«Фонд «Кораблик». Светлый вечер с Екатериной Сниткиной и Дмитрием Акимовым (14.03.2018)

А.Пичугин

— В студии светлого радио приветствуем вас мы — Лиза Горская...

Л.Горская:

— ... и Алексей Пичугин.

А.Пичугин

— И сегодня вместе с нами и с вами здесь, в этой студии, представители благотворительного Фонда «Кораблик» — Дмитрий Акимов, директор Центра «Волшебный ребёнок» и исполнительный директор Фонда «Кораблик»... Здравствуйте!

Д.Акимов:

— Здравствуйте!

А.Пичугин

— ... и Екатерина Сниткина, директор по связям с общественностью, руководитель программы «Адресная помощь» Фонда «Кораблик». Здравствуйте!

Е.Сниткина:

— Здравствуйте!

А.Пичугин

-Такое название трогательное — фонд «Кораблик». Чем вы занимаетесь?

Д.Акимов:

— Ну, Фонд наш в этом году справил своё пятилетие. Все эти годы мы занимаемся, прежде всего, адресной помощью детям — тем, кому сейчас очень сложно. Но наш Фонд — это не просто Фонд адресной помощи детям, а более полное название это — «Фонд помощи детям с тяжёлыми заболеваниями и их семьям». То есть, мы считаем, что очень важно в такой трудной ситуации помогать всей семье — вот это вот одно из наших важных направлений. Потому что мы считаем, что вся семья в этом случае попала в беду. А вторая тема, которой мы занимаемся — это детские пространства в больницах — московских и федеральных, это создание Консультативной службы, которая помогала бы родителям разобраться, что делать в сложных ситуациях, на которые вот так сходу, в первых раз может быть сложно найти ответ.

А.Пичугин

— А давно вы существуете?

Д.Акимов:

— Ну, как Консультативная служба, как инициативная группа мы работаем с конца 2008 года, но вот...

А.Пичугин

— Это уже 10 лет почти!

Д.Акимов:

— Ну, это, знаете, была группа единомышленников. Сначала мы просто помогали в больнице, которая, там... ну, вот, лично мой ребёнок когда-то лечился — это была Морозовская больница. Потом объединили усилия с Фондом «Подари жизнь!», и был период жизни, который у меня неразрывно был связан с работой в этом Фонде. В какое-то время вот созрела идея просто создать свой Фонд, потому что мы поняли, что кроме онкологических детей, т.е. детей с онкозаболеваниями, существуют целые группы, направления детей, которым вообще не помогает никто.

А.Пичугин

— А вот я так думаю периодически... к нам приходит довольно много людей, которые помогают онкологическим больным — взрослым, детям, людям с тяжёлыми заболеваниями — разными совершенно. Но есть ещё ведь группы, которые... ну, опять же — дети, взрослые, неважно... люди, которые болеют. Это не смертельные заболевания, но это разная хроника, которая, казалось бы и не требует, вроде бы, больших денег, не требует лечения за границей, но, благодаря тому, что у нас в последнее время как-то совсем странные вещи происходят с системой здравоохранения, с чем мы в Москве в меньшей степени, но сталкиваемся...

Л.Горская:

— Мне кажется, из Москвы всё пошло!

А.Пичугин

— Вот! Я так и знал, что Лиза сейчас возразит, но в Москве-то это ещё всё равно как-то теплится, а оно так хорошо пошло из Москвы, что в регионах — куда заметней. Дети в первую очередь страдают. Потому что как-то получить квалифицированную врачебную помощь детям в маленьких городах сложно. Может быть, я ошибаюсь, конечно, но мне кажется, что это так. А вам приходится как-то сталкиваться вот с такими детьми?

Е.Сниткина:

— Ну, даже, откровенно скажем больше — именно поэтому мы, буквально вот в конце 2017 года, в общем-то, даже выиграли в Фонде президентских грантов... мы получили грант на выстраивание так называемой Консультативной службы, которая по факту у нас существует уже практически 2 года. И, в общем-то, цель этой службы была — помочь детям, в основном, как раз в регионах, и их родителям — консультировать и рассказывать, где можно получить квалифицированную помощь, как. И, в общем-то, в основе, наверное, нашей Консультативной службы, которая вот уже стартовала в феврале и сейчас работает в полную силу, был звонок одной мамы из глубинки, из Нижегородской области, из глубокой-глубокой деревни, которая случайно увидела сюжет о «Кораблике», позвонила и просто спросила: «Вы знаете, вот, я — мама, у меня сыночку 8 лет, у него ДЦП. Поставили этот диагноз, когда мальчику был год, и вот сейчас — семь лет прошло, а я даже не знаю — мы ни разу не обследовались... может быть, нам куда-то на реабилитацию попасть...» — и так далее. И стало очевидным, в ходе разговора, что мама действительно — вот, как ей в год поставили диагноз — к ним иногда в деревню заезжал некий доктор, который просто разводил руками и говорил: «Ну, а что? Ну, Вы видите... ну, больной же с рождения, ну, что тут сделаешь?» — и уезжал. И, в общем-то, этим всё заканчивалось. То есть, по факту, к восьми годам, когда ребёнку, наверняка, можно помочь — и сейчас даже, но мама просто не знает, куда идти и как с этим бороться, а врач, в общем-то, со своей стороны, её не направляет.

А.Пичугин

— Но он может направить? Это в его компетенции?

Е.Сниткина:

— Абсолютно. Да. Это вот, знаете как... скорее, иногда мы идём от небольшого желания на местах, именно с точки зрения медицины, включаться в истории детей, особенно когда ребёнок очевидный инвалид, очевидно, что здесь нужна глубокая работа, а врачам это не всегда, в общем-то... может быть... ну, не то, чтобы интересно, удобно, но... сложно. Тут ещё есть и человеческий фактор со стороны родителей. И когда маме сказали, что ничего нельзя сделать, а она из деревни — в общем-то, она...

А.Пичугин

— Она поверила. Ей человек из города сказал, что сделать ничего нельзя, а ему видней.

Е.Сниткина:

— Конечно.

Д.Акимов:

— Ну, это всегда... на самом деле, вот такие сложные случаи, пограничные, они возникают в каких-то именно нестандартных ситуациях. То есть, когда доктор сталкивается с редким заболеванием, которое он не видит ежедневно, или не видит его, там... не знаю... даже раз в несколько месяцев — он, может быть, если это хороший доктор, он помнит, что о чём-то таком он читал, когда учился в институте. А, может быть, он и не вспомнит про это, может быть, он будет занят, он... может быть, просто устал человек, и он, просто автоматически говорит: «Ну, это сложно!» Так вот, мы за то, чтобы он хотя бы направил в город, и дал направление в городскую, там, районную больницу, положил ребёнка на обследование, и там они дальше принимали решение.

А.Пичугин

— Как интересно! Всё это происходит на фоне того, что постоянно рассказывается, и хочется верить, что это действительно так, что в каких-то регионах создаются мобильные медицинские бригады, которые оснащены какими-то специальными устройствами, которые, там, помогают квалифицировать...

Л.Горская:

— Ну, они для того, чтобы зубы выдрать тому, кто до стоматолога не может доехать.

А.Пичугин

— Нет! Там по-другому, там по-другому! Там всё это рассказывается, что...

Л.Горская:

— Кому? Кто рассказывает, Алексей?

А.Пичугин

— Там всё это на уровне того, что вот приехал в глухую деревню волшебник, на голубом вертолёте, со специальным устройством — посмотрел больного. Если оказалось, что помощь на месте оказать не удастся, и даже в районной больнице...

Л.Горская:

— ... то тут же вызвали медицинский вертолёт... голубой.

А.Пичугин

— Нет, не вызвали вертолёт, а отправили все данные пациента в областную больницу, где тут же уже собирается консилиум по каждому пациенту...

Л.Горская:

— Хорош фантазировать...

А.Пичугин

— А я не фантазирую! Это — Тверская область. Я не знаю, правда — правда это, или нет.

Д.Акимов:

— Ребята, я думаю, что, на самом деле, речь не идёт здесь об обмане. Возможно, что, скорее всего, так оно и есть. Но здесь — просто уже привычка СМИ делать из какой-то, допустим, красивой ситуации такой показной сюжет, потому что им нужны яркие... помните, был такой фильм «Последний дюйм»? Там герой всё время говорил: «Мне нужны крупные кадры, крупные, яркие планы!» Ну, вот, здесь тоже... обычный сюжет, что такая произошла текучка... или приехали люди, провели обследование, кого-то вылечили, кого-то направили в город — это скучно, а яркий сюжет с голубым вертолётом и с супербригадой — это красивая зрелищная история. И, возможно, так оно, правда, и есть в каких-то случаях. На самом деле, не нужно ходить далеко, обязательно уезжать куда-то в глубинку, чтобы искать какие-то сложные случаи, которые трудно вылечить. Вот, одна из причин, по которой мы, в том числе, вот... пришло решение создать Фонд. Например, было знакомство в нашей подшефной больнице, в которой мы начинали работать как инициативная группа, с группой детей, которые лежат с аутоиммунными заболеваниями в отделении кардиоревматологии. То есть, это дети, которые не на виду, не такие, в общем-то, диагнозы, которые на слуху — там, онкологический диагноз, или дети, которых, к сожалению, невозможно вылечить — сейчас много этой теме уделяется внимания — уже, такая, паллиативная ситуация, когда просто ребёнка поддерживают — грустная, конечно, история, но это жизнь. И наши коллеги, из других Фондов, там, в том числе из Фонда «Вера», детский хоспис «Дом с маяком» — много уделяется внимания и поддержки этой работе. Но вот, тем не менее, есть группа детей, которые живы, которым нужна помощь, и есть много шансов, что они станут здоровыми. Вот, как врачи говорят, бывает — «рассыпается» ребёнок, и не очень понятно, что с ним делать. И вот здесь на помощь тоже приходит наш Фонд. В сложные периоды, когда Государство пока ещё не выписало... допустим, ребёнку положено бесплатное лекарство, но его ещё не выписали — то есть, пока проходит процедура его, там... принятие решения, получение инвалидности, то есть, проходит несколько месяцев, пока это долгожданное лекарство он получит бесплатно, но вот на этот «пересменок» — один, два месяца — они находятся в такой «яме», можно сказать, информационной. Когда врач уже понимает, что это лекарство нужно, а фактически он его ещё не получил. Тогда приходит на помощь наш Фонд. Мы закупаем эти лекарства, в том числе иммуноглобулины, которые помогают вот протянуть до этого времени, и, в перспективе, вылечить ребёнка.

А.Пичугин

— Проект «Пилюля»?

Д.Акимов:

— В том числе, да.

Е.Сниткина:

— Да, собственно, проект «Пилюля». Но, Вы знаете, если вернуться к истории с вертолётом, во-первых, мне кажется, в разных регионах всё выстроено абсолютно по-разному. Наверняка, есть какие-то прогрессивные регионы, богатые, которые могут себе позволить всё. И, откровенно говоря, Вы знаете, сейчас, пока вот у нас стартовала Консультативная служба, вот, по сути, по закону — мы очень много материалов прошли, очень много вычитали законов — то есть, это всё не на ровном месте, очень много ситуаций складывалось предварительно, до этого, пока, в общем-то, мы перелопатили много всего. И, по-честному: у нас Государство придумало очень много всего классного и правильного. Другой вопрос, что процедуры, как довести это непосредственно до работы прямой — этого нет. То есть, по факту, всё придумано хорошо, а как это делать? На местах врачи, чаще всего, просто не знают. Вот и всё. То есть, речь идёт о квалификации врачей. Вы знаете, вот тут я бы не сказала о квалификации врачей именно вот с точки зрения медицины, тут, скорей, вопрос административного ресурса...

Д.Акимов:

— Организации медицинской помощи.

Е.Сниткина:

— Да, тут именно про организацию. То есть, по сути, в процессе нашей, по крайней мере, работы — мы очень редко сталкиваемся с врачами, которые, ну, совсем, там, непрофессиональные как врачи. Так или иначе, нам, наверное, везло. Но вот именно с точки зрения администрирования, с точки зрения организации того, как вот это всё делать — там, действительно, просто провал. И есть — ну, опять-таки, я не буду называть имена — но однажды я беседовала с одним заведующим отделением региональной больницы. И когда я говорю: «Вот, скажите, ну вот, у Вас — хирургия, да? Вот, всё — Вы понимаете, что Вы ребёнка, как бы, отпускаете, но ему нужна реабилитация. То есть, каким образом вот он от Вас должен уйти, и родители должны понимать, что ребёнок сейчас вот будет реабилитирован?» На что он мне говорит: «Катя, вот я его вылечил, я всё сделал, я его к дверям поставил, я свою работу сделал, я двери закрыл — и я не знаю, что с ним будет дальше. Это уже прерогатива родителей и врачей в поликлинике, на местах. Я не знаю... реабилитационные центры, которые будут включены в эту историю — я даже не знаю. Я свою работу в этом месте — сделал». И вот тут, для меня лично, был некий провал непонятный. Потому что, как мне казалось, вроде бы вот — история же, она начинается не в твоём только отделении. То есть, она есть предыстория, и она есть — дальнейшее какое-то продолжение пациента. Но, вот, к сожалению, у нас пока выстроено так, что, действительно, врачи, по большей части, за пациентом закрыли дверь, и редко кто включается в то, что будет с ним дальше, и редко помогает с этим, редко консультирует. Собственно, вот здесь мы как раз и пытаемся своей работой восполнить — и рассказать, и связаться с соцорганами, которые тоже включены в историю организации какой-то реабилитации для детей. То есть, мы пытаемся объяснять и рассказывать, куда родителям идти дальше. Потому что, если уж врач за ними закрыл дверь, и они вышли на улицу и не понимают, куда идти... ну, то есть, врач не понимает, куда им идти, а родители — тем более. Они ребёнка забрали и, в общем-то, остались на улице, и не понимают, что дальше.

Л.Горская:

— А у нас же ещё как, зачастую, психология устроена: что, вроде как, вылечили, выписали — ну, и всё позади, можно уже ничего не делать. Оно, вроде как, рассосалось, а без реабилитации, без последовательных каких-то занятий, оно может всё снова... ну, я не знаю, вам виднее... там, вернуться назад, или просто последствия как-то нивелировать...

Д.Акимов:

— Можно просто упустить время.

Е.Сниткина:

— Оно может потом болеть очень-очень долго, а по факту вот, знаете... по сути-то, организм — это такой живой абсолютно механизм, который работает. который — вот, у нас есть примеры историй наших прославленных спортсменов современных, из наших спортивных Сборных, когда, в общем-то, вот, у нас ребёнок поломался, сломал спину, его прооперировали, всё хорошо, а его дальше — выпустили, и он живёт. И он потом не может играть в футбол... то есть, у него стоят ограничения — чего ему нельзя. А на сегодняшний день медицина дошла до того, и в России, в том числе, что можно исправить... Ну, вот, у нас, я говорю, есть реальные примеры спортсменов, когда ему, там, отремонтировали спину, он прошёл 2 месяца хорошей, качественной реабилитации, и уже через 2 месяца он был на поле, в составе Сборной России.

А.Пичугин

— Ну, это вот, знаете, недавно было хорошее интервью с знаменитым итальянским доктором, который ставил на ноги почти всех мировых звёзд футбола, и к которому ездят наши. И его спросили, что он думает о российской медицине. Он говорит: «Я очень хорошо думаю о российской медицине. У вас замечательные специалисты, и у вас нет никакой реабилитации последующей. Именно поэтому к нам сюда приезжают люди, и через 2 недели-месяц выходят на поле, а ваши специалисты — замечательные специалисты, а выйдет человек на поле через год, через полгода, в лучшем случае».

Л.Горская:

— Если выйдет.

Е.Сниткина:

— Это — в лучшем случае.

А.Пичугин

— Выйдет, скорей всего.

Е.Сниткина:

— А, вот, представляете — детям? У нас был просто пример мальчика, когда он — регбист, подросток, 17-летний парень — действительно вот, просто на тренировке неудачно упал — сломаны позвонки. Он играет в юношеской Сборной регби за Россию. Всё — он сломанный. И, в общем-то, врачи ему потом говорят, что: «Ну, ты знаешь, парень, надо со спортом попрощаться». Парню 17 лет, он на это был заведён. То есть, он своё будущее иначе, вообще, даже не видел. К сожалению, мы выходим к тому, что ему вообще придётся, там, пересматривать что-то. Так или иначе, нас... по крайней мере, его поддержал Василий Березуцкий — он нам скинул видео, поддерживающее, вот этому парню, и сказал, что: «Я тоже ломался, я восстановился, я играю. И у тебя тоже есть шанс, главное — не останавливайся!»

А.Пичугин

— Футболист ЦСКА из Сборной России.

Е.Сниткина:

— Да.

Д.Акимов:

— Наш Фонд помог этой семье закупить специальные фиксирующие титановые пластины для этого ребёнка, и он, фактически, сразу вернулся в строй. То есть, это была, скажем так, той сложной вытягивающей системе, которая бы зафиксировала этого ребёнка, может быть... не знаю... на полгода, или на год в достаточно неподвижном состоянии. А так он смог, в общем-то, сразу вернуться к жизни. Я не знаю насчёт тренировок, по-моему, пока были ограничения определённые.

Е.Сниткина:

— Да, пока по спорту ему говорят, что пока стоит подождать.

А.Пичугин

— Но надежда есть.

Д.Акимов:

— Ну, он учится вместе с ребятами. То есть, у него продолжается детство, и уже началась юность. То есть, это — нормальная жизнь, но нужно решать вопрос с реабилитацией и спортом.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Пичугин

— Мы напомним, что Дмитрий Акимов, директор Центра «Волшебный ребёнок» и исполнительный директор и соучредитель Фонда «Кораблик», Екатерина Сниткина, директор по связям с общественностью, руководитель программы «Адресная помощь» Фонда «Кораблик» здесь, у нас в гостях на светлом радио.

Но, с другой стороны, вы говорите про то, что у нас в России так происходит — врачи не могут проследить дальнейшую судьбу ребёнка. Но ведь у нас и на одного специалиста приходится, я так понимаю, гораздо больше детей, чем за рубежом, например. И можно ли что-то, на ваш взгляд, на государственном уровне, может быть, сделать? Я понимаю, что, наверное, это дурацкий вопрос для вас как для специалистов, но он первый возникает, когда об этом начинаешь задумываться. Вот, вы как думаете, что можно на государственном уровне сделать для того, чтобы ситуация — ну, пускай не в корне — но начала меняться?

Е.Сниткина:

— Алексей, Вы знаете, вот сейчас есть несколько программ по... наверное... как правильнее сформулировать... по перевоспитанию, что ли, врачей. Именно, по их не профессиональной, собственно, части, а по этике взаимодействия с пациентами и по, вообще, их восприятию — пациентов. Но вот, наверное, в данном случае, я вряд ли скажу за «Кораблик», а лично за себя, что, к сожалению... действительно, у нас огромная страна, менталитет наших людей — он немного иной. Да, у нас, действительно, на каждого врача приходится много пациентов, и, само собой, они их даже в лицо редко запоминают.

А.Пичугин

— Вот. В том-то и дело! Это не вина же врача.

Е.Сниткина:

— Это не вина врача. Это, наверное...

Д.Акимов:

— Ну, это, может быть, последствие той, так называемой «оптимизации здравоохранения», с которой мы сталкиваемся — где-то она удачно проходит, а где-то не очень. Я бы ещё, знаете, хотел здесь обратить внимание — уже тему затрагивали — тему решений, которые принимает врач, допустим, в регионах. Очень часто... да, и даже возьмём Москву... очень часто врач конкретной клиники, какого-то медицинского учреждения, он принимает решение на основе тех возможностей, которые у него есть буквально под рукой. Когда мы говорим, или, допустим, намекаем, там... не знаю... консультируем наших пациентов, которые обращаются к нам или случайно, может быть, узнали, что есть какие-то альтернативные возможности, что есть, опять же, там, возможность обратиться в район, можно обратиться, если городская, районная больница, клиника, там, какое-то медучреждение не смогло помочь, то есть московские, федеральные учреждения, где можно получить консультацию, где можно положить ребёнка на обследование, где Государство выделяет специальные квоты на то, чтобы дети проходили такие обследования, а в сложных случаях — оперировались, и даже получали высокотехнологичную помощь медицинскую. Так вот, очень важно научить врачей мыслить немножко шире и оперировать не только теми возможностями, которые у них есть прямо, буквально, под рукой, а думать о том, что существует — в принципе. Ну, здесь очень важно, чтобы просто врачи читали, чтобы они ездили на конференции, чтобы они, там, приехав на конференции, не прогуливали их где-нибудь, там... из регионов... смотришь, там, беседуешь — вроде, состав конференции 200 человек, а по факту их там меньше. Где-то люди ходят, там, решают свои дела, говорят: «Да, я уже знаю все эти темы!», и так далее. Чтобы они читали зарубежные журналы. Потому, что бывают какие-то узкие темы, когда врач... ну, вот, допустим, он не то, чтобы о них не слышал, но не думал, что это уже общепринятый стандарт.

А.Пичугин

— А, вот это большая проблема. Кто научит огромную армию врачей из регионов иностранному языку, двум, трём иностранным языкам, чтобы они находились в русле проблем, чтобы они могли читать эти журналы?

Д.Акимов:

— Слушайте, давайте поэтапно. Пусть врачи хотя бы более внимательно вчитываются в те новости о современных возможностях российской медицины. Они, на самом деле, достаточно широки. Но просто, опять же, вот — общаясь с врачами, допустим, конкретной какой-то клиники, очень часто мы просто сталкиваемся с тем мнением, что: «У нас же этого нет! Ну, куда я буду...» Ну, то есть, направить в другую клинику — это сразу означает множество таких нюансов...

Л.Горская:

— Я, честно говоря... извините, я перебью...

Д.Акимов:

— Да, да.

Л.Горская:

— Я, честно говоря, вообще не понимаю, о чём Вы говорите. Я, вот, проживаю в центре Москвы, я в свою поликлинику не хожу уже два года. Потому что, в последний раз, когда я туда пошла, там врач не то, что на английском, он по-русски с трудом говорил. Я пришла с травмой, поскользнувшись на льду — знаменитая другая московская проблема — он меня спросил, что у меня с ногой. Я говорю: «Жду, что Вы мне скажете, что у меня с ногой», — он замолчал. Ему уборщица подсказывает: «Ну, ты возьми бланк...»

Д.Акимов:

— Ну, это уже совсем какая-то крайность...

Л.Горская:

— Это центр Москвы! Это филиал 3-ей поликлиники на улице Новослободская, травмпункт. Ему дальше уборщица подсказывает, он берёт бланк, воровато мне что-то на нём пишет, и потом на ломаном русском просит: «Только, пожалуйста, Вы пойдёте к другим врачам — не показывайте это никому».

Д.Акимов:

— Ну, это, знаете...

А.Пичугин

— Мне так зубы лечили!

Д.Акимов:

— ... это какой-то форс-мажор, который я...

Л.Горская:

— Ну, почему же форс-мажор — он там штатно сидел!

Д.Акимов:

— Я не очень хотел бы думать так, что это прямо система. Ну, такие ошибки этой оптимизации бывают, когда непонятно кого берут, и они не владеют собственной профессией, что об этом говорить... Ну, то есть, мы... понятно, бывают такие врачи, и водители, и управляющие — то есть, такое встречается.

Л.Горская:

— Водители не дают клятву Гиппократа.

А.Пичугин

— Врачи уже тоже, кажется...

Е.Сниткина:

— Лиза, я сейчас, можно, включусь? Вот, у меня была 2 года назад история с моими детьми, когда мы пришли в нашу районную поликлинику, и так вышло, что мы внезапно, по живой очереди, пошли к дежурному доктору. Сформировано две очереди: одна — живая, вторая — по записи. К дежурному доктору. Мы, всё-таки, дождались — то есть, я молчу про то, что в коридоре люди дерутся — те, у кого талон и у кого — живая очередь...

А.Пичугин

— А Вы... и опять, в свою очередь, по очереди — извините за тавтологию — туда заходят?

Е.Сниткина:

— Это... да, это попытка договориться, но у кого-то, кто пришёл к дежурному — у него «острый» ребёнок — ну, то есть, понятно, что не просто так мы туда все приходим...

Л.Горская:

— Да, понятно, острая боль — всегда вне очереди.

Е.Сниткина:

— И всё это — жуткая, вообще, вещь — это фойе, где накалена атмосфера — я говорю, там начинался мордобой, практически — и я всё-таки попадаю к этому доктору. Я по живой очереди, я захожу со своими двумя детьми — на что я вижу приблизительно такого же специалиста, как Вы говорите, и она мне говорит так ( акцент ): «Села, села, села... щас — жди, жди... мне тут надо кое-что заказать...» А у неё — я прошу прощения просто, я не буду называть фирму — у неё открыт сайт товаров для дома, и она их там заказывает. Я говорю: «Простите...» — а крик! — «Что они там орут все, я не поняла!» — вот, то есть, я говорю: «Там люди, там две очереди стоят, там дерутся!» — но, так или иначе, но это вот — живая история. И — та же поликлиника, буквально, месяц назад. То есть... это — Москва. Во-первых, там стало красиво. Во-вторых, там совершенно в регистратуре иные женщины. Раньше невозможно было что-то спросить — тебя... вот, ты стоишь — тебя не видно, тебя не замечают, на тебя просто хотели плевать. Теперь говорят: «Здравствуйте! Да-да-да, у Вас, действительно, запись». Я говорю: «Карточку, может быть...» «Вы что, у нас уже всё у доктора, Вас ждут!» Я как... я иду, я думаю, что там сейчас в коридорах опять этот ад — абсолютно нет! Абсолютно пустая поликлиника, все по очереди, все по талонам, и больше — несколько врачей... то есть, несколько дежурных врачей, к которым ты можешь прямо сейчас записаться, их, на выбор, было три — куда можно попасть. То есть, разница — в 2 года. Славянские, красивые, опять-таки, грамотные специалисты меня также приветствовали, сидят с медсестрой, которая тоже тут же всё фиксирует, отдаёт... Я настолько была приятно, вот — честно, удивлена! Потому что вот тот раз — был моим последним разом. Сейчас, если бы мне не нужно было, там, получать необходимые справки для детей, я б туда всё равно не вернулась. Просто вот была необходимость туда вернуться, и я пришла — я искренне приятно удивилась.

Л.Горская:

— Ну, замечательно! Наша поликлиника, кстати говоря, тоже пустая теперь, но просто потому, что люди туда перестали ходить.

А.Пичугин

— Я так хочу надеяться, что врачи любой национальности могут быть квалифицированными...

Д.Акимов:

— Я могу сказать, что...

Л.Горская:

— Подожди, тут речь идёт о грамотности.

Д.Акимов:

— Ну, грамотность... Я удивился, например... мы... мне пришлось просто мою подругу в очень сложном таком состоянии, с тяжёлой неврологической патологией — там было какое-то заболевание, связанное с головным мозгом — мы обращались в федеральную клинику, и, совершенно неожиданно, нас принимал врач из... ну, с Ближнего Востока, скажем так, с таким, очень сложным, именем. И я загрустил, думал: «Ну, а вдруг там, вообще, всё будет плохо? Этот человек, может быть, учится здесь, на стажировке, и как-то вот... мы попадём к студенту...» Он такое грамотное назначил лечение! Она сейчас полностью в строю, на ногах — я даже не верил, что удастся поднять её! То есть, человек абсолютно оказался профессионалом своего дела. Так что, я думаю, это вообще... ну... здесь... качество образования специалиста не связано ни с национальностью, ни с...

А.Пичугин

— Абсолютно!

Д.Акимов:

— Да, то есть, это абсолютно зависит от усердия доктора в его учении и желания лечить, в соответствии, как Вы правильно сказали, с клятвой Гиппократа.

Л.Горская:

— Она, кстати, актуальна ещё? Её дают врачи, или уже нет?

Д.Акимов:

— Дают, дают.

А.Пичугин

— Напомним, что в гостях у светлого радио Дмитрий Акимов, директор Центра «Волшебный ребёнок», исполнительный директор и соучредитель Фонда «Кораблик», а также Екатерина Сниткина, директор по связям с общественностью, руководитель программы «Адресная помощь» благотворительного Фонда «Кораблик». Лиза Горская, я — Алексей Пичугин, и мы через минуту в эту студию вернёмся.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Пичугин

— Мы возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, что в гостях у нас сегодня Дмитрий Акимов, директор Центра «Волшебный ребёнок», исполнительный директор и соучредитель Фонда «Кораблик» и Екатерина Сниткина, директор по связям с общественностью, руководитель программы «Адресная помощь» благотворительного Фонда «Кораблик».

Давайте, про ваши проекты ещё поговорим. Мы их так и не перечислили все, на самом деле, только про «Пилюлю» в двух словах упомянули. У вас есть «Лечу лечиться»...

Е.Сниткина:

— А, это очень такая крутая программа. Это проект, который у нас стартовал тоже... где-то, наверное, ему уже года два, может быть, чуть побольше. И, вы знаете, у нас так... ну, наверное, как и у любого фонда, все эти проекты появились из необходимостей...

Д.Акимов:

— Ну, выстраданы, можно сказать...

Е.Сниткина:

— Да.

Д.Акимов:

— ... из той статистики помощи, с которой к нам обращаются люди. Ну, вот, Катя подробнее расскажет про это немножко, про этот проект.

Е.Сниткина:

— Ну, суть проекта в том, что из отдалённых регионов, когда людей всё-таки отправляют в Федеральные центры на обследование и на лечение, доехать на поезде практически очень, очень сложно. Особенно, если мы говорим... ну, то есть, страна у нас, мы уже упоминали, огромная, и, в общем-то, доехать на поезде из Владивостока ребёнку с той же, допустим, эпилепсией или ДЦП — ну, сложно. И, собственно, поэтому мы и включились в программу. Даже поначалу мы просто покупали билеты на самолёт и людей сюда приглашали. А сейчас мы сделали целую программу, и, кстати, благодаря, в общем-то, слушателям радио «Вера» — у нас есть такой подопечный Ваня Макаров — и в ближайшее время он летит на операцию в Германию. Потому что об этом проекте уже говорили на волнах радио, и ваши слушатели включились и помогли нам собрать деньги для нашего подопечного в рамках этой программы. Программа эта — не только мы говорим о России в данном случае, также мы говорим и о лечении за рубежом, куда родители, в общем-то, собирают деньги, зачастую, на лечение, и многие Фонды помогают с оплатой операции и исследования и так далее. Но не все берут на себя ответственность именно по перелётам, и всё это возлагают на родительские плечи. При этом, будем откровенны, стоимость билета в ту же Германию для семьи — как минимум, надо лететь, всё равно, ребёнок и сопровождающий — это не меньше 50000 рублей. Обычная среднестатистическая семья, где ребёнок болеет, где всегда сложно с деньгами, позволить себе вот так, разом, такие деньги просто не может. Поэтому, мы стараемся помогать...

Д.Акимов:

— Ну, помогать, конечно, в первую очередь тем семьям, которые не могут себе этого позволить, и предоставляют документы о том, что, в общем-то, они не относятся к богатым семьям, скажем так, и им сложно с деньгами. И, то же самое, это касается и самого лечения. То есть, бывают такие редкие случаи, когда мы собираем, помимо России, и на лечение за Рубежом — речь идёт именно о редких каких-то заболеваниях, и о тех случаях, когда такое лечение нельзя оказать в России, в нашей стране.

Л.Горская:

— Сколько у вас подопечных, на сегодняшний момент?

Д.Акимов:

— В настоящий момент у нас 5 подопечных, которые ожидают каких-то решений, идут сборы на них. Но гораздо больше заявок находится на рассмотрении, потому что в день к нам обращаются несколько десятков семей с какими-то острыми просьбами. Но часть из них отсеивается, потому что выясняется, что люди по каким-то причинам не предоставляют документы, подтверждающие эти истории, и большинству семей мы находим какие-то решения их ситуаций с помощью именно такой... с помощью дорожной карты, которую мы разрабатываем именно, чтобы они смогли получить бесплатную квалифицированную помощь в клиниках России.

Е.Сниткина:

— Ну, это опять к истории про консультативную помощь. По сути, за все вот эти годы работы мы вышли на то, что из 100% обращений в реальности, ну, может быть, 20% — это тогда, когда действительно нужна финансовая какая-то поддержка. 80% обращений — это люди, действительно, идут за деньгами, но когда ты начинаешь с ними разговаривать и спрашивать: «А почему Вам нужны деньги? А что Вы сделали для того, чтобы в рамках, всё-таки, ОМС получить какое-то лечение?» — в общем-то, выясняется, что либо не было предпринято ничего, либо не хотят в рамках ОМС, а говорят: «Сразу мы хотим исключительно в платную клинику, помогите нам», либо не знают, что, оказывается, в рамках ОМС это тоже можно сделать. И ещё вот это, вот это и вот это получить. Почему и родилась вот идея Консультативной службы, что, по факту, до момента сбора доходит очень мало заявок, что можно помочь решить этот вопрос совершенно иначе.

Л.Горская:

— А если люди говорят: «Вот, мы не хотим никакой помощи, нам деньги нужны», им отказывают обычно Фонды?

Е.Сниткина:

— Да.

Д.Акимов:

— Ну, конечно...

Л.Горская:

— Не только вы, а все, насколько мне известно?

Е.Сниткина:

— Я знаю, что, практически вот... мы так или иначе между собой же общаемся, и есть наш общий такой союз НКО, наша такая общая тусовка, где мы часто это обсуждаем, что — и у нас были часто примеры — когда родители упирались, приходили в офис, скандалили, и говорили: «Вы обязаны нам оплатить!» Мы говорим: «Ребята, почему? В Филатовской больнице делают то же самое, но вы почему-то решили и захотели поехать в Германию. Почему вы решили?» — «Нам так нравится, нам так хочется! Там нормальные врачи! Они хорошо с нами общаются», — ну, потому что уже ездили, уже пробовали, и вот нравится там жить, лучше палата — ну, то есть, «вроде бы как — нам хочется». Да, в данном случае, конечно, мы отказываем и говорим, что: «Простите, это не наша история, и, в общем-то, если в России помочь можно, то мы не возьмёмся за оплату зарубежного лечения».

Д.Акимов:

— При этом, у некоторых Фондов есть программы просто социальной помощи семье, которые не связаны с лечением. Ну, такие программы есть, просто у нашего Фонда — другие социальные проекты и, в том числе — вот, я ещё хотел пару слов сказать — проект «Неотложная диагностика», когда очень сложно бывает родителям просто понять, что делать в какой-то ситуации. Врачи говорят, что список необходимых обследований они завершили, и дошли до той точки, когда нужно сделать несколько обследований, которые, к сожалению, исключены из перечня бесплатных анализов, бесплатных обследований, в том числе это касается видеомониторингов, электроэнцефалограммы, которая сегодня исключительно платная — ну, это просто как пример. Или бывает, когда нужно сделать дополнительно МРТ-диагностику и, вроде бы, диагноз не связан с онкологией — то есть, вопрос ещё, платно её делать или бесплатно, и часто уже перечень бесплатных возможностей исчерпан. И тогда приходит на помощь наш Фонд «Кораблик». И были конкретные истории, когда, например, мама из Рязанской области — ей сказали, что нужно сделать дополнительное обследование. В общем-то, врачи острой ситуации не видят, но, тем не менее, для полноты картины было бы желательно сделать и видеомониторинг, и дополнительно МРТ-диагностику, которая вот, опять же, в пограничной ситуации, вроде бы, не является обязательной. И мама не готова была отдать несколько десятков тысяч рублей, при зарплате в 11 тысяч, которую она подтвердила документами. Папа на заработках находится в другом регионе, и она говорит: «Вот, когда он приедет, мы, конечно, оплатим, пойдём к доктору и сможем такое платное обследование сделать. Но это будет, где-то... вот, когда он вернётся, через 4-6 месяцев». Мы оплатили такое срочное обследование ребёнку, выявилось, что у мальчика новообразование, которое быстро было бесплатно удалено в детской больнице города Москвы, и ребёнок сейчас живёт полноценно, учится.

А.Пичугин

— А через полгода это могло быть раком.

Е.Сниткина:

— Я просто вот в продолжение истории о том, что есть часть анализов, в которые в реальности входит то же ЭЭГ — оно, действительно, делается бесплатно. Но оно делается в течение 40 минут.

Л.Горская:

— ЭЭГ — это что?

Е.Сниткина:

— Это — электроэнцефалограмма. Это часто назначают при эпилепсии пациентам. Вот, есть ребёнок, подросток. Эпилепсия, в общем-то, визуально не фиксируется. Но, при этом, у него есть стандарт, что через каждые полгода он должен укладываться в больницу на обследование. Вот, он ложится. Ему назначают бесплатно вот эти 40 минут мониторинга — ничего не фиксируется, ребёнок, в общем-то, в ремиссии уже 5 лет. При этом, бабушка говорит: «Знаете, он всё равно странноватый. Что-то мне не верится». Я разговариваю с лечащим врачом и говорю: «Ну, может быть, нам тогда сделать ему большой видеомониторинг?» Она говорит: «Ребята, если вы сможете на ночь его хотя бы положить, я буду счастлива». Вы не поверите, что мы узнаём, спустя 5 лет его, в общем-то, казалось, ремиссии. Что, оказывается, днём у него действительно спокойно всё, в мозгах всё в порядке. Ночью, во время сна, у него начинается эпиактивность, о которой никто не знал.

Д.Акимов:

— То есть, идут судороги, да.

Е.Сниткина:

— Идут судороги, но они — микросудороги, это не в понимании, как мы уже привыкли, там, дикие эпилептические приступы — это лёгкое, только то, что есть в мозгах. В итоге, у ребёнка отставание в развитии идёт, потому что мозг всегда в движении, он вообще не отдыхает, и так далее, и так далее. То есть, мы за счёт того, что заплатили, там, 24000 за суточный мониторинг, узнали то, чего мы не знали в течение 5-ти лет, и думали, что ребёнок в ремиссии, и у него всё хорошо. Ему уже не давали никаких препаратов, поддерживающих даже. То есть, всё считалось классным. Это, к сожалению, данность. То, что у нас, я говорю, бесплатно — 40 минут, а платно это стоит 24000, на сутки.

Л.Горская:

— А мне кажется, или правда, большинство программ страхования, в том числе, и добровольного, обходит всякие диагнозы, связанные с онкологией, например?

Е.Сниткина:

— Вы знаете, я такую штуку не... подтвердить это сложно. То есть, вряд ли. Но я знаю точно, что когда мы говорим о дополнительных страховках в кампаниях наших страховых, то когда люди пытаются с онкологическими заболеваниями купить даже себе дополнительную страховку, им не продают.

Д.Акимов:

— Ну, здесь важен момент...

Е.Сниткина:

— То есть, ОМС — это одна история, а когда мы говорим, там, о ДМС ( это когда идут дополнительные... пытаются люди покупать ), то там, действительно, по хроническим диагнозам — очень часто отказ, в том числе онкология.

Л.Горская:

— Это только наша практика, или это — мировая практика?

Д.Акимов:

— Ну, мировая практика... я могу здесь поделиться системой страхования в Германии — там у них те люди, которые являются гражданами страны или имеют вид на жительство страны, они пользуются медицинской страховкой в разном диапазоне, и у них уже эта страховка покрывает все приключения, которые могут случиться, к примеру, с ребёнком. То есть, там уже нет такой системы, что, к примеру, если ребёнок заболевает лейкозом, и нужно на его лечение, там, миллион евро — это всё входит, он вообще не платит ничего.

Л.Горская:

— В Израиле — то же самое, я знаю.

Д.Акимов:

— Поэтому, здесь, если мы говорим про лечение в России и систему добровольного страхования, если люди пытаются заключить контракт на дополнительную страховку, на дополнительную поддержку ребёнка, уже зная о заболевании — скорее всего, страховая кампания, если уже это будет видно и очевидно, что родители знакомы с диагнозом ребёнка, и пытаются его как-то застраховать и получить лечение по такой страховке — они откажут.

Е.Сниткина:

— Был ребёнок, с онкологией — я сейчас говорю о Монисе, она... то есть, у неё папа — с видом на жительство уже в России достаточно давно, ребёнок был у папы здесь в гостях, её 3 года, по-моему, на тот момент, у нас было, когда она по скорой попадает в Морозовскую больницу. И там, действительно, ей ставят онкологию, опухоль мозга у неё, по-моему была, если мне память не изменяет. То есть, мы очень много лечения ей оплачивали и диагностики, потому что у ребёнка, соответственно, не было ни вида на жительство, ни ОМС, ничего. В итоге, папа, в течение года ребёнку вид на жительство также получает, ребёнок получает ОМС-ный полис наш, и всё остальное лечение они получали в рамках ОМС в той же Морозовской больнице. То есть, мы больше с тех пор, как у ребёнка на руках оказался полис, у родителей, мы не платили ничего. Её и обследовали, и вели дальше в рамках ОМС, в нашем отделении клинической онкологии.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Пичугин

— Давайте напомним, что в гостях у светлого радио Дмитрий Акимов, директор Центра «Волшебный ребёнок», исполнительный директор и соучредитель Фонда «Кораблик», и Екатерина Сниткина, директор по связям с общественностью, руководитель программы «Адресная помощь» Фонда «Кораблик».

Давайте ещё поговорим про помощь самому Фонду. У вас есть короткие номера?

Е.Сниткина:

— У нас появился сейчас один длинный номер, откровенно, да.

А.Пичугин

— Длинный номер. Давайте длинный номер назовём тоже.

Е.Сниткина:

— Это, опять-таки, в рамках Консультативной службы у нас появилась горячая линия, по которой каждый житель нашей страны может бесплатно обратиться к нам и задать волнующий его по состоянию здоровья ребёнка вопрос. Номер такой: 8-800-301-43-41. И наши консультанты, специалисты нашей службы постараются максимально быстро и полно ответить на любой вопрос, связанный со здоровьем ребёнка. И, более того, сейчас в рамках Консультативной службы у нас уже есть эксперты — врачи, которые в случае спорных каких-то вопросов смогут также ответить и дать, в общем-то, второе заключение по поводу, допустим, диагноза, если у родителей есть какие-то вопросы.

Д.Акимов:

— Ну, то есть, второе мнение. Я, как раз, вот на этом хотел остановиться, что сама программа Консультативной службы — это не просто разработка такой, дорожной, карты получения бесплатной помощи для конкретного ребёнка, но и заключение экспертов. То есть, мы провели такой статистический анализ, с чем к нам обращались родители за эти годы наиболее частым образом, и выявили, что это напраления: генетика, это проблемы с неврологией — сложные случаи у детей, сложные нейрохирургические ситуации, когда не очень понятно — допустим, в какой-то районной больнице хирург — его знаний не хватает, нужно второе мнение в данном направлении, и сложные такие терапевтические случаи. То есть, 4 направления: терапия, неврология, нейрохирургия и генетика. Генетика сейчас, к сожалению... генетические анализы оплачиваются только за счёт родителей, поэтому вот целесообразность таких назначений очень актуальна. То есть, нужно, на основании тех выписок, которые к нам приходят, на основании тех звонков, которые мы получаем в нашем фонде, наши эксперты уже могут дать какой-то конкретный совет.

Е.Сниткина:

— Сейчас очень много именно коммерческих лабораторий, которые делают анализы полного спектра по генетике. Не всегда на наш взгляд, и на взгляд наших экспертов, эти назначения обоснованы. И, я скажу откровенно, у нас были примеры совершенно некачественной работы со стороны некоторых лабораторий. И тому, что у нас появился генетик в Фонде, которому теперь можно задавать вопросы и получать абсолютно честные ответы, мы очень, очень рады.

Л.Горская:

— По ходу нашей с вами беседы, у меня сложилось впечатление, что вот эта цепь, что ли... или как это назвать... которую проходит человек, столкнувшись с тем или иным заболеванием — от возможной профилактики до диагностики, лечения и реабилитации — она, в принципе... вот, то, что он её пройдёт «от и до» — это зависит исключительно от его собственной воли, от образования, эрудиции и, там, воли и образования его близких. Это никак не контролируется врачом. То есть, кто-то ставит диагноз, кто-то потом лечит, а потом уж... ну, там... как сложится.

Д.Акимов:

— По сути, Вы правы. К сожалению, ребёнка, по сути дела, лечат родители всегда. То есть, ответственность за лечение ребёнка, если быть честным, лежит на родителях. Только родитель может полностью проконтролировать последовательность лечения и его своевременность. Это так.

Л.Горская:

— Так, может быть, этот вопрос можно каким-то образом решить, повышая образование родителей? Открыть какие-то курсы для родителей? Я не знаю... Потому что, на самом деле, сложно разобраться в нашей системе здравоохранения — вот так вот, без подготовки.

Д.Акимов:

— Ну, возможно, это будет следующей страницей работы нашего Фонда. Мы подумаем об этой программе, о повышении общей грамотности созданием общепопулярных передач, литературы, буклетов для родителей. Мы будем этим заниматься. Спасибо, что подсказали такую идею.

Е.Сниткина:

— Да, правда, классная идея! Мне почему-то это в голову не приходило, но по факту — да, абсолютно честно, всё это абсолютно на плечах родителей, и, к сожалению, опять-таки, наверное, я обратное скажу от Дмитрия Александровича, что родители частенько тоже пытаются ответственность за своих детей переложить на плечи доктора, на плечи Фонда, на плечи ещё кого-нибудь. Это, опять, данность тех обращений, которые к нам летят. И, в общем-то, когда ты говоришь: «А что Вы, собственно вот, сделали?» — «А почему я должен что-то делать?» И ты удивляешься и говоришь: «Ребята, это же ваш ребёнок. А кто же ещё должен этим заниматься? Кто должен был проконтролировать, там, сроки? Вы вовремя куда-то не пришли, вы вовремя что-то не сделали, а сейчас...» — «А почему вы нам не позвонили?» — и... ну... ты в шоке, потому что, говоришь: «Ребята, ну, как же? Ну, я-то вообще человек отстранённый от этого! То есть, всё, что со своей стороны даже я смогла, я сделала, ваш врач тоже всё, что мог, сделал, вам просто нужно было вовремя куда-то прийти, там, что-то сделать и что-то получить», — «Вы же нам не напомнили!»

Л.Горская:

— Может быть, это какой-то советский пережиток, когда ребёнок отдавался сначала на откуп школе, потом, там, на откуп ещё какой-то системе...

Д.Акимов:

— Ну, возможно, да...

Е.Сниткина:

— Возможно, Лиза. Мне кажется, опять, это вот связано с нашим каким-то вот менталитетом.

Л.Горская:

— Русским «авосем»?

Е.Сниткина:

— Да, да. Тут, как бы... ну, опять... есть разные родители. Есть родители детей, у кого, действительно вот, долгие такие, сложные заболевания, и когда родитель — ну, он вынужден быть всегда включённым в это. Здесь — редко. То есть, родители действительно включены, они знают точно что, где, когда у них. А если вот мы говорим о каком-то тяжёлом заболевании, когда вот оно случилось, и дальше, вроде бы, всё «ничё» — и родитель, в общем-то, махнул. А когда ребёнку снова стало плохо, он вспомнил: «А, да, точно — надо же было пойти провериться. Что-то я забыл».

Д.Акимов:

— Здесь, наверное, мне кажется, всё-таки, включённость родителя в жизнь ребёнка — это общемировая проблема. Это не ограничивается границами нашей замечательной родины. Я думаю, что это...

Е.Сниткина:

— Ну, я Лизу, в данном случае, поддержу именно со словом «авось». Вот, я почему-то...

Д.Акимов:

— Ну, «авось» — да, это... наше всё.

Л.Горская:

— А вот... просто, вы упомянули про эту бабушку, благодаря которой вот эти эпилептические активности у ребёнка ночью были выявлены: «Нет, всё-таки, что-то с ним не то...»

А.Пичугин

— Что-то же щёлкнуло у бабушки!

Л.Горская:

— Да. То есть, «сформулировать не могу, но что-то не то...»

Д.Акимов:

— Это родительское сердце, чутьё, интуиция.

А.Пичугин

— А родители-то где были тогда?

Л.Горская:

— На работе.

Е.Сниткина:

— А, ну, к сожалению, этот подопечный — он живёт с бабушкой, родители совершенно не включены в его жизнь. Это сложный такой, именно семейный, случай, когда мальчика полностью ведёт бабушка.

Д.Акимов:

— Социальная проблема, да.

Е.Сниткина:

— И бабушка действительно — она полностью во внуке своём растворена, и это прекрасный сам парень, ему уже 15 сейчас лет — такой красивый, умный мужчина, в общем. Вот, он недавно к нам приезжал, и он стал нашим постоянным подопечным, потому что на пенсию бабушки сделать очередное... Ну, то есть, мы сейчас ушли на то, что мы постоянно ему помогаем с прохождением ЭЭГ-мониторингов, которые... ну, сейчас мы уже оплачиваем ему только половину этого мониторинга, потому что врач сказала, что необходимости на сутки вводить его нету, но, тем не менее, мы помогаем, потому что у бабушки пенсия, простите, 11 тысяч рублей.

А.Пичугин

— Опять 11 тысяч. Ну, мы уже сегодня вспоминали зарплату в 11 тысяч, пенсия 11 тысяч...

Е.Сниткина:

— Ну, вот... то есть, и заплатить сейчас 12 тысяч за ночь мониторинга она просто не в состоянии.

Л.Горская:

— Удивительно, а ещё этому внуку образование надо дать, ещё его одеть надо, накормить...

Е.Сниткина:

— Вот, сейчас мы озадачивались, честно, покупкой ему — потому что он перешёл в колледж уже, и ему нужен был ноутбук — и мы это обсуждали, каким образом в Новый год сделать ему подарок, может быть. К сожалению, с ноутбуком не сложилось, но кое с чем мы, там, смогли помочь...

А.Пичугин

— Ну, это уже не дела Фонда, это ваши личные, да, я так понимаю?

Е.Сниткина:

— Вы знаете, ну, у нас же очень много друзей...

А.Пичугин

— Да, конечно.

Е.Сниткина:

— ... к которым мы можем обратиться также с непрофильными какими-то просьбами, которые не касаются конкретно, там, здоровья детей. И, особенно, если мы вспомним какие-то наши знаковые праздники — у нас также же есть и Новогодние различные программы, которые связаны с подарками деткам. И, в общем-то, у нас вот этот подопечный попал прямо вот под эту нашу акцию.

Д.Акимов:

— Это акция «Новый год в больнице». Это помощь была тем, кому выпало встретить... скажем так, у кого обстоятельства сложились так, что, к сожалению, Новый год пришлось встречать в больнице. Это большой проект Фонда, когда в этот день мы проходим по всем нашим подопечным клиникам. В этом году это была Русаковская больница имени святого Владимира и Морозовская детская больница, когда были поздравлены все дети, которые находились там вот накануне Нового года. Большой проект, и просто этот мальчик попал тоже под него. Но мы-то готовы помогать, а если вы хотите помочь самому Фонду, достаточно зайти на сайт нашего благотворительного Фонда «Кораблик»...

А.Пичугин

— www.korablik-fond.ru

Д.Акимов:

— Да, совершенно верно. Или, кто хочет помочь при помощи телефона, то вот короткие номера, о которых Вы спрашивали. Это — 3443 Кораблик сумма — и это будет означать, что эта небольшая сумма спишется со счёта вашего мобильного телефона.

А.Пичугин

— Это, если от 10 рублей до 5000 рублей — если не ошибаюсь, там такие вот суммы можно отправить.

Д.Акимов:

— Да, совершенно верно.

А.Пичугин

— Ну, и если, я так понимаю, что нужна помощь, действительно, родителям — что-то случилось с ребёнком: 8-800-301-43-41. Все контакты и вся информация есть на сайте www.korablik-fond.ru, ну, или «благотворительный фонд «кораблик» в любом поисковике первая же ссылка вам этот адрес выдаст.

Спасибо большое, что пришли к нам сегодня. Приходите, с удовольствием пообщаемся о ваших новых проектах, о том, что у вас происходит, о детях, которым вы помогаете. Дмитрий Акимов — директор Центра «Волшебный ребёнок», исполнительный директор и соучредитель благотворительного Фонда «Кораблик», Екатерина Сниткина — директор по связям с общественностью, руководитель программы «Адресная помощь» Фонда «Кораблик» были с нами в программе «Светлый вечер». Спасибо! Лиза Горская...

Л.Горская:

— ... Алексей Пичугин.

А.Пичугин

— Всего хорошего!

Е.Сниткина:

— Спасибо!

Д.Акимов:

— Спасибо большое! Мы очень дорожим помощью радиослушателей станции «Вера», и нам это очень важно.