«Семья как малая Церковь». Прот. Артемий Владимиров

Наш собеседник — старший священник и духовник Алексеевского женского монастыря протоиерей Артемий Владимиров.

Мы говорили о любви и жертвенности в семейной жизни, о значении семьи как малой Церкви, а также о том, что может помочь супругам в достижении взаимной любви и единства.

Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

А. Ананьев

— Добрый вечер, дорогие друзья. На семейном столе в светлой студии радио «Вера» самовар и чашки. За семейным столом: ведущая Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— Ведущий Александр Ананьев —

А. Ананьев

— И наш дорогой гость — каждый раз для меня огромная радость объявить, что сегодня компанию нам за нашим семейным столом составляет писатель, поэт, мыслитель и пастырь, духовник женского Алексеевского монастыря, замечательный священник, протоиерей Артемий Владимиров.

Прот. Артемий Владимиров

— Александр, вы не думаете, что в какой-то прекрасный день я могу вам отомстить за всё это? (Смеются.)

А. Ананьев

— Вы не способны на это, дорогой отец Артемий, вы состоите из любви и благодарности. Нет мести места в вашем сердце. Сегодня мы ни много ни мало хотим поговорить о, многоточие, любви. Казалось бы, что может быть проще? Казалось бы, что может быть сложнее? Я хочу начать наш разговор с вопроса в лоб, дорогой отец Артемий. Бог всесилен, Бог всемогущ, Бог создатель и творец — с этим у меня нет никаких вопросов. Но почему Бог — это любовь? Вот в чем вопрос. Ведь это главное.

Прот. Артемий Владимиров

— Говорят, что пребывая в свете божественной любви, Отец, Сын и Дух Святой, три Лица в едином Божестве, Господь, пребывая в этом свете, не испытывает никакого ущерба, недостатка, нужды, но единственная причина, по которой Он из небытия сотворил этот мир («как прекрасен этот мир, посмотри»), это преизбыток Его благости — всесовершенный Творец хочет поделиться с нами Своим творением, полнотой Своих щедрот. А значит, всё в этом мире, несмотря на его видимое несовершенство, по нашей вине приключившееся, пронизано, пропитано, одухотворено любовью. Особенно на ваш вопрос хорошо отвечает царь Соломон в Книге Премудрости. Небольшая эта книга Ветхого Завета может быть предметом отдельного нашего исследования на «Семейном часе». Царь Соломон говорит о том, что Господь печется, жалеет и заботится обо всем, что Он сотворил. Ему не свойственно карать то, что Он воззвал к бытию. И, таким образом, все мы, Его немощные создания, призваны верить в нравственный миропорядок. Не в какое-то извечное противостояние доброго и злого начала, как это свойственно манихеям или марксистам, но мы утверждаем, что миром правит любовь, всё этой любовью соткано внутри и вне нас. И, соответственно, снисходя с неба на землю, взирая на себя и домочадцев, я, при одном упоминании о Святой Троице, о том надмирном согласии, благоговении, любви, тишине, в которой находятся эти лица Отца, Сына и Святого Духа, черпаю нравственный импульс, чтобы иначе посмотреть на свою супругу, на своих киндеров, даже на соседей по лестничной клетке, которые, к сожалению, еще не слушают нашу радиостанцию «Вера». И последнее в моем монологе, в моей песне, в этом предисловии к передаче — некогда ученик преподобного Сергия Никон Радонежский, который, как говорят, был заказчиком иконы Новозаветной Троицы, рукою преподобного Андрея Рублева написанной, составил молитву, в которой есть такие значимые слова: «О Святая Троица, источник божественного мира, правды и любви. Даруй, чтобы, взирая на Твой образ, мы отрешались от ненавистной розни этого века, преодолевали взаимное отчуждение и ненависть и восходили к полноте божественной любви». И я, как скромный батюшка, очень благодарен Александру Ананьеву и Алле Митрофановой за то, что меня вы удостоили возможности поразмышлять на эту, кажется, трудную, но, на самом деле, радостную тему, потому что чем больше говоришь о любви, тем легче любить.

А. Ананьев

— Любить тем не менее очень непросто, мы об этом поговорим.

А. Митрофанова

— «Любить иных — тяжелый крест».

А. Ананьев

— А еще очень непросто понять, осознать, увидеть и почувствовать, что же такое Троица. Потому что Христос, как самый осязаемый, самый близкий, самый совершенный человек, я Его себе хорошо представляю и чувствую. Бога я понимаю меньше...

А. Митрофанова

— Бога Отца ты имеешь в виду?

А. Ананьев

— Бога Отца, конечно же. Я понимаю меньше. Со Святым Духом у меня еще больше сложностей. Но о Троице мы поговорим чуть позже, а сначала вот какой вопрос, тоже несколько провокационный, простите меня за это. Я знаю, почему я люблю Митрофанову, отец Артемий. Потому что без нее от меня даже не половина, а треть, потому что с ней я делаюсь счастливым. Потому что это мой дом, потому что она моя жена, потому что это моя цель, чтобы она была счастливой. У меня много ответов на вопрос: почему, зачем я люблю этого человека? И у меня нет ни одного ответа на вопрос: зачем же Бог нас любит? У Бога-то всё есть. Невозможно же сказать, что вот если бы Бог меня не любил, то от Него было бы меньше, это же неправда.

Прот. Артемий Владимиров

— Но что такое любовь? Любовь хочет сделать любимого счастливым, при том что в своем высшем проявлении она — это желание счастья, спасения, блага бытия тому, на кого направлена, — любовь совершенно бескорыстна, Спаситель восходит на Крест, простирает Свои руки, чтобы обнять всю вселенную. При этом апостолы говорят, что мы были такими злыми, неблагодарными, а Спаситель за самих распинателей своих взывал к Отцу: «Отче, прости им, не ведают, что творят». Вы знаете, я вчера вечерком, еще даже не зная темы сегодняшней передачи, подумал, точнее, мне подумалось, что, наверное, самое великое счастье на земле заключается в том, чтобы от твоего избытка, от наполняющего, переполняющего тебя богатства, поделиться и подарить это богатство тому, кто его не имеет. Подумаем: Сын Божий, всегда во славе Своей, соцарствующий с Отцем и Духом, бессмертный, беспечальный, Он есть Свет, Он есть Истина, Он есть полнота всех благ. Взирая на землю, уже искореженную человеческими грехами, оскверненную дьявольской энергией ненависти, смотря на ту печальную участь, в которой мы оказались отчужденными от Бога, потерявшие вечную жизнь, Господь снисходит к нам, становится, как один из нас, принимает на Себя наше естество с одной единственной целью — подарить нам свое Божество, а значит, свет, мир, любовь, бессмертие, красоту. И подарить не так просто, но сделать нас способными воспринять этот дар, а значит, Он прежде берет на Себя нашу кару, наши болезни, нашу смерть, Он изживает грех Кровью Своей, очищая человеческую природу. И, как сказано: Ты, Господи, взошел на высоту (Крест), пленил плен (то есть поразил дьявола) и раздал даяния людям. Вот эти объятия Креста, объятия со Креста распростертые — это знак божественной щедрости. Спаситель говорит: придите, кто жаждет, да приходит и пьет воду жизни даром, Я Свет, а вы не видите Меня. Я ваш лучший друг, а вы не любите Меня. Если вы несчастны, не вините Меня. А хотите быть счастливыми — свободно приходите и получите всё, Я отдаю вам всё.
И вот, мне кажется, что Александр Ананьев, хотя он человек скромный и невысокого о себе суждения, но мне очень понравилось, Алла, как он, расписываясь в своем будто бы невежестве, сказал: «Вы знаете, батюшка, вот Христа я чувствую, я Его понимаю, чувствую, что Он брат мой по человеческому естеству». И это прекрасно — значит, всё остальное приложится. Когда мы действительно в сердце принимаем Христа и Его слово, Его любовь — ждите, что заветная дверь отворится, и Христос возьмет нас за руку и поведет путем новым и живым к общению с Отцем, и всё это свершится силою духа любви. И умолкаю, чувствую, что я сбиваю все ваши планы, вашу продуманную композицию, но вы знаете, мне кажется, что сейчас на наш семейный стол, эту трапезу, действительно снизошла благодать Святого Духа. Мы сидим сейчас втроем, нам очень хорошо, у нас нет никаких корыстных побуждений в отношении друг друга, но хочется дарить друг другу слово, мир и радость. Мне даже страшно стало от этой аналогии.

А. Ананьев

— «Семейный час» на светлом радио. Алла Митрофанова, Александр Ананьев и духовник женского Алексеевского монастыря, протоиерей Артемий Владимиров, благодаря которому за нашим семейным столом действительно чудесно. Пахнет свечным воском...

А. Митрофанова

— И просфорами.

А. Ананьев

— Свежими просфорами. И очень особенная атмосфера, и всё благодаря вам, батюшка. Спасибо вам большое.

А. Митрофанова

— Если позволите, отец Артемий, с небес на землю попытаться спуститься в нашем разговоре, хотя с вами в качестве собеседника, наверное, это невозможно — все равно отрываешься от земли. Мы, как понимаем, семья — это малая Церковь, мы об этом часто говорим, это даже как устойчивое выражение «семья — малая Церковь». Если попытаться расшифровать, что стоит за этими словами, то получится (опять же, если мы не ошибаемся, поправьте нас) в этом случае, что мы в семейной жизни нашей, в отношениях между мужем и женой призваны к такой любви, которая есть между лицами Пресвятой Троицы. Вот Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой Дух — Они любят друг друга бескорыстно, бесконечно. И эта любовь порождает всё живое вокруг. Вот так же муж и жена призваны друг друга любить. А если посмотреть на нашу реальность, то очень часто случается так, что семья не просто не становится тем самым отблеском рая на земле, а так получается, что для кого-то семейная жизнь становится адом.

А. Ананьев

— Может быть, не адом, а пыльной кладовкой какой-нибудь с кучей каких-то ненужных вещей, где жить, в общем-то, довольно тяжело, но все равно как-то живется.

А. Митрофанова

— Или так. И почему это так?

Прот. Артемий Владимиров

— Когда мы слышим высокие слова Евангелия: «Отче, да будут все едино», — в Нас люди да будут едино, Ты во Мне, и Я в них. Дети, любите друг друга, как Я возлюбил вас. Когда мы говорим о Божественной Троице, надмирной, то мы помышляем вот о чем: единое Божество — природа одна, и три Лица — Отец, Сын и Дух Святой. Взирая на иконы Святой Троицы, мы, пусть еще и не осознаем, но как-то предчувствуем, черпаем какой-то импульс от этого чудного символа единства мира, согласия, божественной тишины. Здесь всё торжественно и чудно — Лица Святой Троицы обращены друг к другу в легком поклоне; говоря по-человечески, выражение предельной бережности, деликатности, свободы, отсутствия собственничества. Возвращаясь на землю, мы, муж и жена, дети имеем тоже одно естество — человечье, человеческую природу: кровь, косточки, сердце. Души наши тоже подобострастны. Мы единой природы. При этом — лицо мужа, лицо жены, лицо ребенка. Так вот, от Святой Троицы мы черпаем образ — как Они совершенны, едины по Божеству — мы призваны хранить совершенное единство крови, душевные ниточки, как бы единый организм. Так бывает в хороших семьях — такая сплоченность, спаянность, когда находящийся в состоянии нравственного просвещения муж чувствует сердцем свою кровиночку, слезиночку, опережает желания супруги. Та, напротив, понимает, что ее предназначение — его будни превращать в праздник. Вот эта гармония поистине райская.
Вы правильно говорите: батюшка, но этот идеал, помимо нашей семьи и нашей студии, вы посмотрите, что в миру там творится? Не будем забывать вот этих слов «да будут они в Нас едино», то есть без энергии божественной любви, без благодати Святого Духа, без обращенности умов и сердец ко Христу, без церковных Таинств — причащения Тела и Крови Иисуса Христа, без Бога в нашей душе — вот этого человеческого единства, боюсь, не видать, как своих ушей. Для того-то Христос и пришел в наш темный сумрачный мир, для того-то мы и крещены во имя Святой Троицы, что в каждом из нас сияет искра Божья — Христос в тебе, Христос во мне, Христос в нем. И вот это таинство — «где двое или трое собрались во имя Мое, там Я среди вас», — оно и должно прежде всего переживаться в христианской семье, где мы единым духом, единым порывом, едиными интересами, единой целью связаны различными узами. И вот взращивать эту любовь призваны разумные человеки. А если не получается, будем в нашей передаче разбираться, почему.

А. Ананьев

— Пытаясь понять суть Троицы, что это такое, я вот сейчас пытаюсь вспомнить. То ли я это где-то услышал, то ли мне это кто-то сказал, то ли мне это приснилось и я сам это придумал. Приходит в голову вот какая аналогия, отец Артемий, чтобы понять, что такое Троица. Есть слово — то самое слово, которое было в начале. Так вот, оно может существовать, это слово, также в трех ипостасях, как и Троица. Слово написанное, выписанное буквами на листочке, материальное, человеческое — это первая ипостась. Слово произнесенное, озвученное, оживленное — это вторая ипостась. И третья ипостась — это собственно значение этого слова, смысл этого слова, которое сложно передать даже буквами, и даже будучи произнесенным, тоже сложно передать.

Прот. Артемий Владимиров

— Интересный ход рассуждения, который говорит о том, что вы, Александр Ананьев и Алла Митрофанова, ведущие нашей передачи, и за вами, как на буксире тянущийся к высоким смыслам протоиерей Артемий Владимиров, все мы действительно пытаемся найти этот код вечности, троичности, который пронизывает собой всё. Я сейчас, с вашего позволения, чуть-чуть подкорректирую вашу догадку филологическую, но обращаю еще внимание наших собеседников. Время прошедшее, настоящее, будущее — это очень интересно. А вот что скажете о такой грамматической категории русского языка (все-таки во мне еще не умер учитель русского языка и литературы). Первое лицо, второе лицо, — я, ты. Он — третье лицо. Очень интересно, что язык запечатлен ни чем-нибудь, а этой троичностью.

А. Ананьев

— Потрясающе.

Прот. Артемий Владимиров

— Ну, умолчим о воде, которая являет себя в жидком, твердом, газообразном состоянии. Давайте вернемся к вашему замечательному размышлению о слове. Если можно, я наведу более точное лекало, и мы увидим с вами в даре слова, которым почтен человек, удивительную и одну из самых высоких аналогий, они все хромают, потому что Троица неизреченна, вышерациональна эта тайна, тем не менее ум или дух присущ всем нам, разумное начало. Оно всегда порождает мысль. Мысль сосуществует с умом, но не тождественна с ним. Мысль рождается от ума бесстрастно, безвидно, каким-то таинственным неизреченным образом. Мысль или, как говорят, внутреннее слово, может воплотиться, облечься в плоть — звуковую (сейчас мы с вами источаем эти словеса), или буквенную — слово написанное. При том что слово произнесенное или написанное всегда пронизано некой духовной силой и ей соприсущ определенный импульс — слово не пустышка, слово не фантик, оно наполнено какой-то внутренней силой. Иногда это слово мертвит, а иногда живит.
Таким образом, наш ум или дух порождает слово и наполняет его силой некой. Вот вам одна из самых замечательных святоотеческих аналогий, касающихся Троицы. От вечности существует Отец, которого никто не видит и не может себе представить, от вечности Он рождает слово. Иногда оно называется по-гречески «логос» — мысль. Это Сын Божий. Бесстрастное, ничего не имеющее с земным порождением, рождение слова. Слово воплощается, Бог становится плотью, Богочеловек Иисус Христос, на котором почивает Дух Святой. И вот эта замечательная наша аналогия говорит о том, что Господь в самую сердцевину нашей природы вложил троическое подобие, говорит о том, что слово действительно не воробей, вылетит — не поймаешь; что написано пером, не вырубишь топором; говорит о том, насколько счастливы мы: Александр Ананьев, Алла Митрофанова, присные и всегда ведущие этой передачи, и пришлый батюшка Артемий, что мы здесь мыслим, рассуждаем, сострадаем и неким образом прославляем Святую Троицу.

А. Ананьев

— Спасибо вам огромное за вот такое образное описание. Я еще раз подчеркну, что Троица неизреченна, едва ли у нас хватит слов, чтобы в полной мере описать и Троицу и отношения внутри Троицы. Но вот то, что я вижу и чувствую, отец Артемий: отношения внутри Троицы меньше всего напоминают ту любовь, о которой мы привыкли говорить на кухне. Она как будто бы и не любовь вовсе — она бесстрастна, она абсолютна, она больше похожа на какое-то абсолютное единение, но никак не на отношения. И тем не менее мы в отношениях с моей женой хотим стремиться к той любви, которая существует внутри Троицы. А вот как это сделать, об этом я предлагаю поговорить ровно через минуту полезной информации на светлом радио. Не уходите далеко, «Семейный час» продолжится совсем скоро, вы не успеете даже соскучиться.

А. Ананьев

— «Семейный час» на светлом радио продолжается. С огромной радостью я напоминаю, что сегодня компанию нам: Алле Митрофановой —

А. Митрофанова

— И Александру Ананьеву —

А. Ананьев

— Составляет духовник женского Алексеевского монастыря, дорогой протоиерей Артемий Владимиров. Сегодня мы в большой праздник — в Пятидесятницу, в Троицу, в день рождения Церкви — говорим о любви, рожденной внутри Троицы, которая является для нас вектором, направлением, целью в создании, в построении любви внутри нашей семьи. Да, Алечка?

Прот. Артемий Владимиров

— Я только подправлю, что я не дорогой протоиерей, а совершенно дешевый...(Смеются.)

А. Ананьев

— Вы бесценный.

Прот. Артемий Владимиров

— Потому что батюшки руководствуются принципом: даром получили, даром и давайте. Я доступен в любом виде и образе. Таксы не беру, никаких не назначаю условий, черпаю сам удовольствие от общения и стараюсь размышлять о любви с вашей помощью. Пожалуйста, продолжаем нашу беседу.

А. Митрофанова

— Вы знаете, отец Артемий, планка высокая, идеал...

А. Ананьев

— Она не просто высокая, Алечка, она непостижимая. Вот эти отношения восхитительные... Простите, дорогой отец Артемий, я просто хочу с Алечкой сформулировать точно вопрос, чтобы услышать на него ответ. «И будут двое в плоти едины» — я понимаю, внутри себя я чувствую, что мы призваны к тому, чтобы в нас была не вот та любовь, о которой писал Пушкин, со своими страстями...

Прот. Артемий Владимиров

— Не будем отрицать, не надо быть «экстремистом». (Смеются.) Но через земную любовь будем возвышаться, просветляться и доходить, потихонечку восходить, дозревать до любви совершенной. Земная любовь не является противоположностью — супружеская любовь нас подводит мало-помалу к тем высотам. А то нас сейчас радиослушатели просто испугаются, скажут: тут какие-то бесплотные сущности сидят, мы пойдем-ка послушаем какую-то передачу «Свадебные хлопоты» или что-то такое.

А. Ананьев

— «Ваш приусадебный участок».

А. Митрофанова

— Что Пушкин? Вот ты говоришь, что Пушкин? У него, конечно, есть страстные стихи, понятно, как, наверное, у большинства поэтов. Но ведь это Пушкин сказал: «Я вас любил так искренно, так нежно, как дай вам Бог любимой быть другим». Если задуматься, что стоит за этими словами? Человек, которого он любит, он понимает, ему может быть лучше не со мной, а с другим — и я его отпускаю и желаю ему, чтобы он вот эту полноту радости и любви в этой жизни для себя нашел и раскрыл.

Прот. Артемий Владимиров

— Это значит, что Александр Сергеевич видит в ней, в прекрасном мгновении, явившемся ему, не партнершу, не телесное естество обезличенное, а он видит в ней личность — суверенную, свободную.

А. Митрофанова

— Которую он очень уважает.

Прот. Артемий Владимиров

— Наделенную правом выбора. Он бережет ее внутреннее пространство, он не насилует, как говорят, благодать не насилует, но свидетельствует о своем неравнодушии, предоставляя ей сказать «да» или «нет». И в этом отношении любовь Святой Троицы, когда мы проецируем ее на нашу «итальянскую» кухню, как раз и говорит о том, что я должен всегда видеть личность в той, которая когда-то мне сказала «да, я согласна». Я не должен подавлять ее своим авторитарным решением, я должен уметь сам умаляться, дабы она почувствовала себя королевой. Я не должен быть ни тираном, ни, с другой стороны, овощем равнодушным, но вот это созерцание, это предстояние, не буду сейчас выдавать нашим радиослушателям тайны, о которых я могу лишь догадываться, когда рано утром Александр Ананьев задает такой риторический вопрос, не имеющий по определению ответа: «За что мне это счастье? Почему я так счастлив?». А она говорит ему: «Саша, не за что, а по милости Божьей».

А. Митрофанова

— Я бы задавала другой вопрос на месте Саши ранним утром. «За что?», просто «за что?» И на этом бы остановилась. (Смеется.)

А. Ананьев

— Не наговаривай. Прости, я буду сейчас опять тебя давить, как батюшка говорит, своей авторитарностью — я просто понял, какой вопрос я хочу задать, исходя из того, что только что прозвучало. Прости меня, пожалуйста, я помню, что ты хочешь задать свой вопрос. Сейчас мы его зададим. Но, отче, я понял — мы должны стремиться к бесстрастной, абсолютной любви, знак равенства, единению. Должен ли я относиться к жене, как, допустим, к своей поджелудочной железе? Мне без нее будет никак, я не выживу без нее — она часть меня, это просто часть меня. Но сказать, что я люблю свою поджелудочную железу — это будет как-то странно. Я ее берегу — да.

Прот. Артемий Владимиров

— Чуть заболит железа, и вы поймете, как вы ее любили. (Смеются.)

А. Ананьев

— Чтобы она не заболела, я буду ее беречь, я буду ограничивать себя во всем, лишь бы у нее всё было хорошо. Я правильно понимаю, что жена — часть нас настолько...

Прот. Артемий Владимиров

— Правильно, но не совсем. Не напирайте на бесстрастие, чтобы наши слушатели не сочли вас каким-то призраком замка Моррисвиль. Мы с вами сотканы из плоти и крови, в наше естество вложено взаимное стремление друг к другу. Супружеская любовь полнокровна, единство духа, души и тела, супружеская жизнь — святыня, когда свершается во славу Божью. Мы лишь говорим о том, что семейный опыт, в отличие, скажем, от монашеского подвига, таков, что, неся крест супружества, полнокровного супружества, мы призваны мало-помалу освобождаться от присущего каждому из нас эгоизму, себялюбия в жертвенном служении своей половине. Ведь как часто бывает, я читал в энциклопедии Брокгауза и Эфрона в разделе «Семейная жизнь», муж говорит: «Супруга моя, я капитан дальнего плавания, наконец-то я вернулся из кругосветного путешествия, ты встречала меня на причале Мурманска, я надеюсь, что мы наконец-то встретимся друг с другом и наша семейная жизнь расцветет, как орхидеи в теплице». Она говорит: «Ты знаешь, я сейчас собираюсь к маме, нужно заняться рассадой кабачков, мурманское лето очень короткое. Так что чао, бамбино». Вот тут-то, дорогие мои, и нужно вспоминать о жертве, о умении предупредить желание друг друга, о умении войти во внутренний мир человека. И так супруги, взаимно уступая друг другу, не доводя до кризиса капитана дальнего плавания — надо уважить и пригреть его — мало-помалу взойдут к повести о любви Николая Васильевича Гоголя «Старосветские помещики». И, как волнистые попугайчики, они будут совершенно похожи друг на друга в свои 98 лет. Я уже вижу это время, когда Александр Ананьев и Алла Митрофанова, по-прежнему работая на радиостанции «Вера», по-прежнему будут приглашать меня, 125-летнюю развалину, и мы будем беседовать о судьбах молодежи и ворковать здесь, смотря друг на друга светлыми глазами.

А. Ананьев

— Ругать эту молодежь.

А. Митрофанова

— Давайте только есть не будем столько, сколько старосветские помещики ели, потому что мне кажется, для нашего типа конституции это может...

Прот. Артемий Владимиров

— Мы примем поправки.

А. Ананьев

— Не суди по себе людей, Алла Сергеевна. Мы будем есть столько, сколько хотим.

А. Митрофанова

— Хорошо.

Прот. Артемий Владимиров

— Давайте предоставим наконец нашему прекрасному полу право слова.

А. Митрофанова

— Спасибо, отец Артемий. У меня вопросов накопилось за это время очень много, я боюсь, нам не хватит оставшегося времени, чтобы попытаться на все из них найти ответы. И тем не менее. Очень важный аспект, который вы озвучили — по поводу уважения к личности другого человека. И я так понимаю, что это никак не совместимо с чувством собственничества, которое иногда в наших отношениях имеет место. Чувство собственничества — когда ты понимаешь, что этот человек рядом со мной и это что-то само собой разумеющееся, он никуда не денется, я могу давать ему какие-то задания, поручения (я не знаю, в чем еще может еще чувство собственничества выражаться). «Мое! — сказал Евгений грозно». Мое, и никуда не денется. По отношению к детям, наверное, мы часто этим грешим: я папа (мама) — как решу, как скажу, так и будет. Наверное, есть свое обоснование в том, что мы на другого человека порой смотрим, как на неотъемлемую часть нашей жизни и не замечаем, как переходим вот эту грань, чувствуем уже собственность в нем нашу. Как себя проверить: насколько корректно мое отношение уважения к свободе личности другого?

Прот. Артемий Владимиров

— Ну, моя милая и является лакмусовой бумажкой, которая тотчас окрасится в цвет обиды, смущения, раздражения. Слава Богу, на Руси «наши жены — пушки заражены», и особенно если они имеют университетское образование, журналистское образование — они изымают из словесной кладовой такие характеристики, такие меткие словечки гоголевские, что муж сразу понимает, что он приблизился к красной линии, он, так сказать, превысил свою компетенцию. В отношении собственничества — да, это очень актуальный разговор. Не будем забывать, что моё родное, часть моя, «кость от костей моих», она же, по апостолу Павлу, является сосудом, то есть чем-то хрупким, чем-то очень красивым, «сосудом немощным», то есть который очень легко разбить, не дай Бог уронить. Она является «сонаследницей вечной жизни», это буквальные слова апостола Павла, который увещевает мужей относиться к этим «сонаследницам вечной жизни», то есть в ней сокрыто Царство Небесное, в ней сам Христос невидимо пребывает, в ней искра светится Святого Духа. И, соответственно, относиться к ней нужно бережно, по апостолу. Читаем Священное Писание, там ответы на все наши вопросы, где сказано: будьте нежны и предупредительны друг к другу; мужья, не будьте с вашими женами суровы. Это слова Нового Завета. В почтительности предупреждайте друг друга. Когда я забываю эти слова и чувствую, что превращаюсь в какого-то Собакевича, в какого-то Тараса Бульбу (конечно, это положительный герой), всегда жду приглашения на светлое радио, потому что пообщаюсь немножко с Александром Ананьевым и как-то остужаюсь, смотрю и уже корректирую себя. Ведь можно и так — можно и деликатно, можно и легкую иронию в ход пустить: «Милая супруга, — как говорит иногда Александр Ананьев, — я уже два дня без теплого супа. Тебе доставляет удовольствие смотреть на мою исхудавшую физиономию?» (Смеются.) И вот так вот — не «жрать хочу!», а вот подайте вашу мысль, облеките ее в форму: «Конечно, конечно. Сейчас позвоню батюшке, он приедет вместе с дымящимся супом».

А. Ананьев

— Самое удивительное, вернее, всё удивительно, что вы говорите. Но вы сейчас буквально вскользь сказали, что Тарас Бульба хороший мужчина, а я понимаю, что формальных поводов назвать его хорошим у нас как бы и нету.

А. Митрофанова

— Он эпический герой, скажем так. Жанр надо определить. К эпическим героям неприменимы наши...

Прот. Артемий Владимиров

— Друзья, он родину защищал, всё остальное прощается.

А. Митрофанова

— А, вот так вот.

А. Ананьев

— «Семейный час» на светлом радио. Здесь Алла Митрофанова и Александр Ананьев. И наш замечательный собеседник — духовник женского Алексеевского монастыря, протоиерей Артемий Владимиров. Алечка любит все время говорить о том, что семья — это малая Церковь. Но мы будем откровенны. В большинстве своем едва ли мы можем ответить на вопрос: а что значит малая Церковь? А что значит: семья — это малая Церковь? А как вообще строится эта малая Церковь? Как я себе это вижу? Это треугольник — муж, жена и во главе этого треугольника Бог. И только в этом случае эта самая устойчивая из геометрических фигур не сложится, не сломается, будет твердо стоять на земле. Семья это не треугольник, во главе которого дети или во главе которого ушастая собака — семья это треугольник, во главе которого Бог.

Прот. Артемий Владимиров

— Высокие и совершенно путеводительные мысли. Действительно, не всякая семья — Церковь, вы справедливо сказали. Но давайте вспомним первозданную чету до грехопадения. Адам и Ева непорочные, в осиянии божественной благодати, счастливо дополняющие друг друга, она помощница мужу своему. Представим себе на минуту, как, словно Ромео и Джульетта, взявшись за руки, они ходили по зеленым аллеям рая. Адам созерцал красоту творения и духом Божьим, живущим внутри него, говорил: «Ева, посмотри, какое малое создание трепещет крылышками 200 оборотов в секунду и длинным клювиком сейчас заглядывает в эту махровую розу. Да будет это птица колибри». И Ева повторяла: «Колибри, колибри, колибри». Вот это удивительное единство двух, среди которых царствовал сам Христос — малая Церковь имеет место тогда, когда муж, жена, дети все-таки перед сном встанут хотя бы на 5 минут и помолятся: «Пресвятая Троица, помилуй нас. Господи, очисти грехи наши. Владыка, прости беззаконие наше». Когда между ними действительно та тишина, та теплота, хотя бы иногда тот мир, то согласие, какая-то взаимная успокоенность, какая-то полнота, которую мы черпаем в Божьем храме в праздничный воскресный день. Учиться созидать или, по крайней мере, беречь эту тишину, как ведущий Александр Ананьев и Алла Митрофанова, я подглядел однажды: они сидели на завалинке своего небольшого домика, на гусиных лапках, рядом с ними какой-то маленький песик, который батюшку не встречает лаем, но по-своему улыбается. И вот Александр говорит своей супруге: «Как прекрасна эта тишина, давай послушаем ее». А Алла говорит: «Саша, мы уже ее слушаем. Ваш призыв уже несколько запоздал. Помолчим с тобой». И вот эта удивительная гармония жизни и сердец, бьющихся в унисон, является заветной мечтой, идеалом для наших радиослушателей. Но мне кажется, что после нашей передачи гармония войдет в дома россиян и кажется, что рейтинг этой передачи будет достаточно высокий, что ее и два и три раза еще попросят повторить в ночное время.

А. Митрофанова

— Отец Артемий, я жду не дождусь, когда ваше визионерство воплотится в жизнь и эта картинка станет частью...

Прот. Артемий Владимиров

— А я думал: жду не дождусь, когда вы наконец заткнетесь и дадите нам возможность задать вопросы. (Смеются.)

А. Митрофанова

— Мы живем на Третьем кольце, вернее, недалеко от Третьего кольца, у нас его слышно изо всех окон, наверное, это последнее место в Москве, где можно было бы эту тишину себе представить. Это центр города, всё хорошо, замечательно, но Третье кольцо дает о себе знать, оно врывается в нашу жизнь. Но пусть будет очень скоро так, как вы сказали. Вы знаете, вы привели замечательный пример первых людей, Адама и его жены. Мы знаем, что случилось потом, после того, когда уже были даны имена животным, после того, как они во всей полноте вкусили вот эту Божью любовь. «Жена, которую Ты мне дал, — говорит Адам, — она мне дала плод и я ел». Что в этот момент с ним происходит? Я думаю, что тома богословской литературы написаны на эту тему. Но ведь Адам в этот момент банально, простите, пытается заниматься самооправданием. В каких ситуациях мы идем по этому пути? Мы же в семейной жизни очень часто себя оправдываем — мы в этот момент свои интересы ставим, как мне кажется, выше интересов мужа или жены (в зависимости от того, кто мы в семье). Правильно ли я понимаю, что одна из граней, одно из проявлений этой божественной любви — это когда мы интересы другого человека ставим выше, чем свои собственные?

Прот. Артемий Владимиров

— Адам стал оправдывать себя, а потом и Ева свалила однозначно вину на змея, как будто сама была не причастна, и змей стал ее душить, словно лань, а не беседовал из «ТикТока», как Моргенштерн беседует с молодежью. (Смеются.) Но почему они стали заниматься самооправданием? — они потеряли божественную благодать, нарушив заповедь и вкусив запретный плод. Соответственно, самооправдание, поиск виновного: «Это ты! Да каким тоном со мной ты говоришь, да как ты на меня смотришь?», — вот гибельный путь, свидетельствующий о том, что сердца оскудели любовью. И если ты стремишься сохранить любовь, и если ты доступен для Божьего внушения — «молчи, скрывайся и таи и чувства и мечты свои». Умей даже воспринять напраслину, инвективы (наши женушки бывают сильны на сей счет). Скажем, ты разгружал вагоны с сахарной пудрой, желая вывезти супругу в Крым, занимался ночным приработком. И получил наличными 30 тысяч за свой каторжный труд, так сказать, черный, в добавление к элитным трудам на радиостанции. Пришел домой, 30 тысяч у тебя в кармане, это как раз на житье-прожитье 10 дней в Коктебеле, а она говорит: «Ты где шлялся? Ты почему? Да что же это такое? Когда я замуж выходила, ты мне какие слова говорил»? И если ты не хранишь благодать, ты срываешься в праведный гнев: «Где шлялся? Да получи! — скомкал 30 тысяч, бросаешь в лицо. — Да подавись». Нет, это не наш формат, и мы на радиостанции о таких ужасах не говорим. А вот сказать, как Александр Ананьев сказал в этой ситуации: «Алла, посмотри, пожалуйста, в мои глаза и прочитай в них — ты услышишь и найдешь ответ, где я был и что я делал для нашего семейного благосостояния. А если мои глаза ничего тебе не скажут, все-таки я хожу в очках, как профессор, и там преломляется угол зрения, посмотри в глаза нашего любимого песика — он чувствует меня и понимает не хуже, чем ты. И там ты прочитаешь, что я тебя люблю».

А. Ананьев

— «Неси курицу». (Смеются.) Отец Артемий, у нас осталось две минуты. Я пытаюсь представить себе, как вы сможете за две минуты ответить на очень сложный вопрос.

Прот. Артемий Владимиров

— А вы задавайте, не надо лишнего представлять. Время-то идет.

А. Ананьев

— Отец пожертвовал Сыном. В какой степени внутри семьи должна быть реализована готовность пожертвовать самым близким, самым дорогим и самым любимым ради, во славу Божью? Это очень трудно и тяжело представить, но — каким образом это может быть реализовано и к чему надо быть готовым?

Прот. Артемий Владимиров

— Жертва Спасителя уникальна, неповторима. И мы найдем в церковных текстах еще такие слова: Отец, Сын взошел на крест, и не просивши Тебе, — то есть Ты от Него этого не требовал, а Он это сделал из любви к человеческому роду. Действительно, Голгофская Жертва — средоточие всего мира. И ею всё держится, вокруг нее всё вращается. Но эта жертвенность Христа, применительно к нам, воплощена в Его заповеди: никто не имеет большей любви, чем собственную жизнь полагать за своих друзей. Ну, и если речь не идет о дзоте, прикрытом грудью Александра Матросова, героя войны, которую вела Россия, а речь идет о будничной жизни, то уметь смиряться перед неожиданным разворотом дневных событий, уметь принять то течение дел, которое против твоей шерсти — это уже маленькая, но самая настоящая жертва. Вы настроились смотреть четвертьфинал чемпионата мира Россия — Канада, а супруга, которая сердцем всё чует, она всё уже почувствовала: что ждет какое-то фиаско наш хоккейный клуб и сейчас снимут начальников, и в Думе будут обсуждать, стоит ли покупать хоккеистов, может быть, нужно как-то растить молодежь хоккейную, она говорит: «Нет, мы едем пропалывать ремонтантную клубнику. Канадцы как-нибудь обойдутся без твоих ругательств». И ты ей говоришь: «Я на это не рассчитывал». А она отвечает: «Вся наша жизнь соткана из неожиданностей. Ты меня любишь?» И вот ты, как раб, опускаешься на колени, смотришь на эту ремонтантную клубнику, а услышав о позорном поражении нашей сборной (верю, придут лучшие времена), ты ешь эту клубнику прямо на грядке, как песик. А супруга, смотря издалека, говорит: «Ну, вот видишь, тебе пришло утешение». Словом, взаимная жертва, пусть в малом, но она созидает любовь.

А. Митрофанова

— Мне кажется, уже свят тот мужчина, который согласится чемпионат променять на клубнику.

А. Ананьев

— Все равно непонятно, в какой степени я должен быть готов пожертвовать Аллой? Вот это вот самое страшное. А ведь это та сторона любви, которая существует внутри Троицы. Мне кажется, отец Артемий, это тема для нашего следующего разговора, на который мы вас приглашаем. Мы просим ваших горячих молитв за слушателей радио «Вера» и за нас с Алечкой. Мы благодарим вас за этот прекрасный разговор. Сегодня мы беседовали с духовником женского Алексеевского монастыря, бесконечно добрым, мудрым и отзывчивым собеседником, протоиереем Артемием Владимировым.

Прот. Артемий Владимиров

— И пусть любовь царствует здесь, на земле, в сердцах тех, кто внимательно слушал нашу передачу. И за нас помолится, потому что одно дело говорить, а другое дело — любить самим действием. До скорых встреч, дорогие друзья.

А. Ананьев

— С вами была Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— Александр Ананьев.

А. Ананьев

— В следующую субботу мы продолжим разговор. А к этому разговору, как верно заметил отец Артемий, обязательно возвращайтесь на нашем сайте www.radiovera.ru.