«Курская битва». Исторический час с Дмитрием Володихиным

Дмитрий Володихин

У нас в гостях был историк, публицист, директор образовательных и просветительских программ Фонда исторической перспективы Александр Музафаров.

Разговор шел об одном из самых значимых сражений Великой отечественной войны — Курской битве.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Дмитрий Володихин:

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это «Светлое радио», Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, исторический публицист, заведующий образовательными и просветительскими программами Фонда исторической перспективы Александр Музафаров.

Александр Музафаров:

— Здравствуйте.

Дмитрий Володихин:

— Здравствуйте. Он известный специалист по промышленной и военной истории второй половины 19 — первой половины 20 века. И поэтому мы пригласили его для того, чтобы обсудить крупнейшее военное событие Второй мировой войны, событие, которое считают историки коренным переломом в ходе Великой Отечественной войны, а именно Курскую битву 1943 года. Мы немножко заранее решили поставить эту передачу, сделать ее весной, а не летом, и в апреле именно, потому что 15 апреля впервые в гитлеровской ставке прозвучало распоряжение о том, что наступление против советских войск на Курской дуге должно начаться и должно начаться в течение нескольких недель, в мае. В последствие оно было отменено, но поскольку мы достаточно подробно будем рассматривать корни немецкой неудачи и нашей победы в битве на Курской дуге, то начинать-то надо от основ. И мы разбегаться будем издалека для того, чтобы было понятно, как мощнейшее, может быть, самое крупное наступление Третьего Рейха за всю историю его существования обернулось пшиком, обернулось тяжелым поражением, почему это произошло? Ну а теперь я с вашего позволения, дорогие радиослушатели, задаю нашему гостю первый вопрос. Начнем с обстановки на русско-немецком фронте в начале 43-го года. Понятно, что относительно недавно немцы были разгромлены под Сталинградом, их группировка была ликвидирована зимой этого года. Понятно, что неудачей обернулось советское наступление на Ржевско-Вяземском выступе. Там немцы разве что чуть-чуть подались назад и то незначительно. И понятно, что битве на Курской дуге предшествовало безвременье весны 1943 года. У нас не очень много пишут о битвах, которые произошли в это время, и писать об этом не хочется, поскольку после Сталинградской победы то, что творилось на фронте, без слез не опишешь.

Александр Музафаров:

— Я бы сказал, что ситуация начала 43-го года, первая половина 43-го года для советско-германского фронта была динамическими качелями. Начало действительно было удачным. Это окружение немецких войск в Сталинграде, отражение попытки деблокировать и к февралю 43-го года ликвидация Сталинградского котла. Далее, я напомню, что в январе 43-го года советским войскам, наконец-то удалось прорвать блокаду Ленинграда, операция Искра. Далее советская армия начинает крупное наступление на юге, операция Большой Сатурн, так называемая. Немцы выбиты с Северного Кавказа, советские войска выходят к Азовскому морю, заново освобожден Ростов, Таганрог. Советские войска врываются в восточную Новороссию, наступая на Харьков, и довольно успешно продвигаются. Но надо отметить, что немецкое командование, придя в себя после Сталинградской катастрофы, сумело сманеврировать резервами и нанести ряд мощных контрударов. Во-первых, на юге немецким войскам удалось удержать Таманский полуостров. Тем самым немцы фактически блокировали возможность десанта в Крым через Керченский пролив, то, что было сделано нами в декабре 41-го года. Далее, немцам удалось перебросить резервы и нанести удар со стороны Украины по советским войскам в районе Харькова.

Дмитрий Володихин:

— Так называемый у историков Второй мировой войны Третий Харьков. Первый и второй закончились для нашей страны плачевно, Третий тоже успеха не принес.

Александр Музафаров:

— Мы вынуждены были оставить Харьков и оставить довольно большую территорию. Если к марту 43-го года советские войска выходили на довольно близкие подступы к Днепру, то теперь они вынуждены откатываться назад. И так образуется южный фас Курского выступа.

Дмитрий Володихин:

— Уважаемые радиослушатели, представьте себе, Курская дуга это действительно выступ, когда от центрального объема есть фас и с севера и с юга, которые представляют собой стратегическую слабость, места, по которым можно ударить для того, чтобы этот выступ срезать, а находящиеся в нем войска пленить.

Александр Музафаров:

— Совершенно верно. Вдобавок в марте произошла еще одна успешная операция германского командования, оно оставило Ржевский выступ. Я напомню, Ржев был таким, как немцы называли, краеугольным камнем восточного фронта, весь 42-й год за него шли ожесточенные бои. Зимой 43-го года, операция Марс, была попытка со стороны советских войск ликвидировать Ржевский выступ. Операция была крупная, по масштабам и количеству задействованных войск крупнее Сталинградской битвы, но немцы тогда устояли. А теперь они ушли сами, причем, ушли настолько грамотно, что советские войска могли только ограничиться их преследованием. Немцы остановились именно там, где хотели.

Дмитрий Володихин:

— Так называемая операция Буффель. С одной стороны, да, немцы говорят, что наступление было образцовое, можно в учебники его давать, как эталон хорошо организованного отступления, когда те, кто преследует отступающие войска, теряет больше, чем сами отступающие. Но с другой стороны, да, отступление-то удачное, но это все-таки отступление. Для нас, для России, это был определенный выигрыш стратегический, поскольку исчез выступ, угрожавший самой Москве.

Александр Музафаров:

— Безусловно. И наконец, еще одна позитивная вещь, которая дошла до советского командования. Весной 43-го года, союзникам удалось ликвидировать африканскую группировку стран Оси, Тунисская операция, пленив и уничтожив итальянско-немецкую группировку в Африке. Почему это было ценно? Потому что итальянская группировка... Гитлера поначалу не хотел уступать Африку окончательно, и в Африку были переброшены элитные танковые части, включая два батальона тяжелых танков Тигр, которые были очень нужны немцам на восточном фронте, но они отправились туда и там они и остались. В этом плане гитлеровское командование само лишило себя части сил, предназначенных для летнего наступления. Что еще надо учитывать? Весь предыдущий опыт двух лет Великой Отечественной войны говорил о чем? Советская армия не умеет наступать летом. Была даже немецкая шутка: зима ваша, лето наше. Потому что летом 41-го, 42-го годов немцы осуществляли успешное крупное наступление, а попытки наступать в летних условиях у советской армии проваливались. Напротив, зимние кампании, как правило, оставались за советской армией. Можно вспомнить и битву за Москву, и зимнее наступление 42-го года и, наконец, зимнее наступление 43-го года, начавшееся со Сталинграда и закончившееся на Курском выступе. Этот недостаток опыта летних наступательных боев, ощущался и советским командованием. Именно поэтому советское командование принимает очень интересное решение — на Курской дуге отдать инициативу противнику. Историки до сих пор спорят, насколько оно было правильным, потому что вообще военная наука учит всегда бороться за инициативу, не отдавать ее противнику. Но здесь советские генералы не рискнули начать первыми. А для немцев ситуация была следующая. Сосредоточение англо-американских войск в Северной Африке, колебания Италии, неудачи, которые начали преследовать восточного союзника Германии Японию. Всё это требовало как можно скорее одержать на восточном фронте победу, под которой немцы в 43-м году понимали нанести советской армии настолько крупное поражение, чтобы вынудить советское руководство начать переговоры о сепаратном мире и выбить Советский Союз из войны.

Дмитрий Володихин:

— Короче говоря, победа нужна была из политических соображений и, в общем, соображения военные здесь выступали уже на втором плане.

Александр Музафаров:

— Да. И это очень важный момент, который надо учитывать при планировании операции Цитадель, потому что здесь впервые заметна разница в целях высшего немецкого командования, то есть Гитлера и ставки, и генералов, которые непосредственно командовали этой операцией. Гитлер и его окружение хотели нанести поражение советской армии, срезать Курский выступ и перехватить стратегическую инициативу на восточном фронте, выиграть это соревнование за инициативу. А немецкие генералы, Манштейн на юге и Модель на севере, размышляли о другом — о том, чтобы нанести советским войскам как можно большие потери, желательно в танках, чтобы лишить советскую армию эффективных средств наступления в 43-м году. Иными словами, чтобы им было проще отступать или удерживать позиции.

Дмитрий Володихин:

— Короче говоря, те, кто нанизу, понимали, что дело-то уже проиграно.

Александр Музафаров:

— Да.

Дмитрий Володихин:

— И надо как-то рассчитывать, как нам вежливо и правильно уйти отсюда. А те, кто наверху, все еще думали: нет, ударим разочек, попробуем, может быть, переломим.

Александр Музафаров:

— Да. Надо, конечно, учитывать, что немцы готовились к боям 43-го года и шли не с пустыми руками. Германия проводит модернизацию военной техники, и она включает в себе и обновление парка боевой авиации и, самое главное, радикальную модернизацию танковых войск. Мы помним, что в 41-м году для немцев довольно неприятными сюрпризами оказались потенциальные возможности советских танков Т-34 и КВ. Теперь немцы начинают модернизацию своего танкового парка. Старые танки Т-3 и Т-4, Panzerkampfwagen III и Panzerkampfwagen IV получают длинноствольные пушки, способные поражать советские машины на очень больших дистанциях, от 700 до 1000 метров.

Дмитрий Володихин:

— Орудие 75 мм.

Александр Музафаров:

— Да, 75 мм четверки и 500-миллиметровая пушка с коническим каналом ствола в трешке. Четверка получает усиленное лобовое бронирование, толщина лобовой брони доводится до 80 мм, что гарантирует от пробития советским 76-миллиметровым снарядом. Танки получают бортовые экраны и так далее.

Дмитрий Володихин:

— Мы сейчас, я думаю, сделаем небольшой перерыв, потому что говорить о тактике, технических характеристиках техники немцев и наших нам еще придется достаточно долго. Сейчас пусть лучше помимо наших голосов, вернее, между нашими голосами и вновь нашими голосами прозвучит знаменитая фронтовая песня «Дороги» в исполнении Льва Ошанина.

Звучит песня

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это «Светлое радио», Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, исторический публицист Александр Азизович Музафаров. Мы продолжаем разговор о подготовке Третьего Рейха к осуществлению наступательной операции Цитадель, подготовке, которая в принципе была построена на совершенно неправильных основаниях и поэтому и привела к катастрофе. Мы не пытаемся таким образом занижать героизм русских войск, но надо понимать, где неприятель сделал ошибки, позволившие нашим добиться эпохальной победы. Итак, была произведена глубокая модернизация старых танков. Т-4 к началу войны собственно был достаточно новый средний танк, в середине войны его, конечно, усилили, потому что требования к танкам повысились, естественно. Т-3 устаревший, Т-2 участвует в Курской дуге, но, по-моему, его модернизировали тоже. Разве нет?

Александр Музафаров:

— Нет, они остались только как командирские машины и использовались крайне слабо.

Дмитрий Володихин:

— Это был уже антиквариат военный. Но помимо этого немцы получили новые танки Т-5, Т-6 и самоходную артиллерийскую установку Фердинанд.

Александр Музафаров:

— Да, совершенно верно, это были тяжелые танки, хотя Т-5, Пантера, по немецкой классификации относился к средним, по нашей к тяжелым, они имели дальнобойное орудие и очень толстую броню. Достаточно сказать, что 34-ка пробивала Тигр в борт с дистанции 50 метров. Понятно, что подъехать к вражескому танку в упор на 50 метров и попытаться его пробить, это было самоубийство. Тигр пробивал лобовую броню 34-ки с 1200 метров.

Дмитрий Володихин:

— У Тигра орудие 88 мм, у Т-34 — 76 мм.

Александр Музафаров:

— 76 и оно короткое.

Дмитрий Володихин:

— Когда начали вооружать 34-ки на калибр 85 мм?

Александр Музафаров:

— Как раз по итогам Курской битвы. Вернее, работы начались уже весной 43 года, когда советские танкисты впервые столкнулись с новыми неприятельскими танками. Надо заметить, что советские танки претерпели ряд модернизаций к 43-му году.

Дмитрий Володихин:

— К сожалению, недостаточные.

Александр Музафаров:

— Да. 34-ка получила башню шестигранной формы, шестигранную башню-гайку, а на некоторых машинах появились отдельные командирские башенки, появилась возможность командиру дать нормальный обзор за полем боя, почти на всех танках появились радиостанции. Но артиллерийское вооружение по-прежнему оставалось достаточно слабым и защита не достаточная.

Дмитрий Володихин:

— И броня, которая в 41-м году была достаточной, для 43-го уже была слабовата.

Александр Музафаров:

— Уже была не достаточной, и поэтому немецкие войска получили преимущество в качестве танков. С другой стороны, советская промышленность, героически напрягая усилия, сумела обеспечить количественное превосходство отечественной бронетехники над вражеской.

Дмитрий Володихин:

— Вот здесь надо сделать оговорку. За 41-42 годы наклепали огромное количество легких танков Т-60, Т-70, которые не годились в серьезной битве ни на что.

Александр Музафаров:

— Да.

Дмитрий Володихин:

— Мало того, старые тяжелые танки КВ фактически оказались сняты с вооружения. То есть какое-то количество их участвует в действиях.

Александр Музафаров:

— С производства.

Дмитрий Володихин:

— Правильно вы сделали мне замечание, действительно, с производства. И они более не поступали в войска, их осталось совсем немного. Таких тяжелобронных танков, которые сложно было завалить немецкому бронированному охотнику, почти не осталось. А немцы, помимо такого же тяжелобронного Т-6, очень хорошо бронированной Пантеры Т-5, получили еще, ну просто чудовищное нагромождение брони, самоходная артиллерийская установка Фердинанд. И это еще одна большая неприятность. Советские танкисты неоднократно говорили о том, что обнаруживали Фердинанд с огромным количеством следов попаданий снарядов разных калибров, ни один из которых не пробил броню. Вышла, может быть, гусеница из строя или закончилось горючее, поэтому танкисты бросили свою машину, но пробить ее было почти невозможно.

Александр Музафаров:

— Да, Таким образом, у немцев было качественное превосходство в бронетехнике и, конечно, надо учесть, что немецкие танковые войска были прекрасно организованной боевой машиной. В этом плане советские танкисты, наконец-то, начинают догонять неприятеля. У нас появляются крупные формирования, танковые армии однородного состава, в составе двух танковых, одного механизированного корпусов. Но надо учитывать, что советским танковым командирам еще предстояло учиться управлять в бою такими танковыми армадами. Если организационно говорить, то у немцев на южном фасе наступает группа армий Юг под командованием фельдмаршала Эрих фон Манштейна. Ударная ее сила — это 4-я танковая армия и армейская группа Кемпф. На севере это группа армии Центр и от нее наступает 9-я армия под командованием, по-моему, генерал-полковника фон Моделя. Моделя точно, я не уверен, что он был тогда генерал-полковником.

Дмитрий Володихин:

— И хотелось бы сказать вот что. Само по себе наступление немцев несколько раз откладывалось. Май — нет, июнь — нет, наконец-то, начало июля. Немцы считали, что они накопили достаточно сил, впрочем, генералы докладывали Гитлеру, что сил все-таки не достаточно, наступление рискованно, оно может не решить своих задач. Тем не менее, наверху было принято решение: все равно наступаем. Это было в какой-то степени авантюра, очень важная вещь. Я попытаюсь обрисовать ситуацию, а вы скажите, до какой степени я прав или не прав. Немцы начинают наступление в условиях, когда на каждого немецкого солдата приходится полтора-два советских, когда на каждый немецкий танк приходится два-три советских, когда на каждое немецкое орудие приходится два, три, а то и четыре на некоторых участках фронта, советских. В артиллерии немцы наступают в условиях тотального превосходства советской армии. Сравнимо положение только по самолетам, но нельзя сказать, что немцы превосходят здесь русские авиа силы, они просто не так сильно отстают, как по всему остальному. Скажите мне, как можно было в таких условиях наступать? Или противник просто не понимал, каково соотношение сил, или он надеялся, что его тяжелые танки решат все проблемы? Но хотелось бы напомнить, что всего тяжелых танков и Фердинандов участвовало в битве 600 штук, меньше половины танкового парка, который был задействован в Курской дуге со стороны немцев. Эти 600 штук и, может быть, бо́льшая квалифицированность немецкого офицера, все-таки Вермахт меньше потерял с начала войны кадровых военных — это то, на что делалась ставка, но при таком соотношении сил, прокомментируйте. Понимаете, я в принципе не могу осознать, как можно было на такое решиться.

Александр Музафаров:

— Надо отметить, что немцам было не впервой начинать боевые действия при превосходстве противника в численном составе. На что уповали немцы? На то, что немецкий солдат и немецкий офицер это сверх человек, который заведомо превосходит untermenschen (недочеловек), что немецкая военная машина по уровню организации превосходит советскую, и здесь они отчасти были правы, особенно в отношении авиации. Советская авиация имела полуторакратное преимущество в самолетах, но уровень организации, управления воздушными силами у Люфтваффе был, конечно, заметно выше. Плюс, конечно, превосходство в качестве техники и превосходство в качестве командования. Но что не учли немцы, в чем была главная ошибка? Что вот эти несколько месяцев, которые откладывалось наступление, советские войска очень грамотно использовали. Советские генералы, пожалуй, впервые с начала войны получили возможность спокойно тренировать свои части. До этого момента советская армия жила в состоянии...

Дмитрий Володихин:

— С колес в бой.

Александр Музафаров:

— Фактически да. И это приводило к тому, что качественное превосходство в вооруженных силах оставалось за немцами. Мы могли одерживать победу, используя большее количество, все-таки наши офицеры учились воевать, где-то обыгрывали немцев, но в целом немцы почти всегда сохраняли определенное качественное превосходство. Здесь у советских генералов появилась возможность в течение двух с половиной месяцев спокойно обучать свои войска, причем обучать именно на тех позициях, на которых им предстояло драться.

Дмитрий Володихин:

— Иными словами те новобранцы, которых считали унтерменшенами, абсолютно не квалифицированными бойцами, набранными быстренько из бора по сосенки, оказались в конечном итоге не так плохи, как думали немцы.

Александр Музафаров:

— Совершенно верно. Командиры изучили местность, изучили тыловые свои районы, куда предстояло отступать, изучили предстоящие районы, куда, может быть, удавалось наступать, изучили взаимное расположение, была налажена связь, были оборудованы инженерные позиции, были поставлены минные поля, пристреляны орудия. То есть, советская армия получила то, о чем она мечтала с 41-го года — возможность хорошо подготовиться к немецком удару. И это, конечно, было очень важным фактором, который окажет влияние на ход сражения. Итак, 5 июля 43-го года немцы начинают наступление, начинают на севере и на юге. При этом, хотя удары на карте, такие стрелочки, устремились навстречу друг другу, все-таки главный удар наносили на юге. Там были сконцентрированы основные силы бронетехники, там были сконцентрированы основные ударные возможности германского Вермахта.

Дмитрий Володихин:

— Я бы даже сказал, что была еще одна сила, на которую ставили. Если сравнивать Моделя и Манштейна, то Манштейн все-таки человек, за плечами которого было больше военных успехов и который был, что называется, докой по части нанесения ударов бронетанковыми войсками.

Александр Музафаров:

— Да, Манштейн был один из лучших гитлеровских полководцев, что уж там скрывать-то. Если говорить о советских полководцах, на севере у нас была ситуация обратная. На севере Моделю противостоял фронт Константина Константиновича Рокоссовского, а на юге фронт генерала Николая Ватутина. При этом надо учесть, что Ватутин штабной командир, совсем недавно пришедший на командную должность в войска. До этого первые полтора года войны Ватутин провел в генштабе.

Дмитрий Володихин:

— В это же самое время Рокоссовский уже несколько раз хорошо показал себя, он воевал при обороне Москвы и он осуществил достаточно сложные тактические операции под Сталинградом.

Александр Музафаров:

— Совершенно верно, Рокоссовский вступил в войну, командуя недоформированным мехкорпусом, его заслуга Смоленское сражение, его заслуга битва за Москву, у него много успехов, это опытный боевой генерал. В этом отношении, конечно, северный фас Курской дуги вызывал меньше опасений для нашей армии, немцам не удалось здесь прорвать оборонительные полосы, сил у них было здесь поменьше, они были остановлены, более того, Рокоссовский начинает их теснить. А вот на юге танковый таран, состоящий из 48-го танкового корпуса СС и поддерживаемого танковыми частями группы Кемпф, наносил мощный удар и прорывает основную позицию обороны советских войск.

Дмитрий Володихин:

— Давайте здесь не торопясь. Поподробнее пока о северном фасе. Действительно, на первых днях битвы за Курскую дугу немцы наступают и продвигаются на северном фасе на несколько километров. Насколько я помню, там были серьезные бои у Понырей.

Александр Музафаров:

— Да, совершенно верно.

Дмитрий Володихин:

— Не будем торопиться, основательно пройдемся по всем главным фактам. Итак, Поныри.

Александр Музафаров:

— Итак, немцы наступают с севера, и здесь надо учесть два обстоятельства. Модель получил известность как командир обороны Ржевского выступа. Большого опыта наступлений у него не было в таких условиях. К тому же у него было осознание, что его удар вспомогательный. Он начинает наступать, вгрызается в советскую оборону, прорывает первую линию, начинает наступать дальше и около второй линии обороны, как раз около Понырей, завязывается встречное сражение с подходящими советскими резервами. Немецкий танковый кулак здесь слабее, а Константин Константинович Рокоссовский очень грамотно использует свои артиллерийские резервы. На немцев обрушивается ураганный огонь артиллерии.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, вы должны понимать, с самого начала сражения, с первых часов, с первых минут в артиллерии советская армия имела перевес, этим перевесом она пользовалась грамотнее, чем каким бы то ни было иным оружием. Артиллерия настоящий ужас, кошмар создала для немецких наступающих сил.

Александр Музафаров:

— Далее Модель перегруппировывается, вводит резервную танковую дивизию, устремляется дальше, и танковая дивизия буквально стачивается о советскую линию обороны, прорваться она не может. Рокоссовский начинает использовать свои резервы, атаковать под основание клина. И Модель уже на третий день боев начинает отход.

Дмитрий Володихин:

— Здесь и разница в тяжелых танках была не столь велика, Модель не мог пользоваться в полную силу бронированным кулаком, поскольку в основном он был на юге, большей частью.

Александр Музафаров:

— Безусловно. А надо учесть, что такое танковые дивизии, которые были у Моделя. Это были дивизии, которые составляли подвижной резерв Ржевской группировки. Да, их пополнили, они получили новую технику, но это люди, которые почти год использовались в роли: приехали, заткнули прорыв, постреляли, откатились назад, когда пехота заняла свои позиции. Для них наступательный бой был в некоторой степени в новинку. Вдобавок есть еще оно обстоятельство. Модель опасался нависающей над флангом всей группы армий Центр советского Брянского фронта. Он имел данные разведки о том, что там готовится наступление. Он был, кстати, вообще противником операции Цитадель. И поэтому он, наступая, оглядывался назад, как будет отходить в случае чего.

Дмитрий Володихин:

— Вы хотите сказать, что Модель в ситуации атаки на северный фас Курской дуги был избыточно осторожен, или вы хотите сказать, что он как раз был адекватен, предчувствуя, чем это кончится?

Александр Музафаров:

— Он был, с одной стороны, острожен, с другой стороны, он хорошо понимал, что он не добьется главного успеха. Вот если бы на юге прорвали бы, если бы танки Манштейна вышли бы к Курску, да, Модель бы поднажал. Но поскольку он получал информацию с юга и видел, что там нет такого глубокого прорыва, он тоже — что, я рыжий что ли, рваться в первых рядах?

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, через несколько минут мы перейдем к тому, что происходило на южном фасе Курской дуги. Там было жарче, там было страшнее. Ну а пока мне хотелось бы напомнить вам, что это «Светлое радио», Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы буквально на минуту прерываем диалог с вами, чтобы вскоре вновь встретится в эфире.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, это «Светлое радио», Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, исторический публицист, специалист по промышленной и военной истории второй половины 19 — первой половины 20 века Александр Музафаров. Мы обсуждаем Курскую дугу, одно из величайших сражений 1943 года. Мы подошли к кульминационному моменту. Этот кульминационный момент — наступление немецких сил на южном фасе Курской дуги и отражение этого наступления.

Александр Музафаров:

— Итак, главный удар на южном фасе наносил второй танковый корпус СС, поддержанный 48-м танковым корпусом и другими немецкими частями. И здесь немцам удается прорвать оборону 6-й советской армии, и командующий фронтом генерал Ватутин принимает решение задействовать свой мобильный резерв, 1-ю танковую армию под командованием генерал-лейтенанта танковых войск Михаила Ефимовича Катукова. Катукову предлагается оставить свой оборудованный оборонительный рубеж и во главе 700 танков контратаковать немцев в лоб. Катуков этого делать не хочет. И здесь Михаил Ефимович проявляет не только военную, но и гражданскую смелость. Он знает, что его танки в открытом бою проиграют новым немецким машинам, он знает, что как раз закопавшись в землю, используя свою и приданную артиллерию и используя выгодные позиции, его танковая армия способна нанести противнику куда больший ущерб. И он выходит на штаб фронта и просит оставить его армию в обороне. Ватутин настаивает. Тогда Катуков через голову Ватутина, это вообще-то нарушение воинской субординации, тем не менее, он выходит на генеральный штаб.

Дмитрий Володихин:

— Человек хотел победы, а не просо снять с себя ответственность.

Александр Музафаров:

— Он честно говорит, что он готов выполнить приказ, но он доказывает, почему этот приказ лучше не выполнять. И Катуков добивается своего. Его армия остается в обороне и встречает немцев на хорошо подготовленных позициях. В результате немцы начинают его обтекать, оставляя Катукова за своим флангом, они наносят главный удар в полосе 69-й общевойсковой армии, прорывают ее фронт и продолжают двигаться вперед.

Дмитрий Володихин:

— Если я не ошибаюсь, Катуков занимал позиции где-то в районе Обояни.

Александр Музафаров:

— Да.

Дмитрий Володихин:

— Это одно из важных имен на карте южного фаса Курской дуги, за Обоянь шли страшные бои.

Александр Музафаров:

— Поселки Малые и Большие Маяки, Грозное, Ясная поляна — здесь проходят позиции Первой танковой армии. Немцы уклоняются восточнее и движутся дальше. Преодолевая сопротивление общевойсковой 69-й армии и приданных ей танковых корпусов, немцы продвигаются все дальше и выходят к последнему тыловому рубежу обороны советских войск в районе станции Прохоровка.

Дмитрий Володихин:

— Иными словами, прорыв здесь, на юге, все-таки был осуществлен, и если я не ошибаюсь, именно здесь действовала танковая дивизия СС.

Александр Музафаров:

— Да, второй танковый корпус.

Дмитрий Володихин:

— Лейбштандарт Адольф Гитлер.

Александр Музафаров:

— Да, «Мертвая голова». Что происходит дальше. Советское командование помимо двух действующих фронтов имела в резерве третий фронт, степной, под командованием генерала Конева Ивана Семеновича. Оно принимает решение усилить Ватутина резервами и из резерва выдвигается 5-я гвардейская танковая и 5-я гвардейская общевойсковая армия, которые должны нанести контрудар и обратить в бегство выдохнувшиеся главные немецкие группировки.

Дмитрий Володихин:

— Насколько я помню, изначально планировалось, что этот резерв для развития наступления. Предполагалось, что к этому моменту уже немцев остановят, надо будет бить их, гнать. Но вот что-то их пока не остановили.

Александр Музафаров:

— Что-то их не остановило, поэтому резерв решили бросить во встречный бой, считая, что немцы наступают на последнем издыхании. А вот здесь есть один очень важный момент. Если взять традиционную советскую историографию, то мы почитаем там следующее. Под Прохоровкой 12 июля 1943 года произошло встречное танковое сражение, 5-я гвардейская танковая армия в лоб сошлась со 2-м танковым корпусом СС и в страшной битве, которая по словам генерала Ротмистрова является самым крупным танковым сражением Второй мировой, остановила немецкую махину, заставила немцев отступать.

Дмитрий Володихин:

— Вообще в сущности, величайшим танковым сражением в мире, на это претендовал Ротмистров, насколько я понимаю.

Александр Музафаров:

— А в реальности ситуация была несколько другой. Во-первых, я уже говорил о том, что немецкие генералы имели свои цели на эту операцию, и одной из них было как раз истребление советских танковых резервов. Немцы с самого начала намечали позиции, где это удобнее будет сделать. Прохоровка была одной из таких позиций. Поэтому выйдя к Прохоровке, 2-й танковый корпус СС, заметив выдвижение советских танковых резервов, перешел к обороне, то есть оттянул танки назад, выдвинул вперед противотанковые батареи, оборудовал противотанковые рубежи и приготовился встретить советскую танковую армию стоя, упершись в обороне.

Дмитрий Володихин:

— Там осталась часть танков.

Александр Музафаров:

— Да, подкрепив танками как мобильными подвижными установками эти противотанковые позиции.

Дмитрий Володихин:

— И самоходными артиллерийскими установками, насколько я понимаю.

Александр Музафаров:

— Да, совершенно верно. Советская 5-я гвардейская танковая армия, выступая, столкнулась с какой проблемой. Район, где армия должна была развернуться и откуда должна была начать атаку, оказался занят противником. Либо армия должна была наступать через узкую горловину между оврагами и рощами, вводя в бой фактически последовательно свои бригады. Либо эту атаку следовало бы отменить. Генерал Ротмистров не обладал гражданской смелостью генерала Катукова и не обратился с просьбой об отмене атаки. Его танкисты пошли в бой, бой был ожесточеннейший. Советские танкисты, около 800 боевых машин, правда, надо учесть, что больше половины из них это легкие Т-70, атаковали немцев, закрепившихся на этих позициях. С большим трудом советским танкистам удалось добиться минимального продвижения, понеся огромные потери. В танковой армии за день боя вышло из строя более сорока процентов танков. Причем, больше половины из них безвозвратно, потому что попадание 88-миллиметрового снаряда в Т-70 делало его дальше неремонтопригодным. Более того, на следующий день немцы провели операцию на окружение против одного из корпусов 69-й армии. Конечно, на дворе был 43-й год, и советские войска сумели отступить из намечающегося мешка.

Дмитрий Володихин:

— Это не времена боев за Вязьму, когда не очень понимали, как действовать в таких ситуациях. Война научила.

Александр Музафаров:

— Но, тем не менее, была потеряна территория, и были потеряны крупные резервы. Третий день, 13 июля немцы начинают отступление от Прохоровки. Почему? Во-первых, в это время начинают наступление фланговые группировки советских войск на флангах этого Курского выступа. Начинает наступление Брянский фронт и Модель сразу забывает про Курск, ему не до Курска, и начинает наступление фронт, который находится южнее. И уже Манштейн начинает быстро оттягивать свои мобильные танковые части, чтобы было чем затыкать дыры и прикрывать отступление с Донбасса его войск.

Дмитрий Володихин:

— Если я правильно понимаю, сказалось, наконец, то материальное, численное преимущество нашей армии, которое было накоплено за месяцы подготовки Курской битвы с немцами.

Александр Музафаров:

-Да. Совершенно верно.

Дмитрий Володихин:

— Прорвались под Прохоровкой, но этот прорыв уже ничего не решил, поскольку их переиграли стратегически. Их успех в частном бою не спас от поражения в сражении, которое растянулось на несколько фронтов.

Александр Музафаров:

— Совершенно верно. Бой под Прохоровкой был неудачей 5-й гвардейской танковой армии и, кстати, очень плохо потом сказался на карьере генерала Ротмистрова, но потом генерал Ротмистров написал целых шесть книг мемуаров про великую танковую битву, и пошло-поехало.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это «Светлое радио», Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк и исторический публицист Александр Музафаров. Мы продолжаем разговор о Курской битве 1943 года. В этом году исполняется 80 лет победе на Курской дуге. Мы сейчас переходим от рассказа наступления немцев к рассказу об их разгроме и отступлении. Итак, прорыв, успех, удача на одном участке фронта, который в сущности может быть неудачно спланированной атакой, но все-таки удалось заткнуть и предотвратить дальнейший прорыв. Но в других местах дела у немцев складываются гораздо хуже.

Александр Музафаров:

— Причем, надо учитывать, когда мы говорим об авантюрности планирования летней кампании 43-го года Гитлером, что проигрыш, концентрация мест усилий на Курской дуге начинает сказываться сразу в нескольких местах, это даже не только советско-германский фронт. 9 июля начинается выставка союзников в Италии, и итальянская армия проявляет полное нежелание вообще воевать. Был эпизод, где итальянский полк сдался сбитому английскому летчику в плен. Он представитель вражеской армии, мы сдаемся. И тут немецкий генштаб соображает, что у него нет в центре Европы подвижных танковых соединений, которые можно использовать как резерв против обозначившегося возможного второго фронта. Гитлер приказывает Манштейну вывести две танковые дивизии в резерв. На что Манштейн говорит: как я их выведу, мой фюрер, они у меня в бою. — Не знаю, ты ариец, ты должен как-то вывести их. Манштейн, конечно, этот приказ игнорировал так долго, как только мог. В любом случае ему стало ясно, что надо отступать. К тому же ситуация следующая. Пятая танковая армия русских потерпела неудачу под Прохоровкой, но на фланге ударной группировки Манштейна нависает 1-я танковая армия Катукова, которая как раз сохранила свои силы в обороне, это более 400 боеспособных танков, которые висят на фланге у немецкой группировки.

Дмитрий Володихин:

— Они переходят в наступление в этот момент?

Александр Музафаров:

— Они начинают вести разведку боем. Манштейн понимает, что сейчас на юге идет большое наступление, ему придется, и он быстро начинает отход. Отход с тех позиций, которые он за эту неделю так героически прогрыз, прорвавшись через все укрепленные рубежи Воронежского фронта. Теперь он отступает и начинает выводить в тыл свои мобильные подразделения, понимая, что ему сейчас предстоит отражать советское наступление.

Дмитрий Володихин:

— А это не так-то просто.

Александр Музафаров:

— Это не так-то просто, потому что идет на очень широком фронте. Здесь есть еще один важный момент. Ставка немцев на качество в ущерб количеству приводила к тому, что... Скажем, на Курской дуге, как совершенно правильно заметил Анатолий Михайлович, им удалось добиться почти паритета по авиации, полуторакратное превосходство советской авиации это по немецким меркам немного. Но для этого пришлось стянуть авиацию с других участков советско-германского фронта. А это привело к тому, что на юге немецкие войска оказывались в ситуации, что авиации не будет, летчик заболел. Да, потому что там сил Люфтваффе не было, они были все здесь. Это в свою очередь обеспечивало лучшие возможности советским войскам для наступления. Советские войска начинают наступление к Днепру. В немецкой ставке принимают решение об отходе за Днепр, по которому должен пройти стратегический восточный вал, на котором немцам предстоит остановить большевистские полчища с тем, чтобы вынудить большевиков пойти на мир.

Дмитрий Володихин:

— Это все история, похожая на нибелунгов, на старшего Эддо, войны богов языческих, титанов, а в общем на носу новый удар в современной войне, Эддо не поможет и нибелунги тоже не воскреснут.

Александр Музафаров:

— Да, потому что немцы начинают отступать к Днепру, советская армия начинает преследование. И вся вторая половина лета 43 года такой бег к Днепру: немцы отступают, советские войска преследуют. И более того, ставка на Днепр как на радикальную водную преграду не оправдывается. Советским войскам сходу удается захватить несколько плацдармов. Да, немцы их изолируют, но, тем не менее, это плацдармы, и, как мы знаем, глубокой осенью 43-го года советским войскам удастся прорваться на правый берег Днепра, будет освобожден Киев и будет начато наступление на Заднепровщине, на правобережной Украине.

Дмитрий Володихин:

— Там Смоленск к этому времени пал. Стоит проговорить о том, что наступающие, преследующие обессиленного противника русские войска заняли целый каскад крупных городов.

Александр Музафаров:

— Да. Освобожден Белгород, освобожден Смоленск. Немцы отступают дальше, причем, отступают даже упреждая порой наступление советских войск, понимая, что эта ситуация... Они вынуждены сокращать линию фронта, отводить резервы. Кроме того. есть еще один важнейший момент. Отступающий противник, отступающая армия всегда несет потери больше, чем наступающая.

Дмитрий Володихин:

— Как правило.

Александр Музафаров:

— Простой пример. Танк сломался, у наступающего он остался в тылу, починят, догонит. У отступающего он остался в руках наступающего противника. Те же немецкие танки Тигр при отступлении несут порой очень тяжелые потери за счет того, что танк ломается, он тяжелый, его очень сложно утащить в тыл. Они застревают и часто становятся трофеями советских войск. Если подводить некоторый общий итог, на что надо обратить внимание? Летняя кампания 43-го года окончательно сломала немецкую уверенность, что летом мы большевиков бьем, а зимой русские могут на нас наступать.

Дмитрий Володихин:

— Можем ли мы сказать, что немцы в какой-то степени сломались и по количеству выбитой техники и по количеству выбитых квалифицированных кадровых офицеров, опытных солдат, по количеству выбитых самолетов понесли потери, которые восполнить уже не смогли?

Александр Музафаров:

— Я бы не сказал, что это именно слом, это очень глубокий надлом. Немецкий хребет затрещал, потому что понес очень большие потери, которые так просто было не восстановить. Немцы оставались очень сильным и грозным противником и во второй половине 43-го и в 44-м году, нашим предкам пришлось очень упорно воевать, это был упорный враг, умелый враг. Но, тем не менее, здесь был уже целый ряд факторов, который играл на ослабление немцев. Такую мощную танковую группировку, которую немцы собрали на Курской дуге, им больше в ходе всей мировой собрать не удастся.

Дмитрий Володихин:

— Там что-то было от 1300 до полутора тысяч танков и самоходных артиллерийских установок.

Александр Музафаров:

— Да. Больше такого количества бронетехники за раз немцы нигде не соберут. Даже во время наступления в Арденнах и под Балатоном у немцев было меньше, танковых дивизий могло быть больше, а вот танков было меньше. То же самое можно говорить об авиации. То же самое можно говорить об артиллерии, это были очень сильные моменты. И плюс еще один важный момент. Это была последняя попытка Германии перехватить стратегическую инициативу на сухопутном фронте.

Дмитрий Володихин:

— Хотите сказать, что историки, которые говорили о Курской дуге 1943 года, как о коренном переломе во всей Великой Отечественной войне, а здесь читай масштабнее, во всей Второй мировой войне, были в сущности правы?

Александр Музафаров:

— В сущности, да. Только надо понимать, что этот перелом еще не означал конца войны. Немец оставался очень сильным противником. Но после этого момента инициатива окончательно перешла к советской армии и другим войскам антигитлеровской коалиции.

Дмитрий Володихин:

— То есть наша армия двигается, наступает, захватывает и освобождает территории, которые были под властью Третьего Рейха. Немцы время от времени наносят контрудары, но они уже не пытаются создать на фронте такую группировку, которая вообще переменит ситуацию, нанесет тяжелое поражении русским войскам, отбросит их и вновь перехватит инициативу. Они не пытаются это сделать или были какие-то попытки?

Александр Музафаров:

— Нет, не пытаются. Немцев хватает на контрудары и дальше основная их стратегия на восточном фронте — такая глубокая оборона, которая заставит русских разбиться о наш несокрушимый вал. Но эта стратегия проваливается, потому что советская армия раз за разом преодолевает сооруженные немцами валы. Да, это доводит к тому, что в 44-м году русские войска выходят на государственную границу Советского Союза и даже начинают ее пересекать.

Дмитрий Володихин:

— Время нашей передачи постепенно подходит к концу, и мне хотелось бы резюмировать кое-что из сказанного вами. Видимо, основным недостатком стратегического планирования немцев под Курской дугой была переоценка собственных сил и недооценка противника, то есть нас. Там ожидали, что немецкая армия состоит из сплошь терминаторов, что немецкие танки это как какой-то молот Тора, который проломит любую оборону, несмотря на то, что все прекрасно понимали, что наступают, не имея никакого превосходства в силах и даже значительно уступая. Все равно бросились черепом на бетонную стену с двух сторон, два черепа получили об эту бетонную стену. Такие удары, что трещины пошли незарастаемые. С другой стороны, полагали, что советская армия, которая понесла страшные потери с 41-го года, не сможет восстановить, прежде всего, офицерский корпус, более-менее грамотный кадровый и не сможет выставить в поле достаточное количество опытных солдат, которые могут стать костяком оборонительных и наступательных операций. Что получилось? А получилось, что война сама научила тех офицеров и солдат, которые встали в строй русской армии взамен тех, кто погиб в 41-м и 42-м году. Они, может быть, не получили полного образования в училищах, они, может быть, не имели глубокого военного опыта, но тот опыт, который они все-таки обрели, кто-то за несколько месяцев, кто-то с начала войны, дал им возможность сначала полноценно сопротивляться наступлению немцев, а потом обратить его вспять. До какой степени я прав?

Александр Музафаров:

— В целом оценка, мне кажется, объективная. Только надо учесть, что стена, о которую бились немецкие черепа, была не бетонная, а состояла из русских солдат. Этот успех дался советской армии тоже тяжело, тоже с немалыми потерями, но в данном случае она одержала крупную победу, и это имело еще одно, моральное, значение, потому что это была победа над немцами летом, победа безусловная, и, конечно, она вселила уверенность в солдат и офицеров о правильном исходе войны и в свое умение воевать. Повысила доверие к своему профессионализму, к своему ратному умению.

Дмитрий Володихин:

— Ну что ж, дорогие радиослушатели, я от вашего имени благодарю Александра Музафарова за этот рассказ о Курской дуге. А вам мне остается сказать, за Курскую дугу, за 43-й год и за другие годы войны, помните, кланяться надо русскому солдату. На его хребте вся тяжесть этой войны пронесена до победного финала. Русскому солдату надо кланяться за каждую большую выигранную битву. И за Курскую дугу, наверное, кланяться надо неоднократно. Это его подвиг, это его терпение, это его выносливость, это его отвага. Благодарю вас за внимание. До свиданья.

Александр Музафаров:

— До свиданья.

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Современный русский историк Олег Куц»
• «Взятие Парижа в 1814 году»
• «Карл Густав Маннергейм»