Поделиться
В нашей студии были руководитель направления организации помощи в чрезвычайных ситуациях Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви Полина Юферева и руководитель социального отдела Душанбинской и Таджикистанской епархии Елена Григорьева.
Разговор шел о социальной деятельности Русской Церкви в Таджикистане и о церковных благотворительных проектах в этой стране.
А. Пичугин
— Дорогие слушатели, здравствуйте. В этой студии приветствуем вас мы, Алла Митрофанова...
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Отправляемся сегодня мы в Таджикистан. И гости у нас не только из Таджикистана, но тем не менее говорить мы будем про это государство, в разных аспектах. Полина Юферева, руководитель направления организации помощи в чрезвычайных ситуациях Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви. Здравствуйте.
П. Юферева
— Добрый вечер.
А. Пичугин
— Елена Григорьева, руководитель социального отдела Душанбинской и Таджикистанской епархии. Здравствуйте.
Е. Григорьева
— Добрый вечер.
А. Пичугин
— Таджикистан, я думаю, что в глазах многих наших соотечественников, людей, живущих в России, представляется каким-то достаточно абстрактным государством, граждан которого мы очень часто видим на улицах больших городов, во-первых. Во-вторых, откуда-то у меня фоновым знанием, что Таджикистан одно из немногих государство мира, чей бюджет преимущественно наполняется за счет доходов людей, работающих вне пределов этого государства. А в-третьих, в Таджикистане, как и во многих других бывших республиках Советского Союза, до сих пор остается много наших соотечественников, людей в свое время или приехавших, или родившихся в Таджикистане, но происходящих из России. Эти люди продолжают жить, эти люди продолжают нуждаться. И вот возникает вопрос: если они граждане Таджикистана или они граждане России, живущие в Таджикистане, но тем не менее, раз мы сегодня решили поговорить о том, что они в бедственном положении, значит тому есть ряд причин. Вот, в первую очередь, какие это причины, почему наши с вами соотечественники бедствуют и нуждаются, в общем, в начале XXI века, в цивилизованном мире?
Е. Григорьева
— Ну, во-первых, это пенсионеры в первую очередь попадают, да, в этот список.
А. Пичугин
— Елена Григорьева.
Е. Григорьева
— Пенсионеры, когда мы приехали в 2012 году, у них была пенсия, не превышала полторы тысячи рублей. Вот как на эти деньги прожить?
А. Митрофанова
— А цены?
Е. Григорьева
— Цены такие, как в России. Единственное, что в там, может быть, дешевле хлеб, и они часто сами пекут лепешки. Но у них даже на муку не хватает денег, они просят муку, они просят все.
А. Пичугин
— А пенсионеры с Таджикистана? Ну таджики, будем говорить прямо.
Е. Григорьева
— Сами таджики?
А. Пичугин
— Да, у них же пенсии такие же, видимо. Они так же нуждаются?
Е. Григорьева
— Ну у них большие семьи.
А. Пичугин
— И там не принято оставлять...
П. Юферева
— Да, и там не принято оставлять стариков.
А. Митрофанова
— То есть одинокие старики — это касается только тех, кто, собственно, из России.
Е. Григорьева
— Русскоязычные, да. В основном, да. Потому что у некоторых людей есть дети, которые, кто-то живет в Германии, кто-то живет в России, но они мало помогают им. Некоторые совсем одинокие. то есть ситуация у них просто отчаянная. Зима в Таджикистане очень холодная и сырая. И даже не столько холодная, сколько сырая. Первый год мы приезжали, даже было минус 10, минус 15 градусов. Газа там нет, вообще газа нет, поэтому приходится топиться электричеством.
А. Митрофанова
— А живут они в каких условиях? Что это, кишлаки или города преимущественно?
Е. Григорьева
— Живут кто где. Если в кишлаках — там вообще света нет. Вот за городом, выезжаешь за Душанбе, и там уже включали режим экономии, там свет давали на два часа. Два часа в сутки. Вот даже у нас епархия в самом Душанбе, и первые годы мы очень сильно мерзли. Очень сильно мерзли. Потому что в храме было холодно, певчие у нас замерзали, болели. И когда начинаются холода, падает напряжение, и даже мы не знали, что придумать. Мы купили пушки какие-то, чтобы обогревать храм, но они совершенно не грели. Потому что напряжение не двести двадцать, а там сто с чем-то — и все, эта пушка совершенно не нагревает. А бабушки не могут включить даже какие-то обогреватели, потому что у них нечем платить за электричество.
А. Митрофанова
— То есть даже вот эти два часа, если свет дают, это все равно...
Е. Григорьева
— Ну два часа вообще не спасает.
А. Митрофанова
— Я вообще не представляю, а как это?
Е. Григорьева
— Они одевают какие-то одежды, тряпки, да.
А. Пичугин
— А в России тоже такое есть, в провинции.
А. Митрофанова
— Ну у нас все-таки не настолько.
Е. Григорьева
— Когда мы приходили к ним в дома — плесень. И вот знаете, такое впечатление, туда приходишь — ну я не видела такого страшного. То есть такое впечатление, что люди очень многие в такой жуткой депрессии, в унынии, начиная с 90-х, когда у них началась гражданская война, когда русские все побежали...
А. Пичугин
— Давайте напомним. На самом деле эта история уже действительно стала историей. Начало 90-х для многих наших слушателей сейчас, мне кажется, это уже седая древность. Поэтому расскажите, напомните. Вот я знаю, что у Полины есть статистика, по войне в Таджикистане в том числе. Я встречал людей, которые этими последними поездами уезжали от резни, когда просто вот русские люди, живущие в Таджикистане, жившие в Таджикистане, вдруг резко стали врагами для тех людей, с которыми по одним улицам там десятилетиями ходили и вместе растили детей. Про это есть несколько книжек даже написано.
П. Юферева
— Да, буквально несколько цифр, несколько слов. Действительно очень кровопролитная война прошла в 91-м, по 97-м год она продолжалась, и в ней погибло 60 тысяч человек. Очень много людей пропали без вести, 25 тысяч женщин остались вдовами, 53 тысячи детей — сиротами; 35 тысяч жилых помещений просто были разрушены с лица земли; 61 одно медицинское учреждение, множество школ выведено из строя. И вот представляете, то есть страна, она просто вот рухнула. И по всем экономическим, социальным показателям она сейчас на самом последнем месте из стран СНГ находится и вообще из самых беднейших стран мира. И если уж не только русские пострадали, пострадало местное население. Но русских тогда, в то время было очень много, в одном Душанбе 90 процентов было русского населения.
А. Митрофанова
— А сейчас?
П. Юферева
— Сейчас во всем Таджикистане не более там 34 тысяч.
Е. Григорьева
— Меньше. 30 тысяч было, когда мы приехали.
А. Пичугин
— А еще раз, население Таджикистана?
П. Юферева
— Население Таджикистана около четырех миллионов человек.
А. Пичугин
— То есть из них 34 тысячи — это русские.
Е. Григорьева
— Сейчас меньше раза в два.
П. Юферева
— И продолжается отток, все кто мало-мальски способен, кто может, они выезжают, конечно. Выезжают и с детьми, и молодежь, и сами. И остаются самые ну неудалые, так скажем, самые социально незащищенные, самые слабые люди. И мне кажется, вот как раз таки поэтому мы открыли наши благотворительные проекты, чтобы поддержать вот этих самых несчастных людей. Потому что Церковь должна не отворачиваться от них, а поддержать.
А. Митрофанова
— А вы тоже ездите в Таджикистан?
П. Юферева
— Да, я бываю там регулярно. Мы познакомились с Еленой Викторовной на учебном семинаре в Екатеринбурге, для руководителей социальных отделов. И она там рассказала вот немножко о том, что происходит. О том, что там организовалась епархия Душанбинская, они приехали с владыкой Питиримом и начали эту работу, и очень нужна помощь. Мы как-то так вдохновились, мы ужаснулись. Поделилась информацией с коллегами. И меня отправил мой руководитель, епископ Пантелеимон, ну разведать ситуацию, посмотреть на месте, чем мы можем помочь. После этого было еще несколько проектов, и с Божией помощью за этот год нам удалось открыть несколько хороших проектов. Это центр гуманитарной помощи, благотворительная столовая, в ней еженедельно питается 160–180 человек.
А. Пичугин
— Ну так понял, что вы можете помогать не каждый день, то есть каждый день наладить систему кормления сложно, и едят в основном в выходные дни, суббота — воскресенье.
П. Юферева
— Совершенно верно. Потому что также существует проблемы — это кадровый голод в епархии, не хватает рук, не хватает людей. И ну сколько есть, сколько возможностей, так и поступаем.
А. Митрофанова
— Надо быть абсолютными альтруистами, наверное, чтобы отправиться в Таджикистан и заниматься вот этими социальными проектами, о которых вы говорите.
А. Пичугин
— Семь лет Елена в Таджикистане. Вы постоянно живете?
Е. Григорьева
— Ну да, я иногда приезжаю в Москву, потому что я сама из Москвы. И с владыкой я поехала туда, в декабре 2012 года. То есть начиналось все, конечно, вы знаете, очень даже интересно и крайне интересно, и экстремально, я бы сказала. Потому что я с двумя семинаристами военным бортом прилетела в Таджикистан в декабре...
А. Митрофанова
— Военным бортом?
Е. Григорьева
— Военным бортом, с пограничниками. Мы туда первый раз привезли гуманитарную помощь. Потому что владыка прилетел туда в августе, а мы вот собирали, кто что даст, с миру по нитке — кто свечи, кто ладан, кто книги, кто там у кого церковная утварь, облачения, потому что все это нужно было, ничего не было. И вот загрузили это все в военный самолет, и с нами летели еще два КАМАЗа в этом самолете, прицепленные, привязанные цепями к самолету.
А. Пичугин
— Ну это 201-я российская военная база, которая сейчас базируется...
Е. Григорьева
— Нет, это пограничники. Тогда был очень такой замечательный командир у них, генерал Михеев, они нам помогали.
А. Митрофанова
— КАМАЗы прицепили к самолету? Я просто...
Е. Григорьева
— Нет, они в самолете, мы летели вместе с этими КАМАЗами.
А. Пичугин
— Он перевозит КАМАЗы, нормальная история.
А. Митрофанова
— Нет, все, поняла. Простите, я технически абсолютно ноль, я сразу визуализирую и представляю себе картинку...
Е. Григорьева
— Я сама первый раз это увидела.
А. Пичугин
— На веревочке КАМАЗ.
А. Митрофанова
— Ну примерно так. Ну у меня сознание, в этом смысле, шестилетнего человека.
Е. Григорьева
— Внутри, в салоне самолета, два КАМАЗа, привязанные цепями. И вот мы сидели на таких деревянных этих сиденьицах. Звукоизоляции никакой нет, все это шумело четыре с половиной часа, громыхало. А перед тем, как лететь, мне даже как-то вот в страшных таких снах снился почему-то этот самолет — черный, как подводная лодка, и я еду в Таджикистан. Конечно, было так все очень страшно и интересно.
А. Митрофанова
— Картина маслом. А вот самолет приземлился, слава Богу, вы выходите...
Е. Григорьева
— Да, встретили нас такие бравые эти военные пограничники, выгрузили весь наш груз этот. Очень все хорошо.
А. Митрофанова
— А дальше?
Е. Григорьева
— А дальше я приехала в епархию и...
А. Митрофанова
— И.. вот это самое...
Е. Григорьева
— И ужаснулась, да. Потому что храм там значит с 43-го года, когда Сталин встретился с нашими оставшимися епископами...
А. Митрофанова
— Четырьмя архиереями.
Е. Григорьева
— Четырьмя архиереями, да, и стало так вот потепление в отношении Церкви. И тогда дали, отдали гараж, бывший гараж «Таджикфильма», и верующие за одну ночь превратили его в храм.
А. Пичугин
— То есть все равно отношение достаточно положительное со стороны местных властей.
Е. Григорьева
— Отношение — да, знаете, местная власть...
А. Пичугин
— А со стороны людей простых?
Е. Григорьева
— Тоже хорошее.
А. Пичугин
— Кстати, пока мы далеко не ушли от событий 90-х годов. Есть замечательная книга Петра Алешковского — я думаю, что наши слушатели хорошо знают Петра, который вел у нас программу долгое время, — у него есть прекрасная книга называется «Рыба». Она как раз повествует о событиях конца 80-х — 90-х годов, о женщине, которая вместе со всей своей семьей как раз бежит из охваченного войной Таджикистана в центральную Россию. Ну все продолжается там, приключения и история жизни здесь уже. Но вот там очень ярко описываются все эти события.
А. Митрофанова
— А можно, кстати говоря, пока опять же вот мы сейчас заговорили о бедственном положении наших соотечественников, которые живут в Таджикистане, может быть, есть возможность их поддержать. И наверняка вы же собираете тоже деньги, ну вы же на что-то возите туда эту гуманитарную помощь, на какие-то средства.
П. Юферева
— Совершенно верно. Мы очень нуждаемся в поддержке наших радиослушателей. И нижайший поклон и благодарность всем, кто нас поддерживал это год и продолжает поддерживать. Прямо сейчас вы можете сделать пожертвование по номеру 3443 со словом «свои», пробел и сумма платежа.
А. Пичугин
— И есть еще, между прочим, возможность длительной поддержки, скажем, там в течение месяца, да, я так понимаю...
П. Юферева
— Ежемесячный платеж.
А. Пичугин
— Да, ежемесячный платеж, да, простите. Тот же номер 3443 — «свои», пробел, слово «месяц» и пробел еще раз, сумма, которую ежемесячно с вашей банковской карты будут списывать в поддержку русских людей, которые живут в Таджикистане и переживают не самые лучшие времена.
А. Пичугин
— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня Елена Григорьева, руководитель социального отдела Душанбинской и Таджикистанской епархии. И Полина Юферева, руководитель сектора чрезвычайных ситуаций Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению. Елена, мне бы хотелось вернуться к разговору о вашем первом полете в Таджикистан и впечатлениях. Вы оказались в храме, который был, ну гараж, преобразованный в храм в 1943 году верующими православными людьми, которых, наверное, там их все-таки не очень много было, да, в 43-м или как?
Е. Григорьева
— Достаточно было. Вообще в советское время было очень много. В советское время крестилось по двести человек по выходным, причащалось по тысяче. То есть это был один храм, да, в Душанбе, и там было вот 70–90 процентов русских.
А. Митрофанова
— Логично. А вот когда уже вы прилетели, какая была ситуация?
Е. Григорьева
— А когда мы прилетели, там его еще отремонтировали, там пристроили к нему еще один придел. И там в то время, когда там находился ..... (неразб.) они там внутри храма тоже сделали, ну как-то тоже хорошо сделали, красиво алтарь.
А. Митрофанова
— Благоустроили.
Е. Григорьева
— Да. Но тепла не было, то есть ни теплых полов. Там единственное, что можно было сделать или теплые полы, или каких-то обогреватели. Там стояли кондиционеры, которые очень много электричества брали. Поэтому в храме было как-то еще хорошо, но вокруг храма был сплошной кишлак. То есть были старые здания, полуразрушенные...
А. Пичугин
— Достаточно типичная история.
Е. Григорьева
— Какие-то бараки, да. Столовая была, трапезная у нас в таком вот барачном помещении вытянутом. И когда владыка приехал, там готовили две таджички и кормили его вот тыквой, чаем и каким-то постным таким супом.
А. Пичугин
— А сам он где жил?
Е. Григорьева
— А сам он жил в посольстве, жить было негде. Владыке было жить негде, жил в посольстве. И я-то приехала уже в декабре, там с ним еще приехали две инокини и одна послушница из России. Вот одна была певчая, другая швея, они первое время жили в старой крестильне, в холодной, промозглой такой. Это же было осень уже и зима, на полу спали. А вот эти семинаристы, студенты со мной, их поселили вот в этот, как называется, братский корпус он у нас. Сейчас его отремонтировали, перестроили, как-то сделали хорошо. А тогда это был полуразрушенный такой какой-то домик старый. Ванная и душевая, если это можно так назвать, внизу где-то была, и там нельзя было ее отопить никак. И вот эти бедные студенты, я говорю: как ты там вообще моешься? Я когда зашла, я ужаснулась, что это такое. Он говорит: ну вот я закрываюсь этой, как это, клееночкой, и тогда от горячей воды мне немножко тепло.
А. Митрофанова
— А что этих семинаристов подтолкнуло к тому, чтобы с вами поехать?
Е. Григорьева
— Там один студент был владыкин, да, — владыка же преподавал в семинарии гомилетику — один был его студент. А второй вот сказал, что я хочу там, где трудно.
А. Митрофанова
— То есть это такой юношеский максимализм, благородный порыв.
Е. Григорьева
— Наверное.
А. Митрофанова
— И как они, прости, Леша, мне просто интересно, что, ведь это же такая перемена жизни. И если это молодые люди, да, они жаждут подвига. А потом, как правило, это нередко бывает, видят, к чему их эта жажда приводит, и как-то начинают постепенно сматывать удочки.
Е. Григорьева
— Ну один смотал удочки, да, у нас как-то быстро... Вы знаете, там не выдерживают какого-то такого, психологической какой-то тяжести, не столько вот этих вот неудобств. Потому что когда неудобства, это сплачивает.
А. Пичугин
— У нас две программы было на эту тему. Если кто-то, про это про все очень подробно рассказывал владыка Питирим, можете найти: Таджикистан — по поиску на нашем сайте радио «Вера», в архиве наших программ «Светлый вечер». Несколько светлых вечеров с епископом Душанбинским и Таджикистанским Питиримом, где он очень подробно рассказывал про священников, которых присылают в Таджикистан служить, про семинаристов, которые приезжают помогать, как они выдерживают эти условия. Но вот про наших соотечественников, все-таки возвращаясь к теме людей, которые живут в Таджикистане. А как вы с ними встретились и как вы поняли, что люди нуждаются? И кто были в основном те люди, которые не смогли уехать 30 лет, 25 лет назад?
Е. Григорьева
— Встретились на территории епархии, на службах. Просто люди подходили и просили помощи. То есть мы сами не знали, за что браться, да, я занималась строительством три года, сначала не занималась никакой социальной работой. А народ подходил постоянно и спрашивал, зная, что я здесь живу, работаю. Кто-то просил денег, кто-то просил еды. Кто-то просил просто вот дайте мне, купите мне водички даже, в жару, когда очень жарко. Вот сейчас бабушки тоже приходят, говорят: купите нам, пожалуйста, мороженое. Не могут купить мороженое за семь рублей — 45-градусная жара.
А. Пичугин
— За семь рублей наших?
Е. Григорьева
— Наших, да.
А. Пичугин
— В пересчете на наши деньги.
Е. Григорьева
— То есть вот плачет и говорит: мы не знаем... Они в храм приезжают в такую жару и, говорит, не знаешь, куда деваться, и хотя бы вот попить водички какой-то минеральной или съесть мороженое. Ничего этого они не могут. С детьми приходили многодетные, и все вокруг просили помощи. Мы не знали, что делать. Мы сами выживали. И первое время потом владыка, знаете, что, написал начал писать. Он написал на «Православии.ру» — «Русские бабушки», — какие-то мы собрали средства. Он начал просто этим женщинам, этим бабушкам, многодетным раздавать понемножку денег на какие-то вот их нужды, на первые необходимости, на лекарства очень важные, на продукты. Потом мы, нашелся человек, прихожанин, который, по праздникам только по большим, он делал плов.
А. Митрофанова
— На всех.
Е. Григорьева
— Общий плов на всех, да, начали кормить потихоньку. И потом он меня благословил уже на православной выставке в Москве, я там тоже собирала на наших русских бабушек, на дедушек и на многодетных. Первые два года как-то хорошо было, люди отзывались. Многие не знали даже, вы знаете, как увидят мой стенд и говорят: а что, в Таджикистане есть Православная Церковь? Не может быть. И уходят. Кто-то, наоборот, подходил, спрашивал, интересовался. То есть там собирали средства. Но это все было такое вот, нуждающихся было больше. Когда приезжали в кишлак или вот у нас храм в Курган-Тюбе есть, там еще хуже.
А. Митрофанова
— То есть вот та ситуация, которую вы сейчас описали, это в Душанбе?
Е. Григорьева
— Это вот действительность сегодняшняя.
А. Митрофанова
— Городская, более благополучная обстановка. А если отъехать от города там на какое-то количество километров, то там уже не то что мороженое за семь рублей, там хотя бы действительно глоток воды.
Е. Григорьева
— Там действительно, там...
П. Юферева
— Там вообще ничего. Ну вот недавно мы были совершенно недавно в Кызыл-Калы, это недалеко от Курган-Тюбе...
Е. Григорьева
— Да, Полина знает.
П. Юферева
— В таком кишлаке. И история, конечно, удивительная, мы такого еще не видели. Елена в 70-е годы в свое время вместе с другими двумя сестрами приехала работать на свиноферму. Хорошие были времена, хорошо они получали, все. А потом началась война, люди стали убегать, мужья тоже уехали в Россию на заработки, но так и не вернулись. И у Елены умирает одна из сестер, оставляет семерых детей Лене. Младшей восемь месяцев. Тяжело — своих двое, этих семеро, жить не на что, пошли побираться. Побирались сначала в областном центре, а потом пошли на каменоломню, дробили эти камни, грузили в машины...
А. Митрофанова
— Женщины?!
П. Юферева
— Женщины, да, чтобы выжить, получить мешок муки за это. Ну и потом и этой работы не стало. Сейчас они работают на полях. Девочки уже выросли, тоже повыходили замуж за таджиков. Те их побросали, вернулись уже с детьми к Лене. В общем, очень сложная ситуация. Работают на полях, собирают лук весь день, получают 150 рублей, вот на эти средства живут. Живут они...
Е. Григорьева
— 150 рублей — с восьми до восьми вечера.
П. Юферева
— Про то, как живут. Живут в комнате 10 метров, и еще небольшая пристройка...
А. Митрофанова
— Со всеми детьми?
П. Юферева
— Одиннадцать человек сейчас.
Е. Григорьева
— Было четырнадцать.
П. Юферева
— В кишлаке света нет, вода привозная, газа нет. Они готовят в тандырах на костре, мяса не видят.
Е. Григорьева
— Еще этот тандыр у них каждый год весной сель смывает. То есть у них так идет сель, так дом у них распложен, что дом обходит вот этот их, даже не дом, комната у них одна. А вокруг все размывает. И в этом году опять у них сломался душ, сломался туалет и вот этот тандыр.
А. Пичугин
— А куда они могут обратиться, если не к вам, если не в церковные структуры? Во-первых, есть ли у вас какие-нибудь подобные службы, которые помогают русским в Таджикистане, в Средней Азии, вообще за пределами России и работают в Таджикистане? И есть ли у них возможность обратиться к властям со своими проблемами, чтобы им как-то помогли? Может быть, какие-то пособия, продукты, еще что-то?
Е. Григорьева
— Ну вот пособия, продукты — я не знаю. Там есть социальные работники в Душанбе, да, которые приходят, например, к бабушке — это вот от правительства, — приходят к бабушкам и на их деньги покупают им лекарства, покупают им продукты и могут там немножко убрать у них в доме — вот такое есть. Одна у нас прихожанка, у которой рухнул дом, почти рухнул, она уже вот второй год, наверное, бьется, да, чтобы ей помогли построить этот дом. Так вот ничего не получается, то есть у нее палками подпирается вот эта крыша. А одним мы построили небольшой домик, соседке ее. Потому что у нее совсем рухнул дом, и она осталась с тремя детьми, у них сохранились только кухня где-то два на три, и вот они там все жили вместе.
А. Митрофанова
— А я правильно понимаю, что про какое-то образование, даже школьное, речи особо там не идет?
Е. Григорьева
— Ну в кишлаке, в этом кишлаке они ходят в таджикскую школу. Вот эти девочки все учатся в таджикской школе, по-русски они не говорят. Вот мы одну девочку хотели взять в русскую школу, перевести, начали ее спрашивать — так она была в 6 классе, она не знала, что такое гласные, согласные.
А. Митрофанова
— Все ясно.
П. Юферева
— Уровень образования очень низкий — тоже последствия войны и недостаток кадров.
А. Митрофанова
— Слушайте, я просто, знаете как, у меня бывают истории, когда сидишь, и в голове сразу возникают миллион вариантов: можно вот это попробовать, вот это, вот так — ну какие есть ходы. А здесь вы рассказываете, и я понимаю, что как-то я не очень понимаю, что можно сделать-то.
П. Юферева
— Для таких людей оплот сейчас это Церковь, конечно. Потому что вот для тех, кто живет в кишлаках, как история Елены, мы собираем продуктовые наборы на месяц и отвозим им на дом. Также мы поступаем с инвалидами на дому, с пожилыми, которые не могут прийти в храм и пообедать, хотя бы раз в неделю.
А. Пичугин
— А если они вообще не ходят в храм, ну не веруют люди?
Е. Григорьева
— Ну вот эти не могут дойти до храма, им далеко.
А. Пичугин
— Нет, а если наши соотечественники в такой же ситуации, но они нецерковные?
П. Юферева
— У нас есть в списке несколько нецерковных людей. Ну если они обратились за помощью, мы им не отказываем.
Е. Григорьева
— Если обратятся — да, но по всему Таджикистану, конечно, мы их пока не искали, потому что у нас нет на это...
А. Митрофанова
— Ресурсов нет.
А. Пичугин
— Вот смотрите, в этом и вопрос. Они, может быть, и не знают, что при церкви дают продукты и как-то помогают. Они бы и пришли, возможно. Возможно, не пришли. Но есть люди, которые далеки от Церкви, но при этом тоже живут в таких же условиях, в таком же состоянии. Кто им помогает, как они выживают?
Е. Григорьева
— Соседи могут им дать там часть своей еды. То есть у нас вот одна семья эта была, и пока вот мы не начали о них заботиться, то есть она говорила, то что мы живем тем, что дадут соседи. Она отправляет детей по соседям, и они, кто лепешку оторвет. То есть таджики, они очень добрая нация, они русским тоже помогают, и бабушкам помогают. И они им дают там чашку плова, там чашку супа, лепешку — и вот так живут.
П. Юферева
— Сейчас мы помогаем в трех храмах душанбинских, но есть еще несколько храмов и очень люди, прихожане...
Е. Григорьева
— Два еще.
П. Юферева
— Да и люди окружающие, они очень нуждаются. Поэтому будем очень благодарны за помощь, если есть возможность у наших радиослушателей помочь хоть немного, каждая копейка, она очень существенна в этом проекте. Мы, в общем-то, и существуем, все наши проекты существуют на небольшие пожертвования наших слушателей. Напомним, да, что...
А. Пичугин
— Мы прервемся. Вот перед тем, как мы прервемся на минуту, мы напомним, что есть короткий номер: 3443 — «свои», надо написать в сообщении слово «свои», оставить пробел и написать сумму, которую вы можете пожертвовать в помощь людям, нашим с вами соотечественникам, которые нуждаются, живут в далеком Таджикистане.
А. Митрофанова
— И регулярные пожертвования тоже можно.
А. Пичугин
— Да, сейчас про них тоже скажем. С которыми были когда-то одним государством, с Таджикистаном. 3443 — все тот же короткий номер. И все то же слово «свои», только пробел, слово «месяц», пробел, и сумма, которую ежемесячно вы готовы тратить, жертвовать в пользу этих людей. Напомним, что в гостях у светлого радио сегодня Полина Юферева, руководитель направления организации помощи в чрезвычайных ситуациях Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви. Елена Григорьева, руководитель социального отдела Душанбинской и Таджикистанской епархии. Алла Митрофанова, я Алексей Пичугин. Через минуту снова в этой студии.
А. Пичугин
— Еще раз добрый «Светлый вечер» вам, дорогие слушатели. Алексей Пичугин, я Алла Митрофанова. И напоминаю, что в гостях у нас сегодня Елена Григорьева, руководитель социального отдела Душанбинской и Таджикистанской епархии. Полина Юферева, руководитель сектора чрезвычайных ситуаций отдела по социальному служению и церковной благотворительности Русской Православной Церкви. И мы говорим о ситуации, которая сложилась в Таджикистане с нашими соотечественниками, людьми русскоговорящими, которые родом из России, волею судьбы они оказались в Таджикистане. И, конечно, после распада Советского Союза они, кто-то уехал и многие, и, слава Богу, что кому-то удалось. Те, кто остались, это вот сейчас в основном одинокие старики, мамы-одиночки, зачастую многодетные мамы, которые воспитывают не только своих детей, но еще детей своих родственников, нередко и так бывает, поэтому детей действительно много. Живут они либо в кишлаках, либо в Душанбе, там в городских условиях, но тем не менее все равно вот, судя по тому, что наши гости уже успели рассказать, условия эти, они не просто далеки от городских, они как-то просто, простите, мне «на голову не налазит», как это возможно. И главное, что вот я в предыдущей части нашего разговора задала себе вопрос: а в перспективе-то какие варианты? Вот сейчас вы оказываете вот эту очень важную социальную помощь продуктами, одеждой, ну тем, чем может, собственно, Церковь помочь вот так вот, в режиме ручного управления. Но в принципе там растут дети — чтобы у них было будущее, нужно образование. Каким-то образом это можно решить? Или на данном этапе речь пока не идет, главное, хотя бы чтобы люди от голода не умирали?
Е. Григорьева
— Ну сейчас хотя бы чтобы от голода не умирали, да, вот у нас сейчас задача. Мы тоже сейчас хотим организовать вот этот приют, у нас сейчас живет там несколько деток, чтобы помогать этим бедным детям хотя бы получить образование в Душанбе, в русской школе.
П. Юферева
— Есть несколько там уже детей, около десяти, которые приехали с кишлаков, там где не было возможности учиться или где родители сами просили: заберите, мы их прокормить не можем, Дети никогда не ели мяса, они ели только одну лепешку, там молоко изредка. И вот таких детей...
Е. Григорьева
— Да, у нас одна семья такая, у нас две сестры живет в епархии, одна живет уже почти год, а другую девочку вот недавно взяли, сестренку ее. У них четверо детей, мама инвалид. Мама, в юности у нее загорелась одежда, и у нее вот одна грудь совсем сгорела, руки она тоже поднимать наверх не может. Но, однако же, вот живут они даже не в кишлаке, они живут на даче. И там, знаете, еще какая огромная проблема — там родители не делают детям свидетельство о рождении. Вот эти вот несчастные.
А. Митрофанова
— Почему?
Е. Григорьева
— Денег нет. Времени нет. Дойти не могут, доехать не могут.
А. Митрофанова
— То есть ребенок родился прямо там, в доме, в постройке...
Е. Григорьева
— Ребенок родился и его, можно сказать, нет, да. И вот с этой женщиной самая тяжелая ситуация у нас была, потому что у нее у самой не было свидетельства о рождении никогда. Нам пришлось...
А. Митрофанова
— Ее как бы не существует, с юридической точки зрения.
Е. Григорьева
— Ее не существует, да. Она родила, первую девочку она родила в роддоме — на эту девочку свидетельство получила сестра мужа, даже он не муж. А вот на этих троих, трое деток — белые-белые волосы, голубые-голубые глаза. Это вот наши русские дети у нее, она сама такая вот, светленькая очень.
А. Пичугин
— А какая у нее жизненная история, как она оказалась в Таджикистане? Она родилась в Таджикистане?
Е. Григорьева
— Они, я так понимаю, что приехали или из раскулаченной семьи, может быть, или депортированные, или приехали вот так же на заработки, как Елена. Потом у нас был еще брат ее, у нас жил в епархии тоже, он жил вообще на свалке, на мусорке, потом могу про него рассказать. И какой-то из родственников продает квартиру — это обычная история: кто-то из родственников продает квартиру и выгоняет этих детей на улицу, уезжает с этими деньгами в Россию. Вот таких случаев у нас очень много. И вот эта женщина оказалась на улице. Вот этот брат привел ее вот к этому мужчине, который живет на дачах, он ее пожалел, она у него осталась, и вот они теперь рожают детей там. Он ей свидетельство не делал. То есть нам пришлось найти каких-то людей, которые знают, что это она, там ходить по всем этим инстанциям. То есть все-таки мы ей сделали свидетельство о рождении, мы ей сделали паспорт, детям сделали документы. И вот эту девочку одну мы забрали к себе, сейчас она в школу должна пойти. Потому что остальные маленькие. И потом взяли старшую. Старшую взяли, потому что она жила у сестры мужа, а у нее умер ее муж, и она начала пить. То есть девочку там стали бить. А девочка очень умненькая, такая девочка хорошая, запоминает так все хорошо, учится хорошо. У нее такие балетные данные еще хорошие, она такая вот...
А. Митрофанова
— Балетные?
Е. Григорьева
— Да, она такая вот стройная, высокая, красивая. И такая пластичная. Очень интересная, мне очень нравится, Эмилия.
А. Митрофанова
— Ой, а имя какое красивое.
Е. Григорьева
— Да.
А. Митрофанова
— А про приют про ваш расскажите подробнее, пожалуйста. Что это за учреждение? Простите за такое казенное слово. Но вот просто как это выглядит, что сколько деток, кто с ними работает, где они живут?
П. Юферева
— Сейчас они живут при епархии в небольшом доме. Тоже с помощью наших благотворителей нам удалось закупить оборудование кухонное, кроватки для детей. Всем тоже очень благодарны за это. По программе благотворительной столовой удается кормить этих деток. У них сейчас один воспитатель, нянечка...
Е. Григорьева
— Нянечка, повар.
П. Юферева
— И повар, да. Есть водитель, который разводит их по кружкам. Очень нужна помощь в плане того, что все эти дети практически, они нуждаются в лечении, у них есть какие-то заболевания, неврологические очень часто. Они жили в таких ужасных условиях, и им нужна вот такая медицинская поддержка. Они отстают в развитии, отстают по учебе, им нужны репетиторы.
А. Пичугин
— А что касается медицинской поддержки, и вообще какую медицинскую помощь могут получать люди, которые живут в Таджикистане? Опять же вот наши соотечественники, оказавшиеся с проблемами со здоровьем? Они все граждане Таджикистана?
Е. Григорьева
— Не все, есть российские граждане. Но в основном вот эти бабушки — да, у них таджикские паспорта.
А. Пичугин
— И они, у них система такая же как у нас, есть какое-то медицинское страхование обязательное, полис?
Е. Григорьева
— Нет, у них все платное.
А. Пичугин
— И то есть любое заболевание, любой поход к врачу тоже стоит денег.
Е. Григорьева
— Да, анализы, кровь сдать — за все надо платить.
А. Митрофанова
— То есть уклад жизни в Таджикистане, он таков, что подходит для людей, живущих большими семьями. Когда есть работающий глава семьи, у него соответственно подрастающие дети или только родившиеся дети, но все как-то друг с другом. И пожилые родители вот его, там престарелые люди, которые у него на попечении...
Е. Григорьева
— О которых заботятся.
А. Митрофанова
— И вот они все вместе заботятся друг о друге, и о соседях и прочее. А если человек из этой системы выпадает — то всё.
Е. Григорьева
— То всё. Ну вот он...
А. Митрофанова
— Ни в больницу он не попадет, потому что заплатить некому. Да он туда и не доберется даже, потому что кто его туда отвезет, да.
П. Юферева
— И хорошо, если глава семьи работает в России и присылает деньги. А если его нет, да, то соответственно там работы никакой.
А. Митрофанова
— И вот наши как раз таджики, которые живут, например, в крупных городах, в Москве или там где-то еще — это как раз вот эти самые главы семей, которые отправляют свои...
Е. Григорьева
— Свои деньги туда.
А. Митрофанова
— Свои зарплаты.
Е. Григорьева
— Там тоже они живут же очень бедно, да, таджики. Я вот была в одной семье, у нас он был водителем и дворником, этот мужчина молодой. У него трое деток было. Т вот я к нему как-то в гости он пригласил к себе. Глиняный пол, старые-старые такие постройки — очень бедно они живут. Воды нет, на колонке где-то он берет, туалет у него на улице. И вот они там стелют что-то, клеенку, потом там ковры какие-то и вот так вот спят на полу.
П. Юферева
— Я может быть, хотела бы рассказать еще одну историю про мальчика, который у нас в приюте находится сейчас. Его бабушка, зовут ее Ириной, ей 55 лет — не так уж и много. Случилось так, что они жили в хорошем доме, у них было свое жилье, она работала, была хорошая работа. И они продали жилье и поехали в Россию. Но забыли взять листок убытия. Она, ее дочь и трое внуков. Забыли взять листок убытия, пришлось вернуться. Деньги оставили родственнице. А вернулись, и в этот момент умирает дочь Ирины и оставляет троих детей вот ей, троих внуков. Она умирает от рака довольно неожиданно. А деньги, которые оставили родственнице, муж родственницы потратил. И вернулись они уже в никуда, и живут они сейчас в бывшем административном здании, такая автобаза барачного типа, бывшие кабинеты. Живут они на цементном полу, вот в такой комнатке — без газа, без отопления, выживают. И одного из троих детей, мальчика, мы забрали в приют. И надо сказать, что он очень способный, очень умный и очень развитый. Немножко недостает ему, конечно, в образовании есть пробелы.
Е. Григорьева
— Так он никогда не учился в школе, ему 16 лет.
П. Юферева
— Поэтому мы сейчас тоже ищем средства на репетиторов. Ну и основная задача — это помощь семье. Мы привозим продуктовую помощь и кормление этих детей в приюте, поэтому...
Е. Григорьева
— Двое детей у нее еще там.
А. Митрофанова
— А в приюте в вашем сколько детей?
Е. Григорьева
— Было десять.
А. Пичугин
— Ситуация достаточно тяжелая, и это жизни людей. Наверное, подобное может происходить без всяких иллюзий на то и в российской глубинке, чему мы свидетели постоянно, видя по телевизору сводки чрезвычайных происшествий. Мы сейчас буквально на несколько секунд прервемся. Я еще раз напомню: короткий номер 3443 — текст «свои», пробел, сумма — те деньги, которые, если вы хотите, можете пожертвовать в помощь нашим соотечественникам, которые живут в Таджикистане, а некогда мы с ними жили в одной стране.
А. Митрофанова
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. И в гостях у нас, напомню, Елена Григорьева, руководитель социального отдела Душанбинской и Таджикистанской епархии. и Полина Юферева, руководитель сектора чрезвычайных ситуаций отдела по социальному служению и благотворительности Русской Православной Церкви. И мы говорим о ситуации, которая сложилась в Таджикистане в жизнях наших соотечественников, людей русскоговорящих, которые, кто-то одинокие старики, кто-то многодетные мамы, кто-то, собственно, вот дети, оставшиеся фактически вот без кормильцев — разные очень истории, и они сложные. А если систематизировать вашу работу, основные направления, они какие? Вот на что у вас больше всего уходит сил? Полин, наверное, к вам вопрос, да.
П. Юферева
— Да. Сейчас один из крупнейших проектов — это вот благотворительная столовая, туда входит и кормление, и развоз продуктов прихожанам и нуждающимся в трех храмах, в трех городах.
А. Митрофанова
— А где еще храмы, помимо Душанбе?
П. Юферева
— В Курган-Тюбе и в Регаре, но всего...
Е. Григорьева
— В Турсунзаде, да, но у нас еще два храма на севере...
П. Юферева
— Всего в Таджикистане пять храмов, еще есть два.
Е. Григорьева
— Чкаловск очень нуждается.
П. Юферева
— Другой проект — это гуманитарный склад помощи, куда приходят многодетные мамочки, получают помощь и одежду, и средства гигиены для своих детей. И приют.
А. Митрофанова
— А одежда — простите, я уточню сразу, — это какая-то, которую вы покупаете специально или это одежда, которую можно принести, например? Потому что бывает, что собирают одежду в хорошем состоянии, у нас при храмах это делают, в нашем храме, куда мы ходим, там тоже.
П. Юферева
— В Таджикистане такой возможности нет, потому что настолько бедно люди ходят и одеваются, что...
А. Митрофанова
— Я понимаю. Может быть, из России.
П. Юферева
— Мы проводили несколько акций, и в то время у нас были друзья в транспортной компании, таджики, которые нам перевозили это все бесплатно, и мы несколько месяцев организовывали эти поездки. Но, к сожалению, потом у них этой возможности уже не оказалось, и они только за деньги могут это делать. А все-таки заграница, и суммы приличные, поэтому...
Е. Григорьева
— Ну да, сейчас мы должны платить 35 рублей за килограмм. Пока мы отказались от этой идеи. Только на крупные праздники, скажем, как на Рождество, мы собирали.
П. Юферева
— Да, и если это какие-то такие хорошие вещи, памперсы все очень просят, конечно, вот эти многодетные мамы. Потому что иногда приносят все-таки такое вот старое, что-то старое. И вот платишь деньги за эту доставку, а потом выбрасываешь.
А. Пичугин
— Есть же проекты, я помню, я не могу с уверенностью об этом говорить, но я знаю, что существуют в России проекты по адаптации соотечественников за рубежом, по возвращению их, по предоставлению им здесь каких-то условий. Попадают ведь, наверное, и ваши подопечные под эти проекты?
Е. Григорьева
— Попадают. Но попадают, знаете, не эти несчастные бабушки, да, то есть попадают люди, которые могут переселиться.
А. Пичугин
— А бабушки вообще никому не нужны. То есть даже если они, условно, в силах, хотят переехать куда угодно, только лишь бы в Россию, и паспорт российский есть, они здесь никому не нужны.
Е. Григорьева
— По правилам переселения там надо, какие-то правила, да, там есть...
А. Пичугин
— Я не совсем в курсе, поэтому вот я вас спрашиваю.
Е. Григорьева
— Да, есть такая программа переселения. То есть там раньше ограничивали, специалисты какие-то были нужны — учителя, врачи, кто-то еще, и вот только их брали. Сейчас, по-моему, расширили это, но у нас в основном молодые переселяются. Это, конечно...
П. Юферева
— Трудоспособное население.
Е. Григорьева
— Нам это очень плохо. Потому что у нас и так работать некому, да. И вот у нас сейчас диакон по переселению уехал единственный, да, ну как, один...
А. Митрофанова
— Он и семью вывез тоже.
Е. Григорьева
— И семью вывез.
А. Митрофанова
— Да, это понятно. Когда нужно думать о будущем детей — поедешь, конечно, и будешь искать себе другое место служения.
П. Юферева
— Есть такой еще важный тоже блок работы и нужда — это медицинское сопровождение, лекарства, медицинская помощь, и на это тоже нужны средства. Скажем, история такая, тоже зовут Елена — довольно распространенное имя, —Тимоненко, сейчас мы ее устроили работать поваром в детский приют. Она живет со своим братом. У брата тяжелая стадия шизофрении, и он принимает таблетки, сильные препараты, которые стоят больших денег. У них на двоих пенсия, получается, пять тысяч рублей, и половину они тратят на лекарства. Соответственно, урезают в еде — едят, мы приезжали к ним домой, смотрели, —едят «ролтон». Молочко, курицу — по праздникам, очень редко. Что такое там сыр, колбаса, они не знают. И чтобы им как-то помочь, мы стали их подкармливать, устроили Елену на работу, и помогаем как-то вот лекарствами. И жизнь как-то начинает налаживаться потихонечку. Такие семьи есть, и они, думаю, особо нуждаются в помощи и опеке Церкви.
Е. Григорьева
— Ну остались, да, самые несчастные.
А. Митрофанова
— Ну вот знаете, Леша сказал про программу переселения, а я подумала: ведь чтобы пройти все инстанции, наверняка же, это бюрократический такой какой-то очень сложный путь, нужно иметь внутри мотивацию. Судя по тому, что рассказываете вы, я так понимаю, что людей много, которые уже и не хотят.
Е. Григорьева
— Не хотят. Бабушки не хотят вот эти. Потом, знаете, у нас очень много одиночек-матерей, которые выросли в интернате, то есть это особые. Вот они достигают, 18 лет им наступает, и их из интерната просто на улицу. И в 18 лет...
А. Митрофанова
— И дальше, как хочешь: ни жилья, ничего. Потому что в России-то обязательно, если ты выпускник детского дома, тебе обязано государство предоставить жилье.
Е. Григорьева
— Нет, здесь нет.
А. Митрофанова
— Такого нет. Ну да, и как тут? И с них никакого спроса, потому что ну что вот здесь можно сделать? Это для того, чтобы эта мотивация сформировалась, нужны какие-то примеры перед глазами и образ другой жизни.
Е. Григорьева
— И потом они в 18 лет, они не выучились нигде, ничего не могут, не умеют, да еще и многие женщины с детьми.
А. Митрофанова
— Да. И вот вы обозначили сейчас два направления основных: это кормление, это...
П. Юферева
— Центр гуманитарной помощи.
А. Митрофанова
— Центр гуманитарной помощи. И приют еще, да, вот это тоже такой важный момент. Вы планируете его как-то расширять? Необходимость есть.
П. Юферева
— И очень бы хотелось расширять, но есть потребность в средствах, есть потребность в кадрах, вот нужны воспитатели, нужны няни с хорошим образованием, нужны психологи. С этими детьми нужно работать, потому что это детки проблемные. Они замечательные, они чудесные, очень талантливые, открытые, искренние. Но есть проблемы из-за того, что они жили в тяжелых условиях.
А. Митрофанова
— Ну еще бы. В благополучных-то условиях у детей бывает столько сложностей всяких, проблем.
П. Юферева
— Нужны силы, нужны ресурсы, да, но мы к этом стремимся, мы надеемся, что это получится. Потому что у детей тогда появится будущее. Мы надеемся, что они пойдут в русскую школу, что они отучатся те, кто талантливый, кто будет стараться, у них будет возможность учиться дальше, получать высшее образование в России или еще где-то. Устроиться в жизни.
А. Митрофанова
— Ну вот это как раз перспектива, да.
Е. Григорьева
— Нет, перспектива есть. И там же они по квотам поступают в российские вузы, если у них таджикское гражданство. И здесь вот репетиторы нужны, и здесь мы хотим, вот школа у нас не получается, мы сейчас зарегистрировали просветительский центр, и там будет, вот у нас будут и математику преподавать, хотим, и русский.
А. Пичугин
— А не лучше ли эти деньги, которые вы потратите на педагогов, привезенных из России, привыкших к российским зарплатам, пускай и не столь большим, но все равно больше гораздо, чем в Таджикистане, не лучше ли эти деньги напрямую потратить на помощь вашим подопечным?
Е. Григорьева
— Нет, мы никого уже не повезем. Потому что школа, со школой не получается. то есть мы будем репетиторов искать там, в Таджикистане, местных.
А. Пичугин
— Интеллектуальная элита вся, я так понимаю, таджикская, в достаточной мере говорит по-русски, и все у них зиждется еще на советской системе образования. Или уже нет?
Е. Григорьева
— Вы знаете, кто в возрасте — да, кто постарше, в советское время там жил, те очень хорошо говорят по-русски. А молодежь — нет.
А. Пичугин
— Молодежь, понятно. А как вообще в Таджикистане с получением высшего образования среди местного населения? Ведь многие уезжают в Россию на заработки. Я в начале программы сказал, что Таджикистан одна из немногих стран мира, чей ВВП в основном строится на том, что получается извне.
Е. Григорьева
— Я знаю, что через Россотрудничество очень многие подают граждане Таджикистана, да, по квоте поступают. Но потом 50 процентов отсеиваются у них в первые месяцы и через полгода еще.
А. Митрофанова
— В смысле, не удерживаются?
Е. Григорьева
— То есть очень низкая подготовка. Там вообще после школы уровень пятого класса. То есть после пятого класса уже предметники, они сами, учителя, вот пишут в дневники с ошибками замечания.
А. Митрофанова
— Понятно.
А. Пичугин
— Потому что русский язык им уже незнаком.
А. Митрофанова
— Ну дело даже не в том, что им русский язык незнаком, а просто потому, что это другая планка. Это другая планка и образовательная. И как им, если они, десятиклассники или там одиннадцатиклассники, с уровнем образования пятого класса, как они удержатся-то в вузе. Даже притом, что они туда поступили. Тут я понимаю это все действительно очень сложно и психологически непросто. И в этот момент да, уже хочется действительно все это бросить и уже вернуться в привычную хотя бы, понятную среду, там не так страшно. Я думаю, что вот это тоже играет роль, что...
Е. Григорьева
— Ну вот знаете, мы еще шесть детей отправили в Россию, в одну семью, и они там сейчас учатся. Первый год было тяжело им, сейчас потихонечку выправляются. И тоже девочки, которые должны были пойти в 9 класс, они пошли в 7-й. И в 7 классе они первый год учились на двойки. Сейчас потихонечку выправляются. Но нет таких семей, которые бы приняли таджиков, и там не все просто, потому что таджикское гражданство у них у всех. Вот сейчас еще одного мальчика привезли туда, он в колледж поступать будет.
А. Пичугин
— Уже время нашей программы подходит к концу, будем завершать. Напомним, в конце обязательно надо напомнить, что есть короткий номер, который помогает. Это короткий номер Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви. И в данном случае если на 3443 отправить текст, содержащий слово «свои», пробел и сумму — эти деньги уйдут в помощь нашим с вами соотечественникам, которые живут в Таджикистане в тяжелых условиях. И можно даже оформить ежемесячное пожертвование — ну соответственно, каждый месяц с вашей карты будет списываться определенная сумма, та которую вы сами захотите пожертвовать: 3443 — все тот же номер, — «свои», пробел, «месяц» и сумма, которой вы готовы помочь людям, проживающих в Таджикистане, русским людям.
А. Митрофанова
— То есть если есть возможность у вас каждый месяц на регулярные пожертвования подписаться, и каждый месяц деньги пересылать, то 3443 — это короткий номер для СМС. И в содержании два слова, да: первое слово это «свои», потом пробел, потом слово «месяц», еще один пробел, и тогда уже сумма, на которую можно подписаться. Все верно, да?
П. Юферева
— Если вы когда-то захотите отписаться от этого пожертвования регулярного, нужно будет на этот же номер — 3443, написать слово «свои», пробел, и слово «стоп».
А. Митрофанова
— Ага. Ну это уже следующий шаг. Слушайте, я, конечно, восхищаюсь вами, тем, что вы делаете, потому что рассказываете вы вещи совершенно невероятные. И я еще раз повторю это слово, по-моему, это альтруизм самый настоящий — вот так уехать и помогать в каких-то чудовищных условиях. Вы же при этом точно так же живете, как и они. Может быть, не в кишлаках, а в Душанбе, но тем не менее это принципиально-то особо не отличается. Притом, что вы обе из Москвы, и здесь могло бы быть все по-другому...
А. Пичугин
— Полина и живет в Москве.
А. Митрофанова
— Ну вы часто туда ездите.
П. Юферева
— Регулярно.
А. Митрофанова
— Там кто-то ездит отдыхать, а вы ездите волонтером на работу в Таджикистан. Вот у меня просто нет слов, правда, я восхищаюсь такими людьми, как вы. Спасибо.
А. Пичугин
— Полина Юферева, руководитель направления организации помощи в чрезвычайных ситуациях Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви. У Полины вообще, на самом деле, помимо Таджикистана еще очень много других забот. Потому что Таджикистан — это не чрезвычайная ситуация, это длительная чрезвычайная ситуация, ну не сам Таджикистан, а вот то, как там живут наши русские люди. Но чрезвычайные ситуации происходят постоянно, и церковные структуры пытаются как-то действовать, помогать людям, оказавшимся в таких условиях. Поэтому вот все это к Полине. Полина руководит направлением помощи в ЧС.
П. Юферева
— Если появятся альтруисты, которые захотят вместе с нами поехать туда и помочь детям...
Е. Григорьева
— С удовольствием примем.
П. Юферева
— Да, будем рады.
А. Пичугин
— Елена Григорьева, руководитель социального отдела Душанбинской и Таджикистанской епархии, гостья нашей программы «Светлый вечер». Спасибо вам большое спасибо вам за то, что вы делаете. Действительно спасибо огромное. Алла Митрофанова...
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин...
А. Пичугин
— До свидания.
А. Митрофанова
— До свидания.
Е. Григорьева
— Спасибо.
