«Преодоление Смутного времени — герои известные и забытые». Исторический час с Дмитрием Володихиным (28.01.2018) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Преодоление Смутного времени — герои известные и забытые». Исторический час с Дмитрием Володихиным (28.01.2018)

* Поделиться

В этой программе доктор исторических наук Дмитрий Володихин рассказал о событиях 400-летней давности — о завершении Смутного времени в России и о русских героях, сделавших возможным преодоление внутреннего кризиса и победу над внешними врагами.


Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это светлое радио, радио «Вера», в эфире передача «Исторический час». С вам в студии я — Дмитрий Володихин. И сегодня у нас нет гостя, сегодня мы с вами беседуем, можно сказать, в гордом одиночестве, хотя и звучит это несколько парадоксально. Так вот, наша сегодняшняя беседа будет посвящена одному необычному юбилею. Назовём его попросту «400 лет завершения Великой русской смуты начала семнадцатого века». И здесь, конечно, у многих может возникнуть недоумение: как же так, вроде бы смута завершилась не в 1618 году? И тогда возникает вопрос: а, собственно, когда же она завершилась? И по учебникам, по научно-популярной литературе может сложиться мнение, довольно странное, а именно состоящее в том, что смута завершилась в 1612 году, когда князья Дмитрий Пожарский, Дмитрий Трубецкой, и Козьма Минин освободили Москву от польско-литовских захватчиков. Или, может быть, она завершилась в 1613 году, когда русский престол, пустующий вот уже несколько лет, занял Михаил Фёдорович — первый государь из династии Романовых. Но, понимаете, какая вещь: конечно, очень часто учебник, который должен упростить исторический процесс до уровня понимания школьника, завершает рассказ о Смуте именно этими событиями — 1612-м или 1613-м годом. И, конечно, научно-популярная литература, которая порою пишется безответственно, тоже на таких мажорных событиях завершает процесс тяжёлый, страшный: так сказать, вот русский народ, русское государство поднатужилось и сбросило с себя захватчиков, утвердило на престоле новую династию — всё в порядке. Но в действительности история Смуты гораздо длиннее, нежели тот её промежуток, который завершается 1613 годом. Она продлилась ещё целых пять лет. Это пять лет трагических страниц русской истории, тяжёлых, стоивших немало крови, но вместе с тем и героических. В это время многие русские воеводы и простые ратники «храброствовали», как тогда говорили, на поле боя для того, чтобы завершить всё-таки ту тёмную пору, которая вошла в историю под названием Великой смуты. И положение государства было таково, что все эти годы оно висело на волоске. Каждый год из этих пяти русское государство, восстановленное вроде бы после того, как Москва была очищена от иноземных захватчиков, могло исчезнуть. Оно, можно сказать, существовало чудом. Помните эпизод, когда старицу Марфу, мать юного Михаила Фёдоровича, упрашивали отдать сына на престол, отдать его «в цари», и она его не отдавала. Многие считают, что это проявление своего рода этикета: нет, одного раза попросить недостаточно, попросите во второй раз, в третий — таков обычай. Да не в этом дело. А дело в том, что отдавала она своего единственного на тот момент сына на риск и, может быть, на муку. Тот венец, который принял Михаил Фёдорович, был не золотым, а терновым. И Михаил Фёдорович мог и не дожить до зрелости. Ну а теперь давайте погрузимся в то, что происходило тогда в России, погрузимся в историю тех героев, которых знают по учебникам, по научно-популярным книгам, по фильмам, по материалам в сети, которые известны всей России и за её пределами; и к тем героям, которые мало известны, но которые очень много сделали для того, чтобы Смута прекратилась. Ведь всё-таки же она в конечном итоге прекратилась, и Россия устояла — это очень важное достижение. Так вот, 1613 год: в Москве установлен наконец-то порядок. Этот порядок установлен также в нескольких десятках городов, которые находятся главным образом восточнее и северо-восточнее столицы. Этот порядок установлен в Ярославле, в Нижнем Новгороде, установлен в Балахне, более-менее установлен в Казани, но это всего лишь один, не такой уж большой фрагмент России. А что же происходит в других местах? Полотно государства разорвано на множество клочков: на юге бушует атаман Заруцкий; и не столько он страшен, хотя у него несколько тысяч сильного, агрессивного, высокобоеспособного казачьего войска. Нет, страшен не он, а страшны два человека, которые находятся рядом с ним, под его защитой — это Марина Мнишек и её сын Иван, которого в русских источниках иногда называют «ворёнком». Давайте немножечко углубимся в историю и поймём, почему главная угроза исходит от женщины и ребёнка, а не от сильного мужчины и искусного полководца. Дело в том, что в 1606 году Марина Мнишек вместе со своим супругом Лжедмитрием Первым проходила обряд венчания на царство. И этот обряд был сорван в самом конце: ни супруг, ни супруга не приняли Причастие из рук православного священника. Таким образом стало ясно, что она — явная католичка, и он — тайный католик — венчаны на царство не до конца. Обряд венчания на царство даёт легитимность государю, освящает его правление, без этого обряда правление православного государя немыслимо. И если этот обряд незавершён, если он не дошёл до конца, если в нём не поставлена последняя точка, значит, и легитимация неполная, значит, и государь вроде бы не вполне государь, так — полуцарь, полунецарь. Ему, конечно, давали присягу, но присяга — это всего навсего инструмент, с помощью которого государь управляет страной, пока он не венчается на царство. А вот в полном смысле правителем он становится лишь после того, как обряд завершён. Что в результате получилось? Москва увидела, что ею не будут править православные. Через некоторое время произошло восстание, Лжедмитрий Первый был убит, Марина Мнишек была свергнута с престола, но она уцелела. В последствии она оказалась в таборах Лжедмитрия Второго и родила от него сына Ивана. Вот, собственно, парадокс всей ситуации состоит в том, что Марина Мнишек, пусть и не до конца венчанная, не до конца царица, но всё-таки полуцарица России. Вот почему её имя страшно. А что касается её сына: даже сын от ведомого самозванца, от человека, который не был ни каким чудесно спасшимся царевичем Димитрием, от Тушинского вора, всё-таки носит на себе отблеск царского титула, поскольку он сын хотя бы вот этой самой странной полуцарицы московской. И с этой точки зрения, конечно, и от Марина Мнишек, и от Ивана-«Ворёнка» исходит настоящая сильная угроза Михаилу Фёдоровичу. Между Москвой и южной армией Заруцкого и Марины Мнишек идёт настоящая большая война. Действительно происходят битвы и сражения не на жизнь, а на смерть. В конце концов их отгоняют царские воеводы в Астрахань, и там казаки захватывают в плен всю верхушку этой армии, в том числе Марину и её сына Ивана, и отдают этих драгоценных пленников законной власти. Происходят события крайне неприятные, некрасивые: Ворёнка казнили, казнили прилюдно, хотя он был маленьким мальчиком. И хотелось бы, конечно, объяснить проявленную тогда жестокость какими-то необыкновенно важными политическими резонами, хотелось бы сказать, что если бы Марина Мнишек и её сын уцелели тогда, они могли бы стать живым знаменем, символом для бесконечных мятежников, которые поднимали бы оружие против Михаила Фёдоровича. Но, знаете, какой политикой это не объясняй, а всё равно поступок страшный, соблазнительный и кровавый. Поэтому, мне кажется, боярское правительство, которое в то время управляло Россией от имени Михаила Фёдоровича, совершило преступление, ничем не оправдываемое. Ну что ж, всякий грех можно исправить раскаянием, и ни в коем случае, находя в истории России вот такие тёмные пятна, не надо пытаться их замазать белой краской. Но что было, то было: было величественно, было героически, а иногда было страшно. Ну что ж, борьба на юге оказалась завершена, Москва возобладала. Но это была далёко не единственная внутренняя угроза: север кишел воровскими казаками. При слове «казак» современный человек вспоминает атамана Платова, героических бойцов времён 1812 года или, может быть, вспоминает казака-героя Крючкова, воевавшего на полях сражений Первой мировой войны — вырастает героический образ. Казачество времён Великой смуты было совсем другим: оно чаще занималось грабежом и разбоем, чем участвовало в каких-то освободительных миссиях. И воровские шайки казаков, двигавшиеся от города к городу на Русском Севере и в Верхнем Поволжье, вели себя как разбойники, как преступники: жгли сёла, города, уничтожали там население, занимались грабежом и насилием. Здесь возникает фигура одного из малоизвестных героев Смуты — князя Бориса Лыкова-Оболенского, который с небольшим отрядом преследовал все эти казачьи шайки, сражался с ними, не считаясь с тем, что порой он уступал неприятелю в численности значительно, побеждал их, очищал от них Русский Север, рискуя жизнью. И ему многие города и сёла обязаны своим спасением. А вот что касается той страшной смуты, которая казачество поселило на русских землях на Севере в то время: ну что же, было очень большим благом избавиться от этих воровских шаек в одном месте, но это не значит, что от них можно было избавиться по всему государству. Знаете, мне кажется, что вот эта тема тяжёлая, тема, в общем, некрасивая, хотя очень нужная — казачья тема времён смуты — должна быть на время прервана. Я думаю, будет правильным, если сейчас в эфире прозвучит хор храма святого Димитрия Солунского «Величание Димитрию Солунскому». А почему это так — я объясню, когда этот фрагмент отзвучит в эфире.

(Звучит «Величание Димитрию Солунскому».)

Д. Володихин

— Я напоминаю, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы продолжаем с вами беседу о том, как завершалась Великая русская смута начала семнадцатого века. Не напрасно я попросил поставить нашего уважаемого радиорежиссёра фрагмент из величания Димитрию Солунскому. Дело в том, что три Димитрия были истинными героями того времени, три Димитрия были полководцами, которые принесли очень много жертв на алтарь победы. Первого знают все — это Димитрий Пожарский. Второй — его соратник по освобождению Москвы от польско-литовских захватчиков князь Димитрий Трубецкой. И наконец третий — Димитрий Черкаский. Каждому из них будет уделено достаточно места в этой передаче. И первым из них выступает на сцену Димитрий Трубецкой. Итак, этот человек был одним из вождей земского ополчения, этот человек сохранил несколько тысяч бойцов в Москве, когда атаман Заруцкий, о котором я говорил прежде, ушёл из неё и увёл огромное количество казаков для своих преступных целей. Этот человек вместе с Пожарским дрался против Ходкевича, этот человек осаждал Кремль, и именно его ратники взяли Китай-город. И позднее князь Трубецкой получил боярский чин из рук Михаила Фёдоровича. Надо сказать, что он непрочь был бы и сам оказаться на русском престоле и даже призывал верное ему казачество, чтобы его сделали государем. Из этого ничего не получилось, но обида, которая жгла сердце воеводе, не заставила его стать изменником, предателем — он всё-таки остался у подножия русского престола, он остался верным слугой новому государю. Поступок, согласитесь, для времён Смуты, когда криводушие было не то что в моде, а фактически стало нормой жизни, поступок красивый, прямой. Так вот, в те годы, когда велась борьба с казачеством, с воровским казачеством, нужен был лидер, который мог бы совершить очень важную работу. Уничтожить все шайки, отряды и армии казаков, которые бродили тогда по России было невозможно. Представьте себе совершенно парадоксальную ситуацию: в 1615 году, прямо к Москве прорвалась огромная, многотысячная армия под командой атамана Баловня, затеяла с московским правительством опасные переговоры и была на окраине столицы разгромлена. Это не значит, что на место Баловня не мог явиться прямо под стены Кремля новый казачий атаман. И это не значило вовсе, что на месте одной разгромленной армии не появится новая. Правительство начало, вместо того, чтобы уничтожать воровское казачество, предлагать ему условия службы. Таким образом это казачье сообщество раскололи. Всё-таки нормальный человек не ищет для себя вечной войны, он устаёт от неё. Он хочет для себя порядка, он хочет для себя жалования, семьи, службы. То есть, иными словами, оторваться от тёмных и страшных обстоятельств того изменённого, искажённого бытия, которые предлагают условия Смуты, и перейти к обычному человеческому порядку жизни. Конечно, очень значительная часть казаков решилась пойти на царскую службу. Многие из них послужили Отечеству должным образом. Некоторые впоследствии убегали, перебегали, но в принципе, шаг был абсолютно верный: многие тысячи казаков оказались частью царского воинства. Вот им нужен был тот лидер, авторитетный в их среде, который поведёт их в бой. Вот тогда-то и понадобился князь Димитрий Трубецкой. Он, в отличие от подавляющего большинства русских аристократов того времени, умел находить с казаками общий язык. И они согласились под его командой идти освобождать Новгород. Здесь придётся сделать одно небольшое отступление. Дело в том, что сейчас не хочется даже думать о том, что Новгород мог оказаться в руках неприятеля. А тем не менее так и произошло: с 1610 года Швеция вела против Московского государства войну. В ходе этой войны шведским полководцам удалось захватить не только Новгород, но и целое ожерелье городов Северной России. Удалось взять Псковские пригороды Порхов и Гдов, удалось взять Старую Руссу, и более того, удалось даже захватить Тихвин. Хотя посмотрите: сколь глубоко в составе коренных русских земель находится город Тихвин. Это, можно сказать, город, принадлежащий уже сердцу России. И в 1613 году в Тихвине произошло восстание — шведский гарнизон оттуда выбросили. Шведы упорствовали: они послали туда армию, там начались бои. И героическими усилиями тамошний гарнизон всё-таки отстоял город. Надо напомнить, что сражения шли не за городские стены, а за монастыри, главным образом за Успенский Тихвинский монастырь. В девятнадцатом веке замечательный писатель Масальский создал роман «Осада Тихвина», в котором яркими красками показал подвиг местных жителей и ратных людей, защищавших город от шведов, и не только защищавших, но и отстоявших. Шведы попытались взят Псков — этого им сделать не удалось. На очень важную наступательную операцию — возвращение Новгорода — был отряжен как раз Трубецкой с казаками и дворянами. Ему удалось довести армию до зоны боевых действий, а по тем временам это был подвиг, потому что дух Смуты входил в плоть, кровь людей и заставлял их смутьянничать постоянно. Армии, выходя из городских ворот, через несколько часов могли распасться в полях. Человек, который способен был довести до места боя хоть тысячу бойцов, был знаменитым воеводой. Трубецкой довёл до Новгородчины свою армию, дал бой шведам. После упорных, кровопролитных столкновений с ними всё-таки должен был отступить — ему не удалось вернуть Новгород. Но хотя бы это усилие показало, что московское правительство не отступится от своего, что Новгород оно обязательно вернёт. И шведы должны были сами отступить. Тут очень важная деталь всего политического положения, деталь, о которой редко пишут, она не очень-то приятная. Так вот, эта деталь состоит в том, что на протяжении нескольких лет на Новгородчине существовало полунезависимое Новгородское государство. Оно было своего рода протекторатом шведов, управлялось издалека о воле шведского королевского дома. И в правительстве состояли как шведский полководец Якоб Делагарди, так и русский князь Оболенский. Так вот, Новгородское государство, с точки зрения России, это был нонсенс — нельзя оторвать кусок русской земли и объявить его независимым государством. А с точки зрения Швеции это был плацдарм, с которого можно вести наступление глубже и глубже в Россию. Но вот поход Трубецкого, неудача под Тихвиным, неудача у Пскова показали шведам, что удержать эту землю они всё равно не смогут — придётся вести крайне дорогостоящую, тяжёлую войну. Сил на это нет, и в конечном итоге Россия всё равно выдавит их оттуда. И шведы пошли на заключение Столбовского мирного договора 1617 года. Этот мирный договор завершил существование одного из фронтов Смуты, собственно, одного из самых опасных фронтов Смуты. По Столбовскому мирному договору Швеция сохранила за собой, к сожалению, Карелу, Орешек, Ивангород, Копорье, Ям, то есть целую россыпь северно-русских городов. Но всё-таки Швеция отдавала Новгород, Швеция отдавала Руссу, отдавала Гдов и Порхов. И даже этот тяжёлый договор был всё-таки компромиссным для России. Он не был неудачей, он был освобождением от очень серьёзной опасности, и он был возвращением множества русских городов и земель под руку Московского государя. То есть нельзя завершение этой русско-новгородской войны называть однозначно неудачным. Конечно, на освобождение тех земель, которые пришлось отдать по Столбовскому мирному договору, уйдёт целый век. Их вернёт России только Пётр Первый. Но в тех условиях — условиях, когда Россия находилась в состоянии почти что катастрофы, она была полужива, разорена, у неё не было ни денег, ни войск, и каждый день могла случится какая-нибудь новая авария в сердце России, — вот в этих условиях Столбовской мирный договор это всё-таки, скорее, успех, чем неудача. Ну что ж, на этой светлой ноте, я думаю, пришло время напомнить, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы с вами ненадолго прерываем беседу, чтобы буквально через минуту вновь продолжить её в эфире.

Д. Володихин

— Это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я — Дмитрий Володихин. Мы с вами беседуем о завершении Великой русской смуты начала семнадцатого века. И сейчас, я думаю, настало время поговорить о самой серьёзной угрозе, какая только существовала в тот период. Угроза эта нависала над Москвой постоянной мрачной тенью. И как только эта угроза всерьёз и по-настоящему активизировалась, настал тот час, когда Россия должна была напрячь все силы, бросить на фронт всё, что было под рукою государя, и остановить её, эту угрозу, иначе Московское государство, скорее всего, просто перестало бы существовать. Я говорю об угрозе, которая исходила от Польско-Литовского государства — Речи Посполитой. Прежде чем мы начнём говорить о том, как шло противоборство между Михаилом Фёдоровичем и королём Сигизмундом Третьим, как судьба России вновь решалась на полях сражений и в сердцах людей, и прежде, чем мы начнём говорить о том, что происходило тогда на полях сражений, где отстаивалось само существование России, я думаю, будет правильным, если в эфире прозвучит музыкальная тема «Краковяк», взятая из оперы Михаила Ивановича Глинки «Иван Сусанин», или, как сам композитор назвал её, «Жизнь за царя».

(Звучит «Краковяк» М.И. Глинки.)

Д. Володихин

— Отзвучала эта бравурная мелодия. И сейчас настало время поговорить о том, что происходило между двумя государями: между Михаилом Фёдоровичем и Сигизмундом Третьим. Речь Посполитая начала войну с Россией много лет назад — в 1609 году. В ходе этой войны она захватила Смоленск, а также несколько других городов. И эта война вовсе не была завершена, никто не подписывал никакого перемирия или мирного договора. Поэтому говорить о том, что нужно было просто-напросто где-то съехаться на границе и подписать бумаги, которые говорят о размежевании границы, — просто это бессмысленно. Так вот, война на время притихла. У Речи Посполитой не было сил, чтобы продолжить её. У России не хватало сил, чтобы вернуть земли, которые она в этой войне потеряла. Под Смоленск было отправлено воинство, которое осаждало его. И именно там проявляется ещё один Димитрий, ещё один герой Смутного времени — князь Димитрий Черкасский. Он участвовал в земском освободительном движении, он взял у поляков большую, важную крепость Белую, он показал себя искусным полководцем. Но Смоленск он взять не мог, просто по той причине, что для этого не хватало сил. Не у него лично не хватало силы, а у Российского государства. И после этого по русским землям пронёсся смерч нашествия так называемых лисовчиков. Кто это такие? Пан Лисовский — известный авантюрист начала семнадцатого века, он оставил роскошные воспоминания, в которых выставил себя великим рыцарем, блистательным полководцем, человеком, который искусно прошёл по внутренним землям России, покоряя города и расшибая отряды, которые выступали против него. Этим воспоминаниям верят, а, может быть, и не стоило бы. Дело в том, что пан Лисовский был прежде всего разбойник, грабитель. И вопреки тому, что он написал о себе, вовсе не столь уж безнаказанно действовал он в России. У Орлова городища, то есть у места, где когда-то существовал город Орёл, впоследствии сожжённый и позднее перенесённый на другое место, Лисовского встретил Димитрий Пожарский, дал ему бой. И после тяжёлого вооружённого противостояния, в котором Пожарский личным примером заставил своих воинов удержать позицию, Лисовский отступил. Мало того, отступил он, оставив Пожарскому богатые трофеи. Вот в то время разного рода музыкальные инструменты, военная музыка были частью своего рода воинской чести полка, армии, отряда. Так вот, Лисовский оставил в качестве трофея Пожарскому свою военную музыку. И уже без музыки пошёл бегать от Пожарского, так что рейд его был вовсе не столь блистательным делом, и хвастаться тут особенно нечем. Но вот наступает время, когда вовсе не авантюристы вроде Лисовского, а вся мощь Польско-Литовского государства оборачивается против России. В 1616 году король Сигизмунд Третий замышляет новый поход против России, он начинается в 1617 году и проходит под знамёнами, довольно странными для слуха современного русского, а именно: под знамёнами возвращения престола истинному государю. Для польско-литовской дипломатии Михаил Фёдорович был узурпатор, то есть, да, он был возведён на престол в результате Земского собора, ему вся Русская земля поклонилась. И в феврале 1613 года его позвали на царство, но ведь за три года до того боярское правительство в Москве, отдав полякам предательским образом тогдашнего царя Василия Шуйского, позвало на русский престол сына Сигизмунда Третьего — королевича Владислава. И мало того, что его позвали на престол, даже выпустили монету с его именем. И сейчас можно в коллекции какого-нибудь нумизмата найти монету, на которой написано «Царь Владислав Жигимонтович». И тогда Владислав в Москву не пришёл — тогда вместо него в Москву явились Пожарский, Минин и Трубецкой и освободили её от присутствия захватчиков, которых пустили в Кремль те же самые боярские правители. Но в Польше затаили обиду: ну как же так — звали, звали королевича на русский престол и теперь не пускают его? Договорённости, которые были достигнуты, когда боярское правительство позвало Владислава в Москву, они противоречили тому, что требовал от России польский король. Он хотел сам воцариться вместе с сыном, он не помышлял о том, чтобы позволить сыну принять православное крещение, и он вовсе не собирался отдавать русские города, которые были захвачены польской армией. Поэтому, конечно, договорённость была с польско-литовской стороны нарушена, и её расторжение имело под собой самую очевидную и самую твёрдую почву, но, вот взгляните на то, что происходит в России, глазами короля Сигизмунда Третьего. Он относительно недавно захватил Смоленск, он видит перед собой государство, разорённое, нищее, растерзанное усобицами, государство, которое едва живо, которое ведёт войну на несколько фронтов. И, очевидно, всё-таки польского короля посетил вполне понятный соблазн: если продолжить наступление на Россию, очевидно, удастся отобрать большее количество земель и городов. И вот начинается наступление на Россию. Прежде, конечно, следуют упреждающие удары, разведывательные, идёт кампания идеологического характера: русских воевод призывают сдаваться их истинному государю и оставить верность Михаилу Фёдоровичу. Надо сказать, что на некоторых из русских воевод, к сожалению, вот эти магические слова «истинный государь» подействовали усыпляюще, таким образом был изменнически сдан город Дорогобуж, впоследствии без боя сдалась Вязьма. Так вот, рубежом, на котором всё-таки удалось организовать сопротивление, стал город Можайск. По нему нанесли один удар пробный, второй, третий — Можайск стоял. И именно тогда было предпринято масштабное вторжение. Это был момент очень опасный: во главе войск стоял сам Владислав, рядом с ним был опытнейший полководец гетман Ходкевич, которому страшно хотелось расквитаться за разгром, учинённый над его воинами в Москве в 1612 году. Более того, по всей границе начались вторжения польско-литовских отрядов на территорию, которую на тот момент удерживали царские воеводы. В районе Калуги Дмитрий Пожарский оказал им сопротивление и фактически их отбросил назад. Но основным направлением боевых действий был Можайск. И удержать Можайск — это значило фактически удержать Москву, потому что никаких других укреплённых пунктов, никаких других оплотов обороны вплоть до самой столицы России больше не было, и войск было кот наплакал.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, я напоминаю вам, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. Мы с вами обсуждаем завершение Великой русской смуты начала семнадцатого века. И мы с вами подошли к тому, что происходило ровно 400 лет назад на линии удара Можайск-Москва. Итак, Можайск защищают войска князя Бориса Оболенского, который когда-то очищал Север от казаков воровских. И к нему на помощь идёт армия ещё одного героя времён Смуты — князя Димитрия Черкасского. Вот под Смоленском польско-литовскую армию остановили. Всё это можно сравнить с боями, которые шли в 1941 году, когда останавливали немецко-фашистские войска, потому что не было дня, чтобы не случилось боя — маленького или большого. Когда к Можайску подступили основные войска Владислава и Ходкевича, они предпринимали штурмы — один, второй. Их отбивали: отбивали их огнём, отбивали их, устраивая инженерные сооружения древо-земляные. Сам Можайск не обладал мощными стенами. В качестве укрепления можно было использовать разве что Можайский Лужецкий монастырь, а всё остальное держали так называемые острожки. Острожки — то есть невысокие земляные укрепления с деревянными башенками и оборудованными с помощью брёвен позициями для орудий. Вот около этого Можайска поляки и литовцы бились неделю за неделей и никак не могли пройти к Москве. Дмитрий Черкасский получил тяжёлое ранение пулей, он выбыл с фронта. Впоследствии он, слава Богу, выжил и стал одним из крупнейших администраторов России, впоследствии он будет управлять всем Русским Востоком, возглавив Сибирский приказ. Но тогда он уже больше ничем не мог помочь своей Родине. Борис Лыков держался отчаянно, держался до истощения всех сил, и тогда отступление русской армии от Можайска прикрыл появившийся как раз рядом с войсками, к нему на подмогу, Дмитрий Пожарский. Удалось спасти русскую армию, и более того: удалось уберечь Можайск — в нём остался небольшой гарнизон, который продолжал держаться. Ну что ж, обойдя непокорный город Можайск — а стоит с поклоном вспоминать героическую оборону этого города, которая происходила 400 лет назад, с глубоким поклоном, — так вот, обойдя непокорный город Можайск, польско-литовская армия всё-таки подошла к стенам русской столицы. Но к тому времени всё-таки удалось собрать войско, которое могло удержать Москву. Что это было за войско? Ох, довольно большая его часть была собрана из горожан, из людей, которые никогда не вели боевых действий, но должны были встать в строй, под стяги, потому что этого требовало само время. Там, в Москве, пребывало также две с половиной тысячи казаков, ну и примерно 3–4 тысячи дворян и стрельцов. Вот, собственно, дворяне и стрельцы были главным богатством, они были той главной силой, которая могла бы отбить приступы польско-литовских войск. Надо сказать, что рядом с русскими ратниками бой принимал отряд служилых татар и отряд служилых иноземцев, то есть, в общем-то, стянуты были для обороны все возможные войска. В решающий час казаки решили убежать из Москвы. И эта огромная толпа в несколько тысяч человек устремилась вдаль от русской столицы, но тут опять вмешался в дело Дмитрий Трубецкой. Помните трёх Дмитриев? — Дмитрий Пожарский, Дмитрий Трубецкой, Дмитрий Черкасский. Все они тогда понадобились Отечеству, все они сослужили ему службу. Так вот, Дмитрий Трубецкой нагнал казаков и, используя какое-то необычное свойство своей натуры, какой-то, я уж не знаю, магнетизм, что ли, он уговорил беглецов вернуться назад и всё-таки драться с поляками и литовцами. То есть он вернул эту насущно необходимую воинскую силу обратно в столицу. Как это произошло? — непонятно. И с моей точки зрения, нужно искать объяснения лишь в лихой натуре князя Димитрия — он был боец, он был рискованный человек, можно сказать, лихой человек. И в этом смысле, наверное, казакам он был по нраву — они пошли за своим старым вождём, вернулись и стали драться. Но положение было очень тяжёлым: осаждали Москву превосходящие силы — и по количеству, и по качеству оснащения, вооружения они, конечно, намного-намного превосходили то, что могло выставить боярское правительство во главе с государем Михаилом Фёдоровичем. И отчасти, может быть, повезло нам, отчасти, может быть, Всевышний вмешался, но перед решающим боем на сторону русских перешли наёмные французские мастера взрывного дела. Они сообщили, что в определённый день и час будут заложены взрывные заряды в районе Тверских и Арбатских ворот. Взрыв должен будет разметать русские укрепления, и тогда в прорыв устремятся поляки, литовцы, а также многочисленные немецкие, шотландские, венгерские наёмники. И вот тогда Москва может вновь пасть к ногам завоевателя. Ну что же, получив эти сведения, обороняющиеся как следует подготовились, когда настал день последнего боя, когда действительно на штурм устремились толпы поляков, литовцев и наёмных пехотинцев, их встретили шквалом огня. У Тверских ворот наступление сразу захлебнулось. Потеряв много народу под шквалом горячего свинца, который отправляли из бойниц на стенах русские ратники, здесь противник отступил. А вот у Арбатских ворот прозвучавший взрыв и бешеный натиск неприятеля всё-таки на какое-то время заставил обороняющихся заколебаться — всё-таки такая сила ломила огромная. И закипел бой, он то склонялся в одну сторону, то в другую сторону — не было ясно, кто победит. В этот момент был брошен в дело последний резерв. Московское командование решило, что, если в штурме участвует огромное количество наёмных европейских пехотинцев, надо им противопоставить точно такую же силу, то есть бойцов, которые имели те же навыки боя, имели то же самое вооружение, и бросило отряд наёмных немцев. В этой рубке он сказал своё слово — неприятель был отброшен. Вот после того, как у Тверских ворот и Арбатских ворот неприятель потерпел жестокое поражение, всякие попытки захватить Москву прекратились. В чём тут дело? Не только в том, что войско устало, что войско было измотано боями под Можайском. Дело ещё в том, что упал боевой дух: неудачи вовсе не ободряют солдат, они приводят их в уныние. И большая польско-литовская армия, прекрасно оснащённая, утратила ту искру, которая ведёт человека в бой, которая заставляет его отважно сражаться. В большей степени теперь неприятельское войско облегало Москву, блокировало её с разных сторон, угрожало ей, но вновь устремляться на штурм не хотело. Поэтому московской дипломатии удалось всё-таки вырвать начало переговоров. Эти переговоры завершились в конце 1618 года так называемым Деулинским перемирием, оно было заключено на четырнадцать с половиной лет и сыграло очень важную роль в истории России, поскольку именно оно завершило Смуту. Именно оно завершило то действие последней и самой страшной угрозы, которое нависало с Запада над Москвой и которая могла уничтожить всё Московское государство. Условия его были, откровенно говоря, очень тяжелы: пришлось отказаться от возвращения Смоленска — он достался всё-таки польскому королю, — и вместе с ним отдать ещё несколько крупных городов: Серпейск, Новгород-Северский, Чернигов, множество других земель оказалось под властью поляков и литовцев. И православное население впоследствии начало просто перебегать на русскую территорию, опасаясь гонений. Но и Речь Посполитая кое-что вернула России: она отводила свои войска назад, смирившись с тем, что Москву она больше не возьмёт; она очищала Козельск, Вязьму, Мещовск, несколько других городов. Русский царь, к сожалению, лишался титула «правителя Ливонского, Смоленского и Черниговского» — но это понятно: Смоленск и Чернигов перешли к полякам. А вот королевич Владислав, пока ещё, сохранил право именоваться русским царём — не удалось договориться о том, чтобы он официально отказался от этого титула. Но что тут сделаешь? Главное — это очищение России от неприятельских войск, прекращение войны — было достигнуто. Дорогой ценой, но всё-таки достигнуто. Государство устояло, династия устояла, и можно было спокойно заняться восстановлением хозяйства. Это восстановление заняло десятилетия. Земля была страшно разорена: некоторые сёла исчезли; в городах население в ряде случаев уменьшилось не в несколько раз, а в несколько десятков раз, то есть фактически они запустели. И крестьянство, даже то, которое сохранило своё хозяйство на местах проживания, было настолько бедным, что московское правительство вынуждено было разделить крестьян на полноценных налогоплательщиков и бобылей, то есть людей, у которых хозяйство слабое, поэтому с них полный налог снять невозможно. Очень долго продолжалось восстановление России. Она, как будто израненный человек, весь покрытый кровью, меняла бинты, принимала лекарства и старалась сохранить себя от каких бы то ни было внешних конфликтов, которые вновь разорили бы его, постепенно, понемногу восстанавливала силы, восстанавливала здоровье. В 30-х годах в новой войне удалось отбить Серпейск и удалось заставить поляков и литовцев отказаться от титула «царя русского». И лишь позднее, в середине семнадцатого века, все земли, утраченные в эпоху смуты, были возвращены назад. И на этом закончились последние, самые глубокие, самые страшные следы от Смуты в организме русского государства. Шрамы затянулись, раны перестали быть ранами, Россия восстановилась в полной силе. Ну а сейчас, завершая эту передачу, мне хотелось бы напомнить имена тех людей, может быть, не очень известных, которые когда-то сражались и умирали за Отечество, желая только одного: чтобы эта проклятая война в конце концов завершилась, чтобы порядок восстановился и люди начали жить человеческой жизнью. Сражались они за свою землю, за своё Отечество, за свою веру и победили в конечном итоге. Это, помимо знаменитого, всем известного Дмитрия Пожарского, князь Дмитрий Черкасский, князь Дмитрий Трубецкой, князь Борис Лыков-Оболенский. Честь им и слава, и добрая им память! А мне осталось поблагодарить вас за внимание и попрощаться с вами, дорогие радиослушатели! До свидания!


Все выпуски программы Исторический час

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем