Поделиться
«Апостол Павел». Рембрандт (1606–1669)
Кор., 166 зач., XVI, 13-24.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Что входит в обязанности священника по отношению к его пастве? Что мы можем от него требовать? А в чём он имеет полное право нам отказать? Ответ на этот вопрос содержится в отрывке из 16-й главы 1-го послания апостола Павла к коринфянам, который читается сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 16.
13 Бодрствуйте, стойте в вере, будьте мужественны, тверды.
14 Все у вас да будет с любовью.
15 Прошу вас, братия (вы знаете семейство Стефаново, что оно есть начаток Ахаии и что они посвятили себя на служение святым),
16 будьте и вы почтительны к таковым и ко всякому содействующему и трудящемуся.
17 Я рад прибытию Стефана, Фортуната и Ахаика: они восполнили для меня отсутствие ваше,
18 ибо они мой и ваш дух успокоили. Почитайте таковых.
19 Приветствуют вас церкви Асийские; приветствуют вас усердно в Господе Акила и Прискилла с домашнею их церковью.
20 Приветствуют вас все братия. Приветствуйте друг друга святым целованием.
21 Мое, Павлово, приветствие собственноручно.
22 Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема, маран-афа.
23 Благодать Господа нашего Иисуса Христа с вами,
24 и любовь моя со всеми вами во Христе Иисусе. Аминь.
Коринф — это город, который находился на юге Греции, и был столицей одной из многочисленных провинций Римской империи под названием Ахаия. Отрывок, который только что прозвучал, — это часть послания апостола Павла коринфским христианам. Павел пишет его из Эфеса, куда к нему прибыла делегация коринфских верующих. А потому, завершая своё письмо, он перечисляет посланцев поимённо. Среди прочих обращает на себя внимание образ Стефана. Его апостол отмечает особо. Говорится, что Стефан и его семейство — это начаток Ахаии, и что они посвятили себя служению святым. О чём идёт речь?
Очевидно, что Стефан, а также его домочадцы, находились у истоков христианства в Коринфе. Они были те, кто первыми откликнулся на проповедь апостола. С них началась первая община. На них Павел опирался в своём благовестии. Они давали ему кров и еду. Они помогали налаживать связи с местными жителями. Решали множество других бытовых вопросов. А после того, как Павел ушёл, именно они остались и продолжили устраивать церковную жизнь. Их никто к этому не обязывал. Они не были священнослужителями. Но они сами себя посвятили этим трудам. Бескорыстно. И отдавались им полностью, без остатка. Павел называет то, чем они занимаются, «служением святым». Подобное служение — не труд раба из страха наказания и не труд наёмника, который ищет свою выгоду. Но проявление сыновней любви к своему родителю, которая позволяет максимально открыться для принятия родительской любви. А потому и выделяет Павел среди верующих таких людей: «Будьте и вы почтительны к таковым и ко всякому содействующему и трудящемуся». И далее он опять добавляет: «почитайте таковых».
Расскажу историю, которую мне поведал знакомый священник. В одном селе в 90-х годах прошлого века стоял разрушенный храм. Люди ходили вокруг него, охали и ахали. Когда же там в центре вспомнят о нас, отстроят церковь и пришлют батюшку. Так бы и ждали до сих пор, если бы к одной хрупкой женщине, окна дома которой выходили на руины, не обратился однажды прохожий старичок с такими словами: «Твои окна выходят на храм, а ты видишь одни развалины. Не лучше ли тогда просто окна забить досками?» Эти слова так поразили женщину, что вместе со своей дочерью они вдвоём начали потихоньку расчищать завалы. Кирпичик за кирпичиком. Постепенно к ним присоединились другие неравнодушные люди. Бюджет по началу был копеечный, и помощи сверху не было никакой. Однако через несколько лет над деревней возвышался золотой купол, а народ собирался на Литургию. Вот что означают слова апостола «посвятили себя служению святым».
Итак, мы имеем полное право ждать и даже требовать от священника исполнения его служебных обязанностей. Но, согласитесь, наши взаимоотношения с Богом и Его пастырями, могут начинаться не только с требований нас обслужить и удовлетворить наши ритуальные потребности. Апостол Павел предлагает сегодня несколько иную модель. Наше христианство может начинаться с желания самому послужить и принести пользу людям. Именно с этого начинаются глубинные изменения в нашей жизни в лучшую сторону. Именно так я гарантированно начинаю ощущать в своём сердце благодатную поддержку. Ведь Сам Господь говорит: «Больше блажен не тот, кто берёт, а тот, кто отдаёт».
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Елена Поленова. «Зимний пейзаж. Москва»
Поделиться
— Как хорошо, что мы выбрались в Поленово, Андрюша! Я люблю бывать в этом музее-заповеднике. Отрадно помолиться в церкви, возле которой похоронен художник Василий Поленов, побродить по аллеям парка. И, конечно же, полюбоваться картинами в старинном особняке! Всякий раз открываю здесь для себя что-то новое. Вот эта акварель, например — разве не чудо?
— Да, Алла такие вдохновенные произведения искусства и впрямь похожи на чудо! Это работа сестры художника, Елены Дмитриевны Поленовой. Называется «Зимний пейзаж. Москва». Рисунок нежный, прозрачный. Цвета неяркие. Перекликаются серые и коричневые полутона, мерцают бледно-лиловые, голубоватые, зелёные переливы. Композиция простая — силуэты деревьев на фоне снежной поляны. Но в какой тонкий узор сплетены стволы и ветви!
— Рисунок дышит влагой. На снегу видны проталины. Не поймёшь — то ли это начало декабря, и впереди долгая зимняя стужа, то ли перед нами конец февраля, и природа вот-вот начнёт оживать. В акварели одновременно присутствует и печаль, и надежда.
— И это неспроста, сестренка. Такое настроение было созвучно душе Елены Дмитриевны в 1882 году, когда она написала эту акварель.
— Это связано с какими-то событиями?
— Да. В 1877-ом Елена отправилась в Киев в гости к старшей сестре Вере, которая была близнецом Василия Дмитриевича. Шла русско-турецкая война, в киевские госпитали привозили раненых. Сёстры Поленовы окончили медицинские курсы и ухаживали за пострадавшими на фронтах солдатами и офицерами. И Елена Дмитриевна полюбила врача, с которым вместе работала — профессора медицины Алексея Шкляревского. Чувства её оказались взаимны.
— Какое счастье — полюбить человека, с которым у тебя общее служение!
— Общего у влюблённых было немало. Елена Дмитриевна к тому времени окончила рисовальную школу при Императорском обществе поощрения художников, занималась в частной мастерской Павла Петровича Чистякова. У неё был успешный опыт в живописи, и Алексей Сергеевич мог его оценить — доктор Шкляревский разбирался в изобразительном искусстве. Но семейного счастья у пары не получилось.
— Почему?
— Помешали сословные различия. Поленовы — старинный дворянский род, и мама Елены воспротивилась браку дочери с человеком незнатного происхождения. Художница не решилась выйти замуж без родительского благословения и послушно вернулась в Москву. Но расставание с любимым травмировало её. Прежде весёлая, общительная девушка стала замкнутой и молчаливой.
— Вот откуда меланхолия в акварели «Зимний пейзаж. Москва». Но ты сказал, что и весенние ноты звучали в душе Елены ПолЕновой. Что же этому послужило причиной?
— Вернувшись в Москву, Елена Дмитриевна вместе с братом стала часто бывать в Абрамцево — в имении мецената Саввы Мамонтова. Там, в творческой атмосфере, художница оттаяла. Она подружилась с хозяйкой усадьбы, Елизаветой Григорьевной. Вместе женщины рисовали декорации и шили костюмы для театральных постановок, трудились над созданием музея народного творчества.
— Музея?
— Именно так. Дамы предприняли несколько экспедиций по северным губерниям — собирали образцы вышивок и ткачества, зарисовывали орнаменты. Позднее Елена Поленова использовала эти рисунки при работе в столярно-резчицкой мастерской там же, в Абрамцево.
— То есть, Елену Дмитриевну вернуло к жизни творчество?
— Творчество и служение людям. Искусство для художницы было способом приносить радость. И этим не ограничивалось широкое поле ее деятельности. Так, например, Елена Поленова учила крестьянских детей изготавливать резную мебель и утварь — давала им надёжное ремесло.
— Делилась тем, что имела — и в этом обрела полноту жизни.
— Такой рецепт может пригодиться человеку, душа которого балансирует между печалью и надеждой, между осенью и весной, как природа в акварели Елены Поленовой «Зимний пейзаж. Москва». Радуя людей плодами своего творчества, помогая другим, мы выбираем весну. Выбираем воскресение!
Картину Елены Поленовой «Зимний пейзаж. Москва» можно увидеть в Государственном мемориальном историко-художественном и природном музее-заповеднике Василия Поленова.
Все выпуски программы: Краски России
Евгений Столица. «Снятие колоколов»
Поделиться— Как давно я не был у тебя в гостях Александр! Столько здесь всего изменилось за это время!
— Верно, Андрей. Вон, берёза за окном до нашего четвёртого этажа дотянулась. Храм во дворе построили. Слышишь, колокола звонят?
— И как звонят — голоса чистые, звучные!
— Я, представляешь, видел, как эти колокола привезли, освящали, на звонницу поднимали. Помню, как запели они в первый раз. Можно сказать, история вершилась на моих глазах.
— И отрадно, что эта история созидательная. Что далеко позади то время, когда с колоколами боролись. Я недавно изучал, с какой яростью препятствовали колокольному звону в начале двадцатого века.
— А почему ты заинтересовался этой темой?
— Всё началось с того, что я побывал в художественном музее Череповца и увидел работу художника Евгения Столицы «Снятие колоколов». Она меня просто потрясла! Я сохранил изображение в телефоне, сейчас покажу тебе. Вот, смотри.
— Пронзительная картина. Храм из красного кирпича, ступени перед входом. Возле лестницы прямо на земле лежит гигантский колокол с вырванным языком. Рядом стоит человек в одежде церковнослужителя. Это монах?
— Не обязательно. Подрясник — облачение, похожее на длинный халат, и скуфью — круглую шапочку, может носить и мирянин, у которого особое послушание в церкви. Например, звонарь.
— Звонарь у поверженного на землю колокола — скорбное зрелище. За его спиной — чистое голубое небо, светит солнце. Но возникает ощущение сквозняка, бесприютности. Таким сиротством веет от одинокой худенькой фигуры. А где эта картина была написана?
— Евгений Столица не указал место действия, лишь дату — 1924 год. Художник в то время жил поочередно в нескольких местах: маленьком городке Ананьев под Одессой, в Сергиевом Посаде и в Москве. Я стал разбираться, где в двадцатых годах были уничтожены колокола. И оказалось, что везде! Где-то чуть раньше, где-то позже.
— По всей стране так происходило?
— Да. Началось с Костромы в 1919 году. Одной из первых опустела звонница знаменитой Ипатьевской обители. Затем в Пскове были уничтожены древнейшие колокола из Мирожского и Снетогорского монастырей. А дальше понеслось, как снежный ком с горы — одна за другой умолкли колокольни в Архангельске, Ярославле, Брянске, Самаре, Смоленске, Владимире.
— Но чем мешали колокола новой власти?
— Главным образом, большевиками руководила алчность. В колоколах видели, прежде всего, источник цветного металла. Существовали особые циркуляры по заготовке колокольной бронзы. Самые ценные образцы литейного искусства были проданы за границу.
— А ведь наверняка были люди, которые сопротивлялись этому бесчинству...
— Да, многие возвышали свой голос против. Статью о варварском уничтожении колоколов опубликовал Михаил Пришвин в журнале «Октябрь» в 1930 году. Немало попыток сохранить московские колокольни предпринял композитор Константин Сараджев, звонарь-виртуоз. Да и полотно Евгения Столицы — это открытое выражение гражданской позиции, за которое можно было поплатиться свободой, а то и жизнью.
— Правда. В картине «Снятие колоколов» нет пафоса, но есть сострадание. Автор скорбит вместе со звонарём о том, что соотечественники утратили благоговение и стыд в революционном угаре. Какое счастье, что та страница истории перевёрнута, и колокольный звон вновь плывёт над Россией!
Картину Евгения Столицы «Снятие колоколов» можно увидеть в Череповецком художественном музее.
Все выпуски программы: Краски России
Виктор Зарубин. «Небесный простор»
Поделиться— Славный в Архангельске музей. И название какое звучное — «Художественная культура Русского севера»! Всякий раз стараюсь сюда прийти, когда приезжаю из Москвы к родителям. Любуюсь картинами и думаю — а ведь я тоже мог бы стать художником!
— Ты рисуешь, Алёша? Я не знал.
— В юности рисовал, и неплохо, между прочим. Я художественную школу окончил, в Суриковский институт в Москву собирался поступать. Но родители настояли на Политехническом.
— Удивительно, что ты говоришь об этом возле картины Виктора Зарубина «Небесный простор». У художника в жизни была в точности такая же ситуация.
— Правда? А расскажи? Я ничего не знаю о нём.
— Да, Зарубин малоизвестен, к большому сожалению. Он родился в Харькове в 1866 году в семье профессора. С детства мечтал стать художником, но по настоянию отца поступил на физико-математический факультет Харьковского университета. Получив образование, служил чиновником в Казённой палате — губернском отделении министерства финансов.
— Однако, про картину «Небесный простор» не скажешь, что её написал дилетант. В ней чувствуется мастерство. Две трети полотна занимает закатное небо, и ты посмотри, какая игра красок — жемчужно-серые облака тонут в золоте последних лучей, кое-где проглядывает бледная лазурь.
— И всё это великолепие отражается в реке, сливается с ней. Над водой на высоком скалистом берегу стоит маленькая церквушка. А у подножия холма сидит на камне седой монах с книгой в руках... Не картина, а поэма без слов.
— Как же Зарубину удалось написать такое, если он был далёк от искусства?
— Нет, о живописи Виктор Иванович никогда не забывал. Работая финансистом, он посещал студию рисования. А в какой-то момент решил, что не может больше совмещать работу и творчество, подал в отставку и отправился в Париж.
— А почему в Париж?
— Брать уроки живописи в частной школе. За три года во Франции Зарубин многому научился. А по возвращении поступил в Высшее художественное училище при Императорской академии художеств. Его наставником стал Архип Куинджи. Пожалуй, именно он помог Виктору раскрыть талант в полной мере.
— А «Небесный простор» Зарубин написал по окончании училища?
— Да, это 1911 год. Художник уже не только образование получил, но и звание академика живописи.
— Молодец Виктор Зарубин! Исполнил своё призвание! Я вот, видишь, не решился. А может быть, воля Божья обо мне была такова, чтобы я стал художником...
— Возможно, Лёша. Но всё-таки воля Божья не в том, чтобы быть человеку художником или инженером.
— А в чём?
— В том, чтобы в любой ситуации поступать по-христиански, соблюдать евангельские заповеди. А стезю в жизни мы вольны выбирать любую.
— Свобода с небольшим ограничением?
— Божьи заповеди — это не ограничение, а ориентир. Вот как на картине Виктора Зарубина «Небесный простор». Бескрайняя жемчужная ширь манит в полёт. А церквушка на высокой горе — словно маяк, который не даст сбиться с пути.
— Хороший образ, понятный и выразительный! И что самое главное — обнадёживающий!
Картину Виктора Зарубина «Небесный простор» можно увидеть в Архангельске, в музее «Художественная культура Русского Севера».
Все выпуски программы: Краски России
