«Протоиерей Александр Егоров». Илья Кузьменков, протоиерей Константин Кобелев - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Протоиерей Александр Егоров». Илья Кузьменков, протоиерей Константин Кобелев

* Поделиться

У нас в гостях были главный редактор радио ВЕРА Илья Кузьменков и клирик храма святителя Николая Мирликийского в Бирюлеве протоиерей Константин Кобелев.

Илья Кузьменков и отец Константин поделились своими воспоминаниями о жизни и служении священника протоиерея Александра Егорова, который почти 50 лет служил в никогда не закрывавшемся храме Ильи Обыденного в центре Москвы. Наши гости поделились, что всего двух священников не переводили служить в другие храмы в непростое время гонений на Церковь в Советский период, и отец Александр Егоров был одним из них.


Ведущие: Алексей Пичугин и Ксения Толоконникова

А. Пичугин

— Здравствуйте, дорогие слушатели. «Светлый вечер» на светлом радио. Сегодня четверг и, как всегда, в эфире наш совместный проект радио «Вера» и музея и исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди». Директор музея — Ксения Толоконникова…

К. Толоконникова

— Добрый вечер, дорогие друзья.

А. Пичугин

— Я — Алексей Пичугин. И представляю наших гостей. Сегодня в рамках нашей программы, надо сразу напомнить, что в наших программах, в нашем проекте мы говорим про историю Церкви в такой, наверное, наиболее неисследованный период, ближайший к нам — это середина ХХ столетия, от Второй мировой войны до распада Советского Союза. И сегодня как раз мы очень точно попадаем в этот период, вспоминаем замечательного московского священника, 20 лет со дня его смерти на днях исполнилось — протоиерей Александр Егоров. Человек, который служил много-много лет в храме, никогда не закрывавшемся, в храме Илии Обыденного, в центре Москвы на «Кропоткинской» — если по ближайшей станции метро его называть. И сегодня мы вспоминаем отца Александра Егорова вместе с главным редактором нашей радиостанции «Вера» Ильей Кузьменковым. Добрый вечер.

И. Кузьменков

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— И протоиереем Константином Кобелевым, клириком храма Святителя Николая в Бирюлево. Здравствуйте, отец Константин.

Прот. Константин Кобелев

— Добрый вечер, дорогие братья и сестры.

К. Толоконникова

— И отец Константин, и Илья Александрович были в свое время духовными чадами отца Александра Егорова. И сегодня, я надеюсь, они поделятся с нашими слушателями своими воспоминаниями о нем. И первый вопрос, который я бы хотела задать. Вот мы говорим о том, что отец Александр очень долго служил в храме Илии Обыде́нного. На самом деле правильное название — Обыде́нного. Я сама сравнительно недавно узнала, к стыду своему — как-то не думала об этом…

А. Пичугин

— Это старомосковское?

К. Толоконникова

— Это правильное. Я полезла в орфоэпический словарь, стала искать. Действительно, «об один день», обыде́нный. А не обы́денный, то есть в значении «повседневный». Постараемся это запомнить.

А. Пичугин

— Это как с улицей Островитя́нова…

К. Толоконникова

— Которая Острови́тянова на самом деле — академика Острови́тянова. И отец Александр очень долго служил в этом храме. Насколько я понимаю, он не был его настоятелем. Потому что иначе непременно бы случилась ситуация с его переводом, как это всегда в то время бывало — настоятель долго не мог находиться на одном месте. И в каком году, отец Константин, отец Александр начал свое служение в этом храме?

Прот. Константин Кобелев

— Батюшка начал служение в 1951-м году. И вот уникальность ситуации заключается именно в том, что лет за сорок служения батюшки сколько через Московскую епархию прошлом священников — можно себе представить. И их было два, которых не переводили из храма в храм.

А. Пичугин

— Он 49 лет прослужил в храме.

Прот. Константин Кобелев

— Дело в том, что подсчет производился, анализ этих данных, в 1990-м году. Владыка Арсений, нынешний митрополит Липецкий, он тогда был у Святейшего Патриарха Алексия, отвечал за кадры. И он специально просматривал анкеты именно с этой целью — найти тех священников, которых не сортировали, не переводили из храма в храм. И он нашел только двоих: батюшку Александра Егорова и отца Алексия Байкова. То есть это говорит о каких-то особых выдающихся качествах батюшки — как он смог удержаться, тем более в таком месте, в центре Москвы, под очень зорким оком КГБ, в лице уполномоченного по делам религий, как он смог в этом храме удержаться, несмотря на то, что у него было много духовных чад — вот это загадка.

К. Толоконникова

— Среди молодежи. На это же обращали особое внимание.

Прот. Константин Кобелев

— Да. И которая была очень активная при этом. Как это произошло — это загадка. И, наверное, разгадка кроется в личности отца Александра, о котором мы будем говорить.

К. Толоконникова

— Отец Александр пришел в Обыденский храм еще при настоятельстве отца Александра Толгского, замечательного такого московского священника, который в этом храме служил и провел этот храм через самые-самые страшные годы. В 1936-м году он стал его настоятелем и... Я запамятовала, в каком году он скончался, в 1962-м, по-моему?

Прот. Константин Кобелев

— Я помню рассказ батюшки, как он пришел к отцу Александру. Во-первых, отец Александр ездил в семинарию тайно, потому что он был близок к Святейшему Алексию I, и просил найти какого-то священника. Тот говорит: «Ну, пойди сам, подбери себе». И вот он присматривался к семинаристам и попросил именно отца Александра. И вот батюшка пришел домой, он у себя дома, в квартире, лежал на кровати. И сохранился рассказ, как он к батюшке пришел, как он с ним разговаривал: «Вот так и так вы будете…» — его не сразу в штат включили. «Столько-то денег будем давать, столько то-то...» — всё сразу обговорил, очень по-деловому. И батюшка действительно в то время стал, можно сказать, рабочей лошадкой, потому что там были уже старые батюшки, которым было трудно ходить по требам и что-то еще. На него легла основная нагрузка.

К. Толоконникова

— А в храме была ежедневная служба и утром и вечером. И насколько я помню, как раз именно об этом храме говорили, что Всенощную служили дважды: под праздники и под воскресные дни.

А. Пичугин

— Насколько я понимаю, может быть, это началось в Ильинском храме, но впоследствии это стало уже достаточно распространенной московской традицией.

К. Толоконникова

— Пока мы не начали заниматься нашими музейными делами, я даже не представляла, что ситуация обстоит именно таким образом.

А. Пичугин

— Я застал несколько Всенощных, если не ошибаюсь, в храме Ризоположения на Донской. В расписании уже сейчас, кажется, нет. Но какие-то храмы я помню, где в расписании, к моему удивлению, уже воцерковившегося тогда, значились по две Всенощные.

К. Толоконникова

— Отец Александр Егоров был же из одного из первых выпусков Московской семинарии…

Прот. Константин Кобелев

— Из третьего, по-моему.

К. Толоконникова

— Он начинал учиться еще в Новодевичьем монастыре, когда еще не перевели в тогдашний Загорск семинарию. А почему, как вы думаете, отец Александр Толгский обратил на него внимание, выбрал среди молодых людей? Он ведь был тогда еще очень молодым человеком. Он выбрал именно его.

Прот. Константин Кобелев

— Отец Александр был опытный духовный человек и что-то он увидел за внешностью. Внешне был батюшка маленький, неказистый.

А. Пичугин

— В какие годы вы познакомились с Ильинском храмом  — и отец Константин, и Илья, — и с отцом Александром Егоровым? Давайте с Ильи начнем.

И. Кузьменков

— Само знакомство было очень символичным. Фактически мой приход в храм Илии Обыденного, я к тому моменту был уже верующим, крещеным, но приход именно в храм начался у мощей преподобного Серафима Саровского. 20 лет, как нет батюшки, и 29 лет назад без малого я пришел в Обыденный храм. История была следующая: 1991-й год, еще СССР, последние дни Советского Союза; мощи преподобного Серафима находились в Москве. Если помните…

К. Толоконникова

— У нас в музее даже газетные вырезки есть, посвященные этим событиям. Вырезки еще из советских газет, где говорится всё еще очень осторожно, но уже говорится. И это черно-белые фотографии. И в общем, есть это всё.

И. Кузьменков

— Это было такое время, когда волны времени нахлестывали одна на другую, всё происходило одновременно. 1991-й год, мы понимаем, какой это год, какие политические события…

А. Пичугин

— Я прошу прощения, что прерываю. Вот эта история  с мощами Серафима Саровского в Москве, она достаточно сильно перекликается с историей канонизации Серафима Саровского, когда тоже было непонятно — канонизируют, не канонизируют.

Прот. Константин Кобелев

— 1903-й год.

А. Пичугин

— Да, 1903-й год. Это во многом заслуга всего лишь нескольких священнослужителей, потому что в принципе Синод не то чтобы эту идею поддерживал. Во-первых, про отца Серафима Саровского мало знали, хотя народное почитание было большим уже, на тот момент серьезным. Но вот о таком всецерковном прославлении речь стала идти вдруг незадолго до самой канонизации.

И. Кузьменков

— Я думаю, что именно среди верующих людей тяга к преподобному Серафиму Саровскому, любовь к преподобному Серафиму была очень большой. В эти дни практически, чуть раньше, в феврале 1991-го года, мощи Преподобного торжественно перевезли из Санкт-Петербурга (тогда Ленинграда) в Москву. Я был на Ленинградском вокзале, встречал. Потом мы шли крестным ходом от Ленинградского вокзала в Елоховский собор. Это одно из самых ярких впечатлений того времени, того года. И потом мощи находились в Елоховском соборе. Там служились акафисты, которые собирали людей, наверное, со всей России, может быть, со всего мира. И вот именно у мощей преподобного мы случайно (но слово «случайно», конечно, я беру в кавычки в данной ситуации) познакомились с отцом Константином, которого буквально только что рукоположили в диаконы. И мы познакомились, разговорились. Я думаю, что это был конец июня, начало июля 1991-го года.

Прот. Константин Кобелев

— Меня рукоположили на летнюю память Святителя Николая.

А. Пичугин

— То есть вас в мае рукоположили.

Прот. Константин Кобелев

— Конец мая.

И. Кузьменков

— Да, конец мая, до середины июня. И мы разговорились, и отец Константин меня позвал: «Приходи к нам в храм Илии Обыденного». Буквально за несколько недель до этой встречи я проходил мимо храма и прочитал табличку «Храм Илии пророка Обыденного», и почему-то подумал, что это, наверное, не православный храм — какое-то слово непонятное, может, думаю, сектанты какие-то. Люди все были неопытные, только узнавали, читали, понимали. И я пришел в храм. А надо сказать, что к тому моменту мы были уже три года женаты светским браком с моей супругой, но не были венчаны, и переживали непростые времена. И отец Константин сказал: «Приходи к нам в храм, я тебя познакомлю с батюшкой, с отцом Александром. Может быть, он вас венчает». И я, без особо концентрированной мысли, что я приду и буду прихожанином этого храма, пришел. И отец Александр, пообщавшись с нами, сказал: «Будем вас венчать». И назначил дату, причем дату не очень близкую на тот момент, но эта дата точно совпала с датой нашей гражданской свадьбы, которая была за три года до этого.

К. Толоконникова

— А вы пришли вместе с женой?

И. Кузьменков

— Да-да, мы пришли вместе с супругой на Всенощную. Это было в начале июля. И вот при первой же встрече он таким образом как-то проявил себя, проявил свое попечение. И, собственно говоря, с того дня мы остались в храме на долгие годы.

Прот. Константин Кобелев

— Я хочу сказать… Не хочу сказать «любил», но батюшка очень любит тебя, Илюша. И Машу, и детей твоих. Так что это всё сохраняется и ныне и присно и во веки веков.

И. Кузьменков

— Вот так началось знакомство 29 лет назад.

А. Пичугин

— А у вас, отец Константин?

Прот. Константин Кобелев

— У меня немножко раньше. Я в 1980-м году приходил к Богу. Моей наставницей, человеком, который совершал мое оглашение, была Елена Владимировна Апушкина, которая являлась чадом отца Алексия Мечёва и других старцев. Так получилось, что, как говорится, я из грязи в князи попал к ней. И она очень серьезно и внимательно относилась к подготовке меня к Причастию. И она как раз меня и определила в чада отца Александра.


А. Пичугин
— Мы напомним, что в гостях у радио «Вера» сегодня протоиерей Константин Кобелев, клирик храма Святителя Николая в Бирюлеве, Илья Кузьменков, главный редактор радио «Вера». Сегодня у нас в эфире, как всегда по четвергам в это время, совместный проект радио «Вера» и музея и исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди».

К. Толоконникова

—  Об отце Александре обычно вспоминают, как о человеке таком, даже несколько застенчивой манеры, с очень скромной внешностью. Но он, насколько мне удалось понять, вел очень большую работу на приходе и с молодыми прихожанами. И в том числе затеял небезопасное по тем временам дело: он благословлял своих духовных чад перепечатывать религиозную литературу и распространять ее. Действительно ли это было так? И довелось ли вам принять какое-то участие в этом?

Прот. Константин Кобелев

— Этим занималась в том числе моя крестная. Каким образом ее хранил Господь, это тоже, конечно, чудо, потому что она печатала все книги на незарегистрированной печатной машинке дореволюционного изготовления, шрифт которой любой человек узнавал в одну секунду, потому что там каждая буква имела свой определенный нажим, совершенно характерный.

К. Толоконникова

— Да, действительно, каждая пишущая машинка имела свой почерк.

Прот. Константин Кобелев

— Но ее почерк был очевиден не то что специалисту, а любому. И при этом она умудрялась эти книги печатать, потихонечку давала читать знакомым людям. И дело это, можно сказать, чуть ли не закончилось. Дело в том, что она дала читать воспоминания об отце Сергии Мечёве одному из священников. Я был очень близким, крестником, духовным чадом, она мне их не давала. Она говорила: «Лучше я тебе расскажу про отца Алексия». Она боялась за меня, что я где-то болтну. Тем не менее один из священников взял у нее эти воспоминания, потом вернул. Но после этого он уехал за границу, переехал полностью, и эти воспоминания еще в советское время выходят за рубежом. То есть это было такая, как сейчас говорят, подстава.

К. Толоконникова

— Но без указания авторства?

Прот. Константин Кобелев

— Но КГБ-то работает, найти было очень просто.

А. Пичугин

— Причем я догадываюсь, кто был этим священником, и если я правильно догадываюсь, то это был достойный пастырь.

Прот. Константин Кобелев

— Он-то достойный, но поступок его был недостойный.

К. Толоконникова

— Да, по меньшей мере, это легкомыслие.

Прот. Константин Кобелев

— Протоиерея Валериана, с его многочисленными тогда шестью чадами, буквально под запрет.

А. Пичугин

— А машинка его была?

Прот. Константин Кобелев

— Я думаю, что его тещи. Он его подставил под лишение регистрации.

А. Пичугин

— Но не лишили регистрации. Отец Валериан Кречетов.

Прот. Константин Кобелев

— Шли уже такие, наверное, процессы… Сам отец Валериан потом рассказывал: его вызывали в КГБ, может быть, как следствие этой публикации. Но при этом они с ним разговаривали о том, какая будет дальнейшая судьба Советского Союза.

К. Толоконникова

— То есть они, так сказать, вели общефилософские беседы…

Прот. Константин Кобелев

— Как-то они увидели в нем патриота и обсуждали с ним пути дальнейшего сохранения страны как державы.

А. Пичугин

— Это какой год был?

Прот. Константин Кобелев

— После публикации книги. Я сейчас не могу точно сказать, но это было еще в 80-е годы.

А. Пичугин

— Но это андроповщина явно.

Прот. Константин Кобелев

— Это конец 80-х годов.

А. Пичугин

— А, конец. Уже Перестройка.

Прот. Константин Кобелев

— Не могу сказать, Горбачев или нет, не могу сказать.

К. Толоконникова

— На самом деле, в начале перестройки —1985-й, 1986-й, 1987-й год, всё еще было непонятно…

Прот. Константин Кобелев

— В 1986-м году арестовали архимандрита…

А. Пичугин

— Иеронима.

Прот. Константин Кобелев

— Да, который…

А. Пичугин

— В Новгородской области. Не 1986-м году, а в 1987-м его забрали и он, по-моему, еще два года просидел.

Прот. Константин Кобелев

— Нет, в 1987-м он освободился.

А. Пичугин

— Но два года в 80-е годы. Это был его третий или четвертый арест.

Прот. Константин Кобелев

— Четвертый.

А. Пичугин

— А прожил он очень долгую жизнь.

Прот. Константин Кобелев

— Я просто вчера житие его читал. Он сидел в Крестах и в психушке.

И. Кузьменков

— Еще в начале 90-х, в 1991-м, когда мы пришли в Обыденку, на первой же литургии моя супруга, которая незадолго до этого окончила исторический факультет МГУ, встретила своего преподавателя, профессора. Поздоровалась с ним в храме. Он прошел мимо нее, не поздоровавшись, не заметив. Конечно, сделав вид, что не заметил. То есть этот дух и страх, этот опыт, эти правила, они еще существовали. Это не было неуважение, это была демонстрация: надо вести себя таким образом — мы партизаны.

А. Пичугин

— А когда Козаржевский в Богоявленском в Елохове прятался, стоял специально за какой-то колонной, зная, что его там обязательно кто-нибудь заметит. А вот за колонной, может быть, и нет.

К. Толоконникова

— Или, помнишь, Леша, по-моему, это тоже, не помню точно, Козаржевский или нет, но вот тайно крестили себя, крестное знамение творили, как бы поправляя карман рубашки, в котором лежал крестик. То есть так прикасались к нему, поправляя...

Прот. Константин Кобелев

— Конкретной опасностью для батюшки был такой момент, когда над ним нависла угроза, по крайней мере, перевода в другой храм из-за того, что вокруг него было много молодежи. И нам было сказано, что подходить к батюшке по одному. Между собой не разговаривать. Не собираться группой больше, чем два человека. И так далее. Было такое предупреждение.

К. Толоконникова

— А кто предупреждал?

Прот. Константин Кобелев

— Кто-то, компетентный человек, связанный с данными органами.

К. Толоконникова

— То есть ради сбережения отца Александра такие меры предпринимались. А отец Александр — ведь его же вызывали тоже для беседы в соответствующие органы.

Прот. Константин Кобелев

— Вы знаете, когда начались обвинения священников, что они все были сотрудниками КГБ, батюшка буквально плакал, со слезами на глазах: «Вот, сейчас пишут и говорят, что мы были все. Но меня три раза вызывали — я ни разу ничего не подписал». Прямо буквально плакал батюшка.

К. Толоконникова

— Но тем не менее его вызывали. И он не рассказывал об этом.

Прот. Константин Кобелев

— Рассказывал.

К. Толоконникова

— Именно о том, что он ничего не подписывал?

Прот. Константин Кобелев

— Он рассказывал, как его вызывали к уполномоченному, предлагали сотрудничество, требовали от него, чтобы он доносил, называл списки людей, которые приходят в храм и так далее.

К. Толоконникова

— Да, то есть странно было бы, если бы его не заметили. А вот как настоятели относились к деятельности отца Александра? Ведь сложно иметь у себя под началом такого священника.

Прот. Константин Кобелев

— Мы говорим о его душе. Удивительны его свойства, удивительны его качества. Мне кажется, что Господь избрал такого человека — именно простого, рабоче-крестьянского происхождения. Его отец был рабочий завода «Красный богатырь», а раньше как?

А. Пичугин

— Это уже не так важно.

Прот. Константин Кобелев

— И при этом батюшка попал в такой храм — храм московской интеллигенции, дворянства. И таких людей, которые иногда, извините, фанаберией определенной обладали. И батюшка, он как был ребенок, он так и остался таким. Он был губкой, которая всё впитывала вокруг него. Он даже мне прямо говорил: «Ты знаешь, Костя, священник не только батюшка и руководитель, он много получает от своих духовных чад». То есть он всё воспринимал. Когда начинаешь ему что-то рассказывать, а я учился в МГУ, потом в аспирантуре, и вот ты что-то упомянешь: «Подожди, как это? Что там?» То есть он был любознательный человек, интересовался какими-то тонкостями науки, техники, еще чего-то: «Что это за компьютер? Там чего, бес сидит?» Ну, конечно, он шутил. «Ну ладно, прекратите свой птичий язык».

А. Пичугин

— А с настоятелями отношения?

Прот. Константин Кобелев

— Так вот я и говорю, что при этом он именно умел общаться со всеми, с любыми людьми. С владыками. Но он старался держаться подальше от царей, но тем не менее он был очень близок к Святейшему Патриарху Пимену, например. И к владыке Питириму, который, приходя в храм, всегда был очень рад видеть отца Александра. С другими священниками, очень многие приходили, приезжали из разных мест, у него исповедовались. С дворянами, с крестьянами, с уборщицей, с кем угодно, с проезжим человеком, который приезжал через несколько лет и находил батюшку: «Батюшка, я в прошлый раз проезжала через Москву, зашла к вам в храм. Вот я сейчас тоже куда-то еду». То есть он умел в том числе и со своими собратьями находить язык. И трудно было с ним быть в конфликте.

А. Пичугин

— Нам надо прерваться буквально на минуту. Напомним, что сегодня в рамках нашего совместного проекта с музеем и исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди» вспоминаем протоиерея Александра Егорова, человека, который почти 50 лет прослужил в московском храме Илии Обы́денного, или, как мы сегодня узнали от Ксении, правильно говорить Илии Обыде́нного.

К. Толоконникова

— Я сама это узнала недавно от посетительницы нашего музея, очень знающей дамы пожилой, краеведа. Она меня просветила.

А. Пичугин

— А вы знали, кстати, гости дорогие?

Прот. Константин Кобелев

— Нет. Первый раз слышу.

И. Кузьменков

— Ну, меня всегда смущало слово «Обы́денный».

А. Пичугин

— А Обыде́нный меньше?

И. Кузьменков

— Обыде́нный расставляет акценты и становится понятно, собственно говоря…

Прот. Константин Кобелев

— Будем переучиваться.

А. Пичугин

— Итак, мы вспоминаем отца Александра Егорова, на днях исполнилось 20 лет со дня его кончины. У нас в гостях Илья Кузьменков, главный редактор радио «Вера». Тут сложно сказать «в гостях», конечно. У нас в студии Илья Кузьменков, главный редактор радио «Вера», и протоиерей Константин Кобелев, клирик храма Святителя Николая в Бирюлеве.


А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомним, что здесь сегодня Ксения Толоконникова, директор музея и исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди». Это наша совместная программа с музеем. Я — Алексей Пичугин. Также в студии главный редактор радио «Вера» Илья Кузьменков, протоиерей Константин Кобелев, клирик храма Святителя Николая в Бирюлеве. Мы вспоминаем отца Александра Егорова, протоиерея, который почти 50 лет прослужил в храме Илии Обыде́нного в Москве. Второй человек, по словам отца Константина Кобелева, который больше немного, потому что он прожил дольше, прослужил в одном храме без переводов, протоиерей Алексей Байков. Я посмотрел, сейчас уточнил, оказывается, вы с ним в одном храме служили, в храме в Бирюлеве.

Прот. Константин Кобелев

— Да, я от одного батюшки перешел к другому.

А. Пичугин

— Да, конечно, вы были знакомы. Перед этим перерывом мы говорили про отношения отца Александра Егорова и настоятелей храма, поскольку сам отец Александр настоятелем никогда не был. Но вот я подумал, почему еще такой вопрос возникает — читая воспоминания про отца Александра же, но отца Александра Меня, можно увидеть, что там, наверное, зримо отношение между ним, он настоятелем стал только в последний год своего служения, и настоятелями храма, где он служил, они складывались чисто визуально хорошо. Но потом, когда стали открываться какие-то досье и архивы, сейчас принципиально не стоит называть имена настоятелей в годы служения отца Александра Меня, потому что некоторые из этих людей живы и здоровы до сих пор, за их подписью там достаточно любопытные документы ложились на стол в органы. Поэтому, собственно, и возникает такой вопрос, так как отец Александр Егоров был человек явно неординарный, ходило к нему очень много разных людей, в том числе и неугодных властям, наверняка и на него тоже такие доносы писали.

К. Толоконникова

— Естественно, я думаю, что власти искали стукачей, которые могли бы что-то сказать об отце Александре. Но характерно, что вот это делание, о котором мы уже говорили — перепечатка и распространение религиозной литературы, что творилось буквально под самым носом у органов, так и не было раскрыто. То есть это означает, что в окружении отца Александра стукачей не было, что тоже является огромной редкостью.

Прот. Константин Кобелев

— И потом, тайный священник, отец Глеб Каледа, который, как потом выяснилось, это тайна была только для меня, тем не менее, опять же 13 лет оставался в неизвестности.

А. Пичугин

— Я не помню, у Ардова или где-то я читал, как вы говорите, что тайное только для вас, «пропустите к Причастию тайную монахиню Евстолию».

К. Толоконникова

— Да-да, это было в «Мелочах архи…, прото… и просто иерейской жизни».

И. Кузьменков

— Я хочу сказать, что батюшка очень большое внимание уделял книгам. Я сейчас вспомнил одно из его наставлений. Он говорил: «Есть возможность сейчас покупать книги. Покупайте книги и собирайте библиотеки».

Прот. Константин Кобелев

— Он сделал очень много для создания библиотеки храма Илии Обыденного.

А. Пичугин

— А была ли возможность покупать книги?

Прот. Константин Кобелев

— Имеется в виду, когда они стали появляться.

К. Толоконникова

— В 1989-м году.

И. Кузьменков

— Речь о конце 80-х.

А. Пичугин

— У меня отец в Ташкент ездил покупать книги.

Прот. Константин Кобелев

— У батюшки была очень богатая библиотека собрана разными путями. И он практически всю ее отдал в храм Илии Обыденного.

К. Толоконникова

— И сейчас эта библиотека действует?

Прот. Константин Кобелев

— Да, там прекрасная библиотека.

К. Толоконникова

— И прихожане ею могут воспользоваться?

Прот. Константин Кобелев

— Любой человек может прийти туда и воспользоваться ею.

К. Толоконникова

— То есть она работает как абонементная библиотека.

Прот. Константин Кобелев

— Да.

К. Толоконникова

— Я думаю, что там должны быть очень интересные издания. Из рассказов наших собеседников какой-то удивительный, такой мирный отца Александра вырисовывается. Мирный образ пастыря, духовника. А кого сам отец Александр считал своим духовником, своим руководителем, своим наставником?

Прот. Константин Кобелев

— Я говорю, что он исповедовался у каждого священника, который исповедовался у него. И также он очень внимательно относился к так называемой епархиальной исповеди. Сейчас в каждой епархии, и тогда тоже были духовники. И когда я был диаконом, 7 с половиной лет рядом с ним служил, мы с ним всегда ездили вместе на эту исповедь. Я шел за ним, он впереди меня, на моих глазах в другом конце алтаря исповедовался. Конечно, я не слышал ничего, но внешне я видел, с каким сокрушением сердца и как искренне и глубоко батюшка каялся. Потом случилось так, что последний год и 5 месяцев его жизни, я уже стал священником, я исповедовался у него, а он исповедовался у меня. И вот сегодня, вспоминая, я сказал своим родным, что есть тайна исповеди священника. И вот я чего-то и не знаю особо-то тайны исповеди отца Александра. То есть он искренне исповедовался и каялся, но о чем-то таком, о чем нельзя сказать сейчас сказать вслух, я не слышал.

И. Кузьменков

— Я еще хотел сказать, вот мы вспоминаем сегодня историю, 20 лет назад батюшка ушел. Я бы хотел отметить, что образ отца Александра как пастыря, как человека, как священника очень актуален сегодня. И в этом образе есть ответы на очень актуальные и животрепещущие вопросы духовной жизни сегодня. Но вот о чем я хотел сказать. Сейчас ведутся споры, какие-то разговоры. Внутри православного сообщества люди говорят: к этому священнику можно за этим советом идти, а к этому священнику нельзя за этим советом идти. Можно ли идти, например, к монаху за советом о семейной жизни. Мне кажется, в таких разговорах есть непонимание сути взаимоотношений с духовником. И вообще, сути духовной жизни, так даже можно сказать. Зачем мы идем к священнику? Не за советом, хотя и за советом зачастую тоже — за советом к мудрому и опытному человеку. Но в первую очередь, мы идем узнать волю Божью о себе. И в этом суть нашей веры, веры в Церковь. И вот когда мы шли к отцу Александру за тем или иным словом, поучением, мы очень четко — я могу о себе это сказать — я очень четко понимал и осознавал, что я иду услышать волю Божью о себе. И батюшка был тем сосудом, через который эта воля проходила — он не заслонял собой Бога, и даже нельзя сказать, что он был посредником: он создавал какой-то такой контекст в разговоре, когда ты абсолютно четко понимал, что через его слово, через его благословение, через общение с ним ты открываешь, ты связываешься с Богом. И это удивительное ощущение. И я думаю, что именно собирало… Почему это происходило — это, конечно, следствие его духовной высоты, следствие его духовной жизни на протяжении. Я-то застал батюшку в 90-е годы, то есть он…

А. Пичугин

— Он не был старым человеком.

И. Кузьменков

— Вы знаете, он был старцем.

А. Пичугин

— Но это по ощущениям, но по возрасту… Он и умер всего в 72 года.

И. Кузьменков

— Да, он ушел достаточно молодым. Но я его воспринимал, как старца, в этом смысле.
А. Пичугин

— Я понимаю, о чем вы говорите.

И. Кузьменков

— И я думаю, что именно поэтому вокруг него были люди. Действительно, прихожанами Обыденки были люди дворянских фамилий, профессора, академики, представители творческой интеллигенции. Я думаю, что даже советские руководители, неявно, но встречались. И все эти люди были собраны вокруг, казалось бы, такого простеца, сына токаря, который всю жизнь образование свое восполнял чтением книг, молитвы и какой-то аскетической жизни, которая, возможно, от нас и закрыта осталась. И вот это очень важно. А потом же оказалось, что это тысячи людей. У меня было такое чувство, даже где-то неловкости: мне всегда казалось, когда мы приходили на службу, что он…

А. Пичугин

— Что он к вам наиболее расположен.

И. Кузьменков

— Только к нам. Я думал: почему так? Почему батюшка из всех выделяет нас?

А. Пичугин

— Это я знаю.

И. Кузьменков

— Только для нас служит, только нас благословляет, только нас видит. У меня было такое чувство неловкости. А потом, спустя какое-то время после его ухода, у нас было большое собрание, по-моему, в Доме ученых, там более тысячи человек собралось, его духовных чад,

Прот. Константин Кобелев

— Рядом с метро «Кропоткинская».

К. Толоконникова

— Дом ученых. В начале Пречистенки.

И. Кузьменков

— Больше тысячи человек собралось. И каждый, кто выступал, говорил примерно то же самое. И вот как это может быть? Как один человек может подарить свою любовь тысячам, в буквальном смысле.

К. Толоконникова

— Очень разных людей.

И. Кузьменков

— Очень разных людей. И каждый чувствовал, каждый находил в нем отца.

К. Толоконникова

— Знаете, мне сейчас не очень нравится нынешнее разделение приходов: вот это интеллигентский приход, это приход творческой интеллигенции, вот это такой приход, вот это сякой приход. Причем здесь это? Где здесь Спаситель, где здесь христианство?

Прот. Константин Кобелев

— Илюша, вот ты начал свой рассказ с очень правильных слов: как волю Божью мы могли знать через батюшку. Я занимался научной работой, у меня действительно были такие вопросы, которые никому неизвестны абсолютно. И я прихожу к батюшке: «Батюшка, вот как мне решить этот вопрос?» Ну, по всем человеческим понятиям никто не знает, я не знаю, который этой работой занимается…

К. Толоконникова

— То есть речь идет о научной ваше работе?

Прот. Константин Кобелев

— О научной, да. Батюшка шел в алтарь, помолился какое-то время. Выносит крест: «Да благословит тебя Господь». И я иду и решаю этот вопрос.

И. Кузьменков

— И было понятно, когда ты подходишь к батюшке, что он или просто знает твой внутренний мир… Я не знаю, как это происходит? Каков этот механизм — как это открывается?

Прот. Константин Кобелев

— Господь просто совершает...

И. Кузьменков

— Подходишь к батюшке и задаешь какой-то вопрос. Иногда он как будто просто не слышит, но в этот момент он молится. И потом вдруг неожиданно он тебе говорит вещи, которые ты даже не мог предположить, но из которых очевидно следует, что он понимает и знает больше, чем ты в данный момент рассказал. У меня было несколько таких эпизодов во взаимоотношениях с батюшкой, когда зачастую он даже первым начинал этот разговор.

Прот. Константин Кобелев

— Следы его прозорливости, так сказать, он всё это скрывал тщательно, но они были видны. И неоднократно.

И. Кузьменков

— Поэтому это общение одновременно и вербальное и невербальное. И невербальное общение еще гораздо важнее. Можно, я один такой эпизод расскажу.

К. Толоконникова

— Конечно.

И. Кузьменков

— Очень важный, из моих воспоминаний с батюшкой. Я работал в центре и не всегда успевал на службу. Но для меня было важно приехать, подойти к батюшке и попросить его благословения. Оно было особенное: когда он благословлял, он долго осенял крестным знамением, сначала прижимая троеперстие ко лбу, и в этот момент, когда он прижимает к твоему лбу троеперстие, до дрожи просто иногда, ощущение преображения внутреннего. Я приехал, был какой-то праздник, по-моему, накануне Благовещения. И что-то заработался, на службу опоздал, служба закончилась, в храме висел благоухающий аромат только что закончившейся службы. И вокруг батюшки, в правом приделе, где он обычно исповедовал, была такая большая толпа людей, подойти к нему было абсолютно невозможно, он склонился над кем-то, читал разрешительную молитву. И я стоял в таком размышлении на пороге храма и думал: ну вот, люди выстояли всю службу, стоял на очередь к батюшке. Что, я буду проталкиваться? Ну, такое чувство неловкости: как я к нему подойду? Но в то же время и не хотелось уезжать без своего дела, с которым я приехал. И я стоял и размышлял. И вдруг батюшка поднимает голову, из темноты оборачивается ко мне через весь придел правый, поворачивается ко мне, осеняет меня неспешным большим крестным знамением и так машет рукой: мол, иди, иди, всё, успокойся. То есть вот так можно было общаться с батюшкой — не обязательно нужно было что-то говорить. Он всё слышал, всё видел, всё понимал.

А. Пичугин

— Отца Александра Егорова мы не в первый раз вспоминаем, у нас было уже несколько программ, посвященных ему, на радио «Вера», но я не припомню, чтобы мы хотя бы раз говорили о нем в таком бытовом смысле. Каким он был не в церкви, а дома? Про его семью, про быт, который у них в семье царил. В программе, которая у нас сегодня выходит, так как она совместная с музеем и мы исследуем разные стороны и разные аспекты церковной жизни того времени, хотелось бы еще поговорить про отца Александра вне храма.

Прот. Константин Кобелев

— Конечно, батюшка был человеком, который совершенно не умел делать деньги, как сейчас говорится. Он был человеком бедным. При этом бывает, что иногда бедный человек больше кичится своей бедностью, чем богатый своим богатством. При исповеди, когда я его исповедовал, я не видел никаких следов гордости в нем. Странный был человек. Поскольку мы знаем, как аксиому, что гордость начало всех пороков и все мы грешные, все мы гордые. И при этом батюшка тем не менее, он умел позаботиться о своих детях. У него была дача, каким-то невероятным образом построенная, в основном, своими руками…

А. Пичугин

— А где?

Прот. Константин Кобелев

— Она находилась в Калистово. Это железная дорога на Сергиев Посад, есть такая станция «Калистово».

А. Пичугин

— У многих священнослужителей были дачи по направлению к лавре.

Прот. Константин Кобелев

— Поближе, конечно, чтобы можно было туда почаще съездить. И у него четверо детей. И он постарался, чтобы после его смерти дети не делили эту дачу между собой. Он для каждого ребенка, для троих сыновей сделал отдельный вход в их дом, двухэтажный. А для дочери — у них была летняя кухня, он там надстроил второй этаж, и это было именно для Лены. То есть он позаботился о том, чтобы дети после его кончины, которую он, наверное, тоже предполагал, не ссорились и не делили имущество, потому что у каждого свои семьи, внуки и так далее. И вот он умел каждого ребенка обласкать, каждому дать, не было у него любимых и нелюбимых. Каждый, думаю, самый любимый. Это вот о семье. Конечно, он очень любил свою матушку.

А. Пичугин

— Она пережила его.

Прот. Константин Кобелев

— Да, ненадолго она его пережила, на 3 года. С матушкой они познакомились, когда он еще учился в Москве, в Новодевичьем монастыре. А там недалеко был Педагогический институт.

К. Толоконникова

— Опасное соседство.

Прот. Константин Кобелев

— И они тогда еще познакомились, но заключили брак летом 1951-го года. Сейчас я не припомню, на какой-то день, на Святого Духа. На Духов день было их венчание.


А. Пичугин

— Я напомню, что в гостях у радио «Вера» сегодня: протоиерей Константин Кобелев, клирик храма Святителя Николая в Бирюлеве, Илья Кузьменков, главный редактор радио «Вера». И мы вспоминаем в рамках нашей программы, совместной с музеем и исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди», отца Александра Егорова, удивительного священника, который почти 50 лет прослужил в одном из центральных московских храмов в советские годы, в храме Илии Обыде́нного.

К. Толоконникова

— При этом, я так понимаю, батюшка жил очень далеко от храма Илии Обыде́нного, ему приходилось ездить с какой-то дальней окраины.

Прот. Константин Кобелев

— Да. И бытовой момент был еще такой — он никогда не имел будильника.

А. Пичугин

— Это принципиальный момент.

Прот. Константин Кобелев

— Ему приходилось вставать так, чтобы поспеть на первый автобус, который подвозил его к первому поезду метро. И вот он ехал с «Сокольников» где-то, или какая-то там конечная станция.

А. Пичугин

— А где он жил?

Прот. Константин Кобелев

— Он сначала жил в Богородском, а потом он жил в Гольяново. И вот он всегда просыпался в одно и то же время. И рассказывал: «Я проснусь, встану. Неважно, служу я или не служу, надо или не надо. Я встану, похожу немножко». Он не говорил, что он помолится, предполагается, что он читал утреннюю молитву. Я иногда замечал, как он это делает. «А потом, если мне не надо в храм ехать, я еще лягу, полежу». Но тем не менее он сохранял всегда этот режим.

А. Пичугин

— То есть организм уже за долгие годы приучился просыпаться в одно и то же время.

И. Кузьменков

— При этом он еще зачастую успевал до начала службы обойти вокруг бассейна «Москва» тайным крестным ходом, которым он ходил десятки лет, вымаливая…

А. Пичугин

— Каждый раз, когда он бывал в храме или в этом районе?

И. Кузьменков

— Да, он ходил крестным ходом. Потом он принимал участие в выплавке колоколов.

А. Пичугин

— Он успел послужить?

К. Толоконникова

— Нет, он умер за несколько лет.

Прот. Константин Кобелев

— Друзья мои, давайте я расскажу. Я как-то раз пытался его провести другим маршрутом: «Батюшка, да чего мы туда пойдем? Там бассейн». — «Нет, Костя, там храм стоял Христа Спасителя. Пойдем-пойдем».

А. Пичугин

— Почему? В храме же в 1996-м году уже службы проходили. А он умер в 2000-м.

Прот. Константин Кобелев

— Первая служба там была — это была Пасхальная вечерня. И на Пасхальную вечерню крестным ходом шли из нашего храма, из Илии Обыденного. Это было замечательно. И всё строительство храма он туда ходил, фотографировал, смотрел, наблюдал, ему было очень интересно.

К. Толоконникова

— Но он еще застал этот храм неразрушенным, он застал его ребенком, он его видел.

Прот. Константин Кобелев

— Ребенком он видел, но уже не помнил. Но его отец, что примечательно, понимая, что храм Христа Спасителя должен быть разрушен, он заказал знакомому иконописцу икону — копию той фрески, которая была на куполе, то есть Новозаветной Троицы. Если вы сейчас придете в храм Христа Спасителя и обратите внимание на колор его стен, то вы увидите, что он немножко сдвинут в красную сторону. Ну, это естественно, потому что роспись основывалась на старых цветных фотографиях, а цветные фотографии имеют свойство краснеть. Несмотря на то, что их обрабатывали на компьютере, цвета восстанавливали, но немножко не дотянули, так скажем. И единственная верная по цвету фреска — это та фреска, которая на куполе, потому что она была написана с иконы. А на иконе краски, как известно, не меняются.

К. Толоконникова

— С той иконы, которая была…

Прот. Константин Кобелев

— Потому что из всех цветных фотографий храма Христа Спасителя не нашли фотографию именно купола. И пришлось это изображение на куполе раскрашивать по тем цветам, которые были взяты с иконы батюшки отца Александра.

А. Пичугин

— А как сейчас вспоминают в Обы́денском храме? Или в Обыде́нском надо говорить?

К. Толоконникова

— Не знаю, надо подумать.

А. Пичугин

— Как в Ильинском храме вспоминают отца Александра сейчас? 20 лет прошло, круглая дата, во-первых. Насколько я понимаю, каждый год, помимо того, что панихида, но еще какие-то мероприятия.

К. Толоконникова

— Встречи проходят.

И. Кузьменков

— Я отвечу на этот вопрос. Мы постарались сохранить память о батюшке. Я каждый год пересматриваю фильм документальный, который был снят в первые дни, даже можно сказать, дни и месяцы после ухода батюшки, когда мы…

Прот. Константин Кобелев

— Илья Александрович был его продюсером.

И. Кузьменков

— Да. Когда мы брали интервью, и этот фильм оказался не только о батюшке (я думаю, что вам как музею его нужно обязательно у себя иметь), а воспоминанием вообще о жизни Церкви в эти годы. Другая жизнь. Мы брали интервью у каких-то людей, они вскоре уходили, это были люди очень преклонного возраста. И есть книга, которую написал поэт и писатель Владимир Смык, он был в этой студии незадолго до своего уже ухода. Вот таким образом мы храним память о батюшке и собираем материалы.

К. Толоконникова

— Отец Константин принес сегодня эту книгу в студию, мы сейчас все ее смотрели. Да, вот она. К сожалению, слушатели не видят ее.

Прот. Константин Кобелев

— Конечно, в храме Илии Обыденного служат чада батюшки отца Александра. Это протоиерей Николай Скурат, который также бережно хранит память о батюшке, рассказывает тем людям, которые к нему приходят. И делает всё возможное для сохранения этой памяти. Мы в этом году с ним встретились, я возвращался, а он шел, у могилы отца Александра в день его памяти.

А. Пичугин

— А где он похоронен?

К. Толоконникова

— На Немецком. На Введенском кладбище. Как-то так сложилось постепенно, само собой, что это чуть ли не одно из главных священнических кладбищ Москвы, хотя предназначение у него было изначально совсем другое.

Прот. Константин Кобелев

— Здесь получилось таким образом, что у моей крестной матери Елены Владимировны Апушкиной там был участок. И когда закрывали Лазаревское кладбище, на котором покоились мощи батюшки отца Алексия Мечёва, она уступила часть своей земли для того, чтобы туда были перенесены его останки. Рядом с ним упокоилась матушка Фамарь, тоже сейчас канонизированная, Марджанишвили. А немножко в стороне были похоронены тоже чада отца Алексия. И в эту могилу, документы на которую были у отца Александра, он похоронил монахиню Марию, ее называют все Манюшка (Тимофеева), тоже чадо Алексия Мечёва. И вот как раз прошло нужное количество лет для того, чтобы в эту могилу можно было похоронить и батюшку.

И. Кузьменков

— Некоторые духовные чада отца Алексия были же потом духовными чадами отца Александра.

Прот. Константин Кобелев

— Да. Вы спрашивали о том, какие у него были духовники. Он говорил о том, что он перенимает у своих чад. И он именно много очень перенял от тех людей, которые являлись мостиком между батюшкой отцом Александром и теми его предшественниками, такими, как Алексий Мечёв, Сергий Мечёв, Роман Медведь, отец Агафон — преподобномученик Игнатий (Лебедев), который был в Высоко-Петровском монастыре. И другие очень многие духовные семьи начала ХХ века, они продолжали, сохранялись эти общины несмотря на всё время гонений. И я знаю о мечёвцах — они ходили в малый храм Донского монастыря, потому что там был отец Николай Голубцов. И вот они ходили к нему. Когда его не стало, они стали искать, где будет их духовник. И вот кто-то попал в Обыденный, стал рассказывать, что там хороший храм. Не говорили, что там отец Александр, потому что там много было таких священников. И вот они стали собираться в Обыденном. Моя крестная ходила к разным батюшкам вначале. И так само собой получилось, что постепенно то один батюшка что-то такое странное скажет, и как-то она подумает, наверное, что не надо к нему ходить, то другой. И в результате она осталась именно у отца Александра Егорова. И кроме того, он еще опекал последних монахинь, оставшихся после Зачатьевского монастыря. Одна их них — это матушка Антонина, она была его духовной матерью. Такое было явление, что не только были духовные отцы.

К. Толоконникова

— Да, было такое явление.

Прот. Константин Кобелев

— Она была простая монахиня, но тем не менее он очень много от нее почерпнул.

И. Кузьменков

— Видите, какая духовная концентрация в одном месте: и Зачатьевский, и Маросейка, и Дивеево фактически — связь с преподобным Серафимом.

А. Пичугин

— Во многом это было связано с тем, что храм в центре Москвы, не закрывавшийся.

К. Толоконникова

— Вынужденная концентрация, вынужденная.

Прот. Константин Кобелев

— В храм Илии Обыденного приносили многие иконы из закрывающихся рядом храмов. В том числе туда была принесена икона преподобного Серафима Саровского из храма Николы Явленного на Арбате, по-моему. В этот арбатский храм эта икона попала в 1903-м году. Написанная икона была освящена в Сарове, на мощах преподобного. Туда ездил настоятель вместе с регентом и певчими, клиром. И они переняли акафист, пение, особое саровское пение акафиста преподобному Серафиму. И его сохраняли — каждый понедельник в этом храме на Арбате пение акафиста совершалось. Потом, когда этот храм закрыли — а Илия Обыденный принимал всех — они имели свой понедельник в Обыденном, собирался этот приход и всё продолжалось там.

К. Толоконникова

— У меня такое ощущение, что даже Козаржевский об этом где-то вспоминает.

А. Пичугин

— Я тоже где-то эту историю слышал, но мне кажется, просто она про Обыденский храм рядовая в какой-то мере, потому что действительно в него свозили иконы.

И. Кузьменков

— Еще очень интересная история иконы «Милостивая», которая была принесена из Зачатьевского…

К. Толоконникова

— Да, Киккская икона.

И. Кузьменков

— Киккская, да. И те, кто знал эту историю — за иконой был спрятан посох игуменский.

Прот. Константин Кобелев

— Рядом с ней стоял. Он был прикрыт таким покровом.

И. Кузьменков

— И когда прикладывались к иконе, просовывали руку, те, кто знал, и держались за этот посох.

К. Толоконникова
—Теперь эта Киккская икона возвращена в Зачатьевский монастырь.
И. Кузьменков
—Это исторический посох, древний.
Прот. Константин Кобелев

— А посох носит теперь игуменья.
К. Толоконникова
—Игуменья тоже имеет отношение к отцу Александру. Но а сам отец Александр… Просто если мы сейчас начнем говорить обо всем…

А. Пичугин

— У нас уже время закончилось.

К. Толоконникова

— У нас нет времени, но хочется хотя бы пару слов сказать об иконе «Нечаянная Радость», которую очень почитал отец Александр.

Прот. Константин Кобелев

— История этой иконы такова: отец Александр Толгский, который был близок к Патриарху Алексию I, он просил: «Ваше Святейшество, у нас такой храм в центре Москвы, дайте нам какую-нибудь икону почитаемую». Он говорит: «А ты какую хочешь?» — «Я хочу "Нечаянную Радость"». — «Ну, иди, возьми». И он пошел — она была в Сокольниках. И эта икона была принесена в храм Илии Обыденного. И настоятель того храма, как батюшка Александр говорил, что след в след не вступали друг другу после этого — обижен был, что забрали такую икону.

К. Толоконникова

— Там же еще и Иверская.

А. Пичугин

— Да, которая тоже стала святыней. Которая, по-моему, тоже не из этого храма изначально.

Прот. Константин Кобелев

— Да. Поэтому, собственно говоря, им нечего было обижаться. А Обыденный получил такую святыню.

А. Пичугин

— Спасибо большое за этот разговор. Сегодня мы с удовольствием вспоминали отца Александра Егорова, человека, которого уже 20 лет нет на этом свете. Батюшка служил почти 50 лет в одном храме, храме Илии Обыде́нного, в Москве, в самом центре. И вспоминали его духовные чада: протоиерей Константин Кобелев, клирик храма Святителя Николая в Бирюлеве, Илья Кузьменков, главный редактор радио «Вера». Программа, как всегда по четвергам в это время, совместная с музеем и исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди». Директор музея — Ксения Толоконникова. Пишите нам…

К. Толоконникова

— Пишите нам: podspudom@yandex.ru — это адрес музея.

А. Пичугин

info@radiovera.ru — пишите и нам на адрес радиостанции. Мы с радостью, если вы пришлете нам интересные истории про жизнь Церкви в советское время, в середине ХХ века, с удовольствием про это поговорим. Прощаемся, до встречи.

К. Толоконникова

— Спасибо.

Прот. Константин Кобелев

— И да благословит всех нас Господь.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем