«Как Церковь влияла на мировосприятие подростков из неполных семей в советские годы и сейчас?» Протоиерей Андрей Рахновский

В нашей студии был настоятель храма Ризоположения в Леонове, преподаватель кафедры библеистики Московской Духовной Академии протоиерей Андрей Рахновский.

Разговор шел о том, с чем связано ощущение дефицита «настоящих отцов» в Церкви, как влияло воспитание ребёнка в неполной семье на его становление личности, восприятие священников и веру в советские годы и сейчас, а также о том, в чем заключается добродетель благородства, и может ли гнев быть праведным.

Ведущие: Алексей Пичугин, Марина Борисова

А. Пичугин:

— Друзья, здравствуйте, это «Светлый вечер» на светлом радио. И здесь, в этой студии приветствуем вас мы — я Алексей Пичугин...

М. Борисова:

— И Марина Борисова.

А. Пичугин:

— И представляем нашего гостя. Сегодня вместе с нами и вместе с вами ближайший час эту часть «Светлого вечера» проведет настоятель храма Ризоположения в Леонове, старший преподаватель Московской духовной академии, протоиерей Андрей Рахновский. Отец Андрей, добрый вечер.

Протоиерей Андрей:

— Добрый вечер. Здравствуйте.

М. Борисова:

— Отец Андрей, хотелось нам сегодня поговорить на тему, которая редко поднимается и в этой студии, и вообще на каких-нибудь медиаплощадках. Речь идет о том, что часто темой для обсуждения в таком публичном пространстве становится проблема детей, которые растут уже не одно десятилетие в неполных семьях. И вот этот вот опыт мальчиков, которые из поколения в поколение вырастают в семье, где нет отца, он обсуждается именно с точки зрения какими они становится мужчинами и отцами сами. Мы подумали, что ведь это в полной мере касается и Церкви, поскольку эти самые мальчики приходят и в семинарию, и потом они становится и священниками, и монахами, и, собственно, в глазах православных прихожан они должны как раз воплощать вот это мужское патриархальное, традиционное церковное начало. Но насколько они в силах, не имея собственного опыта с детских лет, не имея образца перед глазами, насколько у них получается быть этими отцами, и вообще является ли это проблемой для Церкви?

Протоиерей Андрей:

— Я так скажу, что это является проблемой для всего нашего православного сообщества, для Русской Православной Церкви. Почему это, может быть, особенно ярко можно видеть на примере духовенства, потому что у нас, скажем так, в церковном народе есть весьма специфическое отношение к священству, к духовенству, которое я, честно сказать, не могу назвать ни правильным, ни традиционным как бы. И поскольку очень часто именно от священника ожидают, чтобы он был как бы и отцом, и духовным отцом, и в личном общении имел такие отеческие качества, качества вот любви прежде всего, то понятно, что когда мы видим, что этого не хватает у священников, понимаем, откуда растут вот именно эти корни, да, то да, нам становится, может быть, мы еще более остро воспринимаем эту проблему. Хотя я бы все-таки проблему поставил шире, в целом в православном сообществе, почему, потому что мне кажется, что взгляд на священника как на отца, он уже как бы подразумевает отношение к священнику как, ну вот я не знаю, может быть, ну то есть православный священник это что-то вроде как бы касты мейстеров в «Игре престолов».

А. Пичугин:

— Давайте напомним, кто они такие, потому что не все у нас смотрели «Игру» или читали.

Протоиерей Андрей:

— Ну то ли жрецы, одновременно и жрецы, и ученые, как хранители некоей мудрости, недоступной простолюдину, а даже иногда и человеку, скажем так, сановному.

А. Пичугин:

— А тут на самом деле многое исходит, как мне кажется, из самой приставки «отец» — отец Андрей. Ведь это же, наверное, вам проще объяснить, когда эта приставка появилась, но далеко не в первом веке. Потому что ну как? Отец ваш Небесный. Ну сложно священника называть было отцом, там апостолов, преемников апостолов. Сложно было, наверное, в то время даже как-то вычленить вот это представление как именно об отце. Но в какой-то момент эта приставка появилась и в какой-то момент, значит, люди стали воспринимать священника — тут можно или фантазировать, или опираться на какие-то исторические данные, почему так произошло. Ну вот почему, потому что, мне кажется, именно здесь надо искать корень вот этого отношения, отеческого такого.

Протоиерей Андрей:

— Ну да, как бы сказать, что ни поп, то батька. Хотя все-таки нет, я, чтобы вы меня поняли правильно, это прекрасно, когда священник обладает не только данной ему от Церкви такой, таким служением совершать Божественную Евхаристию, приобщать людей к Богу, соединять с Богом через таинства Церкви — вот в чем заключается служение пресвитера, то как оно задумано в Церкви и как оно выражено в молитвах на рукоположение. Вот если внимательно почитать молитвы на рукоположение, там все про это сказано. И там нет ни слова про то, что священник должен стать духовным отцом. Да, прекрасно, когда священник, скажем так, обладая подлинным духовным опытом, соединенным с житейской мудростью, может действительно стать вот таким для человека помощником, проводником, даже я не побоюсь сказать там и отцом (ну понятно, в относительно смысле, потому что в прямом смысле отец наш только отец Небесный, да) — это прекрасно. Но этого, в принципе, невозможно и как бы нельзя и неправильно ожидать от каждого священника. И такое отношение, конечно, его нужно исправлять. Почему, потому что это не только является путем к тому, что люди разочаровываются, да, и не находят в священнике то, что они ожидали в нем найти. Но зачастую и священника заставляет себя вести неестественным как бы способом: то есть он, в принципе, понимает, что от него ожидают люди и начинает подстраивать свое поведение внешним образом под эти ожидания. И тут уж, скажем так, начинаются такие кривые дорожки для самого уже пастыря. Поэтому вот все-таки, возвращаясь как бы к основной теме — просто эту оговорку как-то нужно было сделать, о том, что мы именно вот почему-то о священниках, но понятно, что священник, да, может быть, будучи воспитанным в неполной семье или как бы в полной семье, но как бы не видя перед собой достойного примера отца, может быть, и сам не может передать вот это чувство как бы отечества. Ну а если в нем этого нет, а от него этого всеми силами ждут и дают понять: вот делай так, делай так, мы же от тебя именно этого ждем — то, конечно, это уже серьезные духовные проблемы для самого священнослужителя.

А. Пичугин:

— Можно такой вопрос достаточно, наверное, не знаю, насколько он закономерный. Но не кажется ли вам, по опыту своего многолетнего служения, что очень часто среди прихожан (ну мы представляем, что в Церкви превалирует количество женщин, да, среди прихожан, прихожанки), что это очень часто, чаще всего или одинокие женщины, или пускай даже это полная семья и есть муж, но нет взаимопонимания, и поэтому они своим таким вот отношением что ли к священнику тоже делают его заложником своего семейного статуса?

Протоиерей Андрей:

— Ну можно сказать, понятно, что без моего желания никто меня заложником не сделает.

А. Пичугин:

— Ну может быть, вас — нет. Но есть многие священники, которые, ну как-то вот им достаточно популярно объяснили, что батюшка, батюшка, вот вы... И вот за этим всем звучит подспудно: вот вы мужчина, мужик, не то что... или там, с одной стороны. С другой — опять же это все делается, пусть даже не всегда осознанно, ради какой-то манипуляции. Ну бывают же такие случаи и часто в приходской практике, когда священник становится заложником своих прихожанок.

Протоиерей Андрей:

— Ну да.

М. Борисова:

— Прихожанки, они вообще, так же, как и неофиты: если в руки попадешь, то уже не вырвешься. Ну просто еще в силу всего вот этого исторического опыта XX века, который весь на плечах женщин, по разным причинам, Россия вынесла, получилось — хотели они этого, не хотели, они вынуждены были быть активными, и особенно в Церкви, потому что мужчин там становилось все меньше и меньше, почти совсем не осталось. Поэтому даже по особому благословению разрешалось некоторым пожилым прихожанкам, там принявшим постриг в рясофор, в алтаре помогать, потому что просто некому было элементарно пол помыть в алтаре. Поэтому это же все наслаивается. Отношение вот этой активности, в особенности внутри Церкви, оно не с потолка взялось и не потому, что женщины такие взбалмошные. А потому что просто они по-другому много десятилетий не видели, не на что обратить внимание, не с чего срисовать образец.

Протоиерей Андрей:

— Да, ну это совершенно верно. Потому что здесь проблема не только, понятно, уменьшение количества мужчин, которое произошло вследствие этой Великой Отечественной войны, здесь еще сыграл свою роль ряд таких факторов, как это ни странно, жизни советского времени. И вас никогда не удивляло, что, допустим, например, в том же советском кинематографе тема супружеской неверности, измены и, скажем так, одинокой там матери, она очень часто фигурирует.

А. Пичугин:

— В позднесоветском кинематографе.

Протоиерей Андрей:

— Да, в позднесоветском кинематографе особенно, то есть что, конечно же, отражает почему-то, отражает очевидно и какие-то объективные процессы, которые происходили в советском обществе, которое, казалось бы, вроде должно было всячески поддерживать семью, по крайней мере так декларировалось. Но почему-то вот мы получили именно это на излете советского периода — как бы разрушение семьи, которое потом, конечно, в полной мере проявило себя там в 90-е годы, в общем-то, и сейчас продолжает себя проявлять. И здесь, мне кажется, есть, если говорить о Русской Православной Церкви, несколько таких моментов. Я бы, может быть, это нужно было сказать в конце, но я вот это хочу сказать сейчас, что не так все плохо. Почему? Потому что, даже если ты рос без отца, если ты вообще не понимаешь, как должен вести себя отец, есть два качества, два свойства, которые необходимы каждому мужчине, и конечно, то что должен воспитывать в себе священник: первое — это любовь, и второе — это великодушие. Как вот Иоанн Златоуст замечательно сказал, он говорит, что священство, священнослужение требует от человека большой души. А большая душа — вот можно многое под этим подразумевать, это когда ты не выступаешь с другим человеком на равных — не в смысле, что ты чувствуешь себя там лучше его или выше его, а когда ты не принимаешь то, те, может быть, какое-то зло, какие-то несообразности, какие-то инвективы там в твой адрес или еще что-то как личную обиду. Ты смотришь на это как некое вот, скажем так, проявление человеческого в человеке, да, и понимаешь, что это требует какого-то врачевания там любовью, пониманием и так далее. Поэтому ну что ж теперь, есть то, что есть. Но ситуация, она здесь не безвыходная. Но второй момент, может быть, не очень хороший, который я хотел бы сказать (сначала с хорошего, потом с не очень): все-таки христианство, оно имеет вот такую свою специфическую особенность, оно постоянно взывает к совести человека. И, скажем так, многие естественные стороны человеческой жизни, в общем-то, заставляет человека, скажем так, в этих сторонах своей жизни внимательно разбираться. Я думаю, что многих бы устроило, вполне устроила как бы религия, в которой, с одной стороны, был бы Бог, да, а с другой стороны, не была бы такая строгая, скажем так, мораль в отношении мужчины — я имею в виду такая сексуальная мораль, то что в христианстве, в общем-то, как бы присутствует: не прелюбодействуй, а мало того, что не прелюбодействуй, Христос ряд уточнений дал к этой заповеди. И то, что все-таки христианство, хотя бывает по-разному, оно не дает права человеку на гнев, и мужчине право на гнев. Все-таки Христос сказал, что всякий гневающийся на брата своего подлежит суду. Одновременно неоязычество, которое сейчас тоже как бы распространяется, оно дает мужчине право на достаточно свободную там личную жизнь и право на гнев.

А. Пичугин:

— Друзья, напомним, что в гостях у светлого радио сегодня протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове, старший преподаватель Московской духовной академии.

М. Борисова:

— Ну есть разные взгляды, мужской и женский, на эти проблемы. Причем я рискую, наверное, навлечь раздражение моих слушательниц, я как раз считаю, что чрезмерный феминизм не только в Церкви, но и в обществе — это чудовищная ловушка. Именно для женщин. Потому что есть масса способов реализации заложенных в тебе Богом талантов, но они все-таки не всегда одинаковые у мужской части населения и у женской. Поэтому вот это вечное соревнование, навязанное трудно сказать даже кем, когда женщины все время пытаются доказать, что они не хуже — они не хуже, они просто другие. И вот мой довольно большой уже жизненный опыт подсказывает, что иногда просто как с другой планеты восприятие ситуации, оценка ситуации, логические выводы, которые из ситуации делаются, они бывают диаметрально противоположными не потому, что люди придерживаются разных взглядов, а просто потому, что мужское и женское начало по-разному Богом устроено. И вместо того, чтобы его ломать, есть полный смысл попробовать все-таки разобраться, что же заложил в тебе Господь и как это развить. На самом деле это не значит, что нужно ограничить какие-то сферы своего применения. Ну, например, меня всегда очень интересовала логика людей, которые ратуют за женское священство. Вот зачем? Понять этого я не могу. Потому что, когда я пришла в Церковь, мне было 25 лет, я была абсолютно советским человеком, и у меня не было возможности срисовать образец такой нормальной иерархии строения мира и самого себя, кроме как посмотреть, как это устроено в Церкви. И иногда это все происходило чисто внаглядку: то есть ты видишь некую модель, пытаешься понять, как это все устроено, потом прикидываешь ее на себя и пытаешься ее повторить. Получалось, но получалось именно потому, мне кажется, что еще были какие-то, может быть, последние, реликтовые остатки от этого патриархального отношения к иерархии. Когда начались поиски какого-то среднего пути, и когда были первый раз допущены, хотя бы в дискуссионном поле, мысли о том, что вот иерархия — это что-то такое необязательное, все сразу поползло. Мне кажется, что вот это отношение к священнику как к отцу, это как раз трансляция необходимой иерархичности восприятия мира. Ну может быть, я ошибаюсь.

Протоиерей Андрей:

— Ну тут сложно сказать. Потому что, понимаете, я все-таки не могу согласиться вот с тем, что это вообще вопрос иерархичности. Почему? Потому что как бы отец в семье — как бы это не совсем иерархия, а отец в семье — это ответственность, отец в семье — это жертвенность, отец в семье — это там: делай как я, не делай, как я сказал — очень существенная разница. Мы прекрасно понимаем, что все это может выглядеть совсем по-другому. Но если все-таки говорить как бы о таком идеале все-таки христианского отца — сейчас говорим про простого отца, то все-таки эта иерархичность, она об этом. Ведь апостол Павел, когда говорит в Послании к Ефесянам об отношениях в семье, да, там очень много сказано про то там, кто глава, кто там в послушании, кто в страхе находится. Сейчас пока в сторону оставляем библейское понятие страха. Но он же говорит, что мужья, любите своих жен, как Христос возлюбил Церковь и Себя предал за нее. То есть это не та, как бы не то почтение и не та высота, когда муж, не знаю там, приходит домой, там супруга снимает сапоги, делает ему поясной поклон, подносит ему там на подносе что-нибудь...

А. Пичугин:

— Ну а многие это так воспринимают.

Протоиерей Андрей:

— Да. А это тот, кто как бы первый пойдет под удар, тот кто защитит, тот кто согреет всех своих любовью тогда, когда у всех других любовь будет оскудевать — вот это вот христианский отец. И, конечно, эти качества нужно переносить и в том числе на иерархию. Так вот как внутри семьи могут быть абсолютно ложные, отчасти языческие представления о, скажем, иерархическом представлении отца, точно так же они могут переноситься и в восприятие церковной иерархии священнослужителями себя самих. И это такой опасный путь, потому что это тоже вспоминая вот прекрасные слова Иоанна Златоуста о священстве, здесь становится центральным пунктом момент повиновения, момент послушания. Но как бы священник, который, скажем так, акцентуирован на этом моменте, что я отец, я священник, и должны меня, скажем, все слушаться, он, конечно же, будет часто встречать, скажем так, проявление там непослушания. Не в смысле, что скажут: батюшка, мы вас слушать не хотим, а просто вот священник людям что-то говорит, объясняет, они все равно как бы не исправляют там свою жизнь, что в конце концов священника приводит в состояние гнева. Вот не в смысле, что он кричать там будет на прихожан, да, а сначала это такой гнев пассивный — то есть некая досада, досада на то, что как бы мои слова не достигают цели.

М. Борисова:

— «А вам хоть кол на голове теши».

Протоиерей Андрей:

— А вам хоть кол на голове теши, да. Как сказала там супруга одного священника, говорит: батюшка все для них делает... Извините, да, вот я как бы закончу мысль. А потом такое состояние гнева как досады, да, понятно, оно начинает выражаться уже и в проповедях, которые начинают приобретать уже обличительный характер. Ну а самое поразительное, что гнев приводит к огрубению, ожесточению, окаменению души. Так что есть целая цепочка вот, извините, таких вот аскетических моментов, и это очень вообще такой опасный путь.

М. Борисова:

— Тут ведь гневаться-то не обязательно. Я просто вспомнила так живую картинку, как когда-то с какими-то там очередными вопросами во времена своего неофитства по чьей-то рекомендации поехала к человеку духовной жизни. Он меня слушал-слушал, говорит: ну что толку тебе советовать, вы же все равно ничего не делаете, что вам говорят.

Протоиерей Андрей:

— Ну да, примерно так.

М. Борисова:

— Так что тут гневаться не обязательно, можно просто поставить диагноз, чтобы человек уже подумал сам.

Протоиерей Андрей:

— Но досада — это тоже гнев, это как бы одна такая из форм: что же вы вот никак не...

М. Борисова:

— Ну на самом деле ведь, мне кажется, проблема еще и в том, что ну хорошо, белое духовенство просто в силу того, что по жизни обзаводится семейством и зачастую становится многодетными отцами, им приходится учиться этому искусству просто в процессе жизни и, может быть, что-то из этого опыта переносить на свое служение церковное. Но у нас ведь...

Протоиерей Андрей:

— Извините. При этом больше всего везет самым младшим детям. Потому что пока они появляются, уже приходит и отцовская мудрость.

М. Борисова:

— Ну конечно, да, и опыт, сын ошибок трудных. Но у нас огромное количество монашествующих из таких же неполных семей — то есть это люди, которые выбирают все-таки на совсем первом своем таком этапе духовной жизни житье в закрытом сообществе подобных себе. То есть вот эти вот юноши из неполных семей оказываются в закрытом сообществе таких же, как они. То есть вряд ли там можно представить себе такую вот жесткую дедовщину, что там есть какое-то количество людей, которое вот как раз...

А. Пичугин:

— Ну всякое бывает.

М. Борисова:

— Выражают свою маскулинность. Скорее всего все-таки люди в закрытом сообществе вряд ли наберутся вот этой маскулинности. И дальше постриг, рукоположение, и они приходят уже руководить этими самыми отцами больших семей. Но опыт жизненный у них совсем другой, и в чем-то законсервированный вот этот самый опыт мальчиков, которые росли без отцов. Это проблема? Или она преодолевается?

Протоиерей Андрей:

— А она преодолевается достаточно просто. Понимаете, скажем так, вот чтобы об этом судить, надо там какое-то время прожить там в монастыре, вообще посмотреть, как устроена монастырская жизнь, и как бы в разных монастырях, потому что по-разному как бы все бывает. А здесь как раз проблема именно в том, что если мы будем изучать как раз традиции древнего монашества, то древняя закрытость монастырей обусловлена именно тем, что туда собрались люди, которые — ну так вот сейчас подойдем с идеальной как бы стороны, да, —которые решили себя очистить от зла. Можно сказать, там от греховных страстей, решили себя очистить от зла, вот этим заниматься. И поэтому древняя монашеская традиция предполагала минимальный контакт с окружающим миром. А почему? Ну просто потому, что ну...

А. Пичугин:

— Если уж решил очистить себя, то очищай и не вступай в контакт с миром.

Протоиерей Андрей:

— Да, пока эта гусеница превращается в бабочку, а действительно превращаются очень многие в прекрасных бабочек — наше старчество знаменитое Оптинское и так далее. Так вот. Но в то время, как все-таки и сейчас монастыри, как правило, невероятно открыты к приезжающим, и более того, ну я так скажу, отчасти и навязывают свое, скажем так, духовное руководство мирянам, которые в обилии посещают эти монастыри.

А. Пичугин:

— И происходит такое взаимопроникновение, которое не идет на пользу ни тем, ни другим.

Протоиерей Андрей:

— Совершенно верно. Золотые слова.

А. Пичугин:

— И давайте продолжим чуть погодя, через минуту буквально вернемся к нашему разговору. Напомним, что в гостях у светлого радио протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове, старший преподаватель Московской духовной академии. Марина Борисова и я, Алексей Пичугин. Через минуту снова здесь.

А. Пичугин:

— Возвращаемся в студию светлого радио. Друзья, напомним, что сегодня у нас в гостях протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове, старший преподаватель Московской духовной академии. Ваши ведущие — Марина Борисова и я, Алексей Пичугин.

М. Борисова:

— Но вы сказали, что это преодолевается, то есть помимо проблем есть еще и решение этих проблем. И как это делается?

Протоиерей Андрей:

— Мне приходилось вот одно время вести в Сретенской духовной академии курс пастырского богословия, да, и мы с волей-неволей при общении с ребятами, со студентами мы пытались найти какие-то такие животрепещущие как бы темы, да, пытаться говорить не только о том, о чем надо говорить, а о чем вот, скажем так, вопиет. И парадоксально, но мы пришли к выводу, что в священнике, помимо этих свойств, да, которые я как сказал, любви и широты души, которые нужно воспитывать. потому что сейчас если мы будем говорить: благочестие, молитвенность там и так далее и тому подобное — это все правильные вещи, но все-таки мы должны под каким-то свежим углом на это посмотреть. Потому что мы уже заездили эти слова, и как бы уже не всегда понимаем, что за этим стоит. Так вот, помимо любви и широты души, есть еще третий очень важный момент — это благородство. Под как бы культурой, то есть очень хочется, чтобы культура благородства, это стало таким, как сказать, распространенным явлением в духовной среде, как некая, скажем так, одна из доминант поведения священнослужителя, и вообще человека в Церкви. Что я подразумеваю под благородством, да, в данном случае? Это способность человека сознательно ограничивать свое влияние, силу и власть там, где он может это проявить. Вот это очень важное как бы свойство. Пример давайте возьмем из какой-то такой, скажем так, среды. Например, среди людей благородного воспитания считалось как бы некрасивым, даже если тебя, допустим, в чем-то обвиняют, а ты про этого человека знаешь что-то такое, что ты сейчас скажешь, и тут же он прямо вот сядет как бы в лужу — и ты это не можешь сказать, потому что это низко. И вот понятие благородства, благородного и низкого поведения — это та тема, которую мы часто со студентами обсуждали. И, к сожалению, приходили к выводу, что такие вопросы в духовной среде, в отношениях священников друг с другом, с прихожанами вообще часто не ставятся. И вообще об этом не задумываемся, хотя это не светская добродетель, а именно добродетель духовная.

А. Пичугин:

— Хотя она у светских людей может быть как угодно выражена, и они как угодно могут ее проявлять, совершенно не задумываясь ни над какими духовными вопросами.

Протоиерей Андрей:

— Совершенно верно. Поэтому благородство, широта души и любовь — это то, что сознательное воспитание в себе вот этих качеств, опять-таки доминант поведения священнослужителя, это то, что может восполнить то, что мы не получили, ту нашу некоторую ущербность, не обязательно из-за семейного воспитания, из-за каких-то других факторов. Это в конце концов могут быть личные качества человека, и родители вообще тут ни при чем.

М. Борисова:

— Ну если говорить о замыленности понятий, то уж слово «любовь» у нас вообще настолько аморфно и не структурировано, что можно в него вложить все что угодно в принципе. Ну посмотрите, как странно. Вот возьмем наших таких популярных проповедников. Есть очень много людей, которые прекрасно говорят и их можно слушать лекции часами. Но как человек, который с амвона что-то говорит, что должно людей, стоящих и слушающих его как-то зажечь каким-то энтузиазмом, хоть в какую-то сторону, чаще всего это получается у проповедников очень резких. Я очень хорошо помню и неоднократно в этой студии вспоминала, что как раз во времена моего неофитства начинался путь священства у отца Дмитрия Смирнова, и в малюсенькую церковь в Алтуфьево каждое воскресенье приезжали толпы неофитов с магнитофонами. Он был одним из немногих тогда проповедников, которые позволяли себе в проповеди резкости, какие-то, можно даже сказать, провокативные построения, то есть он встряхивал. И на самом деле сейчас мы можем привести тоже некоторых проповедников, которые именно этими же приемами привлекают к себе огромные аудитории.

А. Пичугин:

— А можно я вставлю небольшое замечание свое, соображение?

М. Борисова:

— Да хоть два.

А. Пичугин:

— Я помню отца Дмитрия Смирнова, и я вот все время говорю, что я ему очень благодарен за некоторые вещи в своей жизни, но это скорее не связано с его проповедями совершенно или связано опосредованно и с его там алтуфьевским периодом как раз в жизни. Но прошло какое-то время, и уже в нашу эпоху, мне кажется — я сейчас ничего не хочу говорить про отца Дмитрия, потому что его нет с нами больше, вот эта риторика — давайте сейчас оставим за скобками отца Димитрия Смирнова, потому что он по-разному очень говорил и мог говорить по-разному. Есть у нас, к сожалению, проповедники, и имена их мы все знаем, которые сели на этого коня — жесткости, гнева, угроз — и едут на нем. И не могут с него слезть просто потому, что они нашли свою аудиторию, считают себя очень успешными и подчас, может быть, даже не задумываются о том, где в их словах любовь, где в их словах Христос. Они просто видят эффект, создаваемый ими от своих проповедей, от своих угроз, от своей жестокости. И вот когда человек стоит на амвоне с крестом и проповедует жестокость к ближнему, жесткость не сам по отношению к себе, а жесткость по отношению одного человека к другому, мне кажется, что это путь в никуда, с точки зрения проповеди Евангелия и слова Божия.

М. Борисова:

— Да мне-то в этом смысле интересно, почему именно к таким проповедникам люди тянутся.

А. Пичугин:

— Так вот они тянутся к ним, потому что в человеке, к сожалению, и опять, мне кажется, это не проявление христианской — простите, что я тут решил сказать, —что это не проявление христианской какой-то сущности в себе. Это желание жесткой руки, оттого что эта жесткая рука у человека должна быть где-то в семье, может быть, не впрямую: вот меня отец бил, и вот я мужиком вырос. Или там: нет у меня мужа, одна я, а вот был бы муж, вот бы мне такого, как батюшка, который стоит и вот тут все угрозами сыплет — это от одиночества, от какой-то недолюбленности, наверное, но это точно не от Бога. Вот простите за эти пять копеек, это мне так кажется.

Протоиерей Андрей:

— Ну, может быть, так. Вы говорите, что подобного рода деятельность, она привлекает многих людей. Я не психолог, поэтому я не могу это на специальном языке описать, но я очень часто видел такой эффект, что когда в отношении человека, даже достаточно такого, может быть, ретивого, употреблялась строгость, человек мгновенно менял свое поведение. И, честно сказать, я в этом вижу некое унижение человека, то есть я понимаю прекрасно, что это какой-то психологический эффект. Вот не так давно, мне пусть простит меня мой как бы знакомый, он с группой паломников, светских паломников, экскурсантов, посещал храм. Все, скажем так, члены экскурсии, они люди такие, скажем так, самостоятельные, как бы светские, в общем-то, с некоторой претензией что-то интересное увидеть, посмотреть, интересующиеся. И вот так получилось, что они попали в храм, где их очень там, скажем, порядок очень хорошо заведен, дисциплина, и их там разом очень быстро построили. И они мгновенно изменились — они это приняли. И вынесли из этого самые благоприятные впечатления.

А. Пичугин:

— Но ведь по-разному можно построить.

Протоиерей Андрей:

— Ну я сейчас прекрасно понимаю, о чем вы.

А. Пичугин:

— Я понимаю, о чем вы говорите. Это бывает такое. У меня можно тоже, простите, пожалуйста, была учительница в школе алгебры и геометрии, уже в последних классах, Ирина Анатольевна. Мы пришли в новую школу, там получилось, что новый класс набрали, и никто Ирину Анатольевну не знал. И вот она вошла в класс, впервые в жизни все ее видели, и мухи остановились на лету. Никто вообще не посмел там ни летать вокруг по классу, ни говорить. И вот она у нас год проработала, то ли в последнем то ли предпоследнем классе, и ушла в другую школу, но за этот год на ее уроках не по теме, не по предмету никто не проронил ни слова, только отвечали. Но она себя так поставила еще до того, как мы, можно было только на нее посмотреть и сразу все становилось понятно. При этом она была лучшей подругой всех девочек, таскала нас по театрам, музеям, всегда была готова на переменах посмеяться, сама травила анекдоты. Как только звенел звонок — она не кричала никогда, она просто вот, как-то вот по ней было видно — и это, я считаю, прекрасный пример.

Протоиерей Андрей:

— Да, но понятно, что у каждого явления есть свою нюансы очень тонкие. Но бывает у этого явления и не очень чистая основа: примерно как эффект, скажем так, когда в стаде, в прайде появляется альфа, да, — вот это очень животное, мы должны это понимать. Потому что вера и духовная жизнь — это область, где человек сознательно выбирает добродетель. А не, скажем так, попадает как бы в зону некоего психологического состояния, психологических манипуляций, сознательных и несознательных и, как животное, инстинктивно реагирует на вожака или еще на кого-нибудь. Поэтому, педагогика — это отдельная вещь, школа, но все-таки я считаю, что в Церкви, в духовной жизни к этим вещам нужно относиться очень внимательно. И когда пастырь, когда, скажем так, в речах пастыря может преобладать, как вы, Алексей, сказали, жесткость, да, то мужчина, который слушает как бы, он говорит: опа! — вот мне про смирение, мне все про какое-то там, значит, а тут вот так можно. То есть есть — вот мы с вами об этом уже говорили, — оказывается, есть некая зона церковной духовной жизни, где я имею право на гнев.

А. Пичугин:

— Наверняка есть.

Протоиерей Андрей:

— Это мужская часть аудитории, да. А женская — тут тоже, как мне кажется, включаются какие-то подсознательные как бы механизмы, вот именно да, желание, чтобы рядом был сильный мужчина — ну в широком смысле этого слова, который вот да, вот с ним, раз он так говорит, значит, он знает, что он говорит, значит это надежно, и я могу довериться такому человеку.

А. Пичугин:

— А видите, как бывает иногда: ты со стороны слушаешь и не понимаешь, почему действительно, вот Марина говорит, почему он так популярен, почему его так слушают. А тебе кажется, что он, правда ведь, стоит и унижает других людей. А унижая других людей, он ведь в первую очередь, он пастырь, унижает образ Божий в человеке. Он же ведь унижает, даже если ему кажется, какие-то пороки, какие-то недостатки человеческие, но, входя в раж, он начинает унижать образ Божий в человеке.

Протоиерей Андрей:

— Нет, ну это можно делать бессознательно. Ведь, понимаете, человек может как бы, мы никуда не можем уйти, есть такое понятие у отцов как духовное внутреннее устроение человека. Поэтому да, кто-то вот, у него такая мягкая подача, у кого-то более такая как бы пламенная, и человек не может себя вот об колено сломать. И то есть есть, понятно, что если это происходит искренне, если человек как бы не врет ни другим, ни самому себе, не использует сознательно как психологический прием, а где-то может даже, видя, что он оказывает не столько побуждающее влияние на людей, сколько манипуляционное и какое-то такое вот подсознательное, сознательно себя начинает ограничивать в этом, вот сбавлять, скажем так, обороты. Поэтому тут сложно судить как бы с внешней стороны. Но то, что здесь нужно быть очень как бы острожными, понимать эти процессы. Уж очень не хочется стать лучше просто потому, что вот к тебе знали такой психологический — тире — биологический ключик, а просто потому, что ты хочешь подражать Христу.

А. Пичугин:

— Друзья, мы напомним, что протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове, старший преподаватель Московской духовной академии, в гостях у светлого радио.

М. Борисова:

— Ну я думаю, что вряд ли вы будете спорить с тем, что в Церкви как мужчины, так и женщины ищут авторитет. Если можно всему противиться и на все смотреть с определенным скепсисом, на все что тебя окружает в твоей обычной мирской жизни, то когда ты приходишь в Церковь, ты хочешь видеть иное. Откуда оно, это иное, возьмется, если опять-таки не та самая иерархия, про которую мы предпочитаем не говорить. Ну я исхожу из того, что мне, абсолютно советской такой девице, одной из первых ксерокопий, попавших в руки, была Кормчая книга, и я ее читала взахлеб. Я сейчас думаю: почему меня так вот тянуло к таким, казалось бы, архаичным вещам, про которые современный человек ну только с большими натяжками может рассуждать? А мне казалось, что это вот как раз то самое, чего мне не хватает в жизни.

Протоиерей Андрей:

— Ну а тут мы же понимаем, что добродетель любви, она не только к пастырю имеет отношение, то есть ко всем. Ведь можно доверять человеку, слушаться его, внимательно прислушиваться к его словам просто потому, что ты любишь человека, любого человека. И ты думаешь, что вот раз этот человек, он облечен священным саном, он получал как бы образование для этого, надо к нему прислушаться, в чем-то и послушаться. То есть вот как вы говорите про скепсис, я сейчас не про скепсис, а про трезвость как бы скорее. Вот приведу такой пример. Несколько лет назад было там одно церковное мероприятие, и меня попросили: вот будет там высокий гость, там епископ, вот, значит, ты будешь, скажешь слово поздравления. Ну вот. А я как-то в семье вот накануне говорю: ну как, там вот хочется как-то сказать, но получается, человека, может, не очень хорошо знаешь, не постоянно с ним сталкиваешься, и в любом случае это начальство, ты подчиненный. Ну что такое здесь будет как бы натянутое, неискреннее...

М. Борисова:

— Подхалимское.

Протоиерей Андрей:

— Подхалимское, да. И тут мне мой как бы сын говорит: папа, говорит, ну а почему? Просто вот человек, у него праздник — ну так поздравь его. И действительно, все очень просто. Иными словами, ты просто посмотри на него как на образ Божий, не в такой иерархической системе, а тот человек, которому нужно оказать любовь, и окажи эту любовь через слово. Вот так я помню эти слова. Поэтому здесь вот я не пытаюсь разрушить какие-то, скажем так, иерархические отношения и ввести како-то недоверие как бы друг к другу. Надо доверять друг другу, надо прислушиваться, надо любить, но тут и вторая есть половинка, что будьте просты как голуби, но и мудры как змеи.

А. Пичугин:

— Ну что ж, у нас, наверное, осталось не так много времени, буквально там пять-семь минут. И время подвести какие-то итоги нашего разговора. Мы-то отталкивались сегодня от того, что живем мы в такую эпоху, когда... Кстати, вот по поводу пришедших, приходящих в семинарию молодых людей из неполных семей. Был такой удивительный период в истории нашей Церкви Русской Православной в XX веке, когда Церковь гнали, Церковь давили, Церкви не давали свободы, естественно, но при этом храмы открывались, священники служили и при этом священников даже выпускали из тюрем и открывались семинарии некоторые — это послевоенный период. И после войны в Церковь стали приходить молодые люди, которые, многие из них, в свои вот слегка довоенные военные годы они по возрасту на фронт не попадали, были комсомольцами, воспитывались, знаете, в таких постцерковных семьях, где старшее поколение было по традиции верующим, а их родители уже ну так. И отцы чаще всего погибали на фронте. И вот это были тоже воспитанные в неполных семьях молодые люди. Я вспоминаю историю, почему-то мне сейчас пришел в голову пример архиепископа Ивановского Амвросия (Щурова), который из деревни в Калининской области, сейчас ныне Тверской, как они скитались. Как отец погиб на фронте, все братья погибли на фронте, кроме одного, по-моему, они с матерью скитались, они там приезжали в Москву, вернулись в деревню, в заколоченный дом, и он абсолютно был нецерковным человеком. Но вот какая-то мимолетная встреча с местным деревенским священником (комсомолец или не был комсомольцем, уже не помню) как-то на его повлияла, и он поступил в семинарию. И таких очень много приходило. Не все из них стали архиереями, но большинство из них стали священниками. И это вот было послевоенное поколение, про которое Высоцкий когда-то пел: на тридцать восемь комнаток всего одна уборная... дети бывших старших майоров до ледовых вершин поднялись. Вот они поступали в семинарии. Это ведь тоже было поколение безотцовщины, и это тоже было поколение тяжелейшее, кто-то там шел вниз, кто-то вверх. Но чем же оно отличается от нынешнего поколения, которые поступает в семинарии тоже из неполных семьей, но уже по социальным причинам 90-х годов?

Протоиерей Андрей:

— Я вот сейчас вспоминаю как бы 90-е годы, я помню вот тех, скажем так, о ком вы сейчас сказали, да, они как раз вот времена моей, скажем, юности они были уже....

А. Пичугин:

— Маститыми протоиереями.

Протоиерей Андрей:

— Маститыми протоиереями. И вы знаете, меня поражало, что насколько в подавляющем своем большинстве это какие-то богатые и очень интересные личности. Вот именно личности, каждый, и которые обладали каким-то удивительным даром, не знаю, принятия, там отцовства, какого-то. И вы знаете, самое что интересное, когда с ними общаешься, ты чувствуешь, что ты им интересен — вот это вот момент. То есть они с тобой общаются, может быть, вы больше никогда не увидитесь, там ты в храме там подошел — ты им интересен, вот как это, почему так получилось, что сформировало вот таких людей. И, конечно, есть, ну что говорить, вот и я тут, в общем-то, не исключаю ни самого себя в том числе, конечно, почему происходит некое, скажем так, личности мельчают, что-то такое как бы пропадает, богатое и интересное. Почему — я как бы не могу сказать. И, конечно, пускай на меня не обижаются студенты духовных семинарий, они есть очень замечательные, хорошие как бы ребята, но я еще не совсем понимаю, как с ними общаться.

А. Пичугин:

— А интересное замечание. Вы же очень много лет преподаете — с 90-х годов, наверное?

Протоиерей Андрей:

— Да.

А. Пичугин:

— За это время поколение церковное полностью поменялось. Потому что те, кто к вам в начале приходил, может быть, они вам и по возрасту, и по своему культурному какому-то складу были ближе и понятнее, во всяком случае. А когда произошел этот перелом?

Протоиерей Андрей:

— Вот по моим ощущениям почему-то — это очень сугубо субъективно, да, — это уже где-то 2008–2010 год.

А. Пичугин:

— Ну я тут, наверное, разницы никакой не будет, потому что поколенческое, оно одинаковое у всех, и одинаковый культурный какой-то код, как кто-то бы сказал, корни, они из одного места растут. И поколения, вернее и у семинаристов, и у их сверстников, которые в обычных светских вузах учились. И я наблюдал и по светским вузам, и практикам в археологических экспедициях, когда я перестал, наверное, да, это вот примерно вот этот год был — 2008–2009-й. И пусть я младше вас, но все равно я как-то родом ментально, наверное, из позднего Советского Союза. А они уже настолько... Один очень хороший священник недавно тут как-то мне, он вспоминал что-то из своего раннесоветского в «Ровеснике», из детского советского своего, позднесоветского. И вот он это рассказывал, я говорю: а что же вы, неужели про это никто не знает? Какие-то рассказываете вещи-то абсолютно... А там были тоже священники, но гораздо более молодые — 95-го года рождения, 96-го, — я понял, что они этого не знают действительно.

М. Борисова:

— У меня совсем другие корни, по-видимому, они просто расти гораздо раньше начали. И я еще немножко, краешком, застала людей, мне кажется, что разница в том, что то послевоенное поколение, о котором Алексей вспомнил, оно опиралось на плечи тех, кто под спудом прожил все гонения. Для меня маркером было то, что когда после войны открыли Глинскую пустынь закрытую, как и все в 20-е годы, туда вернулись старцы, которые, выгнанные, загнанные по деревням и хуторам, не только выжили, но они не потеряли все то духовное богатство, которое они приобрели, пока жили в монастыре, там многие с детства и с юности. И они возродили Глинскую пустынь на тех самых традициях, не вычитанных и не рассказанных, а прожитых и принесенных. Вот для меня всегда было как бы маркером, почему такое поколение, почему оно так отличается — да потому что за их спиной стояли такие люди и такие молитвенники.

А. Пичугин:

— И нам пора ставить точку. Прощаемся с вами, друзья. Напомним, что в гостях у светлого радио был протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове, старший преподаватель Московской духовной академии. Марина Борисова...

М. Борисова:

— И Алексей Пичугин.

А. Пичугин:

— Прощаемся. Всего хорошего.

М. Борисова:

— До свидания.

Протоиерей Андрей:

— Спасибо. Всего доброго.

Все выпуски программы Светлый вечер

Другие программы

Богослужения вечера

Тексты богослужений праздничных и воскресных дней. Всенощное Бдение. 21 декабря (вечер 20 декабря) 2025г.

Вечер 20.12.25

Неде́ля 28-я по Пятидеся́тнице, святы́х отцо́в.

Прп. Пата́пия.

Глас 3.

ВСЕНО́ЩНОЕ БДЕ́НИЕ

Вели́кая Вече́рня

Диакон: Воста́ните!

Хор: Благослови́.

Иерей: Сла́ва Святе́й и Единосу́щней и Животворя́щей и Неразде́льней Тро́ице всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Священнослужители в алтаре:

Прииди́те, поклони́мся Царе́ви на́шему Бо́гу.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Христу́ Царе́ви на́шему Бо́гу.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Самому́ Христу́, Царе́ви и Бо́гу на́шему.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Ему́.

Псало́м 103, предначина́тельный:

Хор: Благослови́, душе́ моя́, Го́спода./ Благослове́н еси́, Го́споди./ Го́споди, Бо́же мой, возвели́чился еси́ зело́./ Благослове́н еси́, Го́споди./ … / Вся прему́дростию сотвори́л еси́./ Сла́ва Ти, Го́споди, сотвори́вшему вся.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Вели́кая ектения́:

Диакон: Ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй. (На каждое прошение)

Диакон: О Свы́шнем ми́ре и спасе́нии душ на́ших, Го́споду помо́лимся.

О ми́ре всего́ ми́ра, благостоя́нии Святы́х Бо́жиих Церкве́й и соедине́нии всех, Го́споду помо́лимся.

О святе́м хра́ме сем и с ве́рою, благогове́нием и стра́хом Бо́жиим входя́щих в онь, Го́споду помо́лимся.

О вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем, Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, честне́м пресви́терстве, во Христе́ диа́констве, о всем при́чте и лю́дех, Го́споду помо́лимся.

О Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, Го́споду помо́лимся.

О гра́де сем (или: О ве́си сей), вся́ком гра́де, стране́ и ве́рою живу́щих в них, Го́споду помо́лимся.

О благорастворе́нии возду́хов, о изоби́лии плодо́в земны́х и вре́менех ми́рных, Го́споду помо́лимся.

О пла́вающих, путеше́ствующих, неду́гующих, стра́ждущих, плене́нных и о спасе́нии их. Го́споду помо́лимся.

О изба́витися нам от вся́кия ско́рби, гне́ва и ну́жды, Го́споду помо́лимся.

Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко подоба́ет Тебе́ вся́кая сла́ва честь и поклоне́ние, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Блаже́н муж:

Хор: Блаже́н муж, и́же не и́де на сове́т нечести́вых.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Я́ко весть Госпо́дь путь пра́ведных, и путь нечести́вых поги́бнет.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Рабо́тайте Го́сподеви со стра́хом и ра́дуйтеся Ему́ с тре́петом.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Блаже́ни вси наде́ющиися Нань.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Ектения́ ма́лая:

Диакон: Па́ки и па́ки ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Твоя́ держа́ва, и Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Го́споди, воззва́х, глас 3:

Хор: Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя./ Услы́ши мя, Го́споди./ Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя:/ вонми́ гла́су моле́ния моего́,/ внегда́ воззва́ти ми к Тебе́.// Услы́ши мя, Го́споди.

Да испра́вится моли́тва моя́,/ я́ко кади́ло пред Тобо́ю,/ воздея́ние руку́ мое́ю/ – же́ртва вече́рняя.// Услы́ши мя, Го́споди.

Стихиры воскресные, глас 3:

На 10. Стих: Изведи́ из темни́цы ду́шу мою́,// испове́датися и́мени Твоему́.

Стихира: Твои́м Кресто́м, Христе́ Спа́се,/ сме́рти держа́ва разруши́ся,/ и диа́воля пре́лесть упраздни́ся,/ род же челове́ческий, ве́рою спаса́емый,// песнь Тебе́ всегда́ прино́сит.

Стих: Мене́ ждут пра́ведницы,// до́ндеже возда́си мне.

Стихира: Просвети́шася вся́ческая/ Воскресе́нием Твои́м, Го́споди,/ и рай па́ки отве́рзеся,/ вся же тварь восхваля́ющи Тя,// песнь Тебе́ всегда́ прино́сит.

На 8. Стих: Из глубины́ воззва́х к Тебе́, Го́споди,// Го́споди, услы́ши глас мой.

Стихира: Сла́влю Отца́ и Сы́на си́лу,/ и Свята́го Ду́ха пою́ власть,/ неразде́льное, несозда́нное Божество́,/ Тро́ицу Единосу́щную,// ца́рствующую в век ве́ка.

Стих: Да бу́дут у́ши Твои́// вне́млюще гла́су моле́ния моего́.

Стихира: Кресту́ Твоему́ честно́му покланя́емся, Христе́,/ и Воскресе́ние Твое́ пое́м и сла́вим.// Ра́ною бо Твое́ю мы вси исцеле́хом и́.

На 6. Стих: А́ще беззако́ния на́зриши, Го́споди, Го́споди, кто постои́т?// Я́ко у Тебе́ очище́ние есть.

Стихира: Пое́м Спа́са от Де́вы вопло́щшагося./ Нас бо ра́ди распя́тся,/ и в тре́тий день воскре́се,// да́руя нам ве́лию ми́лость.

Стих: И́мене ра́ди Твоего́ потерпе́х Тя, Го́споди, потерпе́ душа́ моя́ в сло́во Твое́,// упова́ душа́ моя́ на Го́спода.

Стихира: Су́щим во а́де сшед Христо́с благовести́:/ дерза́йте, глаго́ля, ны́не победи́х,/ Аз есмь Воскресе́ние, Аз вы возведу́,// разруши́в сме́ртная врата́.

На 4. Стих: От стра́жи у́тренния до но́щи, от стра́жи у́тренния,// да упова́ет Изра́иль на Го́спода.

Стихира: Недосто́йно стоя́ще в пречи́стом дому́ Твое́м,/ вече́рнюю песнь возсыла́ем,/ из глубины́ взыва́юще, Христе́ Бо́же:/ просвети́вый мир тридне́вным воскресе́нием Твои́м,// изми́ лю́ди Твоя́ от руки́ враго́в Твои́х, Человеколю́бче.

Стихиры прп. Патапия, глас 1, подобен: «Всехва́льнии му́ченицы…»:

Стих: Я́ко у Го́спода ми́лость, и мно́гое у Него́ избавле́ние,// и Той изба́вит Изра́иля от всех беззако́ний его́.

Стихира: О́тче Пата́пие,/ пло́ти стремле́ния воздержа́нием увяди́в разжже́ние,/ в пусты́ню всели́лся еси́,/ я́ко Или́я дре́вле,/ ум очища́я непреста́нными к Бо́гу моли́твами./ И ны́не моли́ дарова́ти душа́м на́шим// мир и ве́лию ми́лость.

На 2. Стих: Хвали́те Го́спода вси язы́цы,// похвали́те Его́ вси лю́дие.

Стихира: О́тче Пата́пие,/ лико́м по́стническим причи́слился еси́,/ безстра́стием украша́яся,/ и всели́лся еси́ во оби́телех преподо́бных,/ иде́же Свет незаходи́мый,/ иде́же есть дре́во жи́зни./ И ны́не моли́ дарова́ти душа́м на́шим// мир и ве́лию ми́лость.

Стих: Я́ко утверди́ся ми́лость Его́ на нас,// и и́стина Госпо́дня пребыва́ет во век.

Стихира: О́тче Пата́пие,/ свети́льник из Еги́пта возсия́л еси́,/ просвеща́я подсо́лнечную чуде́с светлостьми́,/ душетле́нных неду́г отгоня́я мрак,/ де́монов охужда́я тьму./ И ны́не моли́ Христа́/ дарова́ти душа́м на́шим// мир и ве́лию ми́лость.

Догматик, глас 3:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Догматик: Ка́ко не диви́мся/ Богому́жному Рождеству́ Твоему́, Пречестна́я?/ Искуше́ния бо му́жескаго не прие́мши, Всенепоро́чная,/ родила́ еси́ без Отца́ Сы́на пло́тию./ Пре́жде век от Отца́ рожде́ннаго без ма́тере,/ ника́коже претерпе́вшаго измене́ния,/ или́ смеше́ния, или́ разделе́ния,/ но обою́ существу́ сво́йство це́ло сохра́ншаго./ Те́мже, Ма́ти Де́во Влады́чице,/ Того́ моли́ спасти́ся душа́м,// правосла́вно Богоро́дицу испове́дающих Тя.

Вход с кади́лом:

Диакон: Прему́дрость, про́сти.

Све́те Ти́хий:

Хор: Све́те Ти́хий святы́я сла́вы Безсме́ртнаго Отца́ Небе́снаго, Свята́го, Блаже́ннаго, Иису́се Христе́! Прише́дше на за́пад со́лнца, ви́девше свет вече́рний, пое́м Отца́, Сы́на и Свята́го Ду́ха, Бо́га. Досто́ин еси́ во вся времена́ пет бы́ти гла́сы преподо́бными, Сы́не Бо́жий, живо́т дая́й; те́мже мир Тя сла́вит.

Диакон: Во́нмем.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Проки́мен воскре́сный, глас 6:

Диакон: Прему́дрость во́нмем. Проки́мен, глас шесты́й: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся.

Хор: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся. (На каждый стих)

Диакон: Облече́ся Госпо́дь в си́лу, и препоя́сася.

Стих 2: И́бо утверди́ вселе́нную, я́же не подви́жится.

Стих 3: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня, Го́споди, в долготу́ дний.

Диакон: Госпо́дь воцари́ся.

Хор: В ле́поту облече́ся.

Ектения́ сугу́бая:

Диакон: Рцем вси от всея́ души́, и от всего́ помышле́ния на́шего рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Го́споди Вседержи́телю, Бо́же оте́ц на́ших, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Поми́луй нас, Бо́же, по вели́цей ми́лости Твое́й, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды, на каждое прошение)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, и всей во Христе́ бра́тии на́шей.

Еще́ мо́лимся о Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, да ти́хое и безмо́лвное житие́ поживе́м во вся́ком благоче́стии и чистоте́.

Еще́ мо́лимся о блаже́нных и приснопа́мятных созда́телех свята́го хра́ма сего́, и о всех преждепочи́вших отце́х и бра́тиях, зде лежа́щих и повсю́ду, правосла́вных.

Еще́ мо́лимся о ми́лости, жи́зни, ми́ре, здра́вии, спасе́нии, посеще́нии, проще́нии и оставле́нии грехо́в рабо́в Бо́жиих настоя́теля, бра́тии и прихо́жан свята́го хра́ма сего́.

Еще́ мо́лимся о плодонося́щих и доброде́ющих во святе́м и всечестне́м хра́ме сем, тружда́ющихся, пою́щих и предстоя́щих лю́дех, ожида́ющих от Тебе́ вели́кия и бога́тыя ми́лости.

Иерей: Я́ко Ми́лостив и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Сподо́би, Го́споди:

Хор: Сподо́би, Го́споди, в ве́чер сей без греха́ сохрани́тися нам. Благослове́н еси́, Го́споди, Бо́же оте́ц на́ших, и хва́льно и просла́влено и́мя Твое́ во ве́ки. Ами́нь.

Бу́ди, Го́споди, ми́лость Твоя́ на нас, я́коже упова́хом на Тя. Благослове́н еси́, Го́споди, научи́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Влады́ко, вразуми́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Святы́й, просвети́ мя оправда́нии Твои́ми.

Го́споди, ми́лость Твоя́ во век, дел руку́ Твое́ю не пре́зри. Тебе́ подоба́ет хвала́, Тебе́ подоба́ет пе́ние, Тебе́ сла́ва подоба́ет. Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Ектения́ проси́тельная:

Диакон: Испо́лним вече́рнюю моли́тву на́шу Го́сподеви.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Ве́чера всего́ соверше́нна, свя́та, ми́рна и безгре́шна у Го́спода про́сим.

Хор: Пода́й, Го́споди. (На каждое прошение)

Диакон: А́нгела ми́рна, ве́рна наста́вника, храни́теля душ и теле́с на́ших, у Го́спода про́сим.

Проще́ния и оставле́ния грехо́в и прегреше́ний на́ших у Го́спода про́сим.

До́брых и поле́зных душа́м на́шим и ми́ра ми́рови у Го́спода про́сим.

Про́чее вре́мя живота́ на́шего в ми́ре и покая́нии сконча́ти у Го́спода про́сим.

Христиа́нския кончи́ны живота́ на́шего, безболе́знены, непосты́дны, ми́рны и до́браго отве́та на Стра́шнем Суди́щи Христо́ве про́сим.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́, и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Благ и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Бу́ди держа́ва Ца́рствия Твоего́ благослове́на и препросла́влена. Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Лития́: (В приходской практике может опускаться)

Поется стихира храма [1] , затем:

Богородичные стихиры Павла Аморрейского, глас 7, подобен: «Днесь бдит Иу́да…»:

Стихира: Ми́лостива, благопребы́тна мне, Де́во,/ и благопослу́шна яви́ся призыва́ющу Боже́ственную Твою́ благода́ть/ во всех вои́стинну случа́ющих ми ся:/ всю бо наде́жду души́ моея́ возложи́х к Тебе́,/ и во всех упова́ю на Боже́ственный про́мысл Твой,/ Ты и бу́дущия мя сла́вы,// и живота́ Боже́ственнаго сподо́би.

Стихира: У́глие во мне, Богоро́дице, страсте́й мои́х возгоре́шася,/ от гне́ва же и я́рости,/ от пия́нства и блуда́,/ от сребролю́бия и же́стости се́рдца,/ умерщвле́ния лю́таго,/ от уны́ния и смуще́ния,/ от тщесла́вия же и попра́ния со́вестнаго,// от ни́хже изба́ви ду́шу мою́, молю́ся, Влады́чице, и спаси́ мя.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Стихира: Вси чи́стою со́вестию Богоро́дице припаде́м,/ вопию́ще непреста́нно от среды́ серде́чныя:/ Влады́чице Свята́я, спаси́ всех от гне́ва и озлобле́ния, бед и паде́жей:/ я́ко Тебе́ стяжа́хом сте́ну, и утвержде́ние,// Тобо́ю спаса́еми под кров Твой притека́юще.

Диакон: Спаси́, Бо́же, лю́ди Твоя́ и благослови́ достоя́ние Твое́, посети́ мир Твой ми́лостию и щедро́тами, возвы́си рог христиа́н правосла́вных и низпосли́ на ны ми́лости Твоя́ бога́тыя, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и свята́го имяре́к, егоже есть храм и егоже есть день), и всех святы́х. Мо́лим Тя, многоми́лостиве Го́споди, услы́ши нас, гре́шных, моля́щихся Тебе́, и поми́луй нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (40 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о господи́не на́шем высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к и о всем во Христе́ бра́тстве на́шем, и о вся́кой души́ христиа́нстей, скорбя́щей же и озло́бленней, ми́лости Бо́жия и по́мощи тре́бующей; о покрове́нии гра́да сего́, и живу́щих в нем, о ми́ре, и состоя́нии всего́ ми́ра; о благостоя́нии святы́х Бо́жиих церкве́й; о спасе́нии и по́мощи со тща́нием и стра́хом Бо́жиим тружда́ющихся и служа́щих оте́ц и бра́тий на́ших; о оста́вльшихся и во отше́ствии су́щих; о исцеле́нии в не́мощех лежа́щих; о успе́нии, осла́бе, блаже́нней па́мяти и о оставле́нии грехо́в всех преждеотше́дших оте́ц и бра́тий на́ших, зде лежа́щих и повсю́ду правосла́вных; о избавле́нии плене́нных, и о бра́тиях на́ших во слу́жбах су́щих, и о всех служа́щих и служи́вших во святе́м хра́ме сем рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй. (50 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о е́же сохрани́тися гра́ду сему́, и свято́му хра́му сему́, и вся́кому гра́ду и стране́, от гла́да, губи́тельства, тру́са, пото́па, огня́, меча́, наше́ствия иноплеме́нников и междоусо́бныя бра́ни; о е́же ми́лостиву и благоуве́тливу бы́ти благо́му и человеколюби́вому Бо́гу на́шему, отврати́ти вся́кий гнев на ны дви́жимый, и изба́вити ны от належа́щаго и пра́веднаго Своего́ преще́ния и поми́ловати ны.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Диакон: Еще́ мо́лимся и о е́же услы́шати Го́споду Бо́гу глас моле́ния нас, гре́шных, и поми́ловати нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Иерей: Услы́ши ны, Бо́же, Спаси́телю наш, упова́ние всех конце́в земли́ и су́щих в мо́ри дале́че, и ми́лостив, ми́лостив бу́ди, Влады́ко, о гресе́х на́ших, и поми́луй ны. Ми́лостив бо и человеколю́бец Бог еси́, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́, и Сы́ну, и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Влады́ко многоми́лостиве, Го́споди Иису́се Христе́, Бо́же наш, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и свята́го имяре́к, егоже есть храм и егоже есть день) и всех святы́х. благоприя́тну сотвори́ моли́тву на́шу, да́руй нам оставле́ние прегреше́ний на́ших, покры́й нас кро́вом крилу́ Твое́ю, отжени́ от нас вся́каго врага́ и супоста́та, умири́ на́шу жизнь. Го́споди, поми́луй нас и мир Твой, и спаси́ ду́ши на́ша, я́ко благ и человеколю́бец.

Хор: Ами́нь.

Стихи́ры на стихо́вне:

Стихиры воскресные, глас 3:

Стихира: Стра́стию Твое́ю, Христе́,/ омрачи́вый со́лнце/ и све́том Твоего́ Воскресе́ния,/ просвети́вый вся́ческая,// приими́ на́шу вече́рнюю песнь, Человеколю́бче.

Стих: Госпо́дь воцари́ся,// в ле́поту облече́ся.

Стихира: Живоприе́мное Твое́ воста́ние, Го́споди,/ вселе́нную всю просвети́,/ и Твое́ созда́ние истле́вшее призва́./ Те́мже кля́твы Ада́мовы изме́ншеся, вопие́м:// Всеси́льне Го́споди, сла́ва Тебе́.

Стих: И́бо утверди́ вселе́нную,// я́же не подви́жится.

Стихира: Бог сый неизме́нен,/ пло́тию стражда́ измени́лся еси́,/ Его́же тварь не терпя́щи ви́сяща зре́ти,/ стра́хом прекланя́шеся,/ и стеня́щи пое́т Твое́ долготерпе́ние:/ соше́д же во ад, тридне́вен воскре́сл еси́,// жизнь да́руя ми́рови, и ве́лию ми́лость.

Стих: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня,// Го́споди, в долготу́ дний.

Стихира: Да род наш от сме́рти, Христе́, изба́виши,/ смерть претепе́л еси́:/ и тридне́вен из ме́ртвых воскре́с,/ с Собо́ю воскреси́л еси́,/ и́же Тя Бо́га позна́вших:/ и мир просвети́л еси́.// Го́споди, сла́ва Тебе́.

Богородичен воскресный, глас 3:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Стихира: Без се́мене от Боже́ственнаго Ду́ха,/ во́лею же О́тчею зачала́ еси́ Сы́на Бо́жия,/ от Отца́ без ма́тере пре́жде век су́ща:/ нас же ра́ди, из Тебе́ без отца́ бы́вша,/ пло́тию родила́ еси́,/ и Младе́нца млеко́м пита́ла еси́./ Те́мже не преста́й моли́ти,// изба́витися от бед душа́м на́шим.

Моли́тва свято́го Симео́на Богоприи́мца:

Хор: Ны́не отпуща́еши раба́ Твоего́, Влады́ко,/ по глаго́лу Твоему́, с ми́ром;/ я́ко ви́деста о́чи мои́ спасе́ние Твое́,/ е́же еси́ угото́вал пред лице́м всех люде́й,/ свет во открове́ние язы́ков,// и сла́ву люде́й Твои́х Изра́иля.

Трисвято́е по О́тче наш:

Чтец: Святы́й Бо́же, Святы́й Кре́пкий, Святы́й Безсме́ртный, поми́луй нас. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Пресвята́я Тро́ице, поми́луй нас; Го́споди, очи́сти грехи́ на́ша; Влады́ко, прости́ беззако́ния на́ша; Святы́й, посети́ и исцели́ не́мощи на́ша, и́мене Твоего́ ра́ди.

Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

О́тче наш, И́же еси́ на Небесе́х, да святи́тся и́мя Твое́, да прии́дет Ца́рствие Твое́, да бу́дет во́ля Твоя́, я́ко на Небеси́ и на земли́. Хлеб наш насу́щный даждь нам днесь; и оста́ви нам до́лги на́ша, я́коже и мы оставля́ем должнико́м на́шим; и не введи́ нас во искуше́ние, но изба́ви нас от лука́ваго.

Иерей: Я́ко Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Тропа́рь, глас 4:

Хор: Богоро́дице Де́во, ра́дуйся,/ Благода́тная Мари́е, Госпо́дь с Тобо́ю:/ благослове́на Ты в жена́х/ и благослове́н Плод чре́ва Твоего́,// я́ко Спа́са родила́ еси́ душ на́ших. (Трижды)

Благослове́ние хле́бов:

Диакон: Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Иерей: Го́споди Иису́се Христе́ Бо́же наш, благослови́вый пять хле́бов и пять ты́сящ насы́тивый, Сам благослови́ и хле́бы сия́, пшени́цу, вино́ и еле́й; и умно́жи сия́ во гра́де сем и во всем ми́ре Твое́м; и вкуша́ющия от них ве́рныя освяти́. Я́ко Ты еси́ благословля́яй и освяща́яй вся́ческая, Христе́ Бо́же наш, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, со Безнача́льным Твои́м Отце́м, и Всесвяты́м, и Благи́м, и Животворя́щим Твои́м Ду́хом, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь. Бу́ди И́мя Госпо́дне благослове́но от ны́не и до ве́ка. (Трижды)

Псало́м 33:

Иерей: Благослове́ние Госпо́дне на вас, Того́ благода́тию и человеколю́бием, всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

У́треня

Шестопса́лмие:

Хор: Сла́ва в вы́шних Бо́гу, и на земли́ мир, в челове́цех благоволе́ние. (Трижды)

Го́споди, устне́ мои́ отве́рзеши, и уста́ моя́ возвестя́т хвалу́ Твою́. (Дважды)

Псало́м 3:

Чтец: Го́споди, что ся умно́жиша стужа́ющии ми? Мно́зи востаю́т на мя, мно́зи глаго́лют души́ мое́й: несть спасе́ния ему́ в Бо́зе его́. Ты же, Го́споди, Засту́пник мой еси́, сла́ва моя́ и вознося́й главу́ мою́. Гла́сом мои́м ко Го́споду воззва́х, и услы́ша мя от горы́ святы́я Своея́. Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя. Не убою́ся от тем люде́й, о́крест напа́дающих на мя. Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой, я́ко Ты порази́л еси́ вся вражду́ющия ми всу́е: зу́бы гре́шников сокруши́л еси́. Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя.

Псало́м 37:

Го́споди, да не я́ростию Твое́ю обличи́ши мене́, ниже́ гне́вом Твои́м нака́жеши мене́. Я́ко стре́лы Твоя́ унзо́ша во мне, и утверди́л еси́ на мне ру́ку Твою́. Несть исцеле́ния в пло́ти мое́й от лица́ гне́ва Твоего́, несть ми́ра в косте́х мои́х от лица́ грех мои́х. Я́ко беззако́ния моя́ превзыдо́ша главу́ мою́, я́ко бре́мя тя́жкое отяготе́ша на мне. Возсмерде́ша и согни́ша ра́ны моя́ от лица́ безу́мия моего́. Пострада́х и сляко́хся до конца́, весь день се́туя хожда́х. Я́ко ля́двия моя́ напо́лнишася поруга́ний, и несть исцеле́ния в пло́ти мое́й. Озло́блен бых и смири́хся до зела́, рыка́х от воздыха́ния се́рдца моего́. Го́споди, пред Тобо́ю все жела́ние мое́ и воздыха́ние мое́ от Тебе́ не утаи́ся. Се́рдце мое́ смяте́ся, оста́ви мя си́ла моя́, и свет о́чию мое́ю, и той несть со мно́ю. Дру́зи мои́ и и́скреннии мои́ пря́мо мне прибли́жишася и ста́ша, и бли́жнии мои́ отдале́че мене́ ста́ша и нужда́хуся и́щущии ду́шу мою́, и и́щущии зла́я мне глаго́лаху су́етная и льсти́вным весь день поуча́хуся. Аз же я́ко глух не слы́шах и я́ко нем не отверза́яй уст свои́х. И бых я́ко челове́к не слы́шай и не имы́й во усте́х свои́х обличе́ния. Я́ко на Тя, Го́споди, упова́х, Ты услы́шиши, Го́споди Бо́же мой. Я́ко рех: да не когда́ пора́дуют ми ся врази́ мои́: и внегда́ подвижа́тися нога́м мои́м, на мя велере́чеваша. Я́ко аз на ра́ны гото́в, и боле́знь моя́ предо мно́ю есть вы́ну. Я́ко беззако́ние мое́ аз возвещу́ и попеку́ся о гресе́ мое́м. Врази́ же мои́ живу́т и укрепи́шася па́че мене́, и умно́жишася ненави́дящии мя без пра́вды. Воздаю́щии ми зла́я возблага́я оболга́ху мя, зане́ гоня́х благосты́ню. Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Псало́м 62:

Бо́же, Бо́же мой, к Тебе́ у́тренюю, возжада́ Тебе́ душа́ моя́, коль мно́жицею Тебе́ плоть моя́, в земли́ пу́сте и непрохо́дне, и безво́дне. Та́ко во святе́м яви́хся Тебе́, ви́дети си́лу Твою́ и сла́ву Твою́. Я́ко лу́чши ми́лость Твоя́ па́че живо́т, устне́ мои́ похвали́те Тя. Та́ко благословлю́ Тя в животе́ мое́м, о и́мени Твое́м воздежу́ ру́це мои́. Я́ко от ту́ка и ма́сти да испо́лнится душа́ моя́, и устна́ма ра́дости восхва́лят Тя уста́ моя́. А́ще помина́х Тя на посте́ли мое́й, на у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́. Ти́и же всу́е иска́ша ду́шу мою́, вни́дут в преиспо́дняя земли́, предадя́тся в ру́ки ору́жия, ча́сти ли́совом бу́дут. Царь же возвесели́тся о Бо́зе, похва́лится всяк клены́йся Им, я́ко загради́шася уста́ глаго́лющих непра́ведная.

На у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Го́споди поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Псало́м 87:

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́, я́ко испо́лнися зол душа́ моя́, и живо́т мой а́ду прибли́жися. Привмене́н бых с низходя́щими в ров, бых я́ко челове́к без по́мощи, в ме́ртвых свобо́дь, я́ко я́звеннии спя́щии во гро́бе, и́хже не помяну́л еси́ ктому́, и ти́и от руки́ Твоея́ отринове́ни бы́ша. Положи́ша мя в ро́ве преиспо́днем, в те́мных и се́ни сме́ртней. На мне утверди́ся я́рость Твоя́, и вся во́лны Твоя́ наве́л еси́ на мя. Уда́лил еси́ зна́емых мои́х от мене́, положи́ша мя ме́рзость себе́: пре́дан бых и не исхожда́х. О́чи мои́ изнемого́сте от нищеты́, воззва́х к Тебе́, Го́споди, весь день, возде́х к Тебе́ ру́це мои́. Еда́ ме́ртвыми твори́ши чудеса́? Или́ вра́чеве воскреся́т, и испове́дятся Тебе́? Еда́ пове́сть кто во гро́бе ми́лость Твою́, и и́стину Твою́ в поги́бели? Еда́ позна́на бу́дут во тьме чудеса́ Твоя́, и пра́вда Твоя́ в земли́ забве́нней? И аз к Тебе́, Го́споди, воззва́х и у́тро моли́тва моя́ предвари́т Тя. Вску́ю, Го́споди, отре́еши ду́шу мою́, отвраща́еши лице́ Твое́ от мене́? Нищ есмь аз, и в труде́х от ю́ности моея́; возне́с же ся, смири́хся, и изнемого́х. На мне преидо́ша гне́ви Твои́, устраше́ния Твоя́ возмути́ша мя, обыдо́ша мя я́ко вода́, весь день одержа́ша мя вку́пе. Уда́лил еси́ от мене́ дру́га и и́скренняго, и зна́емых мои́х от страсте́й.

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́.

Псало́м 102:

Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и вся вну́тренняя моя́ и́мя свя́тое Его́. Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и не забыва́й всех воздая́ний Его́, очища́ющаго вся беззако́ния твоя́, исцеля́ющаго вся неду́ги твоя́, избавля́ющаго от истле́ния живо́т твой, венча́ющаго тя ми́лостию и щедро́тами, исполня́ющаго во благи́х жела́ние твое́: обнови́тся я́ко о́рля ю́ность твоя́. Творя́й ми́лостыни Госпо́дь, и судьбу́ всем оби́димым. Сказа́ пути́ Своя́ Моисе́ови, сыново́м Изра́илевым хоте́ния Своя́: Щедр и Ми́лостив Госпо́дь, Долготерпели́в и Многоми́лостив. Не до конца́ прогне́вается, ниже́ в век вражду́ет, не по беззако́нием на́шим сотвори́л есть нам, ниже́ по грехо́м на́шим возда́л есть нам. Я́ко по высоте́ небе́сней от земли́, утверди́л есть Госпо́дь ми́лость Свою́ на боя́щихся Его́. Ели́ко отстоя́т восто́цы от за́пад, уда́лил есть от нас беззако́ния на́ша. Я́коже ще́дрит оте́ц сы́ны, уще́дри Госпо́дь боя́щихся Его́. Я́ко Той позна́ созда́ние на́ше, помяну́, я́ко персть есмы́. Челове́к, я́ко трава́ дни́е его́, я́ко цвет се́льный, та́ко оцвете́т, я́ко дух про́йде в нем, и не бу́дет, и не позна́ет ктому́ ме́ста своего́. Ми́лость же Госпо́дня от ве́ка и до ве́ка на боя́щихся Его́, и пра́вда Его́ на сыне́х сыно́в, храня́щих заве́т Его́, и по́мнящих за́поведи Его́ твори́ти я́. Госпо́дь на Небеси́ угото́ва Престо́л Свой, и Ца́рство Его́ все́ми облада́ет. Благослови́те Го́спода вси А́нгели Его́, си́льнии кре́постию, творя́щии сло́во Его́, услы́шати глас слове́с Его́. Благослови́те Го́спода вся Си́лы Его́, слуги́ Его́, творя́щии во́лю Его́. Благослови́те Го́спода вся дела́ Его́, на вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

На вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

Псало́м 142:

Го́споди, услы́ши моли́тву мою́, внуши́ моле́ние мое́ во и́стине Твое́й, услы́ши мя в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м, я́ко не оправди́тся пред Тобо́ю всяк живы́й. Я́ко погна́ враг ду́шу мою́, смири́л есть в зе́млю живо́т мой, посади́л мя есть в те́мных, я́ко ме́ртвыя ве́ка. И уны́ во мне дух мой, во мне смяте́ся се́рдце мое́. Помяну́х дни дре́вния, поучи́хся во всех де́лех Твои́х, в творе́ниих руку́ Твое́ю поуча́хся. Возде́х к Тебе́ ру́це мои́, душа́ моя́, я́ко земля́ безво́дная Тебе́. Ско́ро услы́ши мя, Го́споди, исчезе́ дух мой, не отврати́ лица́ Твоего́ от мене́, и уподо́блюся низходя́щим в ров. Слы́шану сотвори́ мне зау́тра ми́лость Твою́, я́ко на Тя упова́х. Скажи́ мне, Го́споди, путь во́ньже пойду́, я́ко к Тебе́ взях ду́шу мою́. Изми́ мя от враг мои́х, Го́споди, к Тебе́ прибего́х. Научи́ мя твори́ти во́лю Твою́, я́ко Ты еси́ Бог мой. Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву. И́мене Твоего́ ра́ди, Го́споди, живи́ши мя, пра́вдою Твое́ю изведе́ши от печа́ли ду́шу мою́. И ми́лостию Твое́ю потреби́ши враги́ моя́ и погуби́ши вся стужа́ющия души́ мое́й, я́ко аз раб Твой есмь.

Услы́ши мя, Го́споди, в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м.

Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

После Шестопсалмия