«Образование в Российской Империи при Николае II». Глеб Елисеев

Гость программы — кандидат исторических наук Глеб Елисеев.

Разговор шел состоянии образования и просвещения во время правления императора Николая II, каков был процент грамотного населения, и как была организована система народного образования.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Дмитрий Володихин:

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это Светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И сегодня мы поговорим на тему одного мифа. Мифа о том, что Российская империя начала 20-го века, и уж тем более, конца 19-го века была царством необразованности, неграмотности, царством тьмы, по большому счету, абсолютно непросвещенной страной. Этот миф среди специалистов историков раскритикован во всех направлениях, но очень плохо все то, что установлено наукой, доходит до широкой аудитории людей, которые интересуются национальной историей. И научно-популярная литература, а также сеть без конца воспроизводит, воспроизводит и воспроизводит этот самый миф. Все говорят, 21% грамотности, какой кошмар, как мы жили? Но давайте-ка сегодня разберемся в том, что было на самом деле. Для этого мы пригласили в студию замечательного историка, кандидата исторических наук, члена редколлегии научного ежегодника «Историческое обозрение» Глеба Анатольевича Елисеева. Здравствуйте.

Глеб Елисеев:

— Здравствуйте.

Дмитрий Володихин:

— Вот собственно вопрос о том самом пресловутом проценте, 21% грамотных, что без конца кочует из одной популярной работы в другую, и ранее оно кочевало также от одной научной работы в другую. Сейчас как-то это реже уже встречается, но все же время от времени видишь.

Глеб Елисеев:

— Здесь у нас возникает та самая знаменитая история со средней температурой по больнице. Что самое обидное, эта цифра возникла, благодаря своего рода статистическому подвигу, который сумели сделать специалисты по статистике Российской империи в 1897-м году. В 1897-м году у нас происходит всеобщая перепись населения Российской империи, которая готовилась достаточно давно, около двух лет, прошла на очень высоком уровне. Уровне, с которым не могли сравниться, в том числе, и многие развитые европейские страны, и которая по сей день используется как один из важнейших источников материалов по уровню развития Российского государства на конец 19-го века. По суммарному количеству грамотных по всей Российской империи, суммируя мужскую и женскую категории населения, и было выведено это число — 21 %. Который не учитывает, что Российская империя была огромнейшим государством, простиравшимся от финских хладных скал до пустынь Каракорума. И, естественно, данного рода цифра не показывает ровным счетом ничего.

Дмитрий Володихин:

— Мне говорили, что Финляндию почему-то высключают из этого счета, как будто это самостоятельное государство, и высключают также и Польшу. Это для России не характерно, не будем считать.

Глеб Елисеев:

— Польша считалась. Финляндия обсчитывалась просто отдельно. Это статистика, которая велась отдельно. Кстати, по Финляндии, которую приводят в качестве очень высокообразованного населения на тот момент, цифирь не такая уж сверхъестественная, около 65 % образованного населения.

Дмитрий Володихин:

— По большому счету, мне не очень понятно, почему этот процент не вливают в счет по Российской империи? Финляндия не отдельная страна, Финляндия — часть империи.

Глеб Елисеев:

— Да, но если бы мы посчитали, все равно не получилось бы каких-нибудь сверхъестественных изменений в процентовке. Например, у нас проценты выглядят следующим образом. У нас почти 80% грамотного населения в Прибалтийских губерниях, от 75 до 90, и одновременно у нас по 3-3,5 процента грамотного населения в среднеазиатских территориях, особенно в новоприсоединенных: Туркменистан, Таджикистан, Узбекистан. Это уже дает чудовищное различие. Второй момент. В Российской империи, кстати, как и во многих других государствах такого уровня, а о том, как нужно сравнивать, мы еще с вами поговорим, есть определенного рода изначальное лукавство с точки зрения дискредитации статуса образования в нашей стране и уровня грамотности. Нас упорно сравнивают с европейскими странами того периода, с Францией, Германией, Великобританией с их митрополиями, а вовсе не с колониальными территориями. Если бы к уровню образования Британской империи того момента приплюсовывали уровень образования австралийских каторжников или населения Индостан, а к уровню образования Французского государства уровень образования всех аборигенов французской экваториальной Африки.

Дмитрий Володихин:

— То есть если бы считали по-честному.

Глеб Елисеев:

— Если бы считали по-честному по всей территории, цифирь была бы совсем-совсем удивительная. Это первый момент, который не учитывается абсолютно. Когда мы смотрим на ситуацию, касающуюся европейской части России, проблема вовсе не такая катастрофическая. Цифирь, которую мы видим, 60% грамотных по всей Санкт-Петербургской губернии, почти 60% грамотных по Московской губернии, по всем остальным близлежащим губерниям. Под 70% грамотных в территории Привислинского края, Прибалтийские губернии за 80. Это вполне сравнимо с количеством грамотных в той же Австрии, Италии, Испании, где еще в середине 19-го века, например, в Испании, где-то треть мэров городов были неграмотными. Не простых крестьян, как у нас, а мэров городов. Где в Италии в 1867-м году примерно из тысячи местных крестьян девятьсот с лишним были неграмотными, а среди женщин, все, вся тысяча, все сто процентов.

Дмитрий Володихин:

— Ну, хорошо, допустим. Если сравнивать митрополию с митрополией, центр с центром, то результаты будут приличные, в разы больше. Если сравнивать просторы Сибири, Средней Азии, наверное, не все так просто было и в Закавказье и на Кавказе, то получается картинка совершенно другая. Что там, кстати, Польша, которую, вроде бы, считали вместе с Российской империей, но я видел подсчеты без нее.

Глеб Елисеев:

— Там просто был отдельный подсчет. Да, в пределах 75%. Но опять же, одно дело жители Варшавы, между прочим, третьего по численности города империи с собственным университетом, с традициями образования, которые ведутся еще со времен независимой Речи Посполитой. И другое дело население каких-нибудь глухих Засьцянков, местных крестьян, где процентовка по неграмотности вполне сравнимая с населением каких-нибудь глухих заволжских губерний наших.

Дмитрий Володихин:

— Если мы говорим о цифири 1897-го года, то есть начала царствования, то эта цифирь изменялась как-то на протяжении царствования? Оно ведь было достаточно длительным, около четверти столетия, мы говорим о первых годах. К 1917-му году с чем пришли, и есть ли какая-нибудь цифирь более поздняя?

Глеб Елисеев:

— Конечно, сейчас мы этого коснемся. Здесь есть еще один очень любопытный и очень хитрый момент, который опять-таки активно использовали, выводя вот эту цифру в 21%. Это разница в образованности между мужским населением и женским населением. К сожалению, это ситуация, характерная для всех традиционных обществ, образование в отношении женщин считалось, ну, как бы не очень важным, особенно в крестьянской среде. И когда мы берем по гендерному признаку цифру, даже в 1897-м году, мы видим, что почти 30% мужчин на всей территории Российской империи, безусловно, грамотны и около 13% женского населения только грамотны. От этого получается эта усредненная цифра, еще одно лукавство, которое — смотрите за руками. Но дальше у нас начинается динамика. Даже если мы смотрим статистику — статистика в основном касается опять же мужского населения — на 1900 год, всего три года прошло, у нас уже 31% грамотного населения.

Дмитрий Володихин:

— Опять же средний градус по больнице.

Глеб Елисеев:

— Средний градус по больнице, опять же мы не учитываем Урянхайский край, не учитываем Читинскую губернию, не учитываем Бухарское и Хивинское ханство. Там совсем плохо, хотя и здесь тоже есть определенный элемент лукавства. Во всех статистических данных учитывалась грамотность на русском языке. Грамотность на местном языке, могла, во-первых, просто не существовать по причине отсутствия этой грамотности у некоторых народов. А вот у народов средней Азии или того же Закавказья человек мог быть вполне грамотным в рамках своего национального языка или даже арабского языка, как в Средней Азии, человек мог закончить медресе, быть муллой, но проходил по разделу малограмотный, потому что плохо знал русский язык.

Дмитрий Володихин:

— В этом случае, конечно, Грузия, густонаселенная страна, в которой были традиции образования, но только это образование в значительной степени для сельских районов — это грузинский язык, а не русский.

Глеб Елисеев:

— Совершенно верно, и грузинский алфавит, а не русский. Равно, как и Армения, равно как и соседний Азербайджан, для которого опять-таки арабская графика является нормальной, поскольку это мусульманская территория, территория закавказских татар. И вот эти моменты тоже не учитывались. В общем и целом методика проведения переписи тоже чуть-чуть хромала, ее справедливо критиковали многие специалисты даже в то время. Например, не учитывался временной лаг. Одно дело, когда перепись закончилась, другое время, сколько времени она шла, и количество грамотных тоже увеличивалось. Во-вторых, в число неграмотных попадали дети до 8 лет, которые еще не моги естественным образом приобрести достаточной степени грамотности. В число неграмотных попадали люди глухонемые, страдающие идиотизмом, разнообразными болезнями на уровне дислексии. Они все тоже шли по разделу неграмотные в лучшем случае малограмотные, они тоже ухудшали статистику. Таким образом, у нас эти цифры имеют некоторый элемент не то что лукавства, некоторый элемент недоработки, а лукавство — это уже по использованию их впоследствии пропагандистами советского или постсоветского периода. Любопытная динамика.

Дмитрий Володихин:

— Именно что динамика. 1897-й, 1900-й, еще времени более чем достаточно для того, чтобы подводить итоги по результатам царствования.

Глеб Елисеев:

— И вот у нас 1913-й год, 54% населения Российской империи грамотны.

Дмитрий Володихин:

— Откуда известно?

Глеб Елисеев:

— Это известно по статистическим данным на этот период и по разнообразного рода работам, в том числе и советских, постсоветских специалистов, например, Бориса Николаевича Миронова — большие разработки. А накануне 1917-го года у нас имеются показания тогдашнего министра народного образования Игнатьева: 1916-й год — 56% населения Российской империи грамотное.

Дмитрий Володихин:

— Это не статистика, это данные министерские, которые просто озвучены министром.

Глеб Елисеев:

— Да, совершенно верно.

Дмитрий Володихин:

— Но имеем ли мы причины им не доверять?

Глеб Елисеев:

— Нет, никаких причин не доверять здесь нет. Тем более что Игнатьев эти данные приводил с точки зрения того, насколько на самом деле ужасное положение с образованием в Российской империи. Он в тот момент активно пропихивает свой проект, в общем-то, вполне здравый проект, хотя, может быть, сложный для реализации на тот конкретный момент, все-таки война идет. Но проект реформирования образования в Российской империи. Естественно этот проект шел под лозунгом: смотрите, какой кошмар, нужно срочно что-то менять, у нас всего 56% грамотных. Тогда как в других странах, смотрите: во Франции 98% населения, 99% в Великобритании, так же у нашего бывшего врага японцев 97%. Это, мне кажется, откровенно лукавые цифры, что-то мне не верится, учитывая сложности иероглифической письменности. Как иногда такие данные дают по Китаю, это уж точно выдумки.

Дмитрий Володихин:

— И сложности получения образования в джунглях тропической Африки или где-нибудь на пустынных просторах Австралии.

Глеб Елисеев:

— Совершенно верно. Если мы будем сравнивать ситуацию с процентовкой образованных и грамотных людей в Российской империи, то лучше сравнить со страной с не менее длительной, а на самом деле гораздо более длительной историей, с не меньшей историей грамотности и духовного развития — с Индией. Вот 1910-й год, мы имеем там данные тоже по переписи, которую проводили Британские источники. Грамотных мужчин 10% в Индии, а женщин меньше 1%.

Дмитрий Володихин:

— Но это английская грамотность.

Глеб Елисеев:

— Да, конечно, это грамотность на английском языке. Но англичане старательно работали. Эта система наших земских начальных школ была реализована британскими колонизаторами в Индии, существовали так называемые британские национальные школы, куда активно заставляли ходить индусов.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача исторический час. С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с замечательным историком, кандидатом исторических наук Глебом Анатольевичем Елисеевым обсуждаем уровень грамотности, образования, просвещения в Российской империи времен последнего царствования. Что ж, все равно получается как-то не совсем верно. У индусов есть свое образование, свое просвещение, своя культура, а считают образованных только в среде англоязычного населения. Видимо, это тоже некоторое искажение?

Глеб Елисеев:

— Да, есть некоторое искажение, но, к сожалению, это искажение, видимо, соответствует правде. Учитывая результаты переписи 2011-го года, в настоящий момент в республике Индия 73% грамотного населения.

Дмитрий Володихин:

— Ну, что ж, помоги им Господи. Давайте посмотрим, что представляет собой система образования, система просвещения в России. Глянем на это с точки зрения основы. А основа — это начальная школа.

Глеб Елисеев:

— Совершенно верно. Со времен Древней Руси, как это ни смешно, может быть, прозвучит, у нас существовала начальная бесплатная образовательная школа, опорой которой, естественно, была в первую очередь система духовного образования. Возле каждых храмов, при архиерейских домах, при монастырях существовали образовательные школы, где велось бесплатное образование. В 18-м веке это было даже включено вполне в официальную систему государственного образования по регламенту 1721 года, принятому императором Петром.

Дмитрий Володихин:

— По духовному регламенту.

Глеб Елисеев:

— По духовному регламенту, совершенно верно. По духовному регламенту 1721-го года, подписанному императором Петром Алексеевичем, была указано необходимость создавания при духовных правлениях епархий образовательных школ. Одновременно с начала 19-го века с момент образования министерства народного просвещения стали создаваться и государственные школы для того же самого бесплатного начального образования.

Дмитрий Володихин:

— То есть иными словами в 18-м веке вести школьное дело было обязанностью церкви, как это и было на протяжении долгих веков. В 19-м веке министерство народного просвещения сказало: нет, нет, нет, сейчас государство возьмется и наведет порядок.

Глеб Елисеев:

— Конечно, и до начала 19-го века были светские образовательные учебные заведения.

Дмитрий Володихин:

— Очень не много.

Глеб Елисеев:

— Да, очень не много, но уже существовали гимназии, как явление они возникли еще в 18-м веке, но как система, да, это начало возникать в начале 19-го века. Окончательную стройность относительную эта система приобрела к 1864-году, когда была создана система земских школ для начального образования, а параллельно с ними была упорядочена система церковно-приходских школ.

Дмитрий Володихин:

— В чем разница?

Глеб Елисеев:

— А разница заключалась в следующем. В основном земские школы — это школы, которые создает система местного управления, так называемые земства, где образованием занимается учитель, представитель светского образования, заканчивающий чаще всего светское, так называемое, педагогическое училище. Эти школы являются одноклассными, это не значит, что там только один класс был образования, было трехлетнее образование, в начале 20-го века уже четырехлетнее образование. Но по причине недостаточно большого количества учащихся, в основном в одном помещении, по причине опять же недостатка этих помещений, учитель преподавал сразу нескольким группам учеников по разных временных категориям предметов.

Дмитрий Володихин:

— Переходил от одной группы парт к другой группе парт и говорил: вам аз, буки, веди, вам алгоритмы, а вам уже хорошо бы и начальные азы геометрии освоить.

Глеб Елисеев:

— До такого пока еще не доходило все-таки. Система оперирования с дробями и более сложные аспекты, касающиеся изменения площадей, геометрия — это было введено в начале 20-го века, а так в основном считалось, что достаточно иметь знание счета и основных арифметических действий для представителей крестьянства. В основном земские начальные школы ориентировались на крестьянское и низовое городское население, поэтому они были абсолютно бесплатны. Церковно-приходские школы тоже были абсолютно бесплатны, но там основную роль учителя выполнял местный священник.

Дмитрий Володихин:

— Допустим, церковно-приходская школа в чем-то уступала земской, чем-то была лучше? Предметы, которые касаются Закона Божия и других аспектов церковных, отличались в этих двух школах? По сути дела людей обучали одному и тому же или программа различалась?

Глеб Елисеев:

— Де-факто, одному и тому же. Единственно, в земских школах в связи с тем, что учитель светский не имел права преподавать Закон Божий, туда приглашался законоучитель, то тесть священник, который должен был приходить и преподавать, у которого итак много дел. Платили за это не так уж много, там, естественно, преподавание Закона Божьего было на более низком уровне. Впоследствии стали получать дополнительное образование учителя, в том числе и по Закону Божьему, это уже в конце 19-го века, были отдельные преподаватели, которые здесь более углубленно это делали. Так в основном преподавал священник. Поэтому в церковно-приходской школе Закон Божий и церковно-славянский язык проходился лучше, а все остальные предметы, наверное, чуть-чуть лучше проходись в земских школах. Но так это было вполне сравнимое образование. Для крестьянства это было как ни странно, вполне достаточно.

Дмитрий Володихин:

— А для посадского населения?

Глеб Елисеев:

— Для посадского населения тоже в массе своей достаточно, у посадского населения всегда была возможность для того, чтобы пойти учиться дальше, если было желание. Проблема образования в Российской империи — кстати, проблема тесно связана с идеей грамотности — в том, что это образование не было обязательным. Всеобщее обязательное начальное образование, которым кичатся в Европе, кстати, вводилось тоже не так, как нам говорят. В 18-м веке только в небольшом количестве европейских стран, в той же Австрии, в Дании было введено всеобщее начальное образование. А, например, во Франции всеобщее начальное образование было введено только в 1882-м году. В Штатах окончательный закон был принят вообще только в 1900-м году, там почти 50 лет принимали разнообразные законы об увеличении в реформах начального образования. То есть у нас проблема заключалась не в недоступности образования, а в его необязательности. Любой крестьянин говорил: ну чего, Моисейка выучился до ста считать, больше денег он в жизни никогда не увидит, ну, и зачем ему? Закон Божий знает, на «клыросе» петь выучили. Действительно Церковное пение преподавали, в церковно-приходских школах обязательно и во многих земских школах тоже. Ну что ему еще нужно, расписаться может, грамотный, что-то может прочитать, и все, зачем ему?

Дмитрий Володихин:

— Корову знает, «ероплан» не нужен.

Глеб Елисеев:

— Да, да, абсолютно, ероплан — бесовская штука. Все нормально. И ребенка никто не посылал, а заставить его государственная власть в этом плане не могла. Если есть желание, можешь учиться дальше, можешь пытаться. В Российской империи существовала довольно развитая система перехода от начального образования к среднему образованию, от среднего образования к высшему. Вообще Михаил Васильевич Ломоносов происходил из простой крестьянской семьи и в 18-м веке сумел доучиться до университетов и сам стал первым нашим университетом, как не зря говорят. Никаких препятствий здесь не было. Скорее, все упиралось в косность местного населения, которое считало, что это просто ни к чему. Во многих случаях это действительно было ни к чему.

Дмитрий Володихин:

— То есть, давайте на это посмотрим иначе. Сейчас принято считать, что образование и начальное и среднее — это безусловное благо, и это благо государство дает, дает бесплатно. Вопрос здесь вот какой, не только в отношении России, но и в целом. Благо, навязываемое всем и каждому, и благо не навязываемое. То есть благо, которое дается с возможностью выбрать, принимает его человек или нет. А что на самом деле лучше? Так ли прост это вопрос? Может быть, кто-то не хочет вести ребенка в школу, поскольку считает, что предметы преподавания в школе он лучше в домашней обстановке даст или, может быть, считает, что школа — это место, где характер ребенка портится. Прав этот человек или нет? Вопрос довольно сложный. С вашей точки зрения, Глеб Анатольевич, до какой степени хорошо было то, что благо не навязывали, или это все-таки был порок системы просвещения?

Глеб Елисеев:

— Скорее всего, в этом был определенный плюс. Определенный плюс, связанный с тем, что тот, кто хотел, тот и учился, кто не хотел, тот не мучился. Вот то мучение, которое на моей памяти вызывала советская школа у большинства моих одноклассников, а я учился в обычной поселковой школе, даже не городской, по сей день вызывает у меня только одну мысль: советская школа зверит и скотинит. Именно тогда прозвучала фраза от моего школьного приятеля о том, чему нас здесь учат? Пусть учат считать до ста, больше нам никогда не заплатят. Эта установка из 19-го века совершенно спокойно шагнула в конец 20-го, в его 70-е годы.

Дмитрий Володихин:

— То есть алгебра, алгоритмы...

Глеб Елисеев:

— Баловство все это. Все мои одноклассники мучились, списывали у меня, и я сам мучился с этим делом. Сейчас я уже все напрочь забыл, получив гуманитарное образование. В начале 20-го века, когда был мощный подъем, интерес и желание учиться, когда возникла достаточно большая проблема с этим одноклассным образованием, потому что школьников было настолько много, что они не помещались в классы, в отличие от предыдущего периода, тут государство начало активно помогать и активно действовать в развитии системы. Было введено двуклассное образование, стали назначать уже не одного, а двух учителей, эти два учителя могли уже справлять с этим количеством. И все равно не хватало, возникало огромное количество кружков самообразования, огромное количество курсов по образованию и обучению взрослых. Тогда в 1908-м году, наконец, принимается закон о всеобщем обязательном начальном образовании. Как только общество созрело, так на него государственная власть и отреагировала.

Дмитрий Володихин:

— Ну, что же, с тех пор дети и мучаются.

Глеб Елисеев:

— Да, дети с тех пор мучаются, но здесь российская империя не совсем виновата. Все-таки закон был принят, но до конца его ввести широкомасштабно, опять же, от финских хладных скал до Камчатки не смогли, потому что был конфликт между Государственной Думой и Госсоветом. Государственная Дума говорила: давайте, мы дадим десять миллионов, и этого хватит. А Государственный Совет говорил: нет, десяти миллионов точно не хватит, давайте, мы закон чуть-чуть подредактируем. А потом в итоге у нас началась Первая мировая война, и все отложилось до советского периода.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин Мы ненадолго прервем нашу с вами беседу для того, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы обсуждаем образование, просвещение в Российской империи времен последнего царствования, царствования Николая II. У нас в гостях кандидат исторических наук, член редколлегии научного ежегодника «Историческое обозрение» Глеб Анатольевич Елисеев. Мы тут сами занимаемся просвещением с его помощью. Хорошо, посмотрели на то, что есть нанизу. Нанизу есть достаточно развитая сеть училищ и земских и церковно-приходских, которая минимум дает всем желающим. А среднее образование, то, что сейчас называют средним образованием, насколько я понимаю, в Российской империи, было на уровне гимназий и училищ разного рода?

Глеб Елисеев:

— Да, совершенно верно. Опять же, все по тому же закону от 1864-го года у нас создавалось две системы среднего образования: собственно гимназии и так называемые реальные гимназии, то есть училища, в которых больше ориентировались на естественнонаучную, а не гуманитарную подготовку.

Дмитрий Володихин:

— Реальная гимназия или реальное училище?

Глеб Елисеев:

— Реальные училища стали называться после 1871-го года, когда была проведена очередная реформа, та самая знаменитая реформа графа Толстого, которая ввела классическое образование.

Дмитрий Володихин:

— А сначала была реальная гимназия?

Глеб Елисеев:

— Реальная гимназия и гимназии обычные. Существовали еще прогимназии, где давался как бы усеченный гимназический курс в четыре года. Разница заключалась в том, что в гимназии давалось обязательное образование по латинскому языку. А без латинского языка невозможно было поступать в университеты. В итоге всем тем, кто заканчивал, не получал гимназическое образование, приходилось так или иначе самостоятельно, доплачивая на каких-то курсах, получать знания и сдавать дополнительный экзамен по латинскому языку для поступления, для зачисления на университетские слушания.

Дмитрий Володихин:

— А греческий язык?

Глеб Елисеев:

— А греческий язык был введен в 1871-м году, и с 1904-го года он стал не обязательным.

Дмитрий Володихин:

— Облегчение вышло.

Глеб Елисеев:

— Да, облегчение вышло. Вообще дискуссия, сложнейшая дискуссия, головоломная дискуссия насчет классического образования идет всю вторую половину 19-го века после принятия закона 1871-го года. После этого многие преподаватели, которые столкнулись на своей практике с трудностями освоения учениками и латинского и греческого языков, выступали за упрощение этой программы. Да, для нас сейчас это звучит гордо — классическая гимназия, дававшая образование на классических языках. Кстати, еще на двух общеевропейских языках, в гимназии учили французский и немецкий язык одновременно. В училище — только европейские основные, то есть французский и немецкий, английский никто не учил. Это была такая экзотика, вроде нынешнего суахили. Хорошо знакомый наш выдающийся мыслитель Василий Васильевич Розанов, например, перестав быть гимназическим учителем, а работая журналистом, известным публицистом, активно выступал за упрощение этой системы. Говорил, что такое количество латинского языка никому не нужно, и что греческий язык нужен только специалистам, которые потом впоследствии будут его активно использовать. Не случайно в той же самой реформе Игнатьева, о которой мы с вами говорили, было четкое представление о специализации внутригимназического образования, которая должна учитывать личную предрасположенность и будущую ориентацию ученика. Там как раз только в одном направлении, гуманитарном направлении предусматривалось изучение латинского или греческого языков. Во втором направлении в основном живые иностранные языки. И в третьем направлении в основном упор на естественнонаучное образование: физика, химия, математика.

Дмитрий Володихин:

— Но до реализации этого плана не дошло?

Глеб Елисеев:

— Да.

Дмитрий Володихин:

— Давайте посмотрим, классическое образование — не только же языкам учили. В гимназиях чему учили, в реальных училищах?

Глеб Елисеев:

— В гимназиях больше был гуманитарный аспект. Хотя по тому же указу 1871-го года подрезали обучение истории и, как ни странно, Закону Божьему, что было совсем удивительно. На два часа сократилось количество образования и там, и там. Но все-таки реальные училища изначально ориентировали в подготовке своих выпускников на то, что они не будут во многом продолжать свое образование, а пойдут в сферу торговли или промышленности. Или это люди, которые в основном будут в дальнейшем поступать в институты, которые давали не универсальное университетское образование, а именно технологическое образование. Тот Московский технологический институт, Рижский политех, Санкт-Петербургский технологический институт, которые были заточены на то, что эти люди станут инженерами, станут конструкторами, станут проектировщиками, которым латинский язык полезен, но не очень, скорее, для общего развития. Им, скорей, гораздо более углубленно изначально нужно давать ту же самую математику или физику. А вот в гимназиях это уже шло постольку-поскольку. Человек, который заканчивал гимназический курс, тем не менее, имел представление, в том числе, и по всем этим предметам.

Дмитрий Володихин:

— По каким всем? Математика, физика?

Глеб Елисеев:

— Математика, физика, основы биологии, даже существовало рисование, в том числе, и физкультурные занятия, даже так вот. Хотя это вводилось в самом начале 20-го века, уже на излете существования Российской империи, но гимназия давала самое широкое образование.

Дмитрий Володихин:

— Понятно, что образование в гимназии — это тоже дело добровольное. Но вот вопрос: какой процент населения империи желал это самое среднее образование получить, и как долго оно длилось? В советской школе начальное образование от среднего в какой-то момент перестало отделяться. Ты просто переходишь в следующий класс и даже не думаешь, что начальное закончено и началось среднее, это все в рамках единого школьного организма. В Российской империи было не так, среднее образование получило гораздо меньше народу, чем получало начальное. Почему и какова пропорция?

Глеб Елисеев:

— Большинство, понятно, представителей высших сословий, дворянство гимназическое образование получало в обязательном порядке при условии, что представители дворянства до поступления в гимназию обычно подготавливались к ней на домашнем обучении. Значительное количество представителей купеческого сословия тоже активно посылали своих детей на обучение в гимназию. Отдельное положение занимало духовенство. Представители духовенства получали отдельное специфическое образование. У нас в стране достаточно большое количество, больше сорока семинарий, где в основном обучаются представители духовенства, которые в дальнейшем, становясь либо представителями белого духовенства либо представителями черного духовенства, желающие получать образование, завершали его в четырех из имеющихся духовных академий. Духовенство на самом деле, как это, может быть, ни парадоксально звучит, занимало наиболее высокий уровень среди образованных людей в Российской империи и в предшествующий период. Вообще, скажем, по 17-му веку, у нас сто процентов белого духовенства грамотные. В более поздний период у нас не меньшее соответствие. Представители духовенства в обязательном порядке проходили полный образовательный курс. А вот в отношении мелкого чиновничества, в отношении мещанства, в отношении городских рабочих тенденция та же самая, что и с общей грамотностью. Количество увеличивается по мере того, как мы приближаемся к 1913-му году. В начале 20-го века количество все больше и больше растет, но представители этих групп часто сталкиваются с одним неприятным моментом. Все-таки существовала проблема платности обучения. Если начальная школа была бесплатная, то гимназическое образование, образование в училищах — это образование платное. Другое дело, что оно не было катастрофически платным.

Дмитрий Володихин:

— Я прошу прощения. Эта проблема специфически российская или она существует и в других странах на тот момент?

Глеб Елисеев:

— Нет, разумеется, в других странах на тот момент образование платное.

Дмитрий Володихин:

— То есть среднее образование вообще по миру платное?

Глеб Елисеев:

— Да, безусловно. Никаких альтернатив нет. Другое дело, что всегда могут найтись благодетели, филантропы, спонсоры, которые вам будут платить стипендию или могут просто оплатить ваше обучение. У вас может найтись богатый родственник, который оплатит обучение всей вашей семьи. Кроме того плата за обучение не была катастрофической. Самым дорогим гимназическим курсом были курсы в Москве, Санкт-Петербурге и Одессе, в самых крутых гимназиях, вроде Ришельевской гимназии в Одессе — это 50 рублей за год.

Дмитрий Володихин:

— Это довольно скромно.

Глеб Елисеев:

— Среднестатистический 30 рублей. Самый дешевый в сибирских городах, в сибирских гимназиях — 10 рублей за год.

Дмитрий Володихин:

— Так я не понял, 50 рублей за год...

Глеб Елисеев:

— Это очень хорошее гимназическое образование в крупнейших центрах, а Одесса это в тот период это четвертый по численности город в Российской империи.

Дмитрий Володихин:

— Опять же, если посмотреть на это дело с другой стороны. Если перевести эти 50 рублей на современные деньги, то получится, что это не особенно-то большая сумма. Если мы говорим о тридцати и десяти рублях, то это вообще сумма ничтожная.

Глеб Елисеев:

— Десять рублей — это пятнадцать тысяч.

Дмитрий Володихин:

— Получается, что проблема платного образования стоит очень в смягченном виде, плата есть, но плата невелика.

Глеб Елисеев:

— Естественно, плата есть, плата невелика. А почему она настолько невелика? Потому что государство придает огромное значение народному образованию и чудовищно субсидирует его. На народное образование в Российской империи на 1913-й год уходит 14,5% государственного бюджета.

Дмитрий Володихин:

— Боже ты мой.

Глеб Елисеев:

— У нас сейчас пять.

Дмитрий Володихин:

— «Ходить бывает склизко по камешкам иным, о том, что было близко, мы лучше умолчим», цитируя классика русской литературы. Если говорить о том, что было далеко, это ведь очевидно было целенаправленное, одобренное правительством и самим государем вкладывание денег в систему образования.

Глеб Елисеев:

— Совершенно верно. Более того, личная позиция императора Николая Александровича позволяла протолкнуть многие из проектов, связанных с развитием системы народного образования. Именно он потребовал, чтобы была создана такая сеть в рамках проекта развития народного образования 19 — начала 20 века, при которой одна школа находилась бы в пределах трех верст. То есть чтобы ученики жили не дальше, чем в трех верстах от нее. До этого возникали ситуации, особенно в глухих районах, когда ученики жили в 20-ти верстах, когда они были вынуждены чуть ли не на пять дней уезжать. Здесь сказал император: сначала разработайте схему, потом ее примените, потом вы получите деньги и внедряйте.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк Глеб Анатольевич Елисеев, и мы рассказываем вам о том, какой была система образования, просвещения в Российской империи времен Николая II. Если уж мы прошлись по начальному и среднему образованию, то, собственно, высшее образование в сравнении со странами соседей. До какой степени оно в России было адекватно, развито? Можно ли его ставить на одну доску с образованием в европейских странах того времени?

Глеб Елисеев:

— Да, высшее образование у нас было на очень хорошем уровне, хотя, может быть, и не достигало таких форм из-за недостаточно долгого исторического времени развития. У нас не было университетов с историей по длительности, как Оксфорда или Сорбонны, но достаточно уже хорошо развивалось.

Дмитрий Володихин:

— Давайте вспомним, в состав Российского государства в 16-м веке какое-то время был включен Дерптский университет. В 18-м веке вошла Киево-Могилянская академия, Киев. И при царе Федоре Алексеевиче в Москве было создано типографское училище, скажем так, повышенное, нечто среднее между средней школой и высшим учебным заведением. И через несколько лет при царевне Софье возникает Славяно-греко-латинская академия, первое русское высшее учебное заведение, созданное самостоятельно. Вот такова история высшего образования в России. Да, действительно, это не так долго, как первый университет, наверное, Магнаура в Царьграде. Потом Кембридж, Оксфорд, Болонья, университеты Италии, Испании, Франции, Англии. Да, не так долго. Но, все же, это эпоха позднего средневековья, и абсолютно светский университет, который появится в Москве в 1755-м году, и университет академический небольшого размера, который появится в Санкт-Петербурге на несколько десятилетий раньше — это в общем уже достаточно сильные и быстро, динамично развивающиеся учреждения высшего образования.

Глеб Елисеев:

— Совершенно верно. В начале 19-го века у нас к Московскому университету добавляется шесть новых университетов в первой половине 19-го века.

Дмитрий Володихин:

— И Большой духовной академии.

Глеб Елисеев:

— Совершенно верно, и Большой духовной академии, которых у нас тоже через некоторое время становится четыре: Санкт-Петербургская, Казанская, Киевская и Московская духовные академии. Количество университетов постепенно растет, растет, и к 1916-му году их число достигает 11-ти. А всего к 1916-му году у нас 124 высших учебных заведения.

Дмитрий Володихин:

— Это значит, что университеты уже утопают в высших училищах профилированного характера.

Глеб Елисеев:

— Совершенно верно. Причем высшие училища профилированного характера у нас тоже возникают не в начале 20-го века. Они тоже возникают еще в первой половине 19-го века. В период правления Александра Павловича и Николая Павловича у нас уже возникают специализированные высшие учебные заведения вплоть до межевого института, который возник в 1835-м году. А после образовательных реформ 60-х годов 19-го века высшее образование у нас начинает резкий, заметный рост. Почему? Потому что возникло подспорье, база в виде среднего образования. Ведь среднее образование качественно не только по причине тех основ предметов, методик, которые разработаны, учебников. Оно качественно, еще и благодаря тому, что учителя относись к этому вопросу с огромным вниманием и тщательностью. Положение учителя, который смотрел на своего ученика в гимназии или в училище как на будущего студента, никак иначе, обеспечивалось тем, что в Российской империи учитель занимал вовсе не то приниженное положение, не роль того персонажа из советских анекдотов, а положение человека, который был действительно уважаемой фигурой. Сам учитель был человек, уже получивший университетское образование в массе своей, и человек, который занимал очень большое, хорошее положение в обществе. Учитель мог, прослужив до 35-ти лет, дослужиться до пятого класса, до высокоблагородия. Учитель служил 25 лет и мог выходить в отставку.

Дмитрий Володихин:

— Ну, и вопрос жалованья стоял иначе.

Глеб Елисеев:

— Да, совершенно верно. Директор гимназии получал две тысячи рублей, инспектор гимназии полторы тысячи рублей в год. Но в переводе на наши деньги, я предлагаю нашим слушателям провести простой математический расчет, тогдашний рубль — это примерно полторы тысячи наших. Учитель в среднем получал от восьмисот до шестисот рублей в год. Это минимум, обычно получал в пределах тысячи и тысячи двухсот.

Дмитрий Володихин:

— А если говорить о учителях высшей школы, о преподавателях, доцентах, профессорах?

Глеб Елисеев:

— Там все сильно зависело от самого статуса. Как ни смешно прозвучит, во многом от популярности и количества студентов. Образование высшей школы тоже было номинально платным, но складывалось из очень любопытной схемы. Слушатель любой мог стать студентом, имея гимназическое образование, платил пять рублей за семестр в пользу института. А дальше он платил рубль за, как минимум, недельный урок преподавателю, которого он желал слушать, с которым решал проводить занятия. В зависимости от количества проводимых уроков, в зависимости от количества ваших учеников и возникало жалованье каждого конкретного преподавателя, каждого конкретного университетского профессора.

Дмитрий Володихин:

— То есть если ты преподаешь хорошо, тебя слушает больше народа, и ты получаешь больше денег.

Глеб Елисеев:

— Естественно, да, совершенно верно. Такая рейтинговая система существовала. Многие преподаватели, профессура находились на казенном жалованье в казенных университетах, это был дополнительный приятный бонус. Высшее образование было вполне доступно, как мы видим, для студентов, потому что нет возможности. И даже в тех институтах, которые давали углубленное образование достаточно сложное, то есть в первую очередь в естественнонаучных училищах, было вполне доступно. Кроме того, не надо забывать, что в России была развитая система стипендиатов, и та стипендия — это, опять же, не стипендия даже советского периода, это стипендия, на которую вполне мог существовать студент. А сама плата, например, в том же самом Московском технологическом институте, была 50 рублей в год. В самом дорогом Рижском политехе было 80 рублей в семестр. Это было не катастрофически. При этом наиболее успевающие студенты либо полностью освобождались от уплаты, либо, опять же, многие из них получали стипендии. Ограничения стипендии сводилось к тому, что человек, получавший ее, особенно если это была стипендия не от мецената, а от государства, был обязан какое-то количество времени, в пределах пяти лет, проработать на предлагаемой ему государственной службе. Многие бы с восторгом приняли это предложение и принимали его.

Дмитрий Володихин:

— Если говорить о направленности образования. До какой степени оно было оглушено гуманитарной составляющей? Очень много приходилось читать людей, которые считали, что Российская империя недостаточно обращала внимания на естественные науки, на точные научные дисциплины и слишком много уделяла внимания образованию гуманитарному. Поэтому специалистов собственных инженерного профиля, людей, которые хорошо могли работать в сфере физики, математики, было немного. Или это неверно?

Глеб Елисеев:

— Это тоже неверно. Почему? Потому что, опять же, в качестве главного объекта рассмотрения берется университет. Университет в Российской империи, действительно, хотя и были естественнонаучные факультеты, разумеется, но это преимущественно и в значительной степени наиболее успешное гуманитарное образование. Но мы уже упомянули огромное количество институтов, огромное количество училищ. Помимо этого у нас существует система курсов. Долгое время образование по гендерному принципу выступало очень неравноправно, студентами университетов долгое время могли быть только мужчины. Но существовала система женских курсов. Первые женские курсы у нас возникают еще в 60-е годы 19-го века, которые во многих случаях давали не менее хорошее образование, чем как минимум институты и даже некоторые факультеты университетов.

Дмитрий Володихин:

— Там преподавали порой, подрабатывая, те же самые университетские преподаватели.

Глеб Елисеев:

— Совершенно верно. И опять же, не надо забывать о том, что в начале 20-го века начинается взрывной рост, взрывной интерес к образованию всех уровней, не только начальному, не только самообразованию, не только к среднему, что я не мог выучиться, а мой Ванька обязательно гимназию закончит, но и к высшему образованию. К тому, чтобы учиться в университете, учиться, может быть, в институте, на курсах, на курсах самообразования. Не случайно возникает такой феномен, как народные университеты, тогда же, в начале 20-го века.

Дмитрий Володихин:

— А что это такое?

Глеб Елисеев:

— Это как университет Шанявского, когда не государственный университет, а на деньги меценатов создается нормальное университетское образование, которое могут люди получать, вступая в него. Коммерческий университет.

Дмитрий Володихин:

— Частный.

Глеб Елисеев:

— Да, частный университет.

Дмитрий Володихин:

— Ну, что же, мне кажется, дорогие радиослушатели, что Глеб Анатольевич создал у нас представление о Российском образовании начала 20-го века, как о сложившейся, отработанной и чрезвычайно эффективной системе. Каждый, кто мог получить высшее образование, среднее образование в финансовом плане, в плане желания, получал его. Каждый, кто хотел получить образование начальное, так же имел возможность его получить. Иными словами, государство и правительство очень хорошо вкладывалось в развитие этой системы и фактически создало феномен школьного бума, скажем, школьно-университетского бума начала столетия. В этом отношении все было достаточно благополучно в стране. Мне остается от вашего имени поблагодарить Глеба Елисеева за ту просветительскую работу, которую он между нами провел, и сказать вам, спасибо за внимание. До свиданья.

Глеб Елисеев:

— До свиданья.

---

Все выпуски программы Исторический час

• «История Ярославля». Сергей Алексеев
• «Русские инженеры начала ХХ века». Александр Музафаров
• «Битва у мыса Гангут». Дмитрий Володихин

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов