Поделиться
Левит — третья книга Ветхого Завета, содержит немало предписаний, касающихся как храмовой службы, так и будничной жизни иудеев. Одно из таких повелений, данных Богом через пророка Моисея, гласит: «Не стриги головы твоей кругом, и не порти края бороды твоей» С чем связан этот запрет, каков его смысл? Чтобы ответить на этот вопрос, группа американских ученых проанализировала ряд исторических документов, обретенных археологами на Ближнем Востоке в разное время. Свои выводы профессор древнееврейского языка из Чикаго Джон Уолтон, религиовед из штата Миссури Виктор Мэтьюз и профессор истории университета штата Висконсин Марк Чавалес опубликовали в 2005 году в совместном произведении под названием «Библейский культурно-исторический комментарий».
Комментарий эксперта:
Чтобы дать верную оценку библейскому повелению «не стричь волос кругом», нужно обратить внимание, что оно расположено в тексте Левита между запретами на колдовство и нанесение на тело татуировок и шрамов. Ученые предположили, что эти явления связаны между собой, и гипотезу подтвердил анализ исторических документов. Так, одна из клинописных табличек архива царства Мари, обнаруженного археологами в 1934 году между Мосулом и Дамаском, сохранила информацию, что аморреи использовали отстриженные на висках волосы для гадания. Царский архив города Эблы, раскопанный учеными в 1974 году на северо-востоке Сирии, рассказал, что поклонение языческой богине Астарте предусматривало обряд, при котором адепта кругообразно постригали. Древнегреческий историк пятого века до Рождества Христова Геродотв своем трактате «История» описал аналогичный ритуал, уточняя, что человеку, посвящаемому некому божеству по имени Оротал, сбривали волосы на висках и обрезали часть бороды. Нанесение на тело надписей и шрамову древних жителей Ближнего Востока также было тесно связано с магическими практиками. Надо полагать, что пророк Моисей запретил иудеям стричься и наносить татуировки, чтобы исключить для них любую, даже чисто внешнюю, причастность языческому миру.
Одно из предписаний книги «Второзаконие» звучит так: «Не делайте нарезов на теле вашем и не выстригайте волос над глазами вашими по умершем». Чтобы понять смысл этого повеления, американские ученые сопоставили его с данными археологических исследований 1929 года. Французские археологи под руководством Клода Шеффера откопали тогда на территории Сирии развалины древнего города-государства Угарит. Среди руин были найдены тысячи глиняных табличек на особом угаритском языке, и немалая часть этого архива оказалась посвящена религиозным культам и обрядам.
Комментарий эксперта:
Религиозные тексты Угарита содержат немало мифов о божествах, которым поклонялись жители этого государства. Цикл сказаний о Ваале изобилует подробностями, послужившими основой формирования многих обычаев и традиций. Так, жители Угарита воспроизводили действия, описанные в рассказе о том, как языческий бог Ил оплакивал смерть своего сына Ваала. Ил терзал себя каменным скребком, и угаритяне, в подражание ему, провожая покойников, наносили себе раны острыми осколками. Именно поэтому в угаритском эпосе о другом божестве, Акхате, место погребения усопших названо «курганом глиняных черепков».
При этом все умершие причислялись к богам и требовали поклонения. Одной из форм жертвоприношений покойным было также описанное в сказании о Ваале выстрижение волос над глазами — то есть, попросту, челки. Безобидная на первый взгляд прическа являлась на Ближнем Востоке свидетельством языческого мировоззрения, и потому Бог поставил ее под запрет для израильтян.
Господь дал иудеям через пророка Моисея закон, освятив своим участием все сферы их жизни. В числе прочего, Он учил свой народ с благоговением относиться к телу. Служа вместилищем души, оно не должно бесчестить её и осквернять приметами идолопоклонства — особой стрижкой или татуировками. Показанный учеными контраст между этим библейским повелением и отраженными в артефактах языческими ритуалами демонстрирует, насколько особое положение занимали иудеи среди прочих племён древнего Ханаана.
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
Поделиться
Фото: PxHere
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
«Люди как деревья»
Поделиться
Золотая осень. Субботним утром я иду по дорожке парка, усыпанной листвой, и любуюсь деревьями, «одетыми в багрянец и золото». Вот пронзительно красные рябины. Вот дубы со светло-коричневыми листьями. Вот жёлто-золотистые берёзки. А вот сверкают на солнце ярко-зелёные иголки соснЫ. Небольшой ветерок, слегка колыхающий кроны деревьев, создаёт приятный шум. Деревья словно разговаривают друг с другом и обращаются к проходящим мимо людям.
А людей этим утром немного. Вот улыбаясь идёт девушка. Её длинные волосы оттенка мёда и платины будто сливаются с золотой листвой берёз. Да и сама девушка стройна, как берёзка. Навстречу девушке идёт юноша с ярко-красными волосами. В наушниках у него играет музыка, и он покачивается ей в такт. Юноша похож на рябину, такой же рубиновый, и качается как это дерево, только рябинка от ветра, а он под звуки музыки. Немного поодаль вышагивает крепкий широкоплечий мужчина. Невольно я сравниваю его с массивной сосной, мимо которой он проходит. Мужчина излучает уверенность и надёжность, он такой же сильный, как это дерево.
Я подумал, что люди, как деревья, разных цветов и оттенков. Они не похожи друг на друга, но в целом образуют красоту и гармонию. Как же прекрасен этот мир, созданный Богом!
Все выпуски программы Утро в прозе
19 апреля. О грехе уныния
Поделиться
В 17-й главе Книги притчей Соломоновых есть слова: «Весёлое сердце благотворно, как врачевство, а унылый дух сушит кости».
О грехе уныния, — протоиерей Максим Первозванский.
