Поделиться
Гость программы — историк Константин Залесский.
Разговор шел о судьбе и трудах участника Белого движения — атамана Александра Дутова.
Ведущий: Дмитрий Володихин
Д. Володихин:
— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический Час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, специалист по военной истории России и Европы в первой половине XX века Константин Залесский. Здравствуйте.
К. Залеский:
— Здравствуйте!
Д. Володихин:
— Мы решили поступить следующим образом: предыдущая наша передача была посвящена герою Белого движения Михаилу Гордеевичу Дроздовскому, рыцарю без страха и упрёка, а сегодня у нас будет, можно сказать, в какой-то степени на противоположности поданный человек, не в том смысле, что он нехорош, что он скверен чем-то, нет, просто это абсолютно другая личность, абсолютно другой тип. Если Дроздовский — это генерал-рыцарь, генерал-боец, генерал-тактик, то фигура, которая будет посвящена нашей сегодняшней передаче — это военачальник-политик, и политической деятельности было в какие-то моменты даже, наверное, больше, чем военной. Для гражданской войны это было нормально, потому что вождь, действительно, крупный лидер, мог выйти только на том, на чём вышел на самый верх Белого движения Дроздовский или, собственно, действительно, на умении вести политические дела. И я представлю вам сегодняшнего нашего героя — это атаман Оренбургского казачества Дутов. Ну что ж, традиционно, своего рода визитная карточка Дутова, несколько фраз о том, что надо в наибольшей степени помнить об этом человеке.
К. Залесский:
— Гражданская война выдвинула из казачьих войск целый сонм достаточно ярких, ударных таких фамилий, которые стали атаманами в своих войсках, но если во время Гражданской войны задать вопрос: «назовите казачьего атамана», 90 человек из 100 ответят: «атаман Дутов».
Д. Володихин:
— Итак, атаман Дутов — человек, который в наиболее яркой степени олицетворяется с поведением казачества в целом, это довольно странная вещь, потому что он вовсе не был командиром самых значительных белоказачьих частей и соединений, но он в какой-то степени поставил риторику казачества.
К. Залесский:
— Да, и он стал фактически олицетворением, вот скажи, кто из этих казаков: атаман Толстов, атаман Семёнов, атаман Краснов даже, атаман Краснов, Донское казачьей войско, это колоссально — нет, это будет атаман Александр Ильич Дутов. Почему? Потому что он был образом казака, вот если смотреть на его портрет, это будет именно казак.
Д. Володихин:
— И надо сказать, что остальных вождей казачьего движения внутри Белого дела чаще называли генерал: генерал Шкуров, генерал Мамонтов, генерал, допустим, Краснов, генерал Каледин, генерал Фостиков, это именно что генералы, военачальники, какими бы они ни были политиками, а Дутов в первую очередь — атаман, а во вторую очередь там следует его воинский чин на данный момент.
К. Залесский:
— Да, и отметим, что практически везде, когда писали и пишут сейчас, и писала эмигрантская литература о Дутове, всегда писался не «атаман Александр Дутов», он писался «Атаман (с большой буквы) Дутов. И, кстати, добавлю: именно так же к нему относились не в Белом движении, не в антибольшевистском движении, так же к нему относились и в большевистском движении, и это стало во многом его трагедией.
Д. Володихин:
— Ну, с одной стороны, трагедия, с другой стороны, это то, под именем чего он вошёл в историю.
К. Залесский:
— Ну возможно, да.
Д. Володихин:
— Ну, что же, попробуем начать от истоков, Дутов, который достаточно крупным человеком стал к началу революции, этапы его судьбы.
К. Залесский:
— Дутов Александр Ильич происходил из вполне приличного оренбургского рода, рода молодого, только его дед стал оренбургским казаком, но они все служили. Отец у него был генерал-майор Оренбургского казачьего войска, это очень круто, в Оренбургским казачьем войске генерал-майоров было немного, это не Дон, где там генерал от кавалерии, там много чего. В Оренбурге генерал-майоров было, ну, сосчитать, по пальцам двух рук.
Д. Володихин:
— Оренбургское казачье войско в принципе не столь многочисленно.
К. Залесский:
— Да, надо сказать, что в мирной жизни, то есть во время без войны не существовало какой-нибудь Оренбургской казачьей дивизии или казачьей бригады, и самым высшим формированием был Оренбургский казачий полк, их достаточно много было, их было порядка там двенадцати, то есть самое высшее звание там было, в общем, полковничье, а генерал-майоры занимали на местах некоторые командные посты, командно-административные. А отец Александра Ильича, он был, в общем и целом, боевой генерал, и он генерал-майора-то получил при отставке, то есть вот он дослужился до полковника, и при отставке ушёл генерал-майором.
Д. Володихин:
— А он воевал-то на каких фронтах?
К. Залесский:
— В Туркестане он воевал, где обычно и воевали оренбургские казаки, они всё время там воевали. На самом деле, в туркестанских походах, там как раз вот именно черпали из оренбургского казачьего войска кадры. И, соответственно, Дутов из хорошей семьи, ну очень приличной семьи, с достатком, естественно, у него карьера была решена, наверное, до его рождения, то есть это что такое? Это Оренбургский Неплюевский кадетский корпус, это казачья сотня Николаевского кавалерийского училища, это выпуск в Оренбургский казачий полк, его выпустили в первый Оренбургский казачий полк хорунжим в 1889 году.
Д. Володихин:
— Ну и дальше ему оставалось расти в чинах.
К. Залесский:
— Да! Он рос, вполне, особо звёзд с неба не хватая, но вот карьера шла, в принципе, спокойно.
Д. Володихин:
— Что называется, приличный, достойный офицер.
К. Залесский:
— Причём он был человеком отнюдь не тем, который плыл просто по течению, правда, у него был достаточно характер такой самолюбивый, то есть он не хотел, чтобы им кто-то командовал, но в то же время все отмечали, что он был достаточно человеком к себе располагающим, то есть, условно говоря, женщины его любили, офицеры, сотоварищи, было приятно находиться с ним в одной компании.
Д. Володихин:
— Короче говоря, Александр Ильич был обаятелен.
К. Залесский:
— Да, достаточно обаятельный человек. При этом он не хотел останавливаться просто на какой-то карьере, он пошёл, сначала решил получить инженерное образование, окончил курс при Николаевской инженерной академии и перешёл в сапёрные части. Потом он поступил в Академию Генштаба, что требует определённых усилий.
Д. Володихин:
— И определённого культурного багажа.
К. Залесский:
— В Академию он поступил в 1903 году, уже на следующий год началась Русско-японская война, и уже в 1905 году он со своим сапёрным батальоном отправился на поля Русско-японской войны. Даже принял участие, ну, правда, уже в 1905-м не совсем там шли военные действия, не так активно, как раньше, на излёте войны, но тем не менее он успел повоевать, и даже о том, как он повоевал говорит, что он получил орден святого Станислава III степени, но без мечей.
Д. Володихин:
— То есть иными словами, орден был получен в не боевой обстановке.
К. Залесский:
— «За отлично усердную службу и особые труды», как было написано в приказе.
Д. Володихин:
— Ну, как минимум был трудолюбив и полезен армии.
К. Залесский:
— Да. То же самое у него получилось с Академией Генштаба. Он окончил два курса Академии, он поступил на третий дополнительный курс, он его тоже окончил, но по второму разряду, то есть он не был причислен к Академии Генштаба, хотя и получил высшее военное образование.
Д. Володихин:
— И не мог быть выпущен в дальнейшем выше определённого уровня.
К. Залесский:
— Да, то есть он не получил возможность служить на постах офицера Генштаба и, кстати, не получил очередной чин по окончанию Академии. И вполне логично, что он был направлен на преподавательскую работу.
Д. Володихин:
— В каком чине? Вот когда он выходит из Академии и в каком чине?
К. Залесский:
— Значит, из Академии он вышел есаулом, и перед войной, это в декабре 1912 года, он получил звание войскового старшины, это, в переводе армейские чины — подполковник. Его направили на службу в Оренбургское казачье училище, и он не отказался, он пошёл туда, в принципе, это была работа, ну, скажем так, вполне достойная служба.
Д. Володихин:
— Уважаемая.
К. Залесский:
— Да, уважаемая. И как раз в ведомство военно-учебных заведений очень много шло академиков, которых не причислили к Генштабу, то есть второго разряда. Он человек образованный, человек с кругозором, но вот его нельзя использовать на посту Генштаба. У него там было много учеников, он воспитывал... Просто, когда мы говорим об Оренбургском Неплюевском кадетском корпусе и Оренбургском казачьем училище, это не значит, что это два учреждения, которые воспитывали только оренбургских казаков, ни в коем случае, оренбургских казаков и там, и там было процентов 25-30.
Д. Володихин:
— Ну, так или иначе, он преподаватель, и он два года Первой мировой войны, 1914 и 1915 годы проводит на преподавательской работе.
К. Залесский:
— Ещё только дополню, очень занято: у него было достаточно много учеников, естественно, за это время, одним из них был некто Григорий Семёнов...
Д. Володихин:
— Ну, может быть, мы когда-нибудь осветим этого человека на Радио ВЕРА, но сейчас портрет Дутова в зоне особого внимания. В 1916 году он высказывает желание всё-таки побывать на фронте.
К. Залесский:
— Да, он подаёт прошение и в марте 1916 года отправляется на фронт, это, в принципе, вполне законные вещи, что офицер из училища отправляется на фронт, совершенно нормальная ситуация.
Д. Володихин:
— Заметим вот сейчас: мог не воевать, мог до конца войны оставаться в тылу, но пошёл сам.
К. Залесский:
— Был зачислен в свой родной 1-й Оренбургский казачий полк в составе 10-й кавалерийской дивизии, просто отметим, это та самая дивизия, которая была в 3-м конном корпусе, в общем, это дивизия, которая, скажем так, родная дивизия графа Фёдора Ке́ллера, выдающегося совершенно кавалериста, наверное, на тот момент...
Д. Володихин:
— И выдающегося монархиста, скажем так, по взглядам.
К. Залесский:
— Просто на тот момент это, наверное, самый выдающийся кавалерист русской армии, условно говоря, Ласса́ль 1914 года, скажем так.
Д. Володихин:
— Ну что ж, Дутов действительно воевал, и история его поведения на фронте, и история его роста в чинах будет впоследствии нами затронута, а сейчас, на мой взгляд, пришло время казачьей музыки, и среди маршей различных казачьих частей времён Российской империи мы выбрали марш лейб-гвардии Атаманского полка, Дутов там никогда не служил, но марш красивый.
Звучит марш
Д. Володихин:
— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». У нас в гостях замечательный историк, специалист по военной истории России и Европы первой половины XX века Константин Залесский и я, Дмитрий Володихин, насыщаюсь от него ценными знаниями о крупном деятеле Белого движения, казачьем атамане Александре Ильиче Дутове. Итак, 1916-1917 годы Дутов, участвуя в Первой мировой войне, не прославился, но и не опозорился, скажем, не показал себя выдающимся офицером, но и в общем, служил честно и нормально.
К. Залесский:
— Да, только с вами не согласится граф Келлер, я сейчас объясню почему.
Д. Володихин:
— Ну что же, граф Келлер был человеком таких душевных достоинств, что для него никто не был достаточно хорош.
К. Залесский:
— Да наоборот. Суть вот в чём: значит, Дутов воевал, воевал достаточно прилично, участвовал в боях наступления Юго-Западного фронта в составе армии Лечицкого, громил 7-ю Австро-Венгерскую армию, был ранен, второй раз был ранен тяжело достаточно, его отправили в Оренбург на лечение, и когда он выздоровел и в октябре 1916 года прибыл обратно на фронт, он получил под своё командование 1-й Оренбургский казачий полк. Надо сказать, что это не просто 1-й Оренбургский, а 1-й Оренбургский казачий Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полк, то есть полк, шефом которого является наследник-цесаревич, атаман всех казачьих войск.
Д. Володихин:
— А он полковник в этот момент, Дутов?
К. Залесский:
— Он ещё войсковой старшина.
Д. Володихин:
— Ну, а подполковник?
К. Залесский:
— Подполковника ещё он не получил. И как раз в феврале 1917 года граф Келлер подписал его характеристику, и вот там было написано: «В силу чего считаю его выдающимся и отличным боевым командиром полка».
Д. Володихин:
— Ну, совсем неплохо.
К. Залесский:
— Нет, совсем неплохо, но, тем не менее, награды в общем и целом Александра Ильича достаточно обошли, то есть он за свою деятельность в 1916-1917 годах, он получил мечи и бант к ордену Анны III степени, который, как мы помним, он получил в Русско-японскую войну, и орден Анны II степени, уже тоже без мечей
Д. Володихин:
— То есть иными словами, мечи и бант — это боевые действия, которые добавились к ордену, который был получен в не боевых действиях. А вот следующий орден — это, значит, за административные заслуги.
К. Залесский:
— Да, за распорядительность, что полк в хорошем состоянии, что полк соответствует действительности, что, скажем так, Дутов — хороший администратор. Причём надо отметить, что то, что он хороший администратор, отмечали ещё в Академии Генштаба, то есть у него были всегда очень неплохие оценки, точнее, очень хорошие оценки по администрации. У него стратегии были плохие.
Д. Володихин:
— Наступает роковой 1917 год, и Дутов начинает вести себя не столько как военачальник, сколько именно как политик. Этот человек вошёл в воды социального катаклизма как в родную стихию.
К. Залесский:
— Да, тут получилось так, вот, как говорится: а что произошло? Да звёзды сошлись. И было объявлено, что в Петербурге собирается съезд казачьих войск.
Д. Володихин:
— Ну, на тот момент в Петрограде.
К. Залесский:
— Ой, конечно, в Петрограде, собирается съезд казачьих войск. Временное правительство по полной играло в демократию решило из казаков сколотить нечто, какую-то там поддержку социальную и так далее.
Д. Володихин:
— Обопрёмся на демократическое казачество.
К. Залесский:
— Да. И правда, выяснилось, что объявили съезд, но демократическое казачество с мест туда не приехало, потому что не успело — ну далеко.
Д. Володихин:
— А кто-то на фронте.
К. Залесский:
— А с фронта успели, потому что во фронте-то они все стоят, казаки, они собрались, быстро выбрали депутатов, депутаты приехали, т есть там в основном-то были как раз представители фронта. И обычно командиров полков не выбирали, потому что, вообще-то, командир полка должен быть со своим полком, а тут 1-й Оренбургский полк выбрал войскового старшину Дутова своим депутатом на этот съезд.
Д. Володихин:
— Это как понимать: «Поезжай, батюшка, ты этого достоин»? Или «Поезжай, батюшка, отдохнём без тебя»?
К. Залесский:
— Официальная биография утверждала, что «поезжай, батюшка», а неофициальная, «давайте, говорит, отправим отца нашего в Петроград, глядишь, не вернётся он сюда». На самом деле, Дутов был достаточно требовательный командир, и, в общем, не факт, что казаки могли его любить.
Д. Володихин:
— Но в начале 1917 года требовательный командир — это самому себе приговор.
К. Залесский:
— И тем более, что Дутов, в общем, не был против, он всегда был, как мы уже говорили, человеком достаточно симпатичным, в какой-то степени харизматичным и к себе располагающим. Плюс, у него был достаточно хорошо подвешенный язык, он достаточно хорошо говорил.
Д. Володихин:
— Но он преподаватель со стажем, тот профессор, который не научился говорить, ничего не стоит.
К. Залесский:
— Четыре года он читал лекции в училище, не в корпусе кадетском, где просто школяров надо школить, а там, где уже конкретная подготовка офицеров, соответственно, человек умеет говорить, человек обладает достаточно большими знаниями, в том числе по военной истории, потому что в Академии тоже это надо было всё учить, и вот он попадает на съезд. И вообще, кроме того, на съезде он ещё один из немногих войсковых старшин, один из немногих комполка, боевой офицер, то есть он сразу начинает быстро занимать высокие посты. Плюс, человек административно одарённый, потому как остальные казачьи офицеры с нижних постов, они просто административные, они не понимают, что надо делать. И его сразу избирают товарищем председателя Временного совета этого съезда.
Д. Володихин:
— То есть заместителем, по нынешней терминологии.
К. Залесский:
— Да, то есть заместителем. Причём, именно будучи заместителем, на него скидывают всю административку.
Д. Володихин:
— И он тянет!
К. Залесский:
— И он тянет. Он остаётся в Петрограде, больше он никуда не уезжает, на фронт он уже больше не вернулся. И, находясь в Петрограде, ему что поручают? Ну, что поручить заместителю? Подготовку Общеказачьего II съезда, он начинает его готовить. Как он его готовит? Он ездит по всем казачьим частям, по всем станицам, по всем организациям, он везде выступает, он везде призывает к чему — к объединению, к тому, кто такие казаки. То есть вот человек становится политическим деятелем.
Д. Володихин:
— На этой ноте мы ненадолго прервёмся. Считаю необходимо напомнить вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, у нас в гостях замечательный историк Константин Залесский. Мы на минуту прервём нашу с вами беседу, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.
Д. Володихин:
— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, мы обсуждаем судьбу и труды Александра Ильича Дутова, видного представителя Белого движения от казачества в эпоху Гражданской войны. Нашим экскурсоводом по судьбе Дутова является замечательный историк, известнейший специалист по военной истории России и Европы первой половины ХХ века Константин Залесский. Итак, мы дошли до момента славы Дутова, именно во второй половине 1917 года он оказывается фигурой чрезвычайно популярной, чрезвычайно востребованной, боевой казачий офицер и при том великолепный ритор, который знает, как держать аудиторию, который знает, как обсуждать политические проблемы.
К. Залесский:
— Да. И вот собирается II Казачий съезд, который подготовлен фактически Дутовым, он становится председателем Съезда, но это неважно, а 7 июня он избирается председателем Совета Союза Казачьих войск. Не какой-нибудь представитель Донского казачьего войска, самого большого, где там десять дивизий...
Д. Володихин:
— Не Кубанского и Терского, которые тоже больше Оренбургского.
К. Залесский:
— ...избирают Александра Дутова, и в этом качестве он становится главным казаком, ну, тогда еще не Российской республики, тогда еще Государства Российского.
Д. Володихин:
— Главным казаком всея Руси.
К. Залесский:
— Он, естественно, поддержан Временным правительством, но через какое-то время выясняется, что если кто-то думал, что Дутов — это вот тот самый, который при Временном правительстве, то это не так.
Д. Володихин:
— Он сам по себе.
К. Залесский:
— Он сам по себе, он за казаков! Он не за Александра Фёдоровича Керенского. И когда возникает Корниловский мятеж, так называемый, ну, выступление генерала Корнилова...
Д. Володихин:
— ...на самом деле мятежом не являвшийся ни в малой степени.
К. Залесский:
— Совершенно ни в каком, это эвфемизм такой, то Керенский — в принципе, который спровоцировал это выступление — решает как раз привлечь на свою сторону казаков и дезавуировать Корнилова, скажем так, ну, Союз Казачьих войск — это же, в общем, такая политическая организация.
Д. Володихин:
— Фактически сказал Корнилову: «Иди, бей эту революцию!» Тот вышел, начал бить, выполняя достаточно отчётливый приказ, потом ему сказали: «Да ты предатель Родины и свободы!..»
К. Залесский:
— «... а вот, смотри, и казаки против тебя!»
Д. Володихин:
— «Казаки, идите, и давайте, выступите за меня, вокруг меня со своими шашками, встаньте кругом».
К. Залесский:
— Да. И тут вдруг главный казак всея Руси говорит: «А с чего бы это? А может, объясните что-нибудь, Александр Фёдорович? А может, Александр Фёдорович, у нас вот делегация от Совета Союза-то съездит в Ставку к казаку Корнилову, поговорим, может, чего?» Керенский говорит: «Нет, ребят, нет, нет, ехать не надо. Вы здесь выступайте против него». А он говорит: «А мы не будем против него выступать!»
Д. Володихин:
— Хороший человек.
К. Залесский:
— Хороший человек. Ну, тут уже пошло...
Д. Володихин:
— Боевой генерал.
К. Залесский:
— Тут ещё Керенский говорит: «А вот ещё Коледи́н там, вражина, в Дону окопался...»
Д. Володихин:
— Да, а Коледин вообще наш.
К. Залесский:
— А тот говорит: «А с Дона выдачи нет! И ниоткуда выдачи нет». И отношение к Александру Ильичу начинает резко портиться.
Д. Володихин:
— «Наверху» — да, а «внизу», наоборот, улучшается.
К. Залесский:
— «Внизу» оно улучшается настолько, что когда в сентябре того же года, ну, то есть, конечно, заканчивается корниловское выступление, и в сентябре в Оренбурге собирается съезд, который обсуждает массу местных вопросов, и когда там встает вопрос: «А скажите, казаки, кого желает круг атаманом избрать?» Говорят: «А кого же ещё?..» Причём он в Петрограде, его нет, у него там дела. «Как кого, — говорят, — тут один есть!» И единогласно круг избирает атаманом Дутова. И Дутов, естественно, в октябре, ну, в конце сентября, в октябре, он уезжает.
Д. Володихин:
— Итак, осенью 1917 года Дутов отправляется в родные места.
К. Залесский:
— Да, ну как, его избрали атаманом, он всё-таки за своё войско-то радеет, тем более, что как только произошла Октябрьская революция или Октябрьский переворот, как многие говорили, то Союз, в общем, начинают давить очень сильно, он фактически прекращает своё существование — центральный Казачий Союз. Во-первых, никакой координации он уже не обеспечивает, казачьи войска все действуют сами по себе — ну, как сами по себе, не все, то есть какие-то близкие контактируют.
Д. Володихин:
— Не так это важно. Важно то, что новая власть к казакам настроена патологически враждебно.
К. Залесский:
— Абсолютно.
Д. Володихин:
— «Какой там Союз? Союз надо весь к стенке ставить», с точки зрения новой власти.
К. Залесский:
— В общем, разогнали его полностью. А Дутов в этот момент уже в Оренбурге, уже налаживает, он хороший администратор, и вот здесь мы должны сказать, что когда мы говорим об атамане Дутове, то мы всё время... что всё-таки он довольно политический генерал, круг его в генералы произвёл — ну как, атаман, то мы всегда упираемся в то, что мы говорим о нём в каких-то превосходных степенях, каким-то лозунгами. И вот теперь мы должны сказать очередной лозунг: атаман Дутов — это первый человек, который выступил против большевиков.
Д. Володихин:
— А роль важная, для 1917 года даже очень важная.
К. Залесский:
— И знаковая. А почему? Потому что 27 октября 1917 года атаман Оренбургского казачьего войска Дутов издал приказ о введении на территории войска своего собственного управления, отказа подчиняться Петрограду до того, как выяснится, что там происходит.
Д. Володихин:
— То есть своего рода автономию ввёл.
К. Залесский:
— Скажем так, не просто автономию, он просто отказался подчиняться. И установил там, перехватил все денежные и прочие ресурсы, и фактически создал пусть временное, но некое государственное образование.
Д. Володихин:
— Оренбургия.
К. Залесский:
— Да. Причём регион очень приличный, если мы посмотрим вот так вот, это не только Оренбургская область.
Д. Володихин:
— Очень приличный по территории.
К. Залесский:
— Во-первых, по территории, во-вторых, по стратегическому расположению: это, соответственно, юг Урала, вся вот эта территория, это ещё Тургайская область, то есть ещё там в сте́пи туда кусок, то есть он занимает такую центральную часть между всеми путями, с севера на юг, с запада на восток, вот всё, транспортный узел такой. И если учитывать, что очень тесная связка идёт между оренбуржцами и уральцами, в смысле Уральским казачьим войском, которое послабее немножко... ну нет, значительно слабее, но они всё время с оренбуржцами действуют в очень такой большой связке, и у них хорошие контакты между казачьими войсками, то вот вся эта территория просто разрезает Россию пополам.
Д. Володихин:
— Ну, вопрос в том, что Дутов заявил очень важные вещи, что он не принял новую власть, счёл, что это хаос, что это разрушение старого порядка, и вместе с тем он недолго удержал это своё положение.
К. Залесский:
— Да, потому что, выступив против советской власти, он не порвал с ней полностью, в том смысле, что сказал, что выборы в Учредительные собрания он будет проводить.
Д. Володихин:
— То есть Дутов не был таким откровенным монархистом, как тот же Келлер или тот же самый Кутепов, или как другие деятели Белого дела, которые получили наибольшую популярность, и как наш прежний герой Михаил Гордеевич Дроздовский, он был человеком, который способен был согласиться на идеалы февраля, но уж не полный большевизм.
К. Залесский:
— Да, он был, скорее, автономист.
Д. Володихин:
— Причём умеренный автономист.
К. Залесский:
— Умеренный, то есть, во-первых, в составе Великой Неделимой России, но автономия, то есть, что «никто не трогайте Оренбург». Он разогнал гарнизон, который состоял из запасных пехотных батальонов, пробольшевистски настроенных, правда, разогнались они практически сразу, то есть как только он арестовал прибывшего туда Цви́ллинга, гарнизон просто разбежался.
Д. Володихин:
— А Цвиллинг-то это кто?
К. Залесский:
— Это комиссар из центра.
Д. Володихин:
— В общем, нет комиссара — все разбежались.
К. Залесский:
— Правда, он его не расстрелял, просто отстранил. Там большевики даже действовали какое-то время, но, правда, когда они пошли в разнос, он их, естественно, арестовал. То есть он стал сразу фигурой для Петрограда большевистского нон-грата, потому что он был олицетворением, его знали хорошо по 1917 году, и когда где-то по всей большой стране говорили: «А Дутов-то выступил против большевиков!», все говорили: «Ну, так если Дутов выступил, значит, всё казачество выступило».
Д. Володихин:
— Значит, вот эта политика расказачивания 1918 года, жесточайшая по своей сути, принятая большевиками, она ориентировалась на поведение Дутова, хотя в первую очередь коснулась не Оренбурга, а Дона.
К. Залесский:
— Да, но — ой, как она коснулась Оренбурга!..
Д. Володихин:
— Ну, там шли бои, и Дутову пришлось худо.
К. Залесский:
— А потом туда пришли расказачивание устраивать, это коснулось всех, просто, когда мы говорим, что это коснулось на Дону, это просто самое массовое, самое большое по территории и самое массовое по ответному восстанию, а в Оренбурге было примерно то же самое, это мы сейчас быстро увидим. Значит, когда от 7 декабря открылся второй войсковой круг, в общем и целом Дутов в своём выступлении показал себя человеком, который с большевиками сотрудничать, в общем, уже не будет. Его избрали членом Учредительного собрания, естественно.
Д. Володихин:
— Как-то компромиссы исчерпаны.
К. Залесский:
— Да, компромиссы оказались исчерпаны. Просто к этому моменту он понял, абсолютно железно, в отличие от, например, многих казачьих атаманов, и не говоря уже о представителях Белого движения, он уже был к этому моменту хороший политик. Он понимал, что происходит.
Д. Володихин:
— Всё равно будут стрелять.
К. Залесский:
— Причём точно будут. И он объявил, призвал казаков вступать в вооружённые отряды, потому что сейчас большевики придут. Но казаки, как и везде, во всех местах, особо не поддержали.
Д. Володихин:
— Пока их не начали расстреливать.
К. Залесский:
— Да. Поэтому он сформировал, ну, сколько он там, у него отряд был две-три тысячи человек максимум, это при том, что, в общем, казаков было достаточно много. Те части, которые были большевистские, он просто их кормить перестал, поэтому они разбежались быстро, но в ответ большевики сделали блокаду Оренбурга и не стали туда пускать возвращающихся с фронта казаков, и продовольствие тоже начали заворачивать. В общем, возникли проблемы, и большевики начали наступление. Надо сказать, что описывать, что там было, смысла, в общем, большого нет, Дутов потерпел очень сильное поражение, его части были разбиты, и он был вынужден уйти в Верхний Уральск.
Д. Володихин:
— А какой это момент?
К. Залесский:
— Это апрель 1918 года. В январе начали бить и до весны, и вот в апреле Дутов окончательно ушёл из Оренбургского края, он ушёл в Тургайские степи. Это вот тот самый голодный поход.
Д. Володихин:
— Ну что ж, доберёмся мы до голодного похода, а пока мне хотелось бы разбавить эти трагические обстоятельства старинной казачьей песней «Ой, то не вечер», она в XIX веке трактовалась теми, кто собирал старинные песни, как «Песня уральских казаков».
Звучит песня «Ой, то не вечер»
Д. Володихин:
— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы беседуем с замечательным историком Константином Залесским о судьбе крупного деятеля Белого движения атамана Александра Ильича Дутова. Итак, Дутов потерпел поражение, но ему ещё предстоит восстать, как феникс из пепла, через некоторое время.
К. Залесский:
— Да. Он оказался в Тургайских степях вместе с незначительной кучкой своего окружения, и, на самом деле, был тот самый голодный поход, где люди просто гибли от голода. В это время большевики захватили Оренбургскую область и начали проводить там свою прогрессивную политику.
Д. Володихин:
— Оренбургская ещё тогда губерния.
К. Залесский:
— Ну, тогда это была именно территория Оренбургского казачьего войска, потому что там ещё захватывали соседние уезды Тургайской тоже самой области. И политика советской власти уже весной 1918 года привела к тому, что там началось восстание.
Д. Володихин:
— Ну, то есть патронов не считать, пленных не брать. Казаки ответили соответственно.
К. Залесский:
— Да, восстание. Причём, как мы помним, Дутов собрал там в начале всего 2000 человек, то тут через месяц было уже 6000 в одном округе. То есть большевиков начали бить везде просто, и это восстание имело успех, но Дутова там не было, тем не менее, в июле часть восставших попросили атамана вернуть, ну, как это? Всё хорошо, атаман должен вернуться. Атаман вернулся и вот его признали атаманом, и он снова возглавил войско. Но здесь возник целый ряд проблем, дело всё в том, что вот были проблемы с тем, что: «Атаман, а ты где был в это время?» И вся дальнейшая жизнь во время Гражданской войны, она была именно жизнью генерала-политика, притом, что вот на этот момент, ещё какое-то время, когда шло заигрывание с Комучем, он всё-таки тоже был членом Учредительного собрания...
Д. Володихин:
— Давайте сделаем некоторое разъяснение: «Комуч» — это комитет членов Учредительного собрания, который...
К. Залесский:
— Состоящий фактически из эсеров.
Д. Володихин:
— ...который пытался быть своего рода таким правительством в изгнании.
К. Залесский:
— Да. Была ещё Омская директория, тоже состоящая из эсеров, вот между ними как-то тогда ещё Дутову удавалось очень хорошо лавировать несколько месяцев, и он как раз поддержал очень хорошо Оренбург, потому что он был политиком. Но когда пришёл Колчак, и его Дутов сразу поддержал, то здесь уже была признана необходимость на военных, то есть на людей, которые будут руководить войсками. Дутов, он занимал крупнейшие посты у Колчака по казачьей линии, он был командующим Оренбургской армии, командующим Южной армии, командующим различными группировками.
Д. Володихин:
— Но воевал большей частью не он.
К. Залесский:
— Да, в основном были его заместители. А потом он был назначен походным атаманом всех казачьих войск Восточного фронта. В конце концов, Оренбургская армия была в очередной раз разгромлена под Актюбинском.
Д. Володихин:
— Вот какой это момент?
К. Залесский:
— Это у нас сентябрь 1919 года.
Д. Володихин:
— Ну, надо сказать, человек продержался полтора года...
К. Залесский:
— А он ещё и дальше продержался. Чем хорош Дутов? Он непотопляем вообще, что бы ни происходило нигде. То есть в сентябре 1919 года Оренбургская армия терпит поражение под Актюбинском, никакого Оренбургского казачьего войска уже нет. Он уходит в Семиречье к атаману Анненкову, где атаман Анненков назначает его генерал-губернатором Семиреченского края, то есть он держится, он всё ещё человек всероссийской известности.
Д. Володихин:
— И вокруг него всё-таки остаётся отряд боеспособных бойцов.
К. Залесский:
— И мало того, под его имя дают деньги, под его имя люди готовы идти воевать. Не под его командование, а под его имя.
Д. Володихин:
— Он — ещё одно живое знамя Белого дела, но совершенно отличное от того, каким был, скажем, Дроздовский.
К. Залесский:
— Совершенно другое, он как раз то самое знамя, за которым пойдут казаки. И в конце концов, в Семиреченской области тоже ничего не получилось, и он уходит в мае 1920 года с отрядом своим, с беженцами из Семиреченской армии, но она параллельно отступает, он уходит в Китай, и там оседает. При этом, находясь в Китае, Дутов продолжает оставаться знаменем, причём не только для казаков, которые пришли в Китай, но и для гражданских казаков, я имею в данном случае не обязательно тех солдат армии, а членов их семей и для тех казаков, которые находятся на территории уже подконтрольной большевикам, а там их находится довольно много.
Д. Володихин:
— Сколько народу вообще смог увезти за собой Дутов? Кто его окружал в Китае?
К. Залесский:
— Значит, там мало народу. Непосредственно с ним ушла небольшая группа, до тысячи человек, имеется в виду военных, гражданских ушло много, гражданских ушло более пяти тысяч.
Д. Володихин:
— Для семи тысяч человек — это сила.
К. Залесский:
— Но туда ушла ещё Семиреченская армия Анненкова, которые тоже считают, они подчиняются Анненкову, но считают своим лидером, общим лидером — Дутова. В северном Китае ушла часть Забайкальского казачьего войска, а это ещё порядка под десять тысяч человек, в смысле не бойцов, а человек, кто-то остался на территории Советской России.
Д. Володихин:
— То есть воинов с членами семей.
К. Залесский:
— Да. Кто-то остался на территории Советской России и не ушёл из забайкальцев и семиреченцев, то есть на круг там, в общем, достаточно большая сила, которая, если поднимется против Советской власти, то проблемы будут, причём большие. А Дутов продолжает быть известным и постоянно мозолить глаза, плюс большевистские правители в Москве прекрасно помнят лозунги декабря 1917 и января 1918 года, которые говорят, что «Дутова на виселицу!», «Дутовы и прочие с ними хотят задушить советскую власть!», все это помнят, это имя нарицательное.
Д. Володихин:
— Дутов с удовольствием бы это и сделал, но сейчас у него маловато сил.
К. Залесский:
— Да нет! Он собирается это делать, он принимает определённые политические действия по поводу того, что «а мы поднимем восстание», а он уже генерал-лейтенант, он уже крупный человек, и он начинает какие-то политические мероприятия, и тогда против него проводится операция ЧК.
Д. Володихин:
— То есть иными словами, он готовит казачье восстание на востоке России, оно могло быть масштабным, но его опередили, подставив ему фальшивку.
К. Залесский:
— Да. Ему нужно было ещё, конечно, договориться с другими атаманами, с другими лидерами, и он начал это делать, начал! Но тут ему подбросили, что его ждут в Северном Китае, и в России поднимется общее восстание, одновременно пойдёт, свергнут, перережут всех большевиков. И как раз было так всё сделано, что он ждал от человека, который вошёл к нему в доверие, он был агентом ВЧК, курьера, который должен был ему привезти документы. Он со своими офицерами собрался, а в это время, это в ночь на 1 февраля 1921 года, диверсионная группа чекистов перешла границу, и они уже на следующий день были в Суйдуне, где находился Дутов. Они окружили его дом, вошёл туда этот курьер, спокойно вошёл, потому что его ждали, и выстрелил в Дутова, убил его, потом они добили всю охрану, но тут подтянулись другие и отбили, тело Дутова отбили, и Дутов был похоронен.
Д. Володихин:
— Иными словами, и сама эта диверсионная группа крепко пострадала.
К. Залесский:
— Пострадала, но ушла, утекла. Значит, Дутова похоронили, но на следующий день после его похорон, когда пришли на кладбище его товарищи, они обнаружили, что могила вскрыта, и у него отрезана голова.
Д. Володихин:
— Ну, товарищи должны были отчитаться, отчитаться вот так, как сейчас головорезы, наверное, где-нибудь в Центральной Африке отчитываются — работа выполнена, контрольный выстрел не доказал бы, фотоаппарата с собой нет, так что смотрите...
К. Залесский:
— Да, то есть это было такое подтверждение. Вот так закончилась жизнь политического генерала, лидера, казака всея Руси, человека, который первым выступил против советской власти, атамана Александра Ильича Дутова.
Д. Володихин:
— Итак, дорогие радиослушатели, я хотел бы, чтобы вы запомнили: Белое движение (а мы ещё будем время от времени возвращаться к нему) никогда не было однородным. Там были фигуры разные по характеру, разные по своим убеждениям, разные по политическим точкам зрения, разные по своей популярности и рыцари, и политики, и люди, которые были, скорее, вождями идейными, там были разные люди. Но воспринимая Белое дело в совокупности как чрезвычайно масштабное явление, существовавшее на протяжении многих лет а за рубежом и десятилетий, надо понимать, что вы никогда не увидите внутри него монолита ни в каком смысле, ни в политическом, ни в человеческом, ни в культурном. Дутов — фигура, которая абсолютно, например, нехарактерна была для добровольческой армии, но для казачества это был драгоценный человек, истинный идейный вождь, который был золотыми устами русского казачества, и в этом смысле он заслужил уважение своих современников и долгую память у потомков. Сейчас постепенно память о Дутове возрождается, очень много мифов нагорожено о нём, его пытались представить таким палачом, расстрельщиком он, собственно, таковым не был, это абсолютно было нехарактерно, это для других фигур было характерно, и кроме того, обычно расстрельщиками объявляют сами главные расстрельщики. Александр Ильич заслужил добрую память от потомков, и в этом смысле я благодарен, и от вашего имени, дорогие слушатели, передаю свою благодарность Константину Залесскому, который дал нам основательную историю жизни этого человека. А сейчас время нашей передачи подходит к концу, и мне остаётся сказать вам спасибо за внимание, до свидания.
К. Залесский:
— До свидания.
Все выпуски программы Исторический час
