«„Рецепты“ сохранения счастливой и успешной семьи». Анна Сапрыкина - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«„Рецепты“ сохранения счастливой и успешной семьи». Анна Сапрыкина

* Поделиться

Анна Сапрыкина

У нас в гостях была кандидат педагогических наук, писатель, мама семерых детей Анна Сапрыкина.

Мы говорили о том, какие могут быть «рецепты» создания и сохранения счастливой и успешной семьи.

Ведущая: Анна Леонтьева


Анна Леонтьева:

— Добрый светлый вечер, сегодня с вами Анна Леонтьева, у нас в гостях Анна Сапрыкина, кандидат педагогических наук, мама семерых детей, писатель, автор более 10 книг для детей и родителей, добрый вечер.

Анна Сапрыкина:

— Здравствуйте.

Анна Леонтьева:

— С трудом закончила перечень того, чем вы, Анна, занимаетесь. Хочу сказать, что очень жадно ждала нашей программы. Кстати, сейчас понимаю, что жаждала дословно. Жаждала — это жадно ждала. И я переслушала нашу первую с вами беседу. Отсылаю тоже к ней, она писалась онлайн, я Анну ещё не видела, я извлекла оттуда такие полезные всякие вещи, в частности, поскольку никак не не спросить у матери семерых детей, как она успевает быть писателем и так далее, кандидатом педагогических наук, но я на программе спросила, и получила очень полезный ответ. Что съедают время не дети, и даже не работа по дому, а зачастую просто вот такое рассеянное блуждание в интернете. Если его исключить... Но вы думаете я последовала вашему совету? Да нет.

Анна Сапрыкина:

— А вы думаете я следую своим советам? Нет. К сожалению. Только стараюсь.

Анна Леонтьева:

— Ещё очень классный был рассказ про то, как вы попали в 15 лет, в таком подростковом возрасте, нового пришествия в церковь, как мы называем это бунтом, к протестантам, и прочитали деяние апостола Павла, переведённые очень коряво чуть ли не американским проповедником, видимо, и первый раз вам открылся смысл того, что мы знаем, ну как формулы, такие зашифрованные в церковнославянском языке, там деяния, какие-то псалмы, есть какие-то места, которые дети, которые выросли в верующих семьях, а вы выросли в верующей семье, вот знают как формулу, не расшифровывая.

Анна Сапрыкина:

— Как «Отче наш».

Анна Леонтьева:

— Ну «Отче наш» там хотя бы все понятно, а так бывает зашифровано, я извиняюсь за сравнение, но в детстве взрослые смотрели телевизор, бабушка, дедушка, мама, папа, смотрели программу «Клуб кинопутешествий». И я всё детство думала, что это клуб кинопутешествий, какой-то клуб, там в шляпе господин, который путешествует. Но не будем уходить от темы. Я хотела начать с того, что Анна написала новую книгу, можно спросить поподробнее о ней, она непосредственно касается семьи?

Анна Сапрыкина:

— Называется она «Жизнь замечательных семей: шесть реальных историй». Эта книга построена на максимально достоверных источниках. Я постаралась найти не только какие-то самые удивительные, прекрасные, красивые семьи христианские, при этом семьи, но так, чтобы можно было бы узнать прямо вот из первых рук о том, как эта семья жила. Например, воспоминания членов семьи, письма, старалась найти такое, чтобы это было и со стороны родителей что-то, и со стороны детей, что-то досталось. То есть чтобы сложилась картина с разных сторон. Чтобы мы могли открыть шторку и заглянуть внутрь, внутрь семьи, которая справилась, внутрь семьи, которая по-настоящему была. Вот у нас не всегда православные любят слово успех, но успех — это тот, кто успел, кто смог, кто дошел туда, куда мы все хотели бы дойти. И вот тут они действительно преуспели. Преуспеть в добродетели — есть такое выражение. Оно именно наше, поэтому я считаю, мы очень корректно употребляем это слово. Вот мы ещё не успешные, не потому что мы какие-то не такие, мы живые люди, мы не успешные, мы ещё не успели, мы ещё не дошли, о нас ещё рано судить. А вот здесь семьи, которые успели, которые дошли. И мы можем смотреть по-настоящему, что это за результаты. Плоды уже есть, поэтому по плодам мы можем уже их узнать. Это я собрала такие семьи, начиная с начала 4 века и до начала 20-го века. Почти наши современники. Шесть таких историй я отобрала.

Анна Леонтьева:

— Почему это интересно именно с точки зрения семьи? Я сама бы с удовольствием бы прочитала вашу книгу, потому что мы очень многое потеряли в процессе, и то, что я прочитала про вашу книгу, что вы пишите про вашу книгу, что вы постарались подробно, максимально достоверно рассказать про не просто какие-то святые семьи или, как вы пишете, просто хорошие семьи, такое разделение, ну где не было святых, но были учёные, какие-то выдающиеся личности, но всё это на христианской основе. Как они решали свои земные задачи, ведь это же очень интересно, ведь это то, куда хочется заглянуть и чему-то научиться. И я, наверное, попрошу вас начать с того, чтобы рассказать какую-то историю, мы не будем рассказывать всё, чтобы подвесить какую-то интригу, как говорит мой дорогой соведущий Костя Мацан, но для того, чтобы узнать, чем была интересна какая-то семья, может быть, парочку историй вы нам расскажете?

Анна Сапрыкина:

— Я начну с конца, с последней истории, истории семьи Боголюбовых, эта семья жила в Киеве в начале 20-го века. Отец семейства, протоиерей Николай Михайлович Боголюбов, кстати, интересно, до революции называли имя — отчество протоиерея. Он преподавал в университете в киевском святого Владимира, главный киевский университет, и также он был настоятелем храма, который, как это обычно бывало, встроен в университет, университетский храм. Такая, нельзя сказать, что обычная семья, ну, в общем, обычная профессорская семья. Они жили в квартире при университете, и вот первый интересный момент: отец Николай учил своих мальчиков дома сам. При том, что, конечно же, у человека его статуса, да ещё в таком почти столичном городе есть, конечно же, огромное количество возможностей куда-то детей отдать, чтобы их там учили, но он учил их сам дома. Но это не был какой-то фанатизм, семейное обучение, детей забрать от мира, нет, такого не было. Просто ему, видимо, было интересно. Он готовил детей к поступлению в гимназию. То есть планировалось учебное заведение, но сейчас, на первых порах, он занимался с ними дома сам. При том он в это время писал докторскую диссертацию, помимо того, что он настоятель, что он преподает, на самом деле, этого уже за глаза достаточно, чтобы приползти домой и сказать: меня не кантовать. Он занимался со своими мальчиками, шесть лет, семь лет, ну с такими маленькими, такого возраста, когда начинают с ними заниматься. Дети вспоминают, что он учил их чистописанию, а на самом деле, это похуже алгебры и геометрии. Это нужно было сидеть с ними.

Анна Леонтьева:

— Это очень нудно, как я подозреваю.

Анна Сапрыкина:

— Да, да, я как мама, у которой были и есть дети, на семейной форме обучения, утверждаю. Это всё неинтересно совершенно родителям. Это такая муторная работа.

Анна Леонтьева:

— У меня были дети на домашнем обучении, и я знаю, о чем вы говорите.

Анна Сапрыкина:

— Это не какие-то эксперименты поставить, когда самому интересно, это не литература, когда самому интересно обсудить. Это малыши, которых тянуть, и тянуть, и тянуть, они ещё сопротивляются иногда. Не знаю, сопротивлялись ли дети отца Николая, ну вот так. Это я пытаюсь вам нарисовать в целом картину. В это же время он писал докторскую. И что интересно, момент, который я взяла из этой истории прямо в свою жизнь. Подробно очень описана квартира, в которой они жили. Это была трёхкомнатная квартира, ещё одно интересное замечание, что кухни там не было, потому что вообще не предполагалось, что мать семейства, жена профессора, готовит. Готовит кухарка и она приносит еду. Две спальни и одна проходная комната — зал, большой зал. И в этом зале стоит фортепьяно для мамы, мама занималась музыкой, преподавала музыку, у папы был выделен уголок для его... как его кабинет. И вот сразу: две комнаты было изолированных, я сразу, как человек, который что-то когда-то планировал в семье, для себя представляют: вообще-то, проще в комнате устроить, главное, закрыто, чтобы они не забегали, не шумели, нет, он в проходной комнате устроил. Он с одной стороны поставил столик для одного мальчика, с другой стороны для другого мальчика. Сначала их было двое, потом родился ещё третий. Поставил: сам работает и дает какие-то задание двум, которые с двух сторон сидят. Брокгауз-Ефрон с картинками интересными дореволюционными, и вот мальчик семилетний взял Брокгауз-Ефрон, один из томов, там про Египет что-то нашел, и стал списывать к себе в тетрадочку. Второй спрашивает: а ты что пишешь? Он говорит: а я работу пишу, это моя научная работа. Папа пишет научную работу, вот и он тоже. Нет, это не твоя научная работа, ты списываешь, чтобы была твоя, надо взять кусочек из одного, кусочек из другого, кусочек, из третьего. Понимаете, это мальчики вот такого возраста, которые только — только учатся сами. Это первый эпизод из этой огромной истории. Потрясающий.

Анна Леонтьева:

— Это очень хороший эпизод, потому что я хочу сказать, вы так здорово рассказываете, что я себе это живо представила, насколько это важно — папа учёный и вокруг такие дети учёные сидят, замотивированные.

Анна Сапрыкина:

— Вот я сейчас расскажу, что из этого вышло. Только вот это был первый эпизод, сейчас будет второй эпизод, а потом то, что из этого вышло. Второй эпизод. Очень много всего интересного, я очень быстро все пересказываю, перескакивая. Революция, Гражданская война, Киев — это было что-то страшное, белые, красные, зелёные, это совершенно буквально, кто вдруг не знает. Кого там только не было, и «батька Махно смотрит в окно», и что там он ещё делает. На самом деле, было жуть, потому что трупы лежали на улицах, стреляли так, что уходили в коридор, чтобы не выносило взрывами стекла, не разбивались. И третий малыш в этой семье родился в коридоре, как раз тогда, когда стреляли, и мама была в коридоре, и родился третий ребёнок. Соответственно всё, работать не просто негде, а тут ещё священников начали убивать, как раз в это время. В лавре убивали, и кто-то говорил, что видел, как лежали расстрелянные. В общем, пришлось уехать. Уехали они в деревню, в далёкую украинскую деревню, где можно было просто жить, просто так, чтобы никого не расстреляли. Отец Николай ещё при этом физически болел, представляем себе эту жизнь, профессора, настоятеля, это такая очень статичная, интеллигентская в хорошем очень смысле жизнь, и научная работа, умственная работа, и тут вдруг деревня, в которой он должен служить именно как деревенский поп. Работать, это буквально требы, это буквально ходить по деревням, и при этом работать приходилось и физически, чтобы прокормить семью. Например, с мальчиками своими он запрягался сам вместо скотины и мололи на жерновах, там должна была ходить лошадь по кругу, я смутно себе представляю эту систему, пыталась найти где-то картинки, но это, конечно, должен специалист разбирать, что это такое, но мальчики вспоминают и описывают, что по кругу ходили, мололи зерно вот так втроём. Главное, хорошо, что еда была, и это на самом деле, уже слава Богу, одежды не было, мама шила верёвочные туфли, они быстро-быстро приходили в негодность, она не успевала шить новые, они уже старые истрепали, ходили босые, ну в общем, вот такая жизнь. Мальчиков отдали в местную школу, но школа опять-таки, что это такое? Это люди, некоторые помещики, некоторые какие-то служащие, какой-то юрист, они собрались и решили, что у нас есть дети, надо же их как-то учить, и решили их как-то учить. Вот именно так. Отец Николай этим не занимался, он как священник служил, но он отдал бы детей в эту школу семилетку. А, они немножко проучились в гимназии в первых классах, в Киеве успели перед самой революцией. Потом гимназия закрылась. Детей приняли, старшего, одиннадцатилетнего, приняли в седьмой класс, в этой школы-семилетке. Но это нельзя сопоставлять с той программой, которые мы сейчас знаем, это был просто полный хаос. Один в седьмой класс...

Анна Леонтьева:

— Там хаос или сейчас хаос?

Анна Сапрыкина:

— Полный хаос там был в том смысле, что программы там были, их уже нельзя сопоставлять ни с дореволюционными, ни с теми, которые устаканилились уже после того, как установилась советская власть, уже какой-то порядок начали наводить, в том числе и в образовании. Это самые-самые годы, когда непонятно что, непонятно где, кто во что горазд. Поэтому сложно. Ну по уровню, по каким-то фрагментам, это примерно восьмой класс нынешней школы. Учителей нет, даже учебников толком нет, что-то они спасали из разрушенных и сгоревших усадеб, например, где спалили усадьбу, но они успели добежать и что-то разгрести, что-то обожженное достать, какие-то книжки, книжки плохо горят, как выясняется, они плотные, чтобы они хорошо горели, нужно из них вырывать листочки, раскрывать их, в общем, книжки удобно спасать из пожара. Что-то спасали, но толком даже книг не было.

Анна Леонтьева:

— Напоминаю, что с нами Анна, кандидат педагогических наук, мама семи детей, писатель, автор более 10 книг для детей и родителей, вот об одной книжке, потрясающе интересной, мы сейчас разговариваем. Продолжаем.

Анна Сапрыкина:

— В этой ситуации, где собственно такое хаотичное обучение, которого толком-то и нет, отец Николай решил снова сам заниматься с детьми. И вот здесь я сразу встрою такую отсылку, что мы можем вынуть сейчас, на данный момент из этой истории? Конечно же, отец Николай не знал и не мог знать, никто не мог знать, что такое произойдёт с великой державой, это была стабильная сверхдержава, никто не собирался учить детей сам. Он их собирался отдать в гимназию и всё. Но то, что он когда-то, когда дети были маленькими, занимался с ними сам, это позволило ему воспринимать себя как учителя, и позволило детям научиться воспринимать своего отца как учителя. Поэтому дети подросли, и уже на более серьезном уровне оказались сами дети, но когда отец начинает учить, эта ситуация оказывается органична для них. Поэтому, на самом деле, очень важно, независимо от того, как мы относимся к каким формам обучения, собираемся ли мы их отдавать в школу, или не собираемся, неважно. В любом случае хорошо, пока дети маленькие, заниматься с ними хоть чем-то. Даже отдаем их в школу, пусть учатся в обычной школе или в гимназии какой-нибудь крутой, пусть учатся на здоровье, но хорошо, чтобы хоть какие-то занятия были дома организованы. Ну хотя бы раз в неделю. Это я уже как мама, как педагог встраиваю, рецепт, который можно отсюда вынуть. Это пригодится, и когда ребёнок будет поступать в институт, и даже просто для того, чтобы поговорить с детьми о вере, например, очень много для чего может понадобиться вот эта роль родителя как учителя. То есть не обязательно превращать свою жизнь в учительство. И некоторым это нравится, а некоторые этого боятся. Так вот здесь не нужно этого бояться, не нужно посвящать этому свою жизнь, надо, чтобы просто эта роль появилась и была обозначена, когда ребёнок ещё маленький, пять, шесть, семь лет, девять лет, тогда это пригодится и в подростковом возрасте.

Анна Леонтьева:

— Тогда это закрепится в подсознании ребёнка.

Анна Сапрыкина:

— Да, что такая роль существует, потому что когда к ребёнку впервые приходят родители, когда ребёнку уже 15 лет, и вдруг родитель претендует на то, чтобы быть учителем ребёнка, в любой области, в нравственной, в образовательной сфере, неважно в чём, иногда ребёнок это принимает, но иногда совершенно серьёзно и искренне говорит: откуда ты взялся-то? Я вообще-то сам по себе живу, у меня свои какие-то авторитеты. Твоё вообще давать деньги, давай, давай, вай фаем управляй. Так вот, отец Николай стал заниматься со своими детьми. Он знал несколько языков: современных и древних, начал заниматься с ними и учить всему тому, что он сам знал. Одновременно он обнаружил, что у старшего сына, Котя его звали, тоже Николай, Николай Николаевич, в семье его звали Котя, потом он с этим Котей стал заниматься математикой, как мог. Он же гуманитарий, ну, как мог. И увидел, что у ребёнка однозначно способности есть, и хорошие способности. Всё-таки гимназическое образование и его собственное образование помогло ему это увидеть. Ну непонятно, что с этим делать, он стал заниматься дальше с сыном, уже как соученик, уже один уровень. Они стали проходить математику вместе. И в какой-то момент, как пишет средний сын, который оставил воспоминания, средний мальчик в этой семье, ученик перегнал учителя, и тоже интересно вот это смирение. Прийти не как учитель к ребёнку, но быть готовым не сверху быть, рядом быть, а в какой-то момент увидеть, что ты снизу, а ребёнок сверху. Для меня это тоже потрясающее что-то. И вот он увидел, что ребёнок сверху, этот мальчик прорешал весь задачник Малинина и Буренина, это был знаменитый такой задачник по математике, начинался с арифметики, потом алгебра, очень серьезный задачник. Я опять-таки как человек, который работает с детьми всех возрастов, у меня старший сын студент, мы много чего проходили в жизни, в самых разных отношениях проходили, и далеко не каждый суперотличник и студенты первых курсов даже профильных институтов прорешает этот задачник, особенно последние разделы. Так вот прорешал всё, просто задачу за задачей прорешал. Сам выводил формулы, то, что не мог, не знал, отец, как мог помогал. И тут появилась возможность вернуться в Киев. Все вернулись в Киев, и отец Николай, его в университет уже не брали, ему предложили преподавать историю с тем, чтобы снять сан. Отец Николай отказался, но отношения были, там было много старых преподавателей, он с ними дружил, поэтому были связи, при этом из Петрограда сбежали от террора, который был там, в подуспокоившийся Киев сбежали очень многие преподаватели, просто светила. Например, был такой Граве математик. И вот они осели там, в университете. Оказалось, что киевский университет оказался просто напичкан этими светилами. И вот отец Николай привёл и говорит, а этому мальчику было тогда 12 лет, он говорит: по-моему, моему мальчику пора в институт, потому что, по-моему, он уже вообще готов к поступлению. Очень серьёзно отнеслись к его словам его бывшие коллеги — математики, собственно и Граве там был, собрали консилиум, поговорили с мальчиком, вышли к отцу Николаю и говорят: вы знаете, вашему мальчику не нужно поступать в университет, он освоил у вас университетскую программу, у нас тут есть курсы, дополнительные какие-то, пусть он занимается тут с аспирантами и готовится к аспирантской работе, так называлась тогда то, что называется сейчас кандидатской. В 15 лет он защитил эту аспирантскую работу, получил степень кандидата по-нашему, в 19 лет ему была присвоена степень доктора математических наук. В будущем он лауреат премии Уатта, это аналог Нобелевской премии, математикам не выдается Нобелевская премия. Он не только математик, но и физик, столь же великий, сколь и математик. Например, он основал ядерный центр в Дубне, он стал в итоге академиком, это академик Николай Николаевич Боголюбов. Я всё сейчас рассказываю про него. Что интересно, что все три ребёнка в семье, все стали великими выдающимися учёными. Про старшего я сейчас рассказала, второй сын — это член коракадемии, украинской академии наук, историк, он как раз оставил очень подробные трогательные воспоминания, причём он как собственно и сам математик смог ещё и работы своего брата с этих сторон представить, с научных каких-то. И третий ребёнок — академик Российской академии наук, выдающийся иранист, всемирно известный Михаил Николаевич Боголюбов, ну для меня — это какое-то потрясение и счастье, что уже в финале работы над книгой, мне удалось связаться с потомками. Все они учёные.

Анна Леонтьева:

— Потомки — это правнуки?

Анна Сапрыкина:

— У каждого из них были дети, и вот они в Москве живут, в Питере живут, один из них, которого зовут Николай Николаевич Боголюбов, знаете, у меня мурашки по коже, когда я получила электронное письмо от Николая Николаевича Боголюбова, они мне прислали фотографии. В книге использованы фотографии семьи, которые они мне прислали, потомки. Вот я им показывала текст, подготовленный, с питерскими я пообщалась, для меня это огромная честь, что это было возможно. Но это крошечный фрагмент одной из шести историй. И для меня это ... вот мы сейчас говорим: какое ужасное у нас образование, какие ужасные нынче школы, а какие учебники, без слез не взглянешь, это всё страшно и министерство, это все проклятые ЕГЭ, загубили образование, наши дети теперь, получается, без образования. У отца Николая: учебников толком не было, а у нас в интернете есть всё, у нас в интернете есть дореволюционные учебники, все советские учебники есть, покупай бумажные, скачивай, что хочешь делай. Нет, у нас такие страдания, у нас нынче без денег ничего нельзя. И что все виноваты, а мы страдаем, по репетиторам ходим, а никуда поступить не можем.

Анна Леонтьева:

— Да, потрясающий рассказ и потрясающий вывод о том, как родителям просто необходимо какое-то необыкновенное смирение и усердие, и вот это на своей шкуре можно пропускать все это обучение. Я напомню, что с вами в студии Анна Леонтьева с нами Анна Сапрыкина, кандидат педагогических наук, мама семерых детей, писатель, автор более 10 книг для детей и родителей. У нас очень полезная потрясающая беседа, не переключайтесь.

Анна Леонтьева:

— Сегодня мы говорим о семье, с вами Анна, у нас в гостях Анна Сапрыкина, кандидат педагогических наук, мама семерых детей, писатель, автор более 10 книг для детей и родителей. Как говорят по-английски: вот, ну вот, чего только нет.

Анна Сапрыкина:

— Вот я ещё хотела сказать, как можно вынимать какие-то... Вот я из каждой этой истории, из каждого фрагмента сама вынимаю и вижу, как вынуть какие-то рецепты, работающие идеи. Это же правда все проверено.

Анна Леонтьева:

— Для этого же вы туда и пошли, в эту область, чтобы все это вытащить.

Анна Сапрыкина:

— Да, и вот ещё интересный момент, вот то, что я рассказывала, что отец Николай работал, писал диссертацию, с двух сторон у него работали дети, работали в кавычках, но работали. И то, что все это было в проходной комнате, тут нельзя сказать, что это прямо такой рецепт, потому что все мы разные. И работать мы можем в разных условиях, опять же, если мы посмотрим истории, которые по огромному количеству причин не могли войти в мою книгу, но всё-таки интересные и важные. Например, как работал Лев Николаевич Толстой, у него детей было очень много, дети были активные. Он запирался обязательно в кабинете, даже когда он не запирался, туда нельзя было входить, мало того, когда папа работает, это объявлялось, что папа работает, ходили на цыпочках. Я ни в коем случае не говорю, что это плохо, но это другая форма, другая история. Чуковский. Его дочка тоже написала воспоминания, как он работал, особенно на даче в Финляндии. Он не закрывался, но это было священное место, куда нельзя было заходить, это было священное время, все знали, что нельзя. И только вот ей, одной из дочек, разрешено было. Надо было идти на цыпочках, поставить, например, чайник, чтобы папа пил чай, или кастрюлю супа, я не знаю, как он эту кастрюлю ел, без подробностей, но кастрюлю. Она её двумя руками несла, боялась расплескать и, надо было очень тихо поставить, чтобы ничего даже не скрипнуло. И вот независимо от того, папа мог быть в самых разных позах, нельзя было никак вообще не засмеяться, ничего, поставила и тихо вышла на цыпочках, прикрыла дверь. Вот такая система. Мне кажется, больше от характера зависит. Но подход отца Николая мне самой лично, я тут не говорю, что это рекомендация, мне он оказался ближе. Когда мы жили с пятью детьми в двухкомнатной квартире, с двухъярусными кроватями, а потом мы построили дом. И дом мы построили по собственному проекту. Потому что все проекты под нашу семью, учитывая, что, скорее всего, в перспективе детей было бы больше, так и оказалось, всё это как-то под детей не приспособлено. Я тогда уже сразу начинала работать над такими сюжетами, над такими историями, это было давно. И мы не стали делать кабинеты ни мне, ни мужу. А у нас много работы. И мы сделали так, что у нас большая библиотека, у нас книжки в один ряд стоят. Это была моя мечта, чтобы книжки стояли в один ряд. Потому что, когда они в два ряда, их не видно, их не найдёшь. Это такое большое единое пространство, в котором стоит много столов. Есть стол, где я могу работать, муж работает, и столы для работы детей, для учёбы детей. Дети у нас учатся и в обычной школе, и на семейной форме обучения, и на заочной форме обучения, то есть разные у нас формы. В том числе они предполагают, что большая часть наших детей учится физически дома, они сидят за столом дома. И это такая интересная жизнь. Мы так пережили карантин. Старший сын у меня уже на втором курсе МГУ. Другие дети учатся дома, готовятся к поступлению, то есть это очень активная, интенсивная, учебная жизнь, круглосуточная почти. Есть маленький ребёнок, в начальной школе, который тоже учится дома, вот как-то так. А я работаю за компьютером, ту ду дум, клавиши такие, и дети. И иногда из-за какой-нибудь парты какой-нибудь вопрос: мама, а там вот это? Интересно ещё, как ребёнок задаёт мне вопрос, а отвечаю не я, а кто-то ещё другой из детей. А иногда они отворачиваются и начинают что-то обсуждать. Я никогда не прерываю, потому что это потрясающе, это само по себе для объединения семьи, для всего, и для образования в том числе, и ещё для формирования интереса, мотивации всех детей, всех присутствующих. Я всегда подогреваю это, потому что это все важно. Об этом обо всём нужно говорить, о чем угодно, об истории, физике, о каких-то нюансах лингвистических в русском языке, в английском языке, который переходит, пошли на греческий, на латынь пошли, да куда угодно пошли. И получается, что какие-то интересы в семье каждого, они хоть немножко, не обязательно они заражают других, но каким-то образом расширяют горизонты и заставляют двигаться, думать, не спать.

Анна Леонтьева:

— Боже, как я заслушалась, какой рассказ. Но для того чтобы создать такую, сейчас это называют коворкинг, современное слово, где люди все собираются, но молодёжь любит его употреблять, а у меня уже тоже взрослая молодёжь. Коворкинг — это просто, на самом деле, когда люди собираются в одной комнате и работаю, вот и всё. У вас такое потрясающее пространство, где вы все работаете. Но ведь не могу не заметить, что родители должны сами сидеть работать в этот момент. И очень увлечённо это делать.

Анна Сапрыкина:

— Мало того, я стараюсь ещё по возможности, нельзя сказать, что я прямо специально это делаю, но нужда такая у меня есть, я привлекаю детей каким-то образом к своей работе. Вот, в частности, когда я заканчивала вот эту книгу о жизни замечательных семей, а сроки, как всегда, поджимали, было очень много чего ещё не сделано, не доделано, я работала с книгами, которых нет в интернете в электронном виде, и получается, нужно было физически перепечатывать, чтобы это могло попасть ко мне в файлы. Нужно было сидеть и перепечатывать. А у меня всё отмечено карандашом в книжке, что мне нужно. И большие куски, которые мне были нужны, я предлагала детям. Причём разбивала частями, ты вот это мне, пожалуйста, набери, ты вот это, ты вот это. Хомякова они больше всего набирали, про семью Хомякова. Тот самый Хомяков Алексей Степанович. Я совершенно нечаянно нашла воспоминания его дочки. Эти воспоминания не включены в собрание сочинений Хомякова, хотя там есть очень много воспоминаний о нём, письма есть. А вот воспоминаний его дочки нету. И вот я нашла отдельную книгу, сборник с этими воспоминаниями, они не приведены в порядок, но от этого ещё более интересно. Немножко в таком черновом виде. И вот оттуда я просила детей набирать, это интересно. Потом периодически в течение, наверное, полугода после этого мне какуй-нибудь ребёнок говорил: а вот у Хомякова то-то и то-то. Просто работать над книжкой только ради этого стоило, чтобы они узнали Хомякова, чтобы они познакомились со всей этой гигантской культурой, драгоценной, бесценной.

Анна Леонтьева:

— Аннушка, сразу хочется ещё больше выжать из нашей беседы пользы. Что было интересно детям, что запало в душу, когда они помогали вам работать над книжкой, в частности, переписывали воспоминания дочки Хомякова?

Анна Сапрыкина:

— Вообще, западают какие-то вещи, можно планировать что что-то там будет такое, духовно-нравственное, а запоминаются какие-то вещи, например, Хомяков не давал своим детям игрушек. И прямо писал в письмах кому-то, какому-то своему другу, что не давайте детям игрушки, это изнеживает, это ослабляет работу мысли, какая-то такая идея была. Там у него много такого рода идей.

Анна Леонтьева:

— Звучит жутко.

Анна Сапрыкина:

— Ну, чтобы дети играли, сами находили себе. Вообще, какие-то игрушки были, он на самом деле, был за то, чтобы не было изобилия. Это был один из богатейших людей России. Это был человек, который мог себе позволить тогда, в середине 19-го века, люди такого уровня в детской держали игрушечные железные дороги, огромные, куклы фарфоровые, вот это всё. Вот этого всего у его детей не было. Были какие-то простые куколки, ещё что-то. Дети выросли тоже умнейшими людям и России, там был член Государственной думы, там были учёные, там была монахиня, которая основала монастырь, она была настоятельница, то есть не просто монахиня, а ещё и организатор. Тоже интереснейшая судьба. Уже не буду углубляться.

Анна Леонтьева:

— Читайте книжку.

Анна Сапрыкина:

— Да, интересно, что дети на такие вот моменты какие-то обращают внимание. У меня один из сыновей, которому лет 15 тогда было, говорит, что у наших маленьких, которым 6 — 7, слишком много игрушек. Вот Хомяков говорил... что-то, оказывается, запомнил. А он прямо вот так интересно говорит, что вот видишь, у них слишком много игрушек, они разбрасывают их только, они не играют. И они от этого такие, не могут сосредоточиться, начинают думать в эту сторону. И ты никогда не знаешь, что ребёнка зацепит, в какую сторону он начнёт думать из этого всего гигантского, что ему было предложено. И слава Богу, пусть каждый найдёт свое. В этом весь смысл.

Анна Леонтьева:

— Слушайте, ну а ещё? Какие-то может быть сможете вспомнить традиции, которые вы перенесли в свою семью? Потому что я теперь не могу оторваться. Кроме библиотеки, комнаты, где все вместе работают и того, что можно и нужно включаться очень активно в учёбу детей. Я, кстати, знаете, у меня старшие проскочили, они настолько легко учились, они и на домашнем, и на полудомашнем обучении были, мы тоже экспериментировали. Ну и поскольку тоже жили за городом, в какой-то период они проскочили, и я даже не знала, что, может быть, какие-то затруднения у детей, но вот они учатся как-то. Даже когда они учились на домашнем, они всё делали сами, включая то, что у нас на домашнем была такая традиция, что директор, чтобы знать, что родители контролируют ситуацию, он просил родителей расписываться в тетрадках время от времени, и ставить, сколько времени ушло на это задание. Просто, чтобы иметь представление, какие темы у ребёнка. На самом деле, у нас роскошный был директор, Игорь Моисеевич Щипковский, привет вам, если слушаете Радио ВЕРА. И вот на каком-то собрании родительском, они были очень редко, он говорит: вот посмотрите на Дашу, (это моя средняя дочь), вот так надо вести тетрадки. Там и родители расписываются, ставят время. А я сижу и думаю: о чем он говорит? Я никогда ни в чем не расписывалась. Но Дашка художница, и она как-то очень быстро научилась за меня расписываться, и чтобы не утруждать, она это все сама. Но появился третий, это был такой специально обученный ребёнок, чтобы я поняла, что надо включаться, просто по полной. То есть ни в одной школе мы не могли прижиться, потому что то была гиперактивность, то ещё что-то. И когда пришло время вот этого страшного ЕГЭ, то мне тоже пришлось включиться, особенно в сочинение, там по математике тянул нас один дяденька тоже. Я столкнулась с тем, что мой свободолюбивый отпрыск говорит: а знаешь мама, я не хочу писать вот в этих форматах, которые они мне предлагают, у меня, может быть, мысль летит? Я ему говорю: слушай, но у меня она тоже как-то летит, время от времени, но я пишу для журнала «Эксперт» в одном формате, для Радио ВЕРА в другом формате, рекламные тексты в третьем формате. Давай ты как-то свои мысли... И мы как-то уложились, про Достоевского поговорили, в общем, было здорово. Хотела сказать, что вот эти форматы, я ничего хорошего не могу сказать ни о ЕГЭ, не о ОГЭ, но если нужно выживать, нужно их преодолевать, то можно как-то рассказать, что вот укладываемся в этот формат. Выражай свои свободные мысли в такой форме, которые предложены. Вот в эту чашечку налей просто и всё.

Анна Леонтьева:

— Напомню Анна Сапрыкина, кандидат педагогических наук, мама семерых детей, писатель, автор более 10 книг для детей и родителей. Мы тут получаем очень густую пользу, слушайте нас дальше.

Анна Сапрыкина:

— Вот из того, что я могу назвать такие идеи, которые я взяла себе на вооружение, одна из идей — это из историй о царской семье. Вроде бы известно о них всё, но я не могла не включить в книгу о жизни замечательных семей, я не могла не включить жизнь царской семьи. Я как раз думала, как? Как мне подойти к этой истории, чтобы было что-то не избитое. И я, как всегда, решила, а что мне подойдёт и будет интересно? И вот об этой семье пишут либо о каждом из них, либо в целом, либо политический аспект. Вот самое, конечно, замечательно я — это просто читать все письма, переписку. Ну что я решила вынуть оттуда? Например, как они проводили вечера. В письмах этого всего много, но нужно же из одного письма одних лет, вынуть другие, я это все собрала вместе. Как проводили вечера? Чем занимались? Какие книжки читали с детского возраста до самых последних дней заключения? Все любые упоминание об этом собрала. Как, например, они проводили время с детьми, как это регламентировалось? Оказывается, что? Я взяла идею. Регламентировалось. Это как раз очень интересно для меня как мамы безмерного количества детей. Была у них такая традиция, родители брали гулять с собой периодически какого-то одного ребёнка. Часто в письмах: вчера с тобой была Татьяна, почему сегодня она пошла опять, сегодня моя очередь, например, пишет Мария. Вот такого рода. И совершенно явно из всех этих упоминаний следует, что была очерёдность. Это очень важная вещь, когда... Очень важно собирать детей вместе, вообще, чтобы семья была таким единым организмом. И специально прямо подогревать, конструировать такие ситуации, в которых дети будут вместе, и родители с детьми будут в месте, но одновременно очень важно и чтобы было интимное общение. Именно двух, обычно — это один родитель, и один ребёнок. Потому что, видимо, царская семья в принципе не могла себе позволить такой роскоши. Это правда важно — не втроём, а вдвоём. Когда душа с душой. Когда вот совсем только вдвоём. Иногда вдвоём даже помолчать можно. Я взяла себе на вооружение эту идею. Я стала брать своих детей с собой, например, еду куда-нибудь на машине особенно хорошо, я за рулём, и какой-то из детей со мной. И вот, оказывается, что в такую поездку ты в пробках сидишь, ребёнок никуда не может деться, дверь закрыта, и ты о нём много узнаешь. Просто даже от скуки он начинает разговаривать, что-то говорить, что-то спрашивать. Именно в таких поездках, оказывается, можно что-то рассказать о себе. Детям, оказывается, невероятно интересно слушать именно долго, подробно, что-то про детство, про то, как с папой познакомились, что угодно.

Анна Леонтьева:

— Совершенно верно, совершенно.

Я очень часто говорю в программах ездить с детьми в машине. Потому что это действительно пространство, где о них много узнаешь.

Анна Сапрыкина:

— Ну здесь интересно, когда все вместе в поездках каких-то, ну вот если втроём, если есть ещё один ребёнок, не будет такого интимного разговора. И даже просто я иду пешком в магазин, это не очень близко пройтись, но всё-таки какое-то время уходит на это, хотя бы пятилетнего взять с собой, маленького. Чтобы вот именно с ним за ручку, чтобы не делить его с остальными, чтобы был просто ты и мама. Это даже без всяких разговоров. Это очень важно для того, чтобы чувствовать ребёнка. Не вот эту всю кучу, которую надо накормить, а правда, каждого из них. И обязательно все вместе, и обязательно каждый. Вот в царской семье это было прямо в какой-то идеальной форме, вот то, что я увидела, оно у них было доведено до совершенства.

Анна Леонтьева:

— Я просто хочу сказать, что нам кажется, что мы уже все знаем про царскую семью, а вот этого момента я никогда там не отлавливала.

Анна Сапрыкина:

— А ещё интересно, что разгар работы пришелся на вот эти наши ковидные карантины, ни к ночи будут помянуты. Я работала много лет над всеми этими историями, а вот в какой-то момент мне стало нужно срочно их собрать в книжку. Был такой интенсив, и вот тогда я обратила внимание на такой момент. Что они делали, когда не могли пойти в храм? У них описано. Даже до заключения, когда они были совершенно свободные, кто может быть свободнее их? А, например, когда плохо себя чувствует мама, она не идёт в храм. Идут дети, она отправляет их в храм, а сама в это время читает Библию, читает акафист, то есть если это воскресеное утро, то это не означает, что я не иду в храм, значит, я мою окна, или если я императрица, я сериал смотрю, не знаю, что делаю. Это все равно время посвящено Богу. Вот так вот они выходили из ситуации. Это все равно время, когда ты читаешь Священное Писание или молишься. Интересно ещё такое, что царица говорила, когда она одна, она в этих записочках знаменитых, которыми переписывались, с этажа на этаж, из комнаты в комнату, все это сохранилось, к сожалению, не всё, ну что-то и такой момент. Дети, достаточно большие, старшим 12 — 15 лет, они идут в храм, и им мама-императрица пишет, кому-то старшему, Татьяне, Ольге: следи за младшими, напоминай креститься, эти все внешние моменты тоже важные, пусть стоит ровно, но не дёргай его, аккуратно положи руку на плечо. Это очень важно. Вот эта ерунда совершенно очень важна. Не так, что каждый болтается: слава Богу, что в храм пришли. Ничего такого нет. Нужно стоять ровно, соблюдать все правила, дисциплину. У них вообще было строжайшая дисциплина, за столом они сидели так, как мы с вами не сядем, как маленькие дети сидели. Но все это делается очень аккуратно, тактично, уважительно, не раздражайте детей своих. Вот такие крошечные фрагменты, осколки, но из них вырастают целые гигантские подходы отношений. И на этом можно прям по-настоящему строить свою жизнь, строить свои отношения со своими детьми.

Анна Леонтьева:

— Даже те моменты, о которых вы сейчас рассказали, они уже отзовутся во многих мамах и папах, в радиослушателях, это потрясающе. Я должна сказать, что я даже не ожидала, что, Аннушка, вот так конкретно, так вы подберёте все примеры из жизни замечательных людей, я очень хотела бы прочитать вашу книгу, которая называется «Жизнь замечательных семей: шесть реальных историй». Я очень вам благодарна за это. Напоминаю радиослушателям, что сегодня мы говорили о таких необыкновенных вещах, которые проявляли в себе великие родители, можно так сказать, они же были великие, как смирение, терпение, взятия на себя труда делать уроки с ребёнком, потрясающий полезный для меня совет, но для меня, уже, наверное, не могу сказать, дети у меня уже взрослые, но я считаю потрясающе полезным заветом устраивать, если есть возможность, общее рабочее пространство, чтобы дети видели, что родители работают, о том, что нужно работать, что нужно быть прилежным, и так далее. В общем, всё, о чем сегодня говорили, все применимо к жизни, слушайте нас, дорогие родители, я напоминаю, что у нас в гостях Анна Сапрыкина, кандидат педагогических наук, мама семерых детей, писатель, автор более 10 книг для детей и родителей. Анна, вот вообще кандидат педагогических наук для меня звучит суховато, я такой не академический человек, но то, как вы рассказываете это всё, это настолько живо, это прямо видишь. Спасибо вам огромное за эту беседу. С вами была Анна Леонтьева, спасибо.

Анна Сапрыкина:

— Спасибо за то, что пригласили, всего доброго.

Анна Леонтьева:

— Ещё я быстренько хочу добавить: дорогие радиослушатели, у меня ещё осталась целая тетрадка вопросов, которые крайне интересно будет осветить, поэтому мы с Анной ещё увидимся, так что ждите.


Все выпуски программы Светлый вечер

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем