Поделиться
Прочитал в одной из замечательных книг митрополита Вениамина (Федченкова) про одного швейцара в Париже, который, по благословению своего духовника, прочитывал за рабочий день три тысячи Иисусовых молитв. Он стоял перед входом в ресторан, кланялся посетителям, снимал шубы — а сам молился. Три тысячи молитв каждый день на протяжении многих лет! Кроме духовника, об этом никто не знал.
Думается: святой человек. А могло ли нам когда-нибудь прийти в голову такое словосочетание — святой швейцар? Мы не привыкли к такому, а такое есть. Потому что «дивен Бог во святых Своих, Бог Израилев». И святость всегда будет непривычна, непонятна, удивительна. Потому, что она не от мира сего.
Читая жития святых, постоянно приходится удивляться тому, насколько святость непредсказуема, иррациональна, а также незаметна и неузнаваема в грешном мире. Сами святые часто не узнавали святость друг в друге. Например, святитель Епифаний Кипрский очень не любил своего выдающегося современника, святителя Иоанна Златоуста, — открыто порицал, и способствовал осуждению вселенского учителя на печально известном Соборе под Дубом. Всю жизнь конфликтовали блаженный Феодорит Киррский и святитель Кирилл Александрийский, будучи идейными противниками в богословии.
Также бывает, что подвиг того или иного святого скрыт Богом, хотя мощи обретены нетленными и посмертные чудеса подтверждают святость. Например, отрок Артемий Веркольский. Двенадцатилетний мальчик из благочестивой семьи был убит молнией, и односельчане не отпели и не похоронили его, думая, что Бог покарал Артемия за какой-то тяжкий грех. Тело оставили на земле, набросав сверху веток. Но его мощи остались нетленными и благоуханными, и явили множество чудес. Чем отрок угодил Богу? Тайна.
Или вот святая Иулиания, княжна Ольшанская. Нашли нетленные мощи шестнадцатилетней девицы. О жизни ее почти ничего не известно. Чем она отличалась перед Богом среди множества других, умерших в том же возрасте? Бог ведает. Мы — нет.
Мир, однажды уже осудивший Праведника — Христа — часто не видит и не понимает святости. Как и свидетельствует об этом текст паремии, читаемой в честь святого на всенощной: «Достигнув совершенства в короткое время, он исполнил долгие лета; ибо душа его была угодна Господу, потому и ускорил он из среды нечестия. А люди видели это и не поняли, даже и не подумали о том, что благодать и милость со святыми Его и промышление об избранных Его».
Потому, нельзя думать, что сегодня уже нет святости. Святой может жить рядом, но мы святости не видим и меряем все по своим личным трафаретам. К тому же, в нашем сознании зачастую обитают некоторые шаблоны святости, которые могут помешать нам воспринимать святость живую, современную. Нам кажется, что если святой, то непременно монах, или епископ, или мученик, или юродивый. А ведь вовсе не обязательно. Святость в современном мире находит новые формы, имея все ту же, главную основу: любовь к Богу и ближнему.
История Церкви продолжается. А значит, продолжается история святости — самая удивительная и прекрасная история в мире.
Автор: Сергей Комаров
Все выпуски программы Частное мнение
Сказ о том, как Владимир Даль словарь составлял
Поделиться
Многие знают имя Владимира Ивановича Даля как составителя «Толкового словаря живого великорусского языка», а некоторые имеют эту книгу в своей библиотеке... Я же хочу рассказать пару историй о том, как Владимир Иванович свой словарь создавал. Начну с того, что Даль по первому образованию — морской офицер, мичман. Прослужив 6 лет на корабле, он решил сменить род деятельности и... — выучился на медика. Став хирургом, Владимир Даль участвовал в русско-турецкой войне 1828-29 годов в качестве полевого врача. И если мы с помощью фантазии перенесёмся в то время и в место его службы, то увидим удивительную картину: возле госпитального шатра стоит верблюд, навьюченный мешками. А в мешках — исписанные Владимиром Далем листки. Здесь, в этих свитках — настоящее сокровище: слова, пословицы, сказки и прибаутки, собранные военным врачом в беседах с простыми служаками. Очарованный с юности красотой и меткостью русской речи, общаясь с матросами и солдатами, Владимир Даль записывал забавные сюжеты и не знакомые ему русские слова. В пору врачебной службы его записи составляли уже немалый объем. Поэтому начальство и выделило ему для перевозки верблюда. Правда, Даль чуть не потерял все свои богатства, когда верблюд внезапно попал в плен к туркам. Но обошлось — казаки отбили. Так вот получилось, что гордый корабль пустыни возил на своём горбу бесценное русское слово.
В течение жизни Даль записывал не только слова, но и сказочные сюжеты. В итоге его увлечения появилась книга сказок. Будучи в Петербурге, с экземпляром этого издания Даль направился прямиком... Ну конечно, к Пушкину! Там, у поэта дома они и познакомились. Пушкин сказки похвалил. Но более всего восхитился он далевским собранием русских слов. Особенно понравилось Пушкину слово «выползина» — сброшенная змеиная шкурка. Так Александр Сергеевич впоследствии и стал в шутку называть свой сюртук. Именно Пушкин уговорил Даля составить словарь. Благодаря этой встрече мы можем держать в руках словарь Даля, погружаться в стихию живой русской речи того времени и пополнять свой лексикон интересными словами. Например, узнать, что такое «белендрясы» и «вавакать, «мимозыря» и «жиразоль».
Приятного чтения, друзья!
Автор: Нина Резник
Все выпуски программы: Сила слова
Григорий Суров
Поделиться
В конце XIX-го — начале ХХ века врачи-офтальмологи, специалисты по глазным болезням, были в России на вес золота. Один из представителей этой редкой в то время специализации — Григорий Иванович Суров, окулист из Симбирской губернии — посвятил жизнь тому, чтобы сделать офтальмологию доступной для всех.
Уже в старших классах гимназии Григорий решил стать врачом. В 1881-м он успешно сдал вступительные экзамены на медицинский факультет Казанского университета. Первым местом работы Сурова была уездная больница в городе Спасске Казанской губернии. Там Григорий Иванович впервые обратил внимание, как широко распространены среди крестьян глазные болезни. У каждого второго пациента наблюдалась трахома — инфекционное заболевание, которое передаётся через предметы гигиены — например, полотенца, а распространителями являются мухи. Свои наблюдения и неутешительные выводы Суров записывал в дневник: «Эти болезни у нас в России распространены вследствие бедности, невежества, и малодоступной медицинской помощи». Офтальмологи, как уже говорилось, были в те годы большой редкостью. Поэтому Григорий Иванович решил специализироваться именно в этой области. За несколько лет работы в Спасской больнице он получил богатый практический опыт. Затем некоторое время Суров служил военным врачом. И опять же, занимался на этой должности преимущественно офтальмологией. В 1902-м он поступил в Петербургскую Военную Медицинскую академию — «для усовершенствования в медицинских науках по глазным болезням». Там с успехом защитил докторскую диссертацию.
А в 1906-м году Григорий Иванович вновь приехал в город Симбирск. Его назначили заведующим военного лазарета. Офтальмологического отделения в нём не было. И Суров его открыл. Сразу же к «глазному доктору» потянулся народ. «Главный контингент из страдающих болезнями глаз — крестьянство и необеспеченный рабочий люд», — отмечал Суров. С таких пациентов денег за лечение доктор не брал. Наоборот, помогал из собственного кармана — на лекарства, на изготовление очков. Вскоре Григорию Ивановичу удалось убедить местные власти выделить средства на глазной стационар в 50 коек. В 1911-м году стараниями Сурова в Симбирске открылась школа-приют для слепых детей.
А через несколько лет Россия стала Советской. Григорий Иванович не уехал за рубеж. Остался служить своей стране. В те годы о деятельном докторе нередко упоминали в прессе. Вот, например, как в 1923-м описывала его работу симбирская газета «Красный путь»: «Летом в разных районах губернии можно было увидеть фургон, в котором ехал доктор Суров. Он ездил обследовать сельское население. Оказывая помощь, он переезжал из села в село». После таких поездок и работы в госпитале, Суров принимал пациентов ещё и на дому, по вечерам. Симбирский учитель Алексей Ястребов в своих воспоминаниях писал: «Проходя по Беляевскому переулку, я вижу дом. И знаю: вечером у этого дома будет толпиться народ, потому что здесь живет замечательный врач, друг народа Григорий Иванович Суров».
Простой народ искренне любил своего доктора. Когда в 1920-м году большевики осудили Сурова и приговорили к году тюрьмы за то, что он взял на работу в госпиталь бывшего белогвардейского офицера — нищего больного старика, горожане встали на его защиту. Испугавшись волнений, власти восстановили доктора в правах. Впоследствии Григорий Иванович получил высокое государственное признание: в 1943-м году ему было присвоено звание Заслуженного врача РСФСР, а в победном 1945-м — орден Трудового Красного Знамени. Но не ради наград трудился доктор Суров. Однажды в своём дневнике он написал: «Я смотрю в мир глазами тысяч людей, которым помог избавиться от страданий».
Все выпуски программы Жизнь как служение
21 ноября. О пшенице и плевелах
Поделиться
В 13-й главе Евангелия от Матфея есть слова Христа: «Чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы».
О пшенице и плевелах, — епископ Тольяттинский и Жигулёвский Нестор.
