«Любовь к ближнему»

В этом выпуске своими светлыми историями, в которых проявление любви к ближнему оказывалось чем-то парадоксальным, либо, наоборот, обыденным, поделились ведущие Радио ВЕРА Константин Мацан, Александр Ананьев, Алла Митрофанова, а также наш гость — настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.

Ведущие: Константин Мацан, Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

К. Мацан:

— Это «Светлые истории» на Радио ВЕРА , здравствуйте, как всегда по понедельникам в шесть вечера в этой студии мы собираемся, чтобы поделиться самыми теплыми, самыми светлыми, самыми трогательными историями, над которыми можно и поплакать, и посмеяться, и подумать, вот сегодня, как всегда, мы для этих целей в студии Радио ВЕРА собрались, добрый вечер. А мы — это наш сегодняшний гость, настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский. Добрый вечер.

о. Александр:

— Добрый вечер.

К. Мацан:

— И мои дорогие коллеги: Алла Митрофанова и Александр Ананьев.

А. Ананьев:

— Добрый вечер.

А. Митрофанова:

— Здравствуйте.

А. Ананьев:

— Ой, слушай, Кость, тут же такая история случилась, может быть, ты еще не в курсе, мы о ней узнали буквально на днях, мы же программы «Светлые истории» пишем немножко заранее или множко заранее в зависимости от складывающейся ситуации. И вот в одной из программ недавних я прочитал в эфире сообщение от нашего слушателя, его зовут Александр, и он написал примерно следующее: «В одной из программ, — пишет он, — вы рассказывали о том, что молитва Аллы Сергеевны в критической ситуации мгновенно дала результат в сложившейся экстремальной сценке общения меня с сотрудниками ГИБДД...

К. Мацан:

— ...и не могла бы Алла Сергеевна подъехать в определенное время...

А. Митрофанова:

— Нет, там все еще более драматично.

А. Ананьев:

— Он говорит: «Вы знаете, я плохо воспитал своего сына, он такой же как я дурной, такой как я несносный и упрямый, в апреле он ушел добровольцем, и вот на днях он попал в плен. Я прошу вас помолиться об Олеге, чтобы Господь вернул его домой». Я, Алечка, Кира, мы как-то помолились...

А. Митрофанова:

— ...и Аня Леонтьева, я думаю что слушатели просто все там, конечно, подключились.

А. Ананьев:

— Да, это было на разрыв, и вот сегодня я прочитал комментарий Александра: в тот самый день, в тот самый день! — когда мы записывали эту программу, не когда она вышла, а когда мы записывали, — Олега в день, кстати, когда отмечался день памяти святого Олега, не помню как его зовут, вот именно в этот день, его обменяли, вернули в Москву, домой в госпиталь.

К. Мацан:

— Слава Богу.

А. Ананьев:

— Слава Богу, это невероятная история, вот просто читать эти комментарии к «Светлым историям» на нашем «Ютюбе» это прямо вот сам по себе литературный жанр, сами по себе истории.

К. Мацан:

— Сами по себе светлые истории, по следам «Светлых историй».

А. Митрофанова:

— Да, светлые истории, это правда, из жизни, из нашей реальности про присутствие Господа Бога рядом с нами.

К. Мацан:

— Дай-то Бог, ну и в сущности все наши истории, да, наверное, и вообще все программы на Радио ВЕРА так или иначе про то, что Бог Живой, и Он присутствует, Он помогает и к Нему можно обращаться, и Он и есть жизнь и жизнь с избытком, которую Он нам по милости Своей дает и в сущности это общий знаменатель наших программ, и сегодня, наверное, отчасти мы об этом поговорим. Наша тема сегодня звучит очень здорово: «И тут я понял, что такое любовь к ближнему», вот без лишних слов. Отец Александр, может быть, с вашей истории начать?

о. Александр:

— Вот вы знаете, я в этом смысле плохой по историям специалист...

К. Мацан:

— Хорошее начало.

о. Александр:

— Ну давайте прямо сразу с козырей зайдем, потому что, как мне кажется, мой, может быть, такой очень своеобразный опыт, но священник очень часто и преимущественно — это про боль, то есть это про такой ее регулярный опыт. А все-таки хочется, чтобы история про любовь к ближнему была настолько какой-то хорошей, светлой, позитивной, с хорошего начиналась, хорошим заканчивалась, что вот такого рода из арсенала я, наверное, не найду, но если как-то немножко по-другому на этот вопрос посмотреть, не обращаться к каламбурным историям, в принципе было бы возможно. В каком-то смысле историю про любовь к ближнему я сейчас наблюдаю в очень сложном виде прямо внутри прихода, это история про то, как все мы, такие радикально разные, пытаемся нести друг друга. Вообще не всегда получается, нам кажется, точнее, нам до недавнего времени казалось, что наша христианская идентичность — это прямо самая знаковая для нас идентичность, ну это же очевидно, конечно, мы можем много чего, но вот у Чаши Причастия мы обретаем то самое единство, которое мы не обретаем больше нигде, какие-то другие удивительные тезисы, пока все это не оказалось утрачено эмпирикой. Ввиду тех изменений, которые происходят за окном, сепарировалось общество везде и, как мне кажется, может быть, за каким-то редким исключением, и наши приходы не миновала эта участь, то есть условно мало тех, кто воздержались, вот есть те, кто «за», те, кто «против», соответственно, мы в воздухе чувствуем накал ненависти, просто в воздухе этот тезис толкиновский про то, что мир изменился, вот он приобретает совсем другие краски. И вдруг изнутри этого всего, повторюсь, это не линейная история, я начинаю проглядывать, как все-таки изначально, очень сильно дезориентировавшись, очень сильно так, откровенно потерявшись, вдруг забыв, на чем вообще наша опора, мы как-то внутри этой, длящейся, к сожалению, ситуации, вроде как начинаем ее потихоньку обретать, и вот все те наши тезисы про любовь к ближнему, они на самом деле не стоили ничего, потому что они были очень дешевые. Легко любить того, к кому у тебя никакого негатива и нет, вы встречаетесь раз в неделю за воскресной, например, службой, ну вы знаете друг друга, у вас есть какой-то, может быть, контакт, но ничего такого особенного, а вдруг вот этому даже простецкому общению поставлен такой грандиозный вызов, и мы видим, как с ним не справляется мир, вот прямо совсем не справляется. Здесь, начав с аналогичного же процесса, то есть точно также сильно справляться мы сразу не начали, давайте прямо честно, вот ты наблюдаешь, как вот эта любовь к ближнему начинает все-таки прорастать, когда мы учимся простой штуке — принятию, то есть прежде чем говорить про любовь, нам бы говорить про принятие, когда ты вдруг понимаешь: вот я смотрю на ряд вещей вот так и не могу иначе, ну не могу, я ничего для этого не делал, так вышло. Понятно, что если я приложу какие-то грандиозные усилия — ну, может быть, но еще большой вопрос, захочу ли я их туда прикладывать. И ты понимаешь, что — о чудо, а твой-то ближний точно также, он тоже в каком-то смысле неосознанно формулировал, там не было артикуляции позиции, а вот его тип, образ жизни и мышления, всего остального как бы вывел его в определенного рода решение, это я не про то что мы кого-то оправдываем, не оправдываем, это вообще не про это, то есть ты, меряя через себя, понимаешь, что аналогичный процесс происходит в нем, и вот тут-то, мне кажется, эта самая любовь начинает проявлять себя в действии через тот тезис, что я же несу себя, я терплю себя, так вот там происходит точно то же самое, знак может быть другой. Вот я смотрю направо, а он налево, я смотрю вперед, а он смотрит назад, или наоборот, неважно.

К. Мацан:

— А как вам кажется, то, что все-таки это начало проявляться и не сразу, как вы сказали, это с чем связано, просто нужно было время, чтобы это приятие проросло, просто люди интуитивно почувствовали, что если не будет приятия, то вот есть другой край и там полный ад и отчаяние, и совсем уже плохо, и от этого отшатнулись, и хоть как-то начали принимать? Или, кто-то, может быть, действительно над собой работу совершил и какой-то опыт получил, и пришел к этому принятию, как к результату духовных усилий?

о. Александр:

— Я бы, наверное, согласился с каждым из этих тезисов, потому что в простом и прагматическом смысле это первый пункт, то есть просто...

К. Мацан:

— Отшатнулись от другого края.

о. Александр:

-Мы живые, мы не можем постоянно сопричитаться смерти, у нас наступает органическое ее неприятие, то есть нет, нет, там слишком ужасно, если я буду продолжать двигаться внутри этой логики, вот так сепарироваться, отделяться, классово правильно и неправильно, что-то еще, что останется? Поэтому мне кажется, что как минимум, может быть даже на первом этапе это, наверное, первый тезис, а вот уже дальше, когда я понял, что нет, я точно не хочу в ту сторону, а дальше встает вопрос: а что делать? И вот тут уже начинает, наверное, срабатывать второй тезис про, то что: нет, все-таки, ребята, на самом деле все то, что мы с вами делали во вменяемое спокойное хорошее время, оно на самом деле было хорошо и правильно и будет еще более хорошо и правильно прямо сейчас, и вот тут ты смотришь, как вдруг у людей глаза, обернутые внутрь, поворачиваются обратно.

К. Мацан:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА мы сегодня рассказываем, в студии священник Александр Сатомский, настоятель Богоявленского храма в Ярославле, мои дорогие коллеги: Алла Митрофанова и Александр Ананьев, и я, Константин Мацан. Отче, ну светлую историю все-таки, вы начали со светлой истории наш сегодняшний разговор, потому что надежда все-таки есть и слава Богу. Думаю, что мы так или иначе будем к тому ощущению, которое в этой истории дано, сегодня возвращаться, но мы живем в это время, от него невозможно абстрагироваться, ну продолжим, и даже в это время светлые истории бывают и случаются и, может быть, даже тем самым еще их какая-то радостность повышается от того, что именно сейчас они есть.

А. Ананьев:

— Сейчас эти светлые истории, кстати, они наиболее остро и ощущаются, такое впечатление, что все чаще, Я с Алечкой недавно поделился своим переживанием: я шел с собакой, возвращался из парка, увидел желтые листья на мокром асфальте, а мокрый асфальт положен недавно, он как стеклянный и мокрый, и там все отражения, эти желтые листья, я вдруг почувствовал себя таким счастливым и понял, что причина вот этого состояния какого-то острого и осязаемого счастья как раз в том, что насыщенность эмоциональная и значимость каждого дня, и насыщенность этими страшными событиями каждого дня, она стала такой высокой, что у тебя интенсивность проживания каждого мгновения стала гораздо выше, чем еще полгода назад.

К. Мацан:

— Я очень хорошо чувствую то, что ты говоришь, причем буквально теми же словами, недавно даже в одной программе на Радио ВЕРА этим тоже делился, что поймал себя на таком ощущении: был такой дождливый день, очень грустный, а я вообще в дождь грущу всегда, а тут утро совсем, дождь и дома, это самое-самое утро, мы еще спим, я открываю глаза и понимаю: Боже мой, какое счастье, что просто рядом супруга, за стеной дети и что мы здесь все вместе, и этот дождь, и ничего больше в жизни не нужно, кроме этого мгновения. Я посмотрел на Алю и вспомнил, что, хотел сказать нашим радиослушателям, в каком красивом пасхальном красном платье Алла Сергеевна сегодня, но вспомнил, что наши «Светлые истории» можно еще и смотреть и нужно смотреть на «Ютуб» и «Рутуб» Радио ВЕРА , так что, дорогие слушатели, зрители, не пренебрегайте этой возможностью.

А. Митрофанова:

— Совершенно верно, и оставлять комментарии там можно, и мы с радостью их читаем, и спасибо огромное всем, кто нас смотрит и присылает весточки нам от себя, для нас это бесценно, особенно в такое время, когда человеческое общение прямо на вес, я даже думаю, не золота и не платины, а бриллиантов каких-то становится. У меня история как раз про человеческое общение, она произошла в августе 2022 года, то есть вот сейчас, когда уже мы внутри той ситуации, о которой говорил отец Александр, которая так обостряет наше восприятие. Испытывая невероятные внутренние переживания, супруг меня отпустил в Германию, поскольку у замечательного священника, теперь уже протоиерея Тимофея Китниса и его супруги, у них такое было радостное событие: открывался тогда, передавали ключи от здания, которое митрополит Иоанн Дубнинский благословил делать православным монастырем, мы об этом рассказывали на Радио ВЕРА и в журнале «Фома, так что кто хочет поподробнее об этом узнать, можете посмотреть на этих сайтах: radiovera.ru и foma.ru, там по ключевому можно «Клаузен», например, или «протоиерей Тимофей Китнис». Событие настолько важное, что как-то очень хотелось увидеть это чудо своими глазами, ну представляете, да, в Германии, там православных монастырей по пальцам одной руки можно сосчитать, и вот еще один появляется...

А. Ананьев:

— Я просто несколько сгущу краски в этом моменте: август 2022 года, утро, кофе, Алечка подходит, говорит: «Муж, не благословите ли меня отправиться в Германию?» — в августе 2022 года. Звучит это примерно также: «Муж, ничего, если я слетаю на Марс на пару дней, а потом вернусь и магнитик тебе привезу?» И ты такой: «Аааа, окей».

А. Митрофанова:

— Ну, я не одна, дело в том, что ехали туда друзья наши, которых мы очень хорошо и давно знаем и, собственно, Александр Владимирович меня в итоге отпустили после длительных колебаний, это было трудное решение. И дальше ехали мы, поскольку сейчас перелет — это очень все дорого, мы ехали через Польшу на машине. Литовская граница, потом Польша, вот как-то так. И вот едем мы через Польшу, и наш друг, который за рулем, он, видимо, уже, он до этого целый день был за рулем, мы переночевали в городе Познань, очень красивый город, я еще думала: как, что пишут в наших СМИ и говорят в наших СМИ, как нас там ненавидят, я думаю: вот интересно, полетят ли камни, полетят ли тухлые помидоры, полетят ли яблоки? Смотрю — нет, все отлично, люди спрашивают: «А откуда вы? — Из России. — Ой, замечательно, ну добро пожаловать», вот как-то так. На разных этапах: кафе, отели, на улице, где-то что-то спросить как пройти, человеческое общение такое нормальное. А в Познани еще ремонтные работы в центре, в связи с чем перекрыты частично полосы, я думаю что жители больших городов представляют, как это бывает, и из-за этого пробки, где-то есть светофоры, где-то их не успели еще поставить и так далее, брусчатка там, в общем, все сложно. И наш друг, который за рулем, он едет-едет и потом понимает, что ему нужно из правого ряда перестроиться в левый, он начинает совершать этот маневр, а там справа стройка, слева стройка и вот узкое это пространство и вдруг: шарах! — и мы слышим удар. И дальше, наверное, одна из самых страшных минут, которые когда-либо были в моей жизни, потому что вижу, как, то есть я смотрела в другую сторону, и когда я повернулась налево, увидела на брусчатке тело мотоциклиста. Опрокинутый перевернутый мотоцикл, рядом с мотоциклом лежит тело мотоциклиста, и какая-то темная жидкость по брусчатке разливается. Двери нашей машины были заблокированы и пока наш друг водитель соображал в состоянии шока, как их разблокировать, мы метались в состоянии шока вот так по машине, он в итоге разблокировал двери, мы просто вылетели, мы бы снесли эти двери, если бы они не открылись в этот момент, мы вылетели на эту проезжую часть и дальше, понимаете, сейчас я уже со спокойной такой душой могу об этом рассуждать, говорят, что в критические моменты человек всегда кричит на родном языке, и я поняла, что орали по-русски, когда через две сплошные к нему туда летели, мы орали по-русски на всю площадь, на всю улицу: «Господи! Господи! Господи!» Мы к нему подбегаем и... сейчас, когда вспоминаю, у меня мороз по коже, его уже окружили люди, там кто-то умел оказывать первую помощь, у него прощупали пульс, оказалось, что пульс у него есть. Его приподняли подмышки, смотрю, он вроде поднимает голову. В этот момент к нам бегут люди с остановки, это все было напротив автобусной остановки, — мы в Польше, отношение Польши к России на официальном уровне, все мы это прекрасно знаем — к нам бегут люди: «Ребята, вам помошь нужна?», там по-английски, по-польски, но все равно понятно, мы такие: «Нет-нет, мы в порядке, что с ним, что с ним?» Мотоциклист наш, его приподняли, он своими собственными руками снимает шлем, мы видим, что у него цела голова, дальше мы начинаем потихонечку выдыхать, что человек жив...

А. Ананьев:

— Жидкость на брусчатке оказалась маслом.

А. Митрофанова:

— Да, забегаю вперед, это было масло из мотоцикла, но мы это поняли только спустя какое-то время. Дальше ему там начинают ощупывать руки-ноги, в процессе этого всего к нам подходит молодая пара, парень и девушка, как впоследствии выяснилось, жених и невеста, она — студентка, опять же, впоследствии выяснилось, университета Мицкевича, который как раз на этой остановке, прямо напротив. Она говорит: «Ребята, я говорю по-польски и по-русски, давайте я побуду с вами, потому что может потребоваться помощь переводчика». Естественно, вызвали «скорую», полицию, все это сделали сразу же, мы просто сами просили этих людей, которые собрались: «быстрее „скорая“, полиция», все вызвали. «Скорая» приехала раньше, стали осматривать нашего потерпевшего, смотрим: он встает сам на ноги, он шатается, правда, но он был в защитных этих всех необходимых артефактах, в которых ездят мотоциклисты, и они его спасли, плюс была все-таки невысокая скорость, поэтому он встал на ноги, он хромал, он, видимо, испытывал состояние шока, естественно, ему оказали какую-то первую помощь и посадили его в карету «скорой помощи». Дальше врачи подходят к нам: «Ребята, как вы себя чувствуете? Нужна ли вам помощь?» Мы говорим: «Нет-нет, с нами все в порядке, у нас только шок», они говорят: «Да, шок, это мы понимаем. Ну держитесь, мы поехали», они его увозят. Приезжает полиция, вот здесь как раз наша замечательная знакомая, девушка, она вступает в разговор, зовут ее Полина и начинает активно переводить, помогать моему другу объяснять полиции, что произошло и как, он своей вины не отрицает, говорит: «Да, я перестраивался, мотоциклист оказался в слепой зоне, мне надо быть внимательнее, это моя вина, моя ответственность, я все понимаю». Полицейские осматривают место происшествия, они как-то так сочувственно довольно-таки кивают, понимаете, они поляки, мы русские, у нас машина с немецкими номерами, но мы русские все, они начинают так сочувственно кивать и дальше говорят: «Ребят, мы сейчас вам поможем оттащить минивэн, чтобы он проезжую часть не занимал, давайте вы садитесь за руль и парень-полицейский, он своими руками нам помогает какие-то запчасти от машины перетаскивать и говорит: «План действий у нас сейчас такой: вы вызываете свой эвакуатор, который у вас есть по страховке по вашей немецкой, мы ждем свидетельства из клиники, куда увезли нашего потерпевшего, если его реабилитация займет больше семи дней, там, конечно, суд, то есть нужно будет разбираться, если меньше семи дней, в зависимости от тяжести его состояния мы вам выписываем штраф, поэтому ждем, а пока вызывайте эвакуатор». Чтобы вызвать эвакуатор, номер страховки нужен полицейским, мы начинаем искать страховку, и я понимаю, что мои друзья в таком состоянии шока, что они его найти даже не могут. Девушка-полицейский говорит: «Ладно, ребята, я все поняла, я пошла его искать вручную по базе, если найдете, приносите». В тот момент, когда ее нашли, она говорит: «Вы не волнуйтесь, я уже все нашла сама, вручную и по базе» — извините, сколько у нее стран в этой базе, сколько там, в Германии этих страховок и прочее. Дальше нам нужно было позвонить в страховую нашу для эвакуатора и для этого нужно было сим-карту поменять, а у друзей моих такие телефонные аппараты, которые только специальным устройством открываются, чтобы там поменять сим-карту и это специальное устройство мы не нашли, опять же, и мне ничего не остается, как идти к полицейским, я попросила у них этот самый «нидл», иголку, и парень-полицейский говорит: «Сейчас, подождите минутку» и начинает на моих глазах перерывать всю машину, чтобы найти нам эту иголку. Находит скрепку, которая замечательный аналог, торжественно вручает, говорит: «Вот это должно помочь». Мы открываем, меняем сим-карту, звоним в страховую компанию, они начинают задавать какие-то специальные вопросы, технической лексикой ни я, ни моя подруга не обладаем на немецком языке и тут жених нашей замечательно Полины, которая все это время переводила с польского на русский и с русского на польский для полицейских, он подходит и говорит: «Ребята, я из семьи русских немцев, давайте я вам сейчас переведу все что нужно немецкой эвакуационной компании», и он берет эти все задачи на себя, потому что он автомобилист, он с ними как раз общается. А оказалось, эти ребята, они совершенно случайно были на этой автобусной остановке, вот просто ангелы-хранители, реально, потому что без них коммуникации заняли бы в два раза, если не в три больше времени. Они были на этой остановке просто потому, что они с мессы возвращались, вот закончилась месса, они на остановочке ждут свой автобусик, чтобы поехать в общежитие, они жених и невеста, и тут вот это все случается, и они включаются моментально. Они тратят на нас два или три часа своей жизни на все про все, и потом они успокаиваются только в тот момент, когда видят, что приехал эвакуатор, они все подробно объяснили водителю эвакуатора, куда нас отвезти, что, как, и прочее, тот нас взял на поруки впоследствии уже и завез на заправку, чтобы мы себе какие-то продукты купили, ни в чем не нуждались, и только после этого на место эвакуации в загород глубокий нас отвез. Полицейские, составив весь протокол, дождавшись из поликлиники звонка нашего потерпевшего, который сказал: «Ребята, я сейчас сам приеду», сказали: «Похоже, мы надеемся, что все будет в порядке». Приезжает наш потерпевший, которому наложили шов на колено, кожа на колене разошлась, это все, больше он не пострадал, он немножко прихрамывает. Что характерно: он приехал на машине друзей, из машины он выпрыгивает, бежит к нам: «Ребята, не волнуйтесь, со мной все в порядке». Дальше выпрыгивает его жена: «Ребята, не волнуйтесь, с ним правда все в порядке. Ну сколько раз я ему говорила: не садись за этот свой мотоцикл, может быть, вот сейчас он меня наконец услышит, вот Господь послал ситуацию!» Дальше мы с ним какое-то время общаемся, потом этот парень потерпевший говорит: «Давайте обменяемся телефонами на всякий случай, сейчас страховые будут выяснять», а у меня уже внутри возникает какое-то ощущение, что эта история, она не просто так, что эта история, она какая-то немножко похожая на притчу, потому что к нам каждый кидается и говорит: «ребята, чем вам помочь?» Все знают, что мы русские, мы на территории ЕС, мы в Польше, вот выглядит дело вот так. И обмениваемся телефонами, наш друг и наш потерпевший, он жмет нам руки и говорит: «А меня зовут Томак», то есть его зовут Томас по-немецки, то есть по-русски — это Фома, и я понимаю, что это правда история, потому что я большую часть жизни проработала в журнале «Фома» и даже сейчас, работая на Радио ВЕРА , все равно с «Фомой» мы постоянно в контакте, мы сотрудничаем, и я понимаю, что это история от Господа Бога, такое благословение, которое, наверное, очень важно рассказать в России, про то, что такое настоящие отношения между людьми и что там могут говорить все что угодно в порыве, преследуя какие угодно цели, но человеческие отношения, они вот такие, понимаете. В начале этой истории мои друзья позвонили своему знакомому поляку, который выехал за нами с другого конца Польши, он шесть часов ехал до Познани, чтобы нас потом забрать и отвезти в Германию, и всю ночь он после этого был за рулем, понимаете? Они не то чтобы близкие друзья, но вот такая ситуация. И вот для меня это как раз история про притчу о том, кто мой ближний, притча о милосердном самарянине, человек из другого народа, человек, который, казалось бы, они вот такие...ничего подобного, вот настоящие человеческие отношения, они вот такие, и мне очень хочется, чтобы мы со своей стороны тоже такими смогли стать.

К. Мацан:

— Мы продолжим рассказывать светлые истории после маленькой паузы в нашей программе. Напомню, сегодня в студии священник Александр Сатомский, настоятель Богоявленского храма в Ярославле, мои дорогие коллеги: Алла Митрофанова и Александр Ананьев, я Константин Мацан, не переключайтесь

К. Мацан:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА продолжаются, как всегда по понедельникам, в этой студии мы рассказываем самые светлые и самые трогающие, слово «трогательные» какое-то слишком легковесное для этих историй, особенно на фоне того, что только что рассказала Алла, потрясающий опус и нарочно не придумаешь...

А. Ананьев:

— Я только одного не понимаю — какое отношение это имеет к любви? Я объясню свою парадоксальную мысль — это нормально. Там нет вот именно любви-любви, я вас люблю, это просто часть западного менталитета. Я, кстати, много размышлял об этом, я очень много ездил за рулем в Европе и в России: отношение к тебе на дорогах европейских абсолютно иное, чем здесь, знаешь в чем разница? Я думаю, что нашим слушателям тоже будет любопытно: у нас на российских дорогах, нас так, видимо, учили в автошколе, я не могу найти другого объяснения: ты несешь ответственность за себя. Я помню, как мне мой инструктор говорил: «С тобой ничего не случится, если ты будешь вести себя правильно и соблюдать правила, единственное, что тебе надо — следить за всеми этими дураками, чтобы они тебе не навредили и уворачиваться, и думать за них». В западном менталитете, на Западе водителей учат другому, там учат человека исправлять свои ошибки, но в первую очередь исправлять ошибки тех, кто едет с тобой по одной дороге, помогать им, вот прямо помогать, это просто часть сознания водителя, ты обязан помогать. У нас, когда выезжает со второстепенной дороги человек, для меня это было неожиданностью, я поначалу-то вел себя неправильно, когда выезжают со второстепенной дороги, ты что делаешь: едешь прямо, не сбавляя скорость и не прибавляя скорость, а он выезжает со второстепенной дороги, он должен меня пропустить. На Западе действует то же правило, но там всегда перестраиваются в левую полосу, чтобы не мешать человеку выехать со второстепенной дороги, помочь человеку.

А. Митрофанова:

— Ну слушайте, любовь — это же поступки, любовь — это действия, любовь — это глагол, это не про чувства и эмоции и мне кажется, что...

А. Ананьев:

— Это просто социальный закон такой, вот что меня восхищает и немножко расстраивает, там такие правила. Социальный договор.

А. Митрофанова:

— Ну хорошо, а мне дорога эта история, мне она дорога именно как пример чего-то такого человечного...

А. Ананьев:

— В конечном итоге закон любви даже на таком, практически прописанном уровне — это тоже очень важно.

К. Мацан:

— Слово имеет Александр Ананьев для следующей истории.

А. Ананьев:

— Я хотел, может быть, отцу Александру дать слово прокомментировать историю Алечки, потому что она для нас правда очень дорога, я просто сейчас слушал эту историю со стороны и вдруг понял, что это так нормально, что даже и говорить не о чем, это правда нормально.

о. Александр:

— Понимаете, вот Алла Сергеевна ее очень правильно интерпретирует в контексте притчи о самарянине. Мы находимся в таком своеобразном состоянии, что у нас опять появились самаряне, опять есть люди, как-то систематически отличающиеся от нас.

А. Митрофанова:

— И мы в них видим врагов.

о. Александр:

— Да, вот те, с кем никогда ничего нигде ни при каких обстоятельствах заводить нельзя и соответственно нам, видимо, такова Божественная педагогика, нам раз за разом будет указано на то, что нет, это неправда, все одинаковые, не хуже и не лучше, нет среди человечества первого сорта, второго, третьего и выбраковки, ну просто нет.

А. Митрофанова:

— И все любимые дети Божьи.

о. Александр:

— Все призваны к одному и тому же, все призваны к бытию Богом, и это принципиально важно, и такого рода истории при всей их нормальности — вы абсолютно правильно говорите, их ординарности и нормальности, это само собой разумеющиеся вещи — вот к нынешнему моменту времени приобретают вид знамени и флага.

А. Ананьев:

— Ну, то есть для меня, Алечка, чтобы ты поняла, эта история звучит, как: «И вот загорелся красный сигнал светофора, загорелся зеленый сигнал для пешеходов, они пошли через дорогу, а я остановился, потому что я люблю пешеходов» — да ну нет же, это правило такое: загорелся — остановись. Кто-то попал в аварию — помоги. Все.

А. Митрофанова:

— Мне кажется, человеческое участие невозможно в правило возвести, человеческое участие — это всегда сердечная работа. Ну ладно, как скажете.

К. Мацан:

— А вот для меня история Али, я согласен со всеми комментариями, что называется, и с тем, что это действительно подлинная история любви, и с тем, что, к сожалению, норма иногда сегодня воспринимается как героизм, но что для меня самое важное в этой истории — это то, о чем мы сказали: это живое участие Бога, это когда в одном месте сошлись разные люди, у них разные характеры, могли в этот момент быть на смене другие полицейские, у них могли быть другие настроения, могли эти жених с невестой не пойти на мессу в этот день или пойти в другой храм, или засидеться в кафе, но в этой истории действующее лицо помимо всех прекрасных людей — это еще Господь Бог.

А. Митрофанова:

— Конечно. И когда наш потерпевший сказал, что зовут его Томак, то есть Томас, то есть Фома, это стало абсолютно для меня очевидно, потому что, ну как сказать, это такой условный знак, что запомни эту историю, она не просто так случилась.

К. Мацан:

— В общем, цитируя классика, как говорит Алла Сергеевна Митрофанова: Господь — великий режиссер.

А. Ананьев:

— А еще говорят: красота в глазах смотря-щей, всегда.

К. Мацан:

— Поэтому смотрите «Светлые истории» на «Ютуб» и «Рутуб» каналах Радио ВЕРА .

А. Митрофанова:

— Правильно.

А. Ананьев:

— Отлично. Короткая история моя, почему короткая — потому что она постыдная, я не горжусь тем, что я сделал, но я должен об этом рассказать, в конце концов, если ты это скажешь, то ты это, наверное, немножко отпустишь, а я всегда переживаю из-за этой истории. Начал работать я на радио 25 лет назад и первые семь лет работал в Нижнем Новгороде, и все эти годы, пока я работал в Нижнем Новгороде, я мечтал перебраться в Москву. Ну есть же у каждого своя цель, верхняя планка: все ведущие из провинциальных городков, все мечтают работать на федеральной станции, чтобы уже из Москвы вещать в своем Саратове или Нижнем Новгороде, у меня была такая мечта. Я долгое время отправлял и отправлял резюме по этому интернету, который только-только появился, у меня даже не было своего, но был на работе, я отправлял, отправлял, но в конечном итоге мне пришел ответ с одной из крупнейших московских федеральных радиостанций: «Приезжайте! Приезжайте, мы попробуем вас в эфире». А как уехать, если я работаю на нижегородской радиостанции, у меня есть начальник, который мной в принципе восхищается и поскольку времена тяжелые, а характер у него так себе, он мне денег должен и должен немало, денег у меня нет, но я знаю, что если я уеду в Москву и скажу ему, что я поехал в Москву работать, он мне их не отдаст, я знаю, он мне их не отдаст, поэтому я ему наврал, я сказал, что я поеду помогать родственникам решать вопросы с квартирой. Я ему наврал. Причем я сказал: «Я уеду на неопределенный срок, мне надо помочь и, кстати, мне нужны деньги» — тем самым отношение отца Александра ко мне никогда не будет прежним.

о. Александр:

— Нет, оно никогда не изменится.

А. Ананьев:

— Я взял денег и уехал в Москву и не вернулся. Мне было ужасно стыдно, я знал, что я поступил неправильно. Я пытался себя убедить, что: «ну а какой был выход? Ну а мне же надо было, бла-бла-бла», но все это не работало. И потом лет пятнадцать эта ерунда тяжелым камнем висела у меня в груди, я был тогда не крещен, не воцерковлен, не знал Аллу Сергеевну, косячил направо и налево, совершил немало глупостей, но вот эта глупость, она у меня камнем в груди осталась. Я знал, мне рассказывали, что мой начальник был в ярости, он, мягко говоря, расстроился и называл меня не самыми приличными словами, как мне казалось, про слова мне ничего не говорили, я догадывался. И вот лет пятнадцать спустя я вижу, что он звонит мне на телефон и говорит: «Ты знаешь, у нас юбилей радиостанции нашей нижегородской, и я бы очень хотел тебя пригласить приехать и отметить с нами, ты все-таки стоял у истоков и для меня было бы радостью, если бы ты приехал». Для меня это было как гром среди ясного неба. Ну я не знаю, как если бы позвонил самый невероятный человек, Илон Маск и сказал мне: «Александр, тут на Марс ракета, есть место, не хотели бы? Возьмите с собой трусы, носки и приезжайте». Вот для меня это приглашение было таким же невероятным Я, конечно же, сказал: «Да, я приеду» и «спасибо». Мы встретились на палубе теплохода, который ездил между Окой и Волгой по Нижнему Новгороду, где проходило празднование дня рождения радиостанции, и я подошел к нему, поздоровался и сказал: «Слушай, прости меня, пожалуйста, я поступил отвратительно». На что он улыбнулся, обнял меня, сказал: «Ты знаешь, я тебя давно простил». Опять же, это нормально, казалось бы, да? Нормальные отношения человека к человеку, мы должны друг друга прощать, но это настолько же нормально, насколько невероятно.

А. Митрофанова:

— Вот именно.

А. Ананьев:

— И когда он мне сказал, что он меня простил, я вдруг ощутил, что это такая любовь, вот такая, человеческая, очень хорошая, очень правильная, мне стало так легко, что вот этот человек, которого нет в моей жизни пятнадцать лет вообще никак, и он никак не влияет на мою жизнь, он не подкладывает мне соль в компот по утрам, но он меня простил и мне стало легче, и я понял, что он меня любит, вот этот мужик, а я люблю его. С тех пор мы общаемся, иногда переписываемся, я принимаю участие в каких-то акциях, которые проводит эта радиостанция и для меня эта история стала очень-очень важной. Я не знаю, смогу ли я в следующий раз взять и простить человека также, как он простил меня, дай Бог чтобы мне хватило сил и мудрости, но урок этот я запомню на всю жизнь.

К. Мацан:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА мы рассказываем в этом часе, как всегда по понедельникам, у нас в гостях настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский и мои дорогие коллеги: Алла Митрофанова и Александр Ананьев. Отец Александр, ну что, изменилось ваше отношение к Саше после этой истории?

о. Александр:

— Это же профессиональная деформация, у священников вообще не меняется отношение к людям.

К. Мацан:

— Лишаете нас надежды, я думал, все-таки можно как-то заслужить, а оказывается, нет, если вот увидел тебя священник...

о. Александр:

— Оно сразу, как мне кажется, это естественно, сразу хорошее по той простой причине, потому что на глубине человек вообще всегда хороший.

К. Мацан:

— Как бы этому научиться, такой презумпции невиновности?

о. Александр:

— Я не знаю, мне кажется, это так и есть.

К. Мацан:

— Это нормально.

о. Александр:

— Да, у нас сегодня передача про «это нормально». (смеются)

А. Митрофанова:

— Не знаю, я каждое такое «нормальное» воспринимаю как чудо.

А. Ананьев:

— Говоря о профессиональной деформации, вы утверждаете буквально следующее: если бы вы были педиатром, вы считали бы, что все дети немножко больны?

о. Александр:

— Ну, я отец пятерых детей, я и так знаю, что все дети немножко больны, а некоторые и множко, да не по одному разу. А так во всей этой истории это же немножко про Иакова и Исава, чуть-чуть.

К. Мацан:

— Ну, поясните для тех, кто давно не перечитывал Библию.

А. Митрофанова:

— Костя тонко...(смеется)

о. Александр:

— Простая мысль, когда один брат крайне некорректно поступает с другим, когда он и выкупает у него первородство самым некрасивым способом, и обманывает отца, и получает благословение первородства таким же некорректным способом, при том, что все это делает зря, если бы он ничего этого не делал, его отец и так бы преподал ему то, что он хотел преподать именно ему, хотя это странно, неочевидно: младший получил бы больше благословение, чем старший, но вот так, такова была воля отцовская. Захотелось ситуацию немножко взять в свои руки. Мы же часто так делаем, есть столько вводных, которые нам указывают, что так и надо, ну вот и денег-то он мне должен, и скорее всего он их мне не отдаст, и это все однозначно нам указывает, что ну вот надо поступить так, ну а как? Вот логика говорит, что по-другому невозможно, и мы проваливаемся в долгую-долгую своеобразную историю. В истории Иакова и Исава, кроме действующего благословения Божия, очень сильно помогло время, много времени прошло, вот этим эти истории, мне кажется, в том числе, похожи. Конечно, есть тип людей, которые не только не забывают, но и которым действительно объективно очень тяжело простить, но большинство нас, обывателей, не держат что-то в сердце всю жизнь, нам больно в моменте, этот момент проходит, эта боль, если это не что-то такое, концептуально значимое, это все равно будет притупляться. Опять же, это как раз про то, как вы Алле Сергеевне говорили про нормальность, это такая же нормальность, он на самом деле даже не осуществил никакого грандиозного рывка и безумной работы над собой, просто шло время, со временем приходило понимание: ну как-то вот так, ну вот так вышло, и все.

А. Ананьев:

— Закон природы?

о. Александр:

— Не то что даже природы, это как раз что-то очень простое и естественное.

К. Мацан:

— Про простое и естественное, «Господь — великий режиссер», у меня это про это история во многом, хотя не совсем про это, но я даже с этого ракурса не смотрел, но учитывая, что мы сегодня много уже сказали про то, как простые вещи оказываются под рассмотрением, оказываются какой-то проблемой, отчасти про это есть в моей истории, хотя это не главная ее суть. Я в разных успел редакциях поработать за свою недолгую жизнь и в одной из телевизионных редакций, где я работал, мы работали в три смены: утренняя, дневная и вечерняя, утренняя — это считалось то, что начинается в три часа ночи, мы приезжали на работу совсем рано и к семи утра готовили утренний выпуск, утреннее шоу, а вечерний — это ты приезжаешь на работу к двум и в семь или в шесть, в восемь у тебя вечерние выпуски, то есть ты уезжаешь с работы где-то примерно в десять. И нас распределяли по сменам, и было принято совершенно естественно, чтобы человек не работал в вечернюю смену и потом сразу в утреннюю, чтобы он мог выспаться, передохнуть. И вот однажды один мой коллега попросил меня с ним сменами поменяться, там была какая-то у него ситуация, и получилась такая ситуация, что я работал вечернюю смену, а потом сразу должен был выйти в ночь и в утро, и когда это вскрылось на планерке, в этом был такой маленький скандал — почему? Потому что: «ну как же, ты вот будешь работать», мне сказали: почему у тебя такое расписание? На что я ответил, что Паша попросил поменяться. На что мне было очень жестко сказано, что ты не должен был меняться, почему ты позволил себе такой воткнуть кинжал в спину? И тут важный момент: я сказал первое, что пришло мне в голову, может быть, не самое умное, но я сказал: «Ну мы же как-то должны друг другу помогать», — сказал я по своей наивности. Причем, тут я подчеркну, это очень важно: я никакого подвига не сделал, история вообще не про это, это просто деталь, которая выкристаллизовывается в контексте нашего разговора сегодняшнего, что мной двигало не желание помочь ближнему, а элементарная логика, что если когда-нибудь мне нужно будет с кем-то поменяться, лучше сейчас проявить участие, чтобы потом иметь возможность тоже попросить об услуге, ну а то, что получается, что я с вечерней смены на утреннюю — ну бывает, ну рабочий процесс, ну что такого, посплю поменьше, завтра посплю побольше. Но для начальника, это была планерка, там все вместе сидят, чуть ли не в эфире эта планерка транслировалась на этом канале. Меня спрашивают: «Как же так ты позволил себе нож в спину воткнуть?» Я отвечаю какую-то глупость, что: «Ну мы же должны друг другу помогать». И дальше такая немая сцена ревизора, несколько секунд, я вижу, как люди замерли и не понимают, как им реагировать. И вот если бы я был режиссером и эту сцену бы ставил, то я бы объяснял артистам, что у них там за внутренний монолог должен идти, а монолог примерно такой: это как нужно не бояться себя выставить посмешищем, чтобы так серьезно говорить такие прописные и моральные истины, в которые, мы понимаем, давно никто не верит, то есть никто в жизни на самом деле не руководствуется принципом, что нужно помочь другому, и если ты так всерьез свои поступки мотивируешь этим принципом, то ты либо наивный, либо дурак, либо идиот, либо издеваешься, но всерьез это говорить нельзя. Я подчеркну, что я ничего высокого не имел ввиду, просто мне нужно было как-то ответить. Это вот такой пример, когда вещь о помощи ближнему вообще не рассматривается как что-либо имеющее отношение к действительности, то есть презумпция такая, что мы все эгоисты, а кто говорит иначе, тот лжец. Но это только пол-истории, потому что мне довелось работать в другой редакции. Вот теперь такая монтажная склейка: редакция журнала «Фома», тоже планерка, и собираются люди, и вдруг руководитель, по сути, этой редакции, этой планерки, самый высочайший из присутствующих здесь начальников говорит своему подчиненному, ну и ко всем обращается одновременно, говорит: «Друзья, ну кто знает, тот поймет: Петя, то, как я вчера себя повел и что тебе сказал — прости меня, я не должен был так себя вести». — Это при всех, это вот начальник говорит. И ему подчиненный отвечает: «И ты меня прости, я тоже, наверное, был не прав». И вот сравнивая две планерки, я понимаю, что во втором случае речь идет о том, что можно назвать практическое христианство, вот такое непридуманное христианство, когда не страшно, преодолевая стыд и собственную какую-то гордость при всех попросить прощения у нижестоящего сотрудника. И для меня эта история, вот у нас сегодня тема, и тут я понял, что такое любовь к ближнему на практике, как прощение, почему я говорю «непридуманное христианство» — потому что ведь Христос заповедь о любви к ближнему нам предлагает как одну из двух главных: «возлюби Бога и возлюби ближнего, как самого себя», — говорит Христос, и в этом все законы и все пророки, и вот на той, второй планерке стало понятно, что это возможно, что Евангелие на практике осуществляется человеком, я этих людей знаю, я знаю их имена и фамилии, я вижу их в коридорах, я себя как бы по ним пытаюсь равнять: могу ли я также, а хватит ли во мне смирения и любви к другому, чтобы поступать также? И в этот момент я понимаю, что такое любовь к ближнему на практике и более того, что такое христианство на практике в его этическом измерении и оказывается, оно возможно, это потрясающе. Вот такая у меня история сегодня. Отец Александр, что вы об этом думаете?

о. Александр:

— И очередной тезис: это нормально.

А. Ананьев:

— Да, «это нормально» сегодня такой красной нитью проходит.

о. Александр:

— На самом деле, ведь каждый раз я словно утыкаюсь в какой-нибудь житийный текст, нам кажется, что святость — это про жизнь в дупле, вот чтобы тебя вороны кормили, чтобы ты события на четыреста лет вперед предсказывал и какие-то другие удивительные вещи, исцелял людей на расстоянии, а на самом деле святость-то, она вот, она про совершенно конкретно предельно примитивное, ежедневные вещи, то есть на самом деле очень сомневаюсь, что кому-то из нас Бог предъявит вопрос на предмет того, почему мы не исцеляли на расстоянии при наложении руки на ведро с водой, почему оно не превращалось в красное полусухое и другие удивительные вещи...Нет, кстати, это было бы, конечно, очень удобный функционал, он бы пользовался популярностью в любых компаниях. (смеются) А на самом деле вот она, то есть тебе неприятно в моменте, чего ты в нем делаешь? Или вот тебе сложно в этом моменте, как ты в нем поступаешь? Все в мелочах, вот в этих каждодневных ежесекундных вещах.

К. Мацан:

— В качестве небольшого эпилога в нашей сегодняшней беседе, которая подходит к концу, мы много сегодня говорили и говорили обо всем, что случается на фоне того, что происходит за окном и то, что мы видим в новостях и вы, отец Александр, говорите о том, что действительно, линия разделения и ниоткуда возникающей ненависти, и какого-то противопоставления себя другим по какому-то теологическому признаку проходит, и так радостно, что мне Господь подарил и дарит и другие примеры, которых тоже много. Мой кум с супругой жили в Киеве и выехали оттуда в начале всех событий, это мой очень хороший и близкий давний друг, и сейчас, слава Богу, они с семьей и маленьким ребенком в безопасности в одной из стран Евросоюза, и мы созваниваемся, списываемся и не то что мы стоим на каких-то разных позициях принципиально, но ситуация понятна, есть о чем поспорить и подумать, и ты понимаешь, что в этой ситуации любое твое неосторожное слово детонирует и непредсказуемо в какую сторону, но вот это все где-то оно есть, а поверх этого всего есть просто то, что это мой друг, кум, как у Пастернака: «поверх барьеров», и вот это человеческое общение, несмотря на все разделения, оно, слава Богу, остается, дай Бог, чтобы мы его сохраняли побольше и берегли сейчас так бережно, как никогда. Спасибо огромное, «Светлые истории» мы сегодня в очередной раз рассказали и показали на радиостанции «Вера», я напомню, что их можно не только слушать, но и смотреть на наших «Ютуб» и «Рутуб» каналах. Священник Александр Сатомский, настоятель Богоявленского храма в Ярославле и мои дорогие коллеги: Алла Митрофанова и Александр Ананьев, и я, Константин Мацан, были сегодня в студии светлого радио. С Богом.

А. Ананьев:

— Будьте нормальными.

А. Митрофанова:

— И удивляйтесь, удивляйтесь и радуйтесь, правда, ну когда такое в жизни происходит, можно, конечно, считать, что да, это все нормально, это все как обычно, но это же такое чудо!

о. Александр:

— Это Бог в мелочах.

К. Мацан:

— Аминь.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Приход к вере и изменения в жизни в лучшую сторону»
• «Без Бога ни до порога»
• «История Савла»