"Добро и зло в человеке". Светлый вечер с прот. Георгием Сергеевым (14.11.2016)

У нас в гостях был клирик храма Успения Пресвятой Богородицы в Троице-Лыково священник Георгий Сергеев.

Мы говорили о том, как различить свет и тьму внутри человека, а также как научиться заполнять свою душу светом и добром.

 

 

 

---

А. Пичугин

— «Светлый вечер» на Светлом радио, дорогие слушатели! Здравствуйте! В студии Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— ...Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— И сегодня у нас в гостях клирик храма Успения Пресвятой Богородицы в Троице-Лыково священник Георгий Сергеев. Здравствуйте.

Г. Сергеев

— Добрый вечер, дорогие радиослушатели!

А. Митрофанова

— Отец Георгий, когда мы формулировали тему сегодняшнего разговора, поняли, что это одна из тех историй, которая... Я не знаю, можно долго рассуждать — все равно какой-то четкой формулы «туда не ходи, сюда ходи» мы вывести не сможем. Но, вместе с тем, есть в Евангелии загадочные слова про то, что... «Итак, смотри, свет, который в тебе, не есть ли тьма?» — говорит Спаситель. А дальше там продолжение этой мысли: «А если свет, который внутри тебя, тьма, то какова же тьма?» От этих слов, честно говоря, становится страшно. У нас программа называется «Светлый вечер», но мне от этих слов страшно. (Смеется.) Потому что если такой жесткий диагноз ставится состоянию человека, что если то, что нам в себе кажется светлым, прекрасным, замечательным, в тех местах, где мы себя видим белыми и пушистыми, д’Артаньянами на белом коне или какими-то прекрасными еще гражданками, то выясняется, что все не так. Все не так, а вот как все на самом деле и, главное, что с этим делать? И где здесь — вот граница отчаянья обозначена, а где граница надежды? И как в этом смысле относиться к себе? И при чем здесь радость, которая на самом деле, как мне кажется, естественное состояние человека и уж, тем более, самое главное состояние для христиан? В каком смысле тогда понимать эти слова про тьму, которая внутри нас? Об этом, между прочим, Спаситель говорил. Что все это значит, словом?

Г. Сергеев

— Вопрос, действительно, который, наверное, за время передачи обсудить у нас до конца не получится. Можем только кое-какие реперные точки расставить, о чем-то сказать, но...

А. Митрофанова

— А дальше думать пойдем.

Г. Сергеев

— А дальше просто думать. Потому что, действительно, как вообще возможно, возродившись от света, связаться с тьмой? Ну если мы говорим, что мы христиане, мы несем свет, «Вы есть свет миру», — говорит Христос... А если посмотреть вот реально, мы придем в храм — сколько мы увидим действительно светлых людей? Ну вот от светлого человека, прежде всего, что мы можем увидеть? Источается некое тепло, радость...

А. Митрофанова

— Он улыбается.

Г. Сергеев

— Да, он улыбается. К нему хочется подойти, да...

А. Митрофанова

— Или даже не улыбается, но все равно у него в глазах что-то есть...

Г. Сергеев

— К нему хочется подойти, да, его хочется потрогать. Вот как мало у нас таких даже внутри нашей христианской среды и православной среды таких людей! Действительно, очень мало. Вот таких людей мы, скорее всего, назовем — «этот человек святой». Мы, даже не зная его жизни, можем сказать, что «вот человек, от которого исходит вот это тепло». Но как, действительно, таких людей мало! А что подразумевается под «светом»? Свет — это же не просто солнечный свет. Христос иногда сравнивает, именно как говорит о свете, свет Солнца, от которого идет тепло. Но мы знаем, что в природе существует холодный свет, например...

А. Пичугин

— Даже ощущаем...

Г. Сергеев

— ...который светит, но не греет.

А. Митрофанова

— Бывает холодная красота, например.

Г. Сергеев

— Бывает холодная красота, да.

А. Пичугин

— Но мы же сразу четко ощущаем, даже если речь идет о холодной красоте, мы ее чувствуем. Вот она красота — но она...

Г. Сергеев

— Но она неживая, она мертвая.

А. Митрофанова

— Неживая, да. Вот точное определение.

А. Пичугин

— Есть ложный белый гриб.

Г. Сергеев

— Поэтому свет — это, прежде всего, энергия. Энергия, которая что-то создает и от которой что-то происходит. То есть свет дает движение, от него проистекает действие. То есть если свет, допустим, светит на землю, мы знаем, что вот настала весна, мы посеяли семечко, свет солнечный взогрел землю — и пожалуйста, мы видим, как развивается целый организм. То есть свет всегда — это жизнь. Если мы берем евангельский контекст света, то это всегда жизнь. Если он находится в человеке, то он и будет всегда выражаться, во-первых, в делах, не только в словах. То есть мы сейчас можем с Вами говорить о свете, но реально дальше должны быть за этим некие уже действия человека. То есть он должен действительно проецировать этот свет. Потому что чаще всего знаете как бывает? Ну, вот мне приходится очень часто сталкиваться с тем, что некоторые ученые, богословы, философы, священники говорят о чем-то таком хорошем, интересном, разбирают какие-то евангельские слова, спорят о чем-то, что-то выясняют. Ну, говорят, ну как же — вот свет, вот тут... А дальше за этим разговором ничего не стоит. Ну, мы хорошо поговорили вот сейчас с Вами о свете, а останется ли после нашей передачи какой-нибудь свет внутри тех людей, которые нас услышат?

А. Митрофанова

— То есть, иными словами, как все эти разговоры можно в практическую плоскость перевести, что для этого нужно сделать?

Г. Сергеев

— Вот, собственно говоря...

А. Митрофанова

— А это очень сложный вопрос.

Г. Сергеев

— Это действительно сложный вопрос. Потому что если мы иногда вот хотим представить себя неким источником света, чаще всего у нас чем заканчивается? Мы светим на что-то, на кого-то и смотрим: «А, вот здесь плохо, здесь плохо, здесь что-то не так, тут какой-то беспорядок». И начинаем что? Не исправлять это, не делать что-то, а начинаем это просто осуждать и говорить: «Вот там какой-то плохой человек, вот какой-то плохой начальник, руководитель, вот здесь что-то в Церкви у нас не так, а здесь у нас что-то — вот начальство сказало, и нам это не нравится. А вот здесь на нас какое-то бремя неудобоваримое кто-то наложил», да?

А. Митрофанова

— И все это с позиции, знаете, такой презумпции собственной правоты.

Г. Сергеев

— Да, «а мы-то правы»! И то есть здесь апостол Павел как раз в послании к Титу говорит вот такие слова, тоже относящиеся как раз к нашей же теме, в продолжение как бы. То есть они, вот эти люди, которые иногда рассуждают о свете и о свете внутри себя, «они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются, будучи гнусны и непокорны, и неспособны ни к какому доброму делу». То есть вот вопрос в том, что за вот этими всеми разговорами о свете, за желанием быть этим светом должны стоять реальные конкретные дела. Мы должны как-то действительно проецировать вот этот направленный нами некий луч света, который у нас есть, который наша вера открывает... Потому что Господь при крещении каждому человеку дает потенциальную возможность быть светом...

А. Пичугин

— А что, если все превращается в такое нарочитое фарисейство, как мы знаем из Евангелий и как это, кстати, к сожалению, бывает в нашей жизни, о чем мы сейчас говорим...

А. Митрофанова

— Ну, не всегда, кстати говоря...

А. Пичугин

— Не всегда, нет, конечно, не всегда. Но просто когда это накапливается, когда этого становится чересчур много и это становится заметным уже окружающим и нехристианам, что, это уже все становится в купе не-христианство? Это что-то другое? Это какая-то квазирелигия?

Г. Сергеев

— Нет, ну почему — квазирелигия? В данном случае же... Наверное, было бы уместнее отталкиваться именно от слов Христа, от Священного Писания в нашем разговоре, да? Потому что если... Опять же, вот слова апостола Павла есть еще другие такие — что, в первую очередь, человек должен стать светом для самого себя и себя очистить. То есть пока мы не займемся таким вот собственным очищением, собственной такой вот, знаете как, переработкой своих вот каких-то... своей грязи, которая в каждом из нас есть (разное количество, но есть)...

А. Пичугин

— А мы много знаем людей, которые готовы к такому самосовершенствованию? Мы же всегда находим какие-то слова для себя, чтобы себя оправдать, чтобы этим не заниматься.

Г. Сергеев

— Ну, понимаете, человек по природе — существо достаточно ленивое. Понимаете, вот наше тело — оно ленивое. Вот попробуйте даже... Ну вот простая задача иногда перед человеком стоит. Вот у нас сейчас многие люди страдают ожирением, например. И вот они хотят, вот рассуждают о том, как бы им похудеть и что для этого нужно сделать. Масса литературы написана, куча, сотни всяких передач, всяких там журналов, которые говорят: вот не ешьте то, не ешьте это, занимайтесь спортом... Но у многих ли?..

А. Пичугин

— Ну, я полгода в бассейн записываюсь.

Г. Сергеев

— Да. Но у многих ли доходит до конкретного дела — пойти, например, записаться в фитнес-клуб или начать делать просто по утрам зарядку, или отказаться от какой-нибудь жирной и вредной пищи? Хочется чего? — вкусненького поесть, хочется полежать побольше на диване. А вот в такую погоду пойти, например, вот как сейчас у нас за окном, пойти побегать вообще решатся, наверное, только какие-то, действительно, люди, которые хотят что-то изменить в своем теле. Так и здесь со свойствами нашей души — аналогичная получается ситуация.

А. Пичугин

— Но тут понимаете в чем разница? Вот свойства физические здорово влияют на самочувствие, на здоровье, и это ощутимо, и тогда это становится, доходит до определенного предела, хочется исправить и с этим что-то сделать. А когда речь идет о наших душевных качествах, духовных качествах даже, скорее, мы предпочитаем это чаще всего не замечать, потому что напрямую от этого очень редко физически плохо. Бывает, но это уже крайняя степень. Чаще всего — ну, все нормально.

Г. Сергеев

— Ну, я бы здесь, наверное, не совсем согласился. Все-таки чувство дискомфорта от какого-то неправильного поведения человека все равно возникает. Все равно возникает. Вот отчего у нас так много у людей депрессии, уныния, какого-то внутреннего ощущения несостоятельности? Очень много сейчас молодых людей, которые получают и хорошее образование, и, вроде бы, имеют возможность устроиться на какую-то работу, впадают вот в такое состояние. Потому что здесь все вместе. Нельзя отделять физическое состояние человека от его внутреннего, состояния его души, комфорта некоего душевного. Потому что если вот мы не стараемся развивать себя как-то гармонично — не только какие-то физические свойства своего тела, но и нашу душу, смотреть на нее... Иногда очень страшно туда посмотреть, потому что там действительно очень много грязи, и человек это чувствует. Но он не старается никак от этого избавиться, он не старается что-то с этим сделать, он не старается измениться. Потому что вот некоторые, знаете, вот тоже бывают люди — приходят в храм, приходят на исповедь, называют какие-то, те или иные грехи. Потом отходят, через месяц приходят и говорят все то же самое.

А. Пичугин

— Иногда годами.

Г. Сергеев

— То есть человек, получается... И так происходит иногда годами. И человек не меняется. И, получается, он закостеневает внутри себя и не движется вперед. Вопрос в том, что для нас, для людей верующих должно быть ясное осознание того, что без движения вперед, без понуждения себя к какому-то постоянному изменению невозможно... Так вот, знаете, как по мановению волшебной палочки — мы пришли, свечку Богу поставили, денежку на пожертвования кинули — и все у нас автоматически должно сразу улучшиться.

А. Митрофанова

— Отец Георгий, а где здесь лежит грань между таким критическим взглядом на себя и самоедством? Потому что понятно, что упражнение «Мюнхгаузен», то есть «за косичку себя из болота» каждый мыслящий человек периодически проделывать должен, как сказано у Григория Горина...

Г. Сергеев

— Конечно.

А. Митрофанова

— Но, вместе с тем, ведь огромное количество людей, понимаете, и среди христиан тоже, которые, опять же, бьются головой о стенку и говорят: «Я хуже всех, я хуже всех, я хуже всех». Но это же не выход.

Г. Сергеев

— За этим часто ничего не стоит. И осознания нет.

А. Митрофанова

— Где грань? Вот понимаете, где граница? Вот как себя, осознавая, что необходимы какие-то внутренние перемены, не вогнать в состояние той же самой депрессии от того, что ты ничего с собой сделать не можешь?

Г. Сергеев

— А вот здесь как раз другая опасность. Чрезмерное самокопание такое...

А. Митрофанова

— Да-да, вот именно!

Г. Сергеев

— ...и постоянное выискивание каких-то блох — оно тоже приводит к тому, что мы увлекаемся этим и забываем что-то более главное. А что мы в себе изменили? То есть мы только вот накопали там, накопали тут... Знаете, как это вот иногда, когда давно уборку в квартире не делал, начинаешь счищать пыль. Тут кучку соберешь, тут кучку соберешь, там чего-то у тебя из-под дивана... так сказать, достанешь. И в итоге ты потом, допустим, вышел из комнаты, пришел — и у тебя вот эти вот кучки. И тебе плохо становится.

А. Митрофанова

— (Смеется.)

Г. Сергеев

— Ты хочешь все убрать и смотришь...

А. Митрофанова

— Какая-то апокалиптическая картина! (Смеется.) Отвратительно!

Г. Сергеев

— Да, ну, то есть, понимаете?.. Ну, это, наверное, близко многим нашим радиослушателям — ну, такие простые образы достаточно, да? И вот смотрим: Господи, здесь еще грязь, тут, вроде, убрали, а потом посмотрели — а там еще где-то на книгах пыль накопилась, и мы должны и там убрать... И у нас все время: «Когда же...»

А. Митрофанова

— Да надо просто хороший пылесос дома иметь!

Г. Сергеев

— Да! И, короче, «когда же будет чистота вот эта вот», да? То есть мы иногда... Но мы должны заметить, что вот здесь мы хорошо, здесь мы убрали. Вот давайте это место как-то дальше облагораживать и культивировать что-то на этом месте, где у нас все, вроде бы, чисто. То есть здесь-то вопрос в том, что сама по себе чистота — это еще не все. Нужно еще на этой чистоте что-то создать хорошее. И когда человек закапывается вот в этой идее своей — найти вот все пылинки, все вытащить до конца, — ну, невозможно. Потому что останутся какие-то бактерии, останутся какие-то микробы и вирусы, которых мы не видим. Но это все равно — мы не можем достичь здесь, на земле состояния абсолютной свободы от нечистоты, от греха, да? Не можем.

А. Митрофанова

— Я поняла. Надо проще к себе относиться и не циклиться на себе, тогда...

Г. Сергеев

— Проще, конечно! Если мы будем циклиться, понимаете... То есть мы должны все время что-то, знаете, какие-то галочки ставить внутри, отмечать, а что мы улучшили. Не только то, что мы нашли — вот эту грязь... «Ой, ну, я нашел, вот это грязь, вот это, конечно, так сказать, плохо, но я не знаю, что с этим делать, и не хочу ничего с этим делать». И вот это, конечно, — тут состояние уныния возникает и так далее. То есть важно тут сделать какое-то такое движение вперед.

А. Пичугин

— Священник Георгий Сергеев, клирик храма Успения Богородицы в Троице-Лыково в Московском районе сегодня здесь, в студии Светлого радио.

А. Митрофанова

— Отец Георгий, но когда Вы рассуждали по поводу того, что среди нас... И Леша тут Вам вторил... Я сидела помалкивала, конечно, но сейчас хочу сказать, что мы — такие-сякие, среди нас столько людей, которые вот... Кто пойдет заниматься фитнесом, кто себя вытащит на самом деле куда-то бегать в такую погоду? Мы-то на Воробьевых горах сейчас. У нас студия на Воробьевых горах, дорогие слушатели...

А. Пичугин

— Под Воробьевыми горами.

А. Митрофанова

— Под Воробьевыми горами, точнее сказать, под Академией наук, под «зданием с мозгами». И мимо нас в любую погоду — ну, конечно, летом гораздо больше, но сейчас тоже — бегает огромное количество людей. Они занимаются спортом. В такую погоду, да! И я уверена, что не только на Воробьевых горах можно увидеть подобные картины, но и в других местах тоже. И что касается внутренней этой самой работы, в том числе среди христиан, есть люди, которые к нам сюда, в эту студию приходят, которые рассказывают как-то совершенно, Вы знаете, без пафоса, как о чем-то таком... как о должном, о тех делах, которые они делают. А что они делают? А они собирают деньги для бездомных, поднимают их, восстанавливают им документы, кормят их, например. Или помогают деткам, которые в таком состоянии, когда за них уже не берутся врачи, потому что понимают, что здесь только поддерживающее какое-то лечение может быть, но не революционное. И им назначают какую-то поддерживающую терапию, а дальше эти детки остаются на руках у мам, мамы зачастую в таких ситуациях остаются одиночками. И есть люди, которые находят деньги для того, чтобы такие семьи поддержать. Они делают это не для того, чтобы себе самим продемонстрировать, что внутри них есть какой-то свет, а этот свет, Вы знаете, он как-то сам начинает из них проявляться. Они это делают просто потому, что они по-другому не могут. Вот смотришь на них, разговариваешь с этими людьми и понимаешь — а они по-другому не могут. Они однажды увидели чью-то боль — и они стали помогать. А после этого они уже без этого сами не могут. У них потребность помогать. Такое тоже бывает.

Г. Сергеев

— Несомненно. Конечно, в нашем обществе сейчас... Я считаю, что вот зря говорят те, кто говорит, что у нас ничего хорошего не происходит. У нас огромное количество действительно таких вот частных инициатив людей, которые действительно вот что-то пытаются сделать для какого-то конкретного даже лица, для одного конкретного человека — даже не для группы людей, какой-то большой организации. И действительно, для многих это становится потребностью. Это прекрасно, это замечательно. Вот, наверное, с этого тоже стоит брать какой-то пример тем людям, которые хотят что-то начать менять вокруг себя. Ты измени вокруг себя историю, изменись внутри, да? Потому что некоторым же очень жалко, допустим, даже какие-то, извините, 100 рублей по SMS перевести. Вот иногда же листаешь, например, ленту каких-то новостей — у кого подписка на Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), у кого еще где-то... Периодически всплывают вот эти все такие просьбы — помочь такому-то человеку, такому-то человеку, такому... Сейчас уже стало все достаточно просто сделать — нажми пару кнопок, и 100 рублей твои уйдут и кому-то помогут. Но я знаю просто таких людей, которым и это очень сложно сделать, к сожалению, еще пока. Но вот я считаю, что пример вот таких людей, который Вы привели, которые и здесь очень часто выступают, в этой студии, действительно, может дать такой вот какой-то дальнейший позитивный толчок для тех, кто только об этом, может быть, думает. Потому что это достаточно легко. То есть мы иногда думаем, что нам что-то трудно в себе изменить. Что это так тяжело, это какой-то адский неимоверный труд. А на самом деле все начинается с каких-то простых шагов. Вот сегодня ты, там, одному человеку помог, завтра — другому. Завтра у тебя возникнет идея помочь целой группе людей. Может быть, вступить в какое-то сообщество людей, которые уже этим занимаются, так скажем, профессионально, да? У нас же есть какие-то фонды, какие-то общества, которые, действительно, ну очень огромную работу делают — и в Москве, и вообще по России.

А. Митрофанова

— Это правда. Но, знаете, здесь, опять же, вот я слушаю Вас и думаю дальше. Бывает такая опасность, что человек становится на этот путь, и дальше возникает соблазн — ну, вот Вы знаете как... — подумать про себя что-то такое прямо вот замечательное, хорошее, прекрасное, что, по каким-то законам духовной жизни, аннулирует то, что ты делаешь. То есть если твоя вот эта деятельность становится предметом твоей собственной гордости и какого-то там вознесения, то тогда все это, фактически, перечеркивается. Тогда все это было тебе, собственно, не во благо. Другим мы помогаем, но себе не во благо. Как этого избежать?

А. Пичугин

— Мне вот иногда начинает казаться, что, может быть, иной раз и надо себя за что-то похвалить. Это гораздо лучше, чем уткнуться в стенку и говорить: «Я хуже всех», как мы здесь, собственно, 10 минут назад говорили.

А. Митрофанова

— Где вот эта здравая граница? Безусловно.

Г. Сергеев

— Ну, вопрос, наверное, именно для понимания вот этой всей ситуации, которую Вы сейчас изложили, с точки зрения, наверное, таких основ духовной жизни Церкви, в том, что, действительно, иногда к всем этим нашим благим делам может примешаться и гордость, и тщеславие, и какое-то излишнее самомнение. Вопрос только в том, что когда любой христианин творит добро, он должен понимать, что это, во-первых, не что-то сверхъестественное. Это абсолютно нормально, и это должно быть так. Не потому что мы, опять же, над собой какое-то усилие делаем (хотя многие усилия делают), но мы должны это делать. Это не что-то такое сверхъестественное.

А. Митрофанова

— Но ходить на работу — это, в некотором смысле, тоже усилие, да? Как же к этому надо относиться?

Г. Сергеев

— Не, ну, понимаете как, работа иногда нам нравится. Иногда она нам не нравится, и мы работаем только потому, чтобы прокормить себя и свою семью, но нам работа, может быть, не нравится. Это немножко из другой области. Немного таких людей мы знаем, кто действительно работает и кто от работы... просто настолько его эта работа окрыляет и дает ему какое-то постоянное движение вперед и саморазвитие... А в основном люди-то работают...

А. Митрофанова

— Какие мы на радио «Вера» счастливые люди в этом смысле! Извините! (Смеется.) Благодаря таким гостям, как Вы.

Г. Сергеев

— Да, вот поэтому... Нет, ну это так. У Вас действительно, вот это чувствуется, что Ваша работа — она действительно как-то так Вас...

А. Митрофанова

— Но так бывает не всегда, не у всех, это правда, действительно.

Г. Сергеев

— Ну, да. Вернемся, опять же, к тому, что, действительно, если человек делает это не ради себя, а... Ну, вот, как мы говорим, есть у нас, православных христиан, такое расхожее выражение — «во славу Божию». Оно уже такое, знаете, иногда заезженным таким кажется — «во славу Божию».

А. Митрофанова

— Какое-то общее место.

Г. Сергеев

— Да, какое-то такое... Но если действительно мы вдумаемся в смысл этой фразы... То есть чтобы не себя прославить, а прославить Бога. «Да светит свет Ваш перед людьми, чтобы прославить Отца Вашего, Который на Небе». Вот о чем нам говорит Священное Писание. То есть не ради того, чтобы самих себя прославить, себе памятник поставить или табличку потом мраморную на пятом этаже квартиры повесить, где «жил такой-то великий человек, он сделал столько-то добра, пожертвовал столько-то денег кому-то на что-то», а для того, чтобы действительно прославить Бога. Потому что нам Господь, в итоге, в конечном итоге, нам Господь дает какие-то возможности. Он нам дает какие-то силы. Он нам дает какую-то... ну, скажем, какое-то место и время, чтобы мы как-то себя реализовали. И вот если мы этого не делаем, по евангельской притче, мы просто закапываем свой талант. Мы его зарываем в землю. И получается так, что вот нам это Господь дал, а мы это не умножили. И в этом есть опасность — как-то, наверное, согрешить перед Создателем, — что не умножить этот талант. А умножать его нужно именно вот во славу Божию, понимая, что мы таким образом... Даже вот в Евангелии, опять же... У нас все, в итоге, сводится к Священному Писанию. Ну вот Господь говорит, что легко возлюбить тех, кто тебя любит. А ты возлюби врагов, ты возлюби тех, кого ты не любишь. Причем, враги — это не всегда люди, которые тебе желают зла и которые тебя хотят убить, а это, может быть, те люди, которые тебе просто не нравятся или которых ты боишься.

А. Пичугин

— Причем, которые тебе не нравятся. Не факт, что ты им не нравишься.

Г. Сергеев

— Да, не факт, что ты им... Которые тебе не нравятся. Например, вот мне известны такие случаи, когда люди начинали, например, помогать больным, и им это было тяжело сделать не потому, что у них там не было какой-то финансовой возможности, а потому что они боялись просто этих людей.

А. Митрофанова

— Больниц боялись, может быть.

Г. Сергеев

— Они боялись заразиться, они боялись вида этих людей. То есть они как-то с отторжением относились к запахам в больнице, к запахам, которые исходят от людей чаще всего, которые находятся в каком-то тяжелом физическом состоянии. Вообще к людям, у которых, может быть, какое-то умственное помешательство еще к физическим каким-то проблемам примешано. И, то есть, люди иногда как-то переступают через себя, они понимают, что это тоже люди. Что, например, те же люди с каким-то недоразвитым... с психическим недоразвитием — с болезнью Дауна, с какой-то отсталостью в развитии — это тоже люди, их нельзя... их не надо бояться. И с ними тоже можно найти какое-то взаимодействие, и они иногда, порой, чаще всего лучше и чище, чем просто обычные нормальные люди, которые не имеют таких недугов. И это тоже как бы для нас некая ситуация, когда мы противопоставляем этих людей. Вот мы, вроде, здоровые и нормальные, а они какие-то не такие, да? Тоже, фактически, как некоего врага вот себе такого... Но, опять же, не в смысле таком максимальном... Не в плане максимализма...

А. Митрофанова

— Ну, во всяком случае, да, «спасибо, что мы не такие, как они», хотя бы на таком уровне это все равно есть.

Г. Сергеев

— Да, «спасибо, что мы не такие»... Раньше же общество вообще было, во времена Христа — прокаженных вообще изгоняли за пределы города, они там жили, им там еду кто-то выносил в определенное... и даже запрещалось с ними соприкасаться. Потому что считалось, что, во-первых, болезнь заразная, а потом, считалось, что этих людей проклял Бог. А кого Бог проклял, то, значит, с ними вообще общаться не надо, да? Но это тогда тоже враги, получается?

А. Пичугин

— Да, бытовой уровень получается. А есть, что чаще бывает, к сожалению, наверное, когда нас разделяют какие-то военные или политические ситуации. Чаще всего вот в современном нашем обществе, в нашей стране, в России, нас разделяют какие-то политические несогласия друг с другом.

Г. Сергеев

— Я бы даже сказал, даже в нашей Православной церкви эти несогласия больше...

А. Пичугин

— Да, но я (нрзб.) что я хотел сказать, да...

Г. Сергеев

— ...с точки зрения с политическим, так сказать... взаимодействия с политической ситуацией. Вот у нас Церковь простирается на несколько государств, и границы Церкви, фактически, совпадают с границами бывшего Советского Союза, кроме, может быть, Грузии и Армении, где исторически была другая церковь. А так политическая ситуация в этих некоторых областях вот сейчас проблема — допустим, у нас взаимоотношения с некоторыми группами православных на той же Украине и так далее... Но мы знаем все эти...

А. Пичугин

— Да, но мы же понимаем, и каждый раз, когда во время литургии читается молитва про Украину...

Г. Сергеев

— Конечно, конечно.

А. Пичугин

— ...мы же понимаем, что мы все, кажется, христиане. И в этот же момент становится понятнее, что «кажется», все же, христиане, потому что...

Г. Сергеев

— Ну, в том-то все и дело...

А. Пичугин

— ...мы можем совершенно по-разному смотреть на происходящие события, и это, наверное, нормально, потому что мы все разные. Но как при этом мы можем ненавидеть друг друга как христиан и людей?

Г. Сергеев

— Ну, вот это, конечно, самое печальное, что можно видеть сейчас буквально онлайн, как говорится. Это происходит прямо сейчас где-то там за 700-800-900 километров от Москвы.

А. Пичугин

— Полдня езды на машине.

Г. Сергеев

— Да, полдня езды на машине, и там уже конфликт среди людей, которые одни подчиняются одной иерархии, другие подчиняются иерархии, которая не является канонической, законной. Среди них возникают конфликты. Даже внутри православных, в православной среде — и то эти конфликты бывают очень часто, в зависимости от тех политических групп, к которым принадлежат те или иные люди, которые считают себя частью Единой соборной апостольской церкви. Вот поэтому, понимаете, когда мы вспоминаем вот эту фразу апостола о том, что во Христе нет ни иудея, ни эллина, ни раба, ни свободного, но всячески во всем Христос, то эти слова иногда надо как-то в практическую плоскость воплощать. Мы не должны в человеке, с которым мы общаемся, видеть принадлежность к той или иной политической группе, партии, к тому или иному складу тех или иных мыслей. Поэтому когда мы входим в церковь, мы должны всяческие эти мысли отложить в сторону. То есть мы должны забыть о том, что у нас какие-то там разногласия. И тогда, может быть, и разногласий-то будет меньше, если мы будем как-то так очень внимательно относиться к себе, к своим мыслям по отношению к тем, с кем мы, может быть, в каких-то политических моментах не согласны. Потому у нас, слава Богу, сейчас какая-то ситуация в истории нашей Церкви — то, что она все-таки отделена, как институт, от государства (не от общества, но от государства) и от всяческих политических влияний. То есть мы должны всячески противоборствовать тем попыткам, если кто-то пытается нас притянуть к какой-то из политических групп, партий. Поэтому мы — единая Церковь, мы за единство. И мы к этому единству всех и призываем.

А. Пичугин

— Давайте продолжим этот разговор буквально через минуту. Напомним, что сегодня в гостях у нас священник Георгий Сергеев. Отец Георгий — клирик храма Успения Пресвятой Богородицы в Троице-Лыково. Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин, и ровно через минуту мы снова здесь.

А. Митрофанова

— Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели! Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова. Напоминаю, что у нас в гостях сегодня священник Георгий Сергеев, клирик храма Успения Пресвятой Богородицы в Троице-Лыково. И мы разбираемся с евангельской цитатой, с этими загадочными и довольно строгими словами Христа, где Он говорит: «Итак, смотри — свет, который в тебе, не есть ли тьма».

Ну, и продолжение этой мысли — что в Евангелии сказано, что «а если свет, который в тебе — тьма, то какова же тьма?» Мы пытаемся разобраться, что такое свет внутри нас и как он, если он действительно в нас имеет место, может проявляться в нашей жизни. И что сделать для того, чтобы он в нашей жизни действительно проявлялся? Потому что иногда бывает так, что на словах мы все горазды быть белыми и пушистыми, а в практической плоскости это воплощается как-то совершенно иначе. Бывает, что человек совершенно замечательно рассуждает на всякие высокие темы и о духовных материях, а потом он приходит домой, и выясняется, что там какие-то конфликты есть в семье. Ну, и много что еще. Вот это, к сожалению, реалии нашей жизни. И как-то пытаться все-таки себя — ну, во всяком случае, вектор своей жизни направить к тому, что называется светом, а не тьмой. Вот в этом во всем пытаемся разобраться.

Отец Георгий, когда Вы говорили по поводу того, что, действительно, люди, совершающие сегодня добрые дела, это прекрасно, замечательно, и говорили о том, как в этих ситуациях воздержаться от гордыни, от какого-то превознесения себя, я подумала о том, что, знаете, ведь могу ошибаться, но если внутри нас есть вот этот свет, то его источник — он, как мне кажется, не мы сами, это то, что называется образом Божиим в человеке. Потому что внутри нас точно так же есть и эта самая тьма. Это еще у Достоевского сакраментальная фраза: «Дьявол с Богом борется, и поле битвы — сердца людей». И получается, что внутри нас есть и одно, и другое. Дальше — вопрос, что мы выбираем и чему мы посвящаем основные свои жизненные силы. Так вот если признавать, что внутри нас источник света — это все-таки Тот, кто нас создал, то, может быть, просто вот это состояние благодарности за то, что Он есть в нашей жизни, что мы ощущаем Его присутствие. Может быть, даже и не всегда ощущаем, но не потому, что Его рядом нет, а потому что у нас рецепторы, антенны на что-то другое настроены в этот момент.

Г. Сергеев

— Ну да.

А. Митрофанова

— Может быть, вот это состояние благодарности — оно тоже одна из таких форм профилактики, что ли, чтобы не возноситься при жизни на небо, а в каком-то адекватном таком состоянии пребывать, понимая, что в жизни возможны разные варианты и повороты? Но вот это состояние благодарности, как мне кажется, в каком-то смысле очень помогает сохранять трезвую самооценку.

Г. Сергеев

— Да, ну, очень часто, Вы знаете, так бывает, что человек живет какой-то такой обыденной жизнью и думает, что достоин чего-то большего — за свои, опять же, дела. Может быть, он действительно человек сам по себе и хороший, и делает очень много добра... Но ждать некоей благодарности, то есть быть, фактически, по-евангельски, таким «наемником» — что вот я, так сказать, что-то делаю, а мне за это должно что-то обязательно быть. И чаще всего даже не в каком-то духовном плане, а именно в каком-то материальном выражении — что мне как-то должно, так сказать, там... какая-то карьера, там, денег стать больше, зарабатывать, еще что-то, уважение в обществе, известность и так далее. Но даже на каком-то совсем мелком бытовом уровне мы иногда, условно говоря, идем, бабушке подали 10 рублей и думаем, что нам за это должно автоматически что-то сразу хорошее прийти. Но, естественно, такого не бывает. И мы так себя настраивать не должны. А чаще всего знаете как? У нас не хватает как раз этого чувства благодарности. Вот то, что мы встали утром, то, что у нас все более-менее стабильно — и слава Богу: родители живы, ребенок в школу ходит и так далее. И прочие какие-то бытовые моменты — все, вроде бы как, на своих таких местах. Может быть, это не так хорошо, как нам хочется, но это есть, и это нам дает Господь, и за это мы должны Его благодарить. Да даже не за это, а за то, что вообще у нас есть возможность что-то еще в этот день сделать. Если мы будем с таким настроем приступать к жизни каждый Божий день... Мы же встаем — слава Богу, встали, не умерли там во сне, ничего плохого за ночь не приключилось. Мы же встали — все, слава Богу. И за то, что есть — слава Богу. Понятно, все время нам хочется чего-то большего.

А иногда, вот знаете, еще бывает такое состояние, наверное, у людей, которые... они как бы вот желают каким-то образом как-то послужить другим людям, стать светом для кого-то. И их на это, скажем так, сподвигают некоторые более, может быть, такие сильные духом собратья — или священник своей яркой проповедью, или какой-нибудь активный прихожанин, или просто человек, который не видит, и видит, как много человек этот делает, и что мне тоже нужно, так сказать, взять... Они зажигаются этим светом, но сами в себе этот свет, получается... То есть они только лишь отсвечивают иногда светом более ярким, который исходит от других людей, которые что-то делают, которые в чем-то преуспели, но сами-то, фактически, не начинают светить, понимаете? Поэтому тут нужно все время проверять вот это такое некое состояние наше внутреннее — насколько мы сами загораемся внутри, а не отсвечиваем иногда светом чужим, фактически. Так еще бывает, что человек примыкает к кому-то, кто что-то такое делает, и ему кажется, что и он то же самое делает. Но это не так. Такое состояние тоже иногда бывает.

А. Митрофанова

— Тогда вопрос: а как зажечь свет?

Г. Сергеев

— (Пауза.) Вопрос, конечно...

А. Митрофанова

— Это же не выключателем решается, правильно?

Г. Сергеев

— Это не выключателем, конечно, решается.

А. Митрофанова

— Если бы была волшебная кнопка внутри нас, все было бы хорошо и прекрасно. Но...

Г. Сергеев

— Понимаете, в чем дело... Тут даже не как его зажечь, а как, действительно, сделать так, чтобы этот свет начал светить в правильном направлении вообще. Вот знаете, иногда бывает свет расфокусированный. Вот у нас при крещении человеку дается некий потенциал Творцом для того, чтобы мы могли реализовать себя. В этот потенциал, в том числе, входит и вот эта способность светить. То есть она дается человеку. И, фактически, мы должны эту способность аккумулировать правильным образом, направить этот свет в нужном направлении. А вот здесь, конечно, нам, что называется, на помощь, по крайней мере, всякому верующему человеку, христианину, православному христианину приходит, естественно, Священное Писание. То есть здесь вот все как раз и сказано — каким образом мы должны поступать.

А. Митрофанова

— Например?

Г. Сергеев

— Ну, элементарно даже — посмотреть, насколько мы соответствуем заповедям Божиим, жизни по заповедям Божиим. Насколько мы соблюдаем то, что нам дает Господь, даже в элементарных каких-то вещах. Не говоря уже о чем-то таком уж более высокодуховном, когда уже речь идет о жизни подвижников. У нас иногда тоже такое бывает, что мы сразу хотим жить, как какой-нибудь там Авва в каком-нибудь Синайском монастыре в V веке.

А. Митрофанова

— Ну, это неофитство.

Г. Сергеев

— Это неофитство. Иногда бывает, действительно... Вот Вы сказали сейчас, что очень часто так бывает, что от человек пришел в Церковь, его там, что называется, зажигают на всякие дела, говорят: «Вот это хорошо сделать», он в это все включается, а домой он приходит — а там его не понимают...

А. Митрофанова

— Опустошенный...

Г. Сергеев

— Или он опустошенный, или он ничего не может дать своим еще неверующим родственникам. То есть в данном случае здесь важно как раз, наверное, как-то не стараться отсвечивать чужим светом. А то — вот, там какой-то авторитет появился некий там... Или священник, или некая группа лиц, которые как-то авторитетно о чем-то говорят и что-то делают. И человек к этому авторитету, фактически, примыкает, но сам еще ни в чем не разобрался. И он начинает, так сказать, так же, что называется, в среде своих ближних, в среде домашних этот авторитет тоже насаждать, но сам еще не будучи этим авторитетом. Потому что очень легко выучить заповеди Божии и ходить только всем тыкать: «Вот ты это не делаешь, это не делаешь, это не делаешь», да? А сам ты еще хуже, чем тот, кто это еще не начал делать. И вот это, получается, какой-то вот такой диссонанс, конфликт. Поэтому тут уже «Свет Христов — он просвещает всех», как на Великопостном богослужении есть такие слова. И поэтому если мы все время сверяем свой вот этот внутренний маленький фонарик с лучом Света, который исходит от Христа, если мы стараемся все время как-то сопоставлять себя с заповедями Божиими, свои действия с заповедями Божиими, со словами Христа, если мы делаем все это не для своей гордости, не для своего такого самовозвеличивания, и делаем это ради Бога, делаем это ради Христа, то и наш светильник, как вот в Евангелии сказано, он не должен где-то там стоять под столом, а гореть на подсвечнике, чтобы он был виден всем, чтобы это не были какие-то, знаете, вот там что-то какие-то тайные какие-то там дела, или мы как-то там этого бы стеснялись. То есть наш свет должен, если он уже загорелся правильным образом, он уже должен светить и другим людям, которые еще этот свет в себе не очистили, не смогли его сфокусировать, да?

А. Пичугин

— Вот хороший вопрос, который сейчас очень часто, может быть, по крайней мере, у нас в программах возникает, когда мы общаемся со священниками: а нужно ли зажигать этот свет для других? Ведь насильно мил не будешь. Если у человека, твоего близкого родственника, нету пока вообще никакого стремления, это же вызовет только раздражение, в первую очередь.

Г. Сергеев

— А дело в том, что, понимаете как, нужно это делать, выражаясь проще, ненавязчиво.

А. Пичугин

— Ну, своим примером? Нету же универсального (нрзб.)...

Г. Сергеев

— Да, своим примером, но просто делать это ненавязчиво, не говорить, что «вот, опять же, я тут Вам всем свечу, я тут Вам всем сейчас хочу показать, какой я великий»...

А. Митрофанова

— (Смеется.) Угу.

Г. Сергеев

— Человек должен светить, прежде всего, для самого себя. То есть быть светом для самого себя. Потом уже — для своих домашних, потом уже — для всех остальных.

А. Пичугин

— Мне очень понравилось, как сказал, ответил на этот вопрос один священник: «А не надо никого никуда тащить, надо жить в такой радости, чтобы всем попросту вокруг было завидно».

А. Митрофанова

— (Смеется.)

Г. Сергеев

— Ну, отчасти и так, да. Это некая такая, ну, знаете, определенным образом... ну, с неким чувством юмора было сказано батюшкой. Но это правильно. Потому что знаете как? Мы иногда действительно хотим за собой кого-то притянуть, а сами... У нас самих сил не хватает это сделать. Ну, живи, по крайней мере, сам, вот как-то так, в мире с самим собой.

Но, с другой стороны, понимаете, тоже не надо забывать слова, опять же, того же апостола Павла, который говорит, что если кто о своих, особенно о домашних, не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного.

А. Пичугин

— Ну, а как — печется? Он же любит жену, детей, Он их обеспечивает.

Г. Сергеев

— Вот! Вот! Все правильно! Правильно!

А. Пичугин

— Они живут в мире, согласии, любви. Но с точки зрения веры христианской, веры Христовой, с точки зрения у них согласия нет. Она ходит в Церковь, она живет полной церковной жизнью, а он — нет, и даже близко не хочет.

Г. Сергеев

— Ну, знаете как, когда «жена неверующая спасается мужем верующим» и наоборот. То есть, в данном случае, здесь не должно быть никакого домашнего насилия в этом отношении. У нас же, понимаете, еще проблема — это хорошо, один христианин, а другой неверующий. А у нас сейчас появляется достаточное количество семей, где, допустим, жена — христианка, а муж — мусульманин. И, например, возникает проблема покрестить, например, ребенка в такой семье. Когда муж категорически против, он не хочет и по мусульманской традиции ребенка приводить в мечеть, и, в то же время, запрещает и жене-христианке верующей крестить своего ребенка.

А. Пичугин

— Напомним, что священник Георгий Сергеев, клирик храма Успения Пресвятой Богородицы в Троице-Лыково — гость программы «Светлый вечер».

Перед этим небольшим перерывом хорошую тему затронули: если в семье, действительно, один из членов семьи (ну, это чаще всего муж бывает, вернее, в 99% случаев) — мусульманин, а жена — православная. И что, действительно, делать с детьми? Вот Вы, как священник — к Вам же, наверняка, обращаются с таким вопросом. Тут, правда, совет священника — это одно, а все же совершается все равно внутри семьи. И поступят они по совету или не поступят... Ну, как чаще бывает — в Вашей практике?

Г. Сергеев

— Вы знаете, бывает, наверное, по-разному, и не только в моей личной практике, но и вообще вот сейчас, за последние годы участились такие случаи, когда вот именно семейные пары — чаще всего, действительно, муж мусульманин, а жена — христианка. Но и то, опять же, в христианстве иногда вот у жены оно такое формальное. То есть вот ее саму там покрестили, может быть, когда-то она, там, в детстве в воскресную школу могла ходить... Ну, уже сейчас подрастает поколение, которое уже с детства крещеное и, так или иначе, воспитывается уже не в атеистической общей среде, поэтому какое-то представление о Церкви имеет. Но вот так получилось — да, возникла любовь, люди создают семью, рождается ребенок. И что здесь делать? Хорошо, когда муж в этом плане не категоричен, когда он уважает веру жены и жена уважает веру мужа — наверное, это самое оптимальное здесь такое взаимоотношение, взаимоуважение. Если, допустим... Потому что чаще всего все эти мусульмане, вот эти все мужья — они тоже весьма формальные мусульмане. Мусульманин, который действительно достаточно такой верующий и действительно исполняет все обеты, он себе неверную не возьмет в жены.

А. Пичугин

— Ну, я знаю некоторое количество мусульман, которые, ну, как бы Вам сказать, «теплохладные», но что касается исполнения каких-то чисто формальных вещей, здесь это семейная традиция, это и в его семье кто-то к этому подходит менее формально, и ты — да, ты должен ее обязательно (нрзб.).

Г. Сергеев

— Ну, так же, получается, и у нас то же самое. У нас чаще всего бывает так, что вот родственники, особенно жены — «ну как же, в нашей христианской традиции, мы вот тебя крестили, ты должна ребенка покрестить, нечего его нести в мечеть — вот надо в православном храме это сделать». И вот здесь как раз возникает некий конфликт, когда, особенно, муж против. Или, например, родственники...

А. Митрофанова

— И родственники тоже, бывает, что...

Г. Сергеев

— И родственники бывают тоже против. И тут уже, понимаете, возникает, действительно, такая очень сложная ситуация. Здесь нужно... Я не могу... В данном случае, как священник, я никогда категорично не даю каких-то таких советов — я предлагаю какие-то варианты. Но я обязательно говорю следующее: что если Вы, мама, хотите покрестить Вашего ребенка по Вашей вере и воспитаете его, обязуетесь перед Богом воспитать его... Потому что, как правило, крестные там играют чисто формальную роль чаще всего, в такой истории, в такой ситуации. Там никакой муж-мусульманин не подпустит каких-то православных крестных воспитывать в православной вере, помогать воспитывать маме их общего ребенка. Поэтому естественно, конечно, тут уже тогда ответственность ложится полностью на мать. Если она действительно обладает такой силой веры и желанием привить ребенку...

А. Митрофанова

— Мудростью еще, мудростью.

Г. Сергеев

— ...мудростью, да, и каким-то, действительно, таким тактом определенным, и она готова этого ребенка, несмотря на такое противодействие со стороны отца, все-таки воспитать как-то в христианской вере, привить ему христианскую культуру, но это будет, действительно, подвиг, наверное, этого человека, этой женщины, которая на себя возьмет вот такую вот... Но тут чаще иногда можно порекомендовать... в том числе, есть какая-то неопределенность, и со стороны, в том числе, вот этой вот жены-христианки, крестить ребенка... Если есть какая-то неопределенность, сомнения, тут можно порекомендовать каким-то образом пока подождать какое-то время.

А. Митрофанова

— Тут же ведь еще очень важно, чтобы при этом мужа не раздражать своим вот этим православным воспитанием ребенка...

Г. Сергеев

— Конечно. Да, потому что иначе...

А. Митрофанова

— Не выводить из себя супруга.

Г. Сергеев

— ...иначе — да, иначе семья-то развалится.

А. Митрофанова

— Иначе ради чего тогда все это было? И при чем тут тогда христианство?

А. Пичугин

— А тут вопрос... Вопрос — что такое православное воспитание, в данном случае? Это постоянное вождение ребенка в храм, потом отдать его в православную гимназию — ну, какие-то более внешние, наверное, проявления, но яркие? Или это какие-то элементы воспитания?

Г. Сергеев

— Ну, знаете как, зависит и от обстоятельств — обстоятельств жизни. Потому что хорошо, если выв живете в большом городе, и это можно сделать как-то так достаточно беспроблемно, а бывают же такие случаи, когда, например, в такой семье, при таком браке, когда муж — мусульманин, а жена — христианка, и они живут где-нибудь в неправославной стране, в Турции, например... Мне приходилось, например, встречаться с такими людьми, которые желали покрестить ребенка тайно от супруга. Они вот живут постоянно где-то в Турции, но она хочет ребенка именно покрестить. А муж такой — ну, он как бы светский. Вот это светское мусульманство, как, собственно, в Турции. И он не воспитан тоже в какой-то такой строгой мусульманской традиции, ему, в общем-то, все равно.

А. Митрофанова

— Ну, как у нас — номинальное христианство, то же самое.

Г. Сергеев

— Да, вот такое же номинальное мусульманство получается. И здесь, конечно... Ну, тут уже в каждом конкретном случае... Здесь нет таких вот общих рекомендаций, но все, конечно, здесь уже на такую полную ответственность и усмотрение женщины, которая хочет крестить такого ребенка.

А. Митрофанова

— А можно... Мне сейчас пришел на ум вопрос, который связан с другой такой практической сферой, но тоже очень важной. Когда мы говорили о том, что христианство, как внутренний свет, проявляется, прежде всего, в том, что происходит в наших семьях. И невозможно, если ставить себе какую-то такую высокую задачу, чтоб действительно каким-то светильником стать, невозможно при этом допускать серьезных конфликтов, разладов и прочего внутри семьи.

Здесь вопрос вот какой. Ведь часто бывает, что, допустим, внутри самой семьи, малого вот этого круга — муж, жена, дети — все относительно нормально, но когда речь заходит о теще, тесте или о свекрови, о людях, которые к более широкому кругу семьи принадлежат, здесь возникают очень серьезные разногласия. Потому что, ну как ни крути, все равно в нас много вот этого «человеческого, слишком человеческого». И жена может искренне любить своего мужа, но со свекровью у нее все время возникают какие-то столкновения. Не обязательно всегда... Не всегда это только ее зона ответственности — это может быть обоюдное какое-то такое столкновение. Бывает, что то же самое у мужа с тещей, с тестем и так далее. Как с этим быть? Как с этими людьми, не менее близкими и дорогими, по сути, чем наши собственные родители, выстраивать отношения так, чтобы и они тоже видели, что христианство — это на самом деле не просто слова?

Г. Сергеев

— Это, конечно, крайне, наверное, трудная задача. На практике я таких удачных примеров, когда было плохо, а стало как-то хорошо или намного лучше, чем было, знаю немного — к сожалению.

А. Митрофанова

— Но знаете, при этом?

Г. Сергеев

— Но знаю, да. То есть здесь идет...

А. Митрофанова

— Уже большое достижение.

Г. Сергеев

— Здесь... Но их очень мало, опять повторюсь. И здесь, конечно, это огромная такая, наверное, работа даже не столько старшего поколения, потому что старшее поколение очень трудно переделать, а именно вот детей самих по отношению к своим родителям и к родственникам мужа, к родственникам жены, максимально стараться, наверное, как-то быть таким вот человеком весьма таким... политически правильно выстраивать...

А. Митрофанова

— То есть дипломатом быть?

Г. Сергеев

— Дипломатом быть, конечно. Быть очень тонким дипломатом. Никогда здесь нельзя выходить на конфликт, потому что любой конфликт в этой ситуации разорвет все прежде достигнутые какие-то соглашения. Иногда в чем-то нужно проявлять, может быть, какую-то твердость. Именно не жесткость такую, вот знаете, грубость, а именно какую-то твердость своих убеждений. Но как бы мягко это все вводить.

А. Митрофанова

— Мягко, но твердо.

Г. Сергеев

— Мягко, но твердо, да? То есть вот все: мы решили так и никак иначе. Потому что здесь, конечно, в первую очередь, наверное, разлады такие бывают, когда знаете как? Дочь еще от матери не отошла, а муж, например, тоже от своих родителей недалеко ушел, и они сами ничего строить, по сути, не могут. То есть у них нет такой способности договариваться между собой, прежде всего. То есть они должны выстроить вокруг себя некую такую вот стену, но не которая отгораживает их ото всех, но которая создает вот это единое целое их мыслей, дел, поступков, слов и какой-то такой направленности совместных действий.

А. Митрофанова

— И обозначает их как некий самостоятельный организм.

Г. Сергеев

— Конечно. Потому что все-таки многие, кстати, из таких проблемных семей, с которыми я сталкиваюсь, они еще и венчаны. И вот такие проблемы возникают, и я им все время напоминаю такие слова, которые повторяются несколько раз, три раза в молитве чина венчания, таинства венчания — что «оставит человек отца своего и мать и прилепится к свеой жене, и будут два — одна плоть». И вот это, к сожалению, не для всех понятно, как на практике это. А на практике это выражается в том смысле, что мы должны все-таки уже научиться думать своей головой, а не головой своих родителей. Сказать: «Мама, все, мы вот с моим драгоценным супругом решили так». И наоборот, так сказать...

А. Пичугин

— Я бы хотел вернуться к вопросу межрелигиозных, даже, скорее, межконфессиональных... У Вас большой опыт служения в Канаде. Если кто-то из наших слушателей не знает, я напомню, что наш гость, отец Георгий Сергеев довольно много лет служил в русской православной церкви в Канаде. Наверняка, среди Ваших прихожан было довольно много людей именно из смешанных семей. А как в данном случае решался вопрос, например, принадлежности ребенка?

Г. Сергеев

— Ну, там уже сложившаяся такая традиция, которая уже, наверное, сформировалась за последние, может быть, полстолетия, а может быть, даже и больше, — православные приходы Московского патриархата в США очень малочисленны, там их всего 24 прихода. И, естественно, окружение, где люди живут, города имеют смешанное население по принадлежности к той или иной, но, в основном, естественно, христианской конфессии. Очень много различных групп протестантов, католики, епископальная церковь, «Юнайтед черч», «Элайнс черч» и так далее — там много церквей есть различных. Но традиция там такова, и она во многих случаях соблюдается уже достаточно прогнозируемо, скажем. Если муж, супруг — ну, будущий супруг — принадлежит к той или иной христианской конфессии, то, как правило, и жена автоматически переходит в эту христианскую конфессию.

А. Пичугин

— Ну, (нрзб.).

Г. Сергеев

— Если, допустим, муж православный и взял себе жену из какой-нибудь протестантской, епископальной церкви, какой-нибудь любой протестантской конгрегации, то она должна перейти в православие. Ну, соответственно, мы по определенному чиноприему, который установлен практикой нашей Церкви, принимаем — либо через покаяние, либо через миропомазание — будущую супругу...

А. Пичугин

— Ну, это хороший вопрос... Это же не сознательный переход.

Г. Сергеев

— Это чаще всего — да, чаще всего — не сознательный переход. Чаще всего он такой вот некий формальный переход получается. Но не всегда это так. Ну, мы с Вами знаем же историю наших — пожалуйста, — нашего Императорского Дома Романовых. Они же чаще всего брали себе супруг из каких-то, в основном, протестантских, католических...

А. Митрофанова

— Например, принцессы Дармштадские.

Г. Сергеев

— Да, принцессы Дармштадские, например. То есть они были по принадлежности своей... принадлежали к другой христианской конгрегации. Они переходили. Но мы знаем примеры, когда они действительно это делали искренне. Хотя, в принципе, переход предполагал некое формальное, на самом деле. То есть от них никто не требовал каких-то там сверхподвигов. Христианами они были и так по воспитанию своему, по крайней мере...

А. Митрофанова

— И еще какими!

Г. Сергеев

— Еще какими! Ну, были и... Там разные были примеры...

А. Митрофанова

— Ну, Елизавета Федоровна и Александра Федоровна — просто там, конечно, воспитание было...

Г. Сергеев

— Но были и другие примеры, которые...

А. Пичугин

— Это самые яркие примеры просто, которые мы знаем, осознанного перехода.

Г. Сергеев

— Это яркие примеры. Ну да... Но были, так сказать... Это осознанный переход. А были и переходы весьма формальные. Ну...

А. Пичугин

— Я надеюсь, что мы Вас позовем все-таки... Как мы собираемся уже полгода сделать с Вами программу о Канаде и о христианстве в Канаде... Это будет интересно. Мы все никак до этого не дойдем.

Спасибо большое! Напомню, что сегодня священник Георгий Сергеев, клирик храма Успения Богородицы в Троице-Лыково, был гостем программы «Светлый вечер». Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— ...Алексей Пичугин. До свидания.

А. Пичугин

— Спасибо, всего хорошего!

Г. Сергеев

— Всего доброго!