«Школа хранителей храмов». Марина Панфилова

У нас в студии была координатор проекта фонда «Белый ирис» — «Школа хранителей храмов» Марина Панфилова.

Разговор шел о восстановлении и возрождении разрушенных храмах, о правилах работы с объектами культурного наследия и о том, почему это важно и кто и как может поучаствовать в таком деле и как в этом может помочь участие в образовательном проекте «Школа хранителей храмов».

Ведущий: Константин Мацан

---

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, здравствуйте, уважаемые друзья! В студии у микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня Марина Панфилова — координатор образовательного проекта «Школа хранителей храмов», это проект фонда «Белый ирис». Марина, добрый вечер.

М. Панфилова

— Добрый вечер, Константин.

К. Мацан

— Мы сегодня с вами поговорим на такую животрепещущую, чувствительную тему, как поддержка и восстановление храмов, их очень много по всей стране, может быть, по всей территории Русской Церкви, которые нуждаются в реставрации, в восстановлении, в спасении. И поговорим о том, как к этому может быть привлечён бизнес, зачем это бизнесу, зачем это обществу? И вообще, почему это важно, и почему это не просто задача сохранения культурного наследия, но во многом задача духовная, связанная с какими-то очень высокими или глубокими человеческими мотивациями. Ну вот мы начали с того, что я вас представил, как координатора проекта «Школы хранителей храмов», что это за проект, расскажите.

М. Панфилова

— Это проект, который поддерживается Фондом президентских грантов, и уже второй год фонд «Белый ирис» привлекает волонтёров, активистов, людей, которые хотят восстанавливать объекты культурного наследия, и в частности, храмы, и разработана специальная образовательная программа, которая позволяет людям понять, с чего вообще начать эту работу, либо, если они уже в каком-то пути своём, то какие-то у них есть проблемы, вопросы, как их решать. Мы разговариваем и про законодательство, и про работу с государственными органами в области охраны памятников и объектов культурного наследия, мы учим, как выстраивать взаимоотношения с Русской Православной Церковью, с епархиями, с местными властями. И также у нас большой блок всевозможных программ по тому, как собирать деньги, потому что вопрос, конечно же, дорогостоящий и очень сложный, как привлекать и работать со СМИ, чтобы освещать эту важную работу, вот такой проект. В этом году у нас учится тридцать пять человек из разных регионов России, в прошлом году закончило обучение двадцать два человека.

К. Мацан

— Вот очень интересно, вы упомянули, что есть отдельная область компетенции: как выстраивать отношения с епархиями, с Русской Православной Церковью, с церковными структурами. Во-первых, напрашивается вопрос, что действительно, видимо, для кого-то это такие структуры незнакомые, закрытые, и в чём здесь, если угодно, лайфхаки? Что такого особенного в церковных структурах, что с ними как-то по-особенному нужно выстраивать отношения?

М. Панфилова

— Вы знаете, наверное, особенное здесь то, что восстанавливать храмы приходят не всегда люди, осведомлённые в этом вопросе, не всегда даже люди глубоко воцерковлённые или верующие, скорее это какой-то зов души, и там есть очень разные причины, почему люди приходят в эту историю, поэтому, сталкиваясь сразу с большим институтом Русской Православной Церкви, люди не понимают, куда идти, к кому идти, к священнику или к кому-то ещё, как устроена иерархия епархии, у кого просить благословение на работы, например. И люди теряются, поэтому, действительно, нужно просто рассказать, как обращаться и к кому, а когда появляется ясность, то там уже и сложностей нет, дальше всё идёт на выстраивании человеческих отношений, на рассказе о своём намерении, потому что, конечно, оно в основе всего лежит.

К. Мацан

— Вот интересно, что вы сказали, что далеко не всегда приходит храм восстанавливать человек церковный. А что это за запрос тогда, почему? Что вы видите из общения с людьми, из тех, кто приходит в эту школу? Можете ли вы какие-то, может быть, истории рассказать, без имён, не раскрывая личных деталей, но что это за интерес, что это за выбор? Почему человек приходит, если у него есть желание, может быть, возможности что-то там восстановить, в чём-то поучаствовать? Почему это не про музей, не помощь детскому дому, а человек решил именно храм восстанавливать, хотя вроде он неверующий?

М. Панфилова

— Вы знаете, у нас есть несколько историй учеников нашей школы, это предприниматели, причём живут они в Москве и бизнес у них тоже в Москве, но при этом у них есть домики в деревне, скажем так. У одного это была дача, у другого был наследственный дом, который был куплен ещё дедушкой когда-то в далёкой глубинке, они в совершенно разных областях находятся. И эти люди заметили, приезжая летом отдыхать вместе со своими детьми, что деревня пустая, людей нет, а если и есть, и есть даже дети, то такого, как было в их детстве, когда все дети бегали и играли друг с другом вместе, такого тоже нет, дети сидят в гаджетах, играют в телефонные игрушки, и это очень беспокоило вот этих двух товарищей. А на территории этих посёлков есть храмы разной степени разрушенности, в одном идут даже службы, но тем не менее храм нуждается в обширной реставрации, а у другого ученика храм с обвалившейся крышей. И оба задумались о том, что храм — это точка притяжения всей деревни, это община, которой сейчас нет, она вся разрознена. И когда они начали думать в эту сторону, искать историческую справку, они обнаружили, что когда-то эти, ныне вымершие почти деревни, были очень полнородными, было много людей, храм действовал и был центром сосредоточения жизни деревни, и они задались вопросом о том, а как начать восстанавливать? И вот начали восстанавливать именно с этого, и уже только через работу с храмом, наверное, они начинают приходить к вере, к пониманию веры и к какому-то более высокому смыслу, чем просто восстановить стены.

К. Мацан

— Ну вот послезавтра, 19 июля, в Музее русской иконы состоится, скажем так, круглый стол, очень интересное общение, сессия на тему «Зачем восстанавливать храмы? Бизнес. Общество. Смыслы», тоже вами организовано мероприятие, куда приглашен бизнес, и о чём вы там будете говорить, какие темы, какие проблемы важно, с одной стороны, вам, как фонду, людям, которые занимаются восстановлением храмов, и бизнесу обсудить?

М. Панфилова

— Это первая встреча у фонда с бизнесом и первый такой откровенный разговор, и нам очень важно было собрать туда людей неравнодушных, людей, которым вопрос этот откликается, и у нас действительно получилось это сделать, придут и предприниматели, и собственники бизнеса, и представители крупных компаний, для кого вопрос ценен. И то, о чём мы будем разговаривать, мы хотим подсветить вопрос восстановления храмов и вообще, зачем это делать, с очень разных точек зрения, и с точек зрения того, как это влияет на жизнь общины в малой территории, потому что очень многие наши храмы — это именно храмы сельские, которые находятся где-то далеко в области, и по сути там нет больше никаких культурных объектов, кроме этого храма. И то, что мы видим на наших примерах, примерах наших учеников и собственно, работы фонда «Белый ирис» — что как только начинается работа в храме, то вокруг него оживает жизнь, люди перестают уезжать из этих деревень, и более того, иногда происходят такие удивительные вещи, что люди, наоборот, приезжают в деревню, покупают дома, землю, начинают строиться. И мы хотим поднять этот вопрос, потому что для нашей страны сейчас и для бизнеса в целом, для всего, очень актуален вопрос рабочей силы. У нас демографическая яма, у нас не хватает людей, при этом запрос от бизнеса на людей очень большой, и это вопрос очень стратегический: как мы будем восполнять эту демографическую яму, как мы будем наращивать темпы народонаселения, это одна сторона. С другой стороны, это вовлеченность персонала в работу и приверженность компаниям. Сейчас тоже бизнес сталкивается с этой проблемой, это очень серьезная проблема: люди выгорают очень быстро на работе, у них очень маленькая лояльность к работодателю, и они очень легко уходят из одной компании в другую просто за более высокие вознаграждения, и многие компании думают о том, как удерживать персонал. И когда компания начинает заниматься благотворительностью и какими-то такими социальными проектами — сейчас есть даже термин такой: «корпоративная социальная ответственность», у многих компаний есть отделы целые, которые работают в этом направлении, — то мы сейчас видим, что нет ярких примеров, где компании прямо очень активно помогают именно возрождению объектов культурного наследия, таких вот не знаковых, скажем так, находящихся где-то в отдалении, про которые никто, может быть, уже и не помнит. И мы хотим привлечь внимание бизнеса к тому, что это прекрасная возможность, потому что у нас есть опыт волонтерского движения, когда люди приезжают помогать нам работать на храмах, и мы видим, какими одухотворенными, какими радостными они уезжают с этих субботников, с вырубки леса и так далее, то, что мы делаем для того, чтобы спасти объекты культурного наследия. И это тоже возможность дополнительная по повышению лояльности сотрудников к той организации, которая начинает заниматься этой деятельностью. Безусловно, мы будем говорить о вопросах того, что это сложный процесс, это не просто ремонт, это реставрация, она сопряжена с определенными сложностями и требованиями законодательства, и здесь у фонда есть большая накопленная экспертиза, мы вовлечены в сообщество, и у нас самих есть лицензия на проведение работы, и, соответственно, у нас есть команда людей, которая это делает. Мы будем показывать здесь и с этой точки зрения возможность для бизнеса посотрудничать с нами и взять под шефство какой-то объект и на его примере начать работу.

К. Мацан

— Марина Панфилова, координатор образовательного проекта «Школа хранителей храмов», это проект фонда «Белый ирис», сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А вообще, о каком бизнесе идет речь: о крупном, о малом, о среднем?

М. Панфилова

— На нашей встрече будут представители разного бизнеса. У нас есть несколько человек — собственники, предприниматели, у которых размер бизнеса можно определить, как малый и средний. У нас будут собственники такого среднего бизнеса где-нибудь тысячи на полторы-две сотрудников, и у нас будут представители гигантов, федеральных компаний, у которых много тысяч сотрудников, расположены они по всей территории нашей страны, и некоторые из этих компаний уже начали смотреть в сторону объектов культурного наследия, делают проекты, либо волонтёрские выезды, и им интересно дальше развиваться с нами. Вот такой бизнес у нас будет.

К. Мацан

— А сколько вообще сегодня стоит восстановить храм? Понятно, что храмы разные, разные уровни работ, но вот от и до? То есть, грубо говоря, меньше какой суммы можно даже не планировать, потому что лучше деньги сразу отдать в какой-нибудь фонд, который помогает старикам или детям, а вот какой здесь вообще разброс бюджетов?

М. Панфилова

— Вы знаете, если я вам назову сумму, то, скорее всего, сразу не захочется делать, потому что это действительно очень серьёзный проект, и всё зависит от того, что это за храм и что там нужно будет восстанавливать, какая ценность культурно-историческая там есть.

К. Мацан

— Но можно, наверное, поучаствовать в части восстановления, взять одну стену, потолок, купол восстановить один?

М. Панфилова

— Да, я бы говорила о том, что надо целиться в какой-то конкретный вид работы.

К. Мацан

— Брать на себя по силам.

М. Панфилова

— Да, брать на себя по силам. И более того, вы знаете, это долгосрочное строительство, и здесь нельзя говорить, что «мы вот возьмём сейчас и за год, быстро всё сделаем» — нет, не получится так, к сожалению, специфика этой работы такова, что это, скорее всего, несколько лет. И я бы говорила здесь о стратегии для того же бизнеса, чтобы бизнес планомерно шёл, выделяя определённые суммы, посильные для бизнеса, на которые будет проводиться конкретный вид работ. Ну, например, сделать проектную документацию может стоить там 200-300 тысяч рублей, вполне себе удобоваримая сумма, но при этом, например, для села, для жителей, которые живут рядом с храмом, собрать её довольно сложно, а это основной и первый шаг в начале работ, без этой документации продолжать работу нельзя. И, соответственно, дальше у нас вот на сайте можно посмотреть, у нас представлены объекты, по которым мы работаем, и там прямо написано, какой ход работы сейчас идёт, какая сумма требуется по смете, в соответствии со сметой, и сколько уже собрано, сколько ещё нужно дособрать — это вот прекрасный ориентир того, на что рассчитывать.

К. Мацан

— То есть вы предлагаете бизнесу некий готовый список храмов, которые вот сейчас нуждаются в том, чтобы с ними начать работать, восстанавливать?

М. Панфилова

— Да, у нас есть такой список, он вывешен на сайте, там можно посмотреть, где эти храмы находятся, краткую историческую сводку по ним, какие работы уже проведены и какие работы вот сейчас в плане. Плюс, есть храмы наших храмохранителей, они тоже нуждаются в помощи и можно туда посмотреть бизнесу. Но у нас есть также пример, когда компания сама вышла с предложением, что есть храм, который хотелось бы хотя бы для начала законсервировать, чтобы он перестал разрушаться, и мы сейчас будем думать на тему того, как это делать совместными усилиями.

К. Мацан

— Вот рассказывали историю про одну компанию, в которой долго думали, как в очередной раз провести там то ли новогодний корпоратив, то ли ещё какой-то, и думали, что в тех мы уже наряжались три раза, в тех тоже наряжались три раза, давайте что-нибудь сделаем на выезд? Давайте! А куда? И подумали: а давайте соберёмся, отвезём подарки в дом престарелых. Я сейчас за скобками оставляю, вот насколько полезно просто возить подарки, не лучше ли оказывать системную помощь, всё это понятно, но история про другое, про то, что неожиданно люди настолько этим зажглись и настолько включились, что на следующий год уже казалось чем-то нелепым устраивать корпоратив как-то иначе и опять просто кем-то наряжаться — нет, поехали снова, может, в другой дом престарелых или куда-то ещё, давайте, действительно, в качестве корпоратива сделаем такое вот общее доброе дело. А вот есть ли у вас перед глазами похожая история, когда храм так же объединял людей? Вот вы начали рассказывать про то, что это помогает, в том числе, и компаниям в плане выстраивания такого тимбилдинга и атмосферы в коллективе, как это выглядит на практике, были ли уже такие примеры?

М. Панфилова

— Вы знаете, я, наверное, могу сказать, что у нас есть постоянный костяк волонтёров. Это люди из очень разных сфер, вообще очень разные люди, но они так или иначе в какой-то момент присоединились к фонду, и мы их периодически вывозим на наши объекты, они нам помогают в работах. И я вижу, что вот такие разные люди, они сплочаются от этой работы, они действительно хотят приезжать, они ездят в отпуск, то есть за счёт своего личного времени, по собственной инициативе, и делают это неоднократно, а значит, что-то всё-таки им это даёт. И судя по тому, какими они возвращаются, это действительно даёт большие смыслы: что я делаю, что останется после меня. И вот у нас скоро будет выезд корпоративный, там, где едет уже конкретная компания, это будут сотрудники конкретной компании, и я хочу взять у них обратную связь после этого выезда, чтобы понять — а вот что оно даёт действительно им. Потому что это важно, важно делать что-то большее, когда мы живём в своей рутинной жизни и каждый день похож на другой, мы выполняем какую-то работу, приходим домой, есть семейные обязанности и так далее, и в какой-то момент может не хватать чего-то высокого и вот такая деятельность волонтёрская, либо сопричастность к храму или к какому-то большому делу важному, потому что храмы мы восстанавливаем, но жизнь человеческая коротка, а вот храм будет стоять долго, наши дети, внуки будут его видеть, поэтому вот это наполняет жизнь смыслом.

К. Мацан

— А вот в этой связи вопрос: как вам кажется, какая мотивация всё-таки самая сильная для того, чтобы человек включился в работу именно по восстановлению храма, а не в какой-то другой благотворительный проект? Я не имею в виду, что есть конкуренция между проектами, но о чём я спрашиваю: что для кого-то — ну, это хорошо, вот древние стены, объект культурного наследия, а для кого-то, может быть, это то, что вы говорите — некая более духовная мотивация, про то, что мы служим чему-то высшему, чему-то, что больше, чем человек, Богу служим, в конце концов, восстановлением этого. Как, помните, знаменитая притча есть про то, что строится собор и одного человека спрашивают: «Что ты делаешь?» — «Я таскаю камни». Второго спрашивают: «А ты что делаешь?» — «А я строю собор». Третьего спрашивают: «А ты что делаешь?» Третий говорит: «А я служу Богу». И вроде все делают одно и то же, но внутри мотивация разная. Вот как вы с этим сталкивались, что вы об этом думаете?

М. Панфилова

— Вы знаете, такой частный вопрос, индивидуальный. То, что я вижу среди людей, с кем я общаюсь сейчас, наши ученики школы, плюс предприниматели, которые уже в своей жизни начали восстанавливать храмы и помогать сообществам местным, очень от многих звучит единение, то есть когда мы вместе, когда люди начинают узнавать друг друга в процессе этой работы и видят изменения к лучшему, вот сидели дети в гаджетах, а теперь они вместе поют в церковном хоре, и более того, им это нравится. И есть у нас пример, будет выступать предприниматель на нашей встрече, он будет рассказывать, как у него все это началось с восстановления храма, и это была какая-то такая мотивация — помочь знакомому батюшке, ну есть средства, почему не помочь? А вылилось это все в проект экосистемы, которая объединила село, в котором стоит храм, и еще все окружающие села, где храмов нет, но они приходят в этот храм, и храм стал таким местом помощи, то есть у людей сейчас есть понимание, что если у меня что-то в жизни произошло, мне плохо, одиноко, беда какая-то приключилась, то я могу прийти в храм, и там мне помогут, и это удивительно. И то, что возвращается этому предпринимателю — это то, что он видит, как развивается общество, потому что очень страшно, честно говоря, видеть некоторые наши малые села и деревни, какая деградация происходит с людьми, которые остались один на один с собой и со своим, может быть, небольшим хозяйством, поэтому вот эта общность людей, когда люди делают какое-то хорошее, благое дело вместе, мне кажется, это одна из сильнейших мотиваций для тех, кто начинает этим заниматься. И конечно же, там очень много личных историй, мы слышали разные, у кого-то со здоровьем было плохо, кому-то сон приснился, у кого-то вдруг обнаружилось, что вот там, в этой деревне, в этом храме когда-то служил, например, предок, такие истории тоже есть, и тем не менее, все они потом говорят о том, что как здорово, что мы это начали, потому что мы теперь вместе, мы не одни. Человек все-таки социальное существо, мы не можем в одиночестве, мы должны быть вместе.

К. Мацан

— А есть ли какой-то скепсис, предубеждение у бизнеса: вот входить или не входить в историю именно по восстановлению храмов? Вот мы говорили, что у вас будет сессия, диалог с бизнесом — как кажется, если вот такой диалог затевается, значит, есть какая-то, условно говоря, лакуна, какая-то проблема, которую нужно решить, то есть как бы еще обосновать то, почему бизнесу нужно включиться именно в восстановление храмов.

М. Панфилова

— Вы знаете, — есть, и об этом тоже будем говорить. У очень многих компаний, особенно крупных, есть политика, где они закрепляют свою религиозную нейтральность, скажем так, и очень многие компании сразу говорят нам: «нет-нет-нет, мы не пойдем в этот проект, хоть вы нам и симпатичны, но не пойдем, потому что это связано с религией». Такое есть, у нас интересная история у нашей страны, чем это может быть обосновано. Но тем не менее, есть и другие примеры, когда бизнес говорит: «да, окей, почему нет? Мы никого из наших сотрудников, кто, например, поедет в волонтерство, заставлять не будем, и тащить на исповедь тоже. (смеется)

К. Мацан

— А премировать?

М. Панфилова

— Ну, премировать, видимо, тоже нет, это за какие-то другие заслуги, но они идут в это именно для сохранения культуры, потому что все-таки, знаете, я вот ехала сегодня на встречу, и мне пришла такая мысль: история, она не живет в чистом поле, то есть, если у нас с вами лес и поле — это прекрасно, там цветочки, елочки, зайчики, все это здорово, но это чистое поле. А вот когда появляется какой-то объект культурного наследия, то есть зацепка: кем и когда он был построен, что там происходило, какие известные личности туда приезжали, и эта история есть, она хранится в архивах, и она есть в социальных сетях, и в интернете ее можно найти, и это зацепка памяти народа о том, что было, потому что у человека очень короткая память, он очень быстро все забывает, а это наша возможность вернуться туда, назад и посмотреть, кто же там был, кто его строил, как они жили, что это за люди такие были, и среди них, как правило, очень много уникальных людей, примеров для нас, для подражания, для живущих ныне, тех людей, кем мы можем гордиться, и особенно это здорово, когда человек находит еще и родство с теми людьми, тогда для него это очень серьезный такой базис для жизни, какие-то такие очень мощные корни, которые питают его на протяжении всей его жизни и помогают преодолевать все сложности, которые неминуемо у каждого из нас есть. Поэтому я бы говорила о том, и для бизнеса в том числе, что бизнес работает на территории, как ни крути, мы строим заводы на территории, мы производим продукт для каких-то людей, которые живут на этой территории, и без укрепления этой территории, ее духа, ее народа, ее национальности невозможно сделать сильный и крепкий бизнес. Просто это очень глубокая и очень стратегическая цель, и она очень сложно описывается различными KPI, тут невозможно поставить KPI, тут невозможно как-то ее оцифровать и сказать, что если мы вложимся в восстановление храма, это принесет нашей компании такую-то прибыль — нет, наверное, это из других мест планируется.

К. Мацан

— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. У нас сегодня в гостях Марина Панфилова, координатор образовательного проекта «Школа хранителей храмов», это проект фонда «Белый ирис». Не переключайтесь.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается, еще раз здравствуйте, уважаемые друзья. У микрофона Константин Мацан, в гостях у нас сегодня Марина Панфилова, координатор образовательного проекта «Школа хранителей храмов», проект фонда «Белый ирис», и мы продолжаем наш разговор. А вот если говорить о бизнесах, о компании, о мотивации включаться в восстановление храма или храмов, я слышал такое мнение, что очень важно мировоззрение руководителя компании, вот если руководитель сам верующий, то легко найти язык и благотворителям, и он найдет способ, может быть, очень аккуратно, ненавязчиво, без всякой обязаловки, но как-то предложить сотрудникам что-то делать, или как минимум пригласить к восстановлению храмов, тогда кто захочет, тот подъедет, подтянется. А вот если во главе компании человек той самой светской нейтральности, немножко боящийся всего религиозного, непонятно почему, то тогда тяжелее с таким бизнесом выстраивать какой-то диалог такому фонду, как ваш, например.

М. Панфилова

— Вы знаете, пока мы собирали гостей на нашу встречу и общались с бизнесом, мы не так давно начали этот диалог вести, это новое направление работы нашего фонда, я сталкивалась с очень разными историями. Конечно же, по наитию, по логике вещей я пошла туда, где я знала, что есть люди верующие, которые вот, казалось бы, должны были очень душевно откликнуться на это, и я сталкивалась с разными ситуациями: где-то мне говорили, что «нет, спасибо, у нас тут свои проекты, и мы не хотим участвовать еще в чем-то», и можно понять людей, надо здраво оценивать свои ресурсы, это правильно. А есть у меня примеры, где нет религиозной привязки, скорее интерес, скорее желание помочь, и интерес к теме культурного наследия именно. Знаете, такая интересная тема, мы тоже внутри фонда ее обсуждали, куда нам идти, к каким компаниям, кому отправлять письма и приглашения, кому не отправлять, поэтому вот та компания, которая сейчас у нас собралась, и которая еще продолжает формироваться, потому что приглашения еще принимаются...

К. Мацан

— Компания компаний, компания компания разных бизнесов.

М. Панфилова

— Да, это действительно компания компаний, но, наверное, все-таки это конкретные люди, то есть на данный момент это все-таки конкретные люди, которые заинтересовались. Компания очень-очень разная, есть люди глубоко верующие и воцерковлённые, а есть верующие и, допустим, невоцерковлённые, но это люди, однозначно объединённые стремлением что-то изменить в нашей стране к лучшему, и вот это стремление их движет.

К. Мацан

— А есть ли истории у вас перед глазами, когда погружение в восстановление храма со стороны бизнеса приводило человека, участвующего просто, может быть, от неверия к вере или от какого-то равнодушия религиозного к вере в Бога, или от невоцерковлённости к воцерковлённости, собственно говоря?

М. Панфилова

— Вы знаете, такие истории рассказывают наши ученики школы. Вот те люди из них, кто приходил по каким-то своим личным убеждениям, хотел восстановить, например, храм в деревне, потому что там живёт или потому что там домик есть или ещё что-то, они очень часто рассказывают чудесные истории, как, например, делали работы на храме и не хватало денег, уже всё собрали, уже из всех карманов выскребли и не хватает какой-то определённой суммы, а вот уже завтра надо отдать рабочим эти деньги по договорённости, и вдруг происходит что-то, что приносит именно ту нужную сумму денег, которой не хватало. И таких историй очень много, они с удивлением и восторгом всегда о них рассказывают и воспринимают это именно как провидение, как Божью помощь, и начинают верить, действительно начинают верить, начинают посещать храм чаще, насколько это возможно для них, у каждого своя история очень разная, и это приводит к вере, это укрепляет веру внутри человека, поэтому, вы знаете, такая работа с храмами, она действительно чудесная, там очень много чудес.

К. Мацан

— За время общения с людьми в этой студии, у меня было много бесед с предпринимателями в том числе, которые размышляли о том, что такое корпоративная социальная ответственность бизнеса, я для себя такую выявил типологию трех возможных подходов. Первый подход — это то, что вообще нет никакой социальной ответственности, есть просто бизнес как таковой, он либо ответственный, либо нет. Продавать сигареты — это безответственный бизнес, как ни крути, а заниматься помощью людям в поиске работы, например, он по определению ответственный бизнес, социальный, то есть мы помогаем людям решать их жизненные проблемы, из этого делаем бизнес, всё, нам больше ничего не нужно, чтобы себя осознавать социально ответственным бизнесом, он по определению такой, потому что мы делом занимаемся именно таким. Второй подход — это то, вот что такое социальная ответственность? Это забота о сотрудниках в первую очередь, и о среде, в которой географически бизнес находится. Вот если завод в городе стоит, то в этом городе нужно, чтобы были хорошие дороги, детские садики, больницы, чтобы люди жили в хорошей экологии, чтобы сотрудники компании, в которой работают, были социально защищены и так далее, и тому подобное. Вот это доброе, человеколюбивое, какое-то христианское отношение к сотрудникам, с пониманием и так далее. Третий подход — это то, что социальная ответственность — это жертвование денег на хорошие проекты, мы работаем, занимаемся чем угодно, но помогаем там детскому дому, помогаем дому престарелых, мы восстанавливаем храм. Вот из этих трёх стратегий какая вам наиболее близка, какое видение вам наиболее близко?

М. Панфилова

— Если говорить лично про меня, то, наверное, третья. Хотя начинается всё с первой.

К. Мацан

— Это можно, как такие три ступени, не варианты, а как бы три уровня.

М. Панфилова

— Да, три уровня роста корпоративной социальной ответственности. У меня нет своего бизнеса, я всегда была наёмным сотрудником и до того, как я начала сотрудничать с фондом, я работала в бизнесе как раз таки, в разных крупных компаниях, и все эти компании можно отнести к социально ответственным, потому что их деятельность направлена была на благо человека и общества. И для меня, как для сотрудника, который выбирал, а где же работать, действительно было всегда очень важно, чем занимается компания, я точно не рассматривала ни алкогольные компании, ни табачные, потому что это мой принцип. Но вот последнее время я думаю о том, что в православии есть такое понимание, что успех, деньги, всё то, что даёт бизнес, оно же даётся тебе Богом, это Его позволение быть тебе успешным, и оно даётся тебе не просто так, оно даётся тебе для того, чтобы ты делал общество лучше, тот мир, в котором ты живёшь, лучше, чтобы ты тоже что-то нёс благодаря вот этой изобильности, то есть жертвовал или благотворительствовал из изобильности, которую тебе даёт Бог. И моя личная история благотворительности, откровенно говоря, совсем небольшая, всего несколько лет, как я пришла в эту тему, и я начала помогать, просто исходя из того, что у меня были возможности, я понимала, что есть люди или общество, которым нужно помочь, и вот нужно помочь, и так я потихонечку пришла вот к третьей ступеньке. И я думаю, что у компаний, наверное, в зависимости от их уровня развития и возможностей, тоже будут вот эти ступеньки, кто-то пока находится на том этапе, когда они удовлетворены просто тем, что они делают какие-то классные продукты, которые помогают человеку...

К. Мацан

— И не вредные продукты.

М. Панфилова

— Не вредные, да, экологичные, просто здоровские, по хорошей цене, доступные или еще что-то такое. А дальше, по мере роста бизнеса и прибыльности, и в том числе, мне кажется, это тоже связанный момент с тем, кто управляет этим бизнесом, теми конкретными людьми, потому что компания — это же не обособленный какой-то организм, это все-таки люди, и там есть либо собственник, который принимает решения, либо управленческая команда, которая принимает решения, и вот от уровня их развития тоже зависит то, какой путь они для себя изберут и придут ли они к тому, что в какой-то момент они захотят поделиться частью вот этого успеха с тем окружающим миром, который есть вокруг них, и выберут для себя какую-то сферу, куда они приложат свои усилия. Поэтому, мне кажется, это все такая система, переходящая из одного в другое.

К. Мацан

— А что вас мотивировало переходить из бизнеса в сектор некоммерческих организаций?

М. Панфилова

— Это очень интересная история. Это, наверное, тоже можно отнести к истории про чудо.

К. Мацан

— Так... Мы такие любим.

М. Панфилова

— Я никогда не думала, что я буду работать в фонде, и для меня до сих пор это такое, знаете, приключение. Год назад мы с мужем купили избу, прямо настоящую избу, с бревнами, такую вот старую-старую, почти развалившуюся, в деревне. И я не знаю, зачем мы её купили, вот мне так захотелось, это было веление сердца. Ну, мы её и купили, раз хочется, то надо. И в деревне стоит, как вы думаете, что?

К. Мацан

— Разрушенный храм.

М. Панфилова

— Да, вы абсолютно правы. В деревне стоит... ну, давайте так: не разрушенный, но заброшенный храм, очень красивый, потрясающие живописные места. И вот я год смотрела на этот храм, заходила внутрь, слушала звуки своих шагов, там потрясающая акустика внутри, и зрело чувство, что: ну как же так, надо что-то делать, надо как-то это спасать, очень жалко, ведь я понимаю, что без крыши он не простоит долго, может быть, лет пять, и крыша обрушится, потому что у нас климат такой. И я начала искать пути, смотреть, а как это делается вообще, кто восстанавливает храмы, кто что делает, и в какой-то момент мне попался фонд «Белый ирис», я узнала про проект «Школы храмохранителей». И я написала в фонд, но, к сожалению, на тот момент, когда я написала, уже была набрана группа обучающихся, мне сказали, что мест свободных нет, но поставили меня в резерв. И прямо перед началом обучения, буквально за два дня, мне позвонили и сказали, что вот одно место освободилось, не хотите ли? Конечно, я сказала, что я хочу и пришла учиться, получать знания, и начала делать шаги свои первые в отношении того храма, который я восстанавливаю. А параллельно к этому моменту я ушла из бизнеса, решила немножко передохнуть, и задружившись, скажем так, всё основано на дружбе, с фондом, начала помогать им работать. Вот так я пришла в сферу некоммерческих организаций, продолжаю в ней быть и помогать, и меня это очень сильно наполняет, потому что я тоже понимаю, что то, за что я взялась — работа очень непростая и очень длительная. Может быть, не я, но мои дети закончат её в какой-то момент.

К. Мацан

— Когда вышел фильм «Русский крест», который снял режиссёр Эдуард Бояков, вот, собственно, Эдуард был у нас в эфире, и мы с ним записывали беседу об этом фильме, а в фильме по сюжету фигурирует заброшенный храм, который восстанавливается по ходу сюжета, это связано с жизнью главного героя, и киногруппе для съёмок нужно было найти большой заброшенный храм где-то вот, где можно снимать, и нашли такой храм, если я не ошибаюсь, в Тверской области где-то. Я спрашиваю Эдуарда: «А как вообще теперь, после того, как в нём снимали и после того, как вы его в кино восстанавливали, что сейчас с храмом?» Эдуард мне отвечает, говорит: «Мы, сняв фильм, поняли теперь, что просто дело чести, дело совести — нам этот храм теперь восстановить». И вот, насколько я знаю, работы ведутся и храм большой, очевидно, что сил в него нужно вложить много, но вот мне показалось, что это, может быть, едва ли не главный результат съёмок фильма, помимо того, что замечательное кинопроизведение получилось, люди очень серьёзно к этому отнеслись, и дай Бог, что на один восстановленный большой храм действительно будет больше.

К. Мацан

— У нас сегодня в гостях Марина Панфилова, координатор образовательного проекта «Школа хранителей храмов», проект фонда «Белый ирис», мы говорим об этой теме, и вот ещё о чём хочу спросить: а вообще, какой фронт работ сегодня в стране по восстановлению храмов? Вот я тоже маленький пример из жизни приведу: недавно на вашем месте в студии Радио ВЕРА сидел отец Алексей Яковлев, который со своим проектом «Общее дело» занимается восстановлением деревянных храмов Севера, в этом смысле ваш коллега. Я его спросил, сколько они за время существования их проекта храмов восстановили, или как минимум законсервировали, спасли от разложения, разрушения, и я не помню сейчас цифру, но вот он сказал, что за двадцать лет вот столько-то сделали, цифра большая. Я спросил, а сколько вообще ещё на Русском Севере осталось таких храмов? И он назвал цифру сколько осталось, и стало понятно, что работы ещё лет на шестьдесят. А вот какой у вас фронт работы?

М. Панфилова

— Да, у нас примерно такой же. На самом деле мы собирали статистику, она есть в открытых источниках, потому что органы охраны памятников и объектов культурного наследия постоянно проводят свою работу, и активно, надо сказать, в последнее время они выявляют эти объекты, потому что многие стоят уже даже не просто в деревнях, а в полях, в лесах, там, где уже никого нет, и дороги практически тоже нет. Так вот, на данный момент где-то порядка десяти тысяч заброшенных храмов у нас насчитывается по реестру. И это тот самый фронт работ, который есть перед нашим фондом, перед фондом «Общее дело» и перед всеми другими фондами, они тоже есть, которые занимаются таким благим делом. Большой фронт работ, и надо сказать, что время работает не на нас, то есть мы понимаем, что храм без крыши может простоять, по самым оптимистичным подсчётам, лет двадцать, а они без крыши уже стоят какое-то время, потому что они заброшены были давно, и после чего под действием климата нашего: то замёрзло, то оттаяло, кирпич становится очень хрупким, и он просто обрушается, то есть они превращаются в груду кирпичей. За восемь лет работы фонда, фонд так или иначе поучаствовал в спасении семидесяти храмов. Это большая работа при учёте того, что на каждый храм деньги собираются всем миром, то есть нам помогает и Радио ВЕРА, и телеканал «Спас», и благотворители частные, мы много пишем в своих соцсетях о том, на что и куда мы собираем, но в основном это пожертвования частных лиц. Сейчас мы начинаем развивать направление работы с бизнесом, приходим к бизнесам, и встречаются предприниматели, которые тоже готовы помогать и жертвовать, но это действительно задачка для нас всех вместе, вот это объединение, потому что одному бизнесу бывает часто сложно выделить такие деньги из своего оборота, поэтому перспектива у нас такая же.

К. Мацан

— Знаете ещё, какой аспект есть, о котором нельзя не сказать, особенно на Радио ВЕРА? Ведь есть проблема не только с тем, чтобы храм восстановить, а с тем, чтобы в нём была церковная жизнь, то есть чтобы был священник, туда назначенный. Это проблема не в смысле, что это трудно, а то, что это тоже аспект, который нужно учитывать. Вот восстановим мы храм, а кто в нём будет служить? Это во-первых. Во-вторых, на что этот «кто-то» будет жить? Ведь священник питается от алтаря. Я просто знаю примеры из своей семьи, из мест, где живут родственники, родственники супруги в том числе, что вот есть небольшая деревня, где в какой-то момент решили то ли не восстанавливать храм, то ли там не строить, потому что на что священник, который там будет служить, будет жить? Там очень мало людей. С одной стороны, вы сказали, что — да, храм появляется, люди аккумулируются вокруг него, это такой момент приземлённой меркантильности, но без него не бывает церковной жизни, как минимум нужно платить за электричество, за воду, за свечи, за уборку и так далее, и так далее. Ну, уборка, может быть, есть там волонтёры, местные жители, но всё равно есть коммунальное хозяйство как минимум, не говоря уж о семье священника, которая, как правило, многодетная и так далее. Вот есть ли на эту тему у вас общение с Церковью? Нужно ли и об этом думать, когда мы говорим о восстановлении храмов, о том, что не только задача бизнеса — восстановить, а общества — поддержать, ещё есть задача, скажем так, как бы войти в общение и со стороны Церкви подключиться к этому, чтобы быть уверенным, что будет священник, который будет в этом месте служить и который там сможет жить просто?

М. Панфилова

— Это очень важный вопрос, потому что восстанавливать стены ради стен, наверное, в качестве архитектурного памятника — да, но храм должен жить, в нём должна идти служба, у него должны быть прихожане, должен быть приход. На данный момент вопрос решается от ситуации к ситуации. Обычно епархии идут навстречу, особенно когда видят, что работы начаты и продолжаются, то есть когда они видят рвение людей к восстановлению храма. И, как правило, если это какое-то отдалённое село или деревня и там мало жителей, то батюшка выделяется такой, который окормляет много храмов, он приезжает просто по какому-то графику, договорённости в определённые праздники служить службы и, собственно, питается от нескольких приходов, такая ситуация очень распространена. С нашей стороны, со стороны фонда мы поднимаем эту тему, в том числе с бизнесом и, кстати говоря, тот же бизнес задаёт этот вопрос: ну хорошо, мы сейчас там вложим сколько-то миллионов рублей, восстановим этот храм. В деревне живёт очень мало людей, что будет дальше? Через десять лет нужно делать ремонт, где брать деньги на этот ремонт? Кто будет платить за электричество и так далее? То есть это очень релевантные вопросы, очень правильные. И мы думаем в сторону того, что нужно работать не только с храмом — нужно работать с территорией, нужно привлекать местный бизнес к тому, чтобы на этой территории появлялись фермы, производства, гостиницы, развивать туристический поток, и тогда территория начнёт жить. И вот на нашей деловой встрече будет такой специалист со своими примерами, она будет рассказывать о том, как она вписывает объекты культурного наследия в экономическую деятельность той территории, на которой они находятся. И у неё есть уже исполненные такие проекты, где действительно территория зажила, пошёл турпоток, начал развиваться бизнес, и это помогает, в том числе, этому объекту культурного наследия существовать. Если это храм, то туда тянутся люди, если не только приход, который может быть не очень большим, но как минимум туристический поток приезжает, и это помогает жить. Поэтому действительно, это очень серьёзная задача и очень такая энергоёмкая задача, потому что нужны специалисты, которые помогут запустить этот процесс развития жизни.

К. Мацан

— А насколько вы здесь оптимисты? Я думаю, что оптимисты, но спрашиваю — насколько, потому что существует представление, что жизнь в России бьёт ключом в больших городах, чем дальше от мегаполиса, тем всё слабее и слабее. Есть она и на селе, что называется, в небольших городах, в районных центрах мало бизнеса, мало людей. И вы говорите о работе с территорией — надо, чтобы ещё было с чем работать на этой территории. Вот ваш опыт, такой, какой есть сейчас, скорее вы здесь оптимистичны? Всё-таки, может быть, это неверное представление, и если прийти на территорию, если посмотреть, то можно людей найти, люди есть, люди готовы вкладываться, люди готовы организовываться, если дать им идеи, если их поддержать, если как-то вот им будет понятно, зачем.

М. Панфилова

— Вы знаете, я здесь точно оптимист. Абсолютно точно оптимист, потому что за последние годы я очень много поездила по регионам нашим и так получилось, что я ездила по этим местам лет десять тому назад, и я вижу большую разницу, то есть малые населённые пункты не стоят на месте, открываются новые производства, открываются новые рестораны, открываются гостиницы, этих примеров очень много. И открываются новые проекты, у меня самой есть знакомые, которые, будучи предпринимателями здесь, в Москве, наработав определённый капитал, уезжали, один уехал в Ярославскую область, купил себе сначала домик в деревне, а потом ещё земли в той же деревне, построил там ферму и пригласил туда работать местных жителей из окрестных, почти умирающих деревень. И люди с удовольствием согласились приехать, потому что это работа и возможность жить в родных местах, там, где они родились и откуда они, в общем-то, не хотят уезжать. Эти фермы существуют, они работают и развиваются. И таких примеров очень много, на самом деле, не буду называть имена, но они прямо на слуху. Я думаю, что вы слышали и про сообщество «Счастливых» в Ярославской области, это тоже очень яркий пример, когда люди организуются вместе, каждый занимается каким-то своим делом, и при этом проводятся фестивали, и ярмарки, и друг другу помогают, и развивают целый регион. Просто, наверное, жизнь в городах больших, она более заметная нам, особенно тем, кто живет в этих больших городах, и мы редко выезжаем туда посмотреть, что же там, но за последние годы частное предпринимательство в регионах очень сильно выросло, поэтому я здесь оптимист, здесь абсолютно точно есть шанс возрождать нашу территорию, огромную, прекрасную страну, ресурсную, в которой есть всё для того, чтобы делать свой бизнес, и людям нужно действительно помогать.

К. Мацан

— А что сейчас с храмом, который недалеко от вашей избы?

М. Панфилова

— С храмом мы в самом начале работ, до этого никто не делал эти работы, и вот я только за весну наладила отношения как раз-таки с епархией, и надо сказать, что потрясающие люди там работают, которые откликнулись и очень помогают, и мы достаточно быстро с ними оформляем документы. На данный момент мы ждём задания от органа охраны на проект консервационных работ, и я очень надеюсь, что мы разработаем проект в ближайшее время и приступим уже к работам консервационным, чтобы закрыть храм от надвигающихся осадков и ближайшей зимы, это первый шаг в работе. Параллельно мы и мои соседи, которые вместе со мной хотят эту работу делать, мы начали общаться очень активно с ними и привлекать других соседей в том числе, потому что нужно вокруг храма создавать общину. А так как наша деревня очень мало населена, но есть близлежащие деревни, где храмов нет, и потенциально они — наши прихожане, нам нужно будет за ближайшее время с ними выстроить отношения, чтобы люди знали, что мы такую работу делаем.

К. Мацан

— Люди, которые занимаются восстановлением и спасением храмов, я от многих в той или иной форме слышал такую мысль, что «это не просто мы спасаем храмы, а храмы спасают нас». Вы киваете. Как вы это чувствуете, как в вас это отзывается, как это, если угодно, выглядит для вас на практике? Что это значит в жизни на самом деле?

М. Панфилова

— Это правда очень отзывается. И как это выглядит? Вы знаете, это выглядит как появляющиеся силы.

К. Мацан

— Интересно.

М. Панфилова

— Появляющиеся силы, когда хочется что-то делать, и несмотря на то что сложность работы, наверное, я ничего сложнее ещё в своей жизни не делала, и зачастую ты находишься в состоянии, когда ты просто не знаешь, что делать, то есть настолько сложный вопрос, и непонятно, за что браться, но при этом всём всё равно есть силы, всё равно есть желание. И ещё какие-то происходят по ходу такие маленькие чудеса: вдруг появился человек с нужной информацией или что-то срослось, нужный звонок, или какая-то ещё встреча произошла, которая всё одно к одному, потихонечку-потихонечку, по капельке показывает, что ты на верном пути, вот это даёт силы. И поэтому храмы спасают нас, это такой большой проект, который ты берёшь с ощущением какой-то собственной беспомощности и понимания, что ты настолько мал и, может быть, не получится, и страхи очень сильно одолевают, что зачем вообще ты туда полез, государство должно этим заниматься или Церковь должна, или вообще кто-нибудь другой, у кого побольше денег, чем у тебя, но, когда ты начинаешь это делать, ты понимаешь, что вот по чуть-чуть, по чуть-чуть работа пошла, что-то начало происходить, и это возвращает веру в собственное могущество, которое у человека легко забрать и трудно вернуть. И это вера в то, что раз здесь получается, то получится ещё и в чём-то другом в моей жизни, то есть я могу пробовать, я могу что-то делать, могу на что-то повлиять, вот, мне кажется, именно этим храм нас спасает, возвращая нам веру в себя.

К. Мацан

— Ну что ж, дай-то Бог! Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Марина Панфилова, координатор образовательного проекта «Школа хранителей храмов», это проект фонда «Белый ирис», была сегодня с нами в программе «Светлый вечер». В студии у микрофона был также Константин Мацан. Спасибо, до свидания.

М. Панфилова

— Спасибо.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Духовные смыслы в произведениях Лермонтова». Георгий Москвин
• «Христианское отношение к смерти». Александр Яценко
• «М.Ю. Лермонтов — поэт и его время». Сергей Шаулов