«Путь к священству». Протоиерей Елевферий Колодезный - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Путь к священству». Протоиерей Елевферий Колодезный

* Поделиться

У нас в гостях был настоятель Патриаршего подворья при храме Святого Благоверного князя Александра Невского в Пыхтино протоиерей Елевферий Колодезный.

Наш гость рассказал о своем детстве в священнической семье, и как это повлияло на его собственный выбор стать священником, а также о том, что для него самое сложное и самое радостное в служении Богу и людям.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.


Константин Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофона моя коллега Кира Лаврентьева.

Кира Лаврентьева:

— Добрый вечер.

Константин Мацан:

— И я, Константин Мацан. В гостях у нас сегодня протоиерей Елевферий Колодезный, настоятель храма Александра Невского в Пыхтино. Добрый вечер.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Добрый вечер.

Константин Мацан:

— Я не скрою, что, когда я ваше имя и фамилию прочитал, у меня какая-то... что-то былинное в этом есть. Сразу захотелось с вами познакомиться, встретиться, увидеть вас.

Кира Лаврентьева:

— Да, да.

Константин Мацан:

— Хотя вы не первый раз на Радио ВЕРА, были у нас в гостях уже.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Да, приходилось быть.

Константин Мацан:

— Рассказывали, еще когда работали в учебном комитете рассказывали об образовании священников, но вот сегодня о вас поговорим. У нас тема в этих беседах, которые мы с Кирой ведем, путь к священству. Путь человека к вере, и та цепь событий, которая привела к тому, что человек стал священником. Вот об этом сегодня хотелось бы с вами поговорить. Но не могу не спросить в начале, имя такое необычное — Елевферий. Это родители так вот решили?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Только они.

Константин Мацан:

— Почему?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Мои родители любители экзотических имен, это только их заслуга, спаси их Господи, что они дали такое имя мне. Правда, по жизни пришлось намучиться с ним, в детстве.

Константин Мацан:

— А не дразнили в школе, во дворе?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Всякое случалось.

Кира Лаврентьева:

— А сокращенное имя?

Константин Мацан:

— А есть у него сокращенное имя, да, хотел спросить?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Это большая тайна.

Константин Мацан:

— Только для своих.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Только для своих.

Кира Лаврентьева:

— То есть версия есть.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Однажды, когда сокращенный вариант прозвучал в трубке телефона, раздавшегося звонка в доме в квартире, несколько раз дочь подошла к телефону, и потом говорит: пап, какой-то тут не совсем нормальный какого-то,.. и назвала так, как меня называли в детстве. Я тогда понял, что это кто-то из детства объявился.

Кира Лаврентьева:

— Кто звонит.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Мы тридцать лет не виделись, и объявился одноклассник, который нашел мои координаты, позвонил. И тогда дети узнали, как же меня звали в детстве.

Константин Мацан:

— Тайна сия велика есть.

Кира Лаврентьева:

— Так, это очень интересно. А вы из верующей семьи, отец Елевферий?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Да.

Кира Лаврентьева:

— То есть, ваш верующий папа дал вам такое греческое имя. Как вы нам сказали, которое переводится «свобода» с греческого, «свободный».

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— И папа и мама были глубоко верующими людьми. Папа священник, дедушка священник.

Кира Лаврентьева:

— О! Вскрываются все новые интересные подробности.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Поэтому у нас такое тяжелое детство.

Константин Мацан:

— А почему тяжелое?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Ну, сейчас говорят, что это тяжелое детство. На самом деле я благодарю Господа, что... все Господь, моего ничего, вопреки всему моему Господь дает все только полезное.

Константин Мацан:

— То есть вы не хотели быть священником.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Нет. В детстве ни в коем случае.

Константин Мацан:

— Почему?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Тут очень много причин. Раз мы заговорили о тяжелом детстве, то действительно это было очень сложно. Я родился в то время, когда вроде, казалось бы, уже открытые репрессии миновали, но 63-й год, если это вам о чем-нибудь говорит. Как раз Хрущевская «оттепель» в кавычках.

Кира Лаврентьева:

— Когда хотели показать последнего попа.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Да. Естественно, с детства я столкнулся с тем, что я не понимал, почему такое отношение к верующим людям, хотя открытых репрессий не было. Но для меня всегда была загадка, почему так относятся к верующим людям. И вот с раннего детства мне хотелось в этом всем разобраться.

Кира Лаврентьева:

— Вы разобрались?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Думаю, что еще не до конца, раз еще живу.

Константин Мацан:

— Все-таки, вам не хотелось быть священником, хотя... На тот момент папа уже был священником?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Папа священником стал в 68-м году. До этого он был церковнослужителем. Он был рукоположенным иподьяконом у митрополита Зиновия, и, соответственно, как и дедушка, он служил в его епархии. После своего рукоположения он поехал на тот приход, где служил дедушка в свое время.

Константин Мацан:

— Вас, бывает, что пример родителей вдохновляет, а бывает, что наоборот, заставляет оттолкнуться, потому что видишь и оборотную сторону священнического служения. Это ваш случай, у вас так было?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Я не совсем, может быть, понимаю, что вы имеете в виду в оборотной стороне. К счастью, у нас в семье не было какой-то игры в православие, просто семья жила православной жизнью.

Константин Мацан:

— Знаете, что я имею в виду? Мне памятно признание одного священника, который сказал, что когда сын его вырос и встал вопрос, не идти ли в семинарию сыну, тот сказал, что пап, у нас было счастливое детство, но я тебя почти не видел. Эти прихожане, приход, много служения. Я не хочу быть священником, чтобы так же не провести жизнь со своей семьей, чтобы дети меня не видели.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Нет. Я в корне не по этой причине не хотел. Я всегда всеми фибрами своей души понимал, что я не могу быть священником, я не достоин. Для меня было страшно стать священником, мне и сейчас страшно быть священником. Потому что я понимаю свою немощь. Я не могу быть достойным священником. Я только стремлюсь к этому, пытаюсь быть.

Константин Мацан:

— А тогда, в какой момент все-таки что-то перевесило это ощущение собственного недостоинства, и вы стали священником?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— В Евангелие заглядываем, там есть слова: «Не вы избрали Меня, а Я избрал вас». Скорее всего, что когда Господь Сам призвал, а до этого пришлось пройти Крым, рым и медные трубы, соответственно, тогда уже прийти к семинарии.

Константин Мацан:

— А как это было, что было призванием?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Ну, это уже сложилось после армии. Отслужив в рядах Советской армии, я демобилизовался и по пути, служил на Урале, а папа последние месяцы моей службы в армии тоже оказался неподалеку на одном из приходов Свердловской епархии, чтобы быть ко мне поближе. Я забрал его и решили вернуться домой, поскольку я демобилизовался, поехать в Тбилиси и там продолжать свою жизнь. По пути мы не могли проехать мимо Троице-Сергиевой лавры, батюшки Сергия, чтобы не поклониться, не помолиться у этой святыни, поскольку я довольно часто в детстве, в юности каникулы проводил в лавре, там было очень много папиных друзей, близких нам людей. И побыв несколько дней в лавре, вернулись домой. С радостью меня встретили на прежней работе, где я работал, думая, что я отслужил, вернусь, сейчас буду работать, потому что работа очень хорошая, туда многие хотели попасть и не могли.

Константин Мацан:

— А что за работа?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Я работал с иностранными туристами, принимали гостей, сопровождали их, в Интуристе. Было интересно, не просто интересно общение с людьми, было интересно и полезно и в материальном смысле, было хорошее довольно таки материальное обеспечение. Но буквально пару дней проведя дома, я после лавры понял, что это не моя жизнь. Я как бы вернулся с другой планеты, я не хочу жить в этой жизни. Ни деньги эти меня не стали интересовать, ни заработок, ни общение. Лавра стояла перед глазами. Я когда папе заявил: я еду в лавру. Он говорит: ку-да? Никуда ты не поедешь, ты посмотри на себя, какой из тебя священник? Смирился, хорошо, не поеду и не поеду. Побыл еще несколько дней. Через несколько дней папа приходит и приносит мне билет на Москву: едешь в Москву. Я говорю: пап, куда, уже закончили прием документов, все завершилось, и что я там буду делать? — Ничего, успеешь. Ну, раз папа благословил... Я в то время еще не понимал, это сейчас понимаю, что, действительно, благословение со дна моря достает, и молитва родителей все устраивает. Благословение родительское так устроено, что я приехал, да, я опоздал, документы уже было поздно сдавать, но, тем не менее, в канцелярии их приняли. К экзаменам я, конечно, не был допущен, потому что экзамены закончились. Так Господь устроил, что по приглашению одного из архиереев я остался здесь в Москве на работе, начал трудиться. Вначале буквально несколько недель в издательском отделе у владыки Питирима, а потом перешел в отдел внешних церковных сношений он в то время назывался, ОВЦС на Кропоткинской еще, в старом здании. Таким образом началась московская история пребывания здесь. Через год уже поступил в семинарию.

Кира Лаврентьева:

— Священник Елевферий Колодезный, настоятель патриаршего подворья при храме Александра Невского в Пыхтино, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер». Отец Елевферий, вы перед программой сказали интересную фразу, что все, что вы хотите, получается в вашей жизни наоборот. Священником вы стать не хотели, в итоге им стали, не хотели туда, хорошо, поедем сюда. В Москве вам не очень нравится жить, но вы живете в Москве. И так далее, и так далее. А на самом деле, могли бы вы сказать, что вы чувствуете некую правильность всего происходящего в вашей жизни?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Конечно, безусловно. Народ русский был всегда мудрый, помните, что он говорил? Своя воля доводит до горя. Поэтому Господь вот так приучает, чтобы была не моя воля в моей жизни, а воля Божия. Воля Божия и проявляется в моей жизни. Каждый день в моей жизни это чудо. Каждый день я сталкиваюсь, соприкасаюсь с чудом.

Кира Лаврентьева:

— Вы действительно так это видите?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— По-другому как?

Кира Лаврентьева:

— Значит, действительно.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Конечно.

Константин Мацан:

— Тут идет на самом деле вразрез с тем, как большинство людей сегодня мыслят, находясь в рамках светской культуры, секулярного мировоззрения — достигать, быть творцом своей биографии, какие твои планы, кем ты себя видишь через лет?

Кира Лаврентьева:

— Да-да-да, есть такое.

Константин Мацан:

— И вроде бы даже люди церковные не спешат это все отрицать. Ну, действительно, нужно развиваться, саморазвиваться, себя реализовать, видеть перспективу, куда ты движешься. Не получается ли так, что эта поговорка русская народная, что своя воля доводит до горя, чтобы ей следовать, нужно отрицать все, чем живет современный мир вокруг. Это не просто, смелость для этого нужна. И можно ли, как вам кажется, каким-то образом объяснить, показать, доказать, что своя воля доводит до горя?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— А какие еще доказательства нужны, как не собственная жизнь? Пожалуйста, я перед вами. Я оставляю свою волю, иду туда, куда Господь посылает, куда Господь призывает, и это оборачивается полезным для меня. И не только для меня, но и для окружающих. По своей воле, конечно, человек, поступил бы по-другому, но мне не хотелось бы сейчас уходить в абстракцию, говорить в общем о людях. А если говорить обо мне, то многое, что сделано и то, что делается, может быть, этого и не было. Хотя это неблагодарная вещь, сослагательное наклонение. Поэтому есть то, что есть. Я доверяю Богу и понимаю, что Он творит то, что мне полезно. И даже то, что, может быть, по жизни было мне не очень радостно и скорбно, но Господь и скорби дает человеку для того, чтобы сделать его сильнее. Господь попускает, верней, не дает, Господь ничего худого не творит, но Господь попускает нам, мы сами впадаем в какие-то такие состояния, для того, чтобы это было полезно нам.

Константин Мацан:

— А какой главный пример отца как священника вам важен? Чему отец научил в плане того, кто такой священник, каким должно быть служение, чего священник ни в коем случае не должен делать, например?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Знаете, я боюсь употребить какие-то высокие слова, потому что сейчас, к сожалению, в наше время очень многие правильные выражения утратили свою остроту, но самое главное то, что пример папы был в подвиге в его служении, в его любви к людям, к приходу, ну, прежде все, естественно, что к Господу. Еще будучи совершенно малюткой, я всегда и просыпался и засыпал, видя как папа стоит и читает правило. То ли это вечернее правило, то ли это утром перед богослужением. Открываешь глаза, смотришь, папа стоит читает правило. Сторожечка была небольшая, комнатка, где он жил на приходе, а я практически с ним бывал все время на приходе. Смотришь, папа молится, слава Богу, хорошо. Вначале не понимал, потом стало приходить осознание, значит, это нужно. Вот мы с вами стали говорить, что люди относились не совсем так к церковным людям, к верующим, это смущало, возмущало, почему и не хотелось быть священником. Ну, а потом наоборот как раз это все переросло. Я понял, что истина здесь.

Кира Лаврентьева:

— Папа молится, значит, мир еще жив.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Конечно.

Кира Лаврентьева:

— Есть в этом какая-то тайна. Есть какое-то тепло.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Оглянешься на другую сторону, там мама молится.

Кира Лаврентьева:

— Колыбель качает, некая колыбель духовная, надо же. Какое счастье.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Поэтому самое главное это... хочется уйти от затертых высоких слов, но невозможно.

Кира Лаврентьева:

— Ну, давайте не будем уходить.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Это любовь. Это любовь родителей к нам, нас четверо в семье было. Сказать что кого-то больше, кого-то меньше любили нельзя. Хотя я самый младший, все говорили, ты самый маленький, все только тебе.

Кира Лаврентьева:

— Тебя больше любят.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Да. Может быть, на самом деле так. Так и есть. Так Господь устраивает, что эта любовь согревала сердце, и мне было тепло. А в тепле хорошо растут растения. Когда есть тепло, свет, тогда ты развиваешься нормальным, полноценным, наверное, человеком.

Константин Мацан:

— А что для вас самое сложное в священстве?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Прям вопрос на засыпку. Наверное, самое сложное — быть настоящим священником, не играть роль священника, а быть священником.

Константин Мацан:

— А что это значит?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Когда в таинстве рукоположения на нас возлагается крест, там замечательные слова: «Образ буди верным словом, делом, житием». Вот это самое главное. Я, прежде всего, должен сам являть этот образ. Не всегда получается. Стараюсь. Стараюсь, но... На иерейской хиротонии, когда владыка рукополагал меня, тогда архиепископ Платон был Ярославский и Ростовский, по благословению святейшего меня рукополагали в Ярославле, поскольку я был у владыки Платона и референтом и иподьяконом. Тогда штаты были довольно скромные.

Кира Лаврентьева:

— Специалист широкого профиля.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Да-да-да. В одном лице много заключалось функций. Он сказал слова, которые я помню и вспоминаю каждый день, каждый час своей священнической жизни. Он говорит: возложив крест на тебя, я хотел бы пожелать тебе, чтоб ты не уподоблялся столбу указательному, который другим указывает путь, а сам стоит недвижим. Для себя я перефразирую уже сейчас немножечко это по-другому. Господи, помоги хотя бы быть столбом, указывающим правильный путь. Потому что на самом деле двигаться хочется, но сложно, нужно постоянно наступать на какие-то свои хотения, желания, бороться прежде всего с собой.

Кира Лаврентьева:

— Отец Елевферий, когда к вам на исповедь приходят люди и задают вам конкретный вопрос, как им поступить в данной сегодняшней жизненной трудной ситуации, вы им даете этот конкретный ответ?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— По-разному бывает. Если я знаю ответ...

Кира Лаврентьева:

— Иди и делай. Или нет, не иди и не делай. Потому что это тебе и твоей семье будет во вред. Есть некая категоричность в вашем общении с духовными чадами?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Я думаю, что нет. Я в этом плане человек бездетный. То восприятие, которое сейчас существует, так называемых чад и духовных отцов, это не совсем здоровая атмосфера.

Кира Лаврентьева:

— А у вашего папы были духовные чада?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— В нашем детстве этого не было. Как сейчас воспринимается, это да. Но в то время так никто никогда не говорил. И когда-то, если батюшка увидит, кому-нибудь говорит: батюшка, ваше чадо? Он говорит: ну, да, этот человек обращается ко мне, ходит. Но понятия этого не существовало как такового. Это вошло в терминологию нашу уже в нулевые годы в большей степени.

Кира Лаврентьева:

— Ну, Феофан Затворник в письмах к духовным чадам писал. Святитель Игнатий (Брянчанинов).

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— А вы там видели фразу «чадо» в этих письмах? Это надписывается сейчас в изданиях.

Кира Лаврентьева:

— У старца Амвросия видела, у Оптинских старцев видела, да. То есть, вы не называете людей, которые ходят к вам на исповедь...

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Если люди меня считают сами таковым...

Кира Лаврентьева:

— Духовным отцом.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Я не противоречу, пожалуйста, это их воля, это их выбор. Но сам говорить об этом... По крайней мере, я в своей практике не встречал людей, которые так говорили.

Константин Мацан:

— Действительно, у прихожан, у мирян существует представление о священнике, как о том, кто должен направлять, с кем нужно советоваться по важным жизненным вопросам, или по текущим жизненным вопросам. Как батюшка благословит... А ты брал благословение на то, чтобы ехать в отпуск... Мы, конечно, сейчас пересказываем немножко с иронией, но я хотел бы наоборот, этот вопрос задавая, с другой стороны посмотреть на это. Люди видят в священнике наставника.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Это правильно.

Константин Мацан:

— А тогда откуда ирония? Если не наставник, то кто?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Я бы сказал, пастырь, не наставник, а пастырь.

Константин Мацан:

— А в чем разница?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— «Аз есмь пастырь добрый. Пастырь добрый душу свою полагает за овцы». Вот образ доброго пастыря, который нам дает Сам Господь. Для меня выражение наставник это, скорее, что-то такое довлеющее над человеком. А здоровые правильные взаимоотношения могут быть выстроены только тогда, когда есть доверительные отношения, и человек научается от, может быть, в каких-то вопросах более осведомленного и компетентного человека, если мы говорим о пастыре, в этом случае, той или иной практике духовной жизни. Я счастливый человек, мне повезло с духовниками, которых я считал своими духовниками, их не так уж много в моей жизни было. Начиная, первый папа, конечно, потом в лавре стали ходить на исповедь к своим духовникам, всегда батюшки учили и меня и моих близких, кто обращался к ним, жить своей головой.

Кира Лаврентьева:

— Нести ответственность самим.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Когда мы ставили какие-то вопросы, приходили спрашивали, к отцу Кириллу обращались, когда общались с батюшкой, еще батюшка был жив, Царство ему Небесное, и к нынешнему сейчас духовнику, более тридцати лет мы общаемся с ним. Мы приходим, и батюшка всегда спрашивает, когда я задаю какой-то вопрос, он говорит, а ты сам как это видишь? А ты сам как в этой ситуации поступил бы, ты бы что решил? И получается, что в принципе, я принимаю решение. А духовник мне помогает правильный вектор выбрать принятия этого решения. Мы в своей жизни, как-то я стараюсь и в семье родной, у нас с детьми нет диктатуры никакой. У меня четверо детей, мы хорошие друзья.

Кира Лаврентьева:

— Вот это интересно.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Ну, по крайней мере, я так считаю. Это мои самые лучшие друзья.

Константин Мацан:

— Вот об этом мы сейчас поговорим в следующей части программы. У нас сегодня в гостях протоиерей Елевферий Колодезный, настоятель храма Александра Невского в Пыхтино. В студии моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Мы скоро вернемся. Не переключайтесь.

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, дорогие радиослушатели. В этом часе с нами священник Елевферий Колодезный, настоятель патриаршего подворья при храме Александра Невского в Пыхтино. С вами Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Интересную тему мы подняли в первой части нашей программы, отец Елевферий, о том, что вы со своими детьми друзья. Насколько это приемлемо, как вы думаете? Некоторые психологи считают, что друзья это друзья, а родители это родители, должна быть четкая грань. Сегодня ты друг, а завтра ты берешь и лишаешь ребенка чего-то, что ему не полезно, какой же ты, получается, друг? И тут нарушается причинно-следственная связь. Что вы об этом думаете?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Все же нужно проговаривать. Если ты объясняешь, почему ты лишаешь... Просто с детьми нужно заниматься, их нужно любить, и тогда ты не будешь его лишать ничего, что ему будет полезным. Вот и все. А я их очень люблю.

Кира Лаврентьева:

— Иногда же ребенок очень нуждается в неких границах, в твердости.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Это не значит, что нет границ. В этом плане я, наверное, очень строгий папа был, особенно в детстве. И ремешок брал, и ставил на место.

Кира Лаврентьева:

— Это интересная подробность.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Но, тем не менее, мы остались друзьями. И остаемся друзьями.

Кира Лаврентьева:

— А вас родители так же воспитывали, в дружеской обстановке или все же иначе?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Я единственный раз помню порку, которую папа мне устроил, это было единственный раз в моей жизни. Но тогда надо было это сделать. И все.

Кира Лаврентьева:

— Звучит интригующе.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Я даже тогда понимал, что я заслужил, я на него не обиделся, хотя было очень больно, очень тяжело, даже мама на него немножечко гневно взглянула, как это так можно было наказать. Но нужно было тогда, действительно, да. Потому что не очень полезная компания влекла в такие ситуации, что нужно было поставить все на свое место. И этого было мне достаточно, чтобы потом по жизни я понимал, что этого не надо делать. Что-то похожее тоже не следует делать в жизни. Да, я понимал, папа пошел на это, ему было плохо, у него был приступ сердечный после этого, ему было плохо самому, и я видел, что, действительно, любовь, когда вынуждена применять какие-то карательные меры, страдает сама. Мне не хотелось больше, чтобы папа страдал.

Константин Мацан:

— Вы сказали, что детей нужно любить. Я думаю, вряд ли найдутся родители, которые скажут, нет, я не люблю своих детей. Мы все в принципе говорим и искренне верим и считаем, что мы любим своих детей, при этом все воспитываем их по-разному. Для вас что вкладывается, как раскрывается это понятие — любовь к детям в том контексте, о котором мы говорим, в том контексте, что вы сказали, что вы с детьми в отношениях дружбы, а не в отношениях начальник-подчиненный, власть имеющий и подчиняющийся. Более близкие, более простые, более чуть на равных при сохранении, видимо, все равно иерархии и субординации взрослый-ребенок. Вы говорите, надо их просто любить, и все будет нормально, и тогда общаться. А на примере: что есть пример любви, а что есть пример нелюбви тогда.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Нет, никакой панибратчины быть не может. Конечно же, иерархия существует. Я ни разу не соприкасался с тем, чтобы дети не понимали, что я — отец, или мама сказала и что...нет. Я всегда пытаюсь дать им право обосновать свои позиции, разобрать, почему. Сейчас они уже взрослые дяди и тети, в воскресенье мы шестую внучку покрестили.

Константин Мацан:

— Поздравляю вас.

Кира Лаврентьева:

— Поздравляю вас, да.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Радость у нас такая велия. Сейчас, когда удаляешься от того момента, когда они были маленькие и действительно необходимо было применять какие-то методы воспитательные, что-то сглаживается, что-то уходит из памяти. Но строгость должна быть тоже с любовью.

Кира Лаврентьева:

— Отец Елевферий, возвращаясь к вашему священству. Дети вас воспринимали как священника дома? Они понимали, что вы батюшка?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Конечно.

Кира Лаврентьева:

— Они вас называли папа?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Конечно.

Кира Лаврентьева:

— Всегда называют папа?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Конечно.

Кира Лаврентьева:

— Но при этом понимали, что вы священнослужитель?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Конечно.

Кира Лаврентьева:

— То есть вся внутрицерковная история, вся жизнь верующих родителей в полной мере на них распространилась.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Конечно. У нас то же самое было. В детстве мы понимали, папа, да, нас любит безгранично, но он священник. Даже, к сожалению, у нас сейчас в семье по ряду объективных причин сама форма сосуществования семейного с годами тоже меняется. Кому-то на работу, кому-то на учебу нужно, все меняется.

Кира Лаврентьева:

— Темп жизни.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Не получается так, как хотелось бы. В наше время мы могли себе позволить собираться за общим обедом или ужином однозначно однажды в день. Семья собиралась, все вместе трапезничали и после трапезы, благодаря Господа, мы подходили все под благословение, у папы брали все благословение.

Кира Лаврентьева:

— Красота.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— И благодарили его за то, что он как кормилец, нас обеспечивал этим всем, что нам необходимо. Сейчас воспроизводить это было бы, может быть, и бессмысленно.

Кира Лаврентьева:

— Другое...

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Другие условия жизни, да. Папа священник, папа служит.

Кира Лаврентьева:

— Вы пономарили в алтаре с папой?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Конечно.

Кира Лаврентьева:

— Конечно, да. Не было ли некоего свободомыслия в этом отношении? Как бывает, что дети расслабляются в алтаре, потому что для них это родная среда, храм. И они не чувствуют границ важных, которые необходимо соблюдать.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Вот здесь как раз папа не давал расслабиться.

Кира Лаврентьева:

— Не забалуешь.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Если немножечко дедушки, которые еще помогали у него в храме, пытались меня побаловать, то здесь как раз наоборот. В алтаре папа был не папа, и здесь я сам понимал, что с ним шутки плохи, мог за ухо меня поставить на место, если вдруг я что-то не так себя веду. Конечно, со своими детьми, может быть, я уже не столь категорично поступал, но где-то что-то похожее бывало. Они тоже знали, что если они, как сейчас у молодых существует выражение, что-то накосячили, они за это будут иметь взыскание, просто так не пойдет.

Константин Мацан:

— У нас было в программе «Собеседник» сын священника, сильно младше вас, рассказывал, как смотрел на папу, каким папа был примером, и так все в программе было прекрасно. Потом программа закончилась, и он начал рассказывать, а как еще папа воспитывал. Например, то, что в программе сказано не было, побывал ребенок, выбежал на улицу во время службы, с парнями побегал, вернулся в храм, видно, что раскрасневшийся с улицы, папа говорит: что на улице был? А папа священник, служит. Папа говорит: ну, иди дальше, стой. Так он до конца службы на улице и стоял, в общем, наказал. Сколько ты от службы пропустил, столько потом в углу простоишь. Такие вещи, которые, наверное, в контексте конкретной семьи, в контексте конкретных отношений между отцом и сыном воспринимаются иначе, они нормальны для этих двух конкретных людей. А со стороны слушаешь и думаешь, строгое воспитание все-таки в священнических семьях.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Да, нет, я бы не сказал. Наверное, не было бы того, что есть, если бы было такое суровое...

Константин Мацан:

— У меня, может быть, наивный вопрос, но искренне интересно. Вы сказали, папа мог за ухо, в угол поставить. Я пытаюсь совместить. Казалось бы, человек во время литургии должен быть очень сосредоточен, пребывать, сейчас намеренно говорю высокопарно, в возвышенном состоянии духа, он молится, он совершает таинство. Какое ухо? Какое ребенок в угол? Отвлечься, это выйти из этого состояния.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Разве я вам сказал, что это было во время литургии? Нет, во время литургии папу отвлечь было невозможно. Но некоторые ситуации складывались иногда, что и во время литургии. Наверное, мне было лет пять-шесть, когда я первые годы начинал папе помогать в алтаре, уже у него в храме. В принципе, у меня-то был уже опыт в другом храме. Еще до того, как папа стал священником, а все равно каждое богослужение присутствовали на службе. И там, где папа прислуживал, а это тоже было в алтаре у моего крестного, у владыки Зиновия в Александро-Невском храме, и в других храмах, был около нас Сионский собор. Я же иностранец, поэтому раз за границей, у нас собор был прямо у дома, мы спускались и на раннюю службу. А там служил крестный моего старшего брата, соответственно, людей, помогающих в алтаре, практически не было, и он радовался, о, пришел Елевферий, иди сюда, давай, в алтаре помоги мне. Поэтому с детства, это было для меня, с одной стороны, в радость, с другой стороны, конечно, в тягость, потому что утром, когда мама поднимала на службу, конечно, хотелось бы поспать. Но опять, мама так устраивала, когда маленького меня приводили на раннюю службу в Сионский собор, матушки разбирали книжки, выкладывали их на аналой, нижняя полка освобождалась, они стелили туда свой пуховый платок и укладывали меня туда спать.

Константин Мацан:

— Трогательно.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Сейчас трудно даже бывает порой себе представить, но складывалось так. Так потом сложилось, что и дети у меня бывало, младший сын засыпал в алтаре на креслице, которое стояло там сбоку. Через какое-то время мы его разбудим: вставай, евхаристический канон, надо дальше причащаться.

Кира Лаврентьева:

— Священник Елевферий Колодезный, настоятель патриаршего подворья при храме Александра Невского в Пыхтино, проводит сегодня с нами этот «Светлый вечер». А вечер действительно, светлый, размеренный, как сам отец Елевферий. Батюшка, скажите, что для вас самое радостное, что вам приносит больше всего ресурса, как это сейчас принято говорить, в вашем священстве?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Все.

Кира Лаврентьева:

— Ну, это такой ответ, отец Елевферий, конечно, расплывчатый.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Все что угодно можно назвать.

Кира Лаврентьева:

— Самое главное?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Прежде всего, милость Божия, что я имею возможность быть у престола Божия, это самое главное.

Кира Лаврентьева:

— То есть служить литургию.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— И конечно, остальное все — это семья, это дети, это внуки, это все, что меня окружает, это все мое родное. Каждая травинка, когда я знаю свой храм, я знаю своих людей, прихожане замечательные. У нас замечательные люди приходят в храм. Это все радует, это неподдельно радует. Каждый день сталкиваешься с удивительными людьми, интересными. Да, кто-то со скорбью приходит, кто-то с радостью. Разделенная скорбь, это уже половина скорби.

Кира Лаврентьева:

— Уже полдела.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Разделенная радость, это удвоенная радость. Поэтому я самый счастливый человек.

Кира Лаврентьева:

— Это очень здорово. Спасибо вам огромное. Вы помните себя в первые годы священства.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Конечно.

Кира Лаврентьева:

— Было некое ожидание и реальность. То есть вы представляли себе священство таким, а оно, в общем, в вашем случае оказалось другим.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Нет, у меня не было никаких иллюзий. Я рос, все время видя, что это такое. Конечно, некоторые моменты, которые на первом приходе, может быть, сейчас даже совестно вспоминать. Я во многих моментах каюсь, потому что юношеский максимализм, я в то время был самым молодым священником в епархии, я в 24 года стал настоятелем храма. Тем более и приход тогда мне достался с определенными задачами, которые владыка ставил, на этом приходе не могли удержаться священники, и их буквально съедали за несколько месяцев, как тогда говорили, и их либо переводили, либо они сами уходили оттуда.

Кира Лаврентьева:

— Ого!

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Слава Богу, я выдержал долго, девять месяцев там. Я бы сам никогда не ушел, если бы не было на то воли священноначалия. Прошение я писал один раз, когда рукополагался, после этого я по своей воле никуда ниоткуда не переходил. Когда переводили, тогда это уже воля Божия, а сам чего искать? Будешь искать, значит, будет только еще хуже.

Кира Лаврентьева:

— Вы научились принимать волю Божию?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Я думаю, что не до конца еще.

Кира Лаврентьева:

— Есть у вас такое, что случилось что-то и вы раз так: значит, так надо.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Внешне это легко выразить. Внутренне трудно согласиться. Внутренняя борьба часто бывает очень тяжелая.

Кира Лаврентьева:

— У вас есть вопросы, на которые у вас не было и не будет в ближайшем будущем ответов?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Я не знаю, что вы имеете в виду?

Кира Лаврентьева:

— Бывает такое, такие вечные вопросы: почему страдают те люди, почему бывает это, то, пятое, десятое. Являетесь ли вы тем священником, у которого есть глобальный вопрос?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Я думаю, что глобально нет, потому что у меня есть всегда, для себя по крайней мере, ответ, что я доверяю Богу. Господь все знает, все видит. Коль Господь есть всесовершенная любовь, то что мне еще пытаться перестроить. Дай Богу быть хозяином у тебя в доме, и в доме всегда будет порядок.

Константин Мацан:

— Всегда возникает вопрос, вы сказали, что если вас переводят, начальство переводит на другой приход, например, то это воля Божия. А всегда ли обстоятельства, на которые мы не можем повлиять или которые приходят к нам от людей, всегда ли это воля Божия? Надо ли все воспринимать, как — случилось, значит, я не сопротивляюсь. А может быть, в каких-то ситуациях надо посопротивляться?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Может быть, не спорю. Может быть и надо.

Константин Мацан:

— Для вас стоял вопрос отличить, здесь воля Божия, а здесь воля человеческая. Может быть, начальник, который ошибается или по каким-то своим личным мотивам какое-то решение принимает?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Если это было в рамках моей компетенции, я мог что-то решить, конечно, я высказывал свое мнение. А если я понимал и понимаю, что это бесполезно, а смысл тогда?

Константин Мацан:

— Я знаете, почему об этом спрашиваю? У нас уже разговор этой темы касался. Есть логика церковного, верующего человека, но мы живем в секулярном мире, где далеко не все согласятся с этой логикой. Мы так или иначе общаемся и слышим какие-то вещи, и даже сами верующие люди на себя эту секулярную логику применяем и принимаем. Часто такое отношение — что бы ни случилось, слабо Богу за все, принимаем. Это воспринимается как слабость, как попустительство.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Есть ситуации, особенно сейчас, в наше время, когда мы с вами ведем эту беседу, к сожалению, мир входит в церковную жизнь. Не церковь входит в мирскую жизнь, а мир пытается войти в церковную жизнь и построить церковь под себя. А я вырос в церковной среде, в церковной жизни. То, что касается мирских вещей, здесь беспрекословное повиновение и послушание. То, что касается души, здесь только ты сам решаешь, как быть. Поэтому мир... мы только недавно с вами слышали Евангелие за богослужением. «Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир», потому что вы Мои ученики. Это не ново в жизни, это не то, что сегодня мир такой, он всегда был таким. В человечестве с момента грехопадения практически ничего не меняется, люди не меняются, изменяются формы их взаимоотношений, формы проявления этого падшего состояния человечества. А остальное все остается так же, христианин всегда должен был идти за Христом и со Христом. Для чего крест возлагается на нас в таинстве крещения? Сейчас приходится с болью в сердце слышать выражение даже от собратьев: это символ нашего спасения. Крест не символ. Крестное знамение это не символ, это есть наше спасение. Крест... «Господи, оружие на дьявола крест Твой дал еси нам; трепещет бо и трясется не терпя взирати на силу его; яко мертвые восставляет, и смерть упраздни» — воскресная стихира Кресту, мы слышим. Если Крест для нас просто символ это одно отношение, тогда, да, будем символически относиться. А если Крест для нас жизнь, Крест для нас смысл жизни, то тогда мы слушаем с Креста.

Кира Лаврентьева:

— Отец Елевферий, если бы вы могли вернуться лет на двадцать назад, на тридцать, что бы вы сказали себе молодому священнослужителю, что бы вы посоветовали себе?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— В этом году 35 лет священнической хиротонии, у меня в декабре будет юбилей,

Кира Лаврентьева:

— Вот точно. Если вы вернулись на 35 лет назад, что бы вы сказали себе молодому священнослужителю, что бы посоветовали, может быть, от чего бы предостерегли?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Предостерег бы, наверное, от резких движений, от конкретики определенной, резкой.

Кира Лаврентьева:

— От категоричности.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— От категоричности, да, потому что молодости это свойственно. Невозможно прожить без ошибок. Поэтому, соответственно, не было бы этих ошибок тогда в молодости, не надо было бы сейчас каяться ни в чем.

Кира Лаврентьева:

— То есть вы бы ничего не хотели поменять, все бы оставили, как есть?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Ни за что. Слава Богу за все. Я же вам говорю, я самый счастливый человек. Не надо мне ничего менять.

Кира Лаврентьева:

— «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите». Вспоминаю я эту фразу апостола Павла, когда на вас смотрю, отец Елевферий. Что такое непрестанно молитесь для вас?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Как и для любого, наверное, человека. Что такое непрестанно? Это всегда держать в уме Господа.

Кира Лаврентьева:

— Предстоять перед Богом?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Да. Это очень тяжело.

Кира Лаврентьева:

— Как полюбить молитву?

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Не знаю.

Кира Лаврентьева:

— Это ведь очень важно — полюбить молитву.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Не буду врать, не знаю. Это надо пережить, наверное. И опять, что значит, молитва?

Кира Лаврентьева:

— Разговор с Богом.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Она разная бывает. У меня на глазах мама погибла, это была одна молитва. И другая молитва, у меня на руках... я провожал папу в последний путь, он уже отошел, причастившись святых Христовых тайн, после службы. Это была другая молитва. Тогда был возраст, я был еще отроком маленьким, здесь я уже сам священник. В разных ситуациях по-разному ты молишься. Как сердце откроется. Я не могу сказать, не знаю.

Кира Лаврентьева:

— Скорей, я говорю про этот монотонный, ежедневный необходимый рутинный труд молитвенный.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Нет, ну это же не молитва, это вычитка бывает порой. Часто бывает, да, я правило читаю, я должен прочитать. И не всегда так, что сердце открывается. Молитва это дар Божий.

Константин Мацан:

— А что вы советуете тем, кто, что называется, устал читать утреннее и вечернее правило, все это превратилось в формальность, и уже сердце вообще не открывается, месяцами не открывается? Вы рекомендуете сделать паузу, молиться кратко своими словами вместо этого или что? Наверное, универсальных советов не бывает.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Невозможно абстрактно отвечать на эти вопросы. Это просто будет словоблудие, простите за, может быть, грубое выражение, но это неправильно. Потому что теоретически это не объяснишь. Но молитву прерывать... Всегда, когда я обращался с вопросами к своим духовникам, всегда говорил батюшка: главное, не оставляй молитву. Были ситуации, когда я приезжал, все уже не могу физически, стройка и жить негде. Первый год мы приехали, я первый месяц вообще жил в машине, потому что ни один из прихожан не пускали ни на квартиру никуда. Но, слава Богу. Как тут молиться? При этом нужно и храм построить, при этом нужно еще и любить всех этих людей. Ну, если не любить, то, по крайней мере, терпеливо к ним относиться. И, слава Богу, нам повезло очень с тем, что Господь послал духовников добрых, верующих, самое главное.

Константин Мацан:

— Как говорил один мой знакомый священник: мы представители верующего духовенства.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Да. Но при этом нужно еще и молиться, и храм строить, и если не любить, по крайней мере сразу, потому что полюбить вот так, это громко звучит — полюбить людей всех. Нет, всех людей любить невозможно, наверное. Но, по крайней мере, терпеть. Как отец Никон (Воробьев) писал в своих письмах, что если мы не можем любить, то, по крайней мере, мы должны научиться жалеть друг друга.

Константин Мацан:

— Мне рассказывали, что в лавре один из духовников говорил своим духовным чадам, когда его спрашивали, как можно любить всех людей: а всех и не надо, только врагов. Дорогие друзья, у нас сегодня в гостях был абсолютно счастливый человек и священник.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Совершенно. Спаси Господи.

Константин Мацан:

— Протоиерей Елевферий Колодезный, настоятель храма Александра Невского в Пыхтино. Спасибо огромное за эту беседу. В студии у микрофонов были мы, Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. До свидания. До новых встреч на волнах Радио ВЕРА.

Кира Лаврентьева:

— Всего хорошего.

Протоиерей Елевферий Колодезный:

— Всего хорошего.


Все выпуски программы Светлый вечер

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем