Царь Федор Иоаннович

Тема программы: жизнь и правление царя Федора Иоанновича, сына Ивана Грозного.

---

Ведущий: Дмитрий Володихин

Д. Володихин

– Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это светлое радио – радио «Вера». В эфире – передача «Исторический час». С вами в студии – я, Дмитрий Володихин. И, знаете ли, сегодня я с вами наедине. А сейчас объявляю тему, и тема эта – «Святой блаженный государь Феодор Иоаннович». Пытаясь дать «визитную карточку» этому человеку (мы ведь традиционно, «берясь» за личность, за сюжет, связанный с каким-нибудь крупным историческим персонажем, пытаемся в самом начале в двух словах охарактеризовать, что это за человек), я хотел бы сказать всего несколько слов. Блаженный, а не блажной. Это очень важный момент в понимании личности великого государя, его трудов и всего длительного периода его царствования. А Федор Иванович царствовал 14 лет, и эта эпоха была поистине золотой в истории Московского царства. Вот я назвал его сначала «Феодор Иоаннович», потом – «Фёдор Иванович»… И один вариант – конечно же, церковный, другой – светский. Но в документах той эпохи – в летописях, в грамотах разного рода мы встречаем оба варианта, и на этом основании, наверное, сейчас я буду в основном употреблять то имя, которое, ну… легче воспринимается по радио –Фёдор Иванович.

Родился он в 1557 году, 31 мая. Он был младшим сыном царя Ивана IV – третьим и… не последним. Первым был царевич Димитрий, который ушел из жизни в младенчестве, вторым – царевич Иоанн, третьим был как раз царевич Федор, и четвертым будет еще один Димитрий. И это – единственный из сыновей Иоанна IV Грозного, который царствовал после него, это единственный его преемник по прямой.

Очень важный момент – детство Федора Ивановича нельзя назвать счастливым. Он очень рано лишился матери. Его мать, Анастасия Захарьина-Юрьева, ушла из жизни летом 1560 года. И конечно, это была тяжелейшая утрата для маленького мальчика – ему три годика, и он остался без матери. Но у него есть отец – отец, кстати, еще молодой, отцу всего 30 лет. У него есть старший брат, и у него вскоре появится мачеха – вторая жена Ивана Грозного, царица Мария Темрюковна. Не видно, чтобы между царевичами и второй женой Ивана Грозного была какая-то вражда, не видно, чтобы она их как-то утесняла или они к ней придирались. Документы до нас не доносят ничего подобного.

Другое дело – то, что, понимаете… Ну, даже самая хорошая мачеха не сравнится с родной матерью. Федор Иванович был сыном… ну, не то, чтобы нелюбимым – скорее, он был… как бы это правильно сказать… «резервным». Речь шла о том, прежде всего, кто будет занимать престол. И Иван IV готовил на свое место, конечно же, старшего из тех сыновей, которые оставались живы к финалу его правления – это царевич Иоанн-старший. Его в большей степени обучали державной науке, он ходил в походы, он получал государственные поручения разного рода, он присутствовал на дипломатических аудиенциях… Федор тоже (ну, время от времени) оказывался в центре политической жизни. Он один или два раза сходил с отцом в походы, но в реальных боевых действиях не участвовал. Бывало, что его приглашали на дипломатические приемы. Однако, совершенно ясно было, что Иван Грозный не делает на него ставку.

Очевидно, это связано было не только с тем, что все-таки другой-то сын постарше, и прежде всего он видится в качестве наследника… Еще другой аспект был важен – по характеру своему Федор Иванович очень был непохож на своего отца. То есть, он смолоду был богомолен; смолоду он хотел бы скорее монашеской доли, чем монаршей; смолоду он любил поездки по монастырям, к святыням. Вот первая большая поездка богомольная состоялась в его жизни, когда ему было всего лишь 7 лет. Он отправился с отцом, братом Иваном, царицей Марией Темрюковной в Троице-Сергиеву обитель. А еще через год он совершил громадное богомолье – побывал вновь в Троице-Сергиевой обители, съездил в Никитский монастырь в городе Переславль-Залесский, побывал в Кирилло-Белозерском монастыре, в монастырях древнего Ростова, в Ярославле, в Вологде… И так далее, и так далее, и так далее. На протяжении всей своей жизни он совершал богомольные поездки, постоянно – это была часть его быта. И он любил колокольный звон, он любил хорошую церковную службу, он искренне предан был Господу Богу и отличался самым крепким исповеданием, которое только можно ожидать от государя.

Рюриковичи были разные люди – были великолепные политики, были действительно люди очень крепко веровавшие; а были, в общем, кощунники, были те, кто оказывал услуги еретикам – и до этого доходило… Вот Федор Иванович был кроток, миролюбив, он… Вот к нему очень подходит слово «добротолюбие». И единственный раз в жизни он всерьез, по-настоящему разгневался – когда некий еретик, или волхв, приехал в Москву и показывал некие «чудеса». Призвали его ко двору царскому, и там он должен был перед очами великого государя показать, что может. У него ничего не получилось – и царь, в гневе от того, что кто-то показывает некие злые, лукавые «чудеса», и к тому же лжет, что вот, мол, «извините, в этот раз не получилось» (очевидно, опасаясь за это наказания), велел казнить его. Других вспышек гнева за всю свою жизнь Федор Иванович не знал – это не было в его характере. Бывало, во время дипломатического приема он видел, что его словам, отказу, некоей проявленной им жесткости послы огорчались, и он плакал, что огорчил иностранных послов! До такой степени был миролюбивый человек.

Между тем, значительную часть его жизни он видел, как стрелецкие приказы (то есть, это название полков тогда такое было, в 16 веке) шли и шли в сторону Ливонии, Литвы, на юг… То есть, его отец постоянно вел войны, и сын знал, что страна, в сущности, представляет собой военный лагерь. Не хотел войн, не любил войн; но прекрасно понимал, что без них не обойтись.

В 1581 году в результате несчастного случая от раны, нанесенной родителем, ушел из жизни его старший брат Иван. С этого момента, конечно, Федор Иванович должен был рассматриваться в качестве наследника престола. Вот я могу предугадать, что люди, которые слышали меня сейчас – во всяком, случае, многие из них – возмутились: ну как же так, ведь есть же данные, которые говорят о том, что не убивал Иван Грозный своего сына, что это ложь, клевета… Это вопрос очень сложный. Судя по источникам, рана смертельная ему была все-таки нанесена, хотя он и не хотел этого делать. Я думаю, что одну из будущих передач мы специально посвятим этой теме. Она не только исключительно интересна – она для нашей истории важна. И ради Бога, не надо думать, что в этом сюжете есть фарс, есть грязь, есть нечто омерзительное, противное… В нем есть высокая трагедия – так к нему надо относиться. Эта трагедия одним концом ударила по сыну, другим – по отцу, который долго был в трауре, и с этого момента началось покаяние его в грехах.

А был еще один конец, который ударил по младшему брату. Именно с этого момента Федор Иванович должен… как бы это правильно сказать… обычно говорят «скоропостижно ушел из жизни», а тут – скоропостижно был ввергнут в горнило подготовки к властвованию. Он этого не очень хотел, но – что поделаешь! И кроме того, до смерти великого государя Ивана Васильевича он должен был «обзавестись» супругой. И действительно, не знаю, когда точно – скорее всего (скорее всего – не точная дата, но скорее всего), между 1573 и 1575 годами Федор Иванович женился на Ирине Федоровне из рода Годуновых. Очевидно, отец хотел привязать многочисленный род, скажем так, второстепенной… второстепенной аристократии Годуновых к престолу. Более знатная ветвь этого рода – Сабуровы, и захудавшая ветвь того же рода – Вельяминовы – они все находились при дворе, при разном статусе, у кого-то повыше, у кого-то пониже… Но во всяком случае, если наследник престола… ну, даже резервный наследник престола связан брачными узами с какой-то семьей – это значит, что эта семья будет выказывать самые преданные чувства в службе престолу. То есть, этот шаг, который сделал отец, сыграл чрезвычайно важную роль в судьбе его сына.

Ну а теперь, благо прозвучало слово «Годуновы», я думаю, правильно будет, если в эфире прозвучит отрывок из оперы «Борис Годунов» Модеста Петровича Мусоргского.

Звучит музыка из оперы «Борис Годунов» М.П. Мусоргского

Д. Володихин

– Дорогие радиослушатели, ну вот – вы слышали буквально грозовую музыку… И действительно, судьба Федора Ивановича и судьба рода Годуновых были переплетены намертво. Однако, пока это было связкой двух союзников, двух родственников – грозы над Русью не случилось. Гроза начнется как раз после того, как Федор Иванович уйдет из жизни. А пока брат царской жены, царицы Ирины Федоровны, Борис Федорович становится человеком, который, ну… долгое время будет самым доверенным лицом сначала царевича, а потом и великого государя Федора Ивановича.

Думаю, что прежде, чем мы начнем говорить о семейных делах – а это очень важно, без этого, опять же, мало что можно понять – надо напомнить, что это светлое радио – радио «Вера», в эфире – передача «Исторический час», с вами в студии – я, Дмитрий Володихин, и мы говорим о великом государе Федоре Ивановиче.

Итак, вот до конца жизни Ивана Грозного он пребывал как бы в тени. В 1584 году Иван Грозный умирает. После его кончины произошло некое смятение в Москве, мятеж; но вскоре буря успокоилась. Стало ясно, что единственный достойный претендент – это царевич Федор. Следующий – царевич Димитрий: во-первых, моложе, во-вторых – от неканоничного брака, что сразу бросает на него тень. И поэтому он вместе с родней – с матерью Марией Нагой и вообще с родом Нагих удаляется фактически в «почетную ссылку» на роль удельного князя в Углич.

Ну а при Федоре Ивановиче остается несколько могучих политических сил, и они так или иначе взывают к его семейным чувствам – для того, чтобы править у него из-за спины. Ну, прежде всего, почему у Ивана Федоровича надо было править из-за спины? Он что, сам не мог? Здесь вопрос очень сложный.

Есть источники, в которых его называют глупцом, блажным, чуть ли не сумасшедшим. И это источники иностранные – шведского, например, происхождения, кое-что англичане на эту тему наговорили… Но тем не менее, другие источники – такие же иностранные, английские, источники русские – оставляют совершенно другое впечатление. Голландцы также очень хорошо говорили о Федоре Ивановиче. То есть, речь идет, скорее, не о том, что он был слабоумен – нет. Речь идет о том, что этот человек до такой степени погружен был в свой внутренний диалог с Богом, что обстоятельства внешние, никак этого диалога не затрагивавшие, его волновали гораздо меньше. Он хотел жить как добрый христианин во всем – может быть, в какой-то степени насмотревшись на ужасы правления его отца и научившись «от противного»; быть добрым христианином там, где царю очень сложно таковым быть. И русские источники, ну, буквально, чуть ли не при жизни выказывают желание молиться на эту фигуру – «царь был милостив, добр, не кровожаден»… И 14 лет между Иваном Грозным и Борисом Годуновым – правление Федора Ивановича – во многих летописях, во многих исторических повестях показаны как золотая эпоха, как передышка, которую дал Господь Бог между одними трудными временами и другими трудными временами. Да все славили Федора Ивановича – вот как после смерти Александра Невского сказано было: «Закатилось солнце земли русской», так и после кончины Федора Ивановича сказано было то же самое: «Помрачилось небо, и закатилось солнце земли русской».

И более того – достаточно беспристрастные иностранцы (голландцы, англичане) показывают, что Федор Иванович, несмотря на то, что не имел, может быть, склонности погружаться в государственные дела, тем не менее, не был от них отрезан, не отказался от них, некоторое время в первой половине дня тратил на государственные дела. Существует несколько дел, к которым явно причастен Федор Иванович, связанных, например, с политикой в церковной сфере. И здесь ну никак не получается объявить его слабоумным дурачком. Я позднее буду рассказывать о том, что он участвовал в войне, и лично выходил в поход. Ну теперь представьте себе, что вместе с войсками идет какой-нибудь там «дэбил», который пускает слюни – кого он может там воодушевить? Если же войска видят молодого, бодрого государя, не выказывающего никаких признаков слабоумия, то они чувствуют: раз царь с ними, значит, сражаться надо крепко – и больше ничего другого они чувствовать не должны. Летописи доносят до нас описания государственных событий – ну, например, венчание на царство в 1584 году, учреждение московской патриаршей кафедры в 1589 году, когда Федор Иванович выходил на люди и перед громадным многолюдством произносил речи. Ну, значит, хватало у него ума для того, чтобы сделать это, для того, чтобы прилюдно произнести речь. И таким образом, мы видим, что он не был царем-дураком. Он не был царем-блажным. Он был царем-блаженным. А это – совсем другое дело.

Ну так вот. Тем не менее, конечно, при нежелании постоянно посвящать себя государственным делам Федор Иванович должен был найти какую-то силу, которая бы помогала ему править. Может быть, правила бы от его имени, но во всяком случае, согласовывая с ним свои действия, но играя роль первостепенных администраторов. Можно было найти эту силу в прежних опричных выдвиженцах Ивана Грозного. И наверное, дипломаты, воеводы, небольшое количество карателей, которые остались после смерти Ивана Грозного, искали такой доли. Наиболее видный был среди них Богдан Бельский. Были и такие крупные администраторы и воеводы, как Михаил Безнин, Роман Алферьев и целый ряд других, но… Может быть, они апеллировали к памяти отца Федора Ивановича, государя Ивана Васильевича какое-то время, но эта апелляция не помогла им в политической борьбе. По 1586 год включительно их всех убрали со сцены большой политики, и им, в общем, не поздоровилось. Сохранили свое положение только те, кто удовольствовались второстепенными местами. То есть, они остались при дворе – они играли некоторую роль в будущем, но далеко не первостепенную.

А вот что касается двух других сил – то это первостепенная княжеская аристократия, в первую очередь – Шуйские, Мстиславские, их родня… И затем, скажем так – несколько родов старомосковского боярства – ну, это, конечно, Романовы, или их еще называли тогда Захарьины-Юрьевы… В конце концов, они были связаны с великим государем тем, что они были родней его матери. И Годуновы – родня его жены: Борис Федорович Годунов – шурин царский. Они составили свою особую партию… Эти партии столкнулись. И первостепенные аристократы представили государю свой особый проект – как бы его развести с женой. На протяжении многих лет государь был в браке, наследника не было, и судя по тому, какие предпринимались усилия, не только связанные с православным благочестием, но и чисто медицинские – я не буду на этом останавливаться, но вплоть до вызова повивальной бабки из Англии – все-таки, видно, что-то с Ириной Федоровной было сложно… Ну, не радовал Господь ее чадом. А поскольку она была бесплодна, к ней появились претензии: «А давайте-ка уберем жену, великий государь Федор Иванович, и вместо нее новую дадим тебе невесту – прекрасную юницу, княжну Мстиславскую, которая, кстати, родня и Шуйским… И породнимся… Эти Годуновы куда-то там отступят, денутся куда-то подальше… А у тебя наконец появятся дети…». Но не тут-то было! Дело не в том, что Борис Годунов был такой мощный интриган и борец за интересы своего рода. Конечно, играло свою роль и это, но Федор Иванович был в отношении христианских обетов, в том числе и брачных – кремень. Его дедушка, Василий III, развелся и женился потом на молодой из-за бесплодия первой жены. Его батюшка, Иван IV, многое множество раз женился – большее количество раз, чем это позволяют церковные каноны. Его старший брат Иван был женат трижды – под натиском отца он должен был менять жен… Не знаю, что уж там не нравилось – может быть, дело в бесплодии, может быть, дело в том, что Иван IV скверно оценивал жен, которые доставались его сыну… Но так или иначе, царевич Иван Иванович поддавался. А вот Федор Иванович при отце получил замечание: «Разведись с неплодной! Посеки «смоковницу, не дающую плода», как сказано в Священном Писании». А Федор Иванович говорил: «Мы венчались, и кого Бог соединил, того люди да не разъединят». И он выдержал натиск жесточайшего родителя, которого люди и потвёрже духом, чем Федор Иванович, боялись до содрогания. Вот, и аристократии своей он не убоялся, и отказал им в исполнении этого плана.

Вот с этого момента, собственно, начала закатываться звезда Мстиславских, и в особенности – Шуйских, могучих аристократов, великих воевод, администраторов… Глава Мстиславских оказался в ссылке и, видимо, там был тайно убит. Но поскольку он сам по соглашению с государем, с Годуновым, сошел с большой политической арены, хотя бы родня его не пострадала. А вот с Шуйскими расправились гораздо более жестоко. Годуновы воспользовались тем, что те проиграли интригу в борьбе за новую невесту, и, в общем, кто-то оказался из Шуйских в ссылке, не у дел, кто-то погиб, в том числе великий полководец Иван Петрович Шуйский. Государь был чист, люди вокруг него – далеко не всегда. Это также произошло где-то приблизительно около 1586 – начала 1587 года. И с этого момента, конечно, клан Годуновых, Романовых, Сабуровых, Черкасских и нескольких других родов, которые вокруг них группировались… Кстати, рядом с ними были также Трубецкие и Хворостинины – очень опытные полководцы. То есть, в военном плане этот клан был тоже очень хорошо обеспечен крупными личностями. Так вот, они в основном осуществляют управление страной – с позволения Федора Ивановича, разумеется, советуясь с ним. А как же сам Федор Иванович? Вот он-то остается с женой бесчадной, и мучается от этого. И хотел бы он, чтобы наконец его бремя было облегчено, но на этой дороге ему предстоит вынести немало испытаний.

Дорогие радиослушатели, это светлое радио – радио «Вера», в эфире – передача «Исторический час», с вами в студии – я, Дмитрий Володихин, мы ненадолго прерываем наше с вами общение, чтобы буквально через минуту вновь встретиться в эфире.

Д. Володихин

– Дорогие радиослушатели! Это светлое радио – радио «Вера». В эфире – передача «Исторический час». С вами в студии – я, Дмитрий Володихин, и мы обсуждаем историю правления великого государя, царя Феодора Иоанновича – второго из русских царей после Ивана Грозного и сына Ивана Грозного.

Что ж, нам следует поговорить о том, как семейные дела этого государя влияли на дела государственные, на дела державные. Прежде всего, конечно, Федор Иванович со своей супругой Ириной Федоровной молились, ездили в поездки по монастырям, и нескудно жертвовали на Церковь, как на русскую, так и на церкви, монастыри православного Востока, находившегося под властью турок.

И надо сказать, что одним из самых ярких деяний того времени было возобновление деятельности обители, которая была основана еще в 14 веке митрополитом Алексием I. Находилась она… Ну, вот сейчас это – Зачатьевский переулок, район современной станции «Кропоткинская» (станции метро, я имею в виду, в Москве). Видимо, во время большого московского пожара 1571 года монастырь запустел, а что там оставалось – то перенесли на другое место, и в общем, какое-то время этот монастырь был на земле, где сейчас стоит Храм Христа Спасителя. В 19 веке он был перенесен и оттуда… И на данный момент монастырь возобновлен и процветает недалеко от станции метро «Красносельская», называется он «Ново-Алексеевский монастырь». Ну вот, «свято место пусто да не будет» – и на пепелище все-таки Федор Иоаннович решает возобновить иноческую жизнь. Совершенно ясно видно, что тут ни Годуновы, ни какие-нибудь иные советчики повлияли на него, а это его личное решение. Он много строил храмов – в разных местах, в разных монастырях. Но здесь была основана обитель, которая должна была быть, ну, что ли… рупором для его молитв Господу Богу. Уж больно говорящее у нее название – Зачатьевская обитель. Нынешний Зачатьевский монастырь с собором, посвященным во имя Зачатия святой Анны, ну, и позднее появился еще и Богородичный храм. Говорящие названия у приделов – придел святого Феодора, придел святой Ирины, Алексиевский придел. То есть, иными словами, здесь не порвались традиции – вспоминали о прежнем монастыре, который здесь был, и здесь чтили Федора Ивановича, который, создавая такой монастырь, еще раз и мысленно, и действием обращался к Господу Богу: «Господи, сделай так, чтобы я не остался в этом мире отцом бесплодным, зарони семя в лоно супруги моей».

Действительно это произойдет по молитвам венценосной четы в 1592 году. У них родится девочка – царевна Феодосия. И сейчас же по всем монастырям, по храмам, на православный Восток пойдут щедрые вклады от государя и царицы; и колокола будут звонить по всей Москве, да и по всей России; и дитя это, родившись, уже было любимо любовью истосковавшихся по чаду родителей. Наконец-то пришло то, что должно душу было возвеселить и утешить в невзгодах этой жизни Федора Ивановича и его жены.

Печальная это история, поскольку недолго длилась радость Федора Ивановича и Ирины Федоровны. Дочка их еще агукала, пребывала в пеленках, а уже начинали думать – кто же будет у нее жених? А никто не стал ее женихом. В возрасте около двух лет она умерла. И больше детей не было у Федора Ивановича с Ириной Федоровной. И горькая это была для них история.

Но вот во всяком случае в сфере церковной создание Зачатьевского монастыря – далеко не единственное в эпоху правления Федора Ивановича. Здесь прежде всего надо вспомнить о том, что именно при Федоре Ивановиче, во-первых, просиял Василий Блаженный, и его святости Федор Иванович радовался. Он велел обновить пострадавший после пожара Покровский храм, он же впоследствии – Собор Василия Блаженного, и дал деньги на строительство там места, где упокоился бы Василий Блаженный. Во-вторых, при Федоре Ивановиче в Москве в 1589 году была устроена патриаршая кафедра. Ну, и в-третьих, после долгого перерыва в Москве именно к учреждению патриаршей кафедры вновь заработал печатный двор, и великий русский печатник Андроник Невежа отпечатал на нем новые книги. С тех пор уже книгопечатание в России не прерывалось, разве что незначительный период был во время Смуты. Андроник Невежа, напомним, был ученик Ивана Федорова.

К учреждению патриаршества. Мы не знаем, кто был автором идеи о том, что в Москве должна быть учреждена патриаршая кафедра. Мы не можем точно назвать имя этого человека. Есть круг лиц, среди которых можно, ну, теоретически, предположительно назвать более или менее правдоподобно, кто, скорее всего, высказал такую идею первым. Ну, собственно, в 1586 году в Москве побывал один из патриархов православного Востока – Феолипт, и тогда начались переговоры. В 1588 году в Москве побывал другой патриарх – Константинопольский, Иеремия. У него начали спрашивать: «Ну как же так, вы начали переговоры, а дело не сдвинулось с мертвой точки…». Видимо, Иеремия-то и не думал, что спрос будет столь строгим. Он, признаться, наверное, полагал, что вопрос как-то затих сам собой. В 1586 году самым активным сторонником этой идеи и скорее всего, все-таки наиболее правдоподобным ее автором был митрополит Московский Дионисий – великий книжник, грамматик, человек, который впоследствии из-за политических интриг утратил свое место во главе русской Церкви, но вел себя достойно. И человек был больших, скажем так, церковно-политических замыслов. Видимо, он был тем, кто впервые начал говорить, почему это в Москве, которая является столицей великого православного царства, никому не подчиненного – митрополия, а в Константинополе, Александрии, Антиохии, Иерусалиме – древние, конечно, кафедры патриаршие, но они-то под пятою у турок… Так какая логика в том, чтобы митрополия русская, достаточно древняя (ей уже было много сотен лет), до сих пор оставалась митрополией? Вот в 1589 году Иеремия, в общем, долго вел с русскими властями тяжелые переговоры, очень тяжелые. В какой-то момент он даже сказал, что «пожалуй, я останусь сам в Москве». А ему сказали: «Ну что Вы, у Вас не может ничего такого быть, поскольку в Москве есть свой митрополит. Но Вам мы можем предоставить древнюю столицу Руси – город Владимир. Там знаете, какие замечательные церковные древности, какие там храмы 12 века стоят! Вот туда мы Вас и отправим». Ну, тот начал понимать, что ему – в общем, чужаку, греку – может быть, и предоставят почетное место ссыльного… И захотел после этого все же отправиться обратно к себе в Константинополь, получив обильные пожертвования от русского государя, от русского правительства и от русской Церкви.

Но и в конечном итоге он благословил то, что в Москве появляется патриаршая кафедра. Был определен человек, который ее займет – это был митрополит Московский Иов. Довольно долго шла переписка с остальными православными иерархами, не сразу они согласились на это. Однако, Москва понимала, что восточные Церкви нуждаются, и их сопротивление в значительной степени связано с желанием получить вспомоществование из Москвы. Федор Иванович не скупился – он отправлял иерархам православного Востока нескудное жалованье, как тогда говорили, своего рода церковную милостыню, а поскольку эта милостыня была царской, она принимала громадные размеры. И в конечном итоге в 1593 году это решение, сделанное Иеремией, было утверждено соборным образом и иными патриархами Востока. Патриарх Московский Иов занял пятое место в старшинстве патриарших кафедр всего православного мира. А само это деяние наложило столь значительный отпечаток на русскую историю, что мало какие другие государственные преобразования и церковные реформы 16 века могут с этим сравниться. Вот имя Федора Ивановича, благочестивого царя, который очень многое сделал, чтобы состоялось учреждение патриаршества московского, навеки связано с этим замечательным актом, с этим замечательным достижением.

Д. Володихин

– И здесь мне приятно напомнить, что это светлое радио, дорогие радиослушатели – радио «Вера», в эфире – передача «Исторический час», с вами в студии – я, Дмитрий Володихин, и мы обсуждаем труды и дни великого государя Федора Иоанновича. А для того, чтобы немножечко передохнуть, сейчас поставим еще одну мелодию из оперы Модеста Петровича Мусоргского «Борис Годунов».

Звучит музыка из оперы «Борис Годунов» М.П. Мусоргского

Д. Володихин

– Ну вот пока правил Федор Иванович, такой круговерти в Москве не было. Все это ближе к Смуте. А при Федоре Ивановиче все было хорошо – действительно была золотая эра. И вот мы говорили о семейных делах и церковных делах, о введении патриаршества – это, конечно, чрезвычайно крупное деяние.

Но надобно напомнить, что Федор Иванович, помимо того, что добрый христианин был, еще и великий государь был, унаследовавший достаточно сложные обстоятельства внешней политики, которую проводил Иван IV. Ливонская война, самая длительная и тяжелая в истории правления Ивана IV, закончилась поражением. Россия понесла серьезные территориальные потери, и в частности, очень сильно пострадала северная Новгородчина, захваченная шведами. Тогда Россия потеряла Нарву, отвоеванную у немцев, Ивангород, Копорье, Ям, Корела – это потери громадные. И поэтому в 1589 году разразилась большая война со шведами. Спровоцирована она была самими шведами. В общем, полагали, что русский медведь получил столь тяжелую рану, что уже не поднимется, даже если они станут его дразнить. И во время стычек на русском севере один из больших монастырей страшно разорили и подвергли иноков резне. Федор Иванович, при всем своем миролюбии, был великий государь православной державы, который обязан покровительствовать Церкви и оборонять ее. Он выходит в поход с войсками – человек, который в жизни никогда не воевал… И войска под его руководством одерживают победы – самые большие за все время этой войны. То есть, он больше не выходил в поход, но за остальные несколько лет войны воеводы не добились столь значительных успехов, каких добились они, когда с полками пошел сам царь.

Итак, Федор Иванович взял город Ям, затем приступил к осаде Нарвы, подверг обстрелу ее. Штурм окончился неудачно; но тем не менее, шведы, осажденные и терпевшие страшный урон от канонады, должны были пойти на уступки. Корпус Густава Банера, который должен был их деблокировать, потерпел от русского полководца князя Хворостинина страшное поражение. Шведы обещали сдать ключи от Ивангорода – русской крепости, когда-то захваченной ими, и от крепости Копорье. Так это и произошло. Ну, а в конце войны в руки русского правительства перешли также и ключи от крепости Корела (ныне называется она Приозерск).

Так вот, война – успешная война – длилась с 1589 года до заключения мирного соглашения (Тявзинского) в 1595 году. Фактически Федор Иванович вернул очень значительную часть земель, населенных русскими православными людьми, которые когда-то уступил врагу его грозный отец Иван Васильевич. Ну, не всё Федор Иванович вернул, но большую часть все же вернул, и войну нельзя не считать победной.

Помимо этого, как это ни парадоксально, именно при Федоре Ивановиче Россия расширилась громадно – может быть, вдвое на восток. Как это произошло? Все, наверное, помнят историю похода Ермака, который разгромил Сибирское ханство, разбил войска хана Кучума в нескольких больших битвах, занял столицу… А через некоторое время погиб, попав под удары засады; и его соратники начали отступать из Сибири. Эта удачно начавшаяся кампания, чрезвычайно успешная разведка боем, могла закончиться ничем. Однако, в этот момент в Москве было принято решение, что продвижение в Сибирь следует продолжать. Не бросать того, что начал Ермак. Приняли это решение, скорее всего, Романовы, Годуновы и Щелкаловы – дьяческий род чрезвычайно могущественных администраторов московских… Потому что в Сибирь был направлен отряд, возглавленный Василием Борисовичем Сукиным – тот был брачным свойственником Щелкаловых и Романовых, и значит, автоматически был доверенным лицом у всей аристократической партии Годуновых, Романовых, Щелкаловых и так далее. То есть, иными словами, в Сибирь было направлено лицо, облеченное большим доверием. Вместе с ним шли «воинские головы» – Иван Мясной и Даниил Чулков. Они действовали весьма удачно, и надо сказать, что к стратегии взламывания чужих воинских сил своей вооруженной силой, то есть, открытых столкновений, они добавили совершенно иную стратегию, которую применяли тогда на всех рубежах России – это наступление обороной. Звучит, конечно, парадоксально, но тем не менее, это именно так. На границах России сооружались крепости, они часто вырастали в крупные города… И опираясь вот на эти базы, на укрепленные пункты, Россия действительно постепенно продвигалась – не только обороняла свои границы, но и отодвигала их дальше и дальше. Вот Василий Сукин и его подчиненные выстроили большие остроги на том месте, где сейчас города Тюмень и Тобольск. И вскоре русские остроги – городки, крепости – начали стремительно распространяться по Западной Сибири.

Иностранцы с восторгом и, может быть, завистью глядя на все это, говорили: «На тысячу миль раздвинулось московское царство – всего-то за несколько лет!». Конечно, этот успех огромный. Конечно, этот успех принадлежит царствованию Федора Ивановича, управленцам, которых он назначил, а не кто-нибудь еще.

Ну и, наконец, еще одно важное обстоятельство в его жизни. В 1591 году под Москвой появились полчища крымского хана Казы-Гирея. И вот это было смертельно опасно. По идее, войска крымского хана должны были встречать на юге, на побережье Оки; но сосредоточить достаточных сил там не смогли, поскольку очень большие контингенты были на тот момент втянуты в войну со шведами, то есть, пребывали на северных театрах военных действий. Поэтому войска подтянули прямо к Москве. К сожалению, пришлось отступить от южных районов, южных областей России, отдать их на разграбление крымским татарам. Но вот, во всяком случае, когда те подступали к столице, армия России изготовилась к бою и выстроила прочную оборону. В Замоскворечье был поставлен так называемый гуляй-город – то есть, деревянная крепость на возах, передвижная крепость с пищалями, пушками… По флангам этой крепости были расположены дворянские отряды. Кремль к тому времени изготовился, выставив орудия… Да и в общем, Москва была укреплена лучше, чем раньше. Поэтому в бою, который происходил в течение дня на окраине Москвы, в Замоскворечье, татары встретили достойный отпор. Они не смогли взять гуляй-город, они не смогли оттеснить дворянскую конницу – хотя, конечно, сами тоже не были разбиты. Следующий день должен был стать решающим. Великий государь отправил в войска большую святыню – Донскую икону Божией Матери. И кроме того, он ободрял своих подданных. Хочу напомнить, что когда-то при угрозе больших татарских нашествий даже те государи, которые оставили в русской истории глубокий след, и чрезвычайно знаменитые, и порою о них говорят как об отважнейших личностях – покидали столицу. Для того, чтобы собрать войска, для того, чтобы «пересидеть» нашествие, которому они не в силах противостоять… Так делал Дмитрий Донской, так делал Иван Грозный… А вот тихий, богомольный Федор Иванович сказал своим подданным: «Я с вами – я останусь в Москве». Это значит, что царь либо, как тогда говорили, «отстоится» вместе с русскими полками, либо вместе с ними погибнет. И когда один из Годуновых в нервной истерике подскочил к нему со слезами на глазах: «Все пропало, мы погибли!», Федор Иванович сказал ему: «Не бойся! Как бы никем гонимы, уйдут татары. Завтра же ты увидишь, что поле боя чисто». Действительно, в результате ночного боя, переполоха, устроенного русским артиллерийским огнем, и, может быть, хитрости, когда татарам подбросили ложную грамоту о том, что к Москве подходит свежая рать из-под Новгорода, Казы-Гирей решил отступить. То есть, он не подверг город прямому штурму и он не пробил оборону – потерпев поражение, он должен был отступить. Это было, конечно, очень серьезное достижение.

Надо сказать, что победа над Казы-Гиреем у Федора Ивановича вызвало вовсе не чувство горделивости – он полагал, что не только доблесть русских ратников, искусство и военная хитрость русских воевод привели к успеху, но и заступничество со стороны Божией Матери. Москва тогда в сердцах и умах людей была уделом Божией Матери, и к Ней обращали в первую очередь молитвы, считая, что Она – главная заступница за Москву перед Господом Богом, за всю московскую землю и за всех людей, которые на ней живут. Поэтому Федор Иванович велит в тех местах, где был шатерный храм с Донской иконой Божией Матери, строить каменный собор. Так был основан Донской монастырь. Строительство собора началось в 1592 году, и ныне, конечно, несколько перестроенный, этот храм известен как Старый, или Малый собор Донского монастыря. Одной из величайших обителей Москвы, своего рода мемориальной обители, которая напоминает одним своим существованием о противостоянии православного воинства и магометанского, и о победе, когда русские ратники отстояли столицу православной державы. Федор Иванович – тот государь, который почувствовал это, и дал своим подданным почувствовать это, переведя из сферы идей и чувств понимание глубинной сути Победы 1591 года на язык каменного зодчества.

Ну что ж, время нашей передачи подходит к концу, и мне осталось сказать, что, поминая Федора Ивановича, который правил после Грозного Ивана Васильевича и перед мудрым Борисом Федоровичем, помните: это был святой человек, который вошел в собор московских святых, который при жизни творил чудеса, который был верен Богу, и под рукой которого – под рукой смиренного, тихого царя-молитвенника – русская земля процветала. Доброй памяти достоин великий государь Феодор Иоаннович.

Дорогие радиослушатели, мне осталось поблагодарить вас за внимание и сказать вам до свидания!