«Книги ветхозаветных пророков». Священник Антоний Лакирев

Нашим гостем был клирик храма Тихвинской иконы Божьей Матери в Троицке священник Антоний Лакирев.

Разговор шел о том, в чем может быть польза для современного христианина от чтения книг ветхозаветных пророков, а также о чем стоит помнить, обращаясь к ним.

Ведущие: Константин Мацан, Марина Борисова

---

Константин Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья в студии у микрофона моя коллега Марина Борисова.

Марина Борисова:

— И Константин Мацан.

Константин Мацан:

— Добрый вечер. В гостях у нас сегодня священник Антоний Лакирев, клирик храма Тихвинской иконы Божьей Матери в Троицке. Добрый вечер.

Священник Антоний Лакирев:

— Здравствуйте.

Марина Борисова:

— Отец Антоний, мы входим в Рождественский пост. Рождественским постом сам церковный календарь побуждает нас время от времени вспоминать библейских ветхозаветных пророков. Но беда наша в том, мне кажется, что мы настолько девальвировали значение слова «пророк», что у нас на наше невежество в области ветхозаветных текстов наложилось ещё вот то, что мы постоянно встречаем это слово в совершенно иной интерпретации в интернете, в голове полная путаница, и когда нам священники рекомендуют Рождественским постом перечитывать пророческие книги, мы приходим в некоторое недоумение, потому что мы не разбираемся, что означает великие пророки, что означает малые пророки, какие книги, кем, когда, на самом деле, написаны и по какому поводу. Поэтому первое, что мы хотели бы от вас услышать, это хотя бы в двух словах, кто такие ветхозаветные пророки и почему нам так важно время от времени обращаться к пророческим книгам Ветхого Завета?

Священник Антоний Лакирев:

— На первую часть вашего вопроса ответить проще, на вторую часть, может быть, сложнее. Итак, кто такие люди, которых мы называем пророками, или, скажем, в нашем с вами случае, ветхозаветными пророками? На самом деле эта форма служения Богу далёко не ограничивается Ветхим Заветом и далёко не ограничивается теми людьми, которые формально в эту категорию среди библейских авторов попадают. На самом деле речь идёт о людях, которые на опыте своей жизни, своей молитвы, своих размышлений знают Бога. Лично с ним знакомы. Иногда они фиксируют некий путь постижения Бога, это тоже важный момент. При этом это люди небезразличные, люди, у которых есть совесть, такая нечасто встречающаяся вещь. И эта совесть побуждает их говорить от лица Божьего, говорить о том, что происходит вокруг них, говорить о том, как Бог относится к происходящему в том историческом контексте, в котором эти люди находятся, говорить о том, что нужно делать людям, на служение которым они поставлены, людям, к которым посылает их Господь. В отдельные эпохи это служение очень деятельное, как, например, у такого человека, как Моисей. Которому Бог повелевает — пойди, скажи, выведи, заключи завет, и вот он это всё делает, исполняет это, потому что он слышит Бога, потому что он знает Бога, и ему есть что о Боге открыть, он становится, ну, любой пророк становится человеком, через которого Бог о себе открывает что-то важное, что мы, может быть, и поняли бы без этого пророка, но, мягко говоря, не сразу, а, может быть, не поняли бы и вовсе. При этом каждый из них, конечно, человек своей эпохи, конечно, человек своего контекста, в котором он действует. В какие-то эпохи — это больше, скажем, люди молитвы, в какие-то эпохи — это люди, которые несут те или иные формы служения, нередко социального, которые в их эпоху оказываются действительно таким поразительным откровением о Боге. Но есть время в истории церкви, соответственно, от Авраама до наших дней, есть время, когда подобного рода служение, в общем, дело довольно небезопасное. И нередко люди, которые от лица Божьего говорят о том: «посмотрите, как мы живём, и надо с этим что-то делать» оказываются крайне нежелательными персонами, им пытаются заткнуть рот. И однажды пророк Иеремия свидетельствует об одной из таких эпох, что в те годы, как в войне царя Манассии меч поражал пророков, как лев, их просто всех убивали, как только они открывали рот и начинали проповедовать на улицах Иерусалима, или на улицах Самарии, или в святилище в Сихеме, или в храме в Иерусалиме. Они открывают рот и говорят: «так говорит Господь», ну и не успевают договорить. И удивительным образом один из этих пророков первый по времени, первый по времени из пророков-писателей, не из пророков вообще, Амос, то ли сам, то ли кто-то из его учеников или сторонников, у него, в общем, формально не было учеников, записывает то слово, которое не хочет слушать народ, которые не хотят слушать его современники. У Амоса довольно драматичная история, его там никто не хочет слушать, ни цари, что на севере, что на юге, ни священники, ни народ. Он говорит неприятные вещи, неприятные. И вот он это слово записывает, и в течение довольно длительного времени — порядка двух столетий — это хранится как подпольная литература. Можно и так сказать, да. Ну, понимаете, в самиздате можно какую-нибудь невинную поэзию тоже... А речь идёт именно о литературе, к которой часто относятся как к подрывной. И с пророческими книгами, может быть, первое чудо Божье — это то, что они сохранились. Есть тоже совершенно удивительное свидетельство всё того же Иеремии. О его пророчествах, когда один из царей, как это принято, у царей малосимпатичный персонаж, сидит в холодной зале, ему зачитывают свиток с пророчеством Иеремии, он отрывает по кусочку, по страничке выдирает, ну там был свиток, не кодекс, и бросает в жаровню, вот так, чтобы никто этого никогда не услышал, этой правды. Ну, слава Богу, Дух Святой вдохновляет одного из учеников Иеремии, он записывает еще раз. Вот, жечь книги — глупое занятие. Вот пример Иеремии очень в этом смысле поучительный. Итак, это люди, которые вынуждены записать то, что Бог им открывает, то, что они понимают. У многих из них, в частности, вот как у Исаии Иерусалимского, есть ученики и немало, которые у пророков учатся не столько говорить, не проповедовать, пророчествовать, сколько знать Бога, молиться, общаться с Богом, действовать по правде Божьей. И они хранят это наследие пророков. Вот в несколько поколений, условно можно разделить, пожалуй, на три поколения этих пророков-писателей. Первое — это примерно от 800-го до 700-го года до Р.Х., естественно. Второе — время пророка Иеремии, конец 600-х- начало 500-х годов, время царя Иосия и разрушения Иерусалима. И затем после плена целое множество пророков, чьи свидетельства, чьи проповеди записываются. Вот вдобавок ещё к этим текстам добавляются книги, которые по каким-то причинам похожи или кажутся похожими на пророческие книги, но таковыми не являются. В частности, эта книга Ионы, которая по жанру ну как будто бы подражает пророческой по форме, и то не слишком. На самом деле это беллетристика, которая написана человеком, проникнутым пророческим духом, но это именно вот такое повествование, нарратив. Ну, или наоборот, книга Даниила, которая тоже, в общем, по разным показателям может считаться или не считаться пророческой. Итак, как правило, мы это слово «пророки» закрепляем за пророками-писателями, то есть за теми, которые оставили или от которых остались до нас эти тексты.

Константин Мацан:

— Священник Антоний Лакирев, клирик храма Тихвинской иконы Божьей Матери в Троицке сегодня с нами в программе «Светлый вечер»

Марина Борисова:

— Но тексты-то очень разные. Некоторые по жанру напоминают проповедь, некоторые — какое-то сюжетное повествование, как у пророка Осии история, когда ему было велено жениться на блуднице, и дальше разворачивается совершенно такая повествовательная и драматическая история, которая является как бы прообразом взаимоотношения Израиля с Богом.

Священник Антоний Лакирев:

— Ну, там история-то разворачивается, о которой вы говорите, на протяжении двух глав из четырнадцати, а дальше-таки, как обычно у пророков, сборник его проповедей, иногда это даже конспекты проповедей, чаще всего составленные кем-то другим, потому что, конечно, помимо собственно авторов, пророков, которые произносят проповеди, почти всегда за библейскими пророческими книгами стоят так называемые боговдохновенные редакторы, люди, которые, может быть, ничуть не менее вдохновлены Духом Святым, чем сами пророки, и вот они систематизируют по каким-то своим не всегда для нас очевидным правилам, систематизируют эти самые пророческие книги, которые в итоге составили вот два таких корпуса, состав которых, по крайней мере, «Корпус малых пророков» до некоторой степени диктуется размерами свитков. «Малые пророки» — это книги людей, от которых остались не слишком длинные тексты, их условно считают двенадцать, ну, составители Библии любили подобного рода символические цифры, ну, еще к тому же вдобавок им было удобно, не будем отвлекаться. Короче говоря, «Малые пророки» считаются их — 12 за одну книгу, и ещё три книги «Больших пророков». «Великие» — это слово славянское, по-русски они, конечно, просто «большие», потому что они большие по объёму. Это то, что надписано именем пророка Исайи, очень сложный составной документ, и то, что надписано именами пророков Иеремии и Иезекииля. Ну вот так.

Марина Борисова:

— Ну а те книги, которые, как книга Иова, условно причислены к пророческим, как к ним относиться? Ведь, на самом деле, они и в Евангелии цитируются, и святоотеческая литература их использует, эти тексты. Но вы говорите, что это беллетристика.

Священник Антоний Лакирев:

— Мы про Иону с вами, да. Понимаете, относиться надо к тому, что книга говорит о Боге. Её авторство и жанр принципиального значения не имеют. Да, тем более, что вся библейская литература в течение длительного времени существовала вовсе без какого бы то ни было статуса, ну и в новозаветном контексте тоже приобретала этот статус сильно не сразу. Ну, по формальным признакам наши предшественники причисляли те или иные книги к тем или иным категориям. Ну, в конце концов, Бог нам дал голову, чтобы мы ею пользовались. Важно, что книга говорит о Боге. Вот на это надо смотреть, понимаете, с пророками, ну христиане, конечно, в первую очередь фиксируются взглядом на том, что называют мессианскими пророчествами, на том, что отсылает нас к Новому Завету, может быть, каким-то образом с Новым Заветом, откровением сопоставлено, мы можем иногда потрясающе ярко увидеть, как вот то, о чём там пророк говорит Захария в конце 500-х, условно, в 520-м, да, как оно реализуется в новозаветной истории. Но помимо этого есть ещё огромное содержание, которое при ближайшем рассмотрении к нашей жизни имеет довольно прямое отношение.

Константин Мацан:

— Вот именно об этом я как раз хотел спросить. Сказали, что важно, что книга или тот или иной пророк говорят о Боге. Я хотел вас спросить, а что они говорят о Боге? Понятно, что это вопрос широкий до абсурда, но вот вы священник, вы пастырь, вы ученый, и вы только что сами сказали, что эти вещи, которые говорят пророки, имеют отношение к нам сегодняшним. Вот приведите примеры каких-то важных мыслей, которые бы на запрос современного человека отвечали устами бы ветхозаветного пророка.

Священник Антоний Лакирев:

— Ну, смотрите, не в порядке важности, вообще не в систематическом, то, что, например, приходит в голову. Вот давайте посмотрим на такие два абсолютно разных текста, как, скажем, Амос и автор книги пророка Ионы. При том, что, еще раз повторю Иона — книга беллетристика, но автор-то ее великий пророк, не только великий литератор, что, кстати, тоже среди пророков не редкость. Вот ситуация. Народ Божий, наверное, как и все, уверен в том, что, ну, мы народ-богоносец, они такие впрямь народ-богоносец, в отличие от некоторых, и с нами всё будет хорошо, и к нам не может быть никаких претензий. Мы же правильно веруем и правильно славим Бога. Молодцы! Пять в дневник — сядь. Пророк Амос приходит, это в Северном царстве, в Самарии, в царское святилище, говорит: так говорит Господь Бог. Все его слушают. «За три преступления Едома, и за четыре не пощажу его», и говорит о том, что вот там едомитяне — жестокие грабители, Господь этого не спустит, да, это не пройдёт безнаказанно. Всем нравится, этот Едом несимпатичный, они на нас тоже нападают, вот хоть и соседи, и родственники, всё равно вот Господь им даст по шее. «За три преступления Дамаска и за четыре не пощажу его», потому что они там ограбили всех, убили, рассекали младенцев и беременных в Галааде. Двадцать восемь веков прошло, заметьте, ничего не меняется. «Не пощажу его». Все рады. И вот он перечисляет шесть окрестных народов. И напряжение нарастает, и все слышат, как Бог через пророка обличает эти народы в бесчеловечности, в жестокости, в том, что они совершают кровавые преступления и насилие над людьми. И все понимают, что да, вот так относится Бог к таким вещам. Кто будет седьмым? Кто будет последним, потому что Амос не называет Ассирию, сверхдержаву того времени, и не называет Египет. И на самом деле, если ты политический обозреватель телевидения VIII века до Рождества Христова, то тебе интересно услышать. И он говорит, «седьмым за три преступления Иуды и за четыре, не пощажу его» говорит, Господь, как? Мы, народ Божий, мы так хорошо верим, мы такие чудные жертвы приносим, барашки кучерявые, масло оливковое, и нас не пощадит за преступления. Только вас призвал Я из всех сыновей земли, потому и спрошу с вас за все преступления ваши. Как? Вот, понимаете? А это такой удар. Вообще пророки, все универсалисты, как один, это такой удар по вот такому религиозному национализму, от которого, конечно, у них всё вскипело, и они выгоняют Амоса и говорят ему: как ты смеешь тут пророчить, это царское святилище, иди оттуда. Проходит, ну, лет двести пятьдесят, наверное. И автор Ионы пишет совершенно другой рассказ. О человеке, которому Бог сказал, так, вот иди в Ниневию. Ниневия к тому времени давно пала, это разрушенная сверхдержава, когда пишется книга Ионы. Иди в Ниневию и проповедуй. Иона на это говорит: «Господи, ты чё? Они вообще страшные, как смертный грех, эти язычники. Не пойду». И удирает. Ну, все знаем сюжет, там неким чудесным образом его возвращают, и он приходит в Ниневию и проповедует. Ну, а что ему остается делать? Не в ките же в этом сидеть?

Константин Мацан:

— Вы говорите, все знают сюжет, но давайте всё-таки вкратце напомним, что три дня провёл Иона в чреве кита, потерпев кораблекрушение.

Священник Антоний Лакирев:

— Ну да, по сюжету Иона сел на корабль, убегает от лица Господня, корабль попадает в шторм, Иона оказывается за бортом, его выбрасывает, его проглатывает некий кит, там в Средиземном море не водятся киты, но неважно. Совершенно это не интересует автора, абсолютно. И, в конце концов, из глубины, из чрева кита, и он взывает к Господу, кит выплёвывает его на берегу Ассирии, он идёт в Ниневию, Ассирийскую столицу. Жуткая, страшная, кровавая сверхдержава была. Иона приходит в Ассирию, в Ниневию, и проповедует. И говорит: так говорит Господь Бог — покайтесь. И читатель уже так думает, ну, сейчас мы прочитаем, как им досталось, этим ниневитянам. А автор говорит: и они взяли и покаялись. Причём тоже, это, это литература, поэтому там, ну, красивая картина. Царь Ниневии говорит: так, все собрались, все каются, мужчины, женщины, дети, скот, скот постится. Друзья, ну, как бы, что значит для коровы поститься? Колбасу, что ли, есть? Ну, в общем, вот, вот все. И Бог их пожалел. И вот это откровение о том, что Бог не разделяет на эти народы или эти, на категории. Бог не видит политической карты мира. Не видит. Он видит сердца людей. Поэтому если три преступления и четыре, и берут, там отбирают у бедного последнее, как в Израиле, да, времён Амоса, за это будет гнев Божий. А если даже такие жуткие люди, как ассирийцы, покаялись, Бог их примет. И он говорит, помните, Иона там огорчился, обиделся на Бога, сел, значит, Бог вырастил дерево, чтобы он в тени был, дерево засохло, Иона прям вообще: лучше мне не жить, говорит. Неужели, спрашивает его Бог, ты вот из-за этого кустика так огорчился? Он говорит: да, не могу больше жить. И Бог ему на это говорит, ну, хорошо, если ты от кустика, от его гибели огорчился, мне ли не пожалеть Ниневию, город великий, в котором 180 тысяч человек и множество скота? Вот мне ли не пожалеть? Это, на самом деле, самое главное, потрясающее откровение того же, например, Ионы. Или, когда Бог говорит народу об его преступлениях, о жестокости, несправедливости, причем именно в нравственной и социальной сфере, и говорит о Себе через Осию: «Повернулось во мне сердце моё от жалости к тебе, народ мой». Мне кажется, это совершенно феерически важная вещь. Знаете, в средние века любили изображать Бога таким, Бодхисаттвой, которому всё фиолетово, он бесстрастный, апатия, там, божественная. Столько богословий на эту тему написали, прям просто, хоть макулатуру сдавай. А Бог, говорит через пророков: повернулось во мне сердце от жалости к тебе. Понимаете — Бог, который способен пожалеть. И при этом мы видим Бога, которому не все равно, как мы живем, который говорит, если нечестивый останется без наказания, не научится он правде. Бог, который не соглашается на человеческий грех, на человеческое нечестие, и Бог, который не бросает, когда Он говорит: даже если мать забудет грудное дитя свое, Я не забуду тебя.

Константин Мацан:

— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня у нас в программе «Светлый вечер» священник Антоний Лакирев, клирик храма Тихвинской иконы Божьей Матери в Троицке. Мы скоро вернемся, не переключайтесь.

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. У микрофона Марина Борисова и я — Константин Мацан. В гостях у нас сегодня священник Антоний Лакирев, клирик храма Тихвинской иконы Божьей Матери. И мы говорим о ветхозаветных пророках и о нас сегодняшних.

Марина Борисова:

— Отец Антоний, вот Вы говорили о том, что в книге пророка Ионы очень много личного взаимодействия автора книги и Господа, и это взаимодействие, оно перекликается с тем, как мы, прочитав Евангелие, воспринимаем личные отношения с Богом. Для Ветхого Завета, может быть, это не очень традиционно. Всё-таки в Ветхом Завете всегда есть дистанция, всегда есть отношение к Богу, на Которого можно обидеться, с одной стороны, а с другой стороны, там всё равно вот этот пиетет, это ощущение всемогущества, оно присутствует. Иначе получается, что такое открыточное немножко отношение к Богу в современном сознании, стремление сделать Его таким каким-то уютным, плюшевым, домашним, с которым можно... Вот была такая формулировка у одного из проповедников 90-х годов: «Право быть с Богом на ты». И мне кажется, что мы в своём современном восприятии злоупотребляем этим правом.

Священник Антоний Лакирев:

— Ну, мне кажется, что можно как-то обойтись без обобщений. Что такое «мы»? Кого мы подразумеваем под этим? Вот. Понимаете, Ветхий Завет. Мы оставим Новый, несколько в стороне. Ветхий Завет — книга, составленная из наследия нескольких совершенно взаимно перпендикулярных групп людей. Я терпеть не могу слово «духовность», потому что оно бессодержательное, но можно сказать, что это течение с совершенно перпендикулярной духовности, там те же мудрые Израиля или целое множество собраний очень разнородных исторических текстов, или священнических текстов, или поэзия, или пророки. Очень на самом деле по-разному всё это устроено, и образ Божий, в общем, отличается, сильно отличается, и поэтому всегда есть некоторый вопрос: что ты выбираешь и как ты к этому относишься, потому что да, ты можешь встретить в исторических книгах такие произведения религиозного национализма, где будут топать ногами и говорить: «Бог велел нам всех перебить и перерезать». А потом оказывается, что это приписывают Богу, это не так. Поэтому, повторю, это надо действительно очень думать и проверять, на самом деле, проверять Новым Заветом, потому что, когда ты знаешь Иисуса, тогда понятно, что реальный Бог мог сказать, а что нет. И пророки в этом смысле, я бы сказал, на стороне Иисуса. Они действительно знают того Бога, который во Христе воплотился. А другие пытаются какими-то другими путями найти. Понимаете, в проповеди пророков чрезвычайно важное место, конечно, занимает, ну, как бы это так сказать округло, проблема культа. Проблема культа, когда люди говорят: а, у нас всё будет хорошо, у нас тут храм Господень, смотри какой, архитектурное сооружение, купол золочёный, там то, сё, пятое, вот здесь храм Господень. А Бог говорит: «Не думайте говорить, что здесь храм Господень. Если вы не будете жить по правде Божьей, не поможет, разрушено всё будет», понимаете? Или там Исаия Иерусалимский, условно скажем, в середине восьмого века до Рождества Христова передает слова Божьи о том, что когда вы приходите ко мне, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы мои? «Ненавижу ваши приношения, ваши праздники, и молитв ваших не слышу, потому что ваши руки полны крови». Ну, это же вечное явление, на самом деле, вообще в любой религии. Идея, что мы сейчас подарим Богу чудесные жертвоприношения, ещё какие-нибудь необременительные правила будем соблюдать, типа, есть ничего не будем, подумаешь, как подвиг, там, или ещё что-нибудь нарисуем на себе. Но при этом будем ненавидеть, будем грабить, будем приносить людям горе и скорбь, и думать, что это будет всё ничего. А пророки говорят — нет, так не пойдёт, так не будет. «С чем приду я к Господу?» — говорит пророк Михей. Это уже примерно, ну, тоже вторая половина восьмого века до Рождества Христова. С чем вот мне прийти? С тысячами овец и неисчислимыми потоками елея? Нет, не примет меня Бог, и он говорит: «О, человек, сказано тебе, что добро, и чего требует от тебя Господь Бог твой — поступать справедливо, любить дела милосердия, смиренномудренно ходить перед Господом Богом твоим». Я считаю, что это на самом деле то, что христианам надо знать наизусть. Вот чего требует от нас Господь Бог наш, поступать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить перед Господом Богом нашим. Вот что действительно вносят пророки, и это оказывается совершенно перпендикулярно для очень многих людей.

Константин Мацан:

— А как человек становится пророком? Можно ли пророческое служение самому себе выбрать и присвоить?

Священник Антоний Лакирев:

— Ну, можно выбрать и присвоить, и ты будешь лжепророком. Это как раз запросто. И, кстати говоря, это бывает, тоже не будем забывать. И Господь через пророков подлинных говорит, что ну вот ваши лжепророки говорят вам, что вы хотите слышать, чтобы угодить царю. И если вы будете к ним прислушиваться, а не к правде Божьей, не к заповедям, ну, соответственно, ничего хорошего из этого не выйдет. Вообще по-разному. Но общее вот что, Бог призывает людей, и очень часто они вообще-то не хотят, не хотят, потому что, как и Иеремия говорит: «Горе мне, что Ты создал меня человеком, ссорящимся со всей землёю». Потому что это почти всегда вызывает враждебность окружающих, как языки любого говорит. «Пойди и скажи», будут они слушать или не будут? Ну пусть знают, что был пророк среди них. Вот будут они слушать или не будут? И, на самом деле, сама конструкция фразы подразумевает, что не будут. Вот так. Это некоторый путь крестный, на который Бог призывает, и надо согласиться. И без твоего согласия, в общем, не будет. Хотя иногда они говорят: «Ты влёк меня, и я увлечён». Вот, а куда мне было деться? «Я был пастух и собирал сикоморы», — говорит Амос, но вот Бог призвал меня. «Лев зарычит, кто не содрогнётся, Господь Саваоф потребует, кто не послушается?». Так тоже бывает. Насчёт попросить себе этого служения. Ну, вообще, всё-таки мы стараемся быть христианами, поэтому говорим: да будет воля твоя.

Марина Борисова:

— А вот эти пророческие школы, которые занимались главным образом переписыванием, фиксацией вот этих проповедей пророческих, они для чего были нужны? Только для того, чтобы до нас дошли эти манускрипты или же был смысл в самой системе обучения? Я почему спрашиваю? Потому что мы знаем из опыта христианских подвижников, что вокруг преподобного собиралось какое-то количество учеников, но многие из них потом сами становились преподобными?

Священник Антоний Лакирев:

— Ну, смотрите, во-первых, конечно же, далеко не все пророки оставили значительное или заметное количество учеников. Мы более или менее с уверенностью можем говорить, это об Исайи Иерусалимском, а об Исайи Вавилонском уже нет. Об Иеремии, ну, может быть, ещё кто-то, хотя это уже такой достаточно сложный вопрос. Слово «школа» здесь может быть излишне формальное, потому что это некоторое, можно с таким же успехом назвать течением людей, которые увидели пророка, услышали его. И поняли, что он говорит о Боге важную правду, которую нельзя упустить, от которой невозможно уклониться или мимо которой не пройдёшь в Царство Небесное. И пытаются это понять, этому учить следующее поколение, но не в смысле там домашнее задание, отметки, всё, а свидетельствовать об этом своей жизнью вообще на самом деле, среди пророков-писателей иногда тоже, как у Иеремии, но гораздо чаще мы видим пророков, которые не столько говорят, сколько действуют. А помните в Новом Завете замечательную историю? Агав его звали, пророк, который уже Новый Завет, уже он христианин, христианская община, он приходит, берет, значит, ремень и связывает руки Павлу и говорит: вот так будет. Ну и там Лука в Деяниях пишет, что все поняли, что Павла арестуют, ну и там дальше. Вот какие-то такие вещи. Или как всё рушится, всё, полная катастрофа. Наступают, значит, очередные на этот раз в Вавилоне гонения. Царь Иосия погиб, и всё ужасно, потому что его наследники — это просто вообще хоть святых выноси, публика. И при этом народ разделён, одни, ура-патриоты, бьют себя пяткой в грудь, говорят: мы сейчас всё равно всех победим, только в Египет сначала сбежим. Другие там ещё что-то говорят: надо там никуда не бежать, здесь сопротивляться. Жуть, и при этом никто не сеет, не пашет, ничего не делает, все только вот на митинги ходят, прости Господи. И Бог Иеремии говорит: пойди купи поле, в твоей родной деревне пойди купи поле. И он идёт покупать поле, и все говорят, смотрите, Иеремия, видя, что тут всё рушится, покупает поле. Ты что, думаешь, что ещё когда-то ты сможешь, тебе понадобятся документы на эту землю? «Бог велел мне это сделать». Вот такими знаками, какими-то иногда. И то же самое, кстати, подобного рода вещи есть и в истории Иезекииля. Пророчество далёко не ограничивается только словами. И в школах пророков, в первую очередь, их служение — это попытка жить по тому, что они о Боге от основателей школы или от других пророков узнали. Ну, в общем, конечно, по большому счёту самое существенное — это водительство Святого Духа.

Марина Борисова:

— Почему так получается, что пророки-писатели появляются где-то в VIII веке, приблизительно до Рождества Христова, и практически исчезают где-то за 400 лет до Рождества Христова? Почему в этот период они важны, нужны и востребованы? Ведь пророки как таковые остаются, и мы знаем по Евангелию, что последним великим пророком Ветхого Завета был Иоанн Предтеча, который ничего не писал. И вот роль именно письменного пророчества, почему эта роль была важна столь недолго?

Священник Антоний Лакирев:

— Ну, я бы не сказал, что 400 лет — это так уж недолго, но тем не менее. Видите, до этого, наверное, люди, которые были призваны Богом на пророческое служение, действовали иначе, действовали по-другому, они действительно проповедовали часто в тех святилищах, где чтили Бога Израилева. Их тогда всё-таки было больше гораздо, чем нам рисуют исторические книги, написанные священниками Иерусалимского храма. Тут они как бы нас вводят, очевидно, в некоторую такую идеологическую парадигму, ну вот до этого времени, там, в эпоху ранних царей, в эпоху судей. Собственно, судьи часто были по сути своей пророками людьми, которые слышат Бога и пытаются действовать. В более ранней эпохе, чем восьмой век, у таких людей была возможность произносить проповеди, которые люди слушали, как пророк Нафан приходит к Давиду и рассказывает ему притчу про овечку, да? Вместо того, чтобы, значит, упечь его в каталажку, царь Давид покаялся. Вот, ну, было такое время, это было возможно. Потом наступает время, когда в стол. Вот недавно в нашей юности это называлось «в стол», когда только записать, почти никаких других вариантов не остаётся, хотя иногда там произносятся и стенографируются, может быть, записываются эти проповеди. А после возвращения из плена, когда вот последнее поколение пророков мы видим, и мы видим, как это служение обращается скорее к другим формам, к другим жанрам, когда, скажем, опытное знание Бога, которое всегда характеризует пророка, вот сердечный опыт, оно выражается не в форме проповеди, а, скажем, в форме, я не знаю, философского трактата, как в Экклезиасте. По моему глубокому убеждению, автор Экклезиаста — великий пророк, потому что он, во-первых, знает Бога, а во-вторых, держась Бога может, честно, смотреть на жизнь. Потому что вот этот вот критический разум, он убьёт тебя страхом, если ты не держишься за Бога, по-другому просто не получится. Или вот автор Иова, который, ну, с точки зрения современной литературы, ну, очень много текста пишет, там вполне можно было бы, ну, современный автор написал бы раз в шесть, короче. Но тем не менее, если даже так вот посмотреть, всё равно он открывает невероятные вещи, потому что он Бога знает, поэтому мы его называем, можем назвать пророком. Но форма, в том числе и литературная, другая, другая. И действительно мы видим, как дальше, вплоть до Нового Завета, и потом, во времена Нового Завета, это пророческое служение трансформируется от записывания, когда ты вынужден записывать, потому что иначе тебя никто не услышит, к каким-то другим формам. Ты пишешь либо то, что востребовано, ну как там, я не знаю, в поздней античности, в раннем Средневековье люди начинают писать о Боге в тех жанрах, которые тогда востребованы, которые для нас сейчас представляют, на мой взгляд, гораздо большую трудность, чем библейские тексты, тем не менее. И в наше время тоже есть люди, которые в большей или меньшей степени являются пророками, свидетельствуя своей жизнью. Как правило, знаете, еще одна важная общая черта пророческого служения — почти никогда практически никто из них не помещается в мейнстрим.

Константин Мацан:

— Священник Антоний Лакирев, клирик храма Тихвинской иконы Божьей Матери в Троицке, сегодня с нами в программе «Светлый вечер», в одной из работ у русского философа Семена Франка, это середина XX века, я такую фразу встретил, он тоже кого-то из современников цитирует: «Сегодня, чтобы быть пророком, достаточно быть пессимистом». А вот если это экстраполировать из того времени на пророков ветхозаветных, слово одно и то же употребляется. Как в вас это отзывается?

Священник Антоний Лакирев:

— Ну, смотрите. Во-первых, возвращаясь к вопросу, с которого мы начали, есть одна вещь, которую пророки не делают никогда. Они никогда не предсказывают будущего. Потому что будущее в руках Божьих, чего его предсказывать, оно наступит. Но у них почти всегда тоже за исключениями, но всё-таки у большинства из них есть некоторая парадигма, которую они предъявляют своему читателю по повелению Божьему. Это то, что можно назвать «обусловленное будущее». Примерно речь через пророка от лица Божьего выглядит так: вот, мой народ верующий, вы живёте вот так. Вы живёте, нарушая все нравственные принципы, да, справедливость, кровопролитность, несправедливость. Я ожидал правды, и вот вопль, ожидал милосердия, и вот кровопролитие. Вот как вы живёте. Слушатели или читатели иногда хотят сказать: ой, нет-нет, это не про нас. Вот вы ненавидите друг друга и соседние народы. Вот вы никому ничего, кроме горя, не причиняете. Вот вы живёте так, как будто вы одни, поселены на этой земле. Хорошо, что дальше? Бог дальше через пророков, через каждого по-своему говорит, но это несовместимо с жизнью, невозможно, чтобы это не привело к катастрофе. Вот придут ассирийцы, вот потом придут там египтяне, ну, египтяне с ассирийцами туда-сюда ходили.

Марина Борисова:

— Ещё саранча.

Священник Антоний Лакирев:

— Да, и саранча уже после плена. Вот в Вавилонине, вот там у последних пророков уже, там, Александр Македонский на носу, можно сказать, и это всё будет, если не покаешься. Бог говорит о том, что все это не для того, чтобы испугать, не для того, чтобы сказать, там, поставить в угол, вот ты такой плохой, поэтому тебе будет наказание. Нет, идея Бога — отменить наказание, как в книге Ионы об этом говорится, чтобы не было, чтобы покаялись люди и изменили свою жизнь. И вот эта концепция обусловленного будущего тоже в служении пророков чрезвычайно важна. Бог посылает их практически всегда, чтобы призвать людей к покаянию, чтобы что-то изменить. При этом часто то, как видит Бог нашу жизнь, что в ней для Бога важно и для нас важно, чаще всего далёко не одно и то же. Ну, опять-таки, по опыту пророков, потому что мы себе в заслугу ставим, как правило, какие-нибудь ритуальные достижения, что у нас, как это называется, «дым густой» от ладана, и свечки красивые. А Бог говорит: «От тебя соседи плачут. Что мне твой дым? Да задохнись ты им. Ненавижу ваше жертвоприношение». Понимаете? Вот это, собственно, что есть такое обусловленное будущее. Если не покаетесь, все также погибнете, как Христос говорит своим ученикам. На самом деле вот Он в этот момент совершенно чётко излагает пророческую парадигму. И там есть ещё одна важная очень вещь у пророков. У большинства это то, что, ну, они вообще-то предельно честные люди, и своих современников видят насквозь, как рентген. И они, в общем, иногда даже Богу говорят, ну, хорошо, а что мы можем? А мы ничего не можем. «Может ли барс изменить свои пятна и эфиоплянин свою кожу?» По нынешним временам это не политкорректно, но вот так выразился Иеремия. А что мы можем? Мы чёрные, как мы станем белыми? И важно очень, что пророки видят, слышат от Бога и свидетельствуют о том, что Бог нас не бросит. Да, мы ничего не можем. Да, мы любить друг друга не умеем, доверять Богу не умеем, не быть сволочами не умеем, но Бог не бросит, и Он придёт к нам. Вот это вот то, что, ну, условно можно назвать мессианским пророчеством. Иногда это просто предчувствие того, что Бог Сам станет, самым главным на земле. Придёт, станет нашим Царём. Вот как они находят способ выразить это. Станет нашим царём и поведёт нас к тому, что сам Он о нас задумал. Иногда они говорят о том, что это вовсе не будет просто, и это будет для Бога смертельный опыт. И Он взял на себя наши немощи и понёс болезни, но всё-таки Он станет каким-то образом присутствовать посреди нас. Тайна воплощения осталась сокрытой для пророков, они этого, в общем, не могли сформулировать. Но второй Захария, автор второй половины Захарии, он сначала говорит о том, что вот Бог обращается к своему народу и говорит, ну, если хотите, дайте Мне плату мою за все, что Я сделал для вас. И дали Мне тридцать сребреников цену цененного, его же ценнейший сын Израилев. И дальше, в следующей главе Захария говорит о том, что вот как может измениться человеческое сердце? Раньше Иезекииль там за поколений за 20 Захарий говорил о Духе, который Бог даст. Для Захарии этот ответ его уже не удовлетворяет. Он говорит: как? Что может произойти, чтобы наше сердце из каменного стало плотяным, как у Иезекииля? И вот, он говорит, будут смотреть на Того, Которого пронзили. «Воззрят нань, его же прободоша», как в наших славянских текстах Страстной недели, «и будут рыдать о Нём». Вот когда человеческое сердце содрогнётся о смерти Сына Божьего, тогда оно сможет стать живым, а не каменным. И вот эти части, компоненты пророческих текстов, пророческого откровения для нас, христиан, тоже, в общем, мне кажется, имеют первостепенное значение, потому что мы иной раз до сих пор не в состоянии понять, а что делать для того, чтобы стать достойными жертвы Христовой.

Константин Мацан:

— Последний вопрос, такой скорее навигационный, вот если нас сейчас люди слушали и решили отправиться в отважное путешествие по чтению пророческих книг Ветхого Завета, вот с чего начать, как подступиться к этому пласту литературы? Нам советуют иногда Библию читать не с Ветхого Завета, а с Нового, чтобы сразу не утонуть. Тут есть какие-то лайфхаки?

Священник Антоний Лакирев:

— Лайфхак номер один.

Константин Мацан:

— Читать.

Священник Антоний Лакирев:

— Нет. Согласиться на то, что Бог всегда прав. Лайфхак номер два — Бог открыл нам себя в Иисусе из Назарета. И если что-то на Иисуса из Назарета не похоже, значит, либо клевета, либо какие-то там тенденциозные, сложные, идейные всякие разные хитрости. Поэтому покрывало Ветхого Завета снимается только во Христе. Правда. Вот держась за руку Иисуса, можно действовать — читать. Поэтому читать — лайфхак номер три. Ну, и лайфхак номер четыре. У нас за окном XXI век, и в общем на русском языке в том числе доступно некое количество литературы, информации разной там родной, отечественной, переводной, всякой. Так что мы в этом смысле не в том положении, как, знаете, в старых русских семинариях до эпохи исторического материализма было поверье, что тот, кто прочитает Ветхий Завет целиком от корки до корки, непременно сойдет с ума. Но мы не в таком положении, поэтому, да, имеет смысл пользоваться самой разной литературой, конечно, там отечественная библеистика в двадцатом веке долго была не в лучшем положении, но как-то сейчас что-то меняется, поэтому Гугл в помощь.

Константин Мацан:

— Спасибо огромное. Священник Антоний Лакирев, клирик храма Тихвинской иконы Божией Матери в Троицке сегодня был с нами в программе «Светлый вечер». У микрофона была моя коллега Марина Борисова и я, Константин Мацан. Спасибо. До свидания.

Марина Борисова:

— До свидания.

Священник Антоний Лакирев:

— Слава Богу.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Христианин в современном мире». Павел Астахов
• «Уход из жизни супруга или супруги: как пережить разлуку?». Анна Леонтьева, протоиерей Андрей Харчук, Наталья Великанова
• «Вербное воскресенье. Страстная седмица». Прот. Федор Бородин