"Что такое Юродство?". Светлый вечер с протоиереем Игорем Фоминым (эфир 14.10.2015) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

"Что такое Юродство?". Светлый вечер с протоиереем Игорем Фоминым (эфир 14.10.2015)

* Поделиться

прот. Игорь Фомин 7Сегодня у нас в гостях был настоятель храма святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО протоиерей Игорь Фомин.
Накануне дня памяти святого Андрея Юродивого мы говорили об этом святом и о том, в чем состоит подвиг юродства. Кроме того, мы говорили о самых ярких и известных святых, прославленных как блаженные и юродивые.

Ведущие: Алла Митрофанова и Алексей Пичугин

А. Митрофанова

— Здравствуйте, дорогие слушатели! Алексей Пичугин и я, Алла Митрофанова…

А. Пичугин

— Здравствуйте!

А. Митрофанова

— Это программа «Светлый вечер», и мы говорим сегодня на такую тему, которая, наверное, она очень богато разукрашена разными примерами, — потому что мы поговорим сегодня о юродивых и о юродстве. Явление это весьма и весьма неоднозначное, как кажется на первый взгляд. Юродивые бывают очень разные, но мы выходим в эфир в канун дня памяти Христа ради юродивого блаженного Андрея — 15 октября отмечается день его памяти. И по этому поводу мы пригласили в студию протоиерея Игоря Фомина. Отец Игорь, здравствуйте!

Протоиерей И. Фомин

— Добрый вечер, здравствуйте!

А. Митрофанова

— …настоятеля храма Святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО. Отец Игорь, мы очень надеемся, что Вы нам сегодня расставите некие акценты, чтобы мы понимали, в чем смысл юродства: это вот такой подвиг, который… ну, вот умом точно не понять… Это не про ум вообще…

А. Пичугин

— А давайте сразу разберемся в терминологии, отец Игорь — кто такие юродивые? Потому что в нашем народном сознании – ну, мы привыкли иногда слышать: «А, ну этот вот, вот Ванька — он вообще у нас юродивый с детства, уж тридцать лет мы его наблюдаем — он какой-то не такой!» Вот в народном сознании юродивые — это «не такие» люди. Это какие-то странные, не-от-мирные, глупенькие, дурашливые. А в сознании христианском — тут какой-то другой смысл, видимо.

Протоиерей И. Фомин

— Да, юродство в христианском понимании — это совсем, наверное, другое, чем то, что мы привыкли слышать, это не-от-мирность, это действительно что-то иное, чем другие окружающие люди, и я думаю, здесь бы я согласился бы с народом, который считает, что юродивый — это такой дурашливый, дурачок, и так далее, и тому подобное. Это понимание дает возможность юродивым быть немножечко другими людьми, чем все окружающие. Причем не в положительную сторону, а в отрицательную сторону. Юродство по Федотову (был такой исследователь этого подвига и вообще подвигов святых на Святой Руси)…

А. Пичугин

— Это автор книги «Русские святые», русский религиозный философ?

Протоиерей И. Фомин

— Да-да-да, совершенно правильно. Он говорит, что юродство зарождается в монашеской среде — там, где человек боится тщеславия. Это очень интересный, в общем-то, такой показатель…

А. Митрофанова

— Какая связь интересная!

Протоиерей И. Фомин

— Да, оказывается, по Федотову, монашеская среда — она таит в себе не только много прекрасного, но и большие камни, осколки, об которые можно, в общем-то, споткнуться. И одно из искушений – это именно то, что человек в монашеской среде может заработать себе такой страшный грех, как тщеславие. Гордыня, тщеславие, — что, мол, он не такой, как все другие, иные, что он больше преуспел в проповеди. Допустим, читаем Иоанна Лествичника — как он в одном из монастырей, когда он их обходил, нашел одного брата, который превзошел всех других в смирении, в терпении, в кротости, а потом он спросил: «Брат, ты настолько, в общем-то, юн и еще, в общем-то, не должно быть у тебя такой добродетели, такого спокойного отношения ко всему, ко всем, как тебя укоряют, как здесь к тебе относятся. Как ты смог стяжать эту добродетель?» На что он услышал поразительный ответ. Он услышал следующее, говорит: «А что мне на этих псов обращать внимание?» То есть это было не смирение. Это было такое уничижение ближнего.

А. Митрофанова

— Это была гордость.

Протоиерей И. Фомин

— Это было такое тщеславие по отношению к другим. И вот этот подвиг юродства — он зарождается в монашеской среде, а потом он, в общем-то, распространяется и на обычно живущих людей. Причем очень интересно — если посмотреть на юродство в Русской Православной Церкви, то оно приобретает такую силу, расцвет тогда, когда, наоборот, угасает монашеская жизнь у нас в стране.

А. Пичугин

— Это какой период?

Протоиерей И. Фомин

— Это примерно XVII — XVIII века.

А. Митрофанова

— А Ксения Блаженная, наверное, да?

Протоиерей И. Фомин

— Да, это именно вот эти вот… именно угасание этого вот монашества…

А. Пичугин

— А как же тогда Василий Блаженный (XVI век)?

Протоиерей И. Фомин

— Нет, я же говорю, что приобретает силу. Самое большое количество святых встречается именно в этот период.

А. Пичугин

— А вот такой образ (простите, что перебиваю) — образ, который показал Тарковский в «Андрее Рублёве». Ну, там даже не поймешь — то ли это шуты, то ли это юродивые, вот эти ребята, которые там всячески веселятся, но тем не менее непростые, там какое-то сквозит христианское отношение…

Протоиерей И. Фомин

— Нет, если, в общем-то, дурачиться, если, скажем так, принимать на себя образ больного человека, дурачка — как говорят в народе, — это еще не значит быть юродивым. Юродивый — это совершенно нормальный человек, который на себя принимает этот образ. Вот, мы допустим, сегодняшнего святого, которого вспоминаем, Андрея Христа ради юродивого, который в Константинополе прославился, которого мы соединяем с праздником Покрова Божией Матери, — у него был ученик. У юродивого был ученик – Епифаний.

А. Митрофанова

— Тоже юродивый?

Протоиерей И. Фомин

— Не знаю, насколько юродивый, потому что в последующем он стал Патриархом Константинопольским. Я не думаю, что, в общем-то, Константинополь на свою бы кафедру смог бы избрать и поставить дурачка. Но будучи учеником юродивого, он приобрел, видимо, те добродетели, которые дали возможность Спасителю, Господу поставить его на управление самой главной кафедрой православного мира – Константинопольской. Причем не в такое уж простое время для самого Константинополя, когда там начинали всякие там, скажем так, - и иконоборческая ересь, тогда уже решившаяся, но еще, в общем-то не потерявшая силу, то есть там много было проблем.

А. Митрофанова

— А получается, что юродивые… Ну, я в общем-то представляю себе эту сцену, да? — как будущий Патриарх ходит в учениках у Блаженного Андрея, Христа ради юродивого. Может быть, у юродивых есть такое свойство, что на людях они одни, а когда они со своими близкими — они все-таки несколько иные? Или, может быть, это… Я просто это не очень понимаю: это маска такая, асоциальная, которую человек на себя надевает? Или это какое-то поведение, продиктованное чем-то изнутри него – вот, он просто меняет свою фактически природу, свою сущность, потому что не может жить так, как жил раньше? Как в случае с Ксенией Блаженной.

Протоиерей И. Фомин

— Почему-то отношение к дурачкам всегда в народе такое: «А, этот дурачок! Ему, в общем-то, и камни по плечу». И нагружают его всяческой работой, уничижением, презирают, можно к нему относиться, как, в общем-то, к животному, если по большому счету уж взять. Ну, как к лошади, как – ну я не знаю, какому-нибудь… Ну вот работает он и работает, вот этот дурачок. Ну, в общем-то, если так посмотреть, то так, в общем-то, оно и есть. И в этом случае…

А. Митрофанова

— В том смысле, что человек не «качает права» и не отстаивает свою «самость»?

Протоиерей И. Фомин

— Да, не «качает права», не сопротивляется и тому подобное. И все, что на него возлагают, все выполняет и так далее, и тому подобное. Очень удобно — человек не требует за свое какое-то поведение каких-то особых отношений, а наоборот, в общем-то, получает пинки, и так далее, и тому подобное. В этом плане, конечно, это отчасти маска, принятие таких уничижений не как, скажем, смиренно-терпящий человек, — да, я все понимаю, но вот так как я христианин, я вот буду это все терпеть, — а так, как должно, принятие вот всех этих уничижений. То есть другого он заранее в общем-то и не заслуживает, не зарабатывает. То есть он показывает это своим видом. Юродство, — мне кажется, — один из высших подвигов служения и ближнему, и, в общем-то, Богу. Один из самых великих, в общем-то, подвигов, на мой взгляд, потому что здесь человек полностью отказывается от себя, от даже какого-то своего естественного человеческого естества.

А. Пичугин

— А как Вы считаете, отец Игорь, это естественная форма? Человек как-то естественно к этому приходит? Или же… То есть там какая-то психология заложена в его характере, что-то от рождения. Не хочется говорить слово «отклонения», но изменения психики…

А. Митрофанова

— Особенности.

А. Пичугин

— …особенности. Или же человек добровольно на себя принимает вот такое вот…

Протоиерей И. Фомин

— В плане церковного юродства — это только добровольное принятие на себя этого подвига.

А. Пичугин

— То есть он может быть другим?

Протоиерей И. Фомин

— Да, он не может быть другим, он просто другой человек. Очень давно, еще в советские времена по одному «вражескому» радио я слушал рассказы про афонских старцев. И вот там рассказывали про одного афонского старца. (Он еще тогда был жив, где-то в 80-е годы.) Как он совершенно юным еще приехал на Афон и стал жить среди братии. Из России он приехал еще до революции. Стал жить среди братьев, и вдруг братья его обвинили в тщеславии, обвинили в прелести, и он этого очень сильно испугался. Он испугался этого и пошел к геронтикс, к наставнику, спросить — что ему делать, как ему понять: не в прелести ли он находится? А геронта сказал: «Ты знаешь», — говорит: «Вопрос очень серьезный, вся братия тебя в этом обвиняет. У нас есть отшельник, старец, вон там живет в какой-то калливе, где-то там. В общем, очень суровый. Вот 11 лет вытерпишь у него — значит, не в прелести. И он пошел туда, к этому геронте, напросился в ученики и 11 лет жил с ним, претерпевая всячески юродивые состояния этого старца и сам живя примерно так же — в юродстве. Ночевал где-то на улице, ел из какого-то помойного ведра, как ему этот геронта благословлял. Прошло 11 лет, и он сказал: «Да, я, видно, не в прелести, раз выполнил благословение. Но надо проверить, надо еще 11 лет прожить с этим геронтой, — тогда, наверно, точно я не в прелести». Человек испугался, что может, скажем так, служить своим поведением не Христу, а дьяволу, то есть пребывая в этой прелести. И он возжелал, наоборот, подвига Спасения. И он еще 11 лет прожил с этим геронтой, который через какое-то время потом скончался, а перед смертью просил у него прощения, у этого послушника. А тот сказал: «Что ты, отче, — мое спасение было в твоих руках. Теперь я знаю, что Господь любит меня, и я нелицемерно служу Ему». То есть вот подвиг юродства — знаете, это такой подвиг, когда мы, наверно, хотим действительно (или не мы — нам далеко до юродства), когда мы хотим увидеть, являемся ли мы… Не мы, а эти люди хотят увидеть, являются ли они действительно служителями Бога, могут ли они ради Бога что-либо потерпеть, — причем юродство это не только связано с поведением человека по отношению, там, к ближнему, там, жить вместе с собаками и так далее, ходить круглый год босиком и в шубе, ну и так далее, и тому подобное. Нет, ни в коем случае. Это связано в первую очередь с внутренним состоянием, когда человек юродством проповеди, как сказано в Священном Писании, начинает говорить о Христе.

А. Митрофанова

— Протоиерей Игорь Фомин, настоятель Храма святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Алексей Пичугин и я, Алла Митрофанова. Мы говорим здесь о юродстве. Пытаемся понять, что же такое — социальная маска или все-таки некое внутреннее состояние. Вот, отец Игорь, когда мы об этих людях говорим, мы все же должны помнить о том, что у них, у каждого из них все же были какие-то свои близкие. Вот я сейчас сижу и вспоминаю историю Алексия, человека Божия. Был такой совершенно замечательный и удивительный святой. Выходец из такой золотой молодежи римской ранних веков христианства. Жил он со своими родителями на Авентийском холме (это Рублевка такая была), великолепное образование – все хорошо и замечательно складывается у человека. Причем родители христиане, они там не язычники какие-то, ничего. Он жил в общем-то такой нормальной праведной жизнью. И вот его надумали женить, великолепную подобрали невесту, всем она была замечательна, да? И хороша собой, и умна, и знатного происхождения. То есть абсолютно по всем параметрам идеальная супруга. И в ночь после свадьбы – я уж не помню, до или после свадьбы это с ними произошло…

Протоиерей И. Фомин

— После, да.

А. Митрофанова

— После. То есть произошло венчание, и он ночью подходит к своей невесте, жене уже, возвращает ей кольцо и говорит: «А теперь я пошёл. Ты вот живи здесь, а я пойду. У меня другой путь». И уходит. И 17 лет о нем ни слуху, ни духу. Понятно, что человек думает о своем личном Спасении, он понял, что его жизнь – она в чем-то другом. Но я всякий раз, когда слышу эту историю, я думаю: а каково было его близким? Каково было жене, которая вроде бы и жена — и не жена? Каково было родителям?

Протоиерей И. Фомин

— Особенно, прости, для того времени, когда это все было очень важно — семейное положение, муж, жена — не жена…

А. Митрофанова

— Совершенно верно! Она, в общем-то, в состоянии подвешенном таком, и кто она в глазах общества? Женщина тогда не обладала свободой нынешнего времени — так, чтобы самостоятельно взять свою судьбу в свои руки и что-то там в жизни предпринять. Родители, которые потеряли, в общем-то, свет в окне, когда от них ушел их сын. Дальше — больше. Он 17 лет скитается, да? Там живет какой-то жизнью, совершенно не подобающей ни его положению, ни его уровню образования, ничему, самым последним человеком живет где-то совершенно в других местах. А потом он возвращается в Рим, возвращается к своим родителям, и еще 17 лет живет у них в доме, но так, что они об этом понятия не имеют.

Протоиерей И. Фомин

— Под лестницей.

А. Митрофанова

— Под лестницей! Они знают, что живет у них там какой-то блаженный, человек Божий, они его любят, там, как-то подкармливают, лишь бы имел какой-то кров над головой и с голоду не умер…

Протоиерей И. Фомин

— То есть сразу хочется задать вопрос: как это можно так обращать внимание на того, кто живет у тебя дома и не замечать, что в нем могут быть проблески твоего близкого?

А. Пичугин

— Ну, наверное, он так уже выглядел.

А. Митрофанова

— Я думаю, что там за 17 лет могли такие метаморфозы произойти. Время накладывает отпечаток на людей, особенно если человек живет в условиях, совершенно не соответствующих элементарным представлениям о комфорте. Понимаете, ну комфорт — это вообще не про него, это понятно. Ну вот смотрите – он вернулся, и еще 17 лет! Такое испытание! И только перед смертью он написал письмо, которое вложил себе в руки, где он все это объяснил. И они, уже хороня этого блаженного Алексия, провожали его со слезами на глазах как своего сына, как мужа, — вот это про что?

Протоиерей И. Фомин

— Да, мы очень часто задаем вопрос по поводу блаженных: как они могли себя так вести, соблазнять общество, чтобы…

А. Митрофанова

— Причинять боль своим близким!

Протоиерей И. Фомин

— Причинять боль своим близким, соблазнять общество на то, чтобы к ним так относились, такое было поведение и так далее, и тому подобное. Но на самом деле, вы знаете, не в юродивых здесь, наверное, дело. Не они соблазняют общество, чтобы их, так поносили, как-то к ним плохо относились. Юродство — это показатель того, как общество относится к любому человеку. Даже к тому, кого, в общем-то, даже за человека не считают. Ваш пример, Алла, по поводу Алексия – человека Божия, мне, кажется, довольно показательный. Действительно — как надо жить, в общем-то, у себя дома, вот как надо управлять своим домом, чтобы не замечать даже вот такого человека, который потом явился твоим сыном. 17 лет — очень, конечно, большой срок, многое, конечно, может произойти и с внешним, и с внутренним миром, человека можно, там, не узнать, и тому подобное. Не в этом дело. Дело, наверное, в том, что взаимоотношение с этими юродивыми показывает состояние общества, показывает состояние отдельного человека, когда мы читаем о том, как их гнали, о том, как к ним плохо относились, — это просто показатель того, что общество не способно еще, наверное, называться милосердным обществом, или этот человек не способен называться милосердным человеком. Очень легко проявить милосердие, допустим, к равному тебе. Или к тому, кто сильней тебя. Или тот, кто юридически защищен или социально защищен.

А. Митрофанова

— Мне кажется, наоборот, милосердие проще проявить к тем, кто нуждается в твоем покровительстве.

Протоиерей И. Фомин

— А для этого должно быть сердце. Вот то, что вы говорите, — для этого должно быть сердце. Для предыдущих должно быть, скажем так, логическое рассуждение, выгода какая-то, а для милосердия, о котором вы говорите, у человека должно быть сердце. И он должен быть воспитан определенно, и он должен над собой работать определенно. Юродивый человек дает возможность ближнему спастись. Юродивый человек дает возможность ближнему стать, скажем так, лучше, чище, просто даже если ты пожалел этого человека. Может, ничем ему не помог, ты не смог ему дать ни квартиру, ни одежду, ничего. А может быть, даже твое отношение небрезгливое к этому человеку дает возможность тебе — ну, стать немножечко другим. Не испугаться, не осудить. Может быть – понять и принять.

Как юродивого отличить от сумасшедшего? Наверное, невозможно. Вот так вот по большому счету если сказать.

А. Митрофанова

— И что же делать?

А. Пичугин

— Это вопрос внутренней какой-то совести?

Протоиерей И. Фомин

— Да, наверное, вопрос внутренней совести. Если ты к каждому человеку относишься одинаково — так, пожалуйста, относись одинаково ко всем.

А. Пичугин

— У меня такой вопрос. Вот мы рассматриваем примеры из глубины веков (правда, приводили один пример более современный). А в наши дни — ну, пускай не в 2015 году, а в ХХ веке. В начале ХХI, в конце ХХ — есть какие-то такие явные примеры юродивых людей?

Протоиерей И. Фомин

— Да, конечно, есть эти примеры. Может быть, он не настолько громки пока что, на данный момент. Наверно, это будет уже после их кончины, когда будут явлены какие-то чудеса на их могилах. Но в советское время можно было столкнуться с таким проявлением. Даже в начале советской власти очень много примеров, когда закрывали храмы, и не закрывались только из-за того, что юродивые или люди, которые считались, что они сошли с ума, не давали возможность закрыть этот храм. Таких примеров очень много.

А. Пичугин

— У меня всплывает в памяти пример отца Павла Груздева, который служил в Ярославской области — в общем, совсем недалеко от Москвы. Тоже, наверное, человек, который прошел через лагеря, который многое в этой жизни повидал, многое ощутил, перенес, вынес на своих плечах, но образ его жизни можно назвать юродивым.

Протоиерей И. Фомин

— Вы знаете, я больше скажу: частичка юродивых есть, наверное, в каждом христианине.

А. Митрофанова

— Поясните, пожалуйста!

Протоиерей И. Фомин

— Что такое юродство для мира? Это что-то иное, другое, в общем-то, для мира состояние. Невозможно понять, когда человек отказывается, допустим, от богатства, уходит из семьи, из благополучной семьи и тому подобное. Юродивый? Да, причем не просто юродивый, а с диагнозом «юродивый». Можно так сказать, с психическим диагнозом.

А. Митрофанова

— Юродивый медицинским образом.

Протоиерей И. Фомин

— Да, и таких примеров можно много привести. Каждый из вас может привести на память, когда вы общались, я не знаю, — со своими друзьями, со своими родственниками неверующими, да? Простыми, добропорядочными хорошими мирянами, которые живут своей нормальной жизнью — и вдруг они узнают, что ты христианин, что ты соблюдаешь пост, ходишь в храм. Зачем? Непонятно — два часа простоять больной только может, юродивый только может. Лучше потратить время на благотворительность, лучше потратить время и сходить-навестить кого-то в хоспис, ну и так далее, и тому подобное. Или сварить какую-то кашу и отвезти ее на вокзал, покормить там бомжей и тому подобное. А мы зачем-то идем в храм, стоим там два часа, потом еще читаем Евангелие, причем на протяжении всей своей жизни. Ну я понимаю, там, «Войну и мир» можно прочитать, там, 20 раз, но вот чтобы Библию читать каждый день — ну, мало кто из светских людей в общем-то вас поймет. И многие наверняка крутили пальцем у виска, глядя на то, что Вы — христианин. Или отстаиваете какие-то свои взгляды.

А. Пичугин

— Если посмотреть на современную культуру — вернее, на современный кинематограф, тоже вспоминаются два фильма, причем одного режиссера — Лунгина. «Остров», где показан такой старец Анатолий, и «Царь», где Охлобыстин играет царского шута. Но оба человека эти — наверное, их тоже можно назвать юродивыми по-своему?

А. Митрофанова

— Но один святой, а другой шут.

А. Пичугин

— Да, но у этого шута тоже сквозит какая-то такая, знаешь, частичка подлинного, какой-то подлинности, которой, может быть, тоже не хватает ни царю, ни митрополиту.

Протоиерей И. Фомин

— Кто такой юродивый, я думаю, в общественном сознании — вот, отвечая на ваш вопрос. Это тот, кто своего ближнего должен привести или, скажем так, встряхнуть и дать ему задуматься о чем-то новом. Поведение того же старца Анатолия, да? Ведь оно… Мимо него просто так вот не пройдешь. Он то ручку намажет какой-то сажей, то какую-то головешку бросит под ноги, и вдруг потом свершается пожар…

А. Митрофанова

— Любит чудить.

Протоиерей И. Фомин

— Можно было бы подойти и сказать: «Вы знаете? Будет пожар!» Скажут: «Знаешь что? Иди-ка ты лесом! Не мешай!» Очень рациональный был бы подход. Тот же самый шут — я думаю, он своей смертью, наоборот, показывает, к чему приходит в итоге царь. Хотя, честно говоря, фильм мне очень не понравился — ни с исторической, ни с художественной точки зрения. К чему приходит, в общем-то, этот шут, если вот так посмотреть, — он приходит к тому, что он запечатлевается в сознании того же самого царя или тех же самых вельмож. Что вот он умирает с какими там словами. Что вот буйство проповеди– ты также погибнешь, получается. Мол, ты задумывался, к чему ты придешь? К этому страшному? Юродивый — это человек, который становится совестью, наверное, общества. Обнажает определенные больные моменты этого общества.

А. Митрофанова

— Вы знаете, уточнить хочу один момент. Лёша привел замечательный пример: один персонаж, который шут, и другой персонаж, который старец, — и того, и другого отличает эпатажное поведение. Эпатажное поведение — оно свойственно и в наше время целому ряду наших современников. Вот где проходит грань между той эпатажностью, которая — отображение святости, и…

А. Пичугин

— Ты имеешь в виду перформансы современные, которые проводят? Можно примеры привести.

А. Митрофанова

— Ну, например. Или реакция на эти перформансы в том числе. Вот такие, например, вещи.

А. Пичугин

— Здесь даже продолжая твой вопрос, я тоже хотел спросить. Вот люди, которые устраивают современные перформансы, которые зачастую многие православные христиане осуждают за излишнюю, может быть, откровенность,

А. Митрофанова

— А у них внутри при этом что-то болит и они пытаются это высказать!

А. Пичугин

— Они же взывают к обществу, к состоянию общества в данный момент?

Протоиерей И. Фомин

— В этой студии мы как-то уже говорили и я хочу отправить наших радиослушателей к архивам на сайте radiovera.ru — говорили о том, что каждый человек является творцом. Он является образом и подобием божиим, более подробно можете на сайте это посмотреть. Никто больше не является творцом — мы тоже об этом говорили. Ни ангелы, ни демоны. Они не имеют именно вот эту творческую основу, с помощью которой человек достигает обожения. Это заложено изначально в человеке при его сотворении, создании образа и подобия божия в человеке. Я говорю именно о том, что творческое начало — оно всегда имеет своей первоначальной точкой Бога, Божественные силы, то, что заложено у человека изначально. Будь перформанс церковного человека или нецерковного человека — все имеет начало именно в Боге. Но куда этот человек направляет этот вектор, к Богу или — наоборот — от Бога, вот это уже результат его свободной воли. Результат того, куда он движется. Поэтому что старец, что этот шут — в них я вижу, что это направлено именно к Богу. Их поведение — оно, скажем так, вразумляет, настраивает другого человека что-то в себе пересмотреть, как-то задуматься.

А. Митрофанова

— На поиск.

Протоиерей И. Фомин

— Да, на поиск. Этот перформанс современного какого-то искусства – это тоже

божественные силы взяты в этот божественный луч, направленный от Бога.

А. Митрофанова

— Но это не всегда так, не всегда так!

А. Пичугин

— Не вегда так! Давайте, это тоже очень интересная тема, продолжим ее в следующей части нашей программы, сейчас напомню слушателям, что протоиерей Игорь Фомин, настоятель Храма Александра Невского при МГИМО сегодня у нас в гостях в программе «Светлый вечер», здесь Алла Митрофанова, я Алексей Пичугин. И через минуту вернемся.

А. Митрофанова

—  Еще раз добрый вечер, дорогие слушатели! Алексей Пичугин и я, Алла Митрофанова. Это программа «Светлый вечер» на радио «Вера». И в гостях у нас протоиерей Игорь Фомин, настоятель храма Святого благоверного Александра Невского при МГИМО. Мы о юродивых сегодня говорим, потому что 15 октября — день памяти святого блаженного Андрея, Христа ради юродивого. И вот такая у нас очень интересная тема обозначилась в разговоре, связанная с юродством и поиском Бога...

А. Пичугин

—  ...и современной культурой.

А. Митрофанова

—  ...да, и современным искусством, современной культурой.

А. Пичугин

—  Я бы хотел при этом уточнить. Вы говорите, что это тоже как бы идет от Бога, но направлено в противоположную сторону. То есть изначальной отправной точкой является Бог, но лучик отправлен в другую сторону. Вот у меня при этом возникает вопрос: а так ли Вы в этом уверены?

А. Митрофанова

—  Где критерий, да?

А. Пичугин

—  Где критерий, да? Там очень много юродивых в истории, которые жили в Средние века, тоже обвиняли в том, что они творят совершенно неподобающие христианину вещи. Уж конечно, явно, это не божественное, а потом выяснялось, что они святые. Я, конечно, не говорю о святости большинства людей, устраивающих вот эти современные перформансы, но мы же не знаем...

А. Митрофанова

—  Но как отличить, да, зерна от плевел?

А. Пичугин

—  Мы же не знаем... Да, как отличить? Или, может быть, там и нет плевел? Может быть, это просто действительно нормально показывает нравственное состояние нашего общества?

А. Митрофанова

—  И направление поиска, который все-таки является поиском истины?

Протоиерей И. Фомин

— Я думаю, отличить можно следующим образом: реакцией на эти все поступки, на все эти произведения, и так далее, и тому подобное. Если мы начинаем это все, скажем так, хаять и громить, мы становимся на один уровень с кем-то или с чем-то. Если мы в чем-то в себе задумываемся и, скажем так, принимаем образ покаяния, то есть реагируем не так, как хотелось бы тем людям, которые это вызывают... Ну, вот маленький ребенок услышал дрянное слово, поганое какое-то, пришел домой и произнес. И здесь началось: «У-у!» Родители бегают: «Какой ужас! Он это произнес! Вовочка, дорогой, больше этого не говори никогда! — и так далее. — Это плохо! Ты запомнил? Повтори, что это говорить нельзя!» И малыш так это запомнит хорошо, что обязательно вот не завтра...

А. Митрофанова

—  ...и с удовольствием!

Протоиерей И. Фомин

— ...а сегодня вечером он обязательно с бабушкой поделится этим словом.

А. Пичугин

—  «Напиши 50 раз на доске и запомни, что никогда в жизни...»

А. Митрофанова

—  (Смеется.) «...это слово говорить нельзя», да.

Протоиерей И. Фомин

— Да-да, что это слово говорить никогда нельзя, да. Примерно, мне кажется, вот здесь критерий такой. Если родители задумываются: «Вот он заинтересовался этим словом, значит, где-то я что-то пропустил», тогда это, наверное, правильное отношение к вот этому действию. Если мы начинаем внешне реагировать, то тот человек, который нас спровоцировал на тот или иной поступок, скажет: «Все, отлично,  я достиг того, что я хотел».

А. Пичугин

—  Мне вспоминается пример из русской классической литературы...

А. Митрофанова

—  Из «Бориса Годунова»?

А. Пичугин

—  Нет, из Лескова, из «Соболян», где дьякона Ахилла — ну, как к нему относились герои книги, особенно протопоп Туберозов? Ну, с такой легкой иронией, немножко с уничижением, немножко... Ну, живет какой-то дьякон, ведет себя, ну, явно не как подобает дьякону, ходит в базарный день, выпивает на городской площади. И как дьякон Ахилл умирал в конце книги! Это же никакому протопопу Туберозову, наверное, простите, не снилось.

Протоиерей И. Фомин

— Да, да. Абсолютно с Вами согласен. То есть очень важен результат, который... К чему это приводит.

А. Митрофанова

—  А я вот «Бориса Годунова» упомянула, потому что там-то тоже очень яркий образ есть юродивого, про которого даже сам Пушкин говорил, что «уши автора из-под шапки юродивого торчат», который подходит к Борису Годунову и всенародно обличает его, говорит, что «нельзя молиться за царя Ирода, Богородица не велит». На что, в общем-то, Борис, человек, судя по всему, все-таки богобоязненный, не приказывает его затравить, не приказывает отправить его куда-то подальше, чтобы его никто не слышал — он, наоборот, как-то очень так благосклонно задумывается о словах юродивого, и они как-то падают ему на сердце. Ну, дальнейшие события...

Протоиерей И. Фомин

— Совершенно правильно. Почему? Потому что юродивый преследует не свою цель — уничижить царя и, скажем так, с подколочкой ему что-то такое ввернуть, а он преследует другую цель. Он царя любит, ему царя жалко в его поступке, и он пытается исправить его, напомнить ему... Мы можем и в своей жизни множество таких примеров увидеть.

А. Митрофанова

—  Вот это ключевое, кстати — жалко. Ему жалко. Он не то что перформанс устраивает или эпатаж.

Протоиерей И. Фомин

— Да, да, ему жалко царя, он хочет его вразумить! Мы из своей жизни... Кстати, слово «жалко» с церковнославянского переводится как «любовь». «Пожалел его», то есть «любил его». Он жалел его, то есть любил его. Мы из своей жизни можем привести множество таких примеров, когда, допустим, какие-то подростки себя неправильно ведут. И вот в нас что-то вскипает внутри, и тому подобное. Мы подходим, им говорим: «Слушайте, Вы, прекратите! Общественное место! Не курите!» и пятое-десятое, и это не возымеет никакого, ну, скажем, действия. В семье тоже не возымеет действия, если ты раздражен и обращаешься с этим раздражением, даже указываешь на очень правильные вещи, которые сотворил против тебя или против семьи какой-то другой член семьи. Если ты внутри раздражен, не услышит он. А если ты с любовью подойдешь... Я вот был примером нескольких таких вещей... Едешь в электричке, в тамбуре стоит какая-то молодежь и курит. И ты вот внутри возмущаешься, возмущаешься, кипишь, и вдруг смотришь — какая-нибудь там женщина встала, подошла, открыла эту дверь, сказала: «Ребята, ну, здесь нельзя курить — посмотрите, дети маленькие сидят, еще что-то». Они говорят: «Все-все-все!» То есть у нее нет этой озлобленности, и этой озлобленности нет по отношению к ней. То есть действие не вызывает точно такое же противодействие. Ты с любовью — и к тебе с любовью. То есть у юродивых нет задачи, скажем так, «поржать», посмеяться над обществом или над отдельным человеком. У юродивых есть другая задача — скажем так, стяжать себе Духа Святаго и этого Духа распространить на всех окружающих. Хотя вторая часть — под небольшим сомнением, что у них эта задача есть. Они вынуждены это делать, так как, когда дух тебя переполняет, ты по-другому себя вести не можешь.

А. Митрофанова

—  Вы знаете, вспоминается сейчас еще один пример из уже новой нашей истории — наверное, пример, который известен многим нашим соотечественникам, — блаженная Матрона Московская. Это женщина, которая жила в ХХ веке, которая, в общем-то... Ну, в Москве про нее точно знают все, потому что знают — к ней стоят в очередь в Покровском монастыре и просят о том, чтобы она помогла в каких-то, тех или иных ситуациях. Кто не стоял, тот, во всяком случае, знает о том, что там были либо родственники, либо друзья, либо знакомые, либо кто-то еще, либо просто есть такое некое социальное явление. При этом я помню, как впервые открыла житие блаженной Матроны Московской. Это были 90-е годы, книжечка, изданная в то время. И надо делать, видимо, «поправку на ветер»: когда еще у нас не было такого должного научного контроля за тем, что выходит из-под пера совершенно разных авторов. Но там было написано такое, что у меня, кроме знаков вопроса в голове, ничего больше не оставалось. Я была в таком смущении... Потому что про какие-то кусочки хлеба, которые там лежали у нее под матрасом, или даже не под матрасом, а она на матрасе, и она на них лежала, и потом давал их кому-то есть — это все зачем? Вот это все... Понимаете как... И сейчас, мне кажется, что, слава Богу, сейчас уже есть другое житие Матроны Московской, но многие люди продолжают к ней относиться как к некоему такому мистическому существу, которое как дух. Вот, понимаете, там, дух леса какой-нибудь. Вот к нему придешь, попросишь, чтобы не было летом пожара — и не будет летом пожара. Придешь к духу реки, попросишь, чтобы была рыба, — и будет рыба. Или что-нибудь еще такое. То есть не как к человеку, который был, фактически, Христа ради юродивым, еще и благодаря своей особенности такой физиологической — слепоте, а как к какому-то такому существу, которое является «отмычкой» от всех замков в этой жизни. Понимаете? И те странные обстоятельства ее жизни, и ее странное поведение лишь способствуют какому-то такому сказочному образу, формированию этого образа в нашем сознании. Как вот Вы к этому явлению относитесь, отец Игорь?

Протоиерей И. Фомин

— Да Вы знаете, вообще вся Церковь очень странная. Вообще. Так вот, если посмотреть, вообще непонятно — артес(?) какой-то раздает, воду из-под крана освящают. Тихий ужас. Вообще непонятно.

А. Митрофанова

—  Ну, это разные явления все-таки...

Протоиерей И. Фомин

— Да. А Священное Писание почитать — так это вообще... Ну, Бог какой-то странный. Ну вот, допустим, царь Валтасар пиршествует, и в разгаре, вот в угаре этого пиршества он вдруг повелевает принести сосуды из Иерусалимского храма, которые уже хранились у него там в сокровищнице, и начинает пиршествовать на них, из них пить, и, там, в общем-то... Ну, и дальше продолжается эта вакханалия вся, показывая тем самым, что он есть Господь. И вдруг среди этого пира в зале появляется рука и пишет на стене...

А. Пичугин

—  «Мене, текел, фарес».

Протоиерей И. Фомин

— Да, да. И пишет вот эти слова — совершенно непонятные. Непонятные для всех присутствующих. Шок? Ну, полный шок. Вообще, Бог очень странный. Очень странный. Чего бы Ему сразу не сказать: «Взвешен, измерен, найден очень легким»? Ну вот чего бы напрямую не сказать? Или сказать: «Слушай, ты дурак, тебе смерть такая-то, все, идешь в ад». А Он пишет на совершенно непонятном языке. Для чего это? Надо кого-то искать, чтобы это перевели, истолковали. Ну, перевели — ладно: «Взвешен, измерен, найден легким». Чего дальше-то с этим делать? Теперь надо искать, кто это истолкует, и так далее. А результат — смерть царя. Ну чего, напрямую не мог сказать? Бог очень странный.

А. Пичугин

—  Но ведь вопрос Аллы в другом заключался, отец Игорь. Вот конкретный сюжет — житие блаженной Матроны Московской, да? Я здесь вижу проблему гораздо более глубокую, чем отдельно взятое житие, написанное в начале 90-х, когда после перестройки в Церковь приходили совершенно разные люди с совершенно разными целями, задачами, а самое главное, приходили многие искренне, но с разным, довольно далеким от каноничного, пониманием Христа, христианства и церковной жизни. Это же нас отсылает, кстати говоря, не только во времена относительно близкие, 25 лет назад, но еще и во времена древние. Мы читаем огромное количество житий и знаем довольно большое количество житийной литературы, которая не очень хорошо сопоставима с историческими реалиями. Наверное, здесь одна проблема — попытка показать человека не более святым, чем он есть на самом деле (ведь в глазах Бога человек может стать более святым), а попытка представить этого человека практически равным Богу. Ошибочное понимание святости как таковой — из любви, из лучших побуждений, но ошибочное.

Протоиерей И. Фомин

— Может быть, да. Я с Вами согласен. Но вот такие странности — они везде встречаются. В Евангелии встречаются странности. Сам Господь плюет на землю, делает брени(?), мажет глаза святому. Ну это вообще, Вы знаете, ну ни в какие рамки не лезет. Антигигиенично и вообще непоследовательно. Бог — чего, не может дать щелбан, что ли, и сказать: «Прозри»? Может.

А. Митрофанова

—  Ну почему щелбан? Может по головке погладить.

Протоиерей И. Фомин

— Ну, просто сказать... Погладить по головке, да. Поцеловать в каждый глаз может. И это было бы более так интеллигентно, романтично, красиво и тому подобное. Вы знаете, мы очень часто хотим, чтобы чудо было, но по определенным понятиям. Вот знаете, чтобы вот это было с восьми утра до восьми вечера. А потом свободное время у нас чтобы было. Нет, Бог — он совершенно по-своему вот как-то распоряжается. То же самое и с блаженной Матроной. Мы не можем даже вот себе представить, что это было на самом деле. Кусочки хлеба, я сам видел земельку, которую насыпали с могилки за шиворот человеку или в чай, говорили класть лепестки...

А. Митрофанова

—  Цветочки в чай, да-да-да.

Протоиерей И. Фомин

— Да, и еще что-то такое. Понимаете... Причем, это работало. Это работает, да?

А. Пичугин

—  Ну, работает как? «По вере Вашей да будет Вам». Если человек верит, то сработает. Я видел, котелок священник надевал... Увидел, на фотографиях видел, как священник котелок человеку на голову надевал — якобы тот, в котором Серафим Саровский кашку варил.

А. Митрофанова

—  Сухарики сушил.

А. Пичугин

—  Сухарики сушил, да, извините.

Протоиерей И. Фомин

— Ну, вот... Да и кашу, наверное, варил. Чего, у него что, была большая кухня, что ли, у Серафима Саровского? Один котелок, наверное, на все — и где сухарики сушил, и где кашку варил себе. Мне кажется, мы должны немножечко о другом, в общем-то, посмотреть: почему котелок Серафима Саровского имеет силу, а вот моя кастрюлька, хотя цептеровская, хорошая, прекрасная, она не имеет силы?

А. Митрофанова

—  (Смеется.) Если ударить ею кого-то по голове, не имеет силы!

Протоиерей И. Фомин

— Да даже если просто одеть, она вот не будет иметь...

А. Пичугин

—  Если со всей силы стукнуть, то заедает...

Протоиерей И. Фомин

— ...не будет иметь силы. Почему это происходит? Наверное, потому, что тот же самый Серафим Саровский, блаженная Матрона, Андрей, Христа ради юродивый или, там, Алексей, человек Божий, да любой святой — он проходит эту стадию, скажем так, уничижения себя, то есть смирения себя до зела так, что он начинает любить всех и вся. У Иосифа Исихаста есть очень замечательные слова, которые тоже я услышал по радио «Вера». Слушайте, дорогие друзья, радио «Вера», и, в общем-то, много чего интересного, полезного и нужного, необходимого мы с Вами сможем здесь услышать.

А. Митрофанова

—  Спасибо!

Протоиерей И. Фомин

— Он говорит следующее: что человек, который не судит другого человека, это является свидетельством того, что этот человек прошел уже Суд Божий и спасен. Потрясающе. Человек, который взял на себя подвиг юродства, он уничижен уже до такой степени, что любит всех и вся, является вот этой воплощенной любовью по отношению к другому человеку, и может творить чудеса абсолютно по-любому. Как Ксения Блаженная подходила, целовала углы домов. Поцелует — значит, все хорошо. Где не поцелует — там все плохо или еще что-то такое. Вспомним юродивых, которые собирали деньги, да? Собирали деньги, а потом их рассыпали среди нищих или, там, бросали среди нищих. Тоже такой вот очень интересный факт. То есть нестандартное поведение человека по отношению к другому дает возможность и нестандартно к нему отнестись. Плохо, скажем так... Мы, когда сталкиваемся с чем-то, нам непонятным, всегда это в штыки воспринимаем — как бы вот чего бы с нами не случилось. И этому человеку попадает по голове. А им, наверное, только это и надо — смирить себя, уничижить себя до такой степени, чтобы возлюбить весь мир.

А. Пичугин

—  Протоиерей Игорь Фомин, настоятель храма Святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО сегодня у нас в гостях на радио «Вера» в программе «Светлый вечер». Говорим о юродивых и юродстве и уже перешли на такую общую, наверное, тему о чудесах, о восприятии христианской жизни через юродство.

А. Митрофанова

—  Блаженная Матрона... Отец Игорь, Вы ключевое слово сказали — любовь. Наверное, действительно, это человек, который имел в сердце столько сил и столько энергии, что ее хватало абсолютно на всех, кто к ней приходил тогда и кто приходит к ней сейчас. Я думаю, что да, вот, наверное, это и есть основное, что все-таки притягивает нас туда, даже несмотря на то, что порой мы оказываемся в этой очереди с какими-то абсолютно далекими от мысли о христианской любви вопросами, которые касаются нашей бытовой, к примеру, жизни. Это же довольно нередкий запрос, с которым отправляются к блаженной Матроне, да?

Протоиерей И. Фомин

— Да, да.

А. Митрофанова

—  Ну, а дальше есть возможность услышать что-то гораздо большее. Может быть, действительно... Ну, а вот смотрите — а блаженная Ксения? Ведь если вспомнить ее жизнь, она — женщина, потерявшая мужа, рано овдовевшая, надела на себя мужскую одежду и пошла по Питеру вот в этой самой мужской одежде, называя себя его именем и вызывая просто огромное количество вопросов, опять же, в свой адрес. Ради того, чтобы ему в вечной жизни был уготован какой-то иной удел? Ради себя она это делала? Ради окружающих?

Протоиерей И. Фомин

— Ну, в первую очередь, ради себя. Любой человек, который становится на путь спасения, делает это ради своей души. Но он не сможет помочь своей душе — он просто приходит к этому состоянию в какой-то момент, если он ее не потеряет, то есть если он ее не погубит, жизнь свою, ради своего ближнего. Вот здесь Ксения — яркий пример этому. Она — жена офицера, молодая. Ей положено было содержание. Она бы всю жизнь тихо-спокойно могла бы прожить, и, наверняка, были такие случаи, и мы просто о них не знаем, когда тихо-спокойно на это жалованье, может быть, небольшое, ну, где-нибудь там можно было как-то прожить.

А. Митрофанова

—  Ну, офицерская вдова, да.

Протоиерей И. Фомин

— Да, офицерская вдова. Ну, и так далее, и тому подобное. То есть определенный какой-то, в общем-то, доход у нее бы был. Но ей этого мало. Не дохода мало — ей мало такой вот тихой уединенной жизни. Раз Христос забрал ее жениха, мужа, то она желает стать невестой Христовой. А для этого она должна отказаться от себя. Сколько в нас страстей, сколько в нас — там, я не говорю, пороков, но просто вот даже страстей, которые надо утихомирить! Порой это те страсти, которые в нас уже укоренились. Но и даже и пороков сколько в нас! Как это можно изжить? Для каждого свой путь. У кого-то — старец и его супруга, которая, в общем-то, его там спасает.

А. Митрофанова

—  (Смеется.) Смиряет сковородкой?

Протоиерей И. Фомин

— У кого-то дети, которые смирили твою праведную жизнь так до зела, что, в общем-то, ты уже смиренно приходишь к этому осознанию. И таких вещей очень много. У кого-то — работа, которая является теми веригами, которые, в общем-то, он несет каждый день ради того, чтобы его ближние могли иметь пропитание, лечение и так далее, и тому подобное. А у блаженной Ксении был такой путь, где она выбирает следование за Христом именно в чине юродства, справляясь со своими страстями, и так далее, и тому подобное. Вспомним святого Иоанна, если не ошибаюсь, Волосатого, Киево-Печерского, который, имея блудную страсть, закапывал себя на несколько дней по пояс в землю, дабы вот утихомирить эту блудную страсть. Каждый как-то сам, в общем-то. борется со своими страстями. И святым становится тот, кто побеждает эти страсти, кто стяжает, в общем-то, эту благодать Христову и становится чистым сосудом ради Бога.

А. Митрофанова

—  Отец Игорь, а вот смотрите, может быть, юродство является еще и... То есть оно имеет не только такое измерение богословское, но и вполне себе социальное и даже политическое? Потому что мы же знаем, что были случаи в истории, когда к сильным мира сего люди обращались, которые совершенно не были юродивыми, не были в этом замечены, но, вместе с тем, так себя вели — вот у Суворова в биографии есть такой эпизод... Или к одному из византийских императоров обратился... вот, по-моему, это был патриарх... К одному из византийских императоров обратились тоже с вопросом по поводу незаконной казни христиан, и, в общем-то, даже он был отлучен от причастия до тех пор, пока не принес покаяния в том, что казнь была совершена действительно незаконно. То есть это возможность воздействовать на сильных мира сего с помощью нестандартного поведения.

Протоиерей И. Фомин

— Мне кажется, это воздействие действительно очень сильное, когда ты обращаешь внимание на себя. Когда вот такое впечатление, что с тобой что-то произошло, что умом тронулся или еще что-то такое. Как пророк Божий Моисей, пустил слюну на свою браду, и это даже вошло в Священное Писание.

А. Митрофанова

—  Давид, Давид.

Протоиерей И. Фомин

— Давид, Давид! Царь Давид, да, простите. И это вошло, в общем-то, даже в Священное Писание.

А. Митрофанова

—  Это он тогда притворился юродивым, да, чтобы его?.. Чтобы избежать допроса.

Протоиерей И. Фомин

— Да, притворился юродивым. Но обратить на себя внимание — мне кажется, и мы, в общем-то, очень часто к этому прибегаем, да? Я помню, как один предприниматель МГИМО для того, чтобы народ замолчал, вдруг забрался на кафедру.

А. Митрофанова

—  Встал на стол, да.

Протоиерей И. Фомин

— Встал на стол, и сразу возникла тишина: что это с преподавателем такое произошло и случилось?

А. Митрофанова

—  А он посмотрел фильм «Общество мертвых поэтов». (Смеется.)

Протоиерей И. Фомин

— Ну, может быть, да. Что он там смотрел, не знаю, но действо определенное он там совершил. Это все временное обращение на себя внимания. Но жить в этом ни тот же фельдмаршал Кутузов, ни тот же самый преподаватель, в этой степени юродства, они не будут, потому что немножечко другие у них, в общем-то, цели, и немножко на другое их поставил Господь, для других, в общем-то, целей. Обратить на себя внимание — да, я думаю, наши слушатели тоже иногда на себя брали образ юродивого, чтобы кто-то что-то заметил и услышал.

А. Митрофанова

—  Да, «хочу шубку или колечко», или что-нибудь еще! (Смеется.)

Протоиерей И. Фомин

— Ну, здесь это не образ юродивого, а образ, наверное, доброго и милого такого зайчика сразу не возникает...

А. Митрофанова

—  «Мне плохо, мне плохо! Заболею, наверное!» Да-да-да! (Смеется.)

Протоиерей И. Фомин

— (Смеется.) Да, это немножечко другое, конечно. Хотя тоже имеет большую силу среди ближних. Но юродство — это другое. Это смирение себя для того, чтобы в тебе начал действовать и жить Христос.

А. Митрофанова

—  Интересный такой, конечно, разговор у нас получился. Отец Игорь, спасибо Вам большое! Надо сказать, что да, юродство — это... Вот Вы упомянули уже царя Давида... Это все-таки явление, которое имеет корни не в христианстве, оно началось задолго до того, как, собственно, началась история Христа...

Протоиерей И. Фомин

— А пророки — пожалуйста, ведь половина из них там юродивые.

А. Митрофанова

—  Абсолютно юродивые.

Протоиерей И. Фомин

— Один взял и изрезал всю свою одежду на маленькие-маленькие лоскутки. Зачем? Чтобы опять обратить внимание.

А. Митрофанова

—  Но обратить внимание именно для того, чтобы обратить людей в правильную сторону.

Протоиерей И. Фомин

— Да, да, да.

А. Митрофанова

—  Да, обратить их к Богу. Наверное, в этом и есть основной смысл.

Протоиерей И. Фомин

— Смысл — в стяжании Христа в своей жизни, в смирении в себе страстей.

А. Митрофанова

—  Спасибо за этот разговор!

А. Пичугин

—  Спасибо! Протоиерей Игорь Фомин, настоятель храма Святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО сегодня был у нас в гостях в программе «Светлый вечер». Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

—  ...Алексей Пичугин.

А. Пичугин

—  Будьте здоровы!

А. Митрофанова

—  Спасибо, до свидания!

Протоиерей И. Фомин

— До свидания!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем