«Митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай (Кутепов): последние годы жизни и служения». Протоиерей Андрей Милкин

У нас в гостях был настоятель московского храма святого великомученика Димитрия Солунского на Благуше протоиерей Андрей Милкин.

Мы вспоминали последние годы жизни и служения митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая (Кутепова) в 1980-е и 1990-е годы прошлого века.

Ведущие: Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова.

---

Алексей Пичугин:

— Дорогие слушатели, здравствуйте. «Светлый вечер» на «Светлом радио». Сегодня четверг. Как всегда в это время, наша программа в эфире совместная с музеем и исследовательским центром «Советский Союз. Вера и люди». Ксения Толоконникова, директор нашего музея.

Ксения Толоконникова:

— Здравствуйте, дорогие друзья.

Алексей Пичугин:

— Я Алексей Пичугин. И вместе с нами сегодня протоиерей Андрей Милкин, настоятель храма великомученика Дмитрия Солунского на Благуше в Москве. Добрый вечер, отец Андрей.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Добрый вечер.

Алексей Пичугин:

— Мы сегодня... Наверное, у нас получается завершающая программа цикла, мы даже не ожидали, что получится целый цикл таких воспоминаний про митрополита Николая (Кутепова), удивительного человека, который почти четверть века возглавлял сначала Горьковскую, потом уже переименованную Нижегородскую кафедру. Много событий важных пришлось на это время. Отец Андрей настолько интересно и подробно рассказывает про владыку Николая и про это время...

Ксения Толоконникова:

— Про епархию.

Алексей Пичугин:

— И про епархию, про окружение, про людей, что у нас все в несколько программ уложилось.

Ксения Толоконникова:

— В прошлую нашу встречу мы планировали просить отца Андрея рассказать нам о периоде с 77-го года по 2001-й, период Горьковской и Нижегородской епархии, но мы остановились только на Горьковской, до Нижегородской мы не дошли. А хотелось бы все-таки как-то завершить.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Да, мы с вами говорили о 88-м годе, о передаче собора, который впоследствии стал кафедральным, Спасского Староярмарочного собора. Немного упомянули, поговорили о великом событии не только для Нижегородской земли, уже Нижегородской, но и для всей нашей Церкви, возвращении в церковь мощей преподобного Серафима, перенесении этих мощей в Дивеево.

Ксения Толоконникова:

— Ведь вы, наверное, были свидетелем этого события?

Протоиерей Андрей Милкин:

— К сожалению, нет. Непосредственным свидетелем не был, конечно, потом очень жалел. Я был студентом Горьковского университета тогда, и лето 91-го года я провел в поезде, студенческий отряд. Это тогда было очень важно, потому что можно было и мир посмотреть и на жизнь себе заработать. Я очень хорошо помню, у нас там, как в армии информирование происходит, начальник поезда читает телеграммы, в связи с теми-теми обстоятельствами. Однажды была зачитана небольшая телеграмма о том, что предполагается большой религиозный праздник, поэтому предполагается скопление народа на Арзамасском участке, что будут дополнительные поезда. Тогда первое мое соприкосновение со всякими организационными вещами вокруг церковных событий, к чему я потом был причастен много-много лет. На меня тогда это сильно повлияло, я уже ходил в храм в Горьком в ту самую Карповскую церковь, решение не выходить из церковной ограды начало формироваться вот тогда, в том 91-м году. Событие было, конечно, совершенно особым, но ему кое-что предшествовало. Мы вспоминаем с вами 88-й год, который все поменял в церковно-государственных отношениях.

Алексей Пичугин:

— Причем достаточно неожиданно, что важно. Даже патриарх Пимен, наверное, не предполагал, что ситуация начнет так резко и быстро меняться.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Да, тогда многое начало меняться. Но если мне память не изменяет, еще за год до этого на одном из пленумов ЦК КПСС рассматривался вопрос об усилении атеистической пропаганды и что-то подобное. Представить еще в 87-м году, что пройдет всего год, и это празднование важного, не только церковного, но и государственного события будет таким, каким оно не было до сих пор, и нельзя было себе помыслить даже.

Ксения Толоконникова:

— Да, ведь внутри церкви подготовка к празднованию 1000-летию крещения Руси велась, по крайней мере, с начала 80-х годов.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Да, да.

Ксения Толоконникова:

— И те записи, которые я видела, свидетельствуют о том, что празднование предполагалось сугубо внутрицерковным и без какого-то бы ни было размаха.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Конечно. Совершили бы богослужения во всех храмах, особенно в центрах: в Москве, Ленинграде, Владимире, Киеве, где-то еще, в лавре, естественно. Ну и все. А здесь вдруг по телевизору показали. Немыслимо, богослужение показали по телевизору. Концерты духовной музыки провели в Большом театре, на каких-то совершенно недоступных до этого площадках, опять-таки показали.

Ксения Толоконникова:

— Издаются книги, пластинки выпускаются.

Протоиерей Андрей Милкин:

— У меня до сих пор есть эти пластинки, я их с удовольствием слушаю.

Ксения Толоконникова:

— В музее есть они у нас тоже. Хор Матвеева на этих пластинках впервые таким сравнительно большим...

Алексей Пичугин:

— Поясни, пожалуйста, про хор Матвеева.

Ксения Толоконникова:

— Хор Матвеева это знаменитый хор, правый хор, парадный хор храма иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость на Большой Ордынке. Хор этот участвовал во всех церковных торжествах в свое время. Записи этого хора представлены на пластинках, это была целая серия пластинок, собрание, посвященных 1000-летию Крещения Руси, замечательное, конечно, издание. Проводятся конференции, в которых принимают участие не только, как сказали бы тогда, церковники, но и уже сравнительно широкая общественность.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Ученые.

Ксения Толоконникова:

— Ученые, да.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Общественные деятели.

Ксения Толоконникова:

— То есть размах удивительный.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Про пластинки не могу не вспомнить. Матвеевский хор пришел в мою жизнь значительно позже, а первым настоящим хором, который я услышал тогда с пластинки, был хор опять-таки ныне здравствующей Ариадны Рыбаковой.

Алексей Пичугин:

— Это Мелодия издавала.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Это Мелодия издавала, конечно, а кто мог тогда что издавать?

Алексей Пичугин:

— Собственно, да.

Ксения Толоконникова:

— Регент храма Воскресения Словущего в Брюсовом переулке.

Протоиерей Андрей Милкин:

— До недавнего времени.

Ксения Толоконникова:

— Представительница династии московской, дочь, по-моему, ее дедушка был священномучеником.

Протоиерей Андрей Милкин:

— По-моему, да, она рассказывала, я, конечно, в памяти не удержал.

Ксения Толоконникова:

— Протоиерей Николай Агафонников. Ее отец был регентом, и сама она стала регентом.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Буквально до последнего времени, года, может быть, три назад она перестала управлять хором. Но я имел возможность сказать ей огромное спасибо за то, что... Это была еще одна составляющая того вектора... Меня привел в церковную ограду, и, конечно, это немножечко выходит за контекст нашего разговора, но уж раз мы заговорили не могу не сказать ей огромное спасибо и всем тем, кто трудился тогда, равно как и еще одна пластинка, хор Ленинградских духовных школ и Ленинградской митрополии, там, где я потом учился, и уже видел тех людей, кто на фотографии на пластинке изображен. Разная у всех судьба. Я был далеко не единственным, кого тогда культурный пласт празднования 1000-летия Крещения Руси привел в Церковь и оставил, надеюсь, навсегда. И праздновать 1000-летие Крещения Руси решили и в Горьковской области. Вопрос, где? В Горьком это было сделать совершенно невозможно. В кладбищенской церкви? Мы в прошлый раз говорили, что это были три маленьких храма, можно, конечно, было устроить торжества, но грандиозность вся бы...

Ксения Толоконникова:

— Сникла.

Протоиерей Андрей Милкин:

— ...и ограничилась размерами храма, тут даже и говорить не приходится. И центром решили сделать Арзамас. Огромный величественный собор.

Ксения Толоконникова:

— Столичный, фактически, по архитектуре, по внутреннему убранству.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Собор, где и поместиться можно было и очень красивый и с очень интересной историей. Собор построили на деньги, а деньги нужны были большие, император обратился в войну с Наполеоном к населению страны с предложением помочь деньгами, фуражом, лошадьми, чем-то еще и это не была реквизиция, выдавали облигации на эту сумму, и эти облигации потом государство погасило. Арзамасцы отказались от погашения облигаций, и на эти деньги был построен храм. Представьте себе, какая у него цена.

Алексей Пичугин:

— Это известная история или где-то еще похожая была, я не помню.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Я не могу сказать про остальных...

Алексей Пичугин:

— Где-то я такую историю слышал, наверное, про Арзамас и было.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Арзамас, такова история, этот собор связан с отцом святейшего патриарха Сергия, история не очень интересная. Но в Арзамасе было еще одно обстоятельство, совсем незадолго до празднования 1000-летия Крещения Руси, 4 июня 88-го года в Арзамасе произошла трагедия. Это было страшно, был взрыв на станции Арзамас-1, взорвались вагоны с взрывчаткой, погиб 91 человек, весь Арзамас остался без единого стекла, нарушено электроснабжение, работа водопровода. Тогда, в немыслимо короткие сроки, сумели и город восстановить, и привести его в порядок, и провести эти торжества в конце июня, за неделю до официальных торжеств в Москве и других городах. Приезжал тогда митрополит Алексей, будущий святейший патриарх, синодалы, члены Святейшего Синода. Это не только было событие для Арзамаса, это было событие для всей области. Люди, никогда не видевшие и не слышавшие, приезжали, чтобы услышать хор, чтобы помолиться на этом богослужении, чтобы увидеть людей в рясах, в конце концов, их же не видели никогда. Где можно было владыку того же Николая увидеть в рясе или батюшку в рясе в городе Горьком? Два раза в год 22 июня и 9 мая, я говорил прошлый раз, что он служил литию заупокойную, когда это было можно, когда разрешили. А до того он всегда возлагал цветы, и естественно приходил он туда не в пиджаке. И это, пожалуй, единственное появление его, как архиерея, два раза в год и все. А тут вдруг все это вылилось на улицы Арзамаса. И боль от открытой раны, которая еще кровоточила и вместе с тем такое церковное событие, церковное торжество. Конечно, 88-й год запомнился по-особому, и очень много переменилось тогда в отношении между Церковью и государством, начало на низовом уровне меняться, а не только в Москве.

Алексей Пичугин:

— Друзья, напомним, что в гостях у «Светлого радио» сегодня протоиерей Андрей Милкин, настоятель храма великомученика Дмитрия Солунского на Благуше в Москве. Отец Андрей, мне было интересно всегда, в разных местах по-разному этот переход происходил от 88-го к 91-му году. В Москве казалось, что уже наступило время церковной свободы полной, в разных областях по-разному. Как в Горьком это выглядело? В 88-м году провели празднование 1000-летия Крещения Руси, и на какое-то время ситуация пусть не вернулась, не откатилась назад, но продолжала какое-то время быть совсем советской, или все-таки, действительно, 88-й — и свобода Церкви?

Протоиерей Андрей Милкин:

— Что понимать под свободой? Давайте вспомним, как воспринимался город Горький тогда. На Западе это было, прежде всего, помните, что это было такое?

Ксения Толоконникова:

— Это было место ссылки Сахарова, закрытый город.

Алексей Пичугин:

— А, да. «Кто хочет много сахару — тому дорога к Горькому! А тем, кто с аппетитами — положена статья».

Ксения Толоконникова:

— И Горький же закрытый город, насколько я понимаю.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Горький закрытый, область была закрытой. Ну, конечно, и ядерный центр, и все остальное, так или иначе, город работал на оборону и на оборонную промышленность. И не только город, но и вся область, какие-то поселки, где ставились заводы по производству того или другого, вплоть до фуражек, до головных уборов шили.

Ксения Толоконникова:

— Дзержинск под боком.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Дзержинск центр химии, да, безусловно. Арзамас, машиностроительный завод, который до сих пор выпускает бронетранспортеры, продукцию военного назначения, уж куда дальше? Подводные лодки строят.

Алексей Пичугин:

— Кстати говоря, да.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Подводные лодки строят до сих пор.

Алексей Пичугин:

— Мне все время интересно, как они переходят потом? Прямо Волжским путем они в море выходят?

Протоиерей Андрей Милкин:

— Да, а как, по воздуху невозможно.

Алексей Пичугин:

— Естественно. И строили их в Гороховце, в Гороховце строили морские суда.

Ксения Толоконникова:

— В Гороховце, это же Владимирская уже область, насколько я понимаю, там ремонтировали подводные лодки, а не строили.

Алексей Пичугин:

— Подводные лодки, может, и ремонтировали, не знаю, но морские суда, в том числе и военные корабли в Гороховце строили.

Ксения Толоконникова:

— Вернемся в Горький.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Навашино в Горьковской области, а там судостроительный завод Горьковский. Но это так, отступление. Конечно, город закрытый, конечно, соответствующая атмосфера, и эта атмосфера долго была сгущенной. Да, академик Сахаров был возращен в Москву, да, происходили какие-то изменения в политической жизни. Тогда на определенный план вышли люди, имена которых мы произносили много лет после этого, тот же самый Борис Немцов. Стали протестовать против того, против другого. Сейчас эти протесты воспринимаются с каким-то недоумением, скажи любому молодому нижегородцу, что протестовали против строительства станции метро на одной из центральных площадей города, эту станцию построили спустя колоссальное количество времени, могли бы сделать тогда, но, видите, время ушло. Или против открытия уже построенной атомной станции. Тогда такое бурление уже началось. Но в церковном отношении еще было далеко до этого. Если под свободой... владыка бы употребил бы слово, наверное, такое, воспринимать свободу как «горлопанить», я буквально цитирую его, наверное, эта свобода пришла. Собор отдали, да, храмы отдавали... по поводу каждого храма он ходил много-много раз, и ему еще имели наглость говорить, что вы мало ходите, что нужно подобиваться того, чтобы вам вернули то, что собственно вам и принадлежало. Для него это было очень больно, он напоминал, что у Церкви в свое время почти одномоментно отобрали все. Почему не вернуть то, что есть? Он имел в виду, прежде всего, храмы, но не только храмы, а то, чем жить можно. Для него существовать на какие-то даяния, он слова «гуманитарная помощь» не воспринимал, он как-то сказал, что мы один раз приняли гуманитарную помощь...

Ксения Толоконникова:

— Да, появилось тогда это унизительное явление.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Пайки какие-то натовские, приняли гуманитарную помощь. Конечно, спасибо большое, тогда перегнали из натовского резерва из Германии грузовичок один, мерседес, он стоял в консервации, практически с нулевым пробегом, много лет ему было, была такая акция, какое-то количество отдали уже невостребованной техники германской армии, Бундесвера, это конечно хорошо, спасибо...

Ксения Толоконникова:

— Отдали епархии?

Протоиерей Андрей Милкин:

— Да, в епархию, церкви отдали. Но это все он воспринимал очень негативно, потому что жить нужно по средствам, жить нужно на то, что заработали.

Ксения Толоконникова:

— На свои.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Для него это был один из главных жизненных принципов, жить по средствам, жить на свои. А своих не хватало. Нужно было восстанавливать храмы, меценатов, готовых вложить огромные средства просто не было. Государство помочь не могло ничем. Тот же Староярмарочный собор отдали, но в прошлый раз мы говорили, в каком состоянии это было, там был склад, естественно, все это не отапливалось, все было сыро, разваливалось, штукатурка кусками отваливалась. И передавали, не подлатав, не сделав даже косметического ремонта. Не могу забыть, как передавали Оранский Богородицкий монастырь, это большой монастырь в Богородском районе Нижегородской области, сейчас он в великолепии сияет, все хорошо, все прекрасно. У этого монастыря очень интересная история. Там в годы войны был лагерь для военнопленных, много захоронений, и туда многие приезжали родственники, потомки не столько из Германии, сколько из Венгрии, из Финляндии, из Румынии, потому что там содержались в основном военнопленные из этих стран. А начав с лагеря, продолжили, колония там была, всякие скорбные заведения, когда этот монастырь передали, его передали так, что розетки из стен были вырваны, лампочки. Вот висит лампочка на проводе, ее выкручивали, бросали на пол, разбивали. Почему так происходило? А нужно это было все... Придешь, поплачешь, пособолезнуешь сам себе, а дальше нужно было засучить рукава, подвернуть полы подрясника, рясы — и вперед. Владыка примерно так и делал. Может быть, здоровье ему не позволяло брать в руки лопату или что-то еще. Но жизнь он положил в Нижнем, будучи обременен болезнями, на то, чтобы восстанавливать и добиваться того, что полагается и по закону и по совести.

Ксения Толоконникова:

— А каким было вообще его отношение к происходящему в эту эпоху? Ведь очень сложное, очень противоречивое время. С одной стороны, после 88-го года появляются для Церкви какие-то новые возможности, и этих возможностей становится все больше. С другой стороны, обнищание, озлобление людей, это горлопанство, распад Союза, беженцы из бывших республик, сектанты, которые во множестве появляются. Люди наши советские были же невинными в духовном отношении, люди не церковные, и зерна этой проповеди, подчас совершенно изуверской, падают на жаждущую хоть какой-то религиозной информации почву. Как он это все переживал в себе, что он с этим делал?

Протоиерей Андрей Милкин:

— Конечно, он переживал, он не мог не переживать развала страны. Наверное, нужно быть очень равнодушным человеком, хотя есть и такие, настроенные совсем по-другому, кто радовался этому, были такие, действительно были. А для него это была трагедия. Как он, например, мог воспринимать границу между Россией и Украиной, если он в Киеве принял монашеский постриг, то есть это место рождения его как монаха, если он был Мукачевским архиереем, это была его первая кафедра, напомню. Как он это мог воспринимать? Конечно, как удар ножом, если не в сердце, то в какой-то очень важный иной орган. На самом деле мы видим, что в сердце.

Алексей Пичугин:

— Он что-то говорил по поводу событий происходящих. Может быть, понятно, не с амвона, не публично.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Он и с амвона говорил, он с амвона вполне давал оценку. Он говорил о Церкви, я очень хорошо сейчас вспомнил его слова о попытках расколоть Церковь, говорил о Церкви как о «Нешвенном хитоне Христовом». И это он говорил с амвона. В этом смысле у него была единственная прямая возможность говорить. Да, конечно, он и интервью давал, и спрашивали тогда, это было распространено, но аудитория немножко другая, а здесь его паства, люди, которые его слушают, ему верят. И конечно, он здесь давал жесткую оценку происходящему в стране. В этом смысле он был человеком прямым, бескомпромиссным. Он мог пойти на компромисс, когда это касалось каких-то второстепенных вопросов, спасения жизни иди еще что-то, это она история. Но в том, что касалось совести, а это вопрос, безусловно, совести, для него компромисса не было никакого.

Алексей Пичугин:

— Дорогие слушатели, мы напомним, что в гостях у «Светлого радио» сегодня протоиерей Андрей Милкин, настоятель храма великомученика Дмитрия Солунского на Благуше в Москве. Наша программа сегодня совместная, как всегда в это время по четвергам, с музеем и исследовательским центром «Советский Союз. Вера и люди». Ксения Толоконникова и я, Алексей Пичугин, здесь вместе с вами. Мы вспоминаем митрополита Николая (Кутепова), который почти четверть века занимал Горьковскую, потом переименованную в Нижегородскую, кафедру. Через минуту мы сюда вернемся.

Алексей Пичугин:

— Еще раз здравствуйте, дорогие слушатели. «Светлый вечер» на «Светлом радио». Наша традиционная по четвергам совместная программа с музеем и исследовательским центром «Советский Союз. Вера и люди». Ксения Толоконникова, я Алексей Пичугин. И с нами сегодня протоиерей Андрей Милкин, настоятель храма великомученика Дмитрия Солунского на Благуше в Москве. Мы продолжаем вспоминать митрополита Николая (Кутепова). Итак, мы остановились на отношении владыки Николая к происходившим тогда событиям, разным, но все эти события косвенно или прямо были связаны с распадом Советского Союза, с ситуацией в новой России. Вы упомянули, отец Андрей, про секты, которые стали появляться тогда. Я очень хорошо помню, это даже не только история была Нижегородская, это была история всей страны. Я хорошо помню Подмосковье до середины нулевых годов. Едешь по старому Симферопольскому шоссе, один поселочек, справа молитвенный дом одной какой-то такой организации, а слева через дорогу — другой. Они, видимо друг с другом не сообщаются. Их было очень много.

Ксения Толоконникова:

— Стучались в двери, подходили на улицах. По телевизору какие-то радения чудовищные показывали. Я помню это, да.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Это было, конечно, очень непривычно. Такая форма агрессивного воздействия свои плоды приносила. Вспоминаю начало 90-х, огромный Дворец спорта на протяжении нескольких дней подряд снимал один, по-моему, австралийский проповедник, не помню точно, по-моему, из Австралии, и люди приходили, этот самый Дворец спорта был переполнен, растяжки по всему городу висели. Как-то обыгрывалось, он был Джан Камп, J C буквы крупно по-английски, Jesus Christ, Иисус Христос. То есть человек претендовал на такое. Я уже даже не вспомню, кто это был, это была секта или какое-то менее агрессивное образование религиозное. Но ситуация, когда им зеленый свет, широкая дорога, а они за все это платили деньги, а Церковь что могла? Церковь была в свое время ограблена и, может быть, где-то, где сохранись храмы в лучшем состоянии, ситуация была полегче. Но мы говорили с вами о том, сколько храмов было в Горьковской епархии, их было 43, когда владыка в Горький приехал, а стало 360, когда он скончался, ведь это все требовало привлечения огромных ресурсов. Упрекают: вот все время о деньгах. Нет, не все время. Но с другой стороны, если у тебя в крыше дыра и на тебя падает солнечный свет или льет сверху дождик, а в мороз в храме замерзаешь не только ты, но и Святые Дары на престоле, что-то нужно с этим делать. Те, кто нас упрекают, как правило, не предлагают помощи, а только упреки.

Ксения Толоконникова:

— Да, я помню по интервью владыки, особой болью его было то обстоятельство, что никак не передавали духовно-просветительский центр в Нижнем Новгороде, который был построен церковью на церковные деньги незадолго до революции.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Да, да.

Ксения Толоконникова:

— А что там находилось в советское время? Что-то спортивное такое.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Волейбольный зал. Это был спортзал педагогического института. Можно еще вспомнить, что здание на центральной площади города Минина и Пожарского — это здание, где сейчас находится тоже педагогический университет. Я могу ошибаться в его нынешнем названии, потому что я уже довольно давно не живу в Нижнем Новгороде, и там все могло поменяться, но там была семинария. И это здание занимает университет. Архиерейский дом дореволюционный — консерватория. Я не знаю, как решается вопрос с возвращением собственности, но тогда никому не пришло в голову: ну, хорошо, консерватория находится здесь, давайте мы что-то вам равноценное предложим.

Ксения Толоконникова:

— Владыка говорит, что ему предлагали, говорят: давайте, мы отдадим вам этот духовно-просветительский центр, но вы нам постройте спортзал.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Да, вы нам построите спортивный зал. Это очень здорово, очень интересно. Так было, так практиковалось. Это не единичные примеры, когда взамен каких-то зданий, в советское время такое было, требовали и получали требуемое. Но здесь ситуация совсем иная, ситуация поменялась. И когда мы говорим об изменении положения Церкви в той же самой Горьковской области после 78-го года — говорить можно, а практических результатов добиваться приходилось с колоссальным, с огромным трудом. Люди в церковь стали приходить, безусловно, храмы переполнены. Я вспоминаю картину, когда венчались по несколько десятков пар. Можете себе такое представить. Я вспоминаю, я был этому свидетелем. Первое крещение, я священник, мне нужно крестить, 99-й год в городе Дзержинске. Небольшой храмик в сто квадратных метров, деревянный храмик, который владыка за год до этого освятил. Более 60 человек.

Алексей Пичугин:

— То есть ваше первое крещение.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Мое первое крещение, да. Я вышел из храма потом, пошатываясь, потому что жарко. Это лето, начало июля. Окна кто требует открыть, кто требует закрыть.

Ксения Толоконникова:

— Дети кричат.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Дети кричат, да. Никто ничего не понимает. Это было нашей реальностью. Сейчас многое из этого ушло, но есть вещи, которые, наверное, не вернутся, по крайней мере, в обозримой перспективе, но это была та реальность, с которой мы сталкивались. Тот же самый Дзержинск упомянули, центр химической промышленности, это город, где я начинал служить, несколько лет. Город, в котором живет триста тысяч человек, это большой город.

Алексей Пичугин:

— Он город-спутник.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Он и спутник и не совсем, это город с самостоятельной промышленностью и площадью больше, чем сам Нижний Новгород за счет химических предприятий. Там много таких предприятий, в которых цеха должны находиться на расстоянии нескольких километров друг от друга. И в этом городе не было храма, он в 30-м году был основан. Заводы были, а как город это 30-й год. Где-то на его окраине один храмик за чертой городской — и все. И вот тогда построили маленький деревянный храм и с этого началось. На триста тысяч. В русском городе, все-таки это город с русской культурной традицией. Там пришлось все начинать с нуля, там возрождать-то нечего было, потому что люди даже в возрасте, приходившие в храм, это были люди, родившиеся когда? — в 30-е. Они крестились либо тайно, либо уже в более поздние годы, а считать их носителями традиций церковных было совершенно невозможно, скорее, наоборот, у каждого... Тот же самый владыка сказал, что сто городов привезли сюда сто суеверий. Приезжали отовсюду строить химический центр. Это та реальность, в которой тогда владыка Николай жил. Но он был счастлив от того, что застал возрождение Церкви, что он не был свидетелем ее окончательных похорон, угасания и упадка.

Алексей Пичугин:

— А как вы познакомились с владыкой?

Протоиерей Андрей Милкин:

— Я стал ходить сначала в Карповскую церковь, потом в кафедральный собор. Он замечал молодых людей.

Алексей Пичугин:

— Помогали в алтаре.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Замечал молодых людей, пригласили в алтарь, стал его иподиаконом. Потом пошел в семинарию.

Алексей Пичугин:

— Был какой-то период, когда вы достаточно много общались, будучи иподиаконом.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Да, да.

Алексей Пичугин:

— По приходам, по области с ним ездили?

Протоиерей Андрей Милкин:

— Да, да. Была большая разница в возрасте, и он всегда воспринимался — глыба, величина, вот такое явление. Что тогда, мальчишки, довольно много нас тогда было и в алтаре, и помогали на службах, иподиаконствовали. Не все выбрали священнический путь, но те, кто выбрал, точно совершенно считают его своим учителем, многие вещи в богослужении, в отношении к жизни, сколько лет прошло, а то, что он дал, живо, и иногда проявляется совершенно неожиданным образом.

Ксения Толоконникова:

— А если говорить о богослужении. Понятно, что богослужение у нас в Православной Церкви одно у всех, но какие-то особенности все равно есть. Какие бы могли вы назвать особенности богослужебной манеры владыки Николая, которые повлияли на вас и на тех его бывших птенцов, которые сейчас стали сами священнослужителями?

Протоиерей Андрей Милкин:

— Прежде всего, это отношение его к службе, как к самому главному в его жизни и в жизни христианина. Он не любил пышности, какой-то вычурности, это было во всем, и в самом богослужении и в облачениях и в украшении храма, насчет рюшечек каких-то, какой-то совершенно ненужной...

Алексей Пичугин:

— Как бы мы это называли традиционной, иногда приходишь в какой-то храм и все иконы в рушниках, кому-то очень нравится, но в целом... Есть милая традиция, которая к нам пришла в свое время вместе со священниками из Украины в середине 20-го века, там, наверное, это уместно, просто потому что это уже веками. Где-то в центральной части страны это уже достаточно странно смотрится. Я понимаю, о чем вы говорите.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Этой фальши не терпел, искусственности, этих искусственных цветочков. Знаете, как украшали иконы вот этими цветочками, которые потом выцветали, пластмассовыми.

Ксения Толоконникова:

— Кладбищенскими такими.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Да, я не успел сказать, кресты тоже, венки. Это было очень фальшиво. Он терпеть не мог фальши ни в чем, и особенно не терпел в богослужении. Богослужебная традиция. Мы с вами говорили уже, что он ее воспринял в Петербурге, в Ленинграде, в имперском городе. Это имперское богослужение, напевы, гласы в кафедральном соборе.

Ксения Толоконникова:

— Такая торжественная простота.

Алексей Пичугин:

— Приходские все не шли.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Они были питерские, и регент, Ирина Муратова, тоже закончила питерскую духовную школу, регентский класс, она приехала. Он чувствовал себя в этой атмосфере своим, в Петербургской. Но вместе с этим это была простота особая. Вы говорите об особенностях. Великий пост, первая седмица поста, он всегда читал канон, и я вспоминаю его чтение, он проживал каждый сюжет, каждый образ, это тоже было Петербургское чтение. Я потом слышал чтение в Петербурге в этой манере. Причем, это не было надрывно, это не было с какой-то слезой в голосе, нет, нет. Он читал просто, но это входило глубоко в сердце, какие-то образы, какие-то части канона. Я сам, будучи священником, этот канон читаю много лет, но много наизусть запомнилось тогда, с юношеских времен.

Алексей Пичугин:

— Друзья, мы напомним, что в гостях у «Светлого радио» сегодня протоиерей Андрей Милкин, настоятель храма великомученика Дмитрия Солунского на Благуше в Москве.

Ксения Толоконникова:

— И мы вспоминаем о последних годах жизни и служения митрополита Николая (Кутепова) уже на Нижегородской кафедре. Нижегородской она из Горьковской стала?

Протоиерей Андрей Милкин:

— В 90-м году.

Ксения Толоконникова:

— В 90-м году. То есть еще при Советском Союзе.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Что-то мне вспомнилось. Шутка это или было на самом деле, но если и придумано, то весьма неплохо. Якобы город Арзамас была мысль переименовать в честь человека, который там родился, в Гайдаровск. Это конечно, речь идет не о Егоре Гайдаре.

Алексей Пичугин:

— Об Аркадии Петровиче Гайдаре.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Об Аркадии Гайдаре (Голикове), Гайдар это был его литературный псевдоним. Ну вот, владыка шутил: буду я теперь Горьковский и Гайдаровский.

Алексей Пичугин:

— Точно так же как была шутка, не помню, это от Ардова пошло или откуда про епископа Комсомольского и Амурского.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Ну да.

Алексей Пичугин:

— Простите, опять же, Иваново, шутил архиепископ Амвросий, что была когда-то в советские годы идея переименовать город Иваново в город Первого Совета — Первосоветск, он тогда говорил, что я обязательно тогда приму схиму с именем Гад, есть такое имя, и буду Гад Первосоветский.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Очень интересно, да. Так вот о богослужении, священникам это, наверное, будет интересно. Первая седмица Великого поста — это воспоминание, которое невозможно забыть. Владыка приезжал каждый день с утра в кафедральный собор, он служил только в кафедральном первую седмицу. Приезжал утром, не заходил в алтарь, молился на солее слева, ставили ему стульчик, он присаживался рядом с клиросом, читал канон, но это делал здесь. Он вообще не заходил в алтарь до Преждеосвященной литургии в среду. Вечером он приезжал на канон и молился все повечерье, стоя перед Царскими Вратами. Это довольно продолжительные службы, с его ногами, в его годах, поверьте, это производило колоссальное впечатление на нас, молодых людей. И скажу вам, сейчас, особенно Великим постом, когда и ноги ломит, и спина не гнется, хочется дать себе какую-то слабину, я стараюсь этого не делать, потому что пример владыки Николая перед глазами. Преждеосвященная литургия. Он просто в определенный момент повергался ниц перед престолом, я не видел, чтобы кто-то это делал. Он говорил, что научился этому у старых архиереев, у него была такая формулировка, не могу сказать, у кого.

Ксения Толоконникова:

— Может быть, как раз владыка Антоний.

Протоиерей Андрей Милкин:

— У владыки Виталия, или Антония или Гавриила. У него были прекрасные учителя, мы о них говорили. Он их называл главными в своей церковной жизни, напомню еще раз их имена. Тульский владыка Виталий (Введенский), Тульский же Антоний (Марценко) и владыка Вологодский Гавриил (Огородников), который его рукоположил в диакона. Они сделали его церковную жизнь такой, какой она есть.

Алексей Пичугин:

— На протяжении лет пребывания на Горьковской кафедре, Нижегородской, понятно, что это разные периоды, с кем владыка, если можно так выразиться, дружил из своих собратьев архиереев, из духовенства.

Протоиерей Андрей Милкин:

— У владыки были отношения дружеские, теплые, отеческие с владыкой Евгением Тамбовским. Тамбов с Нижним связаны, как минимум, Саровскими событиями, преподобным Серафимом. В акафисте мы читаем: «Радуйся Тамбовския земли священное украшение». Потом приписали слова «и Нижегородския», но сначала-то это была Тамбовская земля, он ему когда-то давал рекомендацию, будучи Владимирским архиепископом, владыка Николай. Владыка Евгений сменил владыку Николая на кафедре, к сожалению, рано ушел из жизни, в 60 лет, он два года всего был правящим архиереем Нижегородским. У них отношения были очень теплыми. Он привязывался к людям, и эти отношения продолжались годами, десятилетиями. Здравствует диакон Николай Трушкин, который был неизменным его спутником во всех богослужениях в Нижнем Новгороде, в разъездах по приходам. Эти люди, которых он знал много лет, он их ценил, отношениями с ними, я так понимаю, дорожил. Вообще он любил постоянство и это не то, что перемены выводят за пределы комфорта, это совершенно не то, это состояние души. Ты не просто привыкаешь, а человек входит в твое сердце. И если, может быть, ты даже видимым образом не говоришь ему об этом каждый день, то таким сосуществованием вместе ты это показываешь. У владыки это было. Могут спросить, любил ли он людей, такой вопрос, неожиданный — да, конечно. И это очень чувствовалось.

Ксения Толоконникова:

— У нас времени остается совсем немного, и, пожалуй, последнее, это важный вопрос, о чем я бы хотела спросить. Происходит при жизни владыки прославление новомучеников и исповедников Российских, Собор юбилейный 2000-го года прославляет. Среди прославленных есть и люди, служившие на Нижегородской земле. Как владыка участвовал в этом процессе, в подготовке материалов к канонизации? Ведь это же практически его современники.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Нужно сказать об отношении к прославляемым. Упомяну, что владыка был председателем комиссии по взаимодействию с архивами КГБ тогда, и в последующем как называлась эта организация, было какое-то время. У него было сложное отношение к прославляемым людям, но не ко всем, пожалуй, к одному человеку. Это общеизвестно, тут я никаких не открою америк. Его спрашивали по поводу канонизации новомучеников, он говорил: конечно, да, конечно, это нужно, конечно, это понятно, почему. Он никогда не протестовал против канонизации того же митрополита Кирилла Казанского, Иосифа Петровых, потому что он говорил так: поминали — не поминали, это все вторично.

Ксения Толоконникова:

— Для наших слушателей — они были не поминающими, они не поминали патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского).

Протоиерей Андрей Милкин:

— Да. А по отношению к страстотерпцу Николаю у него было свое суждение. Как известно, канонизационный акт он подписал, потому что там был список, он ничего не имел против всех остальных, но против имени императора Николая Александровича он сделал приписку, что он с этим не согласен.

Алексей Пичугин:

— И кстати, не только он, был целый ряд архиереев, митрополит Иов Челябинский, еще некоторые архиереи, которые были таких же взглядов.

Ксения Толоконникова:

— Как он это объяснял? Ведь это зиждилось на его очень твердых и в каком-то смысле выросших из его крестьянской природы убеждений?

Протоиерей Андрей Милкин:

— У него был такой взгляд на это. Что отец дал страну сыну такую, а сын ее потерял. Скорее, здесь причины были не церковного плана, не духовного плана, а такого глобально-политического что ли, не политического, не правильное слово. Он обвинял императора в том, что по его вине развалилась страна, и произошло все то, что произошло впоследствии. Поэтому у него такое отношение сформировалось, он это отношение защищал и защищал очень жесткими словами. Я так понимаю, наша встреча близка к концу.

Алексей Пичугин:

— Да.

Протоиерей Андрей Милкин:

— Мы с вами четыре вечера посвятили владыке Николаю, можно продолжать и дальше. Но все же пару фактов из его жизни, характеризующих его. Время от времени происходят в разных местах разного рода чудеса, истинные или не совсем. И вот его все время спрашивали про мироточение икон. Он говорил так: у меня в епархии иконы не мироточат, я еще в 76-м году в журнале «Наука и жизнь» прочитал, как это делается, поэтому я все это знаю. Он поступал так, он запирал этот храм, опечатывал.

Ксения Толоконникова:

— Как в Синодальную эпоху делали, кстати.

Протоиерей Андрей Милкин:

— И потом смотрел, мироточат или нет. А если икона не мироточит, то что-то другое мироточит слезы у соответствующего старосты или батюшки. И еще, вы задавали вопрос о животных, это очень важный вопрос. Он живность любил, причем, очень разную, у него в епархиальном управлении, тут я говорю про Горьковский и Нижегородский период, жили собаки, один такой лохматый-лохматый, звали его ежик в народном произношении «ёжка». А был сторож в епархии, он прочитал в молитвослове, что в церковно-славянском языке нет звука «ё», и он ее называл ежка, и все собачку звали ежка. В подрясниках он никого никогда не хватал за ноги, а вот в брюках бывало. И был кот Барсик, это был архиерейский кот, которого он очень любил. Вальяжный, никогда нельзя было его подвинуть, чтобы он куда-то побежал. Вот он идет, хвост трубой.

Ксения Толоконникова:

— Беспородный?

Протоиерей Андрей Милкин:

— Ну конечно, он его где-то за пять копеек приобрел. Но что важно, я не просто хотел сказать о животных, откуда у него такая любовь. Покойная мать Серафима, а тогда мать Зинаида инокиня, Пономарева, которую я очень хорошо знал, трудилась в соборе, он ей как-то рассказал, почему он любит животных. Потому что собака его нашла тогда, и собака дала знать солдатам, когда его засыпало землей там, в Ростовской области, он чуть не погиб, собака фактически спасла ему жизнь. И это отношение к братьям нашим меньшим было у него пронесено через все его годы.

Алексей Пичугин:

— Спасибо большое.

Ксения Толоконникова:

— Спасибо и за такой последний трогательный штрих. Спасибо.

Алексей Пичугин:

— Протоиерей Андрей Милкин, настоятель храма великомученика Дмитрия Солунского на Благуше в Москве. Мы вспоминали митрополита Николая (Кутепова) на протяжении нескольких программ. Спасибо вам большое за такие откровенные, интересные истории, рассказы, воспоминания. Спасибо. Ксения Толоконникова, директор музея и исследовательского центра «Советский Союз. Вера и люди»,

Ксения Толоконникова:

— Спасибо. До свиданья.

Алексей Пичугин:

— Всего доброго. До встречи.

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Святость». Священник Александр Сатомский
• «Ответственность мужчины в семье». Священник Анатолий Главацкий, Ирина Главацкая
• «Образы эпохи в романах Ф.М. Достоевского»