Поделиться
У нас в гостях был настоятель подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры в городе Пересвет Московской области протоиерей Константин Харитонов.
Мы говорили о пути к святости преподобного Сергия Радонежского, о том, какова в этом была заслуга родителей, а также что можно посоветовать современным семьям, желающим духовного совершенствования своим детям.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев:
— Добрый вечер, дорогие друзья! Вновь у нас тут семейный стол, семейный самовар, образно говоря, семейные пряники, по-семейному одета Алла Сергеевна Митрофанова, ведущая программы «Семейный час»...
А. Митрофанова:
— Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— И мы сейчас хотим представить вам гостя, который стал для нас ну, очень особенным человеком, во-первых, потому что он открыл для нас Нарнию. Вы можете себе представить, каждый раз, когда мы говорим людям, которые очень хорошо знают Подмосковье, очень хорошо знают окрестности Сергиева Посада, мы говорим: «А знаете ли вы, что там, буквально в нескольких минутах от Сергиева Посада, есть лучший город России — город Пересвет?» Они делают круглые глаза и говорят: «Что-то я не слышал о таком городе». И это удивительно, при том, что там нету резных теремов, нету рублевских усадеб, нету всего того, что делает город как бы выдающимся, там обычные дома, обычные улицы, обычные деревья. Но ввиду того, что город долгое время был закрытым, и там жили люди с пятью высшими образованиями, и по сей день, наверное, живут, этот город, он впитал в себя такую интеллигентность, такой уют, такую какую-то чистоту и красоту, что ты приезжаешь туда и начинаешь говорить на полтона ниже, просто чтобы не спугнуть вот ту красоту, которая вокруг. Именно там, в городе Пересвет, в Подмосковье, рядом с Троице-Сергиевой Лаврой, служит и живет замечательный человек — настоятель подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры в Пересвете, протоиерей Константин Харитонов. Добрый вечер, отец Константин, здравствуйте.
о. Константин:
— Добрый вечер. Одно из любимых моих произведений — «Нарния».
А. Митрофанова:
— Правда?
о. Константин:
— Да, и вы так хорошо рассказали, прямо удивительно.
А. Митрофанова:
— Ну, это все же так и есть.
А. Ананьев:
— После того, как мы опубликовали разговор с вами, нам написало несколько десятков человек, которые восторженно нам начали... Мы не знакомы были, но они восторженно начали нам рассказывать о том, что — «А я ж была у отца Константина на генеральной исповеди!..» Такое впечатление, что вся Россия именно на генеральную исповедь рвется именно в Пересвет к отцу Константину. В чем магия? Действительно, «Нарнию» открыли там?
о. Константин:
— Да нет, я думаю, что это преподобные Сергий и Александр Пересвет, они являются нашими святыми покровителями, и поэтому они, наверное, привлекают своими молитвами и благодатью и к нам в город, и нам нужно тоже развиваться духовно и расти. Мы молодые, нам только 23 года.
А. Митрофанова:
— Приходу, вы имеете ввиду?
о. Константин:
— Да-да, в 2000 году, 26 ноября мы только открылись. Но само открытие и сама эта история маленькая, она была связана с такими для нас важными, чудесными событиями, у нас даже было явление Божьей Матери, и Пересвета, да.
А. Митрофанова:
— Ого!
о. Константин:
— Я писал докладную на совет старцу, в Троице-Сергиеву Лавру, по благословению владыки наместника, они смотрели, рассматривали всё это, изучали, и дали нам благословение каждую пятницу читать акафист Успению Божьей Матери, и мы читаем по переменам. У нас мы уже читали тогда акафист иконе Пресвятой Богородице перед иконой «Казанская», нам сказали: читайте по переменам Казанской иконе и Успению, потому что у нас явление было само на Успение Божьей Матери в 2004 году. И вот поэтому, наверное, может быть, этот город немножко как-то так...
А. Ананьев:
— Он особенный.
о. Константин:
— Да. Мы об этом не афишируем особо нигде, но вот...
А. Митрофанова:
— Так, на Радио ВЕРА просто рассказали, но так не афишируем.
А. Ананьев:
— Незримый, неизъяснимый свет в этом городе, друзья. Вот хотите подарить себе буквально хотя бы пару часов тихой радости — обязательно отправляйтесь в этот город, ну, а на обратном пути обязательно можно посетить преподобного Сергия Радонежского. 8 октября Православная Церковь отмечает память представления преподобного Сергия, игумена Радонежского, всея России чудотворца. И сегодня, ну, во-первых, поскольку у нас в гостях отец Константин, в жизни которого преподобный Сергий просто играет огромную роль каждый день, и вы просто чувствуете друг друга, и вы в этом каком-то молитвенном общении находитесь постоянно, мы решили посвятить программу «Семейный час» именно преподобному Сергию, но в неожиданном свете. Задам вопрос в качестве эпиграфа, отец Константин: как вы считаете, святые счастливы во время своей земной жизни по-человечески, по-бытовому?
о. Константин:
— Знаете, я думаю, много об этом размышляю, вообще, как же святые, вот они переживали эту жизнь, жили, какие у них были мысли и многое другое, и часто, читая именно их воспоминания, дневники, то я понял для себя, не знаю, насколько я смог это понять, что, в принципе, они ничем не отличались от наших переживаний, от нашего отношения к жизни, потому что они так же мыслили, так же чувствовали, так же переживали, так же скорбели, все то же самое, только отношение немножко было к стремлению вверх, оно было другое, чем у нас, иногда мы все-таки руки опускаем, а они их не опускали. А так я думаю, что ничем они не отличались от нас, и, конечно же, они и скорбели, и не всегда были удовлетворены, может быть, чем-то по-человечески, даже вспомнить историю Василия Великого и Григория Богослова, двух святителей, когда Василий Великий по необходимости отправлял своего друга, святителя Григория, в одно селение, городочек такой небольшой, и как он томился этим, как ему было тяжело от этого, потому что ему там это по душе не подходило. И поэтому и святые, и когда читаешь святителя Луку (Войно-Ясенецкого), когда он был тоже в ссылках, и как он сам пишет, что «я полюбил страдания», то есть насколько они испытывали, они все проходили то же самое, да и сам Господь наш, мне кажется, Он тоже испытывал определённое такое человеческое отношение к жизни, переживания, как и мы все с вами.
А. Ананьев:
— «Я полюбил страдания» — это очень важно. Без этого святого представить себе трудно. Более того, выражаясь современным языком, я не могу себе представить святого, у которого всё хорошо в жизни: дом, дача, машина, две машины на семью, хорошая собака, дети здоровые, отпуск в Анапе, да? Нет. Это не делает человека святым.
А. Митрофанова:
— Слушай, не все святые были мучениками...
А. Ананьев:
— Мучениками — нет, но святые находятся в постоянной борьбе, в постоянных лишениях, в постоянном беспокойстве, им никогда не бывает комфортно. Я сразу вспоминаю...
А. Митрофанова:
— Я, например, вспоминаю святых благоверных князей Петра и Февронию Муромских, которых, правда, мы знаем в основном по литературному источнику.
А. Ананьев:
— Ну, им очень не просто пришлось.
А. Митрофанова:
— А тем не менее, они всё преодолели рука об руку, и каких-то явных страданий в их жизни не было, и тем не менее, вот они и прославлены, как святые благоверные князья.
о. Константин:
— Да, послушайте, если мы посмотрим на свою жизнь, то у нас многие страдания, которые у нас есть, они же тоже немножко... страдательны для нас, потому что мы на них обращаем особое внимание, но если немножко начнём по-другому смотреть, то многие проблемы у нас тоже уйдут на второй план. Знаете, страдание страданию рознь, и, если честно сказать, что... Вот я сколько раз наблюдал за людьми, которые привыкли трудиться, которые привыкли молиться, которые привыкли жить в определённом темпе жизни, для них страдания больше всего — это когда они не могут что-то делать. Когда они, наоборот, находятся в покое, в уюте, они не могут, для них это дискомфорт. Наверное, это как воины, когда приходится им как-то трудиться, полагать свою душу, то когда они приезжают домой, они рвутся обратно. И мать, которая рожает дитя, зная, что ей предстоит определённое страдание, иногда прямо мучение серьёзное, и она всё равно готова преодолеть, только бы родить ребёнка. Вот у нас немножко сейчас есть такая тенденция, я заметил у многих, что даже я слышу иногда такие православные размышления, что, дескать, Богу противны страдания, Бог не посылает страдания, что страдание — это всё-таки что-то такое вот... Ну там, специально придумали, на самом деле вот надо жить в комфорте, и православие — это тоже комфорт, должно создавать для нас комфорт, и жить, как-то избегая страданий. Но тогда мы придём к очень страшным последствиям, и на самом деле нужно ни туда и ни туда, не надо специально искать себе там страданий, и не надо специально их избегать, а нужно просто со смирением принимать всё, что Бог посылает, а Господь посылает нам всё, и сладкое, и кислое, и солёное, и горькое на пользу, поэтому, я думаю, вот это как-то так.
А. Митрофанова:
— Вы знаете, у меня в связи с вот этим самым культом страдания есть тоже свои соображения, и почему у меня вот такое, как сказать... Когда вы, отец Константин, говорите о среднем пути, для христианина золотой путь, действительно, это средний путь, это всегда так было. А когда страдания начинают возводить в культ, точно так же, как и комфорт, во мне это вызывает какое-то чувство протеста, знаете, почему? Потому что сегодня нередко, например, можно услышать такое мнение, что «в советские годы Церкви тяжело жилось, но зато у нас теперь есть новомученики». Ну, то есть, если бы Сталин, советское руководство на этих людей и страданий таких не обрушили, если бы их не расстреляли и не отправили бы в лагеря, то у нас бы тогда и мучеников не было — ох, как хорошо, что у нас мученики есть, и как хорошо, что их отправили на страдания. И вот эта логика, она какая-то, знаете, по-моему, тоже...
А. Ананьев:
— Это дьявольская логика, что ли?
о. Константин:
— Ну, это логика у тех людей, которые, наверное, сами не попадали в это состояние, не знают, что это такое, это тяжело, и многие новомученики писали, как тяжело это было, как им трудно это было. Но я говорю, вот любая крайность, она же от дьявола, и здесь тоже такой момент есть, что вот одна группа людей, как вы говорите: «вот, там, даёшь страдания и побольше», а другая группа людей, наоборот, старается это нивелировать, она говорит «нет, вот страдание, это что-то такое, вообще неправильное». Хотя, на самом деле, любой человек, вот понятие в психологии, как сегодня любят увлекаться этой темой, есть такое понятие, как вырвать человека из комфортной жизни, вот вырвать его из зоны комфорта, потому что он начинает киснуть, он начинает попадать в депрессию, он впадает в уныние. И единственное, знаете, часто очень бывает так, что замечаешь, и потом это находишь подтверждение и в исследовании врачей и других людей, что человеку полезно трудиться до пота, чтобы элементарно выделялся пот человеческий, то есть человек должен трудиться до пота, чтобы быть здоровым не только телесно, но и психически. И если этого не будет, просто элементарно, вот даже, извиняюсь, в баню сходить, то есть не просто погреться, а именно пропотеть, и это не только телесное здоровье, но это и душевное здоровье, как ни странно, поэтому я даже некоторым прихожанам рекомендую обязательно ходить в баню, чтобы потеть.
А. Ананьев:
— Прихожане, идите в баню.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА. Настоятель подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры в городе Пересвет, протоиерей Константин Харитонов. С вами Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— И мы говорим сегодня о... И вот тут я понимаю, что тему-то я и не озвучил — «Как воспитать из ребенка святого?» Вот именно такой мы сформулировали тему в честь праздника, дня памяти представления преподобного Сергия, игумена Радонежского, всея России чудотворца и, конечно же, с кем, как не с настоятелем подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, протоиереем Константином Харитоновым говорить об этом. Немножко отматывая назад к зоне комфорта, не так давно узнал удивительную детальку, которая чуть-чуть, знаете, изменила такие акценты по жизни. В английском языке знаете, как будет «утешитель» в отношении Христа?
о. Константин:
— Как?
А. Ананьев:
— Comforter. Человек, который создает тебе комфорт, утешитель, то есть он не утешает, но он тебя обнимает, и тебе становится хорошо. И в этом смысле выражение «зона комфорта для христианина» приобретает совсем другое значение. Зона комфорта — это когда тебя Христос обнимает, и тебе становится спокойно и хорошо и вот из этой зоны комфорта выходить. Почему я затеял разговор о том, каково живется святым? И вообще, не странно ли это — хотеть, чтобы мой ребенок был святым? Перед началом разговора мне, дорогой отец Константин, показалось, что желать ребенку святости, значит обречь его на очень-очень-очень непростую жизнь. Жизнь, полную страданий, лишений, ограничений, испытаний и мучительной, возможно, смерти. Чего я хочу для своего ребенка? Да я хочу, чтобы у него все хорошо было, чтобы он был счастлив, чтобы ему было спокойно, чтобы ему было уверенно. Начнем с этого вопроса: вы бы хотели такой, явно скажем, непростой участи для своих детей?
о. Константин:
— Мне кажется, здесь у вас такой вопрос, понятно, немножко есть тут такое...
А. Ананьев:
— Полемическое заострение?
о. Константин:
— Да-да-да, есть немножко неточность такая, потому что все-таки мы святость подразумеваем не всегда верно, потому что мы читаем жития святых, там понятно: рос, трудился, молился, преподобный Сергий, допустим, вот это же образец для нас всех, он уже в утробе матери, вот он прославил Троицу, он не пил молока у матери там в среду и пятницу, он уже с юности своей постился и строго постился, даже мать его спрашивала: «зачем ты так мучаешь себя?» Он считал себя уже тогда великим грешником, то есть он уже тогда приобретал такую важную добродетель, как смирение. Но всё-таки это путь совершенных, это путь, как сказать, знаете, вот не всегда же все из нас там великие музыканты или великие художники, это кому-то Богом дано. Всё-таки мы должны понимать, что это было Богом дано преподобному Сергию, и он, конечно же, своей свободной волей выбрал этот путь и пошёл за Христом. Но когда мы говорим о святости, хочу ли я воспитать своего сына святым или дочь — конечно же, да. Но я для себя понимаю, что чтобы они стали святыми, они в первую очередь должны быть со Христом, всегда, что бы с ними ни произошло, кем бы они не стали, а уже Христос, Он найдёт, как их привести к этой святости. Знаете, когда мы начинаем планировать какой-то путь и создавать путь подвижнический, мы можем даже этим оттолкнуть детей от этого пути, потому что если мы начнём их обременять какими-то большими правилами молитвенными, обременять их какими-то подвигами... какой-то основе мы, конечно, должны им учить. Но самое главное, это мы должны научить личным примером, наверное, но самое главное — это полюбить Бога.
А. Митрофанова:
— Ну, собственно, Кирилл и Мария, родители преподобного Сергия — это же как раз пример такой святой семьи.
о. Константин:
— Да, это величайший пример святой семьи, они просто жили, любили Бога, они почитали Бога, и дети впитывали это уже с самого рождения. И эта вот любовь к Богу, преподобный Стефан у них, сын старший, он тоже святой, преподобный Сергий. Младший сын Пётр, там неизвестно, но я думаю, я верю, что, наверное, и он тоже сподобился Царства Небесного. Конечно, это величайший такой пример для нашей Святой Руси — Кирилл и Мария.
А. Ананьев:
— А этот пример устарел? Я просто пытаюсь представить себе современную московскую семью, ну или подмосковную, и родители делают всё возможное, чтобы дети, сыновья, не получили хорошее образование, не женились, чтобы жёны у них были прекрасные, не нарожали им внуков, не жили там в загородном доме, а чтобы они, достигнув какого-то возраста, бегом, опережая свой собственный вопль, пошли в монастырь.
о. Константин:
— Всё-таки преподобные Кирилл и Мария это не единичный пример, это и не единственный путь, путей этих же много. У нас есть путь, и праведный Иоанн Кронштадтский у нас пример. У нас есть путь — святая царская семья, которые жили в царских условиях, окружённые особой такой заботой и всем остальным. Елизавета Фёдоровна тоже, пусть у неё детей не было, но она жила при иных условиях, вы знаете, такой пример женской красоты, чистоты и красоты, когда, взирая на женскую красоту, человек должен прославлять Бога, Создавшего такую красоту, как сказал Романов, поэт. Поэтому здесь путей много. В любом случае, кем бы ты ни был, для святости не мешает ни машина, ни загородный дом, ни квартира, она не мешает быть святым.
А. Ананьев:
— Очень мешает. Мешает аки верблюду, мешает пролезть в игольное ушко.
о. Константин:
— Если мы на этом просто будем делать акцент, если мы будем этому служить. Вот недавно была память, это получается, уже две недели назад, преподобного Силуана Афонского и в книге о нём сказано, что как-то они работали там на лесопилке, и как один собрат хвалил немецкую технику, что, дескать, вот какая немецкая техника, хорошо она работает, вот у нас, у русских, такого нет. И старец Силуан говорит, вот так подумал, помолился, а потом он говорит: «Мне думается, это потому, что всё-таки наш русский народ, он больше устремлён на небо, а не на землю. И поэтому, — он говорит, — что всё-таки если бы наш русский народ тоже бы больше смотрел на земное счастье, на земные блага, то он бы создал не менее хорошую технику, как и немцы». Ну, вот это мнение преподобного Силуана, в принципе, мне оно понравилось, и оно близко, потому что, на самом деле, вот часто беседуя с простыми людьми, даже не скажу, что прямо вот сильно церковными, всё-таки нашему народу за эти тысячелетия нашей христианской жизни, присущи такие идеалы высокие, жизнь ради высокого чего-то...
А. Ананьев:
— Ну, я бы за весь народ-то не говорил.
А. Митрофанова:
— Ну, я вообще была бы не против, если бы помимо высоких идеалов и устремлений, мы бы ещё фантики не бросали мимо урны, и окурки не оставляли на улице.
о. Константин:
— Вы знаете, у нас, на самом деле, так чисто, чем где бы то ни было.
А. Митрофанова:
— Так это у вас Пересвет, мы же про него рассказали.
А. Ананьев:
— А мы весь Дальний Восток проехали не так давно, мы были в шоке, в ярости и в недоумении, как такой прекрасный край можно было превратить в такую...
А. Митрофанова:
— Есть замечательные города, есть Южно-Сахалинск, но в целом вопрос, почему мы не можем о своей земле позаботиться, для меня, например, очень остро стоит.
о. Константин:
— Ну, земли у нас много, большая, не успеваем.
А. Ананьев:
— Хорошо. Возвращаемся к разговору о преподобном Сергии, о детях, которым суждено стать святым, и о их родителях. В чем была заслуга Кирилла и Марии в воспитании будущего преподобного? Что они сделали? Потому что вот так посмотришь и понимаешь, что изберет тебя Господь, чтоб ты шел по этому пути или нет, пошлет Он на твоем пути старца-черноризца саном пресвитера в глухом лесу или нет, не зависит ни от тебя, ни от твоих родителей. От твоих родителей зависит лишь то, чтобы у тебя был кров, еда... Даже с образованием, то есть я так понимаю, что у будущего преподобного Сергея Радонежского не все слава Богу было с учебой, и он не мог достичь каких-то результатов в учебе, и родители ему в этом тоже то ли не собирались помогать, как по тем временам было, в общем, нормальным, то ли не могли помочь.
о. Константин:
— Да нет, я думаю, что помогали, просто, может быть, всех подробностей, понятно, мы не знаем, но они, по крайней мере, видели его усердие, потому что преподобный Сергий старался, он усердно старался учиться, но не получалось. И, конечно, когда ты видишь, что ребенок старается, тут что уже делать? Тут только остается молиться и ждать уже, на самом деле, явной Божьей помощи. Но я думаю, что самое главное они сделали, главный их подвиг, то, что, во-первых, они, я уверен в этом сто процентов, это видно из их жизни, из их кончины, они, во-первых, любили друг друга, Кирилл и Мария, любили по-настоящему, они были простыми, верными супругами друг другу. И они оба, они любили Бога, они умели по-простому любить нашего Творца. И вот эта любовь к Богу, и любовь друг к другу, она... А плоды любви, они известны, да? И поэтому эти плоды любви семейные, они родились в том, что у них двое канонизированных святых сыновей. И поэтому тут не нужно какой-то особой школы, каких-то знаний, каких-то талантов, каких-то особых, наверное, способностей к этому, просто, на самом деле, когда муж и жена любят друг друга искренне, от всего сердца, когда они верны друг другу по заповеди Божьей, и когда они любят Бога и ближнего, потому что они принимали же странников, они же принимали всех, они помогали, почему черноризец к ним-то и пришел, как странник, они его приняли, то есть они исполняли заповедь, и преподобный Сергий эту заповедь хранил и вынес ее из семьи, потом он говорил, что «принимайте всегда странников», у нас до сих пор в Лавре есть странноприимный дом, кормят у нас тоже людей бесплатно, есть целое направление. То есть преподобный Сергий из семьи вынес это, вынес то, что он получил из семьи, любовь, любовь к Отечеству у них была крепкая, отсюда мы видим, и преподобный Сергий, насколько он любил Отечество, что он пешком ходил по всем князьям, уговаривая их объединиться в единое государство, не участвовать в междоусобицах, и я думаю, что как раз они и заложили к нему эту любовь к Богу, к людям, к Отечеству, ко всему тому, что есть у нас в нашей жизни.
А. Ананьев:
— Сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация, рекламы у нас нет, но есть замечательная информация, которая может изменить вашу жизнь к лучшему, а через минуту мы вернемся к разговору в студии Радио ВЕРА. Это программа «Семейный час», не переключайтесь.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА. Настоятель подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры в городе Пересвет, протоиерей Константин Харитонов. С вами ведущая Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— Ведущий Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Получается, отец Константин, Кирилл и Мария не ставили перед собой задачу воспитать святых? И вот вопрос, как у них это получилось?
о. Константин:
— Я думаю, что, наверное, вряд ли кто-то себе какой-то в план жизненный может поставить такое высокое, хотя и важное, и нужное для всех нас, и мы все должны быть святыми, потому что Господь говорит нам «Будьте святы, ибо Я свят». И святость —это не то что ты хочешь или не хочешь, это требование Бога, чтобы мы были святы. Просто мы же обычно переносим мирское понимание жизненных наших каких-то устроений и на небесное, то есть для нас святой — это какой-то человек, он...
А. Ананьев:
— Другого вида.
о. Константин:
— Да, какой-то особенный, обладающий какими-то особыми знаниями, обладающий особыми талантами, обладающий карьерным ростом таким, у него хороший карьерный рост там, наверное, по линии святости и всё остальное. А на самом деле, что такое святость — это простая жизнь в любви к Богу и к людям, и всё, то есть в принципе, на самом деле, тут чего-то замысловатого и нету.
А. Ананьев:
— Ну, очень беспокойная жизнь, очень беспокойная, очень тревожная, и очень такая...
о. Константин:
— Это «аще кто может быть совершен быти», то тут уже да. Вот совершенство, знаете, всё-таки мы должны немножко, опять же, разграничивать, есть совершенство святости, совершенство пути...
А. Ананьев:
— Святость, кстати, не факт, что совершенство. Ну, это не безгрешность.
о. Константин:
— Нет, ни в коем случае, потому что, знаете, если ты уже почувствовал себя безгрешным, то тут кричи «караул».
А. Митрофанова:
— Тут уже ничто не поможет. Я вспоминаю, к кому из отцов-пустынников были обращены слова: «Сходи в такой-то город...», когда тот о себе подумал, что многого достиг...
о. Константин:
— Там и Макарий Великий, и Антоний Великий, там несколько было таких случаев.
А. Митрофанова:
— Вот у Антония Великого, по-моему, точно, да, я, наверное, в связи с ним и читала об этом — «... в такой-то дом, и посмотри, как там люди живут». Он приходит, смотрит, а там две женщины, вроде сёстры, ну, не сёстры, а жены двух братьев, или невестка и свекровь, вот как-то так, какой-то такой расклад, то есть не мать и дочь, и не две родные сестры, а вот две женщины, просто принадлежащие одной семье, друг с другом во взаимодействии по хозяйству. И так он смотрит на них, смотрит, вроде бы хорошо, дружно, мирно, замечательно, слава Богу. А потом спрашивает: «Вы знаете, вот откройте мне, что же такого удивительного у вас, что вы превосходите иных монахов-подвижников в добродетелях?» Они сказали: «Да ничего у нас такого нет, ну, разве что, может быть, вот мы не поссорились друг с другом никогда». И это настолько здорово, это известная история, я её постоянно себе напоминаю...
о. Константин:
— Ну да, там и про сапожника тоже есть что рассказать, как он говорил: «Все спасутся, один я погибну», так он мыслил, то есть простая смиренная мысль поставила его выше пустынножителей.
А. Митрофанова:
— И мы этих имён не знаем, потому что эти люди, они прославлены у Бога, а мы их здесь не знаем, поэтому нам кажется, что святость — это вот либо мученический такой венец, либо это пустыня...
о. Константин:
— Это уже яркие проявления святости, кого Бог открыл, да.
А. Митрофанова:
— Да, но это не всегда так.
о. Константин:
— Вы знаете, вот в Переславле-Залесском есть Данилов монастырь, а он же построен на месте, где преподобный Даниил хоронил всех, кто зимой там были потеряны, околевшие, без имени, без рода, без звания, он находил их, хоронил, божедомье такое. И однажды он увидел такое видение, что от этого места исходило множество таких светящихся столпов, и он понял, что здесь многие безымянные лежат святые. И впоследствии был устроен там монастырь, храм, то есть, а умерли-то они как? Вот он околел, где-то там зимой ехал, где-то, замерз, и всё, и кажется, смерть такая, знаете, даже... Мы же представляем себе смерть святого, она должна быть такая, знаете, какая-то особенная, а вот был такой случай, старцу одному было показано, как умирает праведник и как умирает грешник из двух верующих, когда там даже был один какой-то архимандрит или кто-то там из таких старцев известных, и его хоронили с почестями, собралось много народа, а он слышит голос, что Господь говорит: «Возьмите его душу и ввергните в ад, потому что Я не нашёл в его душе себе покоя». А в другом месте умирает простой человек, нищий, он лежит всеми забытый, никому не нужный, он умирает. И тут голос ангела говорит: «Господи, вот душа боится разлучиться с телом». Он говорит, «Я послал уже пророка Давида, он сейчас возыграет гуслями, и душа спокойно выйдет из тела», там встречали святые душу этого нищего. И поэтому один суд человеческий, другой суд Божий, мы не знаем как, но мы знаем одно — что на самом деле достигнуть этой святости очень просто — нужно жить просто, и не нужно что-то усложнять. И кем бы человек не был, на каком бы месте его Господь не призвал, куда бы он не пошёл, он может сохранять в себе Христа в своей душе и развиваться, и творить, и быть кем угодно, быть космонавтом, быть врачом, учителем, священником, быть хоккеистом, футболистом, быть и президентом, быть и электриком, сантехником, кем угодно, главное дело же не в этом, дело в том, как ты к этому относишься, к этой жизни.
А. Митрофанова:
— Это к слову о том, что если ты желаешь детям святости, не обязательно ты их обрекаешь на путь страданий, мук и всего остального.
о. Константин:
— И призывать к тому, чтобы они там жили как-то мучительно, тяжело, да.
А. Ананьев:
— Я всё равно вспоминаю, знаете, Елизавету Петровну Глинку. Она не канонизирована, она не признана святой. Более того, я с ней лично не был знаком. Но я несколько раз смотрел фильм «Доктор Лиза», посвящённый Елизавете Петровне, фильм, который был снят при непосредственном участии людей, которые с ней были и остаются знакомы, и любят её, и знают её, и они подтвердили, что этот фильм, в общем, документально точен, он очень хорош в этом отношении. И сыграна Елизавета Петровна была блестяще, очень убедительно. Так вот, она была не-вы-но-си-ма в жизни. Она делала невыносимой жизнь своего мужа, своих друзей, она постоянно попадала...
А. Митрофанова:
— Ну почему, они так не считали.
А. Ананьев:
— Она жила на таком надрыве... Ну, как не считали? В фильме же он кричит: «Ну, как ты так можешь? Прекрати, не смей этого делать!»
А. Митрофанова:
— И любит её бесконечно.
А. Ананьев:
— Любит бесконечно, конечно, потому что невозможно не любить свою жену, но жизнь-то всё равно твоя становится невыносимой.
о. Константин:
— Кто-то сказал о святых, что со святыми жить очень трудно.
А. Ананьев:
— Да, да, да, я об этом и говорю. Поэтому у меня большие сомнения, знаете, что, вот так, положа руку на сердце, родители вот прямо хотят, чтобы их ребёнок был святым. Да ладно, пусть у тебя всё будет хорошо, вот просто, чтобы ты был здоров, счастлив... В жизни всегда есть место подвигу, главное — держаться от этого места подальше, понимаешь?
о. Константин:
— Но вот это наша позиция, я считаю, всё-таки неправильная.
А. Ананьев:
— Она очень человеческая.
о. Константин:
— Ну, понятно, что она человеческая, но... Знаете, я все не понимал, как говорил батюшка Серафим, он говорил, что вот «на самом деле благодать, которая была две тысячи лет назад и сейчас, она одна и та же. Не хватает только решимости». И на пути каждого из нас встают какие-то моменты, где ты должен быть немножко таким подвижником, совершить какой-то внутренний подвиг, не то, что внешний, а даже внутренний, на что-то пойти. И вот когда ты внутри своего сердца принимаешь какое-то решение, и ты решаешься, то поистине ты обретаешь... Вот я недавно понял для себя чисто, что есть люди, которые идут со Христом, а есть люди, которые идут рядом, но не со Христом, и вот это всё-таки какое-то разграничение. И поэтому есть люди, которые ощущают в своём сердце Христа своим, а есть люди, которые ощущают Бога немножко в стороне, потому что они, с одной стороны, Бога просят и молятся Богу, но они стоят вне пути Божьего, потому что они пока ещё не решились до конца. И многие люди — христиане, я говорю про христиан, многие верующие, ходящие в храм, исповедующиеся, причащающиеся, они ещё не решились до конца, идут ли они за Христом или нет. А это нужно решиться в момент, когда перед тобой встают какие-то определённые случаи в жизни, когда ты должен себе сказать «да, я не только пойду, я пошёл. Всё, я пошёл. Я пошёл за Христом, я пошёл туда, куда Господь меня зовёт». И в этот момент ты становишься не просто верующим, ты соблюдаешь заповедь Божью, ты становишься настолько близким и родным Христу, что твоя молитва становится уже другой, твои отношения со Христом становятся уже другими. И даже иногда немножко становится страшно за это, что ты не соответствуешь этому, но ты понимаешь, знаете, вот как есть друзья у нас, а есть товарищи, вот так же, мне кажется, и можно разграничить наши отношения с Богом: есть у Бога друзья, а есть товарищи. И товарищи — это те, кто как раз не может никак решиться до конца, друг ты Христу или нет? И поэтому, если мы в своих детях воспитаем чувство вот такой решимости с точки зрения того, что ты на делание добра, на делание вот этого подвига, когда тебя, допустим, к чему-то призывают, а ты готов чем-то своим пожертвовать, то, наверное, вот этот момент и сделает тебя уже ближе к Христу.
А. Ананьев:
— Как, отец Константин? Вот то, что вы говорите, это прекрасно. Как воспитать эту решимость?
о. Константин:
— А вот мы с вами так и воспитаны.
А. Ананьев:
— Я — нет. У меня идеальные родители, у меня прекрасные родители.
о. Константин:
— Вот. А в советское время-то, вы же вспомните, это же мы все прекрасно понимали: сам погибай, а товарища выручай.
А. Ананьев:
— Но советская идеология, она очень стройно была выстроена.
о. Константин:
— Но это взято из христианства.
А. Ананьев:
— Но она не имеет отношения к христианству все-таки.
о. Константин:
— Ну понятно, что она лишена, это как бы христианство без головы, но вот...
А. Ананьев:
— Христианство без Христа — это варварство.
о. Константин:
— Понятно, да. Но все равно, само понимание благородства и того, что ночью, допустим, вы звоните своему другу, и у вас проблема, вы застряли на машине в три часа ночи, вы ему звоните: «Друг родной, помоги, вытащи меня», и он все бросает, идет, помогает.
А. Ананьев:
— Как говорил Довлатов: «Я все понимаю, но кто написал эти два миллиона доносов?» Опять же, люди разные.
о. Константин:
— Да даже больше там доносов, мне кажется, было.
А. Ананьев:
— Именно так.
о. Константин:
— Но в жизни так и будет всегда. Я же говорю, мы живем на земле, где есть друзья, есть товарищи, а есть еще и враги, вот никуда не денешь это.
А. Ананьев:
— У вас есть враги? У меня нет. У Аллы, кроме тараканов, нет.
А. Митрофанова:
— В голове.
о. Константин:
— Они, может быть, и есть, но...
А. Митрофанова:
— Вы о них не знаете.
о. Константин:
— Да.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА, потрясающий разговор, причем я даже не знаю, куда он повернет в следующее мгновение, потому что он такой живой и настоящий, что просто дух захватывает, я сижу здесь, разинув рот от удовольствия, слушаю настоятеля подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры в городе Пересвет, протоиерея Константина Харитонова. С вами Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Давайте к практической стороне, вот у нас осталось буквально минут тринадцать. Как воспитать ребенка хотя бы в духе православия? Я не думаю, что есть какой-то прописанный способ, инструкция, как воспитать святого в семье, да? Или как чтоб все дети твои святыми стали — нет, такого нет, но хотя бы в духе православия. Внутренне я понимаю, сам я через это не проходил, но понимаю, что вариант, при котором ты отправляешь ребенка не в обычную школу, где дети играют в баскетбол и курят за школой, а в православную гимназию, где дети начинают молитвой и заканчивают молитвой день — это как бы не совсем вариант гарантированный, который воспитывает в ребенке православного человека.
А. Митрофанова:
— Гимназии очень разные тоже все бывают.
о. Константин:
— Да, вы знаете, в гимназии идут все, а не только верующие, бывают родители верующие, а ребенок совсем далекий, поэтому иногда там бывает такая каша. И это не главное, то есть гимназия это не значит, что все, уже там точно воспитаешь своего ребенка верующим, и он на самом деле будет таким потом православным. Не факт, потому что может быть и обратная реакция.
А. Ананьев:
— Так как же? Вот если бы я попросил вас дать, ну давайте, чтобы быть конкретным, мы сузим рамки до «Пять советов молодым родителям от протоиерея Константина Харитонова: как вырастить из ребенка не свина, а православного человека?»
о. Константин:
— Во-первых, я буду говорить не для кого-то, а для себя, мне самому тоже к этому надо стремиться, хотя дети некоторые уже взрослые стали. Но первое: наверное, быть самому человеком честным, искренним в отношении Бога и Церкви по-настоящему, пусть будет это один. Второе: чтобы родители, и папа, и мама, муж и жена, соответственно, любили друг друга по-настоящему, чтобы они в этой любви, можно так сказать, купались. Потом, третье: конечно же, любить своих детей. Может быть, не зацеловывать или еще как-то, но с пониманием, но любить, любить искренне, от всего сердца. Знаете, я для себя понял, как любит нас Господь, когда у меня родился первый сын. И когда потом дочь родилась, потом еще сын, потом еще дочь. И когда я с своими детьми, они маленькие были, потом они росли, как я за них переживал, как мне хотелось их чему-то научить, и я даже стал сочинять им истории про мальчика с пальчик, которые потом, впоследствии, выросли в несколько книг детских, я уже выпустил. Вы знаете, я понял, как Господь, как Он нас любит по-настоящему, насколько эта любовь, она вот такая чистая, безграничная, хотя у нас она не до конца чистая, не всегда такая правильная.
А. Ананьев:
— Ой, можно я здесь сделаю ремарку? Я не делился этим еще на Радио ВЕРА, а помню, когда я увидел эту сцену, мне безумно захотелось этим поделиться, это как раз ровным счетом то, о чем вы говорите. Не так давно у нас с Алечкой был 6-часовой авиаперелет, и двумя рядами сзади, возле прохода, сидели папа и сын. Вы не поверите, отец Константин, все шесть часов папа и сын разговаривали. У них был планшет, они что-то там делали, они то ли проект какой-то создали, то ли он ему что-то рассказывал. А сыну, не знаю, первый класс максимум, а то и вообще дошкольник, то есть такой, очень похожий на папу, крепыш такой. И они сидели, шесть часов разговаривали! И я понял, что это, а — это настолько круто, это настолько красиво, б — это такая редкость, чтобы сын с отцом вот так сидели и разговаривали, чтобы им было интересно. Он его не воспитывал, он ему не говорил: «Сын, выучи вот этот псалом, а потом придешь мне, на табуретку встанешь и расскажешь!. Он не говорил: «Сын, курить плохо», а он просто с ним разговаривал, и вот это и есть та любовь, о которой говорите вы, то есть его не надо гладить по голове и говорить: «Ты самый красивый, иди, съешь конфету», а просто общаться.
о. Константин:
— Есть разные истории, к сожалению, понятно. Но, вы знаете, чтобы другие люди не впали в такое отчаяние и уныние, когда у них это не получается, мне хочется сказать, что просто вот, как бы что ни было, просто любить своих детей, как уж есть, как получается, как мы можем, но любить, по-настоящему любить. И еще, это уже третье, четвертое и пятое, то, что бы я, может быть, поставил саму себе и другим: во-первых, самому быть таким примером для детей, потому что дети все-таки на нас смотрят и за нами повторяют, они не совсем слышат то, что мы им говорим, но чаще всего они очень считывают нас даже в малейшем чем-то, в каком-то поведении, действии. И, как ни странно, очень простой такой совет, который очень часто советуют, конечно же, священники — это молитва за детей. Вроде бы да, иногда спрашиваю: «А ты молишься за ребенка?» — «Ну, да, там есть такая молитва, я читаю молитву за ребенка». Но, вы знаете, я вспоминаю все время случай, когда мне рассказывала одна схимонахиня, ее знакомая вымаливала своим детям, там своей дочке жениха, квартиру вымаливала. Она пешком в 90-х годах пошла пешком из Лавры до Почаева, и у нее подошвы были, такой сплошной был мозоль. Она претерпела там какие-то искушения, все, но она решила вот так для себя. И она вымолила своей дочке и жениха, и там квартиру в Санкт-Петербурге. То есть вот молитва, я не говорю о том, что не все мы можем, конечно, пойти пешком, уж тем более в такое время, но молитва родителей, такая вот сугубая, искренняя молитва к Богу со смирением за своих детей, творит чудеса. Дети, которым тяжело бороться тоже с искушением, бороться тяжело с мыслями плохими, бороться тяжело в этом мире с соблазнами, молитва родителей творит чудеса. Но только это молитва должна быть прямо молитва, а не просто вот: «поминаю утром всех, тут и детей, читаю молитву, вот я вроде прочитываю молитву». Нет, тут должен быть такой молитвенный все-таки подвиг за своих детей, вот тогда это работает.
А. Ананьев:
— Когда вы молитесь о детях, вы... Сейчас я попробую сформулировать, вот подобно той замечательной женщине, о которой вы рассказывали, сообщаете Богу о том, какой должна быть жизнь вашего ребёнка, по вашему мнению: квартира в Питере, хорошая жена, там хороший муж?
о. Константин:
— Понятно, что мы знаем, что Господь-то больше знает, что лучше для наших детей. Ну, конечно же, по-человечески мы просим: «Господи, ну вот пошли хорошего человека, но сделай так, как Ты сам знаешь». И ещё я хочу сказать момент такой очень важный из опыта своего личного: когда мы жертвуем собой, своим временем, своей жизнью ради других, чужих детей, Господь находит колоссальную для нас помощь и жертву других людей ради наших детей, и наши дети получают эту пользу. Мы же не можем всегда их обнять, контролировать, тем более это и не нужно, когда они уже вырастают, где-то живут в другом месте, и как важно им хорошие друзья, как важны им хорошие взрослые и многое другое, и это помогает тогда, когда мы сами думаем и о других, а не только о своих.
А. Ананьев:
— Мне всё время страшно, что мы, родители, пытаемся помочь своим детям, навязав им наши представления о прекрасном и тем самым просто берём их за ручку, в лучшем случае, в худшем — за ухо, и так их от Бога в сторону, так чик-чик-чик-чик, отводим. Мол, «я хочу, чтобы ты после учёбы имел хорошее резюме, поэтому я хочу, чтобы ты поступил в Ивановское резюмешное училище, вот хочу и всё!» И ты молишься, чтобы ребёнок поступил в Ивановское резюмешное, а может быть, Господь не уготовал ему эту дорогу в это резюмешное, может быть, Он хочет, чтобы он на курсы иконописи пошёл, может быть, он величайший иконописец?
о. Константин:
— Вот есть дисциплина, послушание детей родителям, понятно, да? А есть личность ребёнка, и вот нельзя подавлять личность ребёнка, его личностные свойства, характер, который Бог ему дал. Наоборот, мы, родители, должны увидеть эту личность и помочь её развить.
А. Ананьев:
— Спасибо вам большое за этот разговор. Понятно, что несмотря на то, что мы с Алечкой заявили тему «Как воспитать святого в семье», мы не дали ответов на вопрос, как это сделать, и невозможно было дать на этот вопрос ответов.
о. Константин:
— Небольшие рекомендации были.
А. Ананьев:
— Были, да.
А. Митрофанова:
— Рекомендации: «начните с себя». Вернее, «начинаем, или начинаю с себя».
о. Константин:
— «Спаси себя, и вокруг тебя спасутся тысячи».
А. Ананьев:
— Да, а к отцам у меня вот какой вопрос: мужики, а когда вы последний раз шесть часов подряд общались со своим ребёнком, вот так, чтобы вам обоим было интересно? Это не такой уж простой вопрос, и ответ, уверяю вас, у большинства вам не понравится.
А. Митрофанова:
— Вот, кстати, отец Константин упомянул книгу, или даже серию книг, которые вышли на основе тех сказок, которые вы сочиняли вашим детям. Я вспоминаю, протоиерей Фёдор Бородин, сочиняя сказки на ночь для своих детей, тоже, может быть, уже выпустил или выпустит на днях, дай Бог, чтобы всё получилось, свою книгу. Но это потрясающе! Такая форма общения, которая... Хорошо, когда, конечно, у родителей есть фантазия, если с фантазией туговато, потому что у нас разные у всех таланты, можно брать какие-то сюжеты из известных сказок и перекладывать их на реалии своей собственной семьи, включать туда детей в качестве действующих лиц.
о. Константин:
— Да, надо не бояться пытаться делать всё, чтобы посеять доброе семя в сердцах наших детей. Мне кажется, когда что-то будешь делать от души, даже если что-то не так, оно ляжет.
А. Ананьев:
— Аминь. Настоятель подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры в городе Пересвет... Я не буду говорить в эфире, что там прекрасного, вы просто вот съездите туда, найдите отца Константина и скажите: «Отец Константин, а на что там Александр намекал?» Отец Константин улыбнётся и вам всё-всё расскажет и обязательно даст попробовать. Обязательно приезжайте! Протоиерей Константин Харитонов, с вами Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Прощаемся ровно на неделю.
о. Константин:
— Всего доброго, до свидания.
А. Ананьев:
— Да, берегите себя, пока.
Все выпуски программы Семейный час
Возможность учиться и развиваться для участников акции «Портфель доброты»
Поделиться
Благотворительный фонд «Подари Подарок» помогает семьям в сложной жизненной ситуации из разных регионов России. Ежегодно в конце лета фонд проводит акцию «Портфель доброты», чтобы поддержать детей, которые хотят учиться и развиваться, но по разным причинам не имеют для этого возможности.
8-летний Ваня из Республики Башкортостан несмотря на двигательные нарушения ходит в школу. Мальчик увлекается пением и любит активно проводить время. Ваня мечтает о лыжном комплекте для физкультуры, чтобы полноценно заниматься спортом и быть наравне с другими ребятами в классе. Кроме этого, ему необходима виброплатформа для улучшения координации и походки. А ещё планшет, чтобы Ваня продолжал учиться даже во время курсов реабилитации.
11-летняя Алиса из Кировской области в раннем детстве лишилась зрения и с тех пор познаёт мир через прикосновения и звуки. Девочка учится в школе, интересуется программированием и современными технологиями. В будущем Алиса хочет создавать полезные компьютерные программы для незрячих детей. Чтобы девочка могла полноценно заниматься в школе, ей необходимы специальные тетради для письма шрифтом Брайля.
С вашей поддержкой Ваня, Алиса и другие участники акции «Портфель доброты» смогут воплотить свои мечты в реальность.
На сайте фонда «Подари Подарок» можно прочитать истории всех подопечных и выбрать тех, кому вы хотите помочь. Их нужды самые разные, начиная с тетрадей и ручек. Затем купить конкретный подарок и отправить его в город проживания семьи. Либо сделать любой денежный перевод. Кроме этого, вы можете рассказать об акции «Портфель доброты» друзьям и знакомым, что тоже станет хорошей поддержкой.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Святой праведный Иоанн Кронштадтский». Александр Абросимов
Поделиться
У нас в студии был преподаватель богословского факультета Православного Свято-Тихоновского университета Александр Абросимов.
Разговор шёл о жизни, служении и богословских трудах святого XIX-го века праведного Иоанна Кронштадтского.
Этой программой мы продолжаем цикл из пяти программ, посвященных богословию русских святых XIX века.
Имена русских святых синодальной эпохи известны нам часто только по их пастырским наставлениям, а между тем русские святые были и мыслителями, оставившими после себя глубокие богословские труды. В чем специфика русской патрологии? Какие темы и почему интересовали русских пастырей? Что это говорит нам о нашей Церкви? Этим темам посвящен наш цикл.
Первая беседа с Артёмом Малышевым была посвящена святителю Филарету Московскому.
Вторая беседа с Артёмом Малышевым была посвящена святителю Иннокентию Херсонскому.
Третья беседа со священником Павлом Каледой была посвящена святителю Феофану Затворнику.
Ведущий: Константин Мацан
Все выпуски программы Светлый вечер
«Жизнь семьи священника». Священник Георгий Узун, Юлия Узун
Поделиться
Священник Георгий Узун и Юлия Узун
У нас в гостях были клирик Патриаршего Подворья при храме Собора новомучеников и исповедников Российских в Новокосино священник Георгий Узун и его супруга Юлия.
Наши гости рассказали удивительную историю своего знакомства и поделились трудностями и радостями жизни семьи священника и секретами доверительных взаимоотношений с детьми.
Ведущая: Анна Леонтьева
А. Леонтьева:
— Добрый «Светлый вечер». Сегодня с вами Анна Леонтьева. У нас в гостях отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомучеников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Матушка Юлия себя представляет как супруга священника, сестра иеромонаха и дочь священника. Добрый вечер.
Ю. Узун:
— Добрый вечер.
Свящ. Георгий Узун:
— Здравствуйте.
А. Леонтьева:
— Немножко длинно я вас представляю, но на самом деле ещё много представлений. Матушка Юлия — автор курса «По душам». И я с удовольствием послушала ваши с батюшкой, как это назвать — вебинары? И вот у меня такой вопрос — хотелось начать с чего-то романтичного. На одном из вебинаров я услышала вашу точку зрения о том, что такое половинки. Я, во всяком случае, выросла в убеждении, что где-то по свету ходит моя вторая половинка.И надо сказать, что это убеждение подтверждено жизнью. Я помню, как я встретила своего мужа. Мы были не то что неверующие люди, но к Церкви не имели никакого отношения. Я верила в какого-то Бога как добрую силу, которая мне помогает. И когда я встретила мужа, я помню, как я устроила такой небольшой торг. То есть я начала как-то вот давать всякие обещания Богу, потому что мой муж через неделю после нашего знакомства уехал учиться в Оксфорд, причём грозило это, что он уедет с концами. И ничего не предвещало того, что мы будем вместе, но мне очень хотелось. И, знаете, я прям помню тот момент, как я иду по Ботаническому саду, собираю листики для украшения жилища и говорю: Господи, если вот Иванов, значит, будет со мной, то я остепенюсь, я детей рожу, — наобещала кучу всего.
И где-то под таким кривым деревом в середине Ботанического сада я услышала ответ. Он как-то прошёл через меня, мне сказали «да». Ну то есть я, конечно, сразу отбросила эти мысли, сказала, что никаких ответов таких не бывает. Я не могу сказать, как это было, но это был безусловный ответ. На следующий день Иванов позвонил и очень быстро стал моим мужем. Про вторую историю я не буду рассказывать, потому что это будет слишком долго. Вот матушка Юлия и отец Георгий в одном из своих вебинаров говорили о том, что половинками не рождаются, как говорится, половинками становятся. Расскажите, как вы встретили свою половинку, и что такое «половинками становятся»?
Ю. Узун:
— Можно я начну? У нас на самом деле была очень такая интересная история. Я, когда приехала учиться в Троице-Сергиеву лавру в регентское отделение, даже, если честно, у меня цели не было замуж. Я очень сильно любила хор отца Матфея. Это моя была мечта, чтобы попасть в этот прекрасный хор, научиться именно регентству. Потому что для меня регент — это что-то такое, знаете, неземное, что-то удивительное, поразительное. Эту любовь во мне, так можно сказать, воспитал наш замечательный один батюшка — сейчас он батюшка, тогда был Михаил, регент Преображенского собора. И я ехала вот именно с той целью, чтобы действительно получить образование. Но когда приехала в эту прекрасную обитель, конечно, стала задумываться о том, что нужно всё-таки уже определяться. То есть нужно уже на третьем курсе было понимать, какой путь ты избираешь. И очень часто, конечно, нас там называли «ХБМ», может быть, слышали такую аббревиатуру — «Хочу быть матушкой». У меня, конечно, такой прям конкретной цели, что я вот буду матушкой обязательно — наверное, да, где-то в глубине души я мечтала об этом.
А. Леонтьева:
— Вы же из семьи священника, да? То есть вам сам Бог велел...
Ю. Узун:
— Но всё равно для меня самое главное было, чтобы был хороший человек, добрый. И вот на третьем курсе переживания, конечно, были очень большие, потому что мы постоянно об этом как-то уже начинали рассуждать, думать. И вот я начала читать акафист святителю Николаю. Я прочла акафист, и на сороковой день, 19 декабря, у нас произошло с батюшкой как раз то знакомство. Вот именно святитель Николай, нас, можно сказать, соединил. И, оказывается, батюшка-то меня видел. Но у него были мысли о том, чтобы идти даже в монастырь. Вообще, он как бы про женитьбу уже на третьем курсе только задумался. Поэтому для него это были тоже, наверное, сложные такие размышления о том, что вот дальше в жизни, какая цель и так далее. Все семинаристы об этом, конечно, переживают. И наша встреча именно была, знаете, такая для меня — я бы не сказала, что я сразу же влюбилась, нет. Но было какое-то такое понимание, что этот человек надёжный, что ли, такой цельный. Он был очень уверен в себе. Его, конечно, шикарные, красивейшие глаза меня в первую очередь, конечно, покорили — скрывать этого я не буду.
А дальше было — вот на нашей встрече, на что я в первую очередь обращала внимание — его отношение ко мне. То есть его те поступки, которые меня просто поражали и покоряли. Он ради меня, я не побоюсь, вот реальные делал подвиги. Кто учится в нашей системе академической, понимает, что у нас очень бешеная нагрузка, просто сумасшедшая. Например, ранняя, потом ты идёшь на вторую Литургию, потом у тебя начинается учёба, потом тебе нужно всё-таки что-то подучить, потом уже вечерняя, на которой ты тоже должен быть, после вечерней молитвы и так далее. То есть ритм очень такой напряжённый. И вот в этом ритме он находил время, вставая в пять утра. Я тогда в городе жила, потому что у меня было сложно в общежитии — так сложилось. И он брал меня и приводил, чтобы со мной всё было хорошо. И для меня это было настолько показательно, то есть он не спал, получается — он же потом шёл на учёбу. Он свободное время проводил, общаясь со мной. То есть всё свободное время он мне максимально хотел уделить. И это действительно прям было очень значимо. Ну и, конечно, ещё были такие моменты, для меня очень поразительные. При общении он очень уважительно всегда отзывался о родителях, то есть я тоже на этот момент обращала внимание.
А. Леонтьева:
— Какая вы мудрая были. Такая молодая и такая мудрая.
Ю. Узун:
— Это, вы знаете, всё моя мамочка и бабушка. У меня была очень такая мудрая бабушка, которая об этом мне всегда говорила. И, конечно, мамочка, потому что бабушка маму учила, а мама меня. И поэтому для меня вот эти моменты были ну прям очень важные, я обращала на это внимание. И потом, когда ты смотришь, что человек без какого-то, знаете, я бы сказала, лукавства или какого-то умысла внутреннего был настолько открыт, настолько со мной добр, в первую очередь. Вот доброта — батюшка у меня, конечно, в этом смысле, да, добрый.
А. Леонтьева:
— А ваша версия, отец Георгий, как вы увидели свою половинку?
Свящ. Георгий Узун:
— Я, когда поступал, меня предупреждали сразу: сделай всё возможное, только чтобы не попасть в хор отца Матфея. Я думал: что такое? Я-то точно туда не попаду, потому что не особый-то певец, как я туда попаду? Мы проходим прослушивание, и в конце объявляют: отец Матфей. Думаю: ну ладно, значит, буду у отца Матфея. И там через хор, конечно, я матушку заметил. Не сразу подходил, потому что действительно были мысли о том, чтобы уйти в монашескую жизнь. Не знаю, монастырь потерял от этого что-то или приобрёл, наоборот, но тем не менее сложилось так, как сложилось. И я смотрел за ней, да, как-то немножко так мысли у меня стали появляться. Плюс мой одноклассник, друг, отец Сергий, он с матушкой очень близко знаком, они с одного города, на один приход даже, по-моему, ходили. Да?
Ю. Узун:
— Мой папа ему писал даже характеристику для поступления, то есть как духовник.
Свящ. Георгий Узун:
— В общем, я чего-то у него стал спрашивать, он что-то рассказывал. И я, конечно, уже проникался симпатией определённой. Ну и тут день 19 декабря, конечно, уже поставил все точки над i.
А. Леонтьева:
— А что произошло 19 декабря?
Свящ. Георгий Узун:
— У нас было послушание в академии. Один врач, очень близкий к академии, который помогал много, она куда-то уезжала. И нас проректор попросил, чтоб мы за этим домом присмотрели. Нас было двое. И так получилось, что отец Сергий, тогда ещё Серёжа, тоже в гости пришёл с матушкой.
Ю. Узун:
— А дело было так: ко мне подходит Серёжа, отец Сергий, и говорит: «Не хотела бы ты пойти в гости? Сегодня произошло такое замечательное событие — хиротесия во чтецы», — то есть в тот день одного из семинаристов во чтецы постригли. Я говорю: «Да я с удовольствием, в принципе», — я его очень просто хорошо знала, мы дружили просто, как говорится, с одной песочницы, то есть он как брат был. Я говорю, что хорошо, а он говорит, что бери какую-нибудь подругу. Я кого ни спросила, никто не смог. И в итоге я говорю, что никого нет, но ладно, я схожу, давай поздравим, хорошо. Но я шла с мыслями, вообще, знакомиться с другим молодым человеком, тоже которого звали Георгий.
Свящ. Георгий Узун:
— Он как раз стал монахом.
Ю. Узун:
— Да, он стал монахом — вот что интересно. И когда я туда пришла, этого Георгия второго как раз не оказалось — он опоздал, его там кто-то задержал. В общем, хорошо, что он не пришёл в итоге. И там вот мы познакомились как раз с Георгием.
Свящ. Георгий Узун:
— Вот это чудные дела Божьи — как всё может переплестись, и в итоге получиться то, что Промысл Божий осуществляется.
Ю. Узун:
— Да. И на этом вечере, в основном, я их учила играть на фортепиано, петь, ну, в общем, было очень замечательное такое знакомство. И всё, и домой мы уже пошли так...
Свящ. Георгий Узун:
— Я её уже провожал домой.
Ю. Узун:
— Да.
А. Леонтьева:
— Напомню, что у нас в гостях отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомучеников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Хотелось, знаете, перейти — у меня очень много к вам вопросов, я, наверное, буду их задавать немножко беспорядочно. Но та прекрасная история, которую вы рассказали, она продолжилась. Сколько вы уже — 20 лет вместе?
Свящ. Георгий Узун и Ю. Узун:
— Да.
А. Леонтьева:
— И вашему старшему ребёнку уже 20 лет.
Свящ. Георгий Узун:
— Уже 20, да.
Ю. Узун:
— 21 год мы вместе.
А. Леонтьева:
— Ну, есть о чём поговорить. Знаете, хотелось, поскольку вы ведёте вебинары про семьи, про родителей, про отношения супругов, и, надо сказать, очень интересно и живо, и я с удовольствием, ещё раз повторю, их послушала. Сейчас я столкнулась с такой довольно серьёзной проблемой — «я столкнулась» неправильно я сказала, я наблюдаю такую серьёзную проблему: вы знаете, люди, даже которые выросли в Церкви, дети, они очень часто уходят во всякие духовный поиски. А наш мир стал таким многообразным. И, как мне муж сказал вчера такую хорошую фразу, что это принцип супермаркета. Почему очень сложно... мы хотим построить домик — мы не можем, мы полгода смотрим разные варианты домиков, потому что это просто нереально, их так много. И так же молодые люди: они получили доступ ко всем знаниям, ко всем ценностям, ко всей литературе и так далее. И вот то, что называется «горе от ума», то есть они такие образованные, такие умные, они очень, между прочим, классные, чистые, добрые, воспитанные и так далее.
И тем не менее я вижу, насколько им трудно, даже когда возникает желание — в детстве они ходили в храм. Это то, что называется детский импринтинг — извиняюсь за это психологическое выражение. И они могут даже прийти в храм, постоять там, им там хорошо, им там тепло, но им там очень мало что понятно. Да, служба длинная, отстоять её просто так, ничего не понимая, очень сложно. Я вот думаю: с чего вообще можно молодому человеку начать возвращаться домой? Так, чтобы он захотел, чтобы ему было интересно, чтобы это задело? Может быть, какие-то интеллектуальные нужны для этого вещи, какие-то специальные лекции? Вот вообще не знаю, с чего можно начать. Это такой вопрос, что человек просто стоит около церковной ограды, потом постоит и пойдёт мимо. Хотелось просто порассуждать об этом.
Свящ. Георгий Узун:
— На мой взгляд, мы немножко проигрываем эту битву. Может, я смягчаю, но тем не менее то, что наблюдаю я, я понимаю, что мы что-то как-то не доделываем, не дорабатываем. У нас буквально недавно, месяца три или четыре назад, была встреча с владыкой нашим, собирались директора воскресных школ. Хорошая была беседа, доклады были. Один из докладчиков сказал очень такую интересную информацию о том, что практически почти 80% выпускников воскресных школ уходит из Церкви. Я как бы реально понимаю, что мы, даже находясь внутри Церкви, имея воскресные школы, как-то мы эту борьбу проигрываем. И на самом деле проигрываем почему? По сути дела, ребёнок все шесть или пять дней находится в школе. Он в воскресную школу приходит на час-два, может быть на три, например. Понятно, что этого очень мало. Мы не успеваем за школой, просто не успеваем. Если бы мы находились в школе, внутри вот этой программы, у нас, скорее всего, было бы больше возможностей для того, чтобы положительно влиять.
А так мы понимаем, да, что мы находимся в таком положении, когда мы, даже не только в этом вопросе, находимся в положении, когда мы пытаемся догнать и остановить пулю. Когда гораздо легче было бы попытаться разобраться и не нажать на курок, чтобы потом пулю не догонять — пулю догнать сложнее. И поэтому, конечно, мы сейчас находимся в таком положении: пытаемся сделать хоть что-то ради того, чтобы что-то было полезное. Я не думаю, что нужно страшиться этого момента, что ребятки уходят — такое бывает, к сожалению. Но тем не менее наша родительская закладка изначально, когда ребёнок с детства приходит в храм, причащается, потом по мере возраста, он исповедуется. И вот этот фундамент, который закладывается ещё в детстве, он всё равно при нём.
Да, ребёнок подрастает — переходный возраст, это всё, его мотает туда-сюда в разные стороны, он может отойти на какое-то время. Но тем не менее эта закладка уже в нём есть, и всё равно она делает свою положительную работу. Он может уйти куда-то на сторону, немножко даже забыть о Церкви, даже отойти от Церкви. Но потом в какой-то момент — всё равно же духовная связь не прекращается. Родители, будучи верующими, всё равно продолжают за него молиться. И таким образом они всё равно влияют на то, что ребёнок всё равно находится в связи с духовной реальностью, он не отрывается от неё. Хотя он, может быть, внешне чисто так не ходит в храм, уже не причащается, ещё что-то. Тем не менее молитва всё равно даст свои положительные плоды. В современном мире, конечно, есть такие политические понятия, которыми, мне кажется, очень можно было бы хорошо пользоваться и использовать в нашей жизни. Если помните, был такой, если не ошибаюсь, Джозеф Овертон — известное выражение «окно Овертона».
Суть вопроса состоит в том, что он создал определённую шкалу вертикальную, где в верхней точке стоит бо’льшая свобода, в самой нижней точке стоит меньшая свобода, а посередине — те нормы человеческой жизни, которые обычно у нас есть. И задача их состоит в том, чтобы эти нормы повысить на бо’льшую свободу. Для этого нужны идеи, которыми они будут заполнять умы. Причём надо заметить, как они работают. Причём сам Эвертон умер в 2003 году, погиб в автокатастрофе. Он не смог это реализовать в жизни, потом его ученики уже это всё реализовали. Суть в чём: суть в том, что они не выливают на человека водопад, они капают по чуть-чуть — вот сегодня капельку, завтра капельку, послезавтра капельку. И таким образом получается то, что новые идеи, которые раньше, вот сегодня, например, общество не принимало, завтра оно уже думает: ну, есть и есть, как бы, да. И человек начинает потом принимать эти новые идеи, потом относится к ним как к допустимым. А задача в том, чтобы они стали нормой. И понятно, что под это дело можно внедрять всякую и ложь, и идеи абсолютно чуждые. Они так и делают. К сожалению, мы с вами понимаем, что даже, к сожалению, меньшинства, которые сильно расплодились у нас, не сразу появились. Всё равно шла точечная работа по чуть-чуть, а потом они уже потом стали себя проявляют.
А. Леонтьева:
— А ты мракобес.
Свящ. Георгий Узун:
— Да. Но я вот думаю: почему бы нам это не использовать, в положительном контексте? Когда мы по чуть-чуть могли бы капать на сознание, в хорошем смысле, наших соотечественников для того, чтобы наше общество в целом менялось в этом плане. Конечно, мы одни — например, одна верующая семья. Понятно, что она не сможет на всё повлиять. Ребёнок выходит из дому — даже во двор. Он выходит и с чем там сталкивается? Поскольку у меня ещё младшенькому шесть лет, он выходит туда, и я часто с ним выхожу. Я просто наблюдаю за детьми. Я понимаю, что там учиться добру не получится. Потому что там совсем с другим настроением, с другим устроением дети находятся. И я понимаю, что это не может не влиять и на него тоже. И в этом плане, конечно, нам большей частью хорошо бы обращать внимание на наше общественное сознание — в том плане, чтобы оно менялось. И я даже не представляю — это же должна происходить какая колоссальная, огромная работа над тем, чтобы эти положительные аспекты все проявлялись в нашей жизни? Это надо просто лечь костьми для того, чтобы это всё получилось. И момент состоит ещё в том, что когда мы, как взрослые, в этом плане духовно остепенимся, конечно, нам будет гораздо легче решать проблемы с нашими детьми.
А. Леонтьева:
— «Духовно остепенимся» — хорошее выражение.
Свящ. Георгий Узун:
— Потому мы уже, как родители, будем смотреть, какой же фундамент мы готовим для своих детей. Понятно, что если у нас будет больше осознанно верующих людей, не формально верующих, а именно действительно настоящих верующих людей, и влияние будет совершенно иное. И мы не будем ломать себе голову, думать, переживать: а как же быть, как их привлечь? Потому что для них это будет нормально. Знаете, как вот такое выражение хорошее «с молоком матери». Вот оно для них будет природно и нормально. И на самом деле это нормально. То, что происходит сейчас — это большей частью мир работает над тем, чтобы их оторвать. Родители, с одной стороны, священники, Церковь пытаются их приблизить, а мир пытается их оторвать. И в этом плане мир, конечно, имеет огромную силу. Но духовное значение тоже умалять не нужно, потому что оно в любой момент может, образно говоря, «выстрелить» и принести свои положительные результаты. Момент чрезмерного переживания об этом — наверное, чрезмерно переживать не нужно. Надо делать своё дело, надо молиться и стараться способствовать, насколько мы можем, тому, чтобы они всё-таки приближались к Церкви. Но задача очень сложная.
А. Леонтьева:
— Напомню, что сегодня с вами Анна Леонтьева. У нас в гостях отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомучеников и Исповедников земли Русской в Новокосино.
А. Леонтьева:
— Сегодня мы говорим, как всегда по понедельникам, о семье. С вами Анна Леонтьева. И у нас в гостях отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомученников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Матушка Юлия — попадья-поповна, жена священника и выросла в семье священника. В первой части нашей программы мы подняли очень больную тему возвращения наших взрослых детей в Церковь. И я хотела такие свои три копейки вставить сюда. Дело в том, что я сейчас с очень большим интересом даже не изучаю, а повторяю курс толкования на Книгу Бытия замечательного педагога, богослова, переводчика с древних языков Евгения Андреевича Авдеенко. И вот буквально такую вот фразу я даже записала: «Помысел человека влечётся на лукавое от юности его». Евгений Андреевич говорит, что в этой фразе — он очень вообще глубоко толкует, там какие то тонкости перевода, и его очень интересно слушать — в этой фразе заключена очень хорошая информация. То есть помысел влечётся на лукавое, но от юности. Значит, до юности можно довольно много хорошего ещё сделать. И если мы это довольно много хорошего успели в детстве как-то, или, может быть, я даже так скажу: если мы были достаточно обаятельными верующими, харизматично верующими людьми. Потому что я вот слышала в ваших вебинарах такую мысль, когда вас жена спрашивает: нужно ли венчать на себе мужа, венчаться с мужем, если он этого не хочет? И очень необычно было услышать от батюшки, что нет, не нужно, если он не хочет, потому что нужно, чтобы он этого захотел. Наверное, это не очень приятно для мужчин, когда его заставляют вообще что-то делать?
Свящ. Георгий Узун:
— Да, он не любит, чтобы его так вот... По опыту, был такой момент, когда пришла пара — где-то за сорок. И мы с ними побеседовали, большей частью я с ней общался, потому что она более так... И она говорит, что, да, мы уже всё решили, мы хотим венчаться. И я так понимаю по её настроению, что она, конечно, тоже не совсем правильно смотрит на венчание. Она хочет венчаться, но через венчание она не просто хочет приобщиться к благодати Божией, а она хочет его больше привязать к себе. Разговариваю с ним, и он говорит следующее: «Она меня уже так достала, что я согласился на всё. Я согласился пойти на венчание, чтобы этот вопрос закрыть и больше к нему не возвращаться». Понятно, что о Таинстве, по-настоящему, венчания, конечно, здесь речи быть не может. Хотя мы знаем, что, например по апостолу Павлу, муж освящается женой неверующей, и наоборот. Да, это вопрос больше о вере. Здесь само Таинство — насколько люди готовы принять вот этот духовный крест семейной жизни. Они не всегда к этому готовы.
И, наверное, многие встречались, что жили до свадьбы душа в душу, а как повенчались — как кошка с собакой стали. К сожалению, даже такое встречается. И в этом плане, конечно, хорошо бы, чтобы оба брачующиеся действительно понимали глубокий духовный смысл Таинства, скажем так, чтобы это было всё по-настоящему. Формально присутствовать, формально быть — это, конечно, не наш путь, потому что не будет той отдачи духовной, которая могла бы быть. И в этом плане, конечно, к сожалению, надо смотреть, следить за тем, кто приходит на венчание, с каким настроем, с каким желанием.
Для этого есть беседы, собеседования, при которых, в принципе, это всё без особого труда выявляется. Ты тогда уже принимаешь решение: как быть, что делать, или повременить, чтобы они ещё подготовились. К сожалению, сейчас, и многие священники могут это подтвердить, что и крестим мы людей, которых не знаем и которым надо бы готовиться ещё, и венчаем — это есть. Но с другой стороны, даже в плане крещения, например, ты не хочешь, чтобы маленький ребёнок, который ещё ничего не осознаёт, чтобы он как-то страдал от безделья взрослых. Ты всё равно идёшь, наставляешь, беседы проводишь, всё равно люди с этим соприкасаются — это уже хорошо. Глядишь, там как-то что-то в уме засядет, и как-то они пожелают уже пойти на большее. Ну, дай Бог.
А. Леонтьева:
— Матушка, вот у вас есть психологическое образование. Я понимаю, что вы стараетесь помочь и женщинам, и мужчинам в каких-то вопросах и с психологической тоже точки зрения. Вот этот феномен, когда люди повенчались, может быть, муж не хотел или что-то ещё — что это такое? Почему это начинает мешать? Вот как с психологической точки зрения — это какой-то излишний контроль, желание контроля?
Ю. Узун:
— Очень часто начинается манипуляция верой. Вот есть такой даже термин, что начинают на эту как бы болевую точку в любых каких-то непонятных ситуациях, которые происходят зачастую — мало ли что в семье бывает, неприятности даже обыкновенные — это сразу воспринимается, может быть, со стороны мужа или со стороны жены: ты же, допустим, мой муж, ты глава семьи, и ты должен там, например, в каких-то вопросах быть более жёстче, или наоборот. А муж начинает наседать на жену, что ты непослушная, потому что вот написано — да убоится... и вот на страхе. То есть тут начинается уже вот такая подмена абсолютно, которой не должно быть априори. И я пытаюсь, конечно, если ко мне приходят... сначала приходит, зачастую, жена. Жена, когда я с ней побеседую, через какое-то время начинает мне писать, что, вы знаете, мой муж посмотрел на меня, что я вот какая-то другая, я изменяюсь, хочет тоже обратиться. Я говорю: хорошо. Приходит муж, и я понимаю, что у них идут уже действительно другого плана совершенно проблемы, то есть психологию никуда не уберёшь никак. И их внутренние проблемы собственные они начинают решать за счёт другого, и именно при помощи религии.
И оно начинается очень достаточно грубо, очень неправильно. И когда ты начинаешь говорить с ними, возвращая их назад, что немножко давайте всё-таки по-другому на всё посмотрим, для них открывается откровение, что, оказывается, всё равно в семье-то всё должно быть взаимно, должно быть по-доброму. И такого давления не должно быть ни в коем случае. Вы должны быть вместе в одной лодке. Вы же не враги друг другу, а вы в одной лодке должны вместе брать эти вёсла и грести именно туда, куда вам нужно, то есть в гавань гармонии — можно так её назвать. И постепенно, потихоньку люди наконец-то начинают понимать, что всё-таки нужно заниматься в первую очередь и смотреть на себя, потому что психологические травмы, какие-то моменты очень сильно влияют на взаимоотношения.
Вот, например, вспомнила из последнего, допустим, у меня была девушка одна молодая, прекрасная. И она очень жаловалась на мужа, что вот он абьюз — сейчас очень популярное слово, — и вот то плохо, и это плохо, и всё плохо. Я уже представила, думаю: ну, наверное, действительно очень тяжёлый человек, невозможный просто, который её обижает, её мучает. Но я говорю, что давайте всё-таки будем рассуждать глубже: что вообще конкретно у вас происходит? И мы начали копать: оказывается, он всё делает, помогает и с детьми, помогает и не обижает, допустим, и финансовая сторона, и всё у них есть на самом деле. Но вот ей всё мало, всё не так. Через два дня она мне пишет: поговорите с мужем. Я, конечно, соглашаюсь. Я думаю: посмотрю на этого монстра, что за человек-то такой, надо на него посмотреть. И когда он приходит и просто начинает говорить, я понимаю, что дело-то в совершенно другом. Там женщина совершенно вот абьюз, там женщина в таком серьёзном психологическом состоянии сложном, когда ей вот все обязаны и всё ей мало, потому что она не знает, что такое любовь. То есть там деструктивная семья у неё была, очень всё сложно, детство очень тяжёлое. И она не знает вообще, по сути, что она хочет. То есть у неё совершенно неправильное представление о семье, а молодой человек всячески старается.
Что интересно, вместо часа разговора три часа мы с ним провели — консультация была три часа. И самая интересная его фраза меня поразила: «Вы знаете, матушка, что удивительное для меня самое было сегодня, поразительное и удивительное — вы меня слушали!» То есть к чему я вообще этот весь пример-то привела? Мы не умеем слышать друг друга и слушать, то есть нет этой самой главной вещи, которые должна быть в семье — услышать другого человека и понять, что он тоже что-то переживает внутри, какие-то у него есть волнения; и помочь, если нужно, действительно протянуть даже просто руку помощи в чём-то. А это самое главное — поддержка, помощь, взаимопонимание.
А. Леонтьева:
— Я подумала, пока вы рассказывали, что вот эта история — жил старик со своею старухой у самого синего моря — это такое крайнее завершение вашего рассказа. И я подумала: какие же психологические травмы были у этой старухи? Мы же об этом совершенно не задумываемся.
Ю. Узун:
— Да. На самом деле там действительно очень всё сложно было, очень тяжело. И вот, кстати, по теме воспитания детей: насколько зачастую родители не задумываются о многих таких вещах, которые действительно впоследствии потом очень сильно влияют на всю жизнь.
А. Леонтьева:
— Как об этом подумаешь, так просто хочется плакать на самом деле, потому что, действительно, очень много всего успела натворить. А что же делать, батюшка, когда уже успела? От чувства вины погибнуть тоже вроде как не хочется.
Свящ. Георгий Узун:
— Из рода в род мы живём, движемся, появляются новые поколения. И, конечно, предки, хотим мы этого или не хотим, они будут влиять на своих потомков — кто положительно, кто отрицательно, но лучше бы положительно. И очень хорошо бы, чтобы родители, прародители, по крайней мере, кто ещё сейчас жив, чтобы они об этом думали и знали. Знали о том, что их состояние будет напрямую влиять на жизнь их детей, их внуков. Это речь не идёт абсолютно о том, что дети будут отвечать за грехи родителей, нет, просто есть определённые последствия. Потому что когда ребёнок всё-таки зачинается, он не откуда-то берёт плоть и кровь и душу, он берёт это от родителей. И в том устроении, в котором будут родители находиться, то получит ребёнок. Если мы с вами вспомним, например, преподобного Сергия, великого нашего святого, порой удивляешься, как ребёнок мог родиться с таким устроением, когда он прямо с самого детства уже, как Иоанн Креститель, в утробе материнской уже всё духовное чувствовал. Неудивительно — просто смотрим на родителей и понимаем, что родители тоже были святой жизни, и абсолютно неудивительно, что у них рождаются такие дети. Причём он не один, они все трое были такими духовными людьми, просто на преподобном это более так проявилось. Поэтому наше состояние родительское, конечно, очень обуславливает дальнейшую жизнь наших детей.
И чем больше мы как родители стремимся к доброй христианской жизни и следим за своим состоянием, тем меньше мы даём какую-то отрицательную нагрузку своим детям. То есть мы как родители должны знать: мы можем облегчать жизнь наших детей, а можем усложнять. И понятно, что для того, чтобы у детей было всё хорошо, как-то чистенько, надо, чтобы и мы за собой следили, чтобы у нас было всё хорошо. Абсолютно не зря, например, Господь своим Промыслом потянул время рождения и Иоанна Крестителя, и Пресвятой Богородицы. Видимо, Господу надо было, чтобы родители к старости лет пришли к какому-то устроению такому важному, которое сыграло вот такую роль. И это получилось, то есть это реально духовно работает. И, конечно, мы не можем гарантировать тут на сто процентов всё. Тем не менее мы должны знать о том, что мы, как родители, очень серьёзно можем влиять на своих детей, не только материально и физически, но и духовно.
А. Леонтьева:
— Но тут, знаете, на этой части вашего рассказа, батюшка, чтобы уже слушатели не плакали, они уже не рыдали, потому что мы все стремимся к святости, но это началось у нас, может быть, не с самой ранней юности. И я хочу сказать, как автор книги про депрессию подростков «Я верю, что тебе больно», никогда не поздно начинать этот духовный путь и начинать искать связи со своими детьми и не выслужиться, а заслужить их прощения своей какой-то такой жизнью. Я хочу рассказать вам одну историю, неожиданно она пришла мне в голову. Я хотела спросить про такую тяжёлую тему, как объяснить ребёнку, что такое аборт, особенно современному ребёнку. Они же ребёнки до 30 лет у нас теперь считаются, моё тело — моё дело, и если ты будешь вот так вот на меня давить, то я тебе вообще ничего не расскажу. И это тоже очень страшно, страшно такое понять, что если ты начнёшь сейчас рассказывать, как и чего, то тебе просто ничего не расскажут.
А. Леонтьева:
— Я напомню, что с вами и с нами отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомученников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Мы поднимаем всякие тяжёлые вопросы. И вот я хотела рассказать: у меня есть одна знакомая семья. Моя подруга, гораздо моложе меня, вышла замуж за военного человека. И они как православные, с сильным духовным отцом, рожали детей. Сейчас у них восемь детей. И когда они первый раз пришли к нам в гости, то глава семейства нам показался очень жёстким человеком, с таким вот характером — но недаром же люди становятся военными. И, честно говоря, было тяжеловато общаться. И вот был большой перерыв в общении, рождался уже какой-то шестой ребёнок. И вот приходит этот муж к нам в гости и говорит, что, знаете, я вот пошёл к себе в контору военную и говорю своим коллегам: «Ребята, вы знаете, что душа ребёнка возникает, когда соединяются буквально две клеточки?» Они говорят: «Слушай, чувак, иди — тебе в отпуск пора, устал ты очень». Ну то есть, что это какая-то дикость, понимаете? И очень интересно — можно я поумничаю ещё прям одну секундочку?
Я прям конспектирую те лекции, которые слушаю = про потоп, про радугу, про обетование Ною. И почему Господь именно вот эту радугу, чего это символ? И Евгений Андреевич говорит, что радуга — это плоть света. Что Господь есть Свет, свет сгущается — ну, красиво, да? Плоть света. И вот дальше это уже какие-то его соображения, но всё равно ими поделюсь: считалось в древности, что когда воды материнские сгущаются, то вот тут возникает душа ребёнка. И вот это сгущение всегда вызывает появление Бога, то есть Бог выходит человеку навстречу каждый раз, когда сгущаются воды, то есть когда зачинается ребёнок. Но как вот с нашими детьми говорить об этом? Вот, батюшка с матушкой, посоветуйте мне, чтобы и не пережать... Наверное, к матушке обращаюсь как к психологу. Или к обоим.
Ю. Узун:
— Давайте батюшка начнёт, а я поддержу.
Свящ. Георгий Узун:
— На практике порой даже мамочки стесняются говорить своим дочерям, по мере возраста, о том, что даже появляются у них с определённым возрастом определённые дни. Когда девочки маленькие ещё об этом не знают, и у них вдруг это появляется, у них страх и паника, они не знают, что происходит. Конечно, нужно мамочкам об этом разговаривать, думать о том, как это сделать, как подойти, чтобы ты был лучше понят, чтобы действительно произошло это взаимопонимание, чтобы ребёнок тебя услышал. Мы не найдём какого-то универсального подхода, чтобы ребёнку это объяснить. Самое главное — разговаривать, по-дружески, по-любовно разговаривать, за ужином, за чашкой чая касаться этих вопросов. И смотреть, конечно, в разговоре на то, как ребёнок реагирует, и от этого отталкиваться. Ты видишь, что ребёнок воспринимает, у него глаза расширились, он начинает внимательно тебя слушать, значит, давай, работай, объясняй, рассказывай. Видишь, что ребёнок немножко как бы чувствую себя некомфортно, отводит глаза, тогда не дави, по чуть-чуть. Вот, действительно, тут нужно смотреть, насколько ребёнок восприимчив и готов слышать эту информацию. Хотя они об этом всё равно знают.
Когда ребёнок уже подрастает, я не знаю даже, что мы можем рассказать нашим подросткам, когда у них вся информация, всё есть. Наша задача большей частью родительская, чтобы всё-таки немножко упорядочить то, с чем они сталкиваются, а это всё можно только выявлять в разговорах. Если ты не будешь разговаривать, естественно, ты не будешь знать, чем живёт твой ребёнок, какие у него там внутренние переживания, что там происходит. Надо разговаривать. И важно в этом плане не проявлять какую-то серьёзную строгость, чтобы ребёнок замыкался от тебя и убегал от разговоров. Нет, надо очень чутким быть в этом плане и понимать, что сейчас он ещё не взрослый человек, ещё формируется. Но уже проходят какие-то процессы в его жизни, и нужно общаться — по мере своих знаний, вот как ты можешь, так и объясняй ребёнку. Не думай о том, что ты очень умно захочешь с ним об этом поговорить — он может и не понять тебя. А нужно попроще, просто объяснять и вызывать у ребёнка интерес, чтобы он сам начинал задавать вопросы: а вот это почему так? а здесь как быть? а вот это что такое? И ты уже как родитель объясняешь, как можешь, на своём уровне. Каждый родитель пусть как может на своём уровне это объясняет, но трезво, по-христиански, чтобы не перебарщивать в какие-то моменты.
Ю. Узун:
— Да, например, мамочка может просто даже начать разговор о том, как она появилась на свет — дочь. Это тоже уже какое-то такое сближение, как бы откровенность определённая, но в то же время девочке уже интересно, как это всё происходило. Ты начинаешь издалека. То есть я по своему, например, опыту, у меня девочке уже 20 лет, поэтому могу сказать, как я, например, с ней беседовала. То есть у меня вот именно доверительный был такой диалог, с которого я специально начала. То есть я рассказывала, как она появилась на свет, как это произошло, где это произошло, какие были нюансы. То есть такие подробности, к каким у неё был именно интерес. То есть она начала дальше спрашивать и так далее. То есть ребёнок слушает, ты уже потом спокойненько, просто, как можно проще, без всякого именно заумствования, очень легко, доступно об этом говоришь.
И самое главное — говоришь, какие бывают последствия. То есть акцент мы обязаны делать о чистоте, что мы храним чистоту, и это самая главная драгоценность, которую вообще имеет девушка, это для неё самое важное. И обязательно об об этом говоришь. Мне кажется, вот именно в этом-то и есть, заключается наше такое общение с детьми — рассказ об «этом». Просто, в доверительной беседе, без всякого... Не нужно, конечно, как-то в красках таких... чем, мне кажется, проще, тем оно легче воспринимается. И не надо, мне кажется, тоже слишком рано об этом говорить. То есть ребёнок всё равно когда сам заинтересуется, тогда он начнёт об этом как-то спрашивать. И мои дети, например — до 14 лет у нас были всё время кнопочные телефоны. То есть учились они в православной гимназии, то есть там попроще, там вот этого всего нет, и выход в интернет строго там по часам только для нужных целей, для школы, и всё. То есть это немножко в нашей семье ограничено, а, конечно, у детей, у которых бесконечно всё время в руках телефон, им сложнее. Но опять же, если мамочки и папочки чувствуют, что уже пришло время, то, я думаю, спокойно можно начинать об этом рассуждать и говорить. А главное — про последствия, которые могут быть вследствие какого-то неправильного действия.
Свящ. Георгий Узун:
— И мы часто размышляем как верующие люди, это абсолютно нормально и естественно. Но надо понимать, что мы действуем всегда в меньшинстве.
А. Леонтьева:
— Со своей колокольни, я бы сказала.
Свящ. Георгий Узун:
— Да. И очень важен всегда посыл. Надо понимать, что многие люди общаются со своими детьми и, конечно, большей частью мирские люди, невоцерковлённые дают совсем не тот посыл, который надо. К примеру, когда у нас рождался третий ребёнок, я пришёл в больницу к матушке и просто ждал её в коридоре. И по коридору шли две женщины — одна молодая, другая уже в возрасте такая, уже мудрая такая. Я просто краем уха слышу разговор, и вот эта старшая говорит молоденькой, что ничего не бойся, подумаешь — кусочек мяса, и всё. Я понял, что речь идёт об аборте. И вот такой посыл, понимаете? Если настраивать детей, или уже повзрослевших, в таком ключе, понятно, что они так и будут к этому относиться. Поэтому, в этом плане, какой посыл — играет большую роль в дальнейшем, как человек будет к этому ко всему относиться. Будем давать правильный посыл, значит, он будет как-то думать об этом по-другому. У меня даже был случай такой, к нему можно неоднозначно относиться, но тем не менее он возымел очень положительный результат.
У одного моего близкого знакомого священника в Киеве у пономаря забеременела жена. И он что-то ходит какой-то грустный. Батюшка его спросил, почему он грустный. Тот говорит: «Да вот жена хочет аборт сделать». Батюшка говорит: «Как так?!» — «Да вот не хочет и всё». Не знал батюшка, что ему сказать. И он сказал ему такую очень серьёзную вещь: «Скажи, что ты её убьёшь». Я даже, когда слушал, когда мне рассказывал батюшка об этом, я думал: как так? Он сначала не понял, но батюшка утвердительно повторил ему это, и он испугался. Но он это сделал, он пришёл к ней и прямо так и передал: «Если ты убьёшь ребёнка, я убью тебя — жизнь за жизнь». Испугалась и она.
А. Леонтьева:
— И мы с матушкой испугались.
Свящ. Георгий Узун:
— В итоге аборта не было, родился этот ребёночек. И что интересное происходит потом: этот ребёнок не стремится к маме. Когда он видел этого батюшку, со всех ног к нему шёл, обнимал его, целовал. Маленький ребёнок — он мне рассказывал, когда ему уже где-то годика 4-5 было, И у ребёнка по сей день сохранилось это отторжение от мамы. Видимо, вот этот посыл, который был изначально, как-то, не знаю, сработал на ребёнке, что ли. С папой у него нормальные отношения и с батюшкой нормальные отношения. С батюшкой самые тёплые отношения у этого ребёночка. Я говорю, можно неоднозначно к этому отнестись.
А. Леонтьева:
— Да, каждая ситуация, наверное, индивидуальна. Вы знаете, я, наоборот, когда матушку слушала, у меня возникла такая вот заключительная идея, потому что наш разговор, к сожалению, подходит к концу. Возможно, кому-то надо сказать «я тебя убью», может быть, есть такие люди на свете. Но мне понравилась такая мысль, что очень здорово рассказывать что-то положительное, такое уютное из того, что было в твоей жизни — вот рождение, твоё рождение. У меня, например, родители, когда меня родили, маме было 19, а папе 20. Они оба были бешеные совершенно, то есть темперамента какого-то несусветного. Они, как две такие кометы, пролетели 11 лет вместе, потом разлетелись. Но это были бурные 11 лет, я подозреваю. Я помню, что-то ещё помню. Но потом, конечно, они жалели об этом, но, в общем, были уже в другом браке. Но оба меня очень любили, у обоих не было больше детей. И вот мама, я помню, как она мне говорила, что «из всей большой любви осталась у меня ты». И это очень для неё было много.
Дорогие мои, спасибо вам огромное за беседу. Я напомню, что с вами была Анна Леонтьева. О чём успели — о том успели. У нас в гостях был отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомученников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Матушка — автор курса «По душам». Вот про курс мы не успели поговорить, но скажу, что послушайте матушку с батюшкой — те вебинары, которые они ведут очень искренне, очень честно. Это будет, наверное, очень полезно. Спасибо вам, дорогие.
Свящ. Георгий Узун:
— Дай Бог. Спасибо.
Ю. Узун:
— Спасибо вам, что пригласили. Спасибо.
Все выпуски программы Светлый вечер
