
В нашей студии были руководитель направления организации помощи в чрезвычайных ситуациях Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви Полина Юферева и руководитель социального отдела Душанбинской и Таджикистанской епархии Елена Григорьева.
Разговор шел о социальной деятельности Русской Церкви в Таджикистане и о церковных благотворительных проектах в этой стране.
А. Пичугин
— Дорогие слушатели, здравствуйте. В этой студии приветствуем вас мы, Алла Митрофанова...
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Отправляемся сегодня мы в Таджикистан. И гости у нас не только из Таджикистана, но тем не менее говорить мы будем про это государство, в разных аспектах. Полина Юферева, руководитель направления организации помощи в чрезвычайных ситуациях Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви. Здравствуйте.
П. Юферева
— Добрый вечер.
А. Пичугин
— Елена Григорьева, руководитель социального отдела Душанбинской и Таджикистанской епархии. Здравствуйте.
Е. Григорьева
— Добрый вечер.
А. Пичугин
— Таджикистан, я думаю, что в глазах многих наших соотечественников, людей, живущих в России, представляется каким-то достаточно абстрактным государством, граждан которого мы очень часто видим на улицах больших городов, во-первых. Во-вторых, откуда-то у меня фоновым знанием, что Таджикистан одно из немногих государство мира, чей бюджет преимущественно наполняется за счет доходов людей, работающих вне пределов этого государства. А в-третьих, в Таджикистане, как и во многих других бывших республиках Советского Союза, до сих пор остается много наших соотечественников, людей в свое время или приехавших, или родившихся в Таджикистане, но происходящих из России. Эти люди продолжают жить, эти люди продолжают нуждаться. И вот возникает вопрос: если они граждане Таджикистана или они граждане России, живущие в Таджикистане, но тем не менее, раз мы сегодня решили поговорить о том, что они в бедственном положении, значит тому есть ряд причин. Вот, в первую очередь, какие это причины, почему наши с вами соотечественники бедствуют и нуждаются, в общем, в начале XXI века, в цивилизованном мире?
Е. Григорьева
— Ну, во-первых, это пенсионеры в первую очередь попадают, да, в этот список.
А. Пичугин
— Елена Григорьева.
Е. Григорьева
— Пенсионеры, когда мы приехали в 2012 году, у них была пенсия, не превышала полторы тысячи рублей. Вот как на эти деньги прожить?
А. Митрофанова
— А цены?
Е. Григорьева
— Цены такие, как в России. Единственное, что в там, может быть, дешевле хлеб, и они часто сами пекут лепешки. Но у них даже на муку не хватает денег, они просят муку, они просят все.
А. Пичугин
— А пенсионеры с Таджикистана? Ну таджики, будем говорить прямо.
Е. Григорьева
— Сами таджики?
А. Пичугин
— Да, у них же пенсии такие же, видимо. Они так же нуждаются?
Е. Григорьева
— Ну у них большие семьи.
А. Пичугин
— И там не принято оставлять...
П. Юферева
— Да, и там не принято оставлять стариков.
А. Митрофанова
— То есть одинокие старики — это касается только тех, кто, собственно, из России.
Е. Григорьева
— Русскоязычные, да. В основном, да. Потому что у некоторых людей есть дети, которые, кто-то живет в Германии, кто-то живет в России, но они мало помогают им. Некоторые совсем одинокие. то есть ситуация у них просто отчаянная. Зима в Таджикистане очень холодная и сырая. И даже не столько холодная, сколько сырая. Первый год мы приезжали, даже было минус 10, минус 15 градусов. Газа там нет, вообще газа нет, поэтому приходится топиться электричеством.
А. Митрофанова
— А живут они в каких условиях? Что это, кишлаки или города преимущественно?
Е. Григорьева
— Живут кто где. Если в кишлаках — там вообще света нет. Вот за городом, выезжаешь за Душанбе, и там уже включали режим экономии, там свет давали на два часа. Два часа в сутки. Вот даже у нас епархия в самом Душанбе, и первые годы мы очень сильно мерзли. Очень сильно мерзли. Потому что в храме было холодно, певчие у нас замерзали, болели. И когда начинаются холода, падает напряжение, и даже мы не знали, что придумать. Мы купили пушки какие-то, чтобы обогревать храм, но они совершенно не грели. Потому что напряжение не двести двадцать, а там сто с чем-то — и все, эта пушка совершенно не нагревает. А бабушки не могут включить даже какие-то обогреватели, потому что у них нечем платить за электричество.
А. Митрофанова
— То есть даже вот эти два часа, если свет дают, это все равно...
Е. Григорьева
— Ну два часа вообще не спасает.
А. Митрофанова
— Я вообще не представляю, а как это?
Е. Григорьева
— Они одевают какие-то одежды, тряпки, да.
А. Пичугин
— А в России тоже такое есть, в провинции.
А. Митрофанова
— Ну у нас все-таки не настолько.
Е. Григорьева
— Когда мы приходили к ним в дома — плесень. И вот знаете, такое впечатление, туда приходишь — ну я не видела такого страшного. То есть такое впечатление, что люди очень многие в такой жуткой депрессии, в унынии, начиная с 90-х, когда у них началась гражданская война, когда русские все побежали...
А. Пичугин
— Давайте напомним. На самом деле эта история уже действительно стала историей. Начало 90-х для многих наших слушателей сейчас, мне кажется, это уже седая древность. Поэтому расскажите, напомните. Вот я знаю, что у Полины есть статистика, по войне в Таджикистане в том числе. Я встречал людей, которые этими последними поездами уезжали от резни, когда просто вот русские люди, живущие в Таджикистане, жившие в Таджикистане, вдруг резко стали врагами для тех людей, с которыми по одним улицам там десятилетиями ходили и вместе растили детей. Про это есть несколько книжек даже написано.
П. Юферева
— Да, буквально несколько цифр, несколько слов. Действительно очень кровопролитная война прошла в 91-м, по 97-м год она продолжалась, и в ней погибло 60 тысяч человек. Очень много людей пропали без вести, 25 тысяч женщин остались вдовами, 53 тысячи детей — сиротами; 35 тысяч жилых помещений просто были разрушены с лица земли; 61 одно медицинское учреждение, множество школ выведено из строя. И вот представляете, то есть страна, она просто вот рухнула. И по всем экономическим, социальным показателям она сейчас на самом последнем месте из стран СНГ находится и вообще из самых беднейших стран мира. И если уж не только русские пострадали, пострадало местное население. Но русских тогда, в то время было очень много, в одном Душанбе 90 процентов было русского населения.
А. Митрофанова
— А сейчас?
П. Юферева
— Сейчас во всем Таджикистане не более там 34 тысяч.
Е. Григорьева
— Меньше. 30 тысяч было, когда мы приехали.
А. Пичугин
— А еще раз, население Таджикистана?
П. Юферева
— Население Таджикистана около четырех миллионов человек.
А. Пичугин
— То есть из них 34 тысячи — это русские.
Е. Григорьева
— Сейчас меньше раза в два.
П. Юферева
— И продолжается отток, все кто мало-мальски способен, кто может, они выезжают, конечно. Выезжают и с детьми, и молодежь, и сами. И остаются самые ну неудалые, так скажем, самые социально незащищенные, самые слабые люди. И мне кажется, вот как раз таки поэтому мы открыли наши благотворительные проекты, чтобы поддержать вот этих самых несчастных людей. Потому что Церковь должна не отворачиваться от них, а поддержать.
А. Митрофанова
— А вы тоже ездите в Таджикистан?
П. Юферева
— Да, я бываю там регулярно. Мы познакомились с Еленой Викторовной на учебном семинаре в Екатеринбурге, для руководителей социальных отделов. И она там рассказала вот немножко о том, что происходит. О том, что там организовалась епархия Душанбинская, они приехали с владыкой Питиримом и начали эту работу, и очень нужна помощь. Мы как-то так вдохновились, мы ужаснулись. Поделилась информацией с коллегами. И меня отправил мой руководитель, епископ Пантелеимон, ну разведать ситуацию, посмотреть на месте, чем мы можем помочь. После этого было еще несколько проектов, и с Божией помощью за этот год нам удалось открыть несколько хороших проектов. Это центр гуманитарной помощи, благотворительная столовая, в ней еженедельно питается 160–180 человек.
А. Пичугин
— Ну так понял, что вы можете помогать не каждый день, то есть каждый день наладить систему кормления сложно, и едят в основном в выходные дни, суббота — воскресенье.
П. Юферева
— Совершенно верно. Потому что также существует проблемы — это кадровый голод в епархии, не хватает рук, не хватает людей. И ну сколько есть, сколько возможностей, так и поступаем.
А. Митрофанова
— Надо быть абсолютными альтруистами, наверное, чтобы отправиться в Таджикистан и заниматься вот этими социальными проектами, о которых вы говорите.
А. Пичугин
— Семь лет Елена в Таджикистане. Вы постоянно живете?
Е. Григорьева
— Ну да, я иногда приезжаю в Москву, потому что я сама из Москвы. И с владыкой я поехала туда, в декабре 2012 года. То есть начиналось все, конечно, вы знаете, очень даже интересно и крайне интересно, и экстремально, я бы сказала. Потому что я с двумя семинаристами военным бортом прилетела в Таджикистан в декабре...
А. Митрофанова
— Военным бортом?
Е. Григорьева
— Военным бортом, с пограничниками. Мы туда первый раз привезли гуманитарную помощь. Потому что владыка прилетел туда в августе, а мы вот собирали, кто что даст, с миру по нитке — кто свечи, кто ладан, кто книги, кто там у кого церковная утварь, облачения, потому что все это нужно было, ничего не было. И вот загрузили это все в военный самолет, и с нами летели еще два КАМАЗа в этом самолете, прицепленные, привязанные цепями к самолету.
А. Пичугин
— Ну это 201-я российская военная база, которая сейчас базируется...
Е. Григорьева
— Нет, это пограничники. Тогда был очень такой замечательный командир у них, генерал Михеев, они нам помогали.
А. Митрофанова
— КАМАЗы прицепили к самолету? Я просто...
Е. Григорьева
— Нет, они в самолете, мы летели вместе с этими КАМАЗами.
А. Пичугин
— Он перевозит КАМАЗы, нормальная история.
А. Митрофанова
— Нет, все, поняла. Простите, я технически абсолютно ноль, я сразу визуализирую и представляю себе картинку...
Е. Григорьева
— Я сама первый раз это увидела.
А. Пичугин
— На веревочке КАМАЗ.
А. Митрофанова
— Ну примерно так. Ну у меня сознание, в этом смысле, шестилетнего человека.
Е. Григорьева
— Внутри, в салоне самолета, два КАМАЗа, привязанные цепями. И вот мы сидели на таких деревянных этих сиденьицах. Звукоизоляции никакой нет, все это шумело четыре с половиной часа, громыхало. А перед тем, как лететь, мне даже как-то вот в страшных таких снах снился почему-то этот самолет — черный, как подводная лодка, и я еду в Таджикистан. Конечно, было так все очень страшно и интересно.
А. Митрофанова
— Картина маслом. А вот самолет приземлился, слава Богу, вы выходите...
Е. Григорьева
— Да, встретили нас такие бравые эти военные пограничники, выгрузили весь наш груз этот. Очень все хорошо.
А. Митрофанова
— А дальше?
Е. Григорьева
— А дальше я приехала в епархию и...
А. Митрофанова
— И.. вот это самое...
Е. Григорьева
— И ужаснулась, да. Потому что храм там значит с 43-го года, когда Сталин встретился с нашими оставшимися епископами...
А. Митрофанова
— Четырьмя архиереями.
Е. Григорьева
— Четырьмя архиереями, да, и стало так вот потепление в отношении Церкви. И тогда дали, отдали гараж, бывший гараж «Таджикфильма», и верующие за одну ночь превратили его в храм.
А. Пичугин
— То есть все равно отношение достаточно положительное со стороны местных властей.
Е. Григорьева
— Отношение — да, знаете, местная власть...
А. Пичугин
— А со стороны людей простых?
Е. Григорьева
— Тоже хорошее.
А. Пичугин
— Кстати, пока мы далеко не ушли от событий 90-х годов. Есть замечательная книга Петра Алешковского — я думаю, что наши слушатели хорошо знают Петра, который вел у нас программу долгое время, — у него есть прекрасная книга называется «Рыба». Она как раз повествует о событиях конца 80-х — 90-х годов, о женщине, которая вместе со всей своей семьей как раз бежит из охваченного войной Таджикистана в центральную Россию. Ну все продолжается там, приключения и история жизни здесь уже. Но вот там очень ярко описываются все эти события.
А. Митрофанова
— А можно, кстати говоря, пока опять же вот мы сейчас заговорили о бедственном положении наших соотечественников, которые живут в Таджикистане, может быть, есть возможность их поддержать. И наверняка вы же собираете тоже деньги, ну вы же на что-то возите туда эту гуманитарную помощь, на какие-то средства.
П. Юферева
— Совершенно верно. Мы очень нуждаемся в поддержке наших радиослушателей. И нижайший поклон и благодарность всем, кто нас поддерживал это год и продолжает поддерживать. Прямо сейчас вы можете сделать пожертвование по номеру 3443 со словом «свои», пробел и сумма платежа.
А. Пичугин
— И есть еще, между прочим, возможность длительной поддержки, скажем, там в течение месяца, да, я так понимаю...
П. Юферева
— Ежемесячный платеж.
А. Пичугин
— Да, ежемесячный платеж, да, простите. Тот же номер 3443 — «свои», пробел, слово «месяц» и пробел еще раз, сумма, которую ежемесячно с вашей банковской карты будут списывать в поддержку русских людей, которые живут в Таджикистане и переживают не самые лучшие времена.
А. Пичугин
— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня Елена Григорьева, руководитель социального отдела Душанбинской и Таджикистанской епархии. И Полина Юферева, руководитель сектора чрезвычайных ситуаций Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению. Елена, мне бы хотелось вернуться к разговору о вашем первом полете в Таджикистан и впечатлениях. Вы оказались в храме, который был, ну гараж, преобразованный в храм в 1943 году верующими православными людьми, которых, наверное, там их все-таки не очень много было, да, в 43-м или как?
Е. Григорьева
— Достаточно было. Вообще в советское время было очень много. В советское время крестилось по двести человек по выходным, причащалось по тысяче. То есть это был один храм, да, в Душанбе, и там было вот 70–90 процентов русских.
А. Митрофанова
— Логично. А вот когда уже вы прилетели, какая была ситуация?
Е. Григорьева
— А когда мы прилетели, там его еще отремонтировали, там пристроили к нему еще один придел. И там в то время, когда там находился ..... (неразб.) они там внутри храма тоже сделали, ну как-то тоже хорошо сделали, красиво алтарь.
А. Митрофанова
— Благоустроили.
Е. Григорьева
— Да. Но тепла не было, то есть ни теплых полов. Там единственное, что можно было сделать или теплые полы, или каких-то обогреватели. Там стояли кондиционеры, которые очень много электричества брали. Поэтому в храме было как-то еще хорошо, но вокруг храма был сплошной кишлак. То есть были старые здания, полуразрушенные...
А. Пичугин
— Достаточно типичная история.
Е. Григорьева
— Какие-то бараки, да. Столовая была, трапезная у нас в таком вот барачном помещении вытянутом. И когда владыка приехал, там готовили две таджички и кормили его вот тыквой, чаем и каким-то постным таким супом.
А. Пичугин
— А сам он где жил?
Е. Григорьева
— А сам он жил в посольстве, жить было негде. Владыке было жить негде, жил в посольстве. И я-то приехала уже в декабре, там с ним еще приехали две инокини и одна послушница из России. Вот одна была певчая, другая швея, они первое время жили в старой крестильне, в холодной, промозглой такой. Это же было осень уже и зима, на полу спали. А вот эти семинаристы, студенты со мной, их поселили вот в этот, как называется, братский корпус он у нас. Сейчас его отремонтировали, перестроили, как-то сделали хорошо. А тогда это был полуразрушенный такой какой-то домик старый. Ванная и душевая, если это можно так назвать, внизу где-то была, и там нельзя было ее отопить никак. И вот эти бедные студенты, я говорю: как ты там вообще моешься? Я когда зашла, я ужаснулась, что это такое. Он говорит: ну вот я закрываюсь этой, как это, клееночкой, и тогда от горячей воды мне немножко тепло.
А. Митрофанова
— А что этих семинаристов подтолкнуло к тому, чтобы с вами поехать?
Е. Григорьева
— Там один студент был владыкин, да, — владыка же преподавал в семинарии гомилетику — один был его студент. А второй вот сказал, что я хочу там, где трудно.
А. Митрофанова
— То есть это такой юношеский максимализм, благородный порыв.
Е. Григорьева
— Наверное.
А. Митрофанова
— И как они, прости, Леша, мне просто интересно, что, ведь это же такая перемена жизни. И если это молодые люди, да, они жаждут подвига. А потом, как правило, это нередко бывает, видят, к чему их эта жажда приводит, и как-то начинают постепенно сматывать удочки.
Е. Григорьева
— Ну один смотал удочки, да, у нас как-то быстро... Вы знаете, там не выдерживают какого-то такого, психологической какой-то тяжести, не столько вот этих вот неудобств. Потому что когда неудобства, это сплачивает.
А. Пичугин
— У нас две программы было на эту тему. Если кто-то, про это про все очень подробно рассказывал владыка Питирим, можете найти: Таджикистан — по поиску на нашем сайте радио «Вера», в архиве наших программ «Светлый вечер». Несколько светлых вечеров с епископом Душанбинским и Таджикистанским Питиримом, где он очень подробно рассказывал про священников, которых присылают в Таджикистан служить, про семинаристов, которые приезжают помогать, как они выдерживают эти условия. Но вот про наших соотечественников, все-таки возвращаясь к теме людей, которые живут в Таджикистане. А как вы с ними встретились и как вы поняли, что люди нуждаются? И кто были в основном те люди, которые не смогли уехать 30 лет, 25 лет назад?
Е. Григорьева
— Встретились на территории епархии, на службах. Просто люди подходили и просили помощи. То есть мы сами не знали, за что браться, да, я занималась строительством три года, сначала не занималась никакой социальной работой. А народ подходил постоянно и спрашивал, зная, что я здесь живу, работаю. Кто-то просил денег, кто-то просил еды. Кто-то просил просто вот дайте мне, купите мне водички даже, в жару, когда очень жарко. Вот сейчас бабушки тоже приходят, говорят: купите нам, пожалуйста, мороженое. Не могут купить мороженое за семь рублей — 45-градусная жара.
А. Пичугин
— За семь рублей наших?
Е. Григорьева
— Наших, да.
А. Пичугин
— В пересчете на наши деньги.
Е. Григорьева
— То есть вот плачет и говорит: мы не знаем... Они в храм приезжают в такую жару и, говорит, не знаешь, куда деваться, и хотя бы вот попить водички какой-то минеральной или съесть мороженое. Ничего этого они не могут. С детьми приходили многодетные, и все вокруг просили помощи. Мы не знали, что делать. Мы сами выживали. И первое время потом владыка, знаете, что, написал начал писать. Он написал на «Православии.ру» — «Русские бабушки», — какие-то мы собрали средства. Он начал просто этим женщинам, этим бабушкам, многодетным раздавать понемножку денег на какие-то вот их нужды, на первые необходимости, на лекарства очень важные, на продукты. Потом мы, нашелся человек, прихожанин, который, по праздникам только по большим, он делал плов.
А. Митрофанова
— На всех.
Е. Григорьева
— Общий плов на всех, да, начали кормить потихоньку. И потом он меня благословил уже на православной выставке в Москве, я там тоже собирала на наших русских бабушек, на дедушек и на многодетных. Первые два года как-то хорошо было, люди отзывались. Многие не знали даже, вы знаете, как увидят мой стенд и говорят: а что, в Таджикистане есть Православная Церковь? Не может быть. И уходят. Кто-то, наоборот, подходил, спрашивал, интересовался. То есть там собирали средства. Но это все было такое вот, нуждающихся было больше. Когда приезжали в кишлак или вот у нас храм в Курган-Тюбе есть, там еще хуже.
А. Митрофанова
— То есть вот та ситуация, которую вы сейчас описали, это в Душанбе?
Е. Григорьева
— Это вот действительность сегодняшняя.
А. Митрофанова
— Городская, более благополучная обстановка. А если отъехать от города там на какое-то количество километров, то там уже не то что мороженое за семь рублей, там хотя бы действительно глоток воды.
Е. Григорьева
— Там действительно, там...
П. Юферева
— Там вообще ничего. Ну вот недавно мы были совершенно недавно в Кызыл-Калы, это недалеко от Курган-Тюбе...
Е. Григорьева
— Да, Полина знает.
П. Юферева
— В таком кишлаке. И история, конечно, удивительная, мы такого еще не видели. Елена в 70-е годы в свое время вместе с другими двумя сестрами приехала работать на свиноферму. Хорошие были времена, хорошо они получали, все. А потом началась война, люди стали убегать, мужья тоже уехали в Россию на заработки, но так и не вернулись. И у Елены умирает одна из сестер, оставляет семерых детей Лене. Младшей восемь месяцев. Тяжело — своих двое, этих семеро, жить не на что, пошли побираться. Побирались сначала в областном центре, а потом пошли на каменоломню, дробили эти камни, грузили в машины...
А. Митрофанова
— Женщины?!
П. Юферева
— Женщины, да, чтобы выжить, получить мешок муки за это. Ну и потом и этой работы не стало. Сейчас они работают на полях. Девочки уже выросли, тоже повыходили замуж за таджиков. Те их побросали, вернулись уже с детьми к Лене. В общем, очень сложная ситуация. Работают на полях, собирают лук весь день, получают 150 рублей, вот на эти средства живут. Живут они...
Е. Григорьева
— 150 рублей — с восьми до восьми вечера.
П. Юферева
— Про то, как живут. Живут в комнате 10 метров, и еще небольшая пристройка...
А. Митрофанова
— Со всеми детьми?
П. Юферева
— Одиннадцать человек сейчас.
Е. Григорьева
— Было четырнадцать.
П. Юферева
— В кишлаке света нет, вода привозная, газа нет. Они готовят в тандырах на костре, мяса не видят.
Е. Григорьева
— Еще этот тандыр у них каждый год весной сель смывает. То есть у них так идет сель, так дом у них распложен, что дом обходит вот этот их, даже не дом, комната у них одна. А вокруг все размывает. И в этом году опять у них сломался душ, сломался туалет и вот этот тандыр.
А. Пичугин
— А куда они могут обратиться, если не к вам, если не в церковные структуры? Во-первых, есть ли у вас какие-нибудь подобные службы, которые помогают русским в Таджикистане, в Средней Азии, вообще за пределами России и работают в Таджикистане? И есть ли у них возможность обратиться к властям со своими проблемами, чтобы им как-то помогли? Может быть, какие-то пособия, продукты, еще что-то?
Е. Григорьева
— Ну вот пособия, продукты — я не знаю. Там есть социальные работники в Душанбе, да, которые приходят, например, к бабушке — это вот от правительства, — приходят к бабушкам и на их деньги покупают им лекарства, покупают им продукты и могут там немножко убрать у них в доме — вот такое есть. Одна у нас прихожанка, у которой рухнул дом, почти рухнул, она уже вот второй год, наверное, бьется, да, чтобы ей помогли построить этот дом. Так вот ничего не получается, то есть у нее палками подпирается вот эта крыша. А одним мы построили небольшой домик, соседке ее. Потому что у нее совсем рухнул дом, и она осталась с тремя детьми, у них сохранились только кухня где-то два на три, и вот они там все жили вместе.
А. Митрофанова
— А я правильно понимаю, что про какое-то образование, даже школьное, речи особо там не идет?
Е. Григорьева
— Ну в кишлаке, в этом кишлаке они ходят в таджикскую школу. Вот эти девочки все учатся в таджикской школе, по-русски они не говорят. Вот мы одну девочку хотели взять в русскую школу, перевести, начали ее спрашивать — так она была в 6 классе, она не знала, что такое гласные, согласные.
А. Митрофанова
— Все ясно.
П. Юферева
— Уровень образования очень низкий — тоже последствия войны и недостаток кадров.
А. Митрофанова
— Слушайте, я просто, знаете как, у меня бывают истории, когда сидишь, и в голове сразу возникают миллион вариантов: можно вот это попробовать, вот это, вот так — ну какие есть ходы. А здесь вы рассказываете, и я понимаю, что как-то я не очень понимаю, что можно сделать-то.
П. Юферева
— Для таких людей оплот сейчас это Церковь, конечно. Потому что вот для тех, кто живет в кишлаках, как история Елены, мы собираем продуктовые наборы на месяц и отвозим им на дом. Также мы поступаем с инвалидами на дому, с пожилыми, которые не могут прийти в храм и пообедать, хотя бы раз в неделю.
А. Пичугин
— А если они вообще не ходят в храм, ну не веруют люди?
Е. Григорьева
— Ну вот эти не могут дойти до храма, им далеко.
А. Пичугин
— Нет, а если наши соотечественники в такой же ситуации, но они нецерковные?
П. Юферева
— У нас есть в списке несколько нецерковных людей. Ну если они обратились за помощью, мы им не отказываем.
Е. Григорьева
— Если обратятся — да, но по всему Таджикистану, конечно, мы их пока не искали, потому что у нас нет на это...
А. Митрофанова
— Ресурсов нет.
А. Пичугин
— Вот смотрите, в этом и вопрос. Они, может быть, и не знают, что при церкви дают продукты и как-то помогают. Они бы и пришли, возможно. Возможно, не пришли. Но есть люди, которые далеки от Церкви, но при этом тоже живут в таких же условиях, в таком же состоянии. Кто им помогает, как они выживают?
Е. Григорьева
— Соседи могут им дать там часть своей еды. То есть у нас вот одна семья эта была, и пока вот мы не начали о них заботиться, то есть она говорила, то что мы живем тем, что дадут соседи. Она отправляет детей по соседям, и они, кто лепешку оторвет. То есть таджики, они очень добрая нация, они русским тоже помогают, и бабушкам помогают. И они им дают там чашку плова, там чашку супа, лепешку — и вот так живут.
П. Юферева
— Сейчас мы помогаем в трех храмах душанбинских, но есть еще несколько храмов и очень люди, прихожане...
Е. Григорьева
— Два еще.
П. Юферева
— Да и люди окружающие, они очень нуждаются. Поэтому будем очень благодарны за помощь, если есть возможность у наших радиослушателей помочь хоть немного, каждая копейка, она очень существенна в этом проекте. Мы, в общем-то, и существуем, все наши проекты существуют на небольшие пожертвования наших слушателей. Напомним, да, что...
А. Пичугин
— Мы прервемся. Вот перед тем, как мы прервемся на минуту, мы напомним, что есть короткий номер: 3443 — «свои», надо написать в сообщении слово «свои», оставить пробел и написать сумму, которую вы можете пожертвовать в помощь людям, нашим с вами соотечественникам, которые нуждаются, живут в далеком Таджикистане.
А. Митрофанова
— И регулярные пожертвования тоже можно.
А. Пичугин
— Да, сейчас про них тоже скажем. С которыми были когда-то одним государством, с Таджикистаном. 3443 — все тот же короткий номер. И все то же слово «свои», только пробел, слово «месяц», пробел, и сумма, которую ежемесячно вы готовы тратить, жертвовать в пользу этих людей. Напомним, что в гостях у светлого радио сегодня Полина Юферева, руководитель направления организации помощи в чрезвычайных ситуациях Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви. Елена Григорьева, руководитель социального отдела Душанбинской и Таджикистанской епархии. Алла Митрофанова, я Алексей Пичугин. Через минуту снова в этой студии.
А. Пичугин
— Еще раз добрый «Светлый вечер» вам, дорогие слушатели. Алексей Пичугин, я Алла Митрофанова. И напоминаю, что в гостях у нас сегодня Елена Григорьева, руководитель социального отдела Душанбинской и Таджикистанской епархии. Полина Юферева, руководитель сектора чрезвычайных ситуаций отдела по социальному служению и церковной благотворительности Русской Православной Церкви. И мы говорим о ситуации, которая сложилась в Таджикистане с нашими соотечественниками, людьми русскоговорящими, которые родом из России, волею судьбы они оказались в Таджикистане. И, конечно, после распада Советского Союза они, кто-то уехал и многие, и, слава Богу, что кому-то удалось. Те, кто остались, это вот сейчас в основном одинокие старики, мамы-одиночки, зачастую многодетные мамы, которые воспитывают не только своих детей, но еще детей своих родственников, нередко и так бывает, поэтому детей действительно много. Живут они либо в кишлаках, либо в Душанбе, там в городских условиях, но тем не менее все равно вот, судя по тому, что наши гости уже успели рассказать, условия эти, они не просто далеки от городских, они как-то просто, простите, мне «на голову не налазит», как это возможно. И главное, что вот я в предыдущей части нашего разговора задала себе вопрос: а в перспективе-то какие варианты? Вот сейчас вы оказываете вот эту очень важную социальную помощь продуктами, одеждой, ну тем, чем может, собственно, Церковь помочь вот так вот, в режиме ручного управления. Но в принципе там растут дети — чтобы у них было будущее, нужно образование. Каким-то образом это можно решить? Или на данном этапе речь пока не идет, главное, хотя бы чтобы люди от голода не умирали?
Е. Григорьева
— Ну сейчас хотя бы чтобы от голода не умирали, да, вот у нас сейчас задача. Мы тоже сейчас хотим организовать вот этот приют, у нас сейчас живет там несколько деток, чтобы помогать этим бедным детям хотя бы получить образование в Душанбе, в русской школе.
П. Юферева
— Есть несколько там уже детей, около десяти, которые приехали с кишлаков, там где не было возможности учиться или где родители сами просили: заберите, мы их прокормить не можем, Дети никогда не ели мяса, они ели только одну лепешку, там молоко изредка. И вот таких детей...
Е. Григорьева
— Да, у нас одна семья такая, у нас две сестры живет в епархии, одна живет уже почти год, а другую девочку вот недавно взяли, сестренку ее. У них четверо детей, мама инвалид. Мама, в юности у нее загорелась одежда, и у нее вот одна грудь совсем сгорела, руки она тоже поднимать наверх не может. Но, однако же, вот живут они даже не в кишлаке, они живут на даче. И там, знаете, еще какая огромная проблема — там родители не делают детям свидетельство о рождении. Вот эти вот несчастные.
А. Митрофанова
— Почему?
Е. Григорьева
— Денег нет. Времени нет. Дойти не могут, доехать не могут.
А. Митрофанова
— То есть ребенок родился прямо там, в доме, в постройке...
Е. Григорьева
— Ребенок родился и его, можно сказать, нет, да. И вот с этой женщиной самая тяжелая ситуация у нас была, потому что у нее у самой не было свидетельства о рождении никогда. Нам пришлось...
А. Митрофанова
— Ее как бы не существует, с юридической точки зрения.
Е. Григорьева
— Ее не существует, да. Она родила, первую девочку она родила в роддоме — на эту девочку свидетельство получила сестра мужа, даже он не муж. А вот на этих троих, трое деток — белые-белые волосы, голубые-голубые глаза. Это вот наши русские дети у нее, она сама такая вот, светленькая очень.
А. Пичугин
— А какая у нее жизненная история, как она оказалась в Таджикистане? Она родилась в Таджикистане?
Е. Григорьева
— Они, я так понимаю, что приехали или из раскулаченной семьи, может быть, или депортированные, или приехали вот так же на заработки, как Елена. Потом у нас был еще брат ее, у нас жил в епархии тоже, он жил вообще на свалке, на мусорке, потом могу про него рассказать. И какой-то из родственников продает квартиру — это обычная история: кто-то из родственников продает квартиру и выгоняет этих детей на улицу, уезжает с этими деньгами в Россию. Вот таких случаев у нас очень много. И вот эта женщина оказалась на улице. Вот этот брат привел ее вот к этому мужчине, который живет на дачах, он ее пожалел, она у него осталась, и вот они теперь рожают детей там. Он ей свидетельство не делал. То есть нам пришлось найти каких-то людей, которые знают, что это она, там ходить по всем этим инстанциям. То есть все-таки мы ей сделали свидетельство о рождении, мы ей сделали паспорт, детям сделали документы. И вот эту девочку одну мы забрали к себе, сейчас она в школу должна пойти. Потому что остальные маленькие. И потом взяли старшую. Старшую взяли, потому что она жила у сестры мужа, а у нее умер ее муж, и она начала пить. То есть девочку там стали бить. А девочка очень умненькая, такая девочка хорошая, запоминает так все хорошо, учится хорошо. У нее такие балетные данные еще хорошие, она такая вот...
А. Митрофанова
— Балетные?
Е. Григорьева
— Да, она такая вот стройная, высокая, красивая. И такая пластичная. Очень интересная, мне очень нравится, Эмилия.
А. Митрофанова
— Ой, а имя какое красивое.
Е. Григорьева
— Да.
А. Митрофанова
— А про приют про ваш расскажите подробнее, пожалуйста. Что это за учреждение? Простите за такое казенное слово. Но вот просто как это выглядит, что сколько деток, кто с ними работает, где они живут?
П. Юферева
— Сейчас они живут при епархии в небольшом доме. Тоже с помощью наших благотворителей нам удалось закупить оборудование кухонное, кроватки для детей. Всем тоже очень благодарны за это. По программе благотворительной столовой удается кормить этих деток. У них сейчас один воспитатель, нянечка...
Е. Григорьева
— Нянечка, повар.
П. Юферева
— И повар, да. Есть водитель, который разводит их по кружкам. Очень нужна помощь в плане того, что все эти дети практически, они нуждаются в лечении, у них есть какие-то заболевания, неврологические очень часто. Они жили в таких ужасных условиях, и им нужна вот такая медицинская поддержка. Они отстают в развитии, отстают по учебе, им нужны репетиторы.
А. Пичугин
— А что касается медицинской поддержки, и вообще какую медицинскую помощь могут получать люди, которые живут в Таджикистане? Опять же вот наши соотечественники, оказавшиеся с проблемами со здоровьем? Они все граждане Таджикистана?
Е. Григорьева
— Не все, есть российские граждане. Но в основном вот эти бабушки — да, у них таджикские паспорта.
А. Пичугин
— И они, у них система такая же как у нас, есть какое-то медицинское страхование обязательное, полис?
Е. Григорьева
— Нет, у них все платное.
А. Пичугин
— И то есть любое заболевание, любой поход к врачу тоже стоит денег.
Е. Григорьева
— Да, анализы, кровь сдать — за все надо платить.
А. Митрофанова
— То есть уклад жизни в Таджикистане, он таков, что подходит для людей, живущих большими семьями. Когда есть работающий глава семьи, у него соответственно подрастающие дети или только родившиеся дети, но все как-то друг с другом. И пожилые родители вот его, там престарелые люди, которые у него на попечении...
Е. Григорьева
— О которых заботятся.
А. Митрофанова
— И вот они все вместе заботятся друг о друге, и о соседях и прочее. А если человек из этой системы выпадает — то всё.
Е. Григорьева
— То всё. Ну вот он...
А. Митрофанова
— Ни в больницу он не попадет, потому что заплатить некому. Да он туда и не доберется даже, потому что кто его туда отвезет, да.
П. Юферева
— И хорошо, если глава семьи работает в России и присылает деньги. А если его нет, да, то соответственно там работы никакой.
А. Митрофанова
— И вот наши как раз таджики, которые живут, например, в крупных городах, в Москве или там где-то еще — это как раз вот эти самые главы семей, которые отправляют свои...
Е. Григорьева
— Свои деньги туда.
А. Митрофанова
— Свои зарплаты.
Е. Григорьева
— Там тоже они живут же очень бедно, да, таджики. Я вот была в одной семье, у нас он был водителем и дворником, этот мужчина молодой. У него трое деток было. Т вот я к нему как-то в гости он пригласил к себе. Глиняный пол, старые-старые такие постройки — очень бедно они живут. Воды нет, на колонке где-то он берет, туалет у него на улице. И вот они там стелют что-то, клеенку, потом там ковры какие-то и вот так вот спят на полу.
П. Юферева
— Я может быть, хотела бы рассказать еще одну историю про мальчика, который у нас в приюте находится сейчас. Его бабушка, зовут ее Ириной, ей 55 лет — не так уж и много. Случилось так, что они жили в хорошем доме, у них было свое жилье, она работала, была хорошая работа. И они продали жилье и поехали в Россию. Но забыли взять листок убытия. Она, ее дочь и трое внуков. Забыли взять листок убытия, пришлось вернуться. Деньги оставили родственнице. А вернулись, и в этот момент умирает дочь Ирины и оставляет троих детей вот ей, троих внуков. Она умирает от рака довольно неожиданно. А деньги, которые оставили родственнице, муж родственницы потратил. И вернулись они уже в никуда, и живут они сейчас в бывшем административном здании, такая автобаза барачного типа, бывшие кабинеты. Живут они на цементном полу, вот в такой комнатке — без газа, без отопления, выживают. И одного из троих детей, мальчика, мы забрали в приют. И надо сказать, что он очень способный, очень умный и очень развитый. Немножко недостает ему, конечно, в образовании есть пробелы.
Е. Григорьева
— Так он никогда не учился в школе, ему 16 лет.
П. Юферева
— Поэтому мы сейчас тоже ищем средства на репетиторов. Ну и основная задача — это помощь семье. Мы привозим продуктовую помощь и кормление этих детей в приюте, поэтому...
Е. Григорьева
— Двое детей у нее еще там.
А. Митрофанова
— А в приюте в вашем сколько детей?
Е. Григорьева
— Было десять.
А. Пичугин
— Ситуация достаточно тяжелая, и это жизни людей. Наверное, подобное может происходить без всяких иллюзий на то и в российской глубинке, чему мы свидетели постоянно, видя по телевизору сводки чрезвычайных происшествий. Мы сейчас буквально на несколько секунд прервемся. Я еще раз напомню: короткий номер 3443 — текст «свои», пробел, сумма — те деньги, которые, если вы хотите, можете пожертвовать в помощь нашим соотечественникам, которые живут в Таджикистане, а некогда мы с ними жили в одной стране.
А. Митрофанова
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. И в гостях у нас, напомню, Елена Григорьева, руководитель социального отдела Душанбинской и Таджикистанской епархии. и Полина Юферева, руководитель сектора чрезвычайных ситуаций отдела по социальному служению и благотворительности Русской Православной Церкви. И мы говорим о ситуации, которая сложилась в Таджикистане в жизнях наших соотечественников, людей русскоговорящих, которые, кто-то одинокие старики, кто-то многодетные мамы, кто-то, собственно, вот дети, оставшиеся фактически вот без кормильцев — разные очень истории, и они сложные. А если систематизировать вашу работу, основные направления, они какие? Вот на что у вас больше всего уходит сил? Полин, наверное, к вам вопрос, да.
П. Юферева
— Да. Сейчас один из крупнейших проектов — это вот благотворительная столовая, туда входит и кормление, и развоз продуктов прихожанам и нуждающимся в трех храмах, в трех городах.
А. Митрофанова
— А где еще храмы, помимо Душанбе?
П. Юферева
— В Курган-Тюбе и в Регаре, но всего...
Е. Григорьева
— В Турсунзаде, да, но у нас еще два храма на севере...
П. Юферева
— Всего в Таджикистане пять храмов, еще есть два.
Е. Григорьева
— Чкаловск очень нуждается.
П. Юферева
— Другой проект — это гуманитарный склад помощи, куда приходят многодетные мамочки, получают помощь и одежду, и средства гигиены для своих детей. И приют.
А. Митрофанова
— А одежда — простите, я уточню сразу, — это какая-то, которую вы покупаете специально или это одежда, которую можно принести, например? Потому что бывает, что собирают одежду в хорошем состоянии, у нас при храмах это делают, в нашем храме, куда мы ходим, там тоже.
П. Юферева
— В Таджикистане такой возможности нет, потому что настолько бедно люди ходят и одеваются, что...
А. Митрофанова
— Я понимаю. Может быть, из России.
П. Юферева
— Мы проводили несколько акций, и в то время у нас были друзья в транспортной компании, таджики, которые нам перевозили это все бесплатно, и мы несколько месяцев организовывали эти поездки. Но, к сожалению, потом у них этой возможности уже не оказалось, и они только за деньги могут это делать. А все-таки заграница, и суммы приличные, поэтому...
Е. Григорьева
— Ну да, сейчас мы должны платить 35 рублей за килограмм. Пока мы отказались от этой идеи. Только на крупные праздники, скажем, как на Рождество, мы собирали.
П. Юферева
— Да, и если это какие-то такие хорошие вещи, памперсы все очень просят, конечно, вот эти многодетные мамы. Потому что иногда приносят все-таки такое вот старое, что-то старое. И вот платишь деньги за эту доставку, а потом выбрасываешь.
А. Пичугин
— Есть же проекты, я помню, я не могу с уверенностью об этом говорить, но я знаю, что существуют в России проекты по адаптации соотечественников за рубежом, по возвращению их, по предоставлению им здесь каких-то условий. Попадают ведь, наверное, и ваши подопечные под эти проекты?
Е. Григорьева
— Попадают. Но попадают, знаете, не эти несчастные бабушки, да, то есть попадают люди, которые могут переселиться.
А. Пичугин
— А бабушки вообще никому не нужны. То есть даже если они, условно, в силах, хотят переехать куда угодно, только лишь бы в Россию, и паспорт российский есть, они здесь никому не нужны.
Е. Григорьева
— По правилам переселения там надо, какие-то правила, да, там есть...
А. Пичугин
— Я не совсем в курсе, поэтому вот я вас спрашиваю.
Е. Григорьева
— Да, есть такая программа переселения. То есть там раньше ограничивали, специалисты какие-то были нужны — учителя, врачи, кто-то еще, и вот только их брали. Сейчас, по-моему, расширили это, но у нас в основном молодые переселяются. Это, конечно...
П. Юферева
— Трудоспособное население.
Е. Григорьева
— Нам это очень плохо. Потому что у нас и так работать некому, да. И вот у нас сейчас диакон по переселению уехал единственный, да, ну как, один...
А. Митрофанова
— Он и семью вывез тоже.
Е. Григорьева
— И семью вывез.
А. Митрофанова
— Да, это понятно. Когда нужно думать о будущем детей — поедешь, конечно, и будешь искать себе другое место служения.
П. Юферева
— Есть такой еще важный тоже блок работы и нужда — это медицинское сопровождение, лекарства, медицинская помощь, и на это тоже нужны средства. Скажем, история такая, тоже зовут Елена — довольно распространенное имя, —Тимоненко, сейчас мы ее устроили работать поваром в детский приют. Она живет со своим братом. У брата тяжелая стадия шизофрении, и он принимает таблетки, сильные препараты, которые стоят больших денег. У них на двоих пенсия, получается, пять тысяч рублей, и половину они тратят на лекарства. Соответственно, урезают в еде — едят, мы приезжали к ним домой, смотрели, —едят «ролтон». Молочко, курицу — по праздникам, очень редко. Что такое там сыр, колбаса, они не знают. И чтобы им как-то помочь, мы стали их подкармливать, устроили Елену на работу, и помогаем как-то вот лекарствами. И жизнь как-то начинает налаживаться потихонечку. Такие семьи есть, и они, думаю, особо нуждаются в помощи и опеке Церкви.
Е. Григорьева
— Ну остались, да, самые несчастные.
А. Митрофанова
— Ну вот знаете, Леша сказал про программу переселения, а я подумала: ведь чтобы пройти все инстанции, наверняка же, это бюрократический такой какой-то очень сложный путь, нужно иметь внутри мотивацию. Судя по тому, что рассказываете вы, я так понимаю, что людей много, которые уже и не хотят.
Е. Григорьева
— Не хотят. Бабушки не хотят вот эти. Потом, знаете, у нас очень много одиночек-матерей, которые выросли в интернате, то есть это особые. Вот они достигают, 18 лет им наступает, и их из интерната просто на улицу. И в 18 лет...
А. Митрофанова
— И дальше, как хочешь: ни жилья, ничего. Потому что в России-то обязательно, если ты выпускник детского дома, тебе обязано государство предоставить жилье.
Е. Григорьева
— Нет, здесь нет.
А. Митрофанова
— Такого нет. Ну да, и как тут? И с них никакого спроса, потому что ну что вот здесь можно сделать? Это для того, чтобы эта мотивация сформировалась, нужны какие-то примеры перед глазами и образ другой жизни.
Е. Григорьева
— И потом они в 18 лет, они не выучились нигде, ничего не могут, не умеют, да еще и многие женщины с детьми.
А. Митрофанова
— Да. И вот вы обозначили сейчас два направления основных: это кормление, это...
П. Юферева
— Центр гуманитарной помощи.
А. Митрофанова
— Центр гуманитарной помощи. И приют еще, да, вот это тоже такой важный момент. Вы планируете его как-то расширять? Необходимость есть.
П. Юферева
— И очень бы хотелось расширять, но есть потребность в средствах, есть потребность в кадрах, вот нужны воспитатели, нужны няни с хорошим образованием, нужны психологи. С этими детьми нужно работать, потому что это детки проблемные. Они замечательные, они чудесные, очень талантливые, открытые, искренние. Но есть проблемы из-за того, что они жили в тяжелых условиях.
А. Митрофанова
— Ну еще бы. В благополучных-то условиях у детей бывает столько сложностей всяких, проблем.
П. Юферева
— Нужны силы, нужны ресурсы, да, но мы к этом стремимся, мы надеемся, что это получится. Потому что у детей тогда появится будущее. Мы надеемся, что они пойдут в русскую школу, что они отучатся те, кто талантливый, кто будет стараться, у них будет возможность учиться дальше, получать высшее образование в России или еще где-то. Устроиться в жизни.
А. Митрофанова
— Ну вот это как раз перспектива, да.
Е. Григорьева
— Нет, перспектива есть. И там же они по квотам поступают в российские вузы, если у них таджикское гражданство. И здесь вот репетиторы нужны, и здесь мы хотим, вот школа у нас не получается, мы сейчас зарегистрировали просветительский центр, и там будет, вот у нас будут и математику преподавать, хотим, и русский.
А. Пичугин
— А не лучше ли эти деньги, которые вы потратите на педагогов, привезенных из России, привыкших к российским зарплатам, пускай и не столь большим, но все равно больше гораздо, чем в Таджикистане, не лучше ли эти деньги напрямую потратить на помощь вашим подопечным?
Е. Григорьева
— Нет, мы никого уже не повезем. Потому что школа, со школой не получается. то есть мы будем репетиторов искать там, в Таджикистане, местных.
А. Пичугин
— Интеллектуальная элита вся, я так понимаю, таджикская, в достаточной мере говорит по-русски, и все у них зиждется еще на советской системе образования. Или уже нет?
Е. Григорьева
— Вы знаете, кто в возрасте — да, кто постарше, в советское время там жил, те очень хорошо говорят по-русски. А молодежь — нет.
А. Пичугин
— Молодежь, понятно. А как вообще в Таджикистане с получением высшего образования среди местного населения? Ведь многие уезжают в Россию на заработки. Я в начале программы сказал, что Таджикистан одна из немногих стран мира, чей ВВП в основном строится на том, что получается извне.
Е. Григорьева
— Я знаю, что через Россотрудничество очень многие подают граждане Таджикистана, да, по квоте поступают. Но потом 50 процентов отсеиваются у них в первые месяцы и через полгода еще.
А. Митрофанова
— В смысле, не удерживаются?
Е. Григорьева
— То есть очень низкая подготовка. Там вообще после школы уровень пятого класса. То есть после пятого класса уже предметники, они сами, учителя, вот пишут в дневники с ошибками замечания.
А. Митрофанова
— Понятно.
А. Пичугин
— Потому что русский язык им уже незнаком.
А. Митрофанова
— Ну дело даже не в том, что им русский язык незнаком, а просто потому, что это другая планка. Это другая планка и образовательная. И как им, если они, десятиклассники или там одиннадцатиклассники, с уровнем образования пятого класса, как они удержатся-то в вузе. Даже притом, что они туда поступили. Тут я понимаю это все действительно очень сложно и психологически непросто. И в этот момент да, уже хочется действительно все это бросить и уже вернуться в привычную хотя бы, понятную среду, там не так страшно. Я думаю, что вот это тоже играет роль, что...
Е. Григорьева
— Ну вот знаете, мы еще шесть детей отправили в Россию, в одну семью, и они там сейчас учатся. Первый год было тяжело им, сейчас потихонечку выправляются. И тоже девочки, которые должны были пойти в 9 класс, они пошли в 7-й. И в 7 классе они первый год учились на двойки. Сейчас потихонечку выправляются. Но нет таких семей, которые бы приняли таджиков, и там не все просто, потому что таджикское гражданство у них у всех. Вот сейчас еще одного мальчика привезли туда, он в колледж поступать будет.
А. Пичугин
— Уже время нашей программы подходит к концу, будем завершать. Напомним, в конце обязательно надо напомнить, что есть короткий номер, который помогает. Это короткий номер Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви. И в данном случае если на 3443 отправить текст, содержащий слово «свои», пробел и сумму — эти деньги уйдут в помощь нашим с вами соотечественникам, которые живут в Таджикистане в тяжелых условиях. И можно даже оформить ежемесячное пожертвование — ну соответственно, каждый месяц с вашей карты будет списываться определенная сумма, та которую вы сами захотите пожертвовать: 3443 — все тот же номер, — «свои», пробел, «месяц» и сумма, которой вы готовы помочь людям, проживающих в Таджикистане, русским людям.
А. Митрофанова
— То есть если есть возможность у вас каждый месяц на регулярные пожертвования подписаться, и каждый месяц деньги пересылать, то 3443 — это короткий номер для СМС. И в содержании два слова, да: первое слово это «свои», потом пробел, потом слово «месяц», еще один пробел, и тогда уже сумма, на которую можно подписаться. Все верно, да?
П. Юферева
— Если вы когда-то захотите отписаться от этого пожертвования регулярного, нужно будет на этот же номер — 3443, написать слово «свои», пробел, и слово «стоп».
А. Митрофанова
— Ага. Ну это уже следующий шаг. Слушайте, я, конечно, восхищаюсь вами, тем, что вы делаете, потому что рассказываете вы вещи совершенно невероятные. И я еще раз повторю это слово, по-моему, это альтруизм самый настоящий — вот так уехать и помогать в каких-то чудовищных условиях. Вы же при этом точно так же живете, как и они. Может быть, не в кишлаках, а в Душанбе, но тем не менее это принципиально-то особо не отличается. Притом, что вы обе из Москвы, и здесь могло бы быть все по-другому...
А. Пичугин
— Полина и живет в Москве.
А. Митрофанова
— Ну вы часто туда ездите.
П. Юферева
— Регулярно.
А. Митрофанова
— Там кто-то ездит отдыхать, а вы ездите волонтером на работу в Таджикистан. Вот у меня просто нет слов, правда, я восхищаюсь такими людьми, как вы. Спасибо.
А. Пичугин
— Полина Юферева, руководитель направления организации помощи в чрезвычайных ситуациях Синодального отдела по благотворительности Русской Православной Церкви. У Полины вообще, на самом деле, помимо Таджикистана еще очень много других забот. Потому что Таджикистан — это не чрезвычайная ситуация, это длительная чрезвычайная ситуация, ну не сам Таджикистан, а вот то, как там живут наши русские люди. Но чрезвычайные ситуации происходят постоянно, и церковные структуры пытаются как-то действовать, помогать людям, оказавшимся в таких условиях. Поэтому вот все это к Полине. Полина руководит направлением помощи в ЧС.
П. Юферева
— Если появятся альтруисты, которые захотят вместе с нами поехать туда и помочь детям...
Е. Григорьева
— С удовольствием примем.
П. Юферева
— Да, будем рады.
А. Пичугин
— Елена Григорьева, руководитель социального отдела Душанбинской и Таджикистанской епархии, гостья нашей программы «Светлый вечер». Спасибо вам большое спасибо вам за то, что вы делаете. Действительно спасибо огромное. Алла Митрофанова...
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин...
А. Пичугин
— До свидания.
А. Митрофанова
— До свидания.
Е. Григорьева
— Спасибо.
19 мая. О свидетельстве Христа о Боге Отце

В 8-й главе Евангелия от Иоанна есть слова Христа: «Если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога исшёл и пришёл; ибо Я не Сам от Себя пришёл, но Он послал Меня».
О свидетельстве Христа о Боге Отце — священник Николай Конюхов.
Люди не узнали в Христе Мессию, потому что у них были определённые представления и о Боге Отце, и о грядущем Мессии Израиля. И поэтому в их сердца не входили те слова, которые говорил Христос.
И когда Господь сам свидетельствовал, что Он пришёл от Отца, то, к сожалению, это свидетельство не входило в сердца иудеев, поскольку у них и об Отце было достаточно ложное представление. Они не могли представить, что вот Бог сам придёт в этот мир пострадать за людей, что предстоит Ему претерпеть множество испытаний, искушений и в итоге быть убитым и воскреснуть в третий день. И поэтому они не принимали свидетельства Господни.
Для нас очень важно знать, кто наш Отец, и периодически проверять: а наши представления правильные, они соответствуют действительности, или мы пытаемся Бога поместить в свои собственные представления? А для этого необходимы две вещи.
Первое — это знание традиции, знание того предания, толкования, которое существует. То есть мы знаем Священное Писание и как это Писание понималось в Церкви.
А второе — это личный религиозный опыт, когда мы общаемся с Богом, и Он становится для нас не чем-то абстрактным, не чем-то высоким, находящимся за тридевять земель где-то на седьмом небе, а близким Отцом по-настоящему, как мы молимся «Отче наш». Это не просто некое обращение. А если посмотреть еврейский оригинал, там слово «авва-отче», то есть «отец-папа» — такое тёплое обращение к Отцу.
Хочется в сегодняшний день пожелать, чтобы для всех для нас Бог стал именно таким близким небесным Отцом, к которому мы с любовью относимся.
Все выпуски программы Актуальная тема
19 мая. О духовной связи последнего российского императора со своим небесным покровителем

Сегодня 19 мая. В день празднования памяти ветхозаветного праведного Иова Многострадального в 1868 году родился император Николай Второй.
О духовной связи последнего российского императора со своим небесным покровителем — протоиерей Михаил Самохин.
Даже святых людей не всегда называют при рождении по святцам. Так и император Николай II, родившийся по старому стилю 6 мая 1868 года в Царском Селе, получил традиционное для Романовых имя Николай, в память о старшем брате своего отца, собственном дяде, российском цесаревиче Николае Александровиче, который умер молодым в 1865 году.
В Европе этот день на календаре был обозначен как 18 мая. Сейчас разница между календарями увеличилась, и 6 мая по юлианскому календарю — по григорианскому календарю уже 19 мая. Однако для Церкви ничего не поменялось, и днём рождения последнего российского императора, страстотерпца Николая Александровича, остаётся день памяти Иова Многострадального.
Несмотря на то, что император не носил имя Иова, духовная связь его с этим персонажем Ветхого Завета очевидна, и прежде всего в безропотном принятии от Бога всего, что Господь посылает, в твёрдой вере и уповании на Спасителя, даже до смерти. За это Николай Александрович и вся его семья получили венцы святых царственных страстотерпцев.
Нам тяжело подражать такому подвигу. Но всё же путь святости, заповеданный каждому из нас, состоит именно в благодарном следовании по пути спасения, уготованному Господом.
Все выпуски программы Актуальная тема
19 мая. Об уроках жизни святого Иова

Сегодня 19 мая. День памяти Праведного Иова Многострадального, который жил за две-полторы тысячи лет до Рождества Христова.
Об уроках жизни святого Иова — протоиерей Василий Гелеван.
Святой праведник Иов учит нас доверию. Без доверия нет веры. Если хочешь верить в Бога, научись доверять Ему.
Мы верим в Отца Вседержителя, а это значит, верим в то, что Он всё держит в руках. Он заботится, Он исцеляет души, как великий хирург. Иногда эти методы нам кажутся болезненными, но мы верим, что так и нужно для нашего спасения.
Праведный Иов точно не заслуживал таких страданий. Он святой жизни человек. Вот другие заслуживали. Были в его время грешники, каких следовало бы наказать. Но Бог терпит их до поры до времени. А Иову посылает скорби не в наказание, а для того, чтобы закалить его в верности.
Близкие предлагают Иову похулить Бога, отнявшего у него всё: богатство, здоровье, жизнь родных людей, всё, что составляло радость жизни. Бог дал, Бог взял.
Достоевский напишет позднее в том же ключе: «Если бы кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше бы хотелось оставаться со Христом, нежели с истиной».
Все выпуски программы Актуальная тема