я их отправляю в Церковь». И вот для меня этот вопрос закрылся раз и навсегда. А поначалу я был очень возмущен — почему это он так вот... Ну, на мой взгляд, равнодушно, что ли, к этому относился.

Иерей В. Духанин

— Вот самое интересное — Вы как раз предвосхитили мой ответ, потому что я как раз и хотел сказать об этом, что его-то задача какая? Его задача — вернуть человека к жизни. Он сделал самое главное. А что-то там объяснять подробно и какие-то эмоции показывать, или соучаствовать людям — это не его задача. Ему не нужно себя расточать. Он — специалист, который помогает спасать людей. Он их выводит с того света обратно. И он делает самое главное. Поэтому я думаю, что, в любом случае, все родные будут ему благодарны. А дальше вот уже действительно...

В. Емельянов

— А, вот какую фразу он сказал: «Это не моя работа — это работа священника».

А. Пичугин

— А, вот!

В. Емельянов

— Да. Ну, вот такая история.

Иерей В. Духанин

— Дело в том, что священнику... Вот я раньше этого не понимал и даже не видел и не мог этого ощутить, потому что я не был священником, но когда я стал священником, то яркая такая черта... Вот разница очевидная — когда ты до священства говоришь с людьми и пытаешься соучаствовать в их беде, и когда ты уже стал священником, и у тебя уже какое-то вот иное восприятие. И чувствуется, что благодать Божия помогает понимать ситуацию, помогает входить правильно в положение человека и давать ему то, что нужно. То есть даже не столько ты действуешь, сколько вот Господь действует через тебя. И в этом смысле, конечно, священник — он, понимаете, не психотерапевт, чтобы манипулировал какими-то там психологическими знаниями. Самое главное — это помочь человеку открыть свое сердце благодати Божьей. А Божья благодать — она уже утешит, на самом деле.

В. Емельянов

— Сама будет действовать, да?

Иерей В. Духанин

— Да, она сама подействует, да. И таинство исповеди — это тоже надо понимать, что это не просто беседа пространная какая-то психотерапевтическая. И таинство исповеди помогает тогда, когда даже не очень много говорится. То есть мы ждем какого-то вербального подробного общения, а на самом деле человек и священник может не очень много советов дать — все равно таинство действует незаметно для самого человека, и проходит время — он уже совсем иной. Он становится сильным и так эмоционально не реагирует уже. То есть он по-новому смотрит на жизнь.

А. Пичугин

— Вы знаете, у меня такой вопрос. Все чаще... У нас же воспринимается участие Церкви в жизни человека, будь то крестины, будь то отпевание, будь то походы за святой водичкой — ну, это все в русской традиции. Как таинство Крещение обычно людьми не воспринимается. Надо принести ребенка в церковь, потому что так делали мама, папа, бабушка и дедушка, ну, и вообще — русские люди должны крестить ребенка. Человек умирает — мы же русские люди, надо отнести в храм его, отпеть. Я думаю, что Вам, как священнику, которому часто приходится сталкиваться с отпеванием людей нецерковных. А при этом часто ли их родственники обращаются к Вам за каким-то советом?

Иерей В. Духанин

— Ну, по-разному бывает. Я сразу поясню, что я все-таки не приходской священник, а священник семинарский...

А. Пичугин

— Ну, я понимаю. Но все равно...

Иерей В. Духанин

— Поэтому... Но какая ситуация? Среди родных тоже разная реакция, кстати, на смерть близкого. И у кого-то бывают это какие-то запредельные эмоции, а у кого-то — ну, так сказать, они ожидали, что скорее бы он там умер, понимаете?

А. Пичугин

— Ну, бывает, это, кстати, и благими побуждениями продиктовано: вот мучается человек — скорее уж бы отмучился.

Иерей В. Духанин

— Но моя задача как священника — постараться любого такого человека, все-таки попытаться как-то к храму обратить. Но бывает так, что у кого-то душа вообще закрыта, он не особо расположен... Ну, чего тут ему доказывать? Он пришел, чтобы отпели... Для него это просто какой-то обряд. Но я же понимаю, что почивший-то не виноват, что к нему относятся так родные. То есть, в любом случае, надо отпевать, надо совершить вот это чинопоследование. Слава Богу, что хотя бы родные не забыли про этот обряд, как они это называют.

А дальше, конечно, беседуешь с ними, но часто сама жизнь их заставляет обращаться. Часто же как бывает? Приходит опять и говорит, что «вот, мне снится покойный или чего-то просит». Я, конечно, к снам очень критичен — вот я лично, к снам. Но иногда бывают такие прямо интересные наблюдения, что когда особо никто не молится, и почивший не был особо воцерковленным человеком, и вот он говорит во сне, что ему там жарко, что он хочет пить, понимаете?

А. Пичугин

— Но ведь это тоже можно отнести в компетенцию психиатрии.

Иерей В. Духанин

— Ну да. Может и так быть, может и по-другому. Но что наблюдается? Когда этим людям говоришь: «Ты вообще молился о почившем? Ты заказывал поминание, литургию? Участвовал ли в панихидах о нем?» Оказывается, нет. И когда этот человек участвует и молится, то вот эти сны у него проходят. То есть почившие родственники перестают являться.

Ну, я говорю просто, как мы используем эти ситуации, чтобы человек все-таки про Бога не забывал.

В. Емельянов

— Отец Валерий, я Вас перебью, простите, но не очень много времени остается, а спросить еще хочется довольно много. А вообще скажите, пожалуйста, почему Церковь критически относится ко снам — к любым, а многие святые отцы прямо пишут: «Не рассказывайте о снах»?

Иерей В. Духанин

— Верно. Есть даже у одного святого такого, блаженного Диодоха Фотикийского, у него произведение называется «О добродетели неверований никаким снам». То есть не верить снам — это добродетель, на самом деле. Почему? Потому что социально ориентирован — это состояние, нами не контролируемое. А мы — люди несовершенные. И кто нам подает какие-то образы во сне — большой вопрос. Если ты, конечно, помолился, то может сон к тебе прийти спокойно. Но ведь ты же себя не контролируешь, и враг может подбросить какие-то образы, которые, если ты начнешь их объяснять себе, сновидения, что вот этот сон значит то, а этот... они у тебя будут регулярно идти, и каждая ночь будет превращаться у тебя в такую какую-то загадочную притчу, которую ты будешь пытаться разгадывать и по этому выстраивать свою жизнь. И человек, в итоге, ориентируется на какую-то свою фантазию, на иллюзию и забывает даже иногда про здравый смысл. Я не хочу об этих случаях даже рассказывать. Ко мне приходят люди и говорят, что «вот во сне мне было то-то и то-то — это значит, что мне вредит моя соседка или мои соседи». Это очевидно — он уверен в этом, понимаете, что соседи вредят, а сон ему — как откровение. Но, в итоге, такой человек оказывается как бы заключен внутрь вот этого искушения. Он там сидит, наблюдает эти картинки, и под каким-то колпаком. Ну все, это беда просто, он теряет ориентацию. Его пытаешься выводить, что никаким снам вообще нельзя верить. Святые отцы говорили, что, конечно, да, есть три вида снов. Во-первых, бывают от Бога, но очень редко — то есть это святым людям. Как в Евангелии мы читаем, что Иосифу-обручнику — ему возвещают, чтобы они бежали в Египет. Почему? Потому что хотели погубить Бога-младенца по поручению царя Ирода. Очень редко, это святым. Мы не святые, это надо сразу признать. Затем, второй вид, который — 95%, наверное, а может быть, и 99% снов — это от нашего естества, от нашей природы. То есть сны, где перемешаны какие-то наши чувства, надежды наши, когда мы чего-то желаем, или разочарования. И вот это все в калейдоскоп таких вот образов выражается...

Иерей В. Духанин

— ...и мы рассматриваем во сне и не можем понять. А есть еще третий вид снов — это сны, конечно, по внушению падших духов. Это демоны вкладывают какие-то сновидения.

В. Емельянов

— Это человеку снятся кошмары, наверное?

Иерей В. Духанин

— Ну, не только.

В. Емельянов

— Я просто тогда не знаю, чем объяснить свое сегодня приподнятое утро, и, в общем, у меня целый день проходит в таком приподнятом настроении. Просто в хорошем настроении — не в эйфории. То есть я как бы прекрасно все контролирую и понимаю, что происходит вокруг меня, и что происходит со мной. Но вот мне сегодня приснился такой сон, от которого я проснулся просто с улыбкой, с радостью. И я тут же вспомнил... И мне очень хотелось об этом рассказать, потому что он был связан с вкусовыми ощущениями, может быть, с ощущениями вкусовыми из детства. Но вот я вспомнил о том, что Церковь критически относится ко снам, а святые отцы говорят «не рассказывайте снов».

Иерей В. Духанин

— Вы нас пытались заинтриговать и теперь не хотите рассказать! (Смеется.)

В. Емельянов

— Свой сон?

Иерей В. Духанин

— Да.

В. Емельянов

— Нет, ну, Церковь критически относится ко снам! Святые отцы говорят: «Не рассказывайте!» (Смеется.)

А. Пичугин

— (Смеется.)

В. Емельянов

— А мне кажется, просто достаточно того, что я целый день провожу в приподнятом настроении и в радости от этого сна.

Иерей В. Духанин

— Вы знаете, может быть, просто в этом сне действительно какая-то вот добрая детская память проснулась. Потому что очень многое мы забываем. Мы забываем, оно где-то лежит, в каких-то складах нашей памяти, непонятно, где. А сон снимает вот эти запоры. Вдруг — раз! — что-то всплывает, и радостно потому, что это сон именно из детства что-то. А детство — оно всегда радостное, оно такое легкое, и всегда какая-то вот улыбка, действительно, и отрада душе.

Но рассказывать, я думаю, действительно, не надо, потому что...

В. Емельянов

— Я и не собирался.

Иерей В. Духанин

— ...люди очень падки на сновидения, на пророчества и прочее.

А. Пичугин

— Священник Валерий Духанин, кандидат богословия и проректор по учебной работе Николо-Угрешской семинарии сегодня у нас в гостях в преддверии праздника Успения Пресвятой Богородицы. Мы говорим как и о празднике Успения, так и вообще об отношении человека к смерти, поскольку Успение тесно взаимосвязано с этим явлением, несмотря на то, что мы не можем говорить об Успении Богородицы как о безусловной ее кончине, но все-таки кончине ее земного пути, что ждет любого человека.

Ну, давайте, наверное, в конце, в последней части нашей программы все-таки вернемся к празднику, тем более, он вот уже совсем скоро, на днях, в это воскресенье будет. Какие-то есть особенности церковной службы в этот день, на которые стоит обратить внимание?

В. Емельянов

— А я Лешин вопрос продолжу и спрошу: а как человеку, простому мирянину, встретить этот праздник?

Иерей В. Духанин

— Ну, конечно, самое главное — это прийти в храм и постараться причаститься Святых Христовых тайн. А для этого надо исповедоваться. То есть постараться расстаться вот с теми грехами, которые накопились. Ведь празднику Успения предшествует пост — двухнедельный пост в честь Божьей Матери. И я надеюсь, что многие, в общем-то, проходили этот пост. И в конце поста самое-то главное — когда мы причащаемся Господу Иисусу Христу. Ведь, к сожалению, что мы часто наблюдаем? Что люди церковные праздники начинают воспринимать в чисто каких-то народных традициях. Даже когда говорится: «Три Спаса — Яблочный, Медовый и Ореховый»... Кстати, да, после Успения — Ореховый Спас, потому что считают, что орехи созревают к 29 августа, то есть сразу после...

А. Пичугин

— Особенно у нас в Подмосковье.

Иерей В. Духанин

— (Смеется.) Ну, не знаю, как в Подмосковье...

В. Емельянов

— (Смеется.)

Иерей В. Духанин

— Но народ, как правило, церковные праздники тоже приурочивал к каким-то природным таким явлениям, и раньше считалось, что до Успения надо... Жатва — она до Успения, после Успения — озимые надо сажать. И действительно, начинали там и орехи, и грибы, и ягоды собирать.

Но ведь не в этом-то суть праздника. Не в том, что он там Ореховый, на следующий день Ореховый Спас или еще чего. А суть в том, чтобы быть причастным хотя бы чуть-чуть вот той благодати, которой причастна Пресвятая Дева, которую являет нам Господь. И поэтому нужно прийти вот в этот храм, постараться сердцем воспринять все совершающееся. И в нашей русской традиции сложился такой очень интересный чин. Ну, он называется «чин погребения Божьей Матери», когда во время богослужения выносится плащаница с образом Пресвятой Девы, и Крестным ходом обходят вокруг храма. Потом все прикладываются и помазуются святым елеем. А этому еще предшествует чтение особых статей. То есть действительно, Успение всегда в церковной традиции, особенно в нашей русской традиции, выделялось. На что ориентировался этот чин? На то, что сами апостолы тело Пресвятой Богородицы сопровождали в Гефсиманию. И вот было тоже такое предание о том, что один из иудейских священников — Афоний, — возмутившись, решил опрокинуть одр, на котором покоилось тело Божьей Матери. Но едва он прикоснулся, как ангел отсек ему руки. Тогда он раскаялся и понял, что здесь подлинная Божественная сила. И когда он принял своим сердцем Христа, то руки его исцелились, он опять обрел их, и вот такое чудо удивительное, которое подтверждало, что Божья Матерь действительно обитель Небесного света. И мы в этом чине погребения как бы становимся тоже вместе с апостолами, мы сопровождаем Пресвятую Деву во время Крестного хода, когда полагается в центре храма плащаница, и тоже вот мы приобщаемся вот этому удивительному таинству Успения Божьей Матери, которое во многом является именно Богородичной Пасхой, потому что Пресвятая Богородица — она воскресла, она с телом, и с телом нетленным. И, в то же время, она вместе с каждым из нас, когда мы к ней обращаемся в молитвах.

А. Пичугин

— Спасибо! Время нашей программы подошло к концу. Мы поздравляем Вас всех, дорогие слушатели, с замечательным праздником Успения Пресвятой Богородицы. И этот праздник, и следующий за ним Спас — Ореховый Спас, как мы сегодня тоже вспомнили, в общем, заканчивают это календарное лето, что грустно. Мне кажется, оно было неплохим — надеюсь, по крайней мере, у Вас тоже, дорогие слушатели, оно было хорошим.

В. Емельянов

— В таком случае, наверное, следует закончить, и я продолжу твое такое небольшое сожаление. Один из последних дней этого календарного лета с нами провел иерей Валерий Духанин, кандидат богословия, проректор по учебной работе Николо-Угрешской Духовной семинарии. Спасибо Вам большое.

Иерей В. Духанин

— Спасибо большое! Всего доброго!

В. Емельянов

— Программу для Вас провели Владимир Емельянов...

А. Пичугин

— ...Алексей Пичугин. Будьте здоровы.

В. Емельянов

— До новых встреч.