«„Табель о рангах“». Исторический час с Дмитрием Володихиным

У нас в гостях был историк, публицист, директор образовательных и просветительских программ Фонда исторической перспективы Александр Музафаров.

Разговор шел о предпосылках возникновения и об особенностях такого важнейшего документа дореволюционной России, как «Табель о рангах», утвержденный Петром I 300 лет назад.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Современный русский историк Олег Куц»
• «Взятие Парижа в 1814 году»
• «Карл Густав Маннергейм»

---

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И у нас в гостях замечательный историк, исторический публицист, старший преподаватель Московского государственного института культуры, Александр Азизович Музафаров. Здравствуйте.

А. Музафаров

— Здравствуйте.

Д. Володихин

— Я представил вам гостя первым, хотя обыкновенно первым представляю человека, о котором мы говорим или тему, о которой мы говорим. Но вот эту тему представить мудрено. Понимаете, какая вещь, дорогие радиослушатели, бывает то, что по жизни сопровождает человека на протяжении многих лет и десятилетий, это то, что постоянно рядом с ним, постоянно на него влияет — ну примерно как почта, зонтики, деньги и так далее, и вроде бы что тут рассказывать. Но если все это создано государством и, если все это поддерживается на протяжении чрезвычайно долгого времени, предмет для разговора вырастает. Итак, сегодня мы поговорим о Табели о рангах — это документ, который был введен в законодательную силу в 1722 году, при Петре I, и нынче исполняется 300 лет этому документу. Так вот документ этот был отменен только после революционных потрясений 1917 года, и он регламентировал службу всех тех государевых служильцев, которые пребывали в армии, на флоте, в гвардии, в артиллерии, в статских чинах, при дворе, были казаками, были представителями горного ведомства, были кораблестроителями, да кем угодно, и регламентировал ее единообразно. Это было очень большое достижение, и вместе с тем достижение не без проблем для самого государства. Ну а теперь я дам слово Александру Азизовичу Музафарову. Прежде всего хотелось бы поинтересоваться: ну 1722 год — что же, Российское государство без каких бы то ни было систем чинов до этого момента жило? Наверное, что-то было и до Петра?

А. Музафаров

— Значит, давайте начнем с того, что слово «чин» в русском языке обозначает порядок. Мы говорим: сочинить — расположить слова в порядке, или починить — восстановить порядок, или учинить — что-то устроить. Так вот, конечно, чины присутствовали в государстве, как степень такого состояния людей, состоявших на государственной службе, довольно давно, мы видим, что некоторые из них дошли до нас из древности. Но даже вот в «Слове о погибели Русской земли», там перечисляется: славна ты, русская земля, князьями грозными, боярами великими, вельможами многими. Ну князьями — понятно, а вот дальше перечисляются бояре и вельможи, они перечислены через запятую, что говорит о том, что был несколько разный статус у этих людей. Если говорить о складывании русского централизованного государства в эпоху XV–XVI веков, мы видим, что у нас уже появляются некие чины, связанные и с военной службой, и с государственной. Высшим чином, значит, такой, наверное, даже не чин, а группа чинов, был чин боярина, присваивавшийся аристократам, заседавшим в аристократическом высшем совете, боярской думе. Правда, я говорю, группа чинов, потому что между собой бояре тоже делились, у них там были свои внутренние такие чины: был чин окольничего — это такая ступенька к боярскому чину, были чины придворные, которые складывались при дворе — спальники, стольники, кравчие, рынды и так далее — это была целая иерархия.

Д. Володихин

— Ну вот в боярской думе был еще думный дворянин — третий ранг, не очень родовитый человек, которого государь хочет приблизить. Он не сядет на одной лавке с боярином или с сокольничим, но он получит возможность советования. А были секретари, думные дьяки — эти ничего не решали, но они формировали впоследствии протоколы и могли повлиять. Ну а при дворе были, вот то что вы назвали, действительно чины, это чины приземленные, скажем так, служильцев, но были чины, которые ценились, в силу боярского или окольнического чина, или в силу чина думного дворянина: конюший — первый из вельмож государства, оружничий, дворецкий — это не слуга, а это человек, который ведает пищевым снабжением всего государева двора, очень крупный человек. Это сокольничий и ловчий — то есть люди, которые ведают государевыми охотами. И вот кто помнит роман «Графиня де Монсоро», там, собственно, граф де Монсоро получил право заведования королевскими лесами и охотами. Ну вот, собственно, наш ловчий — это примерно аналог того, что получил граф де Монсоро. Хотя придворные чины, они были, ну вот если сравнивать с Российской империей, генеральскими, скажем так, чрезвычайно высокими. Но, помимо этого, еще были и военные чины.

А. Музафаров

— Да. И военные чины опять-таки были нескольких родов. Когда формировалась рать, в нее назначался воеводский состав. Русская рать в XVI веке условно делилась на несколько полков — там большой сторожевой, полк правой руки, полк левой руки, ертаул, передовой, наряд, артиллерия. И в каждый назначалось два воеводы, причем была определенная иерархия: то есть главой рати считался первый воевода большого полка, за ним, по-моему, шел (я могу сейчас напутать) первый воевода полка правой руки.

Д. Володихин

— Это довольно сложная иерархия. Какие-то воеводы были между собой равны, какие-то отступали на второй план. Но самые слабые, скажем так, по чести чина полки — это полк левой руки и сторожевой.

А. Музафаров

— Да. Далее полки состояли из ополчения служилых людей по отечеству, которое у нас в литературе дворянское ополчение, да, помещики.

Д. Володихин

— Дворянская конница.

А. Музафаров

— Дворянская конница. Они избирали своих командиров, которые были сотенными головами, как их там в одной книге назвали поэтически: центурионы Древнего Рима. У них тоже была своя иерархия, потому что мог быть сотенный, мог быть пятисотенный, мог быть человек, который командовал несколькими сотнями. И более того, эти поскольку воеводские чины распределялись по ратям, когда формировалась каждая конкретная рать, каждый год, то они опять-таки могли быть разными. То есть там какого-то выдающегося сотенного голову могли назначить младшим воеводой в какую-нибудь небольшую рать, которая формировалась там для какого-нибудь дальнего театра военных действий. Далее, значит, помимо этого, со времен Ивана Грозного у нас формируется стрелецкое войско, у которого есть свои так называемые начальные люди, да, такой налог офицерского корпуса — там урядник, пятидесятник, значит, голова стрелецкого приказа, потом появляется такой забавный чин — полуголова, его помощник. И у них тоже своя иерархия. Причем на этих должностях могли и быть как стрельцы, так и служилые люди по отечеству, которые назначались в стрелецкие приказы.

Д. Володихин

— А были даже споры: вот знаменщик это или прапорщик, он кто? Он человек, принадлежащий к командному составу, к рядовым солдатам или нечто среднее?

А. Музафаров

— Да, плюс на все на это накладывалась существовавшая система местничества, что приводило к многочисленным спорам при назначении в полки или, когда несколько ратей объединяли в одну, вот тут у воевод уже начинались конфликты: кто кому должен подчиняться. Не в смысле, а кому подчинение будет не бесчестно для конкретного аристократа.

Д. Володихин

— Ну это вопрос родовой чести, а родовую честь учитывали, ставя на более и менее низкие чины в армии, да и везде.

А. Музафаров

— Далее отдельная система была в приказном аппарате: был дьяк, подъячий, повытчик и так далее. Причем эти чины периодически пересекались по службе: то есть дьяка могли назначить в войско, и ему приходилось как-то выяснять отношения с местным воеводским корпусом. В XVII веке, когда Романовы заводят полки нового строя на европейский манер, в них появляются европейские офицерские чины. Потому что мы нанимали иноземных офицеров, они привозили форму военной организации и назывались привычными для себя чинами. Так у нас появляются полковники, капитаны, у нас появляются поручики — так по-русски стали именовать лейтенантов.

Д. Володихин

— Майоры.

А. Музафаров

— Майоры и генералы.

Д. Володихин

— Да, в середине XVII века у нас уже были первые генералы, и как их приравнять к головам или к воеводам, правительство и помыслить не могло, потому что, в принципе, это два разных способа устроить войско. Ну нельзя приравнять там, допустим, крокодила к бегемоту. Даже очень большой крокодил не бегемот, даже очень маленький бегемот не крокодил, они разное.

А. Музафаров

— То есть, когда формировалась большая рать, там полк боярина такого-то состоит из боярского полка, из стрелецкого приказа, из нескольких сотен голов, дворянских сотен — то есть ну вроде как воевода этим командует. А как между собой соотноситься, не дай Бог, воеводу убьют, соотноситься этим начальным людям? Кто старший: дворянский сотенный глава или полковник рейтарского полка нового строя? Как им выяснять отношения? Потому что в военном деле вопрос о подчинении всегда крайне важен.

Д. Володихин

— А вот теперь представьте себе, что не воевода, которому все подчиняются хотя бы потому, что он крайне знатен, а генерал, который, в общем, знатностью может и не обладать.

А. Музафаров

— Да. Кто может быть служилым иноземцем, причем там у генералов тоже были определенные степени. Был, скажем, такой забавный чин — думный генерал, генерал допущен к заседанию в думе за особые заслуги. И как им соотноситься между собой? То есть чинов стало много, я уж добавлю, что были еще выборные чины, которые занимались там управлением городами. Потому что городами тоже назначались воеводы, причем в крупный город могли назначить двух воевод. А потом они создавали местную низовую администрацию, которая была частично выбранной, частично назначаемой. Добавим для полного, так сказать...

Д. Володихин

— Земские старосты, излюбленные головы.

А. Музафаров

— Да, целовальники и так далее. Плюс после 1660-х годов у нас в составе оказываются новороссийские земли, где существуют казачья иерархия, с ее полковниками, есаулами, писарями — это не тот, кто бумаги пишет, это большой начальник — генеральный писарь войска Запорожского.

Д. Володихин

— Гетманами.

А. Музафаров

— Гетманы, кстати, их не всегда был один. И это как сопрягать? Им приходилось действовать в одном строю.

Д. Володихин

— Иными словами, дорогие радиослушатели, в России до Петра была система, но эта система была чрезвычайно сложной и ее трудно было свести к некоему единству. Ну а вот пока умные люди занимаются этим, еще до Петра были попытки, мы с вами послушаем то, что родилось в эпоху расцвета Табели о рангах, замечательный гимн XVIII века «Гром победы раздавайся». А исполняет его адмиралтейский оркестр Ленинградской военно-морской базы.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы разговариваем о Табели о рангах. Ну для начала разговариваем о том, что было до прихода в жизни России Табели о рангах. И моим собеседником сегодня является директор образовательных и просветительских программ Фонда исторической перспективы, замечательный историк, исторический публицист, Александр Азизович Музафаров. Ну что ж, вот насколько я понимаю, старший брат Петра, царь Федор Алексеевич, третий в династии Романовых, правящий всего шесть лет, но имевший склонность к реформам, попытался вот все это свести к единому знаменателю. Что получилось?

А. Музафаров

— Да, Федор Алексеевич попытался навести порядок, он упразднил местничество. В принципе, Романовы принцип местничества не любили с самого начала династии, и периодически уже Михаил Феодорович отдавал приказы воеводам полка «быти без мест», каждый раз напоминая, что это плохо. Вот Федор Алексеевич окончательно местничество упраздняет и попытался свести чины в единую систему. У него получилась огромная система, в сто с лишним чинов. То есть он попытался все свести в одно целое, выстроить их по ранжиру.

Д. Володихин

— Мало того, еще и выдумали для того, чтобы заполнить пустующие места, огромное количество новых чинов.

А. Музафаров

— То есть получилась огромная, очень громоздкая система, очень неудобная, которой неудобно пользоваться. Потому что она была единая для всех, и такой большой она была не нужна. Военному человеку достаточно было знать военные чины, а гражданскому человеку, так сказать, только свои, гражданские, но...

Д. Володихин

— Но тогда дворянин мог служить и по военной стезе, и по гражданской, и в думе, где угодно.

А. Музафаров

— Надо было уметь как-то все это соотносить. И вот идея все свести в одну такую гребенку большую, она оказалась неудачной. Она получилась слишком большой, ей было неудобно пользоваться, и проблема фактически оставалась нерешенной. Причем, когда Петр Великий начинает свои преобразования, он не обращает поначалу на эту проблему внимания, более того, он ее еще и дальше усугубляет. Потому что создается Российский флот — появляются морские чины, создается горное ведомство — добавляются горные чины. И причем Петр не всегда задумывался над тем, как это вообще в систему, потому что он мог издать указ: быть при том руднике начальником какому-нибудь обер-берг-мейстеру, не удосужившись написать, а обер-берг-мейстер — это кто? Вот он, так сказать, кому он равен, в каком соотношении вообще с другими людьми?

Д. Володихин

— А впоследствии к этой системе добавятся еще, и уже не при Петре, а позже, казачьи войсковые чины.

А. Музафаров

— Да, и вот пока это напоминало хаос. Пока в 1722 году у государя не дошли руки, и он придумал простую и довольно логичную схему, систему вернее, которая увязывала все чины в единую систему и в то же время делала систему очень удобной. Логика была следующая: все чины в Российском государстве были разбиты на 14 классов, 1-й — высший, 14-й — низший. В каждой сфере деятельности была своя система из вот этих 14 чинов: то есть в военной она начиналась с прапорщика, заканчивалась генерал фельдмаршалом, в морской она начиналась с мичмана и заканчивалась генерал-адмиралом, в гражданской службе она начиналась с коллежского регистратора и заканчивалась канцлером, в придворной, по-моему, начиналась с фурьера и заканчивалась обер-гофмаршалом. А были чины еще, значит, горные — я даже не смогу воспроизвести.

Д. Володихин

— Гвардейские, артиллерийские.

А. Музафаров

— Гвардейские, артиллерийские, потом к ним добавились казачьи. Потом у морского ведомства появились свои дополнительные системы чинов для кораблестроителей, для инженеров-механиков, для инженеров по адмиралтейству, которые служили на флоте, но носили чины. Но в этой системе было одно важное достоинство: каждый чин был закреплен в клеточке этой таблице, привязан к одному классу. И поэтому если встречались поручик и коллежский секретарь, они знали, кто из них старше в чине: поручик — чин 12 класса, коллежский секретарь — 10-го, он старше.

Д. Володихин

— Ну здесь вопрос вот какой. Мне приходилось довольно много читать того, что эта система была в значительной степени взята из европейских канцелярских уставов разных стран. И вот хотелось бы знать, что там было, собственно, русского, накопленного опытом государственной службы при Петре I и раньше, а что и откуда у кого, собственно, и взяли из европейского опыта.

А. Музафаров

— Значит, здесь есть очень интересный момент, характерный для некоторых реформ Петра: когда Петр сталкивался с ситуацией, что ему надо объединить, скажем, какие-то группы русского общества в одно целое или ввести какую-то систему, объединяющую несколько старых чинов, он, чтобы никому не было обидно, часто придумывал новое. Да, когда происходило объединение всех служилых людей по отечеству в одно сословие, Петр для его обозначения взял польское слово «шляхетство», чтобы дети боярские городовые, жильцы, дворяне, так сказать, там дети боярские выборные не спорили, в честь кого их назвали. Вот вам одно название, вот оно на всех, для вас для всех новое. Не прижилось, они стали называть себя дворянами. Ну вот в городовом сословии прижилось — мещане стали называть себя мещанами. Тоже было взято, чтобы объединить посадских, слобожан, черных сотен, белых сотен и так далее. Вот здесь Петр применяет следующую похожую систему: название чинов берутся в основном из Европы. Правда, нельзя сказать, что они откуда-то копируются. Да, Петр изучал хорошо шведскую систему (ну не сам, может быть, а государевы помощники), датскую систему, немецкую систему чинов, откуда брались названия.

Д. Володихин

— Вот насколько я понимаю, чаще всего находят сходство с канцелярскими уставами двух держав: злейшего врага и главного учителя — королевства Шведского, и главного, самого драгоценного союзника и друга — королевства Датского.

А. Музафаров

— Да, совершенно верно, оттуда. Причем что важно, что чины переводились на русский язык. То есть если мы посмотрим, так сказать, вот гражданские чины, мы увидим, что, во-первых, появляется чин «советник», да, стали, так сказать, его переводить и перевели на русский язык, вместо там какого-нибудь «хаймрат» немецкий или «ратман». И появляются там тайный советник, статский советник, коллежский советник, надворный советник, титулярный советник...

Д. Володихин

— Действительный тайный советник.

А. Музафаров

— Действительный тайный советник, да, чин 2 класса. В армии ситуация была интересная: чины были взяты фактически те, что применялись в полках нового строя — то есть это европейская система чинов, но уже подвергшаяся в XVII веке русификации. То есть появился прапорщик, хотя там иногда писали «фендрих». Да, значит, поручик, подпоручик, капитан, полуполковник довольно часто писалось. И даже генерал-лейтенант изначально именовался генерал-поручиком.

Д. Володихин

— Ну был полковник и был, ну во всяком случае где-то, на периферии государства, сохранялся воевода.

А. Музафаров

— Да, это, кстати, тоже интересный момент. Дело в том, что новая система, она не отменяла старую. Петр не издал указ, что вот отныне боярские чины недействительны, он просто перестал жаловать свежих вельмож в бояре. Последний боярин, если мне память не изменяет, умер во времена Елизаветы Петровны, у него на могиле так и написано: последний обладатель боярского чина. То есть и их никто не отменял, и чинов никто не лишал — это тоже была важная особенность петровской системы. Просто присваивались новые. Поэтому там где-то воеводы, где-то стрельцы у нас там дожили довольно долго.

Д. Володихин

— До середины XVIII века в некоторых местах.

А. Музафаров

— Да, то есть оставались работать, не трогали. Конечно, полностью были взяты морские чины, потому что, собственно, их аналогов не было, и во многом придворные чины, они были взяты так на немецкий манер, хотя многие из них представляют собой перевод на немецкий манер многих старорусских чинов. То есть тот же «обер-шенк» или «шенк», то есть виночерпий — это «кравчий».

Д. Володихин

— Ну да, егермейстер — это ловчий, шталмейстер — это ну до конюшего не дотягивает, наверное, ясельный, чуть пониже уровнем. И достаточно, в общем, хорошо обнаруживали, что гофмейстер — это, может быть, и дворецкий где-то.

А. Музафаров

— Да, гофмаршал скорее даже уже.

Д. Володихин

— Совершенно верно. И там есть еще какие-нибудь «рентмейстеры» — это казначеи, ну и так далее. То есть, в общем, мы видим, то что двор-то, он всегда и неизменно состоит из примерно одинакового количества людей, которые обслуживают интересы государя, его семьи, верховных вельмож, обеспечивая жилищ, пищу, напитки, все что необходимо для того, чтобы отойти на мирный сон, нужна охрана — и двор, где бы он не был, он всегда имеет такие части. Можно позабыть о том, как это называлось в России до Петра, но когда ты назвал все это европейскими словами, функции останутся одни и те же.

А. Музафаров

— Совершенно верно.

Д. Володихин

— А вот с флотом, там довольно сложно.

А. Музафаров

— Ну там очень интересная система, причем она заимствована, нельзя сказать, что она полностью скопирована из какого-то из флотов, существовавших тогда, потому что мы видим в ней черты и заимствования из английского, там есть такой англицизм как мичман — midshipman английский, да, но система капитанских чинов заимствована, по-моему, у тех же датчан, потому что только у них четыре капитанских чина было. У англичан — captain, он один.

Д. Володихин

— А вот, насколько я понимаю, «шаутбенахт» взят у шведов.

А. Музафаров

— Даже так, да.

Д. Володихин

— «Шаутбенахт» — нечто среднее между капитаном и адмиралом, и впоследствии будет капитан-командор и капитан бригадирского ранга. В конце концов плюнут, останется просто капитан и контр-адмирал, и ничего между уже не будет.

А. Музафаров

— Ну это, кстати, тоже интересный момент. Дело в том, что вот эта система в 14 классов, она была достаточно универсальной, но она позволяла делать пропуски. Скажем, если на морской службе временами нет столько рангов для действующих офицеров, то чин мичмана у нас из 14 чина становится 12-м, лейтенант становится сразу 10-м, а между ними чинов нет. То есть мичман сразу переходил из 12 класса в 10-й. А перед русско-японской войной там не было промежуточного, что из лейтенанта был переход сразу в капитаны 2 ранга, который, в общем-то, чин 7 класса, то есть армейский подполковник.

Д. Володихин

— Ну если я правильно помню, там даже пытались как-то заполнить эти зияющие пустоты. Действительно, чинов на морской службе меньше, и изобрели какое-то время существовавшую нелепую вариацию, чин «корабельный секретарь».

Д. Володихин

— Нет, корабельный секретарь — это статский чин, он предназначался на службе на кораблях.

Д. Володихин

— А первое время это был военный чин, морской.

А. Музафаров

— Да, в итоге он потом исчез и оттуда, и оттуда, не прижился, и образовалась в статской службе такая лакуна меж губернским п коллежским секретарями. Потом у адмиралтейства появились еще отдельные чины для офицеров, выслужившихся из рядовых и офицеров, ушедших с корабельной службы, это чины по адмиралтейству. А потом появились отдельные чины для судостроителей. А в конце XVIII века казачьи чины тоже вписали в эту иерархию. Но самое главное, почему все это делалось, было еще одно важное значение, что это не просто система чинов, это был механизм социального лифта. Петр довел до логического совершенства идею Романовых: знатность по годности считать. Как пополнять ряды благородного сословия.

Д. Володихин

— То есть объясним: если раньше знатность родословие давало, ну до Федора Алексеевича точно, значительные привилегии, то в петровскую эпоху стали гораздо больше смотреть на способность к службе, на заслуги, опыт, искусство в своем деле.

А. Музафаров

— Совершенно верно. И Петр сливает всех служилых людей по отечеству в одно сословие, причем четко подчеркивая, как потом говорили: дворяне все родня друг другу — Российская империя была одна из немногих государств, где титулованное дворянство не имело преимуществ по службе.

Д. Володихин

— Но и во всяком случае получилось так, что если раньше была бездна между аристократией и дворянством, то теперь консолидированное сословие, и образуется бездны между ним и остальными сословиями государства. Дорогие радиослушатели, я хотел бы напомнить вам, что светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы прерываем наш диалог буквально на одну минуту, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы обсуждаем великий документ петровского царствования — громоздкий, порой пугающий, насколько он европеизировал русскую жизнь, но тем не менее документ исключительно важный для русской жизни XVIII–XIX — начала XX веков. У нас в гостях старший преподаватель Московского государственного института культуры, замечательный историк, исторический публицист, Александр Азизович Музафаров, и он нас сегодня просвещает. Итак, Александр Азизович, вот вопрос непростой. Вы сказали, что дворянство стало общим, единым, но ведь, насколько я понимаю, надо еще и определить: а кто, собственно, такой дворянин?

А. Музафаров

— Вот у Петра и его наследников было очень четкое понимание, что дворянин —это слуга государев, и дворянство дается за службу. То есть те дворяне, которые имели его до Петра, впоследствии их стали называть «столбовыми» — те, кто записаны в столбцы, так сказать, в XVII веке, тех, конечно, дворянства не лишали, хотя требование службы оставалось. Но для всех остальных было сказано, как стать дворянином: служи государю — за Богом молитва, за царем служба не пропадает. На военной же службе первый офицерский чин — прапорщика — давал его обладателю потомственное дворянство. На статской службе надо было дослужиться до чина 8 класса — коллежского асессора.

Д. Володихин

— Здесь я хотел бы внести определенную ясность в один сложный вопрос. Вот порой встречаешь людей, которые говорят тебе: все население Российской империи было разделено на 14 классов. Да ничего подобного. Под 14-м классом существовала бездна чинов, которые не давали никакого потомственного дворянства, но, вы знаете, сержанты, капралы, на статской службе протоколисты, секретари, копиисты — их колоссальное количество, они не могли ни на какие привилегии претендовать ни в командном смысле, ни в начальническом, ни тем более думать о дворянстве, им приходилось просто работать. Причем иногда случалось забавное: какой-нибудь сержант гвардии по чину, ни в каком месте не дворянин, но по родословию дворянин — живет в богатом доме, с чудесной красавицей женой и огромным поместьем, оставшимся от родителей. А рядом живет полковник, который давным-давно выслужил из нижних чинов потомственное дворянство (ну или личное или потомственное, полковник — уже, конечно, потомственное), но живет небогато, он живет на жалованье и без деревенек. Ну что ж, ну такова жизнь.

А. Музафаров

— Такова жизнь. Тем не менее вот система Табели о рангах открывала доступ для энергичных его представителей доступ в его элиту — это был такой четко обозначенный путь. Скажем, солдат должен был беспорочно прослужить 11 лет, знать грамоту, желательно быть унтер-офицером, и это открывало ему возможность держать экзамен на офицерский чин. Таких было довольно много, причем во время больших войн их число возрастало, потому что и даже не всегда надо было выслужить вот этот срок. Потому что, ну представьте себе командира полка, который потерял половину своих субалтернов в сражении, ему надо назначить новых. Ну кого он назначит?

Д. Володихин

— Рядовых.

А. Музафаров

— 16-летнего дворянского отпрыска, который ничего не умеет, или опытного рядового, или опытного унтера назначит? С кем ему в бой-то идти? А и это открывало дорогу и, скажем, при Николае I, если мы возьмем срез николаевской армии, там порядка 28% офицеров были офицеры, выслужившиеся из рядовых.

Д. Володихин

— Ну вот здесь хотелось бы уточнить. Скажите, вот мы говорим о дворянстве, оно сохраняется родовое, его можно выслужить. Но что можно выслужить дворянство личное, то есть сохраняющееся на время жизни этого блистательного служильца, который дошел до определенного класса или дворянства потомственное, которое он может передать своим детям?

А. Музафаров

— И то и другое. Скажем, на военной службе изначально уже первый офицерский чин давал потомственное дворянство. Потом решили, что это как-то очень уж хорошо, и при императоре Николае I планку потомственного дворянства повысили до капитанского чина, то есть до где-то 9 класса. А первый офицерский чин давал дворянство личное. И тогда возникло очень интересное сословие — обер-офицерские дети, то есть это дети офицеров, еще получивших личное, но не получивших потомственное дворянство.

Д. Володихин

— Сами они не дворяне.

А. Музафаров

— Сами они не дворяне, но они очень близки к дворянам, по многим аспектам к дворянам приравнивались: то есть их брали в кадетские корпуса, там они службу могли начинать с офицерских чинов там, пробыв год юнкером — то есть у них положение очень близкое. Значит, потом эту планку, в эпоху Александра II, когда сословные привилегии во многом были отменены, подняли аж до полковника — то есть чтобы получить потомственное дворянство, надо было стать армейским полковником. На статской службе тоже: изначально мечтой любого чиновника был чин 8 класса — коллежского асессора, который давал потомственное дворянство.

Д. Володихин

— Ну заметим: вот на статской службе, то есть на гражданской, дворянство давали гораздо позже, потому что военную службу, своего рода налог кровью, ценили выше.

А. Музафаров

— Да, безусловно. И, значит, причем это постепенно начинает затрудняться. Потому что сначала граф Сперанский проводит реформу, что чин коллежского асессора может получить только человек с университетским образованием или сдавший экзамен за университетский диплом — старший чиновник должен быть образованным. А потом император Николай I поднимает потомственное дворянство на статской службе до чина 4 класса, до действительного статского советника, то есть до генеральского чина. А чин коллежского асессора дает только личное дворянство. То есть на статской службе с этим были, конечно, проблемы.

Д. Володихин

— Фактически до таких высоких чинов мог дослужиться либо человек, который от семьи унаследовав, постепенно поднимается в чинах — он получает связи, определенную дружелюбную среду, его и дальше подкидывают в чинах — может быть, он или его дети станут потомственными дворянами. Или это милость государева.

Д. Володихин

— Или милость государева, или какие-то особые там случаи. Впрочем, как правило, как показывают современные исследования, в Российской империи попадание в высшие вот состав дворянства занимало у семьи одно-два поколения. То есть отец чиновник, допустим, даже там 6–7 класса, а сын уже идет в офицеры и получает потомственное дворянство. То есть более того, были определенные, так сказать, механизмы, которые не обязательно жестко привязывали выслугу дворянства к чину. Скажем, вот на военной службе производство в каждый следующий чин допускалось после определенной выслуги: то есть, допустим, подпоручик, чтобы стать поручиком, должен был три года отслужить — раньше не производили, за исключением боевых действий. Но производство осуществлялось только на вакансии. То есть поручик три года прослужил и вакансии нет, и он так подпоручиком и остался. Так вот что интересно: было правило, что, если человек выслужил выслугу лет, достаточную для достижения, скажем, полковничьего чина, дающего право на потомственного дворянство, но вот вакансий нет, он дорос там только до штабс-капитана, он имел право подать ходатайство в сенат о том, что я-то отслужил сколько положено, нельзя ли мне стать потомственным дворянином. И сенат часто в таких случаях соизволял, так сказать, возводил человека в потомственное дворянство, то есть служба как бы не пропадала. Но на статской службе это было гораздо сложнее. Там не всякий статский советник мог получить потомственное дворянство.

Д. Володихин

— Ну, насколько я понимаю, существовала еще одна объективная сложность. В петровскую эпоху гвардию, то есть ту часть, которая состояла из деятельных сторонников Петра, была наиболее надежной, в ряде случаев более боеспособной, ставили намного выше всей остальной армии, и гвардейские чины давали очень значительное преимущество над армейскими.

А. Музафаров

— Да, гвардейские чины были на два чина выше армейских. Артиллерийский инженер на один чин, а вот гвардейский — на два, и эта привилегия у гвардии держалась очень долго. В XIX веке им срезали все-таки до преимущества на один чин, но вот окончательно они продолжали их удерживать до конца. И это приводило к тому, что в XVIII веке было очень много стремительных карьер, когда вот, помните, у Пушкина: матушка была еще мной брюхата, а батюшка уже записал меня в полк. И, по-моему, к моменту выхода на службе Петруша Гринев успел уже до офицерского чина дослужиться, просто даже ни разу не побывав в полку.

Д. Володихин

— Ну он имел домашних учителей, скажем так.

А. Музафаров

— Да. Так вот батюшка-то у него был строгих нравов и отправил в армию в Оренбург. А если бы он отправил его в Петербург, Петруша бы стал прапорщиком гвардии, то есть подпоручиком армии, вернее поручиком армии. Прослужив в гвардии три года, он бы мог выйти в армию уже капитаном. И, так сказать, вряд ли армейские поручики были бы рады увидеть такого замечательного капитана, который из гвардии свалился.

Д. Володихин

— Юного и прекрасного.

А. Музафаров

— Еще более быстрой карьера была на придворной службе. Потому что ну помните этого: государь дает чины, кому достоин, и милость, кому изволит. И придворные чины можно было получить очень быстро.

Д. Володихин

— До придворных чинов мы доберемся, это особая сложная статья. А мне хотелось бы сейчас завершить с гвардией. Вот до какой степени гвардия была действительно привилегированными войсками и это возвышение в чинах было оправдано? Когда все это реально прекратилось, когда она просто стала войсками охраны государя и высоко боеспособными войсками для обычных сражений?

А. Музафаров

— Знаете, у гвардии была сложная ситуация. В петровскую эпоху гвардия постоянно при государе, государь постоянно воюет, и гвардия, уровень ее боеспособности очень высок, то есть это лучшие из лучших. Более того, была такая форма как солдат — поощрение перевести в гвардию. Далее, начиная с Петра Великого и до Александра Павловича гвардия не воюет ни разу, все гвардейские полки стоят в Петербурге и несут охрану престола Отечества.

Д. Володихин

— А время от времени они решают судьбу престола.

А. Музафаров

— Да. При этом нельзя сказать, что в гвардии там были менее храбрые люди. Те, кто из гвардии хотел отличиться, переводились на время или постоянно в армию, участвовали в боях, и немало прославленных полководцев начинали карьеру в гвардейских полках. Александр Васильевич Суворов — сержант Семеновского полка, перевелся в армию офицером и да, закончил фельдмаршалом.

Д. Володихин

— Закончил генералиссимусом. Но этого чина в Табели о рангах нет, это почетный чин.

А. Музафаров

— Поэтому весь XVIII век гвардия — это предмет для боевых офицеров, предмет таких вот часто неудобных шуток. Ну, собственно, начало «Капитанской дочки» — это вот хорошее мнение о том, что думает армейский офицер о гвардии: пусть он поедет в армию и будет солдат, а не шаматон, чему он научится в гвардии.

Д. Володихин

— Ну Грибоедов: гвардейцы, гвардионцы, золотое шитье. А тут нормальные люди воюют. Дорогие радиослушатели, ну вот разговор наш зашел уже о более поздних временах, нежели петровские, и самое время послушать Дмитрия Степановича Бортнянского, из его концерта № 6 «Слава в вышних Богу».

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы обсуждаем один из документов, которые сопровождали жизнь служильцев наших государей на протяжении всего существования Российской империи — Табель о рангах. И комментирует жизнь этого документа и то, как от этого документа зависели жизни тысяч и тысяч русских людей, Александр Азизович Музафаров, старший преподаватель Московского государственного института культуры, замечательный историк и исторический публицист. Ну вот давайте мы доберемся до финишной черты в истории гвардии как привилегированных войск. Некоторые привилегии оставались вплоть даже и до Николая II, но, по сути дела, совокупность их рухнула гораздо раньше. Ну не рухнула, а очень сильно уменьшилась.

А. Музафаров

— Да, значит, изменил состав гвардии, и изменил вообще отношение к гвардии император Павел I, который гвардии очень не любил и считал, что это совершенно изнеженный позор для русской армии. Поэтому он отменил запись в полки младенцев, гвардия стала комплектоваться нормальными солдатами. А уже его сын, Александр Павлович, вывел гвардию снова на поле боя. И во время наполеоновских войн гвардия покрыла славой свои знамена, доказав, что она действительно является отборной частью армии.

А. Музафаров

— Ну да, Бородинская битва уже была хорошим доказательством.

Д. Володихин

— Уже под Аустерлицем отличился гвардии конный полк, взявший французский штандарт во время поражения вообще-то, да, то есть. И вот с этого момента привилегии гвардии несколько уменьшились, по-моему, у них все-таки осталось преимущество на один чин над армейскими, но гвардия стала почетным войском и сильным войском, это была отборная часть армии, которая там при прибытии на театр военных действий могла многое там изменить. И гвардия начинает участвовать в сражениях.

Д. Володихин

— А вот сделать через нее карьеру, то есть через придворные связи в верхах петербургского общества, стало сложнее.

А. Музафаров

— Заметно сложнее. Более того, там появились другие институты, позволявшие военным сделать ускоренную карьеру, но они были связаны уже с военным образованием. Появляется корпус офицеров генерального штаба, и вот генштабистов, да, их в армии звали «моментом» за то, что им быстро дают чины. Но, с другой стороны, это требовало, во-первых, сначала очень серьезной учебы, а потом отдельного формата службы.

Д. Володихин

— Вот мы начали говорить о придворных чинах. Гвардия, ну допустим, почти опустилась, с некоторыми оговорками, до уровня очень хороших обычных войск. А вот что касается двора, то там произошло несколько очень важных изменений. Я хотел бы сделать небольшую оговорку. Двор до Петра I — это в значительной степени большое количество привилегированных слуг: то есть человек, который прислуживает государю и его гостям, может быть очень родовит — он может быть Рюриковичем, Гедиминовичем, он может быть боярского рода, и для него незазорно, условно говоря, ставить поднос на столе перед теми, кто пирует за столом государя и, соответственно, участвовать в других придворных делах. Человек, который в XVIII веке заменял вот этого благородного служильца, постепенно попадал под подозрение. То есть, в общем, раз родовая знать рухнула, то и все то, что окружало ее быт, тоже начало исчезать. И при дворе огромное количество людей, которые раньше по Табели о рангах были безусловно дворянами, постепенно переставали ими быть. Ну если человек заведует шкафом с посудой для пития кофе и запасами этого кофе, нет уверенности, что он дворянин. Если это человек, который, по сути дела, играет роль официанта при государе и его семье — нет уверенности, что это дворянин. Если этот человек, который заведует столовыми приборами — ну давайте подумаем, дворянин он или нет. И эти вопросы решались довольно сложно, но в основном в пользу того, что между придворными рождалась бездна. Несколько верхних придворных чинов — это как бы настоящие придворные вельможи. Огромное количество людей, которые служили при дворе, но не попали в эту самую верхушку, постепенно теряли всякий значительный статус.

Д. Володихин

— Совершенно верно. Придворные чины, которые изначально задумывались как аналоги русских придворных чинов, постепенно стали сближаться с чинами гражданской службы и порой даже ими замещаться. Число людей, получавших эти чины, в значительной степени сократилось. И действительно, это были теперь дворцовые служители, там какой-нибудь кофешенк, да, заведующий государевым шкафом с кофе и чаем, — это чиновник, он не обязательно дворянин. Теоретически может быть потомственный дворянин на этой должности, как потомственный дворянин может быть губернским секретарем, но не всегда. И, как правило, кстати, нет. А вторая реформа придворных чинов такая вот, заметная, происходит после XVIII века при Александре Павловиче. Когда было замечено что, что вот молодой дворянин появляется при дворе, умел понравиться государыне. Государыня говорит: ну будешь теперь камер-юнкер, замечательный молодой человек. А потом, через некоторое время он может получить чин и камергера.

Д. Володихин

— Чуть повыше.

А. Музафаров

— Да. И вот камергер, а это чин был, между нами, приравнен к 4 классу. И вот что делает этот человек? Он переводится в армию, и переводится в армию генерал-майором. Здорово там: 24 года — и он генерал-майор.

Д. Володихин

— Кстати, заметим, камергерский мундир — это море золотого шитья, это просто ну человек-музей, с современной точки зрения.

А. Музафаров

— И император Александр Павлович эту систему упраздняет. Он делает что? Он делает звания, чины камергера и камер-юнкера почечными званиями, которые присваиваются чиновникам, служащим в определенном классе.

Д. Володихин

— Но не конвертируются в военные чины.

А. Музафаров

— Не конвертируются, то есть это вообще не чин теперь, это звание. Почетное звание: камергер двора его императорского величества. А там, скажем, губернатору могли такое звание присвоить, в знак того, что государь этому губернатору доверяет. И он так гордо писался: статский советник, камергер двора его императорского величества, такой-то. Он, может быть, никогда при дворе в жизни и не был, но у него, скажем, есть привилегия писать лично государю, минуя собственное начальство, и вот он гордится тем, что он представляет особу государя.

Д. Володихин

— Ну то есть, по большому счету, чин превратился в титул. Ну почти в титул, то есть граф-камергер.

А. Музафаров

— Он не передавался по наследству — это единственное отличие от титула. Но то же самое было, скажем, с женскими чинами: были фрейлины, были статс-дамы. И вот фрейлина могли пожаловать барышне, которая не обязательно была при дворе, могли поощрить ее отца. Генерал одержал победу — мы его дочь, пожалуем ей фрейлинский шифр, чтобы она вот теперь у нас фрейлина. Она, может быть, девятилетняя девочка, а при дворе опять же никогда не появится, но отцу приятно, что его дочь приближена ко двору.

Д. Володихин

— Ну здесь есть два аспекта, которые показывают, то что в этих почетных званиях был смысл, это не была виньетка ложной сути, а это было довольно серьезное начинание. Вот почему. Во-первых, такое почетное звание, оно показывало государеву милость: я не могу сделать тебя князем, но я могу сделать тебя камергером, показывая, то что ты сделал что-то очень важное, хорошее, доброе, то что я лично, государь император, ценю. Второй момент. Камергеру, камер-юнкеру было позволено пребывание при дворе — а это значит балы, это значит связи, это значит поддержание высокого статуса. Это значит возможность что-то получить для себя сверх вот этого почетного звания. Ну и наконец, понимаете, какая вещь: огромное количество родовых дворян, которые, может быть, не выслужили себе высоких чинов в армии, были удовлетворены тем, что государь дает им почетные звания при дворе, как бы уважая их происхождение. По сути дела, они вот получали прекрасную блестку, но дворянская честь — это то, что еще никто не отменял, и к чести дворянской это было серьезное добавление.

А. Музафаров

— Совершенно верно. Скажем, можно вспомнить одно из самых известных таких пожалований, когда Пушкину пожаловали звание камер-юнкера. Пушкин был не очень доволен, потому что он-то мечтал о камергерстве. Но у него чин не позволял — он был чиновник 10 класса, ему камергерство не положено. Но как писал современник, надо быть Пушкиным, чтобы недовольным камер-юнкерством.

Д. Володихин

— Ну да, в принципе, он сказал: мне, как мальчишке... Но, по большому счету, родня-то его не выше этого уровня летала, так что он получил то, что ему действительно причиталось.

А. Музафаров

— Ну даже не в этом, он считал, что это ему не по возрасту. С другой стороны, более половины камер-юнкеров были старше, чем он, то есть это не было таким моментом унижающим. Ну можно вспомнить, что еще были военно-придворные звания — флигель-адъютантов и генерал-адъютантов, которые государь присваивал офицерам. Изначально это была свита, которая сопровождала государя на поле боя, а потом, во второй половине XIX века, это становится почетным званием, которым государь поощряет военачальника, как бы показывая степень своего доверия к нему — вот там офицер свиты его величества. В конце XVIII века Табель о рангах добавляется казачьими чинами, и это имело большое значение для казачества. Потому что, конечно, казачьи чины существовали и раньше — там хорунжий, есаул, войсковой старшина.

Д. Володихин

— Атаман.

А. Музафаров

— Атаман.

Д. Володихин

— Это, кстати, Дежневу дали за его большие заслуги чин атамана при Алексии Михайловиче.

А. Музафаров

— Да. В Российской империи атаман — это уже должность, да, там наказной атаман, постоянный атаман. Здесь появляются чины, но они что делают? Во-первых, они тем самым, казачьи офицеры, приравнены по рангу к армейским офицерам.

Д. Володихин

— Ну прежде всего к кавалерийским, потом уже и к пехотным.

А. Музафаров

— Да, если до этого там, так сказать, казаки, вот они поучаствуют в походе в армии, и опять-таки непонятно, как опять-таки им соотноситься, вот кто, да, то есть там казачий хорунжий или армейский корнет, кто из них старше, ну или казачий сотник или армейский прапорщик, если они вместе оказались, кто будет командовать? Теперь они приравнены, казачьи чины включены вот в Табель о рангах, и вопросов не возникает.

Д. Володихин

— И даже, насколько я понимаю, есть казачьи чины, которые также дают дворянство и личное, и потомственное.

А. Музафаров

— Совершенно верно. Потому что те же все эти казачьи чины встроились, они считались военными чинами, и давали дворянство точно так же, как любые армейские чины. То есть в эпоху Александра I казачий хорунжий становился дворянином. Потом вот подняли там до войскового старшины, ну когда и в армии подняли.

Д. Володихин

— Ну вот понимаете, таким образом получилось, во-первых, то что некие шляхетские роды, которые жили на территории Малороссии, через казачество получали возможность подниматься. А во-вторых, сама казачья старшина получила возможность подняться до высот российского дворянства — у нее был стимул для того, чтобы служить, служить как следует, и его награждали. И бывало так, что люди, которые когда-то, в общем, просматриваются в них не дворянские, а казачьи корни, добирались до генеральских чинов.

А. Музафаров

— Совершенно верно.

Д. Володихин

— Один из знаменитых полководцев России, насколько я помню, Паскевич, он ведь тоже по родителям своим был из казачьего дворянства, которое там куда-то там вглубь уходит уже просто к казакам.

А. Музафаров

— Да, он из малороссийского дворянства. Да и, собственно, большинство казачьих генералов, они не имели неказачьих предков. То есть там и Бакланов, знаменитый, они все начинали с рядовых казаков, которые выходили в генеральские чины и пополняли собой дворянство, и Орлов-Денисов, командир гвардейских казаков, — то есть они все начинали там. И это, конечно, для казачества было очень важно, потому что его приравнивали к другому военному сословию империи, к дворянству, и тем самым показывали, насколько государство его ценит.

Д. Володихин

— Ну что же дорогие, радиослушатели. Время нашей передачи постепенно подходит к концу. Мне хотелось бы поблагодарить от вашего имени Александра Азизовича Музафарова и обратиться к вам со следующими словами. С одной стороны, конечно, Табель о рангах может показаться слишком громоздкой, слишком сложной, и ее многое множество раз регулировали, изменяли, она была то до предела европеизирована, то до предела русифицирована. И вместе с тем у нас сейчас такой системы нет. А вот хорошо это или плохо, подумайте сами. Я, пожалуй, приветствовал бы, если бы на нашей службе появилось что-нибудь подобное Табели о рангах. Благодарю вас за внимание. До свидания.

А. Музафаров

— До свидания.