«Полководец Михаил Шеин»

12.11.2023

Поделиться

Дмитрий Володихин

Вместе с доктором исторических наук Дмитрием Володихиным мы говорили о судьбе, подвигах и роли в истории России полководца и государственного деятеля периода Смутного времени Михаила Шеина.

Ведущий: Дмитрий Володихин

Дмитрий Володихин:

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Не знаю, к сожалению или к счастью, но сегодня в студии нет никаких гостей, так что мы с вами посекретничаем: я и многомиллионная аудитория Радио ВЕРА. Сегодня я обещаю вам рассказ об одном интересном человеке. Правда, судьба его печальна, но одновременно с этим и величественна. Мы не знаем, когда он родился. Это приблизительно начало 1570-х годов. Зато мы очень хорошо знаем, как он ушёл из жизни. Это произошло 28 апреля 1634 года. Он был казнён в Москве по обвинению в измене государю и государству, и вместе с ним казнили его младшего воеводу Измайлова. Итак, это Михаил Борисович Шеин, человек, который командовал русской армией, попытавшейся отбить Смоленск. И, надо сказать, что его жизнь наполнена испытаниями, наполнена боями, и в то же время наполнена бесконечным терпением и смирением. Это был человек, который выполнял свой долг, несмотря ни на что. Ему было наплевать на обстоятельства. Он должен был выстоять в любых условиях, и он способен был на это. Но другое дело то, что ему не везло. Удар ему наносил самый страшный, самый разящий, не его противник, к которому он был повёрнут лицом, его руководство, его тыл. Его, можно сказать, били ножом в спину в тот момент, когда он способен был до конца выполнить стоящие перед ним задачи. И тем не менее, несмотря на то, что военных удач у полководца боярина Михаила Борисовича Шеина немного, два великих поражения закончились для него в первом случае пленом, а в другом случае казнью и позором. Тем не менее в истории России он остался как истинный богатырь, большой русский человек с трудной судьбой, несгибаемым характером и очень правильным понятием о чести и долге. Ну что ж, начнём с его детства, отрочества. Я бы и рассказал о них, но, к сожалению, почти ничего не сохранилось. А вот, скажем, о семье его понятие есть. Это знатный аристократический род, как говорили в XVI-XVII веках, род боярский. Шеины были связаны близкой кровнородственной связью с боярами Морозовыми, знаменитыми, и считались в XVI веке действительно большой знатью. Что касается Михаила Борисовича, то он впервые появился на службе у русского царя Фёдора Ивановича. Впоследствии карьера его развивалась медленно, он был связан брачным свойством с Годуновыми, поэтому в царствование Бориса Фёдоровича Годунова, кажется, его карьера впервые сдвинулась с мёртвой точки. В 1603 году ему была поручена крепость Новосиль, одна из крупных крепостей на юге России. А в 1604 году ему доверили трёхполковую армию, которая расположена была под Мценском и должна была встречать полчища крымского хана. Впоследствии Шеин сидел в самой крепости Мценск, был ее воеводой, и, надо сказать, что он очень быстро узнал, что за новая опасность подстерегает Россию, и это был самозванец, человек, который выдавал себя за давным-давно ушедшего из жизни младшего сына Ивана Грозного, царевича Димитрия Ивановича Углицкого. Тот погиб в Угличе еще в 1591 году, но под знаменем чудесного воскресения этого человека, под знаменем самозванщины на периферии России собирались войска, представленные разными силами. Ну, поскольку самозванец пришел с территории Речи Посполитой, то бишь, польско-литовского государства, он получил там поддержку очень значительную, получил воинов, получил офицеров, ну и, кроме того, малороссийские казаки участвовали в этом походе, поддерживая Дмитрия-самозванца в надежде на богатую добычу на территории Московского царства. Изначально его дела шли неплохо, ему удалось взять Чернигов, ему удалось взять великолепно укрепленный Путивль, и сказывалось то, что жизнь служилых людей на границах России была не сахар. Многие были недовольны. И, кроме того, многие были недовольны тем, что царь Борис Годунов, его некоторые обвиняли в том, что он захватил престол как узурпатор, он был всего лишь шурин последнего царя из династии московских Рюриковичей, права его на престол вызывали вопросы, но не в этом главная беда. Древнее византийское право давало возможность родственникам умершего императора по его жене претендовать на трон. Проблема была в другом. Годуновы не были достаточно знатны, чтобы претендовать на престол в России. Они были аристократией третьего сорта, которые благодаря удачному бракосочетанию, бракосочетанию царя Фёдора Ивановича с Ириной Фёдоровной Годуновой, сестрой Бориса Годунова, возвысились чрезвычайно и фактически стали мощнейшей придворной партией. Ну вот ушёл Фёдор Иванович, Борис Годунов оказался царём, и в России десятки знатных аристократических родов обсуждали вопрос: «А почему, собственно, он, а не кто-то из нас, мы знатнее?» Этот роковой вопрос реет хищной птицей над полями Великой Смуты начала 17-го столетия. И в самом начале похода самозванца... Его удача вроде бы позволяла зажечь огонь мятежа по всему югу России. Но Борис Фёдорович умело сопротивлялся. Он направил воевод, которые были ему лично преданы, князя Трубецкого и Басманова, под город Новгород-Северский. Самозванец мечтал о том, что он сходу возьмёт этот город. Прежние города сдавались ему без особенного сопротивления. Но не тут-то вышло. Новгород-Северский сопротивлялся жестоко. Город не был сдан, Лжедмитрий потерпел поражение под его стенами. В этот момент прибыли большие царские воеводы с огромной армией для того, чтобы раздавить войско самозванца. Командовал армией князь Мстиславский и, по всей видимости, Шеин уже был сдвинут из своего гарнизона и направлен в действующую армию. Скорее всего, он был под Новгородом-Северским, а в декабре 1604 года разыграл сражение, в котором царская армия уступила самозванцу. Не то чтобы она была разгромлена, это было поражение, что называется, по баллам. Но это было всё-таки именно поражение. В январе 1605 года царские воеводы вновь попытали счастья в битве у Добрыничей. И здесь самозванец был разгромлен в пух и прах. Силы его бежали. Оставив множество трофеев царским воеводам, многие ушли из войска самозванца. Для нас важно совершенно не это, для нас важно другое. То, что Михаил Борисович Шеин в этом сражении отличился. Его отправили с сеуньчем, так называлось устное сообщение, ко двору Бориса Фёдоровича Годунова, и вместе с ним шла рекомендация щедро наградить Михаил Борисовича, потому что в бою у Добрыничей он спас старшего воеводу. Мы не знаем, кого он именно спас. Называют разные кандидатуры, но, по всей видимости, можно подозревать, что спас он полкового воеводу, одного из полковых воевод, Ивана Ивановича Годунова, родню самого царя. Заподозрить это мы можем по той причине, что награда за доставленное известие и награда за подвиг, совершенный под Добрыничами, была чрезвычайно высокой. Шеин до этого служил в чине стольника. Что это такое? Ну, нечто вроде, ну, если переводить на язык званий чинов Российской империи между полковником и генерал-майором. Стольник — придворный чин. Этот чин предполагал то, что его носитель может быть одним из младших воевод, может совершать какую-то почётную придворную службу, но ничего особенного не давал в смысле карьерного продвижения. А Шеину дали чин окольничего. Чин окольничего открывал путь в Боярскую думу. Таким образом, Михаил Борисович после Добрыничей стал одним из доверенных людей Бориса Годунова и вошёл в высшую элиту России. Дорогие радиослушатели, сейчас в эфире прозвучит мелодия, взятая из оперы Михаила Ивановича Глинки «Жизнь за царя», которую в советское время больше называли новоизобретённым наименованием «Иван Сусанин». Это мелодия «Мазурка». Вы почувствуете неоднократно в ходе этой передачи, сколь сильным было влияние Польши и поляков на русские дела в эпоху Смуты.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и я рассказываю вам о великом русском герое эпохи Смуты, боярине и воеводе Михаиле Борисовиче Шеине. Итак, при Борисе Годунове Шеин был признан доверенным лицом, и его отправили воеводствовать в город Новгород-Северский. Только что этот город отстояли от самозванца, он был чрезвычайно важен, этот город, для обороны юга России. Годунов надеялся на Шеина как на человека, который не изменит, не сдаст город ни при каких обстоятельствах, и, наверное, так бы и произошло, если бы не воля Господня, которая лишила Бориса Фёдоровича жизни. Царь Борис Годунов скоропостижно скончался, на его месте оказался его сын Фёдор. Фёдор при всём его блистательном образовании, при том, что это был человек умный и не жестокий, и, наверное, это был бы хороший царь для России, не обладал той совершенно чёткой, выверенной хваткой Бориса Годунова в кадровых вопросах. Он просто уступил несколько кадровых назначений родне, которая говорила: «так будет лучше». Вот это «так будет лучше» закончилось катастрофой. Страшный мятеж армии под Кромами был вызван тем, что значительную роль в этой армии играли Голицыны, не любившие Годуновых и нелюбимые Годуновыми, и Басманов, когда-то ярый приверженец Годуновых, обиженный юным царём, обиженный там, где сам Фёдор просто не знал и не понимал, что наносит обиду. Итог. Царская армия, её основные силы оказываются на стороне самозванца. Большинство воевод немедленно открывают самозванцу ворота, некоторые бегут в Москву, некоторых хватают их же подчинённые и ведут самозванцу на суд. И в этот момент Шеин оказывается в лагере у самозванца, причём, когда самозванец сдвинулся с юга в Москву, где-то от Тулы примерно, Шеин даже формально является командующим его войсками. Как же так, Шеин? Человек прямой, верный, надежный для Годуновых и всю жизнь показывавший свою прямоту и свое необыкновенное чувство долга. Как же он оказался в лагере негодяя? Проблема, очевидно, стоит в том, что он не успел дать присягу Фёдору Годунову. Новый царь пытался добиться присяги от своих подданных и в центре, и на периферии, и в дальних уездах, где уже хозяйничали разъезды самозванца, но не преуспел в этом. Поэтому Шеин не был связан присягой, очевидно, в отношении молодого Годунова. И он сомневался, как и значительная часть русского общества, за того ли царя он стоит. Далеко не всем было понятно, что царек, который привёл иноземцев на русскую землю, это фальшивка, что это подделка, а не истинный царевич Дмитрий Иванович, младший сын Ивана Грозного. Общество колебалось, и вместе с ним колебался, очевидно, Михаил Борисович. Оказавшись в стане самозванца, он, как видно, достаточно быстро разобрался в этом, но поздно, он уже в услужении у Лжедмитрия. Ничего хорошего, но, в общем, ситуация эта продлилась недолго. Молодой царь Фёдор Годунов продержался на престоле менее двух месяцев. Он был свергнут и зверски убит. И в то же время Шеин, который попал вроде бы в товарищи к самозванцу, вовсе не был той фигурой, на которую Лжедмитрий I мог, что называется, поставить. Шеин был человек независимый, храбрый, прямой. Он был врагом, старинным местником, то есть участником тяжбы о знатности того самого Басманова, который сначала служил Годунову, потом перешел к Лжедмитрию и оказался у него в великой силе и в великой чести. Естественно, самозванец это тоже чувствовал, поэтому, дав кое-какие почётные распоряжения Шеину, вскоре выдвинул его из Москвы на периферию. В 1606 году Шеин оказался в крепости Ливны, и, собственно, для него всё могло закончиться очень плохо. В этом году в Москве совершился переворот. Лжедмитрий I был свергнут и уничтожен с не меньшей жестокостью, чем убитый его сторонниками Фёдор Годунов. К власти пришёл царь Василий Шуйский. Но на окраинах России не очень хотели принимать его власть. Вроде бы Шуйский — природный Рюрикович, ну, не московский, как предыдущие цари, а Суздальско-Нижегородский, но не поддельный, настоящий Рюрикович по крови, один из знатнейших людей державы, человек, который имел в своих предках аж трёх или даже четырёх великих князей в 13-14 веках. Вроде бы всё при нём. Но ситуация смутная. Предполагала, что у самозванца осталось множество доброхотов, которые вовсе не хотели терять из-за его гибели своего высокого положения. Кроме того, страшно недовольным было дворянство нашей периферии. Существующая тогда государственная система не позволяла сделать ему сколько-нибудь значительную карьеру. В итоге выяснилось то, что в России есть силы, которые готовы продолжить мятеж и бескомпромиссно бороться с новым царем. Ну вот, собственно, новое выступление вошло в русскую историю как болотниковщина, мятеж Ивана Исаевича Болотникова в советское время охотно представляли как крестьянскую войну, потом стали намекать на то, что это в основном казачье движение. Ну в наше время историки в основном пишут о том, что это движение провинциального дворянства и сторонников Лжедмитрия I. Во главе отрядов болотниковцев были князья Рюриковичи, представители знатных родов провинциального дворянства. Ну что, какие там крестьяне? Ну какие там крестьяне? Шеин едва не погиб в самом начале болотниковщины. Он сидел во главе гарнизона в городе Ливны, на юге, и, как сообщает источник того времени, остался жив телом и душой. То есть должен был бежать, оставив все свое имущество. Собственно, один-одинёшенек, безо всякой охраны. Собственно, ситуация, очевидно, была настолько серьёзной, что Шеин едва спасся. Он прибыл в Москву. Он честно изъявил лояльность новому царю Василию Ивановичу и направлен был Василием Ивановичем в войска, которые боролись против болотниковцев. Вот зима 1606-1607 годов протекает в жесточайшей борьбе с болотниковщиной. Собственно, болотниковцы дошли до Москвы. Дело шло о штурме столицы. Бои с болотниковцами шли бескомпромиссно жестокие. И, слава Богу, правительству царя Василия Ивановича удалось войско болотниковцев расколоть. Часть отрядов, которые шли под знаменами мятежа, решили перейти под стяги царя. И, в общем, это сказалось наилучшим образом на ситуации. В дальнейшем болотниковцы потерпели ряд поражений, должны были откатиться от Москвы, и нельзя сказать, что они полностью погибли, что они полегли, что движение само по себе прекратилось. Мятеж продолжал полыхать, но уже на дальних дистанциях от Москвы. В этих сражениях, в сражениях, когда решалась судьба России, Михаил Борисович Шеин участвовал активно, и царь Василий Иванович решил его почтить. Мы не знаем точно, какое именно сражение дало повод для того, чтобы Шеин вновь получил пожалование, но можно говорить о том, что, может быть, по совокупности этих сражений, Василий Шуйский даровал Шеину чин боярина. Высший в московском государстве, высший на московской службе, царской, и Михаил Борисович, так сказать, пересел на ступеньку выше в Боярской думе. Надо сказать, что вовсе не была подавлена, как я уже говорил, болотниковщина, и в 1607 году новые вспышки в районе Калуги и Тулы ознаменовали очередной гибельный пламень, поэтому царь сам вынужден был двинуться на болотниковцев. С большими войсками он пошёл на юг. По дороге царская армия дважды сталкивалась с основными силами мятежников. Они были наголову разбиты. И, в конце концов, войско дошло до города Тулы. Там находилось основное гнездо болотниковщины, основные силы, и осада, возглавленная самим царем, длилась достаточно долго. Успеха удалось добиться не с помощью штурма, а с помощью военной хитрости. По распоряжению царя его воины запрудили речку Упу, и вода хлынула в город, сделала сопротивление крайне сложным. Собственно, склады с порохом, с продовольствием, всё это пострадало от речной воды. В конечном итоге болотниковцы вынуждены были сдаться. Это был очень серьёзный успех, и я об этом рассказываю, потому что боярин Михаил Борисович Шеин в этот момент находится с царём под Тулой, участвует в боевых действиях. Для него это очень удачная страница биографии. Именно отсюда, из-под Тулы, он шагнет в бессмертие. Ну а пока, дорогие радиослушатели, мне хотелось бы напомнить вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы буквально на минуту прервем нашу с вами беседу, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и я буду продолжать свой рассказ об одном из величайших героев великой русской смуты начала XVII века полководца-боярина Михаила Борисовича Шеина. Итак, когда мы говорим о Шеине, то, естественно, в связи с его судьбой всплывает название города — Смоленск. Смоленск — это место, куда царь Василий Шуйский направил Шеина на воеводство в конце 1607 года. Мы даже не знаем, успел ли Шеин побывать в Москве, или он должен был прямо из-под Тулы отправиться в Смоленск. Так или иначе, Шеин там оказался достаточно быстро, и он несколько лет возглавлял гарнизон этой крепости, собственно, именно эти годы и прославили его имя. Михаил Борисович видел, как полыхает вокруг него страна. На месте разбитых отрядов болотниковщины поднялся новый призрак, чудовищный призрак самозванщины, появился Лжедмитрий II, и здесь уже никто не обманывал себя, что это новый чудесно воскресший Дмитрий-царевич, все, конечно, понимали, что это авантюрист, но многие ставили на него как на человека, за спиной которого можно прийти к великим богатствам Москвы и заслужить при ложном царике высокое положение. Михаил Борисович Шеин никак не мог оказаться среди многочисленных изменников, которые в годы боевых действий с Лжедмитрием II решили перебежать на сторону самозванца. Он, напротив, всячески показывал свою преданность законному царю, в то время как достаточно крупные фигуры русской аристократии легко перелетали из Москвы в Тушинский лагерь, где находился самозванец. Так называемые Тушинские перелеты. Шеин в этом смысле ничем себя не замарал. Более того, когда на подмогу истекающей кровью Москве двинулся царский родственник, а именно князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, который вёл рать новгородцев и корпус иностранных наёмников, то Шеин дал часть своих сил, часть сил Смоленского гарнизона для того, чтобы поддержать Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, и те действовали вполне удачно. Но, видите ли, Скопин-Шуйский прошёл, скажем так, на фланге Смоленской земли, наверное, можно так сказать. Он выиграл Калязинское сражение, он деблокировал Троице-Сергиеву обитель, он добрался до Москвы, и в 1610 году добрался до неё не просто как победитель, но как триумфатор, человек, который выручил столицу от Лжедмитрия II. А у Михаила Борисовича Шеина на этот момент были гораздо более серьёзные проблемы, чем раньше. Дело в том, что польский король Сигизмунд III Ваза придрался к тому, что Россия нарушила прежние соглашения в отношении Швеции, ну, фактически использовал то время смутное для нападения на Россию, для масштабной интервенции. Предлог этот дипломатический, ну, скажем так, был шит белыми нитками. В Польше видели, что дела России чрезвычайно сложны, что ей трудно набирать новые и новые полки, бросать их в бой, что русские в великой смуте истребляют друг друга, и, конечно же, решили воспользоваться этим положением. Сигизмунд III устремился прямиком к Смоленску. И надо сказать, что упование его было твёрдым на то, что его армия справится со Смоленском достаточно быстро, возможно, потом проследует дальше. Смоленск был освобождён от литовской власти в 1514 году. То есть, около века ранее, при великом князе Василии Третьем, с тех пор это был, без всяких сомнений, русский город, и вдруг поляки оказываются перед его стенами. Шеин в этот момент проявил твердость. Он отразил штурмы, устремлённые на стены Смоленска. У него был очень хороший инструмент. Собственно, Смоленская крепость относительно недавняя. Её строительство закончили при Борисе Годунове и возводили её по очень хорошему плану, то есть эти мощные стены могли держать достаточно сильный артиллерийский удар. От Шеина требовалось проявить отвагу и стойкость. И Шеин был активен в обороне, он использовал отличный артиллерийский парк, он не давал врагу забраться на стены, он держался изо всех сил, и вдруг он узнает чрезвычайно печальную новость, в 1610 году, а в этот момент гарнизон Смоленска был полон сил, и Шеин немало не колебался в том, что ему удастся отстоять город, так вот в 1610 году царская армия главной силы Василия Шуйского под руководством его брата Дмитрия Шуйского отправились к Смоленску, выбросив вперед авангардный отряд Григория Валуева. Ну, собственно, идея была отличная, правильная идея, помочь городу избавиться от армии польского короля, деблокировать город. Иногда бывает так, что идея отличная, а вот исполнение оставляет желать лучшего. Так и произошло. Планировалось изначально, что армию поведёт тот самый знаменитый триумфатор Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Но этого не произошло. Он скоропостижно скончался. Многие считали, что он отравлен. Более того, именно царского брата Дмитрия Шуйского обвиняли в том, что это он или, может быть, его жена виноваты в скорой смерти относительно молодого Скопина. И, тем не менее, царь дал ему армию, поскольку кому доверять в это мутное страшное время, как не родной крови, как не родному брату? Проблема, достаточно скверная, касавшаяся всего рода князей Шуйских в последние десятилетия XVI- начале XVII века, состояла в том, что в результате опал они надолго были отстранены от военных дел, от воеводской практики. И Дмитрий Иванович оказался не только человеком фантастически бесталанным, но как бы антиполководцем, можно сказать. Он ещё и не получил достаточной тактической практики, которую получало подавляющее большинство аристократов России того времени. Он, можно сказать, угробил армию. Обладая численным превосходством, он столкнулся с корпусом гетмана Жолкевского, шедшего из-под Смоленска и под селом Клушино, был разбит. Достаточно быстро рушится власть царя Василия. Заговорщики подвергают его аресту, пытаются даже постричь в монахи, тот не поддаётся этому, и живого русского царя отдают в руки его врагов-поляков. Сразу скажу, что Василий Иванович не вернётся из плена, он уйдёт из жизни, как, собственно, и его брат Дмитрий, при обстоятельствах, которые предполагают возможность насильственной смерти. Доказательств нет, но, в общем, на это похоже. Если говорить о Шеине, то он проявляет необыкновенную стойкость даже в условиях междуцарствия. Он объявляет, что он не сдаст Смоленск, даже когда нет царя. Ну это делает ему честь, как человеку долга. Он продолжает все инструменты, которые у него есть в руках, пушки, стены, храбрый гарнизон, включать в борьбу с поляками. Сигизмунд Третий не имеет ни малейшего успеха, его армия устала, несёт потери. Но Сигизмунд Третий пытается договориться с боярами в Москве, а там боярское правительство, вошедшее в нашу историю под названием Семибоярщина, собственно... оно фактически сдаёт страну, предлагая царскую власть сыну Сигизмунда III, королевичу Владиславу. Даже монету выписали с именем «царь и князь великий Владислав Жигимонтович, всея Руси», как бы дико это ни звучало. Великое посольство ушло из Москвы под Смоленск, и поляки после того, как посольство прибыло, требовали от него: идите к Шеину и скажите, чтобы он сдал Смоленск. Ну, во-первых, это посольство уперлось. И совершенно правильно уперлось, сообщило полякам: «Ну, вы же хотите королевского сына на наш престол? Так зачем же вам Смоленск, если он и так будет его владением? Не понимаем смысла». Это такое хорошее русское упрямство. В ситуации, когда всё рушится, надо не отдавать последнего. Кроме того, царевич Владислав, вопреки предварительным договорённостям, не изъявил желания перейти в православие. В Москве чётко понимали — царь- католик — это царь-мертвец. Патриарх Гермоген взывал к тому, чтобы не признавать Владислава, если он не перекрестится, под Смоленском король требовал, чтобы Владислава признали русским царем без всех этих условий, и надавил на московское правительство. Оно отправляло великому посольству распоряжение, давайте-давайте, всё сдавайте, сдайте Смоленск, идите к Шеину. Но во главе посольства стояли митрополит Филарет, будущий патриарх Московский и всея Руси, и князь Василий Голицын. Они ничего не хотели сдавать. Они решили стоять насмерть, младшие члены посольства пытались внушить Шеину, чтобы он сдал город. Шеин не сдавал и сказал, что ну вот будет ваш Владислав на Москве венчан на царство, отлично, тогда сдадим. А пока продолжаем биться. И через некоторое время членов великого посольства арестовали, отправили в Польшу. Смоленск сражался до 1611 года. Гарнизон погибал, но Шеин держался. И держал под Смоленском королевскую армию, не давал ей проникнуть дальше в Россию. И во всей России с надеждой смотрели. Все рухнуло, но Смоленск держится. Все рухнуло, но Гермоген не уступает. Эти два человека, Шеин и Гермоген, стали живыми символами русской государственности, русской стойкости.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы говорим о великом русском полководце Михаиле Борисовиче Шеине. Я продолжаю рассказ о Михаиле Борисовиче Шеине. Он дрался в тот момент, когда от Москвы перестали поступать какие бы то ни были подкрепления, какая бы то ни была поддержка, даже дипломатическая, из Москвы явно шёл дух измены, там ждали, когда же, наконец, упрямый Шеин сдастся, и никому не было дела до героической обороны Смоленска, народ смотрел на Шеина с восторгом, правительство с негодованием. До чего упрям! И, понимаете, сила человеческая не бесконечная. Когда потери гарнизона от боевых столкновений, от голода, от болезней стали слишком большими, а поляки всё-таки взошли на стены, взяли крепость, в плену оказался и сам Михаил Борисович. Но он исполнил свой долг до конца. Всё время, которое он задерживал королевскую армию под Смоленском, она не могла хозяйничать в России, она не могла двигаться на Москву, и, в конце концов, Шеин так утомил и обескровил армию, что Сигизмунд III не решился бросать её на русскую столицу. Там сидели, пущенные изменниками в Кремль, Китай-город, польско-литовские бойцы. Город уже окружало земское ополчение. Это земское ополчение в конце концов в 1612 году Москву отобьёт, а вот Шеин, Шеин оказался в плену. Он пробыл в плену до 1619 года, и там он познакомился с митрополитом, будущим патриархом Филаретом, человеком, который являлся отцом первого царя из династии Романовых, Михаила Фёдоровича. Михаил Фёдорович был избран на Земском соборе 1613 года, и получилась парадоксальная ситуация. Царь правит Россией, а его отец находится в плену. Это была точка давления на нашу страну. В 1617-1618 годах произошли последние боевые действия в ходе Смуты. Потом было заключено Деулинское мирное соглашение. В рамках этого соглашения пленников польско-литовское государство отдавало, и на родину отправились Филарет и Шеин. В плену, очевидно, Филарет проникнулся доверием к Шеину. Стальной человек не уступал польскому королю, хоть трава не расти, не показывал слабости, был прям, стоек и храбр. Вот этот человек, который нужен новой династии, чтобы быть её столпом. И по прибытии Филарета Шеин получил почётное место. Он был признан при дворе и, более того, через несколько лет получил чрезвычайно высокую должность, он возглавил Пушкарский приказ. Филарет и большая часть русской элиты того времени печалились о том, что по Деулинскому мирному соглашению Россия лишилась целого ряда городов и областей, особенно печалилась о Смоленске. Смоленск был потерян. Поэтому ждали хорошего повода для того, чтобы, накопив силы, отбить Смоленск. И ждали хорошего полководца, который за это возьмётся. Наконец, в 1632 году были силы накоплены. Россия смогла обеспечить многотысячное войско нового строя, которое было обеспечено латами, оружием и обучено тактике на европейский манер, получило отличных офицеров. Ну и, кроме того, и сам Филарет, и его сын были полны решимости драться до конца за Смоленск. Кто пойдет отбивать? Ну, предложили сначала князю Лыкову-Оболенскому, видному полководцу того времени, но сказали, что поведёт армию он на вторых позициях, а формально главнокомандующим станет князь Черкасский. Произошёл безобразный конфликт. Лыков-Оболенский отказался, сказал, что только самостоятельно. В результате правительство оказалось в ситуации чрезвычайно сложной. Нужно сменять командование, сменять скоропостижно и ставить человека, который точно достоин доверия, точно не подведёт. Поставили Шеина, и младшим воеводой у него поставили Измайлова. И здесь начинается дорога слёз для Михаила Борисовича. Он отправился в наступление летом 1632 года. До того момента, когда армия была полностью сформирована, ему досылали отдельные отряды и полки уже вдогонку. Рассчитывала Россия на то, что к ней присоединится Швеция, но в этот момент очень скоро погиб король шведский, добрый союзник России. Рассчитывали на то, что межкоролевие в Польше затянется, и после смерти Сигизмунда III Владислав нескоро сделается королём, но всё произошло быстрее, чем рассчитывали в Москве. И плюс против Москвы выступил крымский хан. Всё это можно было так или иначе купировать. Просто тем, что наступающую армию, как следует обеспечили бы, она и сама по себе была грозной силой. И Шеин на первых порах даже не получив всего, что ему обещали, одерживал победы. Он взял Дорогобуж, очень значительный город по дороге к Смоленску, и его младшие воеводы взяли Кричев, Серпейск, Мосальск. Напоминаю, что в результате войны Серпейск останется за Россией. Проблема в том, что когда Шеин уже в декабре 1632 года подошёл к Смоленску и начал осаду, ситуация была парадоксально скверной. Представьте, много лет готовили войну за Смоленск, и когда она началась, выяснилось, что очень многое не готово. Ну, так, например, осадная артиллерия, без которой невозможно было взять первоклассную Смоленскую крепость, сильно отстала. Она на протяжении нескольких месяцев будет догонять Шеина. Когда она прибудет, выяснится, что не хватает боеприпасов. Когда пустят в ход боеприпасы, выяснится, что достаточно мало подкреплений, а у Шеина на фланге действуют летучие корпуса Гонсевского и Радзивилла. Шеин и его воеводы несколько раз вступали в битвы с Гонсевским и Радзивиллом, нанесли им тяжелое поражение. Шведский дипломатический агент, который присутствовал в русском лагере в тот момент, писал своему правительству, что в боях с поляками русские взяли огромное количество пленников и погнали их как скот в Москву. Но понимаете, какая вещь? Произошло то, что в августе 1633 года под Смоленском появился Владислав, который очень быстро отмобилизовал польско-литовскую армию, и в том же году, в 1633, скончался патриарх Филарет, человек железной воли, который держал эту войну в кулаке, и который один способен был всё-таки вытянуть очень сложную задачу, как сейчас говорят, логистики, то есть обеспечения армии, стоящей под Смоленском. Он верил в Шеина, Шеин верил в силу Филарета, и всё более-менее получалось. Филарет в гробу. Столь же твёрдых людей в русском правительстве не нашлось. И Шеин оказался фактически брошен на произвол судьбы. Из Москвы ему говорят: «Стой! Обороняй свои позиции! Держи Смоленск, мы тебе пошлём сил, мы тебе поможем, ты возьмёшь город, не бойся, у Владислава не такая уж большая армия». Шеин сражается, Шеин ведёт боевые действия. Шеин отчаянно стоит под Смоленском, выдерживая тяжелые удары противника. И где они, эти подкрепления? Где они, эти полки? Где они, эти армии, которые обещала Москва? Ни продовольствия, ни бойцов, Шеин месяцами стоит под Смоленском, а уже дело плохо. Уже зима, уже холода. Армия его бьется о ряды польско-литовских полчищ. Достаточно сложные идут боестолкновения. Надо сказать, что поляки и литовцы во главе с Владиславом были удивлены боеспособности и стойкости русской армии. И все-таки в феврале 1634 года Шеин, простояв без малого полтора года под Смоленском, подписывает капитуляцию, сохраняет часть артиллерии, выводит раненых, выводит оставшиеся 8 тысяч бойцов. И в Москве его, тем не менее, обвиняют в государственной измене, а впоследствии историки будут обвинять его. Ну, хорошо, хорошо, измены не было, но он такой старый, вялый, неактивный, не предпринял всего необходимого. Все это неправда. Все это неправда. Михаил Борисович Шеин делал то, что было оптимально в тех условиях. Делал шаги, которые опирались на его честь, на его долг, на его совесть, на его веру. Он дрался пока мог, дрался активно, но его предали в Москве. Его оставили в одиночку. Фактически им пожертвовали. И когда он явился в Москву, в ситуации шаткости в умах, решили, видимо, пожертвовать им еще раз. Ну хорошо, армию привел старик. Отлично. Давай-ка мы решим, что делать с самим тобой. Часть артиллерии оставил под Смоленском. Знамёна преклонил, когда проходил мимо короля Владислава. Это всё позор для царского имени. Мы тебя казним. Собственно, ситуация складывалась так, что сама династия могла потерять место под солнцем, и, кроме того, новый человек, игравший при Михаиле Фёдоровиче роль своего рода премьер-министра, для XVII века это иначе называлось, но смысл тот же, князь Черкасский оказался под ударом. Он ведь не вытянул обеспечение армии. По сути дела, это Черкасский был тяжело виноват в поражении под Смоленском, а не Шеин. Но Черкасский близкий родственник царя, и он знатнее, и он фигура, ну, как бы сейчас сказали, политического тяжеловеса. Что же, Черкасского сберегли, Шеина казнили. Печальная история. И всё-таки, дорогие радиослушатели, сколько бы ни было сказано скверного о Михаиле Борисовиче, в народе сохранилась о нём память как о великом полководце, как о стойком русском богатыре, который когда-то спас Москву и Россию от гибели, отстаивая Смоленск, а потом дрался до последней крайности, пытаясь этот Смоленск забрать назад, и спас всё-таки часть армии фактически ценой своей жизни. Стоит мысленно поклониться ему. Это человек, у которого стоит учиться и ныне, и присно, и во веки веков всяким руководителям, которые понимают, что есть личные интересы, а есть интересы народа и страны. Благодарю вас за внимание. До свидания.

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов