«Нестор Летописец». Наталья Иртенина

Гостьей программы «Исторический час» была писатель, исторический публицист Наталья Иртенина.

Разговор шел о преподобном Несторе Летописце, авторе «Повести временных лет». О том, как складывалась жизнь преподобного Нестора, о его духовных наставниках, а также о его работе над знаменитой летописью.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. И сегодня мы поговорим об одной светлой персоне Древней Руси, это, во-первых, знаменитый, наверное, самый известный древнерусский летописец. Вообще имен летописцев известно крайне мало, так что можно сказать, что он звезда первой величины на небосклоне средневековых русских историков. Ну и, кроме того, полагаю, многие считают этого человека небесным покровителем цеха современных русских историков. И, дорогие радиослушатели, вы уже, наверное, догадались, что речь идет о Несторе Летописце. Для того, чтобы поговорить об этом человеке с пониманием дела, мы позвали к нам в студию известного православного писателя, историка, публициста, автора двух книг о святом Несторе — Наталью Валерьевну Иртенину. Здравствуйте!

Н. Иртенина

— Здравствуйте!

Д. Володихин

— Ну что ж, давайте поговорим о том, как родилось летописание на Руси, и что в этот момент за обстановка сложилась. Дело вот в чем: ведь книжность, она пришла к нам с христианством. Христианство есть приобретение Руси, приобретение на православном Востоке, прежде всего, Константинопольской империи. Процесс этот был долгий, сложный, то ускоряющийся, то, наоборот, замедляющийся. Я думаю, нашим радиослушателям будет интересно узнать о том, как ситуация складывалась во времена, когда на Руси жил Нестор.

Н. Иртенина

— Это вторая половина ХI века, время после смерти великого князя Киевского Ярослава Мудрого, который на смертном одре завещал своим сыновьям жить в братской любви и не делить между собой Русь, не заводить междоусобия, потому что еще свежа была память о гражданской войне на Руси, которую затеял старший брат Ярослава Святополк Окаянный, убивший своих младших братьев Бориса и Глеба, и желавший сам единолично править на Руси. И вот в результате этой войны Ярослав сам пришел к власти в Киеве. Свежа была память об этом времени страшном, кровопролитном, и поэтому Ярослав завещал своим сыновьям жить в мире. Первые годы после его смерти действительно на Руси было тихо, мирно. Но, увы, через несколько лет начались все-таки нестроения, войны, нападения степняков, клятвопреступления самих князей, мятежи. Так, например, Киевский князь Изяслав Ярославич дважды был изгнан из Киева сначала городской чернью в результате мятежа, а во второй раз уже своими братьями, которые его заподозрили в интриге. Младшее поколение князей Рюриковичей, которое оставалось без уделов, принялось отвоевывать силой себе княжение. В результате они и сами гибли, и наводили беды на русскую землю, наводили степняков хищных, которые грабили землю. Вот такая ситуация была. Постепенно натиск степняков, половцев усиливается на русскую землю, они уже рассматривают Русь в качестве своей законной добычи, где можно безнаказанно разбойничать и грабить.

Д. Володихин

— Ну, прежде всего племена половцев.

Н. Иртенина

— Да, половцы. Доходили даже до самого Киева, наносили поражение русским дружинам, жгли и грабили города, уводили множество пленников. Вот такая ситуация была в последние десятилетия ХI века на Руси.

Д. Володихин

— Вот если говорить о политике — да, конечно, русское летописание складывалось в неспокойную эпоху. А вот что говорить о самой русской культуре? Она ведь в этот момент видоизменялась. Язычество, которое было фундаментом прежней, старой, можно сказать, затемненной культуры, уходило не без сопротивления, христианство торжествовало, и вот навыки труда историка, летописца, они ведь тоже в какой-то степени были заёмными. Для этого тоже были свои учителя.

Н. Иртенина

— Ну, если мы говорим о книжности, о книжном учении, о грамотности вообще, то, смотрите, грамотность на Руси, до её Крещения в Х веке, ещё очень редкая вещь. Существовало несколько систем письма, но они были редко распространены. Так, например, болгарский писатель IХ века упоминал, что славяне используют для письма черты и резы, то есть рисуночное письмо. Из Скандинавии к нам проникло руническое письмо. В начале X века пришла и кириллическая письменность с Балкан...

Д. Володихин

— И глаголическая.

Н. Иртенина

— И глаголическая в первую очередь, да. Но, повторюсь, пользовались этими системами письма очень немногие, те, кому она была просто необходима, то есть княжеские чиновники в первую очередь и купцы. Вся остальная масса населения была неграмотна. И вот с Крещением Руси князь Владимир принялся насаждать грамотность и просвещение буквально как некий прекрасный сад. Он создавал школы, набирал в них детей, причем даже приходилось это насильно делать, потому что родители не хотели отдавать своих детей в учение, оплакивали их, как покойников. А Владимир понимал, что Руси нужны свои русские учителя для следующих поколений людей русских, чтобы учить их, и свое русское духовенство — главное. При Владимире ведь у нас было только греческое и болгарское духовенство, а нужно было свое, нужны были школы, чтобы учить их там

Д. Володихин

— Ну, архиереи очень долго приходили с Балкан, из Константинополя, южные славяне, греки, священники несколько раньше стали ставиться из местного населения самой Древней Руси. Но процесс шел очень непросто и нужно было книжное учение, вы совершенно правы.

Н. Иртенина

— Но, тем не менее, в первой половине ХI века школ уже достаточно много. Так, например, Феодосий Печерский, игумен Киево-Печерского монастыря во второй половине ХI века, жил в городе Курске, это маленький лесной глухой городок. Он был сыном дружинника, и учился грамоте в этом городе Курске, то есть там была какая-то школа, какое-то небольшое училище. Сын Владимира, Ярослав Мудрый, тоже очень любил книги, очень любил читать, весьма почитал книжную премудрость, он продолжил дело отца, также создавал школы, собирал переписчиков, переводчиков для книжных собраний. При нём формировались книжные собрания, богатые библиотеки. И, например, в «Повести временных лет» позднее Нестор Летописец написал похвалу князю Ярославу, и в ней были такие слова: «Ярослав засеял книжными словесами сердца людей. Велика польза от учения книжного: книги указывают путь спасения, направляют на путь покаяния. Это реки, напояющие Вселенную. Кто читает книги, тот беседует с Богом и святыми».

Д. Володихин

— Иными словами, резюмируя: книжная культура пришла в значительной степени с христианством, в значительной степени же была заимствована у греков и южных славян, на Руси начала постепенно развиваться самостоятельно. Вот когда мы говорим о традиции историописания, эта традиция в основном константинопольская, византийская. Там составлялись церковные хроники, их тексты оказывались на Руси в переводном виде, на языке оригинала. У нас их читали, учились тому, как это делать, как писать историю собственного народа, как писать историю собственной церковной общины. В конце концов, это умение придет и к Нестору. Но прежде чем говорить о Несторе, хотелось бы вот что отметить. Ведь, насколько я понимаю, своего рода твердынями культуры, а в какой-то степени рассадниками культуры, рассадниками книжности были древнейшие русские монастыри.

Н. Иртенина

— Не только монастыри, но и крупные храмы, городские соборы. При храмах устраивались училища, в которых учились дети, в первую очередь, дети знати, и монастыри, где работали ученые монахи, ученые книжники. Первыми такими центрами русского просвещения стали резиденции митрополитов при соборе Святой Софии в Киеве и Киево-Печерская обитель, основанная не так давно, в середине ХI века, именно там в большом количестве переводились, переписывались книги, привозимые из Константинополя, из Балканских стран, создавались и, собственно, русские произведения. И именно при этих центрах книжности работали первые русские писатели, такие как митрополит Иларион, написавший знаменитое «Слово о законе и благодати», Иаков Мних, то есть монах. Он написал несколько произведений, но самое известное — это «Сказание о святых страстотерпцах Борисе и Глебе», «Память и похвала князю Владимиру». Далее Никон Печерский, это чуть ли не первый русский летописец, предшественник Нестора, кстати говоря. Именно ему принадлежит «Начальный летописный свод», ну и, собственно, Нестор Летописец входит в этот ряд.

Д. Володихин

— Ну, действительно, Киево-Печерская обитель, соборные храмы крупных городов, Киевская София, Новгородская София, позднее возникает Полоцкая София, вот своего рода мода на Софийские соборы тогда, в ХI веке, была очень характерна для Руси. Киевский регион — это, конечно, Выдубицкий монастырь, ещё одна твердыня просвещения. И вот вы задели вопрос о том, что Нестор не был зачинателем русского летописания, он просто знаменитейший из ранних летописцев. Учёные писали о том, что уже во второй половине ХI века были первые опыты русского летописания, предполагали с меньшей долей вероятности, что и в первой половине ХI века были некие своды, некий древнейший свод, некий свод Софийского собора, некоторые говорили, в 10-х годах, в 20-х, в 30-х годах ХI века, но это версии. То есть в общем, к тому времени, как Нестор вышел на арену летописания, значительная подготовительная работа в этой сфере была закончена.

Д. Володихин

— Я напомню вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях известный православный писатель, замечательный историк, публицист, автор двух книг о Несторе Летописце — Наталья Валерьевна Иртенина. И мы здесь беседуем о трудах и днях летописца древнерусского Нестора, самого знаменитого из историописателей русского Средневековья. Ну что же, дорогие радиослушатели, я думаю, настало время поговорить о самом Несторе, перейти от того культурного контекста, который характерен был для Руси одиннадцатого столетия, к личности историописателя. Насколько я понимаю ситуацию, источники сообщают очень мало сведений о том, как начиналась биография этого человека.

Н. Иртенина

— Более того, источники противоречат друг другу. Есть две записи в «Повести временных лет» и в «Житии Феодосия», которые достоверно принадлежат Нестору Летописцу, и в «Житии Феодосия» он прямо пишет, что автор этого жития, он — Нестор. В «Повести временных лет» есть эпизод, где автор или редактор, мы не знаем, пишет от себя, от первого лица, что он пришел в Киево-Печерский монастырь к Феодосию Печерскому, тот его принял, разрешил жить в монастыре, и так началась монашеская жизнь Нестора. А в «Житии Феодосия» Нестор говорит, что он пришел в монастырь во времена игумена Стефана. То есть разница между фактами год или два получается, такой сдвиг. Феодосий умирает у нас в 1074 году, и сразу после него игуменом становится Стефан. Как согласовать эти утверждения? Либо предположить, что эпизод в «Повести временных лет» принадлежит не Нестору, а более позднему автору, точнее, редактору, или вообще неизвестно кому, да?

Д. Володихин

— Ну, а может быть, просто-напросто он застал последние дни Феодосия, и потом, подумав, написал...

Н. Иртенина

— Вот некоторые исследователи так и предполагают, точнее, согласуют эти факты, что Нестор юным пришел к Феодосию, тот разрешил ему поселиться в монастыре в качестве послушника, еще не постригая в иноки, а уже Стефан постриг его в монахи. Вот такая версия, возможно.

Д. Володихин

— В любом случае, это 70-е годы ХI столетия, и мы не знаем, из какой социальной группы происходил Нестор, где он родился и так далее. Есть ли какие-то еще подробности о нем, или туман времени закрывает начальные этапы его биографии?

Н. Иртенина

— Начало его жизни покрыто туманом, действительно, но мы предполагаем, что родился он где-то в 50-х годах ХI века. Возможно, он жил в Киеве и образование получил там же, потому что, придя в монастырь, был уже образованным ученым человеком, то есть имел неординарное образование для тех времен. Собственно, имя «Нестор», было ли оно крестильным или монашеским, тоже мы не знаем. Можно предполагать, что оно уже было крестильным, потому что в то время знали нескольких Несторов святых, древних мучеников, которые пострадали за веру. Например, его могли крестить в честь одного Нестора, а монашеское имя дать в честь другого Нестора, так бывало.

Д. Володихин

— Да, так бывало, действительно. Но, насколько я понимаю, вся основная часть сознательной жизни Нестора связана с монастырями, прежде всего, с Киево-Печерской обителью.

Н. Иртенина

— Это единственный монастырь, в котором он жил, в котором он был пострижен в монахи игуменом Стефаном где-то во второй половине или в середине 70-х годов ХI века, и вскоре после этого возведён в сан диакона. Священником он не был, остановился на этом сане. Далее мы знаем, что в 80-х годах ХI века Нестор написал два житийных произведения, скорее всего, по заказу игумена Никона, одного из зачинателей русского летописания, —"Жития святых князей Бориса и Глеба" и «Житие Феодосия». Вообще Никон, по-видимому, был учителем Нестора в летописном деле, в составлении именно исторической хроники, и именно на основе его «Начального летописного свода» Нестор позднее уже создавал свою «Повесть временных лет». Нестор был почитаем в Киево-Печерском монастыре.

Д. Володихин

— Но уже после смерти или при жизни? Поясните.

Н. Иртенина

— При жизни. Так, например, после создания «Жития Феодосия» он был инициатором обретения мощей Феодосия, который был погребён в пещерах земляных, из которых, собственно, и вышел Киево-Печерский монастырь. Он, по-видимому, пришёл к игумену и сказал, что надо бы вынуть мощи Феодосия и поставить их открыто в храме монастырском, и игумен поручил ему это дело. И Нестор подробно описывает в «Повести временных лет», как он искал в пещере, где были погребены мощи Феодосия, в конце концов наткнулся на них, и таким образом, мощи были извлечены на свет и перенесены в церковь. Далее, в Киево-Печерском патерике есть рассказ о том, как Нестор в числе тринадцати самых опытных старцев монастыря участвовал в изгнании беса из монаха Никиты. Позднее этот самый Никита был Новгородским епископом.

Д. Володихин

— Ну что ж, ситуация для ХI века, наверное, очень органичная, поскольку язычество окружало города, жило в лесах, жило на селе, языческая тьма ещё не вполне уступила свету христианства на Руси, не так давно христианство всё-таки было принято.

Н. Иртенина

— С язычеством на Руси боролись ещё несколько столетий, вплоть до XIV-XV веков. Так вот, о Несторе. Дальше мы о нём знаем только то, что незадолго до смерти он работал над «Повестью временных лет», умер около 1113 или 1114 года и был похоронен в ближних пещерах Киево-Печерского монастыря

Д. Володихин

— Пока притормозим и поговорим вот о чём. Где-то 1113–1114 год — это момент перехода власти в Киеве от великого князя Киевского Святополка II к Владимиру Мономаху. И вот на фоне всех этих политических перемен Нестор ушёл из жизни, по всей видимости, в своем повествовании до финальных лет, которым он был свидетелем, не добравшись.

Н. Иртенина

— Его летопись «Повесть временных лет» оканчивается 1110 годом, то есть последние годы своей жизни он либо не успел написать о том, что происходило в эти годы, либо, можно предположить, что он болел и не мог работать.

Д. Володихин

— Ну, был стар уже, годы не те, чтобы резво писать чуть ли не каждый день. Может быть, он устранился от живописания политических смут того времени, поскольку Киев в то время был неблагополучным городом, в нём нарастало враждебное отношение к князю и его любимцам.

Н. Иртенина

— Да, после смерти князя Святополка в Киеве вспыхнул мятеж, поскольку горожане были недовольны его правлением, и особенно боярами князя, которые злоупотребляли властью.

Д. Володихин

— Ростовщичество процветало...

Н. Иртенина

— Да-да-да.

В. Володихин

— Ну что ж, вот теперь стоит, отойдя от дел земных, перейти к делам небесным. Вы начали говорить о канонизации Нестора, и, насколько я понимаю, она произошла далеко не сразу, очень значительный период, когда почитание Нестора было, а его причисление к лику святых не происходило.

Н. Иртенина

— Многие Киево-Печерские отцы не были канонизированы сразу, это естественно. Они почитались в монастыре, их память продолжала чтиться, многие считались святыми, но канонизировали многих из них, если не большинство, уже в XVII веке, в том числе и Нестора. Так его житие вошло в первый печатный Киево-Печерский патерик, изданный в 1661 году.

Д. Володихин

— Это ситуация войны за Малороссию и Смоленск, которую Россия вела против Речи Посполитой, фактически Россия чувствовала себя уже хозяином на территории Малороссии, в Киеве, и очевидно, это определенная инициатива московского духовенства о канонизации больших святых, до сих пор не прошедших этот процесс.

Н. Иртенина

Да, возможно, война за Малороссию подтолкнула процесс канонизации Киево-Печерских святых, потому что они же были общими русскими святыми древними, они не делились на малороссов и на великороссов.

Д. Володихин

— Ну что ж, стоит поговорить о том, что было вменено в подвиг святому Нестору. Канонизировались ведь не все стороны жизни человека, а определенные. Насколько я понимаю, его время от времени в агиографических текстах именно так и называют «Нестор Летописец».

Н. Иртенина

— Несомненно, что Нестор, живя в Киево-Печерском монастыре, самом почитаемом монастыре того времени, XI и XII веков, духовно напитывался святостью тех преподобных, своих старших современников, которые уже просияли в монастыре своими духовными подвигами, и он не мог не следовать тем же путем стяжания святости, очищения души суровым постом и молитвой. А жизнь в Печерском монастыре в то время была очень строгая, суровая даже, подвижническая, со всяческими добровольными лишениями, в материальной скудости. В «Повести временных лет», Нестор сам об этом написал: «Такие чернецы, как светила, в Руси сияют: ибо одни были постники крепкие, другие же крепки на бдение, третьи на преклонение коленное, иные через день или два только хлеб едят с водой, другие — только овощи сырые, и при этом полны братской любви друг к другу». А, например, в современном акафисте Нестору о нём сказано, что он был «молитвою, пощением и о плоти нерадением укрепляем в подвиге многотрудном жития иноческого».

Д. Володихин

— Молитвенник — постник. Скажем, те труды, которыми он занимался как летописец, в сущности их можно назвать духовным просвещением, тем более драгоценным в эпоху, когда книжность и духовное просвещение на Руси ещё только были в состоянии расцвета. Есть где-то в житийной литературе, в акафистах, в молитвах обращение к нему, как к летописцу, говорится ли о его трудах по духовному просвещению, по летописанию?

Н. Иртенина

— Да, конечно, об этом говорится, это его главный духовный подвиг. Безусловно, книжный труд — это главный духовный подвиг Нестора Летописца. Труд богомыслия, духовного осмысления реальности, особенно исторической реальности, труд просветителя, певца святости, биографа первых русских святых, поскольку книжность в те времена считалась богоугодным делом, книги приобщали людей к учению Христову.

Д. Володихин

— И, разумеется, книжность исходила прежде всего от Церкви.

Н. Иртенина

— Разумеется, книги приобщали к мудрости Божественной, давали примеры стяжания святости. И в том же акафисте Нестору, это современный акафист, он написан уже, мне кажется, в постсоветскую эпоху, там такие слова есть: «Разумом богопросвещенным возлюбил богомудрый Нестор, научение книжное и весьма к нему прилежа, как пчела трудолюбивая, собирал сладчайший мед премудрости и умножал в душе своей во спасение сокровище познания». Вот за этот нелегкий просветительский духовный труд Нестор и почитается, и прославляется нашей Церковью.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы буквально на минуту прерываем нашу беседу, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный православный историк, писатель, лауреат премии «Новая библиотека» Издательского совета Русской Православной Церкви, автор двух книг о Летописце Несторе — Наталья Валерьевна Иртенина, и мы беседуем с ней о жизни, подвигах и трудах этой светлой личности эпохи русского Средневековья. Главное дело жизни Нестора Летописца — это создание огромного летописного свода «Повесть временных лет». Вы уже сказали, что где-то около 1110 года эта повесть была завершена Нестором, но впоследствии ведь другие авторы, и все эти авторы — церковные по происхождению особы, представители духовенства, дорабатывали этот летописный свод, добавляли, что-то меняли, вставляли на протяжении еще нескольких лет, до конца 10-х годов XII века

Н. Иртенина

— Да, и поэтому далеко не все ученые согласны с тем, что «Повесть временных лет» принадлежит перу именно Нестора. По этому вопросу давно уже, примерно полтора столетия или даже больше, ведутся научные споры. Дело в том, что именем Нестора подписан единственный список летописи, довольно поздний, XVI века, так называемый Хлебниковский список Лаврентьевской летописи, и также дважды имя Нестора упомянуто в Киево-Печерском патерике, он упоминается там именно как автор летописи. Но специалисты сопоставляют с текстом «Повести временных лет» другие тексты Нестора, достоверно ему принадлежащие, а это «Жития Бориса и Глеба», князей-страстотерпцев, и «Житие Феодосия Печерского», и находят в этих текстах противоречия, которые плохо согласуются друг с другом, и на этой основе некоторые учёные делают вывод, что Нестор вообще не имеет отношения к «Повести временных лет», то есть не он автор этой летописи. Другие говорят, что изначальный текст Нестора был позднее глубоко переработан, отредактирован. Третьи находят объяснение этим противоречиям и утверждают, что автором «Повести временных лет» всё-таки был Нестор.

Д. Володихин

— Называют и тех, кто, видимо, все-таки дописывал его: Сильвестр, игумен Выдубицкого монастыря под Киевом, и один из приближённых князя, очевидно, Мстислава, который дописывал летопись, пребывая на Новгородчине и учитывая какие-то исторические реалии того региона.

Н. Иртенина

— Однозначно этот вопрос не решён, но всё-таки многие склоняются к тому, что автор «Повести временных лет» в основном Нестор Летописец.

Д. Володихин

— А не кто-нибудь ещё. Это всё-таки базовая версия, которой сейчас пользуется наука. Хорошо, ну давайте посмотрим на то, что собой представляет «Повесть временных лет». Кратко: в чём ее важность и каково базовое содержание.

Н. Иртенина

— Это историческая хроника, в которой рассказывается о первых веках истории Руси. Это не первая летопись на Руси, но это первая русская летопись такого масштаба, такого охвата событий, поэтому неверно называть Нестора первым летописцем на Руси, как иногда это делают, например, в том же акафисте он называется «первым летописцем русским», потому что записывать сказания об отдельных крупных исторических событиях начали, действительно, ещё в X веке при князе Владимире, продолжили при Ярославе Мудром.

Д. Володихин

— Насчёт князя Владимира, опять-таки, историки бьются и много копий сломано: начали при Владимире или всё-таки записали при Ярославе? Где-то там в первой половине XI века.

Н. Иртенина

— Да, ну вот летопись в привычном нам формате, то есть как свод записей о событиях исторических, расположенных хронологически, то есть по годам, в таком виде начал составлять именно Никон Печерский, игумен Киево-Печерского монастыря в 1078-м, с конца 70-х по конец 80-х годов XI века, учитель Нестора. Никон Печерский составил свой «Летописный свод» в 70-х годах.

Д. Володихин

— И надо сказать, что и он уже пользовался более древними записками.

Н. Иртенина

— Да, и этот свод включает события от основания Киева и его легендарных правителях, братьях Кие, Щеке и Хориве, и доводился этот «Летописный свод» до смерти игумена Феодосия Печерского, 1074 года.

Д. Володихин

— Вот вопрос: это известие, касающееся Руси так или иначе, или как минимум региона, где расположена была Древняя Русь. Но сама летопись в своей древнейшей части уходит в библейские времена.

Н. Иртенина

— А это уже Нестор. Нестор основательно переработал Никонову летопись где-то в первые годы XII века. Ну, конечно, материал для этого он собирал долгие годы, несколько десятилетий. Он существенно расширил Никонову летопись начальную, и не просто дополнял подробностями уже описанные Никоном событиями — он расширил контекст летописи. Теперь под его пером русская история начальных веков органично вытекала из истории всемирной. «Повесть временных лет» начинается с рассказа о том, как после всемирного потопа трое сыновей праотца Ноя поделили между собой всю землю, и как их потомки потом расселялись по лицу земли, составив множество народов, населяющих землю.

Д. Володихин

— Там есть история Царств, очень кратко переданная, и есть несколько слов о просвещении славянского народа, то есть еще пока не Руси, а славян в целом.

Н. Иртенина

— Да, и вот от библейской истории Нестор переходит уже к истории, которую можно, так сказать, пощупать, увидеть глазами историков — это история расселения по Восточной Европе славян, в том числе племен, которые позднее составили русский народ. Кроме того, Нестор довел повествование своей летописи до 1110 года.

Д. Володихин

— Вся история начала династии Рюриковича, легендарного предка, через повествование об Олеге, Святославе, с центральным событием — Крещением Руси при Владимире Святом, эта летопись занимает колоссальный объем, повествование ее — это несколько веков в отношении Руси и тысячелетия в отношении предыдущей истории человечества.

Н. Иртенина

— Дело в том, что в целом «Повесть временных лет» — это не только про историю, это же произведение церковной книжной культуры.

Д. Володихин

— Вот об этом стоит поговорить поподробнее. Очень часто в советское время публиковалась «Повесть временных лет» в варианте, так сказать, светском, откуда все церковное было выброшено. Говорили о том, что это тяжело воспринимают дети, другие говорили, что здесь есть элемент идеологии, не надо допускать христианство к массовой аудитории, но в целом хотелось бы, чтобы вы развеяли эту идею. Летопись была произведением сугубо христианским и сугубо церковным.

Н. Иртенина

— Сугубо церковным, поскольку вся книжная культура, да и вся высокая культура того времени развивалась в рамках церковности. Собственно, высокую культуру на Русь принесло христианство, и «Повесть временных лет» в широком смысле, в историософском смысле — это хроника деяний Божиих, направляющих людей на путь спасения. Поэтому так много места в этой летописи занимают рассказы о том, как Русь сделалась христианской страной, о крещении княгини Ольги, князя Владимира, о Крещении Руси, о возникновении христианской книжности на Руси, о создании первых монастырей, главным образом Киево-Печерского, и о его братии. История в понимании летописца — это сотворчество Бога и человека. Когда люди живут или поступают неправильно, то Бог тем или иным способом вразумляет их, направляет на верный путь, обычно тем, что попускает войны, нападения иноплеменников, всяческие беды. И летописец в такие моменты, при таких событиях обязательно акцентирует это. Он пишет: «наказывает нас Бог нашествием язычников, это его бич, чтобы мы опомнились, отошли от злых дел своих». То есть в таких местах летописец становится проповедником, церковным публицистом.

Д. Володихин

— Ну и, насколько я понимаю, одно из любимых выражений летописца, очевидно, самого Нестора: «по грехом нашим что-то произошло, потому что мы грешны, и Бог взялся нас воспитывать так или иначе».

Н. Иртенина

— Да, наказывает нас Бог за грехи наши, а еще горше наказывает, когда попускает какие-то злые беды в праздники христианские. Например, в 90-х годах XI века два раза русские дружины потерпели поражение от половцев на христианские праздники — Вознесения и память Бориса и Глеба святых, и это очень расстроило летописца, он очень яркие выражения в этом месте нашел.

Д. Володихин

— Но он в данном случае переходит от достаточно спокойного, можно сказать, бесстрастного тона повествования к высокому пафосу: «всмотритесь в себя, всмотритесь в ваши души! До чего мы дошли, что Бог попускает нам столь тяжелые несчастья!»

Н. Иртенина

— Да, несколько неверно считать летописца бесстрастным совершенно, как, например, у Александра Сергеевича Пушкина: его Пимен — это бесстрастный летописец, который равнодушен к добру и злу. Нет, ко злу летописец как раз неравнодушен. Зло его расстраивает, даже позволителен гнев в отношении зла, творящегося на земле, праведный гнев.

Д. Володихин

— Ну, я бы сказал, что у Александра Сергеевича Пушкина, получившего классическое образование, представление об истории Писания не монашеское и не вполне православное, тут скорее лезут слова sine ira et studio, то есть «без гнева и пристрастия», некий образ Тацита какого-нибудь, Светония из времён Античности. Православный монах у него монах, конечно, но всё же, видимо, в значительной степени ещё и античный историописец, а настоящий древний русский монах бывал бесстрастен, пока не обижали его веру, его Церковь и его Господа.

Н. Иртенина

— Ну и, кроме того, в «Повести временных лет» Нестор возвышается до пафоса высокого интеллектуала, философа, он размышляет не только о прошлом или о настоящем, он думает ещё и о будущих судьбах Руси, русского народа, потому что в XI веке только становились видны задатки русского народа, он только формировался, создавался из разрозненных племён, и вот эти добрые и злые задатки народа должны были реализоваться в будущем, в перспективе. Нестор предвидел для христианской Руси великую судьбу неординарную, видел в ней огромные созидательные силы, большой потенциал, но и понимал, что грехи людские, княжьи междоусобия, злоба человеческая, братоубийственные войны могут всё это погубить, погубить будущее Руси.

Д. Володихин

— И действительно они очень много испортили, и в XIII веке в значительной степени из-за них мы погрузились во тьму ордынского ига.

Н. Иртенина

— Опасения Летописца не были напрасны, совершенно верно, мы видим это по истории страны в последующие века.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, тем более приятно говорить на Светлом радио о светлой личности. В эфире передача «Исторический час» с вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы с замечательным историком, автором двух книг о Несторе Летописце, Натальей Валерьевной Иртениной, обсуждаем судьбу, духовные подвиги и труды этого великого просветителя Древней Руси. Ну и хотелось бы вернуться к вопросу о том, что Нестор действительно автор не одного произведения, вы уже начинали говорить о том, что он автор агиографической литературы, то есть житийной, несколько слов об этом. В сущности, если южные славяне, если греки, жители Константинопольской империи прекрасно понимали, что такое житийная литература, то на Руси только-только начиналось это направление духовного просвещения и литературы церковной. Нестор и здесь был, можно сказать, у изначалья.

Н. Иртенина

— Как писатель, как автор житий, и как агиограф, Нестор начинал с коротких рассказов о первых святых подвижниках Киево-Печерского монастыря. Он вкратце описал духовный подвиг основателя монастыря Антония Печерского, который первым поселился в пещере на берегу Днепра, рассказал о святости монаха Дамиана, который исцелял молитвой, старца Иеремии столетнего, который мог пророчить будущее, монаха Матфея, тоже прозорливца, который мог видеть нечистых духов, и вот эти коротенькие рассказы потом вошли в «Повесть временных лет», а позднее — в Киево-Печерский патерик. О Несторе, как авторе житий надо понимать одну важную вещь: он вообще первый на Руси стал писать жития святых, то есть работать в житийном жанре. До того разные авторы, духовные писатели создавали сказания о святых князьях, о тех же Борисе Глебе, о князе Владимире, но это не были жития, как таковые, это были истории их деяний и христианского подвига.

Д. Володихин

— То есть иными словами, это были скорее светские повести, украшенные некоторыми обстоятельствами церковного быта или некоторыми нравоучениями.

Н. Иртенина

— Я бы не сказала, что это светские повести, поскольку их создавали монахи, церковные книжники, они вкладывали духовный смысл в это повествование, но Нестор первым пишет полноценное житие Бориса и Глеба, то есть рассказывает не только об их убиении, об их страстях, страданиях, но и об их юности, о том, какие они были, как они возлюбили Бога с молодых лет. И затем он первым же на Руси пишет житие преподобного, не князей, не мирян, а именно монаха, стяжавшего святость, то есть Феодосия Печерского.

Д. Володихин

— Монашество на Руси сейчас кажется устоем из устоев, чем-то незапамятно древним и всегда являвшим собой часть духовного быта Руси. Но надо напомнить, что для XI века монашество — это новина, это революция, это нечто небывалое, опасное в мировидении многих людей.

Н. Иртенина

— Да, вот в житии Феодосия Нестор поставил себе такую масштабную задачу — дать русскому обществу, русскому сознанию образец русского же монаха-аскета, подвижника строгого жития, который исполнен любви к людям, от которого исходит благодать Божия. Это было важно, потому что русских примеров такой аскетической жизни на Руси до появления Киева-Печерского монастыря не знали. Были древневосточные патерики о древних святых отцах-пустынниках Антонии Великом, Пимене Великом, Макарии Великом, читали в книгах о древних святых, но на своих русских монахов-аскетов смотрели тогда даже с некоторой опаской, с суеверным ужасом и с подозрением, просто потому что на Руси не было еще таких норм поведения: добровольной нищеты, жесткого воздержания во всем, умерщвления плоти. Это казалось чем-то невозможным и асоциальным, то есть противоречащим всем нормам.

Д. Володихин

— То есть кто-то воспринимал монаха, как это не дико, в роли сумасшедшего, кто-то — в виде мятежника против основ политической и социальной жизни, кто-то в принципе отказывался понимать, что такое монашеская жизнь, и для того, чтобы показать, в чем состоит истинный подвиг монашествующего, Нестор и подвизался писать эти жития.

Н. Иртенина

— Да, вот характерен образ матери Феодосия Печерского в этом произведении Нестора. Мать Феодосия отличалась большой физической силой, она была несколько мужеподобна, и вот она била сына, бранила его всячески, сажала его на цепь, потому что она не понимала его аскетических устремлений, она хотела, чтобы он был, как все, носил красивую богатую одежду, досыта ел, чтобы имел почетную службу при князе или боярине, чтобы женился. А Феодосий не хотел этого, у него были другие желания, он одевался в ветхие обноски, работал как раб на поле, в хлебопекарне, носил на теле железо, чтобы умерщвлять плоть. И вот печерские монахи как раз внедряли такую монашескую норму жизни в русское общество как один из путей спасения души, и Феодосий Печерский под пером Нестора стал идеальным примером такой высокой жизни, притом примером более близким для читателя того времени XI века, чем древние восточные отцы, потому что он свой, русский, и он умер недавно.

Д. Володихин

— Можно найти его родню, друзей, может быть, младшее поколение его рода, и расспросить: «Ну вот то, что здесь написано — это правда или нет?» И ему скажут: «Да! (человеку, который вопрошает) Мы знали его, это наш, настоящий, невыдуманный».

Н. Иртенина

— Как, собственно, Нестора и делал: прежде чем писать, он опрашивал всех свидетелей жизни Феодосия, то есть монахов, всех, кто его знал, и в результате получилось очень живое, яркое, драматичное произведение о житии Феодосия Печерского, наполненное такими сюжетными сценками, из которых видишь буквально жизнь того времени.

Д. Володихин

— То есть иными словами, вы считаете, что, помимо хорошего дара проповедника и большого культурного багажа, у Нестора был еще и дар чисто литературный, дар увлекать, дар строить красивые, запоминающиеся художественные образы?

Н. Иртенина

— Безусловно.

Д. Володихин

— Ну что ж, давайте поговорим еще вот о чем. Ведь Нестор — автор не только жития преподобного Феодосия, он автор жития людей, которые ушли из жизни так же совсем недавно, в начале XI века, от момента кончины их, гибели мученической, до момента, когда о них принялся писать Нестор, прошло менее века — это святые Борис и Глеб. Что хотел вложить Нестор, когда писал житие святых князей Бориса и Глеба?

Н. Иртенина

— Дело в том, что житие Бориса и Глеба, а точнее оно называется: «Чтение о житии и о погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба» несколько шире житийных рамок, потому что в то время в русской литературе, собственно, ничего устоявшегося не было, всё только начиналось. И Нестор, как человек, обладающий художественным даром литератора, экспериментировал с элементами разных жанров и видов литературы. Так повествование о житии Бориса и Глеба он вставляет в рамки, с одной стороны, историософского трактата, он в начале пишет о сотворении мира Богом, о грехопадении человека и о том, как Сын Божий пришёл в мир спасать людей, как христианство пришло на Русь. А с другой стороны, в конце этого жития привносит в него большой элемент публицистики, он говорит о том, как важно для человека смирение, послушание, особенно послушание младших старшим, чтобы не было каких-то дурных последствий.

Д. Володихин

— Ну, я думаю, пришло время поговорить о значении Нестора, как это ни странно прозвучит, цехово́м. Собственно, это не только монашествующий, не только духовный просветитель — это первый широко известный русский историк. Вот до какой степени можно считать святого Нестора покровителем современного историка, именно как члена корпорации историков профессиональной? Есть покровители моряков, есть покровители воинов, есть покровители врачей святые. Можем ли мы говорить о том, что святой Нестор Летописец — это небесный покровитель историков и ходатай перед Господом Богом за них?

Н. Иртенина

— Мне точно известно, что верующие историки почитают Нестора как своего святого покровителя и отмечают день его памяти, 9 ноября, как свой профессиональный праздник. В честь Нестора Летописца, например, было названо историческое общество в Киеве в конце XIX века, оно работало несколько десятков лет до начала советской власти. В его работе принимали участие крупные ученые историки того времени, оно издавало научные книги, организовывало лекции, так что Нестор вполне почитаем как святой покровитель историков, именно профессиональных историков. Да он и сам отчасти был историком, он использовал те методы, которые современные историки используют, так он работал в княжеском архивном хранилище с древними документами, с грамотами договоров между русскими князьями и константинопольскими царями, он переписывал эти документы и вставил их в свою летопись — это уже работа профессионального историка в современном понимании.

Д. Володихин

— Да, в принципе, можно спорить: научный характер его труда или нет, но история, ведь это не только наука, поэтому можно согласиться с тем, что профессионально Нестор, конечно, был историком. Вопрос вот какой: вот вы историк, у вас есть книги исторического содержания, не так давно ваша книга по исторической генеалогии казачества получила широкое признание. Вы лично представляете себе ситуацию, в которой вы обратились бы к Нестору молитвенно за помощью, ситуацию, в которой вы попросили бы его ходатайствовать перед Господом Богом о ваших делах, о вас лично?

Н. Иртенина

— Я очень легко могу представить себе эту ситуацию, потому что она буквально недавно и происходила. Мне заказали книгу для детей о Несторе Летописце. Когда я её писала, я, конечно же, молилась не только Господу и Богородице, но и преподобному Нестору Летописцу, чтобы помог описать его труды для детей, именно для детского восприятия. Но и любая другая ситуация, связанная с историческими изысканиями, может также подтолкнуть человека, занимающегося этим, человека верующего, к просьбе о помощи, а что тут странного-то?

Д. Володихин

— Ничего странного, но мне требовалось ваше веское авторитетное подтверждение. Дорогие радиослушатели, время нашей передачи подходит к концу, и мне хотелось бы не то чтобы дать резюме, тут нечего резюмировать. Прекрасная биография светлого человека, духовного просветителя, историка и небесного покровителя историков. Мне остается лишь сказать, что в жизни повседневной не так уж часто мы обращаемся к небесному покровителю нашему, к ангелу или к святому, который близок к нам в силу обстоятельств своей судьбы. И вот, наверное, тот случай, когда человек, занимающийся историческим трудом, находит некое препятствие к нему или вообще некое препятствие в нормальном течении своей жизни, и тут естественно обратиться молитвенно к святому Нестору. Он не только фигура исторической литературы, он большой православный святой, широко известный, древний и угодивший Богу и своими монашескими подвигами, и своими подвигами на ниве исторического труда. Дорогие радиослушатели, мне остается от вашего имени поблагодарить Наталью Валерьевну Иртенину за ее замечательную работу сегодняшнюю и сказать вам: спасибо за внимание, до свидания.

Н. Иртенина

Спасибо, до свидания.

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Адмирал Андрей Августович Эбергард». Константин Залесский
• «Великая Отечественная война и танкостроение». Александр Музафаров
• «Рюрик — загадки личности». Сергей Алексеев

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов