«Музыка, вера, волонтерство». Павел Федосов

У нас в студии был руководитель волонтерских проектов фонда Андрея Первозванного, музыкант, певец Павел Федосов.

Мы говорили о вере и творчестве и о том, как музыка привела нашего гостя в социальные проекты.

Ведущая: Анна Леонтьева

Анна Леонтьева

— Добрый светлый вечер! Сегодня с вами Анна Леонтьева. В этом часе мы говорим о людях и их талантах, призваниях, творчестве, вдохновении. Рада представить вам нашего сегодняшнего гостя. У нас в гостях Павел Федосов, руководитель волонтерских проектов фонда Андрея Первозванного, автор-исполнитель песен. Добрый вечер.

Павел Федосов

— Привет.

Анна Леонтьева

— Паш, ну, кроме того, что ты автор-исполнитель песен, руководитель волонтёрских проектов, у тебя ещё четверо детей, и ты вместе с нашим общим другом, с Сашей Гезаловым, иногда без него, ездишь по детским домам, тюрьмам, таким довольно отдалённым объектам, и вообще такое ощущение, что у тебя не 24 часа в сутках, а где-то 34 примерно. Как ты всё успеваешь?

Павел Федосов

— Ну, ты знаешь, я сейчас, на самом деле, пытаюсь не быть таким жадным, что ли, до событий, поездок. Я всё-таки стремлюсь к тому, чтобы в неделе было больше вечеров, когда я дома, чем когда я не дома. Поэтому я так фильтрую сейчас довольно активно все предложения и возможности. Поэтому...

Наверное, на вопрос, как ты всё успеваешь, ответ: я не пытаюсь успеть всё, что предлагается, да, я как бы выбираю.

Анна Леонтьева

— Давай начнём с фонда Андрея Первозванного. Вот ты можешь сказать, чем занимается фонд, чтобы мы понимали?

Павел Федосов

— Да, фонд существует с 92-го года, то есть это такая очень... с большой историей, с большим опытом организация. И, по сути дела, сейчас... Если так спросить, что такое фонд сейчас, это, с одной стороны, проекты, связанные с наследием. Например, если вы сейчас придёте на Красную площадь и увидите, что на надвратных башнях, там, Спасская башня, Никольская башня, мы увидим иконы. А если еще лет 10 назад мы бы туда пришли, там вместо икон были белые прямоугольники. И вот как раз один из проектов фонда, который назывался «Иконы Кремля», заключался в восстановлении вот этих икон. То есть вот такого рода проекты. Потом проекты, связанные с семьей. Есть большая программа, называется «Святость материнства». Она нацелена на помощь женщинам, оказавшимся в кризисной ситуации, будущим мамам. В целом семейное просвещение. Есть программы, связанные с Русской Православной Церковью. В частности, вот фонд провозил некоторое время назад поезд Богородицы. Наверное, ты помнишь, когда в огромной очереди стояли... Ну и социальные программы, в том числе... Собственно, все программы социальные, но социальные в том смысле, что связанные с людьми в трудной жизненной ситуации. Вот, в частности, я ими занимаюсь. И об одной из них, насколько я понимаю, мы с тобой сегодня будем в основном разговаривать.

Анна Леонтьева

— Да, мы поговорим с тобой о таком, так сказать, заведении, учреждении, о котором, собственно, я ничего не знаю. Да, это называется ПНИ, психоневрологический интернат, где люди находятся постоянно с какими-то ментальными заболеваниями, и волонтёры, под твоим руководством, приезжают в эти, собственно, учреждения, и вот давай об этом поговорим. И вообще, что это за мир? И что можно для них сделать, для этих людей?

Павел Федосов

— Смотри, мне кажется, что, во-первых, спасибо тебе, Радио ВЕРА за возможность про это говорить, потому что, наверное, сейчас это одна из таких наиболее для меня важных тем в моей жизни. Так получается, что значительное количество людей, которые как бы не похожи на нормальных, там у них разные ментальные особенности, и кто-то из них, конечно, может быть опасен для общества, но значительная часть не опасна, но они очень сильно отличаются. И вот эти люди, которых сейчас в нашей стране, тех, кто живут в ПНИ, примерно 160 тысяч человек, они как бы изолированы от нашей с тобой жизни, от метро, от такси, от кафе, от концертов, от радио и так далее. По сути дела, это выглядит примерно следующим образом. Вот в нашем любимом городе Москва ты идёшь по улице, вокруг жилые дома, ездят машины, люди сидят в кафе, ходят в магазины, и вдруг ты видишь забор, а в этом заборе контрольно-пропускной пункт. Допустим, у тебя есть возможность сюда войти, и, войдя туда, ты обнаруживаешь там несколько корпусов, и поговорив, скажем, с кем-то из персонала, ты понимаешь, что в этих корпусах живет, к примеру, 800 человек. Вот. Целый город. В нашем городе, да, есть закрытые территории, на которых живут сотни людей.

А это Москва, но, как правило, психоневрологические интернаты находятся не в городах, на некотором отдалении. Естественно, их очень много в регионах, там в каждом регионе они есть, насколько я понимаю. Вот, всего у нас их более 500 в стране. Обычно ПНИ, ну, ПНИ, психоневрологический интернат, обычно это учреждение, где живут взрослые люди с инвалидностью в ментальной сфере. Но есть и ПНИ, где живут дети. Если говорить о диагнозах, тут я не врач, но из того, что я знаю, это, например, умственная отсталость, аутизм, шизофрения, синдром Дауна. Есть в психоневрологических интернатах отделения, где люди мобильные, они двигаются, они ходят на работу, они учатся на какую-то работу внутри интерната. Там есть мастерские, есть отделение для маломобильных, то есть это люди, которые проводят в общем основную часть жизни на небольшом пятачке там кровать или кресло и так далее вот. Можно сказать так, что люди, которые живут в психоневрологических интернатах, их условно можно поделить на три больших категории. Во-первых, это люди, которые пришли туда из детских коррекционных интернатов. Многие из них это отказники, то есть в семье рождается особенный ребенок. Семья часто бывает не очень социализирована, вот, по разным причинам, в том числе алкоголизм. Семья отказывается от ребёнка, и дальше ребёнок начинает свой путь в учреждениях. Он до 18 лет живёт в детском интернате, в 18 лет переходит во взрослый интернат. И дальше вполне, ну, как бы очень высокая вероятность того, что во взрослом интернате он, собственно, свою жизнь проживёт и окончит. Это первая треть. Вторая треть — это люди, которые жили обычную жизнь, но во взрослом возрасте они столкнулись с теми или иными сложностями, связанными с ментальной сферой, и оказались там. Там, проявилась шизофрения или посталкоголизм и так далее. И третья большая категория — это люди, которые в пожилом возрасте столкнулись с проблемами в ментальной сфере, и их родственники, скажем, не могут осуществить для них достойный уход. Там, ну, словом говоря, бабушка с деменцией, которых страшно оставить одних в квартире, вот они попадают туда. Вот примерно таким образом. И ты спросила про волонтёров. Собственно, основная идея тут очень простая. Вот эту отрезанность от обычной жизни, от общества немножко сделать как бы помягче. Немножко привнести, как мы говорим, нормальной жизни в ненормальное место. Вовлечь людей, которые живут на этих закрытых территориях в общение, в разговор, в диалог, дать возможность им почувствовать, что они не просто получатели социальных услуг, но что каждый из них имеет ценность, что за каждым из них стоит некий уникальный жизненный мир, что по отношению к каждому из них должно и может быть оказано внимание, интерес. Проблема ПНИ... Я не слишком много говорю?

Анна Леонтьева

— Нет, очень интересно.

Павел Федосов

— Проблема ПНИ заключается в том, что... Одна из проблем ПНИ заключается в том, что, условно говоря, в ПНИ может жить несколько сотен человек, но сотрудников, которые там находятся, даже если они святые люди, которые могут работать 24 часа, так сказать, руководствуясь наивысшими гуманистическими ценностями, все равно их мало.

И поэтому каждому из тех, кто там находится, ну просто физически не может быть оказано достойное каждого человека внимание, любовь и поддержка. И в этом смысле волонтеры, которых мы приводим туда реально или через офлайн или онлайн, потому что значительная часть это онлайн-встречи, они вот этот дефицит внимания и поддержки, которого достоин каждый человек, вне зависимости, сидит он, не знаю, на Патриарших прудах в кофейне или в Вологодской области в ПНИ, достоин. Вот.

Анна Леонтьева

— Очень хорошо ты сказал.

А что могут сделать волонтёры? Что они могут предложить? Вот люди, во-первых, они все, наверное, очень разные люди, да, и они объединены, потому что они не могут существовать в социуме. Но они же... Вот что, как к ним подойти, как с ними разговаривать?

Павел Федосов

— Смотри, да, во-первых, мне кажется, всё-таки важно за это зацепиться, за твою фразу, не могут существовать в социуме. Действительно, многие не могут существовать в социуме, но многие, если бы социум был готов принять, адаптировать и так далее, они могли бы существовать в социуме. Более того, сами сотрудники говорят, что, допустим, ребёнок попадает в детский дом-интернат коррекционный, и в силу того, что он находится в этой системе, то действительно постепенно возможность социальной адаптации снижается, снижается и снижается. Но если бы этот же ребёнок с тем же изначальным стартовым состоянием попал бы в любящую семью, была бы совершенно другая история. А теперь, что касается волонтёров, я думаю, что форма взаимодействия может быть совершенно разная. Идеальная схема, когда есть подопечный в психоневрологическом интернате, у которого есть какой-то конкретный жизненный интерес. Ну, не знаю, вот у нас был один человек, он занимается живописью, находясь в психоневрологическом интернате.

Сейчас они, правда, часто называются не ПНИ, а Дома социального обеспечения, Центр социального обеспечения. И вот волонтёр с этим человеком встречается, они вместе обсуждают какие-то... Волонтёр тоже рисующий, связанный с живописью. Под руководством волонтёра этот человек создаёт серию работ, и в финале этого взаимодействия, ну, в промежуточном финале организуется выставка этого человека в Петербурге.

Анна Леонтьева

— То есть не внутри, да?

Павел Федосов

— Не внутри, да, в Петербурге. Часть этих работ продаётся. То есть вот так волонтёр выполняет такую социализирующую функцию для конкретного человека. Ещё более идеальный вариант, но он очень редкий, это когда волонтёр помогает человеку, находящемуся в психоневрологическом интернате, выйти оттуда. Потому что есть категория людей, их очень мало в психоневрологических интернатах, которые могут претендовать на восстановление дееспособности. Это такой юридический термин, но по сути он означает, что человек может выйти, может создавать семью, может устраиваться на работу, может иметь собственность и так далее. И вот волонтеры могут быть на этом пути помощниками. Дальше уже менее идеальные, но очень важные варианты, когда волонтеры занимаются тем, что повышают качество жизни человека в интернате за счет того, что он получает какие-то яркие положительные эмоции, личное внимание, интерес. В каких формах это может быть осуществляться? Это может быть совместное занятие творчеством, совместное музицирование.

Анна Леонтьева

— Напомню, что с нами Павел Федосов, автор и исполнитель песен, руководитель волонтёрских проектов фонда Андрея Первозванного. Паша, а вот скажи, вот что и когда и зачем привело тебя вообще к этой волонтёрской деятельности, к помощи людям в психоневрологическом интернате?

Анна Леонтьева

— Ты знаешь, у меня началось всё не с психоневрологических интернатов, я к этому пришёл через музыкальную свою историю. Я помню, что я сидел просто у компьютера, не помню, лет 15 назад, и прочёл такой призыв, что, ребята, у нас будет новогодний концерт в отделении гематологии в Боткинской больнице. Вот у нас, не помню, заболел музыкант, условно говоря, не мог бы кто-нибудь прийти, поучаствовать, помочь. Я пришел в это отделение, где люди со сложными заболеваниями крови, и что-то я там пел какие-то песни, и как-то получилось, в общем, всё хорошо. Вот. Мне понравился этот опыт, и я стал дальше его искать, такого рода опыта.

Анна Леонтьева

— А что тебе понравилось? Вот скажи. Это какая-то отдача такая от людей?

Павел Федосов

— Ты знаешь, наверное, самое главное, что мне тогда понравилось, это ощущение того, что ты можешь что-то сделать. То есть ты приходишь в ситуацию, которая наполнена такой какой-то, знаешь, тяжестью эмоциональной. И ты можешь на вот эти 30 минут очень зримо, физически зримо, эту тяжесть, помочь, сделать что-то, что мы вместе как бы выйдем из этой тяжести с людьми, за счет этих песен, общения, улыбок. Это почти физическое ощущение. Вот оно было темно, стало светло на 30 минут. Не за счет даже меня, а вот какое-то совпадение происходит звука, встречи, взгляда, улыбки, как будто кусочек нормальной жизни, да, в ненормальной ситуации. Мы, помню, я как-то был в детской больнице, там дети с тяжёлыми заболеваниями, их мамы, а я тогда работал в университете российском православном, привёл туда волонтёров—ребят. И вот они общаются, ребята с детьми, что-то там музыка играет, мамы сидят, как-то между собой болтают, и возникает вдруг ощущение, что это всё какая-то дача. Понимаешь, не больница, а какая-то летняя дачная такая человеческая ситуация. И как будто эти стены больничные, они исчезли вот на эти 30 минут.

Анна Леонтьева

— Ты говоришь, а мне прям до слёз это всё представляется.

Павел Федосов

— Вот этот вот момент, момент вот этой какой-то просто жизни, вот он, наверное, самый ценный. И это значит, что мы сильнее обстоятельств можем быть, ну хотя бы вот на эти 30 минут.

Анна Леонтьева

— Ты знаешь, что ты говоришь, и у меня так это всё отзывается, потому что, наверное, потому что я вот через себя это знаю, я пропустила через себя эту ситуацию, когда в жизни было так темно, что ну просто вот понимаешь, как бы ненормально темно, темно было дома, темно было у детей на душе, да? То есть я выходила вот из этого, этой ситуации, и я много раз рассказывала радиослушателям, шла на Радио ВЕРА. И вот, как ты говоришь, это был кусочек светлой, нормальной жизни. И что-то такое прибавляется в душе, как бы какие-то силы прибавляются. Я не знаю точно, как это объясняется с психологической точки зрения. Но это как бы прибавляет тебе сил, света и таким образом немножко вытесняет эту тьму, которая никуда, конечно, не девается, потому что, ну, трагедия есть трагедия, но вот тебя становится больше, больше и больше, и ты как бы начинаешь выкарабкиваться.

Слушай, а вот ты начал говорить о том, что, я тебя перебила, о том, что бывают случаи, когда волонтёры даже могут вывести человека на уровень нормальной жизни, ну, относительно нормальной. В общем, наша жизнь, она вся относительно нормальная. Я, кстати, знаешь, когда попала волею судеб в такую больницу, как Кащенко, ну, у меня дочь туда попала. Совершенно не нужно было туда попадать. Но, к счастью, говорят, что сейчас в Кащенко получше. Тогда, когда это было, в 16-м, по-моему, году, там было очень темно. Все были в одной палате, все виды вот этих повреждений ментальных, они все были вместе. Вот там девочки депрессивные, какие-нибудь там бабушки с совсем шизофренией. В общем, была очень как-то тяжелая такая атмосфера, и я, чтобы забрать дочь, пришла наутро, думая, что это так просто.

Я пришла и увидела, что уже вот такой том на неё написан за ночь. И врач начала со мной разговаривать. Ну и такие вопросы задавала, странные, например: «А какие обряды вы, как православные, осуществляли дома?»

В общем, понимаешь, через 15 минут этого разговора, к чему я это говорю, я поняла, что, в общем, меня можно уложить спокойно рядом, потому что совершенно нормальных людей, наверное, не бывает, а выявить это совсем несложно, просто позадавать правильные вопросы человеку. Ну вот, продолжу свой вопрос к тебе, что вот бывали такие случаи, когда человек выходит и начинает... Вот расскажи какие-нибудь хорошие истории.

Павел Федосов

— Да, хороший вопрос. И, честно говоря, прям идеальных историй я не знаю. Вот чтобы жил человек, потом он...

Анна Леонтьева

— Ну, по крайней мере, честно, да.

Павел Федосов

— Да, я не знаю. Есть хорошая вещь, связанная, которая называется «сопровождаемое проживание». Это вот такое... Это не совсем идеально, что человек жил в ПНИ, потом вышел и стал суперуспешным. Это все-таки не жизнь в ПНИ, но это жизнь, когда тебе помогают, когда рядом с тобой есть такие внимательные, помогающие люди. Вот такого рода проекты есть. Вот, там, понимаешь, в чём проблема? Там... Вот я разговариваю... Просто мы со многими ребятами, которые в интернатах живём, уже просто дружим, общаемся.

И вот иногда спрашиваешь, а ты вообще... Ну, допустим, ты разговариваешь с человеком, и он умеет в плане техники гораздо больше, чем я умею. Он чинит какие-нибудь там... Не знаю, компьютеры, по-моему, даже чинит. И вот с ним разговариваешь, спрашиваешь, какие у тебя планы. Говорят, что, ну, вообще-то, хорошо было бы жить самостоятельно, голова на плечах есть, когда-нибудь и так далее. То есть ощущение, что большое количество препятствий, которые связаны с выходом, они еще и внутри человека, который там находится. Он не очень представляет. Он привык, потому что он с раннего детства там живет. И это такая целая махина. Целая махина, которую сложно сдвинуть. Которую сложно сдвинуть. Еще, конечно, проблема, есть ли снаружи люди, которые готовы будут человека поддерживать, родственники. Вот. Часто бывает, что они есть, но они не готовы там взаимодействовать, не готовы заниматься. Поэтому тут много, честно говоря, сложностей с этим. Самые успешные в этом смысле проекты — это проекты с сопровождаемым проживанием, где люди действительно выходят. Ну, в частности, вот мы дружим с известный дом в Раздолье, в Ленинградской области, фонд «Перспектива». Там живут люди, которые выехали из ПНИ и живут в доме вместе с волонтерами, вместе с сотрудниками фонда. Вот это действительно работает. Это, мне кажется, здорово.

Анна Леонтьева

— Да, действительно здорово. А есть какие-то вообще, вот как ты думаешь, есть какие-то возможности работать, не знаю, психологически с родственниками человека из ПНИ, чтобы они, ну, поняли, что это, в принципе, доброе дело, если человек живёт среди социума.

Павел Федосов

— Не знаю, я не знаю. Ну, это всё равно, что это может оказаться, что мы призываем кого-то к подвигу. Понимаешь? Потому что многие здесь... Мы не знаем всё, что произойдёт с человеком после выхода. Возможно, ему понадобится каждый день. Но кто-то, по моему ощущению, хотя я ни разу не психиатр, мне кажется, что многие ребята действительно могли бы жить не в этих стенах.

Анна Леонтьева

— Ну, то есть, пока это такая тупиковая ситуация, если кто-то не поможет извне и не вызовется, как ты говоришь, на подвиг, что вполне возможно будет подвиг.

Павел Федосов

— Ну, не тупиковая, но из сотен единицы. Вот так. То есть, типа, у нас 300 человек в интернате, из них двое, трое, четверо на пороге восстановления дееспособности.

Анна Леонтьева

— Расскажи, какими делами можно заниматься, какими делами ты занимаешься, твои коллеги с такими людьми. Вот всё, что ты умеешь, ты можешь принести туда. Ну вот, не знаю, я умею... Я очень много лет преподавала журналистику среди детей. Вот я могу... Наверное, это не та сфера, которую я могу привнести.

Павел Федосов

— Нет, нет, вполне та. Вполне та, сейчас как раз фонд Андрея Первозванного проводит конкурс «Человеку нужен человек». Как раз конкурс среди журналистов, которым мы предложили что-то сделать для людей в ПНИ и об этом рассказать в своих газетах. И вот в одном из регионов журналисты как раз предложили людям в ПНИ позаниматься журналистикой, сделать какой-то свой небольшой информационный ресурс про жизнь в интернате, по-моему, не только в интернате. В рамках нашего проекта мы тоже сделали с нашими друзьями из одного из интернатов газету об их жизни. Так что это как раз неплохо. Это может иметь как раз социализирующий такой смысл, уметь описывать свою жизнь. Ещё у нас есть подопечный, который вместе с волонтёром пишет книгу о своей семье. То есть вот это вот описание, формулирование, это на самом деле важная очень практика. По сути дела, мне кажется, что почти любое такое созидательное занятие может здесь работать на повышение качества жизни, на социализацию. Начиная с базовых навыков, скажем, каких-то азов финансовой грамотности или азов взаимодействия людей между собой, преодоления конфликтов, потому что часто тема бывает, заканчивая творческой деятельностью самой разной. Ну вот с художниками общаются люди, живущие в ПНИ. Многие занимаются музыкой, им важно там для кого-то петь и быть услышанным. У нас есть опыт, когда мы делали онлайн спектакли вместе с нашими подопечными. И просто общение, то есть просто обсуждение каких-то житейских тем с волонтёрами, или там поход через онлайн к волонтёру в гости, посмотреть, как он живёт, вот и так далее.

Анна Леонтьева

— Вот меня очень поразил. Я читала Вконтакте, сейчас открою эту страничку, меня поразил один из волонтёров, одна из волонтёров, как сказать, женщина рассказывает, что она в карантин, по-моему, она онлайн начала делать встречи и думала, что это не нужно. И когда она начала это делать, она поняла, что эти люди... Это у нас временный карантин был, да, эти люди всегда живут в закрытом пространстве, и, собственно, они могут выходить только вот как это. Помнишь, «Клуб кинопутешественников» был, когда мы никуда не могли путешествовать, да, и мы, так сказать, путешествовали в телевизоре. И вот сейчас я даже прочитаю. Сейчас. Да, кстати, вот сайт Вконтакте называется «Особые встречи. Волонтёрский проект».

Павел Федосов

— Да. Если кто-то из наших слушателей захочет присоединиться в качестве волонтёра, то нужно найти эту группу Вконтакте, там есть анкеты, которые нужно будет заполнить. И дальше мы уже свяжемся с вами и обсудим, в зависимости от ваших интересов, занятий, как вы можете поучаствовать в проекте, что вы можете предложить нашим подопечным. Возможно, это будет что-то связанное с вашей профессией, с вашим интересом, с местом, где вы живете и так далее.

Анна Леонтьева

— Мы вернёмся к этой теме ровно через минуту. С вами Павел Федосов, руководитель волонтёрских проектов фонда Андрея Первозванного, автор и исполнитель песен, у микрофона Анна Леонтьева. Не переключайтесь.

Анна Леонтьева

— Сегодня в «Светлом вечере» наш гость Павел Федосов, руководитель волонтёрских проектов фонда Андрея Первозванного, автор и исполнитель песен. С вами Анна Леонтьева. Вернёмся к первой части программы. Я обещала прочитать рассказ одного из волонтёров, Екатерины Анисимовой. Екатерина живёт в городе Турине, в Италии. И вот, что она рассказала: «Я россиянка, живу в Италии, в Турине, уже 17 лет с семьёй, мужем, сыном, тремя котами и садом, который вполне тоже мой питомец. Преподаватель, переводчик, увлекаюсь фотографией, арт-терапией, люблю ходить в горы.

В особой встрече меня привела куратор Татьяна Волкова. Как правило, в таких делах очень значим и мотивирует пример человека, которого ты уважаешь и взгляды которого тебе близки. Я поняла, что мне удобен и нравится такой формат, и мне есть чем поделиться. Мы вместе, в кавычках, побывали в опере, на Туринском железнодорожном вокзале, а на джазовом фестивале во французском Шамони повезло включиться в прямом эфире прямо во время концерта на озере. Думаю, оригинальность происходящего понравилась как мне, так и слушателям. Ещё было спонтанное включение, когда я с коллегами снимала интервью с художником в парке и во время паузы подключилась из кафе. Помню, как показала дерево оливы в своём саду, и примеры того, как разные художники по-разному изображали их в своём творчестве». И я всё это читаю просто, чтобы представить себе, что вот такие простые вещи, они на самом деле многим людям абсолютно недоступны и очень нужны. То есть девушка онлайн из Турина провела их там по концертам, показала оливковое дерево.

«Среди слушателей у нас есть, можно сказать, любимчик, Виктор Павлович, художник. Его работы мы смотрим на страничке учреждения Вконтакте. „Особые встречи“, пожалуй, это самый приятный и благодарный вид волонтерства, с которым я имела дело. Рассказываешь о том, что тебе нравится, и что ты знаешь людям, которые внимательно и заинтересованно слушают». Ну и так далее. На самом деле, очень сложно себе представить, но теперь мы примерно представляем, что можно сделать даже онлайн для этих людей и какое-то вдохновение получить. Я была когда-то очень давно в швейцарском доме престарелых. Дело в том, что в Швейцарии такая проблема, люди очень долго живут и переживают свой ум.

Вот, и этот дом престарелых, это шикарное совершенно заведение. Ну, там старички, к ним приходят тоже волонтёры, и с ними занимаются. Ну, кто-то там кубики складывает.

Одна бабулечка, там ей было хорошо за сто, она такая, знаешь, проволочка с разноцветными колечками, вот она целыми днями перекладывала с места на место вот эти колечки на проволочке. И тут пришёл тапёр поиграть, да, и какие-то вот их юности песни начал играть. Включились все, включая бабушку с колечками, которая вообще не подавала никаких признаков жизни.

Я так понимаю, что музыка — это такая тоже универсальная история для людей, для того, чтобы включиться, как бы выйти из вот этой болезни в личность. Ведь мы понимаем, что болезнь, она хоть у этих людей, это всё равно образ Божий, это личности. И болезнь, я могу ерунду говорить, ты мне скажи, если это так, но болезнь представляет собой какую-то очень большую часть, которая вот занимает эту личность. Да, но какая-то часть остается. Вот расскажи, есть у тебя такой опыт?

Павел Федосов

— Да, мне кажется, так, да. С музыкой действительно очень много связано историй. Ну, например, недавно совсем, несколько дней назад фактически, мы были в одном из наших домов социального обслуживания в Сосновой роще, это Вологодская область, и там есть парень, его зовут Федя, у него очень трагическая судьба, значит, он плохо говорит, хромает, но вот он на жестовом языке поет песни, то есть включается песня, он на жестовом языке. Ему важно этим поделиться. Он говорит: «Я выучил новую песню, я покажу, посмотрите». То есть это момент, где он может как-то быть связан. То есть это момент творчества. Творчество, через которое он как бы может быть признан, узнан, что-то донести до мира. Потом действительно было много случаев в моей жизни, когда я приходил в психиатрическую больницу, и там, помню, лежала бабушка, что-то кричала, кричала, кричала, и тут она услышала песню и перестала кричать, стала подпевать и потом стала рассказывать про свою жизнь, про то, что она пела, когда-то пела в хоре, то есть как будто это её перевело в другой регистр. Или в хосписе люди, там дедушка почти без сознания был баянистом, и он очнулся и начал подыгрывать на невидимом баяне. Вот, и мы с ним этот концерт фактически играли вместе. Или еще в одной психиатрической больнице человек, лежавший на кровати, вдруг встал с нее, такой какой-то перекошенный, забинтованный, попросил у меня гитару и спел свою песню, очень хорошую. Вот, и рассказал потом, что он был членом Союза литераторов где-то в Средней Азии. То есть, действительно, музыка даёт пространство для того, чтобы, действительно, может быть, личность освободилась на какое-то время хотя бы обстоятельства, там, может быть, диагнозы, какое-то чудо происходит здесь, да. Но не только музыка, не только музыка, и танец, и игра, и иногда просто разговор, и много всего другого.

Анна Леонтьева

— Скажи, вот когда ты находишься в этих учреждениях, ну, может быть, это не очень корректный вопрос, но я всё-таки задам, ты нормально себя чувствуешь, ты не чувствуешь, что вот всё на грани такой, так сказать, от нормальности до ненормальности тонкая перегородочка?

Павел Федосов

— Ну, мне очень непонятно, что значит «здесь нормально». Можно сказать, что... Вот и мы сейчас... Знаешь, я, может быть, не про себя скажу, а мне очень понравилось. Я сейчас был в туре с группой музыкальной, свой «Аэротеатр», и я предложил ребятам-музыкантам по пути заехать в интернат, в один из интернатов. Для них это был первый опыт. И вот очень хорошо сказал нам наш один из музыкантов. Он сказал, что есть ощущение, что всё очень-очень хрупко, и боишься сделать какой-то не тот шаг. Потому что есть ощущение абсолютной такой беззащитности от этих людей. Вот. Вот. Вот этот момент обезоруженности, что ли, которая трогает. Но я уже, знаешь, мне кажется, вообще, может быть, главный смысл этого нашего проекта «Особые встречи» заключается в том, что через разные занятия, там, творческие, обучающие, развлекательные, складываются личные отношения волонтеров и подопечных, долгие. И, собственно, они и играют главную роль, потому что вот это наличие этой дружбы действительно меняет, как я верю, меняет качество жизни, даже если ты живёшь в ПНИ. И поэтому я приезжаю в интернат, и у меня там есть люди, с которыми мы, ну, я могу сказать, приятельствуем. То есть у нас есть общие шутки, общие какие-то воспоминания. Мы там, не знаю, ВКонтакте переписываемся. Вот. И поэтому я уже, направляясь туда, я не думаю, что я еду в ПНИ там. А я понимаю, что я еду вот к Диме, Феде, Ване, вот, к Тане.

Анна Леонтьева

— Это очень важно, то, что ты говоришь. Ты знаешь, у меня был такой эпизод в такой позднеподростковом, наверное, возрасте, лет 16. У меня мама работала редактором журнала, и она... К ней ещё тогда писали письма, прямо на бумаге, приходили письма. И она мне, я помню, дала несколько писем от девочки, у которой, она из далёкого какого-то региона. Девочка жила с бабушкой, потому что папа на её глазах убил маму и сел в тюрьму. Ну, ты понимаешь, что я тогда не задумывалась об этом, но эта девочка, конечно, уже никогда не станет прежней, и мама попросила писать ей письма. И мы вступили с ней в переписку. Ты знаешь, она так жадно держалась за эту переписку. Она меня спрашивала, что у меня в школе, какие у меня друзья, потому что у неё друзей не было. Но я думаю, что она была такая травмированная, я даже её не видела никогда.

Вот что ты делала сегодня, как вы играли, понимаешь? То есть она как будто бы держалась за меня, как за какую-то ниточку с реальностью. Потому что я думаю, что её реальность, она была чудовищная. Вот. И я даже помню, знаешь, она хвасталась мне какими-то вещами. То есть она, наверное, их придумывала. Ну, мне так казалось, что она их придумывает, что она какому-то мальчику очень понравилась, и он хочет на ней жениться. То есть она поняла, что у меня всё очень хорошо, и ей тоже хотелось какое-то продемонстрировать, понимаешь, ну, в хорошем смысле, да, какое-то вот своё благополучие.

Это вот я помню всю жизнь, помню эту переписку очень долгую, и вот это очень мне откликается, то, что ты говоришь, вот этот мостик между людьми, которые как бы между такой относительно нормальной реальностью и вот этим закрытым каким-то... Человек закрыт не только в стенах, он, может быть, в себе закрыт, как ты уже тоже сказал.

Павел Федосов

— Да, если ты приезжаешь в интернат, то к тебе сразу идёт много людей, чтобы тебе пожать руку. Не потому что ты такой классный. Не поэтому. Но ты для них очень важен. Ты как посланник. И это показывает, что запрос этот есть на то, чтобы чувствовать себя частью какого-то человеческого мира, что так необходимо всем людям.

Анна Леонтьева

— Напомню, что сегодня с нами и с вами Павел Федосов, руководитель волонтёрских проектов фонда Андрея Первозванного, автор и исполнитель песен. Паша, а вот как, ты говоришь, онлайн-спектакли? Меня что-то это зацепило. А как делают онлайн-спектакли вот в таких учреждениях? Как это всё происходит?

Анна Леонтьева

— Да, это делают волонтёры и подопечные. Всё это происходит сейчас в Zoom, но сейчас есть и другие разные эти самые штуки для онлайн-общения. Ну, представь, что вот этот экран, зум, там разные квадратики, в одном кто-то один, и вот они могут распределять между собой роли. Это готовится, и потом могут приглашаться зрители.

Понимаешь? То есть вот у нас в одном квадратике человек в интернате говорит свою реплику, по-моему, «Маленький принц» сделали спектакль. В другом квадратике волонтёры. И вот разыгрывается такая... Такая своя драматургия какая-то, да, свой сюжет. И важно, как и всё остальное, что подготовка к онлайн-спектаклям становится поводом для общения, для взаимодействия, для творческого развития, для самовыражения, для получения, что очень важно, людьми, с которыми мы взаимодействуем, признания. Вот, что ты здорово это делаешь, ты ценен, я тебя вижу. Вот. Мне кто-то недавно... Не кто-то, я помню кто, сказал прекрасную фразу про... вообще про другое совершенно, но здесь можно её вспомнить, что проблема выгорания, это очень часто проблема отсутствия признания. И люди, которые живут в интернатах, они тоже в этом признании нуждаются.

Анна Леонтьева

— Ну, то есть у них на самом деле нет... Вот те, кто не работает в мастерских, у них нет занятия в течение дня?

Павел Федосов

— Да, часто так бывает. Часто так бывает, что люди смотрят телевизор часами, пьют чай и так далее, есть просто в буквальном смысле проблема организации занятости тоже. А если это ещё бабушки, вот. Вот там это ещё более насущная такая история.

Анна Леонтьева

— Ну, то есть я так представляю, что даже здоровый человек, если он будет целый день сидеть в закрытых стенах, смотреть телевизор, в общем, не уцелеет у него разум.

Павел Федосов

— Да, да, да. Согласен.

Анна Леонтьева

— Расскажи, как, ну, например, вот я решила, что я хочу тоже поучаствовать в этой деятельности. Какие подводные камни, что ли? К чему я должна быть готова? Потому что, ну, всё понятно, это очень хорошее дело и Божие дело. Но к чему я должна быть готова, так сказать, морально, психологически, вступая в эту реку?

Павел Федосов

— Мне кажется, тут есть большая разница между офлайн и онлайн форматами, да? Потому что всё-таки онлайн формат, он достаточно, я бы сказал, это ситуация с довольно низкими рисками, что ли, да? Да, это всё-таки лайт. Там есть свои, ну, например, есть такое правило, что нужно говорить просто. Если мы говорим про общение со взрослыми людьми с ментальными особенностями, нужно говорить просто, но не нужно говорить как с детьми. Потому что если ты говоришь сложно, тебя не поймут, а если ты говоришь как с детьми, это обидно, потому что люди это считывают. Вот. Не нужно задавать вопросов, связанных с зонами, где возможна травма, там, скажем, про родственников, про семью, про прошлое и так далее. Не стоит задавать таких вопросов. Но, в принципе, у нас выстроен так проект, что на любой встрече присутствует куратор, он является ее ведущим.

То есть он помогает волонтёру подготовиться в случае возникновения некоторых трудностей, каких-либо трудностей. Куратор с ним общается, поэтому, в принципе, мы делаем всё для того, чтобы волонтёр оказался в ситуации, ну, как бы, человечески комфортной очень. То есть куратор его берёт за руку и проводит по этому пути. А если мы говорим об офлайн-ситуации, то там уже могут возникнуть вещи, требующие больше подготовки. Ну, например, приезжает в психоневрологический интернат молодая красивая девушка, волонтер. И к ней сразу подходят мужики, которые хотят ее обнять без всяких, так сказать, умыслов, но и без предупреждения. Вот, и мне там, как руководителю, важно девушке это объяснить, что если ты не хочешь, чтобы тебя обнимали, ты в полном праве, так сказать, сказать, что дорогой друг, нет, не надо меня обнимать, мне это не нравится. Или тебя могут попросить подарить какую-нибудь вещь. Классный у тебя шарфик, подари мне его, пожалуйста. Или у тебя могут...

Анна Леонтьева

— Как в детском доме.

Павел Федосов

— Да, или у тебя могут попросить номер телефона.

И тут тоже волонтёр должен понимать, что если он не готов к тому, что ему могут позвонить в любое время дня и ночи, то не нужно давать свой телефон. Такого рода вещи. И эти вещи стоит заранее проговорить с волонтёрами перед тем, как вместе с ним отправляться в то или иное учреждение.

Анна Леонтьева

— Тогда скажи, а какие... Хочу сформулировать как-то корректно, что мне за это будет. Какое вдохновение будет у человека, который занялся этим делом? Вот коряво сформулировала вопрос, но всё равно вот скажу. Для чего? Ведь, знаешь, от избытка сердца, да, глаголят уста, сказано, и человек занимается помощью другим людям, когда у него избыток какой-то. Или поспорь со мной.

Павел Федосов

— Слушай, с одной стороны, да, но, честно говоря, где-то видео людей вот прям избыточно наполнено. Может быть, ты видела.

Анна Леонтьева

— Видела.

Павел Федосов

— Может быть, ты видела, да. Но мне кажется, что всё-таки обычно люди, которые приходят, это...

Ну, люди, которые иногда, да, иногда они наполнены, иногда они не наполнены. Иногда им хочется что-то сделать, иногда им ничего не хочется делать. Просто лечь, так сказать, лежать. Иногда, наоборот, хочется делиться всем своей радостью. Ну, и жизнь, да. И во многом эта жизнь происходит в общении, в каком-то контакте. Мне кажется, что это общение... Ты знаешь, самые классные мои встречи, такие волонтёрские, не только в ПНИ, они отчасти напоминают мне... Вот у меня в детстве было, может быть, у тебя тоже так было.

У меня бабушка с дедушкой. Было определенное количество дней в году, когда вся семья большая садилась за стол. Там 9 Мая, Новый год, 8 Марта. Михайлов день в нашей семье еще очень отмечался отдельно. И вот этот момент, когда большой стол, сидит семья, бабушки, дедушки, друзья, какие-то там друзья бабушки с дедушкой, вот. И вот все собираются, все сидят, разговаривают, потом начинают петь. И вот это качество, да, вот этой встречи, иногда что-то, какая-то рифма к этому возникает у меня на этих встречах с людьми в трудной жизненной ситуации. Если она возникает, я понимаю, что все получилось. То есть это не я пришел помочь, там, спасать, дарить тепло. А вот мы вместе сидим здесь, в этом кругу, там, в холле, поем или не поем, или говорим, или просто рисуем, да, или там, читаем. И вот возникает вот это неуловимое чувство такое тепла вот этой встречи близких людей. И она очень много мне дает.

Оно окрыляет, вдохновляет, радует, наполняет какой-то свободой. Потому что это уже не социальные роли, не волонтёр и подопечные. Да, это просто люди, равные люди, которые встретились в этой ситуации, чтобы быть вместе, радоваться этому, разговаривать, творить, что-то изучать, петь и так далее. Вот энергия этой встречи, мне кажется, она... Тепло этой встречи — это вот главное сокровище, которое мы пытаемся, так сказать, раскопать в нашей волонтерской деятельности.

Анна Леонтьева

— Слушай, замечательно ты сказал. Вот прямо стало понятно, что на самом-то деле, когда что-то такое вот делаешь хорошее, вдохновение, оно же оттуда, сверху.

Павел Федосов

— С одной стороны, сверху, а с другой стороны, от других людей. Мне кажется, вообще сейчас ещё такое время, что вот это вот тепло и свобода встречи, свободного общения, разговора, обмена чувствами, мыслями, это вещь такая очень нужная и спасительная во многом.

Анна Леонтьева

— Расскажи, вот когда ты приходишь в психоневрологический интернат, вот тебя представляют, да, как вот это происходит?

Мне хочется себя представить.

Павел Федосов

— Слушай, когда я прихожу сейчас, обычно эти люди меня, ну, как бы в те места, куда я прихожу обычно меня уже знают, да, и я знаю. Мы садимся, значит, мы можем общаться, петь. Ребята меня приглашают в гости в свои комнаты, показывают, как они живут. Для них это очень важно, кстати, поделиться. Поделиться чем-то своим. Вот там медали я за спортивное соревнование получил. Вот я нарисовал, вот моя кровать. Там же ещё проблема, в психоневрологических интернатах, в том, что у человека очень маленькое своё пространство. У тебя может быть кровать, и всё, и тумбочка. Если кровать стоит у стены, вот стена над кроватью, а у кого-то она стоит не у стены, а между другими кроватями. Если кровать там, тумбочка, собственно, вот твоё пространство. Вот твой мир. Поэтому, в принципе, вот наш сегодняшний с тобой разговор в таких теплых красках довольно происходит, но в целом, конечно, жизнь в ПНИ, это же тяжелая жизнь. Это жизнь, когда у тебя нет приватного фактически пространства, жизнь, когда ты все время на людях, все время в коллективе, когда ты не можешь выйти свободно за забор. Это тяжелая человеческая ситуация, в общем-то. Это люди в трудной жизненной ситуации.

Анна Леонтьева

— Это крайне тяжелая, да. Это какой-то другой, другой мир.

Павел Федосов

— Да, да. Это еще если ты мобилен. А если ты не мобилен, если ты лежишь всю жизнь на своей койке или там на кресле. Это еще тяжелее, еще хуже. Поэтому задача, когда я попадаю в психоневрологический интернат, по максимуму пообщаться со всеми, кто готов, кто хочет зайти туда, где есть маломобильные, может быть им что-то спеть, подержать за руку.

Анна Леонтьева

— Такие простые вещи, да? Подержать за руку.

Павел Федосов

— Да, да, да. Улыбнуться, обняться. Спрашивать, много-много спрашивать. Как дела? Что у тебя было? Куда ты... Если я ездил на экскурсию, что ты там видел? Вот. Они сейчас все ещё, знаешь... Многие ходят с колонками, ребята, в ПНИ, молодёжь. Вот. И у них там своя музыка какая-то. Вот. Как правило, попсовая. Очень много попсовой музыки в интернатах, поэтому задача максимум: максимально пообщаться со всеми, кому это вообще не важно.

Анна Леонтьева

— Скажи, пожалуйста, вот такая вещь, когда ты приходишь домой, ты рассказываешь своим детям вот об этой своей работе?

Павел Федосов

— Да, да, я рассказываю, и часто что-то дарят в интернатах, там, какие-нибудь штуки интересные там, и все это показываем, и все это обсуждаем. Ну и поскольку я в фонде Андрея Первозванного работаю, в общем, уже больше половины жизни, то такого рода историй накопилось уже много довольно, и я ими пытаюсь делиться, да.

Анна Леонтьева

— Истории о чем?

Павел Федосов

— О каких-то встречах, о людях, там, когда я раньше занимался, скажем, волонтёрством немножко другим, трудническими поездками на Соловки, вот об этом было много рассказов. Ну, о разных, скажем так, волонтёрских, не только волонтёрских приключениях.

Анна Леонтьева

— Но детям интересно это слушать? Ты рассказываешь о своей работе, да? Детям же интересно, наверное, где ты работаешь?

Павел Федосов

— Мне кажется, дело не в работе, а в том, что волонтёрство, в принципе, это возможность соприкоснуться с тем, с чем бы ты иначе не соприкоснулся. Вот, не знаю, вот я там, не знаю, в тюрьмах играл концерты, да? Вот, вряд ли бы я туда попал. Вот, может быть, конечно, еще попаду.

Анна Леонтьева

— Это, наверное, тема вообще для отдельной беседы, да? Тюрьмы, это вообще.

Павел Федосов

— Ну, то есть ты попадаешь как бы на другие планеты какие-то социальные, да? И про это можешь рассказать потом своим детям.

Анна Леонтьева

— Потрясающе. Знаешь, очень хорошо ты рассказал про волонтёрство. Я понимаю, что это всё непросто, это всё... к этому надо готовиться. Но всё-таки ты рассказал про вдохновение. Спасибо тебе.

Павел Федосов

— С одной стороны, надо готовиться, с другой стороны, мы же не готовимся, чтобы к другу в гости пойти. Поэтому тут... Надо готовиться, но, мне кажется, без фанатизма.

Анна Леонтьева

— Но бояться не надо. Спасибо огромное. Напомню, что с нами с вами был Павел Федосов, руководитель волонтёрских проектов фонда Андрея Первозванного, автор-исполнитель песен. Эх, надо было песенки ещё твои послушать. Слушайте, пожалуйста, Павла. С вами была Анна Леонтьева. Всего доброго.

Все выпуски программы Светлый вечер

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов

Другие программы

Дело дня

Владу Бунину нужно лекарство, чтобы побороть рак крови

Скачать

Владислав и Елена познакомились в зимний день в одном из парков Воронежа. Он подхватил её за руку на скользком склоне, чтобы девушка не упала — с этого началась их дружба. С тех пор прошло уже 10 лет, за это время пара поженилась, и у них родился сын. Жизнь молодых людей была наполнена радостью и семейными хлопотами. Влад собирался построить загородный дом, чтобы быть с родными ближе к природе. Но болезнь никогда не считается с планами.

Не так давно самочувствие молодого человека стало стремительно ухудшаться. И на обследовании в больнице ему сообщили о тяжёлом диагнозе — онкологической болезни крови. Уютные семейные ужины, совместные прогулки и активный отдых — обо всём этом пришлось позабыть. Теперь Владислав всё время проводит в больничной палате, Лена часто его навещает, а сына он видит только по видеосвязи. Однако супруги не теряют надежды, что Влад скоро поправится и вернётся домой. Они признаются, что болезнь сделала их ещё ближе. Слова о любви звучат чаще прежнего, и каждая встреча, как праздник.

Сейчас Владислав находится в активной стадии лечения. Чтобы победить рак крови, ему необходим дорогостоящий препарат, который лишает вредоносные клетки возможности расти. Это ключевой шаг к ремиссии. Но семья молодого человека не в силах оплатить весь курс самостоятельно.

Помочь Владиславу Бунину пройти лечение и вернуться к родным можем мы с вами. Сбор для него открыт на сайте фонда «ДоброСвет».

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов

Читать полностью

Другие программы

Исторический час

«Роман «Авиатор» — исторический контекст». Анастасия Чернова

Скачать

Гостьей программы «Исторический час» была писатель, кандидат филологических наук, доцент Московского государственного университета технологий и управления имени К. Г. Разумовского Анастасия Чернова.

Разговор пойдет о романе Евгения Водолазкина «Авиатор», как через фантастическую судьбу персонажа этого романа показано изменение людей и общества после революционных событий в России в начале ХХ века, как на месте Соловецкого монастыря возник один из самых страшных лагерей для заключенных и как даже в после падений человек может снова обрести себя через покаяние и обращение к Богу.

Все выпуски программы Исторический час

Читать полностью

Другие программы

Вечер Воскресенья

«Паломничества в современной России». Юрий Минулин

Скачать

Гостем программы «Вечер воскресенья» был руководитель направления религиозного туризма в Российском Союзе туриндустрии, руководитель паломнической службы «Радонеж» Юрий Минулин.

Мы говорили с нашим гостем о его пути к вере, об интересных людях, повлиявших на этот путь, а также о том, как еще в советские годы он начинал организовывать экскурсии, связанные с религиозными темами, как создавались различные паломнические маршруты и как они развиваются и меняются сегодня.

В начале выпуска — воспоминания о первой экскурсии по московским местам, связанным с Патриархом Тихоном, организованной в 1989 году. Юрий Минулин говорит о том, как экскурсионная деятельность переросла в паломничества, вспоминает церковную молодёжную среду 1970–1980-х годов, чтение Евангелия, участие в богослужениях и поездках.

Обсуждается различие между паломничеством и религиозным туризмом, участие церковных инициатив в туристическом сообществе, создание школы экскурсоводов, развитие маршрутов по России и за её пределами.

Во второй части — рассказ о поездках в Торопец, на Соловки и Синай, о музеях и школах, связанных с именем Патриарха Тихона. Завершается выпуск воспоминаниями о встречах с отцом Иоанном Крестьянкиным и Патриархом Алексием II, о поездках на Синай и соловецкий остров Анзер и о том, почему у каждого паломничества должна быть вершина — и ею должна быть Литургия.

Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева

Диакон Игорь

— Добрый вечер, дорогие друзья. «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. У микрофона Кира Лаврентьева.

К. Лаврентьева

— Добрый вечер.

Диакон Игорь

— И я, диакон Игорь Цуканов. Как всегда, в это время мы говорим с нашими гостями в студии на тему «Христианин в обществе», и сегодня у нас в студии очень интересный гость, с которым можно поговорить на очень большое количество потрясающе интересных тем. Это Юрий Ахметович Минулин, руководитель паломнической службы «Радонеж», которая существует в этом году, я так понимаю, 36 лет, она отмечает своего существования. Также Юрий Ахметович руководитель направления религиозного туризма в Российском союзе туриндустрии, и в качестве такой преамбулы еще скажу, что вот служба «Радонеж», паломническая служба «Радонеж», мы сейчас не про радио говорим, а про паломническую службу. Она существует, как я уже сказал, 36 лет, и возят паломников по какому-то широчайшему спектру направлений. Это далеко не только Россия, хотя, конечно, это в первую очередь Россия, но это и Израиль, и Сербия, и Греция, и Грузия, и даже Египет, и даже Китай, насколько я, так сказать, ознакомившись с сайтом, выяснил. Юрий Ахметович, добрый вечер! Христос воскресе!

Ю. Минулин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели!

Диакон Игорь

— Первое, с чего хотелось начать наш разговор, когда я некоторые ваши интервью читал, готовясь к интервью, к сегодняшнему, к беседе нашей, я обнаружил, что служба-то ваша начиналась в 1989 году с того, что вы организовывали экскурсии по местам, связанным со святейшим патриархом Тихоном, по московским местам, связанным с его служением, с его жизнью. И мне хотелось спросить, а какую роль играет Святейший Патриарх, святой Патриарх Тихон в вашей жизни вообще? Я так по многим вашим замечаниям во многих ваших интервью понял, что это для вас человек, ну, важный не только потому, что с него началась служба «Радонеж», по многим причинам. Правильно я понял?

Ю. Минулин

— Да, вы правильно поняли. Ну, надо сказать, что я по образованию учитель истории. Для меня история и жизнь общества — это не пустые слова, а это жизнь человека и его деятельность в том многообразии, которое может быть в жизни каждого человека. Когда я учился, я пришел в церковь. Это было в последние, скажем так, года моей учебы в школе. Это был 1978 год. Пришел в Богоявленский собор. Мы со своим другом удрали из школы и поехали в Троице-Сергиеву Лавру. Там нам встретился один человек и сказал, а у нас скоро пост. Возьмите конфетку и вы можете, потом это есть уже нельзя. Я не понял, почему это так, а он мне говорит: а пойдем на молебен. Я впервые пошел на молебен. Это 78-й год. Это обычный мальчик из советской школы. Мы пришли в подклет Успенского собора, где покоится Алексей Первый и многие другие. Сейчас уже там покоится Патриарх Пимен, 35 лет, которому было совсем недавно. И там был молебен. Нас окатили водой. Я поворачиваюсь к нему и спрашиваю: а что это такое? Говорят, благодать. Так мы и решили. Вот понимаете, в следующую субботу я пошел в храм. Что это был за день, я только помню, что март. И так все началось. Ну вот интересно, вы спросили ведь о патриархе Тихоне. Потом была очень интересная христианская среда, людей, молодежи, которая читала Евангелие все 80-е годы. И мы как-то возрастали друг с другом и ездили по святым местам. С матушкой Иулианией, тогда Марией Каледой, или с Васей Каледой, или с кем-то еще мы отправлялись туда-сюда, я очень многих видел тогда, встречал, это были активные люди, это были живые люди, с ними было интересно общаться. Ну вот и еще очень важным моментом являлось, конечно, такое образовательное направление. Ты должен учиться. Вот вся среда: ты должен учиться. Плохо ли ты учился в школе? Хорошо, это не имело значения. Самое главное, ты должен дальше учиться. И вот это образование, это заставляет человека учиться и в христианской среде, в общем-то, в полуподпольной. Самиздат никто не отменял, всё, у меня есть ещё книги, куча самиздата ещё. Вот. На Соловках я их храню. И дело в том, что вот таким образом мы как бы подошли, что нужно учиться, и я поступил в институт, поэтому не смог ходить в Богоявленский собор. Мой институт был совсем рядом, и Крупский педагогический, потому что там ходило много наших преподавателей, могли увидеть, могли отчислить, и много такого. Но вот с этого момента история, она стала, ну скажем, акцентироваться. Она стала реальностью. И надо сказать, что и 80-е, и даже 90-е годы, да и сейчас, всё это для меня живое действие. Действие нашей жизни, и то, как ты к ней относишься, то, как ты в ней живёшь. И вот когда встал вопрос о... Что же мы можем сделать в год тысячелетия Крещения Руси? Я пришел к отцу Кириллу, тогда Кирилл Глебович Каледа, просто Кирилл, мой друг, говорю, Кирилл, а мы можем сделать экскурсию? Почему экскурсию, я могу объяснять, но это длинно, не надо сейчас.

Я уже закончил курсы экскурсоводов, к этому моменту, в 88 году. Он говорит: а как это делать? Я говорю, у тебя есть материал, у меня есть знакомый методист, мы это все можем сделать. А как? Ну, если есть Пушкин в Москве, есть Лермонтов в Москве, Маяковский, почему не может быть Патриарха Тихона в Москве? И в 89-м году, в октябре-месяце, прошла первая экскурсия. Но какая большая была радость, что в это же время, 9 числа октября, был канонизирован Патриарх Тихон. Я не буду рассказывать всей истории, как это происходило и что. Это не моя деятельность в данный момент. Кто-то знает больше, пусть он и расскажет. Самое главное, что мы к этому подошли. Мне иногда нравится выражение «думайте иначе». Ну почему не может быть вот так же? Но самое интересное и важное, что для общества советского это было нужно. У нас первые экскурсии происходили так. Люди приезжали из, ну, скажем так, из какого-то НИИ или завода, у них была экскурсия, потом ресторан, а потом театр на Таганке. Вот сначала они ездили на Таганку, потом они начали ездить на наши экскурсии. Мы провели их 150 экскурсий за год.

Это очень большое количество. Это великолепно. И надо отдать должное. Вот когда вы спросили, для меня это стало исследованием церковной жизни, исследованием себя, исследованием отношения к тем событиям, которые в нашей жизни происходили. Затем я закончил институт и написал дипломную работу «Практический опыт Патриарха Тихона. Русская Православная церковь от февраля 17-го до ноября 17-го». Вот и всё. И её утвердили в 90-м году. Я благодарен нашему преподавателю, который жив и здоров сейчас, и преподает в том же вузе, Ольга Владимировна Розина, которая это разрешила. А наш деканат, ну, ректор учебный совет пропустил.

Диакон Игорь

— То есть это об избрании как раз в том числе святителя Тихона на патриарший престол.

Ю. Минулин

— Ну, практически да. Оппонентом был Цыпин.

Я пошел, попросил, а они утвердили. И вот когда вы говорите, как происходило, вот не случайно следующим этапом было появление, например, как появилось наше знакомство с обществом «Радонеж». В 90-м году в феврале-месяце в Доме культуры «Меридиан» проходило большое собрание, посвященное патриарху Тихону. Там были все. Отец Владимир Воробьев, отец Дмитрий Смирнов, кто только не был.

Все были. А проводило общество «Радонеж». Мы пришли с отцом Кириллом, тогда еще просто Кирилл Глебович. Кирилл, ну надо просто объединить усилия и сделать что-то. Мы пришли и познакомились, давайте мы будем вместе, мы будем экскурсиями, а вы будете своим заниматься. Так и произошло. Февраль девяностого года. И все 35 лет мы дружим и работаем совместно. Вот вы знаете, ну, наверное, это великолепное время открытий и возможностей. И самое главное, вот их, те зачатки или те ростки, не упустить и не потерять до сих пор, потому что мой ближайший друг открыл храм святителя Тихона Патриарха Московского в городе Клин, отец Анатолий Фролов. Ну как вот с ним, с которым мы читали Евангелие в течение 15 лет, мы до сих пор дружим, и не помогать друг другу в том, чтобы храм становился, ремонтировался, люди ходили, а мы ездили, встречались, передавали друг другу опыт, помогали друг другу. И вот это, наверное, и была та позиция, которая была, ну скажем, заложена, я сейчас скажу всё-таки, наверное, кем, это таким человеком, как отец Глеб Каледа. Безусловно, вот этот человек для меня стал, ну скажем, светочем как отец, как семейство, как ученый и как христианин. И то, как он относился к своей жизни, к жизни, в которой он работает, ну скажем, профессиональной и активной позиции. И тогда же появился Свято-Тихоновский институт, с которым нужно было просто помогать, возить что-то, перевозить, тогда все что-то помогали друг другу. И эта общественная жизнь, она дала свои ростки, свои, ну скажем... Прекрасные плоды. Да, она дала свои плоды.

К. Лаврентьева

— Программа «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА у нас в студии. Юрий Ахметович Минулин, руководитель паломнической службы «Радонеж», руководитель направления религиозного туризма. У микрофонов диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева. Юрий Ахметович, в одном из интервью, когда вы рассказывали как раз, что начинали с экскурсии про патриарха Тихона, там было имя и митрополита Вениамина Федченкова, скажите, пожалуйста, на ваш взгляд, чем обусловлен такой интерес к патриарху Тихону тогда и какое значение личность патриарха Тихона сейчас имеет для современного человека? Почему важно молиться патриарху Тихону? Вот если вы внутренне это как-то ощущаете, то будем благодарны, если поделитесь с нами.

Ю. Минулин

— Вы знаете, если вы говорите о том, что было в прошлом, это как открытые врата. Возможность рассказать о человеке. Вы знаете, долгое время мы, когда готовили экскурсию, я думаю, сейчас это меня иногда посещает, всегда, в общем, когда мы готовим какое-то направление, меня посещает такое. Мы готовим о святом или о человеке?

Мы говорим о людях, об обществе или церкви в обществе, или обществе в церкви. Вот это движение тогда очень было важно. Для нас, будучи людьми, верующими христианами, мы должны были рассказать миру о церкви знакомыми им формами. Почему экскурсия о Пушкине? Эта форма знакомая, но перевёрнутая и изменённая. А как нам это рассказать? Мы его ощущаем как светоча. Вот вы знаете, вы задали это очень сложный вопрос. Патриарх Тихон не очень много говорил о каких-то перспективах, возможностях. Скорее, он даже больше иногда сострадал тому, что он не сможет сделать. Он переживал от того, что всё рушится. А вот в наши девяностые годы, восьмидесятые, и в нынешние, я думаю, так же, перенесём это, у нас появляются возможности. И, с другой стороны, у нас появляется очень много сложных периодов, ну, например, закрытость территории, закрытость страны, обусловленность религиозного понимания на сегодняшний день, например, как мы ощущаем себя православными людьми, и мир на нас смотрит по-другому. А тогда, вы смотрите, на Патриарха смотрели, как на последнего из могикан. Ведь тот же самый Павел Корин не смог написать картину. Он же не смог написать. Что ему помешало тогда? Он же всё сделал, все эскизы были готовы. Ну, как бы он готов? И вот это полотно, огромное полотно, я это полотно увидел в 79-м году. И мне тогда сказали,: вот он стоял здесь с кисточкой, хоть бы измазать, а не смог. Что это значило? Вот то же самое и здесь. Что для нас был Патриарх? Для нас Патриарх оказался...

Вот почему в 90-х годах столько было связано с Патриархом Тихоном? Ведь и не только, потому что он был первым, кто прославлен был в лике святых уже в советский период. Не в постсоветский, в советский период. 89-й год — это советский период. Обычный, нормальный. Мы брали автобус, и еще не знали, посадят ли нашего старосту за то, что мы взяли автобус. Ну, потому что его нельзя было брать на это религиозное мероприятие. Уж точно его могли, Царство Небесное ему, отличный человек, Виктор Иванович. Но это было же так. Он патриарх стал для нас как знамя, что церковь жива. Я долго спрашиваю, вот для себя, мы ведь экскурсию делали, естественно, материал очень большой делали тогда. Вот смотрите, в течение ста лет все наши патриархи, Сергий, Алексей Первый, Алексей Второй, Пимен, они думали о

патриархе Тихоне. Почему-то, не говоря о нём, самый большой реакционер для советской власти — это патриарх Тихон. Он олицетворение того, что он, в общем-то, самый реакционный в церкви, а самый реакционный — это его вера. Тихоновцы — его вера, его уверенность, что церковь будет жива.

А они постепенно-постепенно открывают Малый Собор, где начинают варить миро. А ведь рядом Патриарх. Миро варят с ним. А это за 50-е годы. В Донском монастыре. А миро что это? Значит, все миром помазаны. А кто рядом лежит? Яков Анисимович Полозов и Патриарх Тихон.

История лежит. И вот эта история через историю, когда человек воспринимает свою жизнь и наполняется его жизнь, она, наверное, очень такая, скажем, важная, и вот это то, что все 70 лет они думают, размышляют о том, что необходимо, если не прославить, то увековечить имя Патриарха. Прославить, они же не знали, что пройдет только 70 лет, и советской власти не будет. Хотя об этом говорили. И об этом говорили: вы проснетесь, а ее не будет. Я это очень хорошо помню в 91-м году, когда произошли события известные. А это говорили те же самые люди, которые были вокруг Патриарха: Алексей Мечев и Сергий, отец Сергий. Все они воспринимали это временным, но не знали, какое время пройдет.

И вдруг Патриарх решает, Патриарх Пимен, который помнил то время, решает вопрос о том, что они будут канонизировать Патриарха. Если переключаться сейчас, на сегодняшний день, на ваши вопросы, я бы ответил так. 22 февраля 2025 года, в день обретения мощей Патриарха Тихона, я приехал в Торопец. Не первый раз, но приехал в Торопец. И для меня это было время, как будто я встретился с тем человеком, которого я знал очень долго и давно. Я бы не сказал, что нужно обязательно много рассказывать. Я бы сказал так, приезжайте в Торопец, поторопитесь в Торопец, там есть Патриарх. Там всё дышит им, там дышит его жизнью. Вот сейчас, коль я уже переключусь на последнюю часть вашего вопроса, было перенесение мощей Патриарха Тихона в город Торопец. Прошло это 12-го числа, я был только что там.

Диакон Игорь

— Торопец, извините, включусь просто на секунду, это город, где он провёл своё детство, и где он учился в училище. Вот в первом училище, которое он закончил, был второй выпуск. Нужно пояснить для слушателей.

Ю. Минулин

— Я совершенно с вами согласен, но теперь там есть училище, детская школа Патриарха Тихона, там есть дом-музей Патриарха Тихона. Сохранился храм, где служил и отец Иоанн Белавин, папа Василия Ивановича Белавина, и в любом случае он бегал по этим улицам. И надо отдать должное, как люди и священники относятся и поминают его, они его знают, они его помнят. В этом городе около 15 храмов. Они все живы и здоровы. Они все восстановлены. Пешеходные улицы красивы. Но вот там есть единственное место, где жил Патриарх. Причем у нас есть с вами усадьба Патриарха. В этом моменте мы можем сказать, что в мире нет музея Патриарха, а у нас есть.

Вот таких музеев Патриарха ведь почти нет. А у нас есть. И вот здесь тоже интересный вам момент. Почему такое внимание, отношение и у светских людей к Патриарху? Сохранили дом, не разрушили за это время. Там же война прошла. Недалеко Ржев. Там такое было. Ржевский котел, И Великих Лук ничего не осталось. А это город весь живой. И они все думают о том, что это

по молитвам Матери Божьей Корсунской, святителя Тихона, Александра Невского и тех святых, которые их покрывают в этой жизни. И вот возвращаясь к тому, что вот как проходило это, возглавил это все митрополит Тверской и Кашинский Амвросий, и его все, скажем, все наши священники, которые несли эти мощи, понимаете, он как будто пришел в этот город, еще раз, вот этими мощами. Вот эта служба и то настроение, которое было в момент открытия памятника, открытия музея и богослужения, оно свидетельствовало о каком-то единении внутри и общества, и церкви. И надо сказать, ведь вы правильный вопрос задали. Патриарх ведь историческая личность. Очень часто вот к этому отнести нужно. Для меня он как бы раскрывал меня как человека, как, ну, не историка, а как, ну, скажем, деятеля, туристического деятеля, конечно, можно так назвать, того, который много путешествует по нашему миру. Вот и для меня это открытие ну и требующие которые еще потребуется открывать и открывать

К. Лаврентьева

— Спасибо, Юрий Ахметович.

Диакон Игорь

— «Вечер воскресенья», дорогие друзья, на Радио ВЕРА у микрофона Кира Лаврентьева и диакон Игорь Цуканов. Сегодня мы беседуем с Юрием Ахметовичем Минулиным, руководителем паломнической службы «Радонеж». И вернёмся в студию буквально через несколько секунд. Пожалуйста, не переключайтесь.

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. Ещё раз здравствуйте, дорогие наши слушатели. У нас в студии Юрий Ахметович Минулин, руководитель паломнической службы «Радонеж», руководитель направления религиозного туризма в Российском союзе туриндустрии. У микрофонов диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева.

Диакон Игорь

— Юрий Ахметович, мы вот первые полчаса проговорили о Святейшем Патриархе Тихоне, чему вот я, например, очень рад, но хотелось, конечно, ещё поговорить, собственно, о том деле, которым вы занимаетесь вот уже 36 лет. Занимаетесь вы организацией паломничеств.

И, конечно, мне хотелось спросить, как вы осмысливаете вообще паломничество с точки зрения, ну, просто как верующий человек, как христианин? Что это такое? Это же не просто путешествие, которое организуется для верующих людей. Каков смысл паломничества вообще? Вы наверняка об этом очень много думали за все эти годы, и, наверное, как-то переосмысливали. Вот что вы сегодня могли бы на эту тему сказать?

Ю. Минулин

— Знаете, спасибо вам большое, но, коли вы меня назвали «Паломническая служба «Радонеж» и «Религиозный туризм Российского союза туриндустрии», я всё-таки скажу о двух вещах, которые необходимы. И, наверное, это и связано с Патриархом Тихоном, и с тем, что мы говорили в первые полчаса. Дело в том, что 90-е годы привели к тому, что мы должны были рассказать человеку о Христе. Его благая весть, и Слово Божие, и Евангелие должно было быть донесено. Наверное, это и должно было сказаться. И тогда необходимо было сказать тем языком, который знал человек. И мы обратились к туристическому. Тогда не было паломничества как такового. Ведь паломничество всё-таки это религиозное поклонение и литургическое действие, церковное. А религиозный туризм это познание и изыскание,

изучение. И ничего не надо путать, и ничего страшного. Когда они перекликаются, ничего страшного нет. Другое дело, есть закон один, есть закон другой, и мы им пользуемся. Но в самой-то жизни мы понимаем, что мы едем в путешествия, и сегодня мы с вами, отправляясь в любое путешествие, мы думаем, вот мы посмотрим то-то, то-то, а здесь будет у нас отдых, а потом литургия. Почему? Да будет воскресный день.

Так было очень часто. И вот если говорить о путешествиях, конечно, мы путешествуем очень много. Это Владивосток, Сахалин, Петропавловск-Камчатский, Курильские острова, Байкал, Алтай, Алтай-Монголия, Сибирь. У нас 20 лет есть направление, сибирское направление, которое работает на Енисее, Красноярске, которое возглавляет человек, который бросил когда-то свое дело, немецкую фирму, и занимается путешествиями, прекрасный экскурсовод, замечательный человек и организатор этого процесса. Точно так же было направление на Соловки и Валаам, помогая Валааму открываться, Соловкам помогая им организовывать их пространство и их руководители, которые или друзья или наши ученики. К словоу, ученики они учились в нашей школе, которая называется подготовка экскурсоводов на паломнических маршрутах. Я понимаю, что в данный момент это можно называть и в Крыму, точно так же, как, Царство Небесное отцу Валерию Бояринцеву, который уехал из нашего храма Ильи Обыденного, уехал он в город Алупку, в Алупку я приехал и сказал: а теперь мы будем с вами воцерковлять отдых. Почему? Потому что паломничество и отдых, конечно, тоже несовместимы. С одной стороны. А с другой стороны, почему? Вы не можете отдыхать, а в субботу-воскресенье вы не можете ходить в храм. Мы это взяли в 92-м году, а потом в туризме, в туристических компаниях, и потом в Российском союзе индустрии, в других рассказывали. В Греции, в Италии, в Болгарии, в Черногории, вы должны включить экскурсии по святым местам. И они их включили. На Кипре. Это тогда, когда вы едете отдыхать, они включили экскурсии не только, ну там, к Зевсу к какому-нибудь очередному на Кипре, но обязательно по святым местам, к Кикской иконе Божьей Матери. То же самое было в Болгарии. Синай. Синай это отдельно. Здесь вот давайте все-таки мы здесь... Они это включали всегда, потому что нужно было бы встретить солнце. Ничего подобного, так не делается. Если ты человек религиозный, неважно, паломник или религиозный просто, ты обязан там два дня быть. А не просто подниматься и опускаться. Потому что ты никогда не успеешь попасть на службу. Она начинается в три часа ночи. И что вы хотите? А ты там солнце встречаешь. Так что вопросы есть. И вопросы можно решить так или иначе. Но самое основное. Вот что позволило нам, соединителям, обратиться к туристическому сообществу? Первое, это то, что мы знали, что они такие же люди, как мы с вами. Мы такие же, мы живём в одном обществе. Просто мы расскажем о том, что вот есть церковь, есть богослужение, есть Слово Божие.

Давайте жить вместе, друг с другом, помогать друг другу. Да быть просто человеками. Если ты с ним живешь, он тебя видит то, как ты живешь, то, как ты относишься к своему деланию. А ведь паломническую службу я придумал в девяносто шестом году, название, чтобы акцентировать и понять, что это религиозное, церковное служение, паломническое служение. Слово «служба» — это служение. И когда сейчас им пользуются, мне это приятно. А вот для советского человека, который в 90-е годы был, это было непонятно.

Диакон Игорь

— Там фирма.

Ю. Минулин

— Там фирма, а здесь какая-то служба. Не будем сейчас упоминать сегодняшний день, есть свои особенности, но самое основное. Я завершу этот вопрос, примерно ваш вопрос, таким ответом о туристическом сообществе. Вы знаете, я когда-то вышел с одной из выставок, они большие проходили, я понял нехитрую такую мысль. Вы знаете, с этими людьми я буду крестить детей.

И через некоторое время мне позвонил мой друг из Питера, и сказал: ты к этому относишься серьёзно? Да. Приезжай, у меня сын родился, мне нужно, чтобы кто-то был крёстный. Я поехал. Я поехал, не потому что это счастье. Это счастье, когда тебя приглашают, зовут, и когда ты кому-то нужен. И вот самое основное в паломничестве и в паломнической службе, и в самом служении, чтобы ты не только был нужен, но ты был готов ответить каждый день о своем уповании. Вот. Потому что, ну, вот... Ну, наверное, можно это сказать. Перед тем, как я поехал в Торопец 12 мая сего года, я поехал в Донской монастырь ранним утром на 11 числа и побывал у мощей патриарха Тихона, потом я побывал у отца Даниила Сарычева, которого лично я знал, который нами руководил, когда мы должны были петь мальчишками, и у Александра Александровича Солженицына. Вы знаете, вот каждое паломничество должно начинаться с молитвы, каждое путешествие должно начинаться с проработки маршрута, а у каждого путешествия должна быть вершина, а у каждого паломничества должна быть литургия. А всё остальное — это детали. Как есть, сколько есть, когда есть или где спать — это технические истории. Они должны быть обязательно, потому что он остаётся человеком. И вот здесь мне было приятно, что к нам, как к паломникам, как к людям церковным в том туристическом сообществе отнестись с огромным уважением. Именно поэтому они ходят в храм сами, без нашей помощи.

К. Лаврентьева

— Юрий Ахметович, от Синая до Соловков — так звучит до сих пор девиз паломнической службы «Радонеж». И, конечно, хочется спросить, какие лично у вас есть излюбленные места паломничеств, куда вы возвращаетесь снова и снова с большой радостью и вдохновением?

Ю. Минулин

— От Синая до Соловков. В девяносто восьмом году, когда нам нужно было написать первый наш каталог, мы долго сидели смотрели на лист бумаги. И мой сын все говорил, ну что пишем-то?

И вот так и родилось от Синая до Соловков. Дело в том, что есть одна особенность. И мы, слава Богу, с вами, так как мы все немного историки, и немного занимались ей, и изучали, у каждого народа есть свои вершины путешествий. И вот у российского народа всегда было путешествие на Соловки. Почему? Так с юга были печенеги,

с запада были тевтонцы и товарищи другие. Ну, Сибирь, понятно, не освоена, там тяжело ходить. Куда шли наши просветители от преподобного Сергия? Да на север. Куда шла наша вся, ну, даже экономика? Тоже на север. Где самый большой форпост? Соловки оказались. И это наше, ну, скажем, то наше достояние, удивительное достояние, неизученное достояние. Его так много. Потому что реки закрылись, дороги не проложились, железные дороги прошли левее-правее, а они застыли. Сольвычегодск, Чердынь-Соликамск, и много-многое другое. А почему Синай? Дело в том, что после того, как мы в 80-е годы нашей христианской общины читали Евангелие, следующая книга, было шесть дней творения Библии. И слова, и заповеди Моисея мы изучали на Библии, на тех страницах. И проникаясь тем, что это произошло на Синае, как вершине. У каждого человека, наверное, у общества всегда есть твоя вершина, у еврейского народа была вершина вот эта. И эти заповеди, они же легли в основу всей нашей жизни. Ну, и следующее, очень простое. Они находятся на одной параллели. Это вот, ну, всё.

Диакон Игорь

— Соловки и Синай?

Ю. Минулин

— Да. Если вы проведёте их туда. Не случайно патриарх Никон организовывает Новый Иерусалим. Они тоже находятся на этом. Они все очень близко, по прямой проходят. Оно притягивается. И он, когда строил его, понимая, что больше мы туда не поедем, или долго не можем съездить на Новый Иерусалим, он построил образец, лучший образец в мире. Это я вам подтверждаю, потому что ученый из Америки приезжал, мы его встречали в девяностые годы когда-то, и он изучал очень много, и он просто был поражен этому, ну вот, детищу такому.

К. Лаврентьева

— Синай, монастырь святой Екатерины, соответственно. Там, где находится как раз Неопалимая Купина, мощи святой великомученицы Екатерины чудесным образом туда перенесенные ангелами, ну и место, где Моисей говорил с Богом. Там невероятно, там могила Аарона, там просто всё. Там 10 заповедей даны Моисею. То есть это такое начало нашей христианской истории.

Ю. Минулин

— Оно, с одной стороны, завершение вот этого путешествия, ведь путешествие, любое путешествие, когда тебе дают какие-то заповеди или свод законов, ты к нему должен быть готов, хотя бы чуть-чуть. Или хотя бы тянуться к ним. И вот это там получили. Но я вам могу сказать одно, конечно, это пребывание на Синае, во-первых, восхождение сложное. Второе, это ночь. Третье, это если ты служим, а мы служили Литургию, и, конечно, место. Сними обувь, это место свято. Вот это так. А теперь я вам скажу другой вопрос. Почему на острове Анзер есть Голгофа? Четыре столетия Голгофо-Распятский скит. Храм. И огромная трагедия XX века в этом месте. Голгофа. Вот для меня эти исторические вещи, как и первый ваш вопрос, иногда бывают не отвечены. Я не могу на него ответить. Я могу просто вот перекреститься и встать, и помолиться, и не говорить ни о чём больше. Точно так же, как на Синае. Я просто снял обувь и встал на эту...

был февраль, холодно, ничего, встал, место это свято, сними обувь, сделай что-нибудь. То же самое, вот что можно сказать о Голгофе на Анзере, и потом произойдет наша российская Голгофа 20 века. Вот мне хотелось бы немножко переключить, наверное, на сегодняшний день. Хотелось бы, чтобы больше изучали историю. Знакомились с местами. Вот сейчас очень много ездят по стране. И, наверное, все-таки я переключусь на Торопец быстро, потому что... Почему? Потому что вот в этом городе можно рассказать о патриархе, об Александре Невском,

можно рассказать о космонавтах, в этом городе космонавта два необычных.

Диакон Игорь

— Напомним, дорогие друзья, что это «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА, и мы говорим сегодня с Юрием Ахметовичем Минулиным, руководителем паломнической службы «Радонеж». У микрофона Кира Лаврентьева, диакона Игорь Цуканов. Да, Юрий Ахметович про Торопец еще раз.

Ю. Минулин

— Знаете, мне очень радостно говорить о Торопце, потому что в этом городе есть то соединение исторических и мест. Вот мы с вами говорили о Соловках и о Синае, а здесь, в общем-то, вся наша история нашего государства российского. Здесь и Александр Невский, здесь и Патриарх Тихон. Неслучайно и сама тема: князья и святители появилась в туристическом сообществе Твери. И она имеет сейчас даже государственную поддержку. То же самое. Появляется музей Патриарха. Здесь же проходили такие вещи, которые, в общем-то, необычные. Два человека. Один мальчик и второй. Один уехал в Америку и создал шаттл, а другой уехал в Москву и создал буран. Как вам нравится? Такой музей там тоже есть. И в городах, в этих городах есть необычность. В наших городах. Ну, для чего я это говорю? В нём чувствуется жизнь и особенности нашей культуры. И когда вот пребываешь у дома музея Патриарха Тихона, вот радуйся то, что небольшой город нашёл себе средство.

Сохранить дом, восстановить дом, благодаря... Создать музей, благодаря отцу Георгию Фролову, например, который его 20 лет длили. И на сегодняшний день даже они приняли за такое участие, что будет попечительский совет.

Дом Музея Патриарха Тихона, общественно-церковный попечительский совет, помощи музею. Потому что, естественно, немного осталось вещей и памятных вещей Патриарха, да и много что еще нужно воссоздать, и само методически его выстроить, как рассказывать все. Много вопросов. Вот эта инициатива, вот эта жизнь,

и то, что мы вот видели, что есть школы, например, патриарха Тихона в Торопце. Дети, которые с радостью идут в храм и помогают митрополиту нести его посох.

Это очень приятно и это радует. Молодые папы и мамы приходят с детьми на день встреч мощей Патриарха Тихона. Вот решение. Значит, что-то произошло за 35 лет. Значит, какое-то участие мы произвели. И вот, наверное, Церковь и вот то, как мыслил Патриарх: «Не сходите с пути креста. Идите им, и Господь поможет вам на ваших путях, крестных, двигаться». И когда мы говорим о паломничестве и религиозном туризме, мы, в принципе, должны помнить одно. Самое главное — это вершины или движение к тому, к чему ты идешь. Главное — ради чего ты вступил на этот путь. Чтобы цель, которую ты поставил, она была бы реализована. А вот от нас зависит, вот если говорить о паломнических службах и туристических организациях, которые занимаются религиозным туризмом, зависит всё-таки помочь им раскрыть. Раскрыть вот то многообразие нашей жизни и открыть красоту нашего мира, мира Божия.

Диакон Игорь

— Юрий Ахметович, я ещё хотел, знаете, успеть затронуть, ну что ли, тему сегодня. Вот вы рассказывали сейчас очень много и так как-то вот ярко о 90-х годах, когда очень много чего хорошего начиналось. И ну как-то все работали вот так совместно, да, и огромное количество людей, которых мы сегодня все знаем по именам, вот они все трудились буквально плечо к плечу, локоть к локтю, и среди этих людей, насколько вот я знаю, вы были лично знакомы и со Святейшим Патриархом Алексием, ну, по крайней мере, какое-то общение у вас было, да? И еще вы были, ну это еще до, конечно, 90-х годов, вы лично знали отца Иоанна Крестьянкина, когда вы еще вот в Печоры приезжали. Я не знаю, может быть, если хотите, можем как-то об обоих поговорить сразу, или о ком-то из них. Просто очень интересно ваше личное восприятие этих людей, какими они вам запомнились. Потому что, конечно, сегодня, из сегодняшнего нашего дня, оборачиваясь и глядя на них, мы понимаем, что это и тот, и другой, это люди очень важные для церкви.

Ю. Минулин

— Вы знаете, мне не надо оборачиваться назад. Я всегда их вспоминаю сейчас. Дело в том, что для меня это как бы неестественная жизнь последнего времени особенно, что если то, что мы тогда получили как заряд энергии или заряд душевных сил и благословений, то, и мы сейчас можем исполнить, то это вообще удивительно. Давайте два сюжета. Для меня отец Иоанн... Ну, не забывайте, мы были советскими людьми, мальчиками. Айболит 66 он для меня. Айболит, и мы бежим к нему. Но это не так. И это так. Ну, потому что есть образы, которые тебе складываются в детстве, они переносятся. И приезжаешь, и приходишь в монастырь. Подходишь к человеку, берёшь благословение. Слово «берёшь благословение, подходишь» — это какие-то даже не те слова. Ты просто рядом стоишь и слушаешь.

Диакон Игорь

— Прикасаешься.

Ю. Минулин

— Да. Вот это жизнь, которой ты прикоснулся. И если ты прикоснулся, ты вот в этот момент этим и живёшь и дальше. Вот здесь вот важнейший момент. И он говорит, ну такую, к нему подходит паломница или просто: вот сегодня у нас Сорока севастийских мучеников, я же в монастырь приехала, я должна вот здесь в монастыре быть, храм есть севастийских мучеников? Иди туда. Вот такое благословение. Ну, а меня он спросил следующее: А тебя почему Юра-то зовут? Ну, как тебя зовут? Юра. Юра или Георгий? Да, я умно начал говорить, что есть Юрий Всеволодович Владимирский. Он посмотрел на меня и махнул рукой: Георгий. Как вам? И когда мне рассказывают, конечно, я понимаю, что я Юрий, но я понимаю, что для меня оставлено то, что он мне сказал. И вот эти эпизоды, которые были там в монастыре в 80-е годы, они дали основу... Ну, мое первое паломничество было в 79-м году, во время поста, именно в монастырь Печор.

Вышло пять человек и проследовало по брусчатке от поезда. Пять километров надо было дойти до монастыря. Мы подошли к монастырю, было холодно, но мы были какие-то приподняты, восторжены в чем-то. Раннее утро.

Мы постучались в дверь. Храм, монастырь был закрыт. — Вы куда? — сказал привратник. И здесь нужно было сказать слово — на раннее богослужение. Дверь приоткрылась, и нас пустили. Это было в шесть утра. Поезд приходил рано. Москва-Таллин. Через Тарту. Так и была встреча. А вот об его святейшестве я расскажу, наверное, другими словами. Этому человеку довелось открыть так много, что он открыл, наверное, много сердец и много начинаний но так как всего рассказать нельзя, я расскажу один эпизод. Моя дочь, она поёт и у неё было выступление, Дом союзов, и на каком-то шахматном турнире ей нужно выступить с музыкальным оформлением этого всего, и она своего «Василька» переделывает под новогоднюю песню, удивительная песня, замечательно прошла, но ведь что было перед этим, и она мне это посылает, в этом зале маленькую девочку благословил Патриарх Алексей. Ей было три года, и она это помнит. Это была первая, сейчас я скажу, первая Рождественская елка во Дворце съездов нашей России. И там присутствовал Патриарх Алексей Второй. А она сидела рядом. Тогда это было возможно. И она подошла по благословение.

И она это помнит всю свою жизнь. Три года не помнит. От трёх лет до сегодняшнего. Вы понимаете, вот мне больше нравится тогда, когда человек живёт с этим, переживает, несёт это, доносит до другого человека, и чтобы ему было, ну тому человеку, которому это досталось, радостно, и чтобы он с этим мог идти дальше, потому что каждый из них тебя настраивал на выполнение, ну, скажем, твоей человеческо-христианской миссии, не говоря об этом ничего, а просто благословляя или направляя, или определяя твое имя. Ну, это же понятно. Нас же с вами не крестили, меня не крестили, как Георгия. Нет. Ну, чего так это придумывать-то?

Есть начальник над нами всеми, он Георгий Победоносец, так вот ему пусть и будет с тобой, он же всех нас окормляет.

Диакон Игорь

— Ну а паломничество — это ведь тоже способ как раз нести, как сказать, актуализировать ту память, которая могла бы быть просто памятью, а это способ именно актуализировать какие-то свои переживания, веру, в конце концов, ну вот в реальной жизни, то есть это возможность, ну, делать то, что ты веришь, ну, как бы вот в некотором смысле материализовать, да, и прикасаться к этому тоже руками. Это же тоже, в общем, другой способ, но тоже это об этом.

Ю. Минулин

— Вы знаете, паломничество как таковое — это движение. Движение — взял, взял одежду и пошёл туда. Взял и пошёл на гору. Взял и пошёл на гору, и взял скрижали. Внимание! Любой человек, следующий в путешествие и в паломничество, должен помнить две вещи, которые конкретно. Он должен знать, куда он пойдёт и знать, для чего он встал и пошёл. И вот это вот движение, оно, наверное, самым основным образом, оно же есть в Евангелии, оно есть в Библии, и оно есть в человеке. Человек не может сидеть на месте. Он встал и пошёл. Господь сказал, он пошёл. Движение. Вот это движение, это импульс, это...

Ну, вообще-то, это искра Божия, которая в данный момент должна. Другое дело, почему берут благословение перед паломничеством? То же самое. Ну, у людей много желаний. Надо их немного все-таки систематизировать. И это тоже правильно. То же самое, когда едут в путешествие, надо посоветоваться. Если ты можешь взять гору, ты бери ее. А если не имеешь возможности, ну, может быть, по горке походить здесь, поближе где-нибудь, не будь ты непредусмотрительным или самонадеянным. Ведь данный момент... Но я ещё переключусь на другой момент. Паломничество — это ещё и научение. Это ещё и обучение. Представьте себе, что едет на 8 дней путешествие по Италии или по России. Сколько нужно хороших тем рассказать? Какой должен быть экскурсовод? Почему мы сразу поставили вопрос подготовки экскурсоводов на паломнических маршрутах? Их как бы нет, не существует, есть экскурсоводы. Но на паломнических маршрутах такого ещё нет. Это я могу заявить. Оно будет, но его нету. Туристический экскурсовод есть, а на паломничестве ещё нужно прописать в документах. Но это отдельная тема. Но ведь он есть, и мы должны его готовить. И человек, который едет, он должен получать правильную информацию. Не только правильно ехать, а еще информацию получать. Почему мы обратились в Свято-Тихоновский институт и организовали целое направление по менеджменту?

А сами открыли курсы подготовки экскурсоводов. Потому что без подготовленного человека... И спасибо большое. Патриарх Алексей благословил. Потому что отец Александр Марченко подает всегда на эти документы, что нас благословили 20 лет тому назад, и мы это делаем, если так уж говорить. Но вопрос в том, что подготовленный человек, ведь помогает, не священник. Священник должен молиться. Он не всегда обязан знать что-то и все до конца. Хорошо, если знает. Есть такие. Но экскурсоводы должны заниматься утилитарными вещами, размещать людей, кормить людей еще, и рассказывать, и маршрут прокладывать. И вот тогда он должен быть знатоком. И вот этот момент очень важен. И здесь его нужно обязательно сочетать, соединить.

К. Лаврентьева

— Спасибо огромное, Юрий Ахметович. Дорогие друзья, это была программа «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. И в студии у нас был Юрий Ахметович Минулин, руководитель паломнической службы «Радонеж», руководитель направления религиозного туризма в Российском Союзе туриндустрии. У микрофонов были диакон Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева. Юрий Ахметович, помощи Божией и новых свершений.

Диакон Игорь

— Ещё заранее приглашаем вас ещё как-нибудь к нам прийти, потому что, по-моему, мы поговорили примерно половину в лучшем случае тем, которые хотелось затронуть.

Ю. Минулин

— Знаете, что мне хотелось бы продолжать? В последнее время у меня встает вопрос, самый основной, что делать сейчас? Вы вот этот вопрос задали, а вот как переключить на сегодняшний день, это очень сложно. У нас общество стало другим, отличающимся от 90-х годов. Меня это больше интересует сейчас.

К. Лаврентьева

— Ну да. Мы это с удовольствием с вами ещё обсудим. Продолжим, мы надеемся. До свидания. Спасибо огромное.

Диакон Игорь

— С Богом. Всего доброго.

Все выпуски программы: Вечер Воскресенья

Читать полностью