«Путь к священству». Священник Николай Куренков

У нас в гостях был настоятель храма святых Иоакима и Анны в Звенигороде, ответственный по вопросам физической культуры и спорта Одинцовской епархии, Международный мастер спорта по шахматам священник Николай Куренков.

Наш гость рассказал о своем пути к вере и в Церкви, почему оставил карьеру шахматиста и принял решение стать священником.

Ведущий: Константин Мацан

---

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофона Константин Мацан. У нас сегодня в гостях священник Николай Куренков, настоятель Иоакимо- Анновского храма Звенигорода, ответственный по вопросам физической культуры и спорта Одинцовской епархии и международный мастер спорта по шахматам. Добрый вечер.

Свящ. Николай Куренков

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Отец Николай, вам и нашим слушателям напомню, что в этих беседах, которые по вторникам в восемь вечера на волнах Радио ВЕРА выходят, мы говорим со священником о пути к вере и в вере: о том, какая цепь событий, какие жизненные выборы привели к тому, что человек стал священником. Нам часто кажется, что священниками рождаются, а не становятся. Вот вышел человек в чёрном облачении на амвон, вот он какой-то такой особенный священник. Он, конечно, в высшем смысле особенный, на нём благодать священства, но это человек, вышедший из того же общества, что и все остальные, ходивший в те же школы, что и все остальные люди. И в какой-то момент человек, обретя веру, или, может быть, будучи верующим с детства, дерзает захотеть стать священником: совершать Таинства, преподносить их мирянам и, может быть, выполнять то служение, выше которого для мужчины под луной ничего и нет. Но вот об этом сегодня поговорим. И ваша биография очень любопытная в этом смысле: мастер спорта по шахматам, спортивное образование высшее за плечами, и вот сейчас вы священник. На какие главные этапы для вас распадается ваш путь к вере и к священству?

Свящ. Николай Куренков

— Вы совершенно верно сказали — да, я был совершенно обычным человеком, учился в обычной школе, с детства увлёкся шахматами и поступил в физкультурный институт для того именно, чтобы у меня была шахматная карьера. Но милостью Божией с шахматами как-то, наверное, не очень пошло.

К. Мацан

— А почему милостью Божией? Вы сейчас понимаете, что это была бы какая-то не та, не ваша карьера, губительная, связанная с искушениями?

Свящ. Николай Куренков

— Ну, вы правильно сказали, что самое высокое служение для мужчины — это служение священника. И, может быть, если бы было у меня больше успехов в шахматах, то я бы не задумался о том, что нужно менять свой путь. А так после окончания института я ещё пошёл учиться в аспирантуру, один год отучился. И после этого уже принял такое решение, что нужно поступать в семинарию.

К. Мацан

— А как к вере вы пришли?

Свящ. Николай Куренков

— Вообще, верующим я был с детства. Бабушка, мама приучали меня к храму, хотя не очень часто я туда ходил. В подростковом возрасте прям совсем редко ходил, как это обычно бывает, где-то пару раз в год заходил в храм, ставил свечку и с чувством выполненного долга уходил. А сознательный мой приход в храм состоялся, когда мне было 20 лет. Вот тогда уже была моя первая сознательная и исповедь. И можно сказать, что с неё и началась уже моя настоящая духовная жизнь, регулярное посещение богослужений.

К. Мацан

— Когда человек, даже будучи верующим с юности, тем не менее не видит Церковь как что-то центральное в своей жизни, что-то главное и в какой-то момент приходит к этому, приходит к вере, к храму как к тому, вокруг чего в дальнейшем вся жизнь обустраивается, это какая-то перемена. А вот что произошло, что вдруг в 20 лет заставило так измениться?
Свящ. Николай Куренков

— Такая вот причина, которая совершенно явная, которая привела меня на эту первую сознательную исповедь, это то, что у меня мучительно умирала кошка. Мне было очень жалко её, я хотел что-то сделать, как-то помочь ей, но понимал, что никак ей помочь не могу. В это время я, никому ничего не сказав, просто взял, оделся и пошёл в храм. Пришёл в храм, отстоял службу, хотел попасть на исповедь, но не нашёл, где исповедуют. Потому что в небольшой такой крестильне совершалась исповедь. Я вернулся домой, а вечером, тоже не зная расписания богослужений, тоже опять взял, оделся и отправился опять на службу. И так попал на первую свою исповедь к замечательному священнику — теперь это благочинный церквей Звенигородского округа протоиерей Николай Курдов. В общем-то, благодаря этому батюшке и началась моя духовная жизнь. Но за этой внешней историей с кошкой, конечно, стояли какие-то внутренние моменты. Незадолго до этого я взял в руки жития святых, причём взял совершенно неосознанно.
Мне было нечего делать, я попросил знакомого дать мне что-нибудь прочитать — он мне дал жития святых. Я прочитал житие святого благоверного великого князя Александра Невского, в храме которого я 12 лет служил и сейчас продолжаю служение. И это житие меня очень сильно поразило, когда я прочитал о том, что святой князь старался практически каждый день свой начинать с посещения Божественной литургии. И когда я прочитал об удивительном его подвиги любви к русскому народу, это очень затронуло моё сердце. А дальше я уже сознательно решил прочитать ещё житие какого-нибудь святого — это было житие преподобного Серафима Саровского. И вот уже вскоре после этого как раз-таки пришёл я в храм. Причём читал я житие преподобного Серафима во время шахматного турнира в Санкт-Петербурге. И мне вдруг всё стало неинтересно, то есть неинтересен стал сам турнир, неинтересны друзья, подруги, с которыми я общался. Я просто бежал домой, чтобы опять взять в руки житие преподобного Серафима. И ещё одна причина, наверное, была в том, что мой прадедушка был священником и был расстрелян в 1937 году. И, скорее всего, за его молитвы Господь меня и поставил на путь священства.

К. Мацан

— Очень интересно вы описываете, что в какой-то момент всё то, чем вы жили — шахматы, спорт — как будто потеряло вкус, и вот хотелось читать это житие преподобного Серафима Саровского. Но ведь в этот момент очень легко подумать, что это что-то странное происходит. Ну как так? Столько лет, спортивные достижения какие-то, как минимум время жизни потрачено вот на это. И вот как-то взять от этого отказаться, пока не очень понятно, ради чего. А вот не было страшно, боязно, может быть, как-то в каком-то смысле даже досадно?

Свящ. Николай Куренков

— В этот момент — нет. Были у меня какие-то такие опасения, наверное, перед поступлением в семинарию. Потому что я понимал, что это уже совершенно другой образ жизни: постоянное обучение и нахождение в стенах монастыря, причём в перспективе пять лет. Здесь у меня была некоторая неуверенность, которую пришлось преодолевать. А так я очень решительно пришёл к вере, очень резко поменял образ жизни и все свои привычки, так что многие друзья даже отвернулись от меня, не поняли этого. Но многие остались, и до сих пор я с ними дружу.

К. Мацан

— А отвернулись почему? Что не поняли?

Свящ. Николай Куренков

— Ну, я стал совсем не такой, как был раньше.

К. Мацан

— Почему спрашиваю — потому что, казалось бы, когда человек приходит к вере, он, конечно, может пережить период какого-то неофитства, порыва, желания всех научить, но это, надо полагать, не самое большое зло. Казалось бы, когда человек приходит к вере, он так или иначе встаёт на какой-то путь, на котором становится лучше. Он как минимум теперь знает, что нужно прощать, что нужно любить, что нужно смиряться. Даже если он в своей личной жизни не сразу меняется, но хотя бы ориентиры у него становятся очень правильные и человеколюбивые. Почему вдруг люди, действительно, нередко реагируют отрицательно? Вы же как бы не в деструктивную секту пошли, вы не в алкоголизм ударились — тогда люди могут отвернуться, потому как с ним трудно стало общаться, он стал хуже, — а к вере, в Церковь приходя. Это вроде достаточно мирная вещь, которая только лучше должна всем сделать. Вот как вы это чувствуете?

Свящ. Николай Куренков

— Большинство моих друзей были шахматисты. И та компания, с которой я общался, была компания очень увлечённых шахматами людей, только шахматами, и больше их практически ничего не интересовало. А тут я регулярно стал пропадать, то есть в субботу вечером, в воскресенье утром что бы ни случилось — я на богослужении.

К. Мацан

— Прям какая-то ревность.

Свящ. Николай Куренков

— Да, я был очень ревностным.

К. Мацан

— Нет, я имею в виду, что у друзей-шахматистов была какая-то ревность, что человек изменил шахматам с чем-то другим.

Свящ. Николай Куренков

— Ну да, кстати говоря, спустя много лет один из шахматистов написал, что я променял, как Арамис, шпагу на сутану.

К. Мацан

— Но это красиво. А вот, действительно, как вы сейчас на это смотрите? Вот если у человека есть такое увлечение шахматами, например шахматами. Ведь, по идее, это благо. Психологи и педагоги говорят, что, вообще, ребёнок, который страстно, в хорошем смысле слова, чем-то увлечён по-настоящему с детства, будь то музыка, спорт, программирование, если это серьёзно — это редкость. И вот сильное увлечение у ребёнка чем-то в принципе нужно поощрять. Просто потому, что обычно родители от другого страдают — что ребёнку, в принципе, ничего особо не интересно, не надо, и вот хоть что-то бы его сердце зажгло. А тут у человека есть прям какая-то любовь большая — будь то шахматы. А вот сейчас для вас, как для пастыря, уже сейчас, из вашего возраста и с вашей колокольни, что называется, вот такое сильное увлечение чем-то в детстве ребёнка, например, спортом — это благо безусловное или что-то, к чему надо относиться в том числе с осторожностью?

Свящ. Николай Куренков

— Год назад меня назначили ответственным по вопросам физической культуры и спорта, так что я сейчас опять вернулся к общению со спортсменами, к активному общению. И мне кажется, что здесь очень важно, чтобы была золотая середина. Безусловно, если ребёнок увлекается шахматами или другим видом спорта, то это хорошо, я за него радуюсь. Но, конечно, не должно быть фанатичного увлечения, то есть когда для человека, кроме вот его вида спорта, практически перестают существовать остальные вещи. Поэтому мне кажется, что увлечение спортом — это хорошо. А вот такое страстное увлечение — это уже во вред.

К. Мацан

— Священник Николай Куренков, настоятель Иоакимо-Анновского храма Звенигорода, ответственный по вопросам физической культуры и спорта Одинцовской епархии, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А когда вы поступили в семинарию и стали, наверное, надо полагать, узнавать Церковь с ещё какой-то новой стороны, что для вас было, может быть, самым неожиданным? Я не говорю, не имею в виду, задавая этот вопрос, истории про то, что везде люди, люди бывают с плохими характерами — это всё понятно. Но вот у вас был некий один образ Церкви до этого, потом наверняка начал он как-то обогащаться, становиться другим, не противоречащим прежнему, но новым. Вот что это был за новый образ Церкви, и чего вы в ней никак не ожидали увидеть?

Свящ. Николай Куренков

— Честно говоря, когда я поступил в семинарию, то оказался, как рыба в аквариуме. Действительно, образ жизни это другой такой, можно сказать монастырский, но я, к своему удивлению, оказался очень готов к нему. И у меня ничто не вызывало каких-то смущений или осуждений, то есть мне просто было очень радостно, я был очень благодарен преподобному Сергию за то, что он приютил меня, благословил жить в Троице-Сергиевой лавре, в Московской духовной семинарии. И что образ Церкви для меня как-то поменялся с поступлением в семинарию, я не могу сказать. Но вот произошло сразу же после моего поступления очень важное событие — это воцерковление моего папы и более активное хождение в храм моей мамы. Я, когда воцерковился, был таким очень горячим неофитом, наверное, в самом плохом смысле этого слова, о которых книжки пишут смешные. Я решил, что надо спасать, проводить ко Христу всю вселенную. И это должен сделать именно я. Ну и, соответственно, я многих поучал тогда, но это не давало никакого результата, в том числе для родителей. А вот когда я их перестал поучать, поступил в семинарию и только приходил, просил преподобного Сергия, чтобы он тоже помолился о моих папе и маме, то, к своему удивлению, они очень быстро воцерковились. В общем, жизнь в семинарии — это жизнь замечательная, жизнь райская. Может быть, некоторые со мной не согласятся, но для меня это было именно так.

К. Мацан

— А как родители отнеслись к поступлению в семинарию и к, соответственно, планам быть священником?

Свящ. Николай Куренков

— Хорошо отнеслись. Я больше всего боялся то, что будет против мой отец, потому что он такой заслуженный партийный работник. Но вот удивительно было то, что незадолго до того, как мне нужно было подавать документы, отец сам меня подозвал к себе и говорит: я чувствую, что ты хочешь идти служить Богу, и если ты хочешь, то я тебя благословляю. Я очень удивился, хотя бы потому, что из уст такого заслуженного партийного работника услышать «благословляю» было удивительно. Я понял, что, действительно, Господь меня призывает именно к этому.

К. Мацан

— А вот сегодня, опять же, со своей стороны вот этот период горячего неофитства у людей, когда они только приходят к вере и хотят всех спасти, всех воцерковить, как вы его оцениваете? Спрашиваю, потому что, с одной стороны, понятны все те истории смешные про то, когда один человек в семье становится праведником, все остальные становятся мучениками. А с другой стороны, ну разве не естественно так сильно гореть, особенно на первых этапах?

Свящ. Николай Куренков

— Мне вспоминается преподобный Иоанн Лествичник, который говорит, что вот именно в начале пути человек должен гореть — гореть любовью к Богу. И потом, если он охладеет, то вот это воспоминание о первой горячей любви может опять укрепить его душевные силы. Так что горение такое — это, конечно, хорошо. Но, с другой стороны, такой человек, который начинает только воцерковляться, с одной стороны, он горит, с другой стороны, он имеет мало знаний о Боге, очень мало духовного опыта. И поэтому, конечно, он в своём горении может совершать ошибки.

К. Мацан

— А как их избежать?

Свящ. Николай Куренков

— Я думаю, что здесь важно очень советоваться с духовником или с человеком, который опытный в духовной жизни. Вот, наверное, это самое главное, что может предостеречь от ошибок. Но ещё, конечно, хорошо, если человек смиренный. Я-то шахматист, ещё когда-то и именитый шахматист, поэтому такая склонность к гордости у меня была, хотя я в себе этого не видел. Гордому человеку, конечно, особенно тяжело.

К. Мацан

— А вот само решение и желание быть священником, из чего оно выросло? Опять же, спрашиваю потому, что ведь придя к вере, человек может очень внимательно услышать слова апостола Павла «каждый оставайся в том звании, в котором призван». И не каждый мужчина, приходя к вере, непременно захочет стать священником. Значит, есть что-то, что именно в священническом служении для вас было привлекательным, если угодно?

Свящ. Николай Куренков

— В определённый момент у меня встал выбор: я учился на пятом курсе, и был выбор либо пойти дальше в аспирантуру, либо пойти в армию, либо пойти в семинарию. И вот когда я стоял на богослужении, на Всенощном бдении читалось шестопсалмие, и я прям услышал слова, которые, кстати, читал замечательный батюшка, настоятель Николо-Перервинского монастыря отец Владимир Чувикин, таким проникновенным голосом неторопливо читал: «Скажи мне, Господи, путь, воньже пойду, яко к Тебе взях душу мою». Я подумал, что сейчас подойду к священнику на исповедь, и вот как он скажет, так я и поступлю. И только я подошёл, сказал: «Батюшка, вот я не знаю, может быть, мне в аспирантуру идти или ещё куда?» — он вдруг, перебивая меня и с такой большой улыбкой, что редко довольно я видел, говорит: «В семинарию хочешь? Давай, благословляю в семинарию через годик». Я говорю, что вроде бы я в этом году думал поступать. Он говорит: «Рановато ещё. Но смотри, как хочешь. Но Господь всё управит». В итоге я не решился поступать, пошёл в аспирантуру. А именно через год, как батюшка и говорил, я оказался в семинарии.

К. Мацан

— А вот в священстве для вас что стало самым неожиданным, когда уже сами вы стали священником?

Свящ. Николай Куренков

— Священническое служение, конечно, особенное. И у меня было представление о нём совершенно другое. Ну, кстати говоря, изначально-то я поступал в семинарию, думая о том, что у меня будет больше такой миссионерский путь. И священническое служение я воспринимал именно как миссионерское. А когда уже стал священником, конечно, многие вещи для меня были неожиданные. На первых порах Господь священника, можно сказать, на руках держит и через его уста говорит. И, наверное, первый год священства был очень лёгким. Но вот когда я только поступил в семинарию, я думал, что сейчас мне нужно хорошо изучить богословие, хорошо изучить литургику, хорошо изучить догматику, Священное Писание, и я вот буду учить людей жизни, а они будут меня слушать, исправляться и идти ко Христу.

К. Мацан

— А как на практике вышло?

Свящ. Николай Куренков

— А на практике совсем не так, потому что мало знать что-то. Способность священника передать что-то другому, научить прихожанина, это совсем не то же самое, что знание. Это гораздо тяжелее, здесь нужно не знание, здесь нужна благодать Божия и мудрость, и много смирения. Потому что я с удивлением замечал, что почему-то священника никто не слушает. Есть, конечно, люди, которые слушают, но их единицы. А чаще всего говорят, что «батюшка, да вы не понимаете, здесь то и то». И нужно иметь, конечно, великое смирение, мудрость, кротость, чтобы управлять словесным стадом. И, конечно, без помощи Божией совершенно это невозможно. То есть даже если у тебя пятёрки по всем богословским предметам, без помощи Божией невозможно стать пастырем Христовой Церкви.

К. Мацан

— Вот вы говорите, что в семинарии думали, что будете учить людей. А сейчас говорите, что не слушают люди священника. Вообще, это задача священника — научить чему-то человека? Потому что кажется, по крайней мере часто может показаться, что вообще ни один человек другого как-то особенно ничему научить не может. Человек может научиться сам, слушая, внимая, видя что-то, если ему это нужно. Но вот если у человека как бы нет готовности, то хоть расшибись — никто ничего ему не скажет и не сможет донести. Это с одной стороны. А с другой стороны, может быть наоборот: мы часто знаем про фанатские клубы священников, что вот люди прям ходят слушать батюшек — вот как батюшка скажет, так мы и сделаем. Это какая-то такая форма, может быть, чрезмерного приписывания священнику авторитета. Но он тоже просто человек, ничто человеческое ему не чуждо. Вот что вы об этом думаете обо всём?

Свящ. Николай Куренков

— Безусловно, священник должен приводить человека ко Христу, учить его христианской жизни и не загораживать собой Христа, потому что такое, к сожалению, тоже случается. А что касается учения, конечно, это обязанность священника. Святитель Иоанн Златоуст говорит, что наше оружие — это слово. Он говорит к Тимофею: «настой благовременне и безвременне, умоли, обличи, запрети». Собственно, апостолам Господь сказал: «идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать всё, что Я заповедовал вам». Так что, конечно, священник должен учить, но это не просто теоретическое учение. Мне вспоминается случай, когда я был ещё семинаристом, учился на втором курсе. Мы были на святой горе Афон. И вот когда мы уже возвращались со святой горы, то некоторые братья, которые были в нашей компании, обратились к одному афонскому священнику, чтобы он сказал что-нибудь на пользу души.
И вот этот священник стал говорить такие вещи, которые не только семинаристу второго курса, но практически любому христианину, наверное, совершенно очевидны. Он говорил о том, что нужно много плакать о своих грехах, что нужно почаще причащаться Святых Христовых Тайн, ходить в храм, читать молитвы. В общем, совершенно элементарные и известные вещи. Но когда он это говорил, у меня в душе была такая сладость, как будто я мёд ем, то есть эти слова имели в себе силу. Как в Евангелии говорится о том, что когда Господь говорил, то «сила от Него исхождаше и исцеляше вся». И вот это именно очень важно. То есть я, например, могу сказать те же самые слова, но от меня не будет исходить той силы, которая исходила от того афонского священника. И, соответственно, это будет совершенно по-другому восприниматься слушателем. Так что, конечно, священник должен учить. Но если он будет считать, что это его личная заслуга, что он много знает, он учит и у него всё получится, то это не так. Получится тогда, когда Господь пошлёт Свою благодать и коснётся сердца слушающего.

К. Мацан

— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. У нас в гостях сегодня священник Николай Куренков, настоятель Иоакимо-Анновского храма Звенигорода, ответственный по вопросам физической культуры и спорта Одинцовской епархии. Мы скоро вернёмся, не переключайтесь.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. У микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня священник Николай Куренков, настоятель Иоакимо-Анновского храма Звенигорода, ответственный по вопросам физической культуры и спорта Одинцовские епархии, международный мастер спорта по шахматам. Я не могу вот ещё о чём вас не спросить: шахматы такой очень специфический вид спорта, в том смысле, что очень связан с активной внутренней мозговой деятельностью, такой интеллектуальной деятельностью, просчитыванием, это почти математика, а может быть, не почти — просчитывание вероятности ходов и держание в голове большого-большого количества комбинаций партий. Вообще, есть представление о том, что шахматисты — люди немножко не от мира сего. И вы отчасти это подтверждаете, говоря, что среди ваших друзей юности были в основном шахматисты, которых ничего больше не интересовало. А вот насколько такое вот устроение сознания, как у шахматистов, помогает или мешает в духовной жизни?

Свящ. Николай Куренков

— Очень интересный вопрос. Я думаю, что есть вещи, которые помогают, есть вещи, которые мешают. У шахматистов обычно очень хорошо развита память и концентрация внимания. И это мне помогало, например, в семинарской жизни. Мы жили на первом курсе под чертогами, нас было около 15 человек. И вот кто-то пришёл уставший хотел поспать после послушания, кто-то хотел послушать музыку, кто-то пообщаться с друзьями, кто-то хотел помолиться. И вот, например, наверное, благодаря такому шахматному прошлому, концентрации внимания, я, например, мог молиться в комнате, когда вокруг меня кто-то общался, кто-то музыку слушал, кто-то ещё что-то делал. То есть я мог так, условно говоря, нажать кнопочку отключения от мира для полной концентрации. И ещё, конечно, шахматы помогают просчитывать вперёд. Это тоже помогло мне, потому что в какой-то момент жизни я как раз задумался: что же будет дальше, если я буду усердно заниматься шахматами? Я понял, что в результате я буду чуть-чуть сильнее играть. А если я буду ещё больше заниматься, то ещё чуть-чуть, и всё. Я подумал, что жизнь-то у меня одна, и не хочется её потратить только на шахматную доску с деревянными фигурками, хочется что-то доброе людям сделать. Поэтому я и встал на путь священства. Но, конечно, есть и отрицательные моменты.
Вообще, когда человек чрезмерно чем-то увлечён, не видит многих других вещей. А жизнь ведь удивительна, прекрасна, имеет множество аспектов. И вот как-то так сужать себе всё, ограничивать — так, конечно, человек очень обедняет себя этим. И, может быть, судя по себе скажу, что когда у человека бывают какие-то спортивные успехи, то это естественным образом способствует развитию гордыни и тщеславия. Может быть, у других этого нет, но вот у меня это было именно так. И, соответственно, период таких особенных успехов — это период гордыни и такой очень тяжёлый период в моей духовной жизни. Поэтому, мне кажется, что есть как положительные, так и отрицательные стороны.
К. Мацан

— А сегодня, когда вы, как ответственный за дела спорта в Одинцовской епархии, общаетесь с молодыми людьми, что вы им на эту тему говорите? Нельзя же сказать спортсмену, чтобы он не стремился к победе. Но там, где победа, там и близко тщеславие.

Свящ. Николай Куренков

— Конечно, раз спортсмен должен стремиться к победе, и святой апостол Павел, призывая христиан к такому усердному духовному подвигу, тоже приводит в пример спортсменов, которые бегут на ристалище — бегут многие, а награду получает один только. Поэтому вот это стремление к победе хорошо и для спортсмена, и для христианина. Но при этом христианин должен помнить, что это всё с помощью Божьей. И поэтому чаще всего я, когда обращаюсь к спортсменам, стараюсь, чтобы моё обращение было актуально, обращаться не к тем, кто победит, а к тем, кто не победит — таких ведь большинство. И я говорю о том, что если вы не победили, то вы должны сделать правильные выводы.

К. Мацан

— Какие?

Свящ. Николай Куренков

— В каждом спорте по-разному. Но, благодаря спорту, человек может учиться. Учиться и смелости, и изобретательности, и смирению тоже спорт учит, потому что победителей-то мало. Спорт учит быть внимательными к своим ошибкам, уметь их увидеть и исправить, что важно, конечно, и в спорте, и в духовной жизни особенно.

К. Мацан

— А можно ли научиться тому, чтобы не расстраиваться от поражений?

Свящ. Николай Куренков

— Да, совершенно верно. Я тоже вот про это говорю. Очень важно не расстраиваться. Это сделать очень и очень сложно на практике, но это очень важно. И, кстати говоря, даже в спорте обычно самых высоких достижений достигают люди, у которых — ну вот можно сказать, такой спортсмен без нервов. Если человек способен контролировать себя, это ему очень помогает в спорте. Ну и в духовной жизни тоже очень полезно соблюдать духовный мир.

К. Мацан

— А вы с какими детьми общаетесь? Это дети из каких-то православных приходов, из воскресных школ или это самые разные дети, в том числе, скажем так, из совершенно светского пространства?

Свящ. Николай Куренков

— Это совершенно разные люди, то есть те, которые приходят к нам поучаствовать в мероприятиях, епархиальных, городских, со всеми спортсменами я общаюсь.

К. Мацан

— Я почему это спрашиваю, потому что кажется, что вот то, о чём вы сейчас говорите, может быть, ребёнок из церковной семьи готов услышать. А если из нецерковной, ему это покажется странным: какой-то поп пришёл вещать про то, что нужно уметь правильно проигрывать. Да спорт — это вот рви всё, рви себя ради победы. Бывают такие реакции?

Свящ. Николай Куренков

— Я с такими реакциями не сталкивался. Безусловно, у светских людей может быть разное отношение к священнику. Но вот на моей практике очень многие люди воспринимают присутствие священника положительно, радуются, благодарят, что пришёл. Очень немногие берут благословение. А вот именно говорят «батюшка, спасибо, что вы пришли» и радуются этому действительно многие. И мне кажется, благодаря спорту, священник может стать немножко ближе к людям. И это помогает человеку. Потому что, к сожалению, у нас до сих пор многие люди далеки от Церкви. Священник представляется как какой-то очень странный человек, очень загадочный, непонятно вообще, как к нему подойти, вообще человек ли это. А когда общаемся на спортивных соревнованиях, или если особенно священник поучаствует ещё вместе в этих соревнованиях — я, например, со своими прихожанами в футбол иногда играю, — то после этого дистанция уменьшается, и людям проще уже со священником поговорить.

К. Мацан

— А в шахматы вы играете с прихожанами?

Свящ. Николай Куренков

— Да, иногда и в шахматы играю. Я дружу с Сергеем Александровичем Карякиным, президентом Шахматной федерации Московской области, ну и вообще замечательным человеком и христианином. И сейчас он очень активно занимается популяризацией шахмат в Московской области, проводят турниры, сеансы одновременной игры. И вот в двух таких сеансах тоже я принял участие — он меня пригласил. Для части шахматистов давал сеансы одновременной игры сам Сергей Александрович, а для других ребят я.

К. Мацан

— А вы были в подряснике, в рясе как священник, с крестом?

Свящ. Николай Куренков

— Да.

К. Мацан

— Это не вызвало каких-то удивлений?

Свящ. Николай Куренков

— Да, были люди, которые удивлялись, безусловно. Но я думаю, что своим движением фигур я заставлял их удивляться ещё больше, надеюсь. Но и тоже какое-то уважение к себе, естественно, вызывал.

К. Мацан

— Вы сказали, что для вас изначально в вашем воображении священство было скорее миссионерством. А почему это так, откуда это стремление себя поставить именно в позицию человека, обращённого к внешнему, нецерковному миру?

Свящ. Николай Куренков

— Ну, наверное, в тот момент, когда у меня были такие мысли, когда я только пришёл в Церковь, считал, что если человек пришёл в Церковь, то значит, всё прекрасно. И действительно я чувствовал особенную такую благодать Божию, особенно в первые месяцы своего воцерковления, как, наверное, любой человек. И мне этой радостью хотелось поделиться с теми людьми, которые не знают Христа. Поэтому, наверное, особенно была такая у меня направленность на миссионерское служение. Но, честно говоря, мне вспоминается ещё святой праведный Иоанн Кронштадтский, который тоже хотел быть миссионером. А потом, погуляв по улицам Санкт-Петербурга и Кронштадта, пообщавшись с людьми, он понял, что обычный житель Петербурга знает о Боге не больше, чем житель какого-нибудь необитаемого острова. И поэтому он решил стать приходским священником. Так что сейчас я понимаю, что не только, конечно, нужно миссионерство, не только общение с теми людьми, которые находятся пока что за пределами Церкви, но и то, что те люди, которые уже находятся в ограде Церкви, им, конечно, нужна и помощь, и забота, и молитвы.

К. Мацан

— Вот если говорить о людях, которые за оградой Церкви пока, которые, может быть, просто никогда не приходили в реальное соприкосновение с Церковью в жизни — вот не приводил Господь, что называется. Кстати, такие есть и среди наших слушателей. У нас очень разные слушатели, и немалая часть из них — это как раз люди, которые просто знакомятся с Церковью через Радио ВЕРА, что-то о ней узнают, имея, может быть, первоначальный опыт встречи с Церковью, тем не менее, скорее, смотрят на христианство, на церковную традицию со стороны. И вот как вам кажется, что такому человеку сегодня вы могли бы сказать? Понятно, что каждый раз слова миссионера — это слова, направленные к конкретному живому, эмпирическому, из плоти и крови человеку, с его нуждами, запросами, с его, может быть, внутренней болью какой-то. Но если вот так чуть приподняться и посмотреть на ситуацию с высоты птичьего полёта, что сегодня Церковь Православная может предложить человеку, открыть человеку такого, чего он больше нигде не найдёт и что как-то отзовётся на внутренний запрос и боль современного человека?

Свящ. Николай Куренков

— Я думаю, что такие слова у Церкви и сегодня, и во все века одни, как святой апостол Пётр сказал эти слова, когда был на горе Фавор, видел преобразившегося Господа: «Хорошо нам здесь быть». И действительно, человеку хорошо быть со Христом и с Богом. Кто-то это узнал уже на своём опыте, кто-то ещё не узнал. Но это, мне кажется, самая главная истина, которую, дай Бог, чтобы все услышали.

К. Мацан

— Священник Николай Куренков, настоятель Иоакимо-Анновского храма Звенигорода, ответственный по вопросам физической культуры и спорта Одинцовской епархии, международный мастер спорта по шахматам, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Но «хорошо нам здесь быть» — это очень общий ответ. Понятно, что я задавал общий вопрос. Но вот человек говорит, что ему и так хорошо: у меня есть работа, семья, дети, друзья. Допустим, каких-то больших страшных грехов он не совершает, какую-то распутную жизнь не ведёт — вот всё у человека нормально, ему и так хорошо. И для него слова о том, что ещё с Богом хорошо, а для этого нужно ещё постараться и в церковь физически прийти, а ещё и какую-то долю аскезы в свою жизнь привнести — это какая-то дополнительная нагрузка, которая ему, в принципе, не особенно понятно, зачем нужна. Что бы вы такому человеку сказали?

Свящ. Николай Куренков

— Мне кажется, что очень важно человеку всегда смотреть вперёд. Я, как шахматист, привык смотреть вперёд, просчитывать какие-то варианты. И можно с таким человеком попробовать поговорить вообще о смысле жизни, о том, что будет потом, к чему он стремится. Даже если у человека всё хорошо сейчас, а что будет дальше? Вот можно дойти до вопроса о том, что будет после смерти. И это иногда заставляет человека задуматься. Но вообще, конечно, каждый человек индивидуален. И с кем-то, может быть, и рано говорить, может быть, человек не готов ещё услышать. А кто готов, того Господь приведёт, причём, может быть, очень и очень по-разному. Мне вспоминается одна история, как раз связанная с радио, как один священник одного пожилого человека, учёного, хотел привести к Богу. А тот говорил, что он такой убеждённый атеист. И говорит, что если только Господь какое-нибудь ему подаст знамение, тогда он уверует и придёт. То есть человеку нужно было чудо. Причём удивительно, что этот пожилой человек сказал именно не «чудо», а «знамение». На что батюшка сказал: «Давайте помолимся — Богу всё возможно».
Буквально на следующий день этот человек звонит ему и говорит, что хочет покреститься. Что же произошло? Этот человек рассказал, что он включил радио и перепутал, и как раз включил Радио ВЕРА, где читался евангельский отрывок, где Господь говорит, что «род сей лукавый и прелюбодейный ищет знамения, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка». И вот этих слов было достаточно, чтобы этот человек услышал и пришёл к Церкви.
Какие-то общие советы трудно мне дать. К каждому человеку Господь ищет свой ключик.

К. Мацан

— Вы в священстве, в сане 12 лет.

Свящ. Николай Куренков

— Да.

К. Мацан

— А вот для вас это много или мало? Как вам кажется, 12 лет священником — это срок, когда священник что-то уже понимает о жизни, о служении, или всё-таки нет? Я спрашиваю, потому что меня в своё время поразило сделанное впроброс замечание одного священника. Он сказал: «Я в сане 20 лет — это очень мало». И я вот тогда даже не сразу понял, как к этому отнестись. Это такое кокетство немножко, из серии, что есть же те, кто в сане 30, 40, 50 лет — вот такие прям уже умудрённые опытом, убелённые сединами священники. А с другой стороны, 20 лет — это для кого-то полжизни. И 12 лет в вашем случае — это тоже большой отрезок жизни. Как вы этот срок оцениваете?

Свящ. Николай Куренков

— Сложно мне как-то оценить этот срок, потому что вот всего я 12 лет в священстве. Могу оценить срок в пять лет, скажем, в семь. А чтобы оценить срок 12 лет, надо, наверное, прослужить лет двадцать и тогда уже что-то сказать. Понятно, что священник приобретает духовный опыт. С одной стороны, он становится опытнее. И у каждого своя мера. Кто-то очень быстро растёт в духовной жизни, а кто-то медленно, кто-то на месте стоит, а кто-то, наоборот, откатывается в духовной жизни назад. Поэтому трудно мне сказать много это или мало, но благодарю Бога за то, что сподобил меня 12 лет у Престола Божия стоять.

К. Мацан

— А вы как ощущаете? Вот в чём вы сегодня как священник неравны себе десять лет назад? Вот чтобы вы сегодня сказали себе десятилетней давности?

Свящ. Николай Куренков

— Я бы посоветовал, наверное, самому себе не торопиться. Не торопиться и быть, наверное, более таким терпеливым и снисходительным к людям. Пожалуй, это первое, что приходит на ум.

К. Мацан

— А в чём выражалось противоположное? В нетерпеливости? Она же может быть такой просто суетностью всё успеть. А вот неснисходительность к людям, какая-то требовательность излишняя к ним, какая-то излишняя такая акривия, то есть некое подчёркнуто строгое соблюдение всех церковных предписаний — вы про это говорите?

Свящ. Николай Куренков

— Ну, пожалуй, такого слишком строгого отношения к людям у меня не было. Но были, к сожалению, в моей священнической практике моменты какой-то такой горячности, раздражительности, чем, конечно, я людей отталкивал. Поэтому нужно всегда уметь держать себя в руках, всегда быть способным принять человека таким, какой он есть. Не торопиться его осуждать, даже если слышишь какие-то вещи отрицательные, а постараться немножко сделать паузу, подумать, войти в положение человека и понять его.
К. Мацан

— Вы сейчас говорите про общение обычное или про опыт исповеди?

Свящ. Николай Куренков

— Про опыт исповеди.

К. Мацан

— Я про это спросил, потому что то, что вы говорите — не торопиться человека осуждать, — получается, что священник в каком-то смысле осуждает, когда слышит то, что человек Богу на исповеди рассказывает. А ведь именно это кого-то от исповеди останавливает — такой психологический страх какой-то: вот я сейчас пойду к священнику, — думает человек, может быть, в первый раз: идти на исповедь или не идти? Он знает, что нужно идти на исповедь, в Церкви ходят на исповедь, в Церкви исповедуются, исповедуются Богу. И может быть, даже человек знает всю эту правильную часть из учебника по богословию, что священник только свидетель, а исповедуется человек и Таинство покаяния приносит Богу. Но всё равно рядом живой, из плоти и крови, эмпирический человек, священник. И человек думает: «А что он подумает обо мне? А вдруг я что-то такое расскажу, что вот он обо мне потом мнение составит и будет об этом помнить?» Десятки раз у нас тоже в программах священники говорили о том, что «вы нас, миряне, ничем удивить не можете — что бы вы на исповеди ни сказали, мы всё это слышали уже десятки раз».
И говорят более утешительные вещи — вот один священник рассказывал, что человек приходит на исповедь каяться. И вроде он думает, что такое рассказывает, что должны были волосы дыбом встать на голове, а ты за него радуешься, потому что он кается. Такая милость Божия проявляется, что плакать хочется, хочется его обнять и с ним вместе радоваться тому, что покаяние происходит, и Господь это принимает. И когда вы говорите, что есть какое-то, может быть, первое поползновение человека внутренне, просто внутреннее так, осудить, когда он что-то говорит на исповеди, это что? Это вот такая немощь человеческая проявляется в каждом человеке, в том числе и в священнике? Вы же потом наверняка не храните злую память об этом человеке? — а, вот он тогда такое сделал, я запомню, что год назад он исповедовался в том-то, вот нехороший какой.

Свящ. Николай Куренков

— Безусловно, священник должен являть, в том числе и на исповеди, образ любви Христовой. И, как Господь говорит, что «грядущего ко Мне не изжену вон», так и священник должен с любовью принимать всякого, к нему приходящего. Другой момент, что это теоретически, а на практике священник тоже человек из плоти и крови, тоже немощный. И священник может по той или иной причине на человека иметь какие-то недобрые чувства, осуждение, например. Причём это чаще всего связано даже бывает не с какими-то его грехами. Например, есть прихожане, которые любят прийти и вместо собственно исповеди поговорить о жизни, рассказать о том, какая плохая соседка или жена, или ещё кто-нибудь. И, например, если священник служит один, и вот он исповедует, а его ждёт примерно сто причастников и ещё небольшая очередь исповедников, человек 20. И в это время приходит человек и начинает так вот просто тратить время, и священника, и прихода. Естественно, что у священника возникают какие-то чувства осуждения — думаешь побыстрее бы отделаться. Я не говорю, что это правильно, но это возникает. И здесь нужна такая мудрость, чтобы, с одной стороны, человека не осудить, чтобы он не ушёл неутешенным. Но, с другой стороны, чтобы, конечно, и все остальные тоже не страдали. И, в общем, когда возникают такие или какие-то похожие моменты, то очень важно их правильно и мудро разрешить, что на первых порах у меня очень часто не получалось, к сожалению.

К. Мацан

— Ну что ж, спасибо большое за нашу сегодняшнюю беседу. Священник Николай Куренков, настоятель Иоакимо-Анновского храма города Звенигород, ответственный по вопросам физической культуры и спорта Одинцовской епархии, международный мастер спорта по шахматам, был сегодня с нами в программе «Светлый вечер». В студии у микрофона был Константин Мацан. Спасибо, до свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Благодарность Богу». Священник Антоний Лакирев
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Журнал от 20.12.2024». Ольга Зайцева, Андрей Тарасов

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов