«Архимандрит Лев (Жилле)». Наталья Ликвинцева

У нас в гостях была кандидат философских наук, ведущий научных сотрудник Дома Русского Зарубежья имени Александра Солженицына Наталья Ликвинцева.

Мы говорили о личности, духовном наследии и участии в церковной и культурной жизни русского зарубежья известного православного богослова прошлого столетия архимандрита Льва (Жилле).

Ведущий: Константин Мацан

---

Ведущий: Константин Мацан

---

К.Мацан:

- «Светлый вечер» на радио «Вера».

Здравствуйте, уважаемые друзья!

В студии у микрофона – Константин Мацан.

С трепетной радостью нашу сегодняшнюю гостью приветствую! Не в первый раз, в «Светлом вечере» – Наталья Ликвинцева, кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына.

Добрый вечер!

Н.Ликвинцева:

- Добрый вечер!

К.Мацан:

- Ну, вот, мы с Вами беседовали уже однажды на волнах радио «Вера» про мать Марию Скобцову – Марию Парижскую, святую, и Вы, как учёный, историк философии, историк культуры, много занимались, и занимаетесь сейчас, наследием матери Марии.

Но, вот, сегодня наш герой – другой. Хотя, с ней связанный, её знакомый – архимандрит Лев Жилле. Наверное, кому-то, может быть, более известный, как автор, который свои книги подписывал очень просто, смиренно и скромно – «монах Восточной Церкви».

Недавно вышла книга – она передо мной, называется «Безграничная любовь», архимандрит Лев Жилле, и Вы – выступили переводчиком текстов отца Льва на русский язык. Я так понимаю, что впервые некоторые его тексты публиковались на русском языке – в этом издании, в этом томе, да?

Это его работа, собственно, которая и дала название книге – «Безграничная любовь», это его другая работа «Неопалимая Купина», и ряд других статей.

Но, вот, может быть, такой у меня первый вопрос… он вовсе не научный, а личный. А, вот, Вы, читая глубоко эти тексты, и переводя их, что-то для себя – такое… что самое, может быть, яркое, запомнившееся, главное – по-человечески и по-христиански – открыли?

Н.Ликвинцева:

- Ну… отец Лев Жилле – очень интересная фигура. Даже если сейчас отвлечься чуть-чуть от биографии, а просто, вот, взять…

К.Мацан:

- Потом про биографию поговорим ещё, отдельно…

Н.Ликвинцева:

- … да… а просто взять его книгу – потому, что его очень сложно как-то квалифицировать – богослов… хотя, там есть очень глубокие именно богословские идеи… духовный писатель… собственно, две книги, вошедшие, вот, в этот том, как раз, тоже – совершенно одинаковы по теме… они даже как бы построены вокруг одних и тех же текстов, но абсолютно разные по характеру, по тональности, по стилистике… они даже написаны на разных языках. Первая книга, «Безграничная любовь», вышла по-французски, вторая, «Неопалимая Купина», – по-английски. И самое поразительное в обеих этих книгах – это… какое-то… очень твёрдое ощущение, с которым ты выходишь на выходе чтения этого текста, что ты – любим. Вот, эта, вот, уверенность в том, что каждый из нас любим Богом – уверенность, пережитая отцом Львом в личной Встрече, в каком-то своём личном мистическом опыте Встречи с Богом. Абсолютная уверенность, вот этой… первичной любви Бога, на которую мы просто должны ответить, неслыханность этой любви! Вот, эта его убеждённость, которую он передаёт другим через, конечно, личное общение… и, кстати, второй текст был построен вокруг личного общения, вокруг библейского чтения текстов на выездах содружества святого Албания и преподобного Сергия. А первый… написан даже в такой тональности, чтобы его мог прочитать любой – верующий, неверующий, неважно, там… как бы, не акцентируется внимание на какие-то чисто религиозные отсылки, а это просто, вот, рассказ о том, что каждый из нас бесконечно любим, и что мы можем войти вот в это море любви! И это, конечно, потрясающее откровение, если… вот… так… отдаться этому потоку любви, который просто передаётся через текст.

К.Мацан:

- Сейчас листаю книгу… может быть, сейчас, вот, не найду цитату, но мне очень запомнилось, что, действительно, тема любви, безграничной любви – ключевая… книга так названа – «Безграничная любовь». При этом, «любовь» – слово такое затёртое, и ассоциации с ним… она… как, вот… по слову Довлатова – безграничны до нуля. То есть, всё, что угодно, можно в это слово вложить.

Ну, вот, отец Лев оговаривается, что… и пишет: «Я говорю не о чувстве, не просто об эмоциях – это именно безграничная любовь, которая, в общем-то, одно из имён Бога. Это Бог – Любовь, Иисус – Любовь…» – он сам так это и пишет. Надо в это вслушаться, как не в разговор о чувствах, а это такое какое-то богословие, очень приближенное к жизни. Так, получается?

Н.Ликвинцева:

- Ну… у него, вообще, вся его тональность последних книг – это попытка рассказать об очень сложном простым языком, доступным всем.

Самая известная его книга, уже переводившаяся у нас – «Иисус глазами простой веры». И, вот, здесь, эта книга «Безграничная любовь» – это, опять таки, попытка рассказать о Боге. Здесь он, как раз, слово «Бог» берёт, как то, что можно до бесконечности… втиснуть в содержание всё, что угодно. И он пытается от этого, вот, незнакомого и затёртого содержания вернуться к тому, что нам привычно… более привычно. Это – вот, это чувство, что ты любим, что ты увиден, то, что ты избран. То, что тебя оценили и увидели.

И, опять таки, дальше он, тут же, начинает «вкручивать» глубину смыслов о том, что любовь -  да, это не чувство, ни в коей мере, и даже это – не просто что-то такое приятное и тёпленькое. Он дальше пишет о, вот, этой любви Божией, как буре, просто взрывающей всё наше привычное существование. Это уж, ни в коей мере, не тёпленький солнечный день, а шквальный ветер… его образы…

К.Мацан:

- Я, как раз, нашёл эти слова… это из работы «Безграничная любовь»: «Господь – любовь. Если я называю Тебя любовью, если я открываю в Тебе безграничную любовь, то, тем самым, я вовсе не хочу обожествить «простое чувство».

Безграничная любовь – это не чувство любви, не человеческое и субъективное чувство.

Если однажды ты постиг, что тайна мира – это безграничная любовь, но Любовь, распятая за нас, ты уже не сможешь смотреть на всё так, как смотрел прежде. Природная красота тогда уступит место другому видению – любви, как жертвы».

Ну, потрясающе просто… до мурашек…

А, вот… давайте, тогда… мы, так, начали уже и цитировать, и про богословие отца Льва говорить… давайте, сделаем шаг  назад, и всё-таки напомним его… или расскажем, может быть, кому-то впервые, его биографию. Причём, когда я говорю «кому-то впервые», я себя тоже не отделяю от этого – я, к своему стыду, практически, ничего не читал до того, как взял в руки эту книгу отца Льва Жилле. Я только знал это имя по тому, что о нём упоминает митрополит Антоний Сурожский, который был его учеником… во многом… его… таким… последователем. И Вы, во вступительной статье к этой книге, пишете, что большое влияние оказал отец Лев Жилле на будущего владыку Антония Сурожского, и даже, в общем-то, не без его, такого… ну… наставления, Андрей Блум решил стать священником. И, вот, так появился – сначала иеромонах Антоний Блум, а потом, впоследствии, митрополит Антоний Сурожский, которого мы знаем и любим.

Ну… расскажите о вехах биографии отца Льва…

Н.Ликвинцева:

- Да, у нас, к сожалению, не очень хорошо ещё известен отец Лев Жилле – потому, что лучшая его биография, написанная по-французски Элизабет Бер-Сижель, так, до сих пор, и не переведена на русский язык. А он, действительно, оставил огромный яркий след в культуре русского зарубежья.

Он был француз, родившийся во французской католической семье в 1893 году. Учился – сначала в Гренобле, затем в Париже, изучил филологию, философию, слушал лекции Анри Бергсона. Началась Первая Мировая война – попал на фронт. Довольно быстро был тяжело ранен, и, в безсознательном состоянии, попал в плен.

В плену он встретился с русскими военнопленными, которые произвели на него огромное впечатление – с тех пор, он себя чувствовал «русским в душе».

Он выучил русский язык за время плена, и, после окончания Первой Мировой войны, становится бенедиктинским монахом. Потому, что… как бы… сама эта ситуация войны подняла в его душе все эти его религиозные поиски, вопросы, искания. Он становится сначала бенедиктинским послушником, затем – монахом, и постоянные монашеские обеты он принимает во Львовской области под руководством митрополита Андрея Шептицкого.

Затем, он оказывается… поскольку, как бы, всегда себя чувствовал призванным служить, в том числе, и России, его религиозное призвание сразу было связано с его поисками, связанными с ориентацией на русскую культуру. Например, он был очень рад, что его постригли под именем Лев, когда он стал иеромонахом – потому, что точно так же звали Льва Толстого…

К.Мацан:

- Яркая деталь биографии, да?

Н.Ликвинцева:

- Да. Он оказывается в Ницце, где его попросили… как бы… исправить последствия неудачной католической работы по помощи русским эмигрантам, которая вылилась в прозелитизм, и, в общем-то, не имела никаких плодов. И отец Лев начитает практиковать там то, что практиковал всю жизнь – становится, просто, всеобщим братом. Он жил среди этих обездоленных русских, работал, снимал какое-то жильё, в котором давал место всем, вне зависимости от того, православный человек, католик… какая-то попытка совместной жизни в единстве в молитве и в труде.

К.Мацан:

- Вы тоже, в своём тексте в этой книге, такую яркую деталь приводите биографическую: он снимает где-то два комнаты – снимает. При этом, в них живут беженцы, а сам он спит либо в саду на земле, либо на кухне на полу.

Н.Ликвинцева:

- Да, это… как бы… «обручённость с нищетой» изначальная, и, вот, это, вот, желание являть Христа, а не рассказывать о Нём. И – укоренённость всей его веры, вот, в этом опыте первохристианства, опыте неразделённой Церкви, в которой, собственно, он всю свою жизнь и жил.

Он, тогда же, уже начинает участвовать в программе, которая затем вылилась в создание католического монастыря восточного обряда. Но, вдруг, в 1928 году, выходит папская энциклика, как бы прервавшая все, тогда уже начинавшиеся, экуменические движения Католической церкви. И отец Лев Жилле понимает, что он не может оставаться, вот, в этой церкви, отделяющей себя от других.

К тому времени, на него в Ницце уже произвёл огромное впечатление митрополит Владимир Тихоницкий, который, после смерти митрополита Евлогия станет во главе, вот, этой Западноевропейской епархии Русской Церкви.

И тогда отец Лев принимает то, что ему кажется единственным возможным шагов в такой ситуации – он переходит в Православие. Это происходит во время службы в Кламаре, пригороде Парижа, в церкви Елены и Константина. Он сослужит вместе с отцом Сергием Булгаковым, и митрополит Евлогий принимает его в сущем сане. И то, что для отца Льва всегда было очень важно – что он не должен произносить формул отречения, что он просто через, вот, это сослужение, совместное служение Литургии, становится православным священником.

И, так, отец Лев Жилле оказывается в русском Париже. Он преподаёт французский язык в Свято-Сергиевском институте, участвует в Русском Студенческом Христианском Движении, возглавляет первый франкоязычный приход в Париже.

И, конечно, естественным образом, завязывается его дружба с матерью Марией Скобцовой – потому, что у них просто одинаковое видение, вот, этой… призвания «монаха в миру», помогающего всем обездоленным, разделяющего их потребности. Он становится священником в её общежитии в церкви при доме на Лурмель, и активно участвует в «Православном деле».

Один из текстов, например, опубликованных в этой книге – статья «Страдающий Бог» – был напечатан в альманахе «Православное дело», изданном матерью Марией.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Мацан:

- Наталья Ликвинцева – кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына – сегодня с нами в программе «Светлый вечер», и мы говорим об архимандрите Льве Жилле, который некоторые свои тексты, книги очень скромно подписывал – монах Восточной Церкви.

Ну, вот… мы уже упомянули, что он большое влияние оказал на будущего митрополита Антония Сурожского. Вот, об этом эпизоде в его жизни расскажите подробнее. Как это было?

Н.Ликвинцева:

- Это связано с тем, что в 1939 году отец Лев Жилле переезжает в Англию. Это было связано с его интересом к иудейским корням христианства, которые он, кстати, почерпнул тоже на Лурмель у матери Марии, из его дружбы с Ильёй Исидоровичем Фондаминским, канонизированным вместе с матерью Марией, как парижский мученик.

И отец Лев переезжает в Лондон, где создаётся общежитие для иудео-христиан, бегущих тогда из Австрии, Германии, и находящих приют в Лондоне. Он это задумывал, как что-то вроде аналога общежития матери Марии на Лурмель. И тогда же он пишет книгу – одну из лучших, наверное, книг по иудейским корням христианства – «Общение в Мессии», тоже не переведённую до сих пор у нас на русский язык, к сожалению. Пишет по-английски, в военном Лондоне.

Ну, и дальше… как бы… вся его жизнь оказывается связанной с Лондоном. Митрополит Евлогий отпускает его, как священника содружества… это англикано-православное содружество, тоже созданное в конце 20-х годов ещё в Париже, объединявшее, как бы, и англикан, и православных. Он служил при Доме содружества, но, при этом, не получал никакой зарплаты, и это, вот, был, просто, идеал его жизни – вот, такого, нищего монаха в миру, владеющего только собственной Библией, проповедовавшего в Гайд-парке – это его было любимое место для проповеди…

К.Мацан:

- А это, кстати, очень интересный момент… Я даже этого не знал, что в Гайд-парке так практиковалось. То есть, там, видимо, есть какое-то место в Гайд-парке…

Н.Ликвинцева:

- Там есть уголок, где каждый может произносить какие-то речи – обычно, это какие-то политические речи. Можно встать на ящик и сказать всё, что ты хочешь. Проходящие мимо будут тебя слушать. А отец Лев говорил там проповеди о Христе, и о Боге, и ему очень нравилось, что его слушают просто случайные люди, и у кого-то загораются глаза.

К.Мацан:

- Он потом и в тексты свои перенёс… ну, вот… этот подход такой… эту интонацию обращения ко всем. И даже тоже, вот… мне это так запомнилось… Вы на это внимание обращаете… что он, казалось бы, где-то даже не слишком часто использует имя Иисуса Христа, но… вот, именно этих слов не использует… а во всём духе текста, во всём содержании текста – это напрямую о Христе. Вот, тоже – такой ход… Кого-то, может быть, такое прямое напоминание имени Божьего… может быть… смутит, не привлечёт, это будет слишком похоже на какую-то обычную, набившую оскомину, проповедь, но… вот… поэтому, так снисходит к аудитории, в этом смысле, отец Лев. Но, при этом, содержательно и по духу – абсолютно, проповедь Христа… вот… такая… пламенная.

Н.Ликвинцева:

- Очень горячая, действительно… и… просто, отец Лев Жилле – сам жил этой Встречей со Христом.

Здесь нужно, наверное, упомянуть ещё один эпизод его ещё до-английской жизни.

Однажды… это было начало середины 30-х годов… он был на Святой Земле, на берегу Тивериадского озера, обременённый огромными проблемами. Он должен был помочь одному человеку перейти в Православие… Константинопольский патриарх не давал ответа… он обращался к Антиохийскому… а человек был уже в очень болезненном состоянии, и боялся, что не доживёт до получения этого ответа. И, вот, такой, нервничающий… за другого, как всегда, нервничал отец Лев… оказывается на берегу Тивериадского озера, где переживает, действительно, мистический опыт Присутствия Божия, который потом постоянно очень чувствуется в его книгах. Как бы, это видно, что говорит это человек, который видел Бога вживую, видел Бога лицом к лицу, как говорит одна из книжек.

И, вот, эта, вот, тональность убеждённости, знание Бога на личном опыте, и желание делиться, вот, этим сокровищем – оно тоже очень чувствуется в его книгах. И – желание делиться этим со всем. Его ещё называют апостолом для неверующих, потому, что он старается донести эту радость, этот свет даже тем, кто никогда не думал об этом, или думал об этом отрицательно. Поэтому, стараясь не использовать какие-то слова, которые могут отпугнуть человека…

К.Мацан:

- … неподготовленного человека…

Н.Ликвинцева:

- … да… а попытаться, вот, приобщить к этому опыту света и радости.

К.Мацан:

- Но, при этом… это имя Божие – Иисус – встречается в этих текстах. Просто, он им… ну… не злоупотребляет. То есть, оно… он очень ответственно подходит к тому, чтобы к человеку обратиться с этим словом.

Но, вот, Вы упомянули про опыт… мистический опыт переживания Божьего Присутствия… но слова «мистический» не нужно бояться. Можно это слово заменить, если оно куда-то… к мистицизму отсылает кого-то… ненужные ассоциации… ну, вот, такой, внутренний, личный, живой опыт переживания Встречи с Богом.

Собственно говоря… вот, у кого-то такой опыт – на берегу Тивериадского озера в Иерусалиме, а у митрополита Антония Сурожского – в 14 лет за столом, при чтении Евангелия от Марка.

Но, вот, мы возвращаемся к теме о том, как повлиял отец Лев Жилле на будущего митрополита Антония.

Н.Ликвинцева:

- Да, митрополит Антоний вспоминал, что он встречал отца Льва ещё в конце 20-х годов в Париже, но близко с ним познакомился и подружился уже в Англии, когда он приехал, вот, как раз, на одну из встреч Содружества святого Албания и преподобного Сергия, и сказал, как пишет он в своих воспоминаниях потом: «Человек, которому я всю жизнь очень верил, сказал мне: «Знаете, Вы нам нужны в Англии. Хватит быть только врачом, нужно становиться священником и приезжать сюда». Ну, и я приехал», – пишет просто владыка Антоний.

К.Мацан:

- Я, кстати, этого не знал. Мне всегда казалось, что у владыки Антония есть… и был… духовник, о котором он много рассказывал – отец Афанасий Нечаев. Мне как-то казалось, что, видимо, именно из общения с духовником вырастало желание и монашества, и священства. А, оказывается, вот – архимандрит Лев Жилле свою важную роль в этом сыграл.

Н.Ликвинцева:

- Ну… я думаю, что…

К.Мацан:

- Помимо духовника… это не отменяет, конечно, влияния…

Н.Ликвинцева:

- Да, да… Я думаю, во-первых, это было после смерти духовника уже. А, потом… мне кажется, вот, это желание… ну, монашество было уже ещё во время войны же им принято – сначала, как тайное монашество. И к священству он шёл… скорее, это было связано с переездом в Англию. Вот… как бы… там, действительно, нужен был священник, и… это было какое-то ещё очень глубинное влияние. То есть, владыка Антоний вспоминает его среди тех, кто, действительно, оказал на него… такое… формирующее влияние, в том, числе, как и его духовный отец.

И связано это ещё с опытом второго франкоязычного прихода, который, как бы, развивался уже по традициям отца Льва Жилле, уже уехавшего, к тому времени, в Англию – это был приход, в котором служил отец Михаил Бельский, и куда, собственно, духовник будущего владыки Антония и отправил Андрея Блума, пришедшего в Церковь, для… вот, такого… углублённого воцерковления, уже на службах в этом приходе. И там владыка Антоний почерпывает тот образ Православия, собственно, в котором жил всегда отец Лев – вот, этого Православия, укоренённого в опыте неразделённой Церкви. Православия, открытого для… открытого к традициям той страны, где они живут. Да? То есть, это приход, где служили на французском языке, где почитали святых неразделённой Церкви – французских святых, времени, ещё до разделения церквей – таких, как Женевьеву Парижскую, покровительницу Парижа. Собственно, приход созданный отцом Львом был посвящён празднику Преображения Господня и святой Женевьеве Парижской. Как бы… одному из важнейших православных праздников, и – святой, которую больше всего почитают в Париже.

И, вот, сама эта открытость для разговора с западным миром – она тоже, конечно, потом… впитывается там будущим владыкой Антонием, и потом продолжается им в его Сурожской епархии, в его собственном приходе.

К.Мацан:

- А, вот, это влияние глубинное – можно ли его как-то… на каких-то примерах… продемонстрировать… вот… там… из текстов, из тем? Потому, что, я думаю, что… вот… нашим слушателям хорошо известны тексты владыки Антония – они и на радио «Вера» часто звучат, в разных программах, ну, и, вообще, просто много, слава Богу, опубликованных текстов владыки Антония. А, вот, наверное, тексты отца Льва Жилле – меньше известны. И было бы… так… наверное, интересно, вот… посмотреть на тексты владыки Антония: «О… а это, вот, скорее всего… как-то… от отца Льва эта тема пришла!»

Н.Ликвинцева:

- Ну… во-первых, в этой же книжке, как раз… туда же вошли два текста владыки Антония об отце Льве Жилле – текст на отпевание отца Льва… Потому, что отец Лев присутствовал при епископской хиротонии владыки Антония, вводил его в Алтарь, а владыка Антоний отпевал отца Льва Жилле в Лондоне. И второй текст – это не вечере памяти отца Льва.

И, может быть… ну, вот… как бы… владыка Антоний же не любит, обычно, называть имена, фамилии…

К.Мацан:

- Ссылок не даёт…

Н.Ликвинцева:

- Да, да… вот! Но, один из таких ярких эпизодов, которые часто… ну, не часто, но периодически встречается в его рассказах, и который отсылает исключительно к опыту отца Льва Жилле – это то, как однажды он служил… с одним священником должен был служить Литургию вместе, и вдруг видит, что тот, перед самой Литургией, читает газету. И он так удивился: «Ну… как ты можешь читать газету? Мы сейчас будем служить у Алтаря!» И отец Лев Жилле – потому, что это был именно он, – сказал: «Ну… а как же я могу молиться за мир, если я не знаю, какие проблемы сейчас терзают мир? Сначала я должен узнать об этом, а потом я уже смогу по-настоящему молиться».

И, из его слов на отпевании, на вечере памяти отца Льва Жилле… он говорит… владыка Антоний, как раз, определяет, может быть, действительно, одну из… таких… фундаментальных особенностей и богословия, и жизни отца Льва Жилле – это то, что он постоянно переживал, вот, это Присутствие Бога, и мог дарить его всем окружающим. Все, кто по-настоящему общался с отцом Львом, кто участвовал в его, вот, этих библейских беседах, кто ходил в его приход, исповедовался ему… читал даже его тексты – вот, попадал в это поле Присутствия… Слово «присутствие» – это тоже, ведь, один из важнейших терминов в богословии самого митрополита Антония.

И, вот, это Присутствие он прекрасно видел… не просто, как бы, видел у отца Льва Жилле – он видел, что он может им делиться, и дарить его окружающим.

К.Мацан:

- Наталья Ликвинцева – кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына – сегодня с нами в программе «Светлый вечер».

Мы вернёмся к этому разговору после небольшой паузы, не переключайтесь!

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Мацан:

- «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается.

Ещё раз, здравствуйте, уважаемые друзья!

В студии у микрофона – Константин Мацан.

В гостях у нас сегодня Наталья Ликвинцева – кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына, и мы сегодня говорим об отце Льве Жилле… об архимандрите Льве Жилле, который, как я уже несколько раз в программе упоминал, свои книги подписывал скромно – монах Восточной Церкви. Может быть, наши слушатели какие-то книги читали, и, вот, теперь узнают, что за этим скромным именем… таким смиренным – просто «монах Восточной Церкви» – стоит тот самый архимандрит Лев Жилле.

И, вот, передо мной книга его, которая называется «Безграничная любовь», и наша сегодняшняя гостья – Наталья Ликвинцева – выступила в этой книге переводчиком с французского и английского текстов отца Льва Жилле, которые, до этого, по-русски не публиковались.

Вот, о пути, о служении, о богословии отца Льва мы сегодня говорим. Ну, вот, как раз… к темам, может быть, его работ сейчас перейдём, поговорив немного о его биографии.

Образ Неопалимой Купины – библейский образ, который оказывается стержневым в работах отца Льва – и в его работе «Бесконечная любовь», и в его одноименной книге «Неопалимая Купина». Что это за образ, и почему он так важен? Как через размышления об этом библейском повествовании отец Лев своё христианское мировидение раскрывает?

Н.Ликвинцева:

- Ну… тут надо показать тоже ещё одну деталь – то, что одним из призваний отца Льва во время его жизни в Лондоне, в Англии, было его участие в библейских группах и в так называемых «ретритах» содружества святого Албания и преподобного Сергия…

К.Мацан:

- Сегодня модное слово – «ретрит»…

Н.Ликвинцева:

- Да… сейчас это… тогда было не очень, но… вот… то есть, когда группа людей уезжала куда-то за город… записывались заранее… Элизабет Бер-Сижель вспоминает, что, чтобы записаться в группу к отцу Льву Жилле, приходилось записываться за несколько месяцев, а то и за полгода, потому, что они пользовались огромным спросом.

И у него были группы, именно, вот, такого, библейского чтения, когда какие-то отрывки из Ветхого и из Нового Завета небольшой группой читались в… таком… молитвенном внимании. Опыт медленного чтения, вместе с молитвой, и попытка… такой… транспозиции библейского текста в нашу современную, сегодняшнюю жизнь.

Оливье Клеман вспоминает с огромным восторгом об этих библейских встречах отца Льва Жилле, когда он, действительно, умудрялся говорить о каких-то известных всем библейских образах, отрывках, текстах на каком-то совершенно новом, неожиданном уровне, открывая там какие-то новые слои текста.

И, вот, собственно, эта английская книга «Неопалимая Купина» – она и родилась из опыта такого ретрита, когда читали, вот, эти отрывки, посвящённые, вот, этому образу Неопалимой Купины. Причём, там – несколько подобранных отрывков.

Сначала, это, конечно, текст «Исхода», затем – пророческие книги, и, в том числе, и отрывок из книги Деяний, где, тоже, там есть образ горящего костра, на котором, после кораблекрушения, обогревается апостол Павел, и выжившие вместе с ним. И, вот, эти образы, вот, этого огня – Божественного огня, как горящей и несгорающей Божественной любви – и проходят через вот эту книгу.

И интересно то, что… как бы… собственно, из вот этой книги, написанной именно… даже не написанной… сначала – прожитой, вместе со слушателями, уже христианами, уже верующими, уже не один год ходящими в церковь – и рождается потом, в тот же год, вот, этот второй вариант книги – «Безграничная любовь», который здесь написан первым, который он пишет в Пасхальное, кстати, время, в Пасху 1971 года, во время одной из его поездок в Ливан, а он там окормлял Ливанское молодёжное православное движение, и пишет уже без, вот, этого… ограничения аудитории на людей, читающих библейские тексты и людей, думающих над ними, но даёт, при этом, все те же самые примеры, но… уже расширив аудиторию максимально. Уже без отсылок к библейским текстам, а просто, вот, давая эти красивые, горящие, яркие образы – горящего и не сгорающего куста, блудницы Раав, вдруг оказывающейся в генеалогии Спасителя за… вот, это… проявление любви, Иерихонских стен, горящего огня, зажжённого туземцами, но у которого могут обогреться апостолы. И, главное, сам этот образ – огненной любви… Мать Мария тоже любила говорить: «Либо христианство – огонь, либо его – нет». И, вот, этот, вот, собственно, образ горящей, пылающей любви, которая… да… и шквальный ветер, и огонь… что-то очень опасное… то, что может предполагать риск, что может опрокинуть и изменить нашу жизнь, а не, вот, это – тёпленькое чувство, с чего мы, собственно, начинали. И, в то же время, что-то – нескончаемо прекрасное. Безграничная любовь.

К.Мацан:

- Я, вот, нашёл слова, собственно говоря, из книги, которые просто поясняют и демонстрируют то, что Вы, только что, так ярко описали.

Ну, вот, например… это из книги «Безграничная любовь». То есть, не из «Неопалимой Купины», а из той, второй, книги, которая была написана второй, а в этом томе, который я в руках держу, первой опубликована.

Вот, пишет отец Лев… тут, как бы… тоже надо сказать о том, что стиль – это же не такое академическое богословие… но это и не проповедь… это – какое-то, такое, богословие в поэзии…

Н.Ликвинцева:

- Да, вот… очень поэтическое произведение…

К.Мацан:

- Что-то, такое, близкое по тональности к «Песни Песней» библейской. Когда там… вот… и глубокие богословские смыслы выражены в… таком… каком-то личном исповедании, скорее. И даже дерзает отец Лев в таком, поэтическом, именно, задоре, если угодно, в тексте, как бы, обращаться к человеку, как бы, от имени Бога – как будто бы, вот, Бог – Сама Любовь – к человеку обращается…  и это очень действует на читателя, вовлекает читателя в этот разговор.

Вот, одно из таких обращений… пишет отец Лев, как бы, обращаясь к человеку: «Твоя лихорадочная, задыхающаяся жадность до всего, что тебе кажется важным, все твои сиюминутные порывы, твоя сердечная чёрствость и мелочность – всё это Я отделяю от тебя, Я от тебя отсекаю это и отбрасываю далеко-далеко от тебя…»

А, вот, как это «отбрасывание» происходит? Это – то самое горение… и, вот, здесь… образ Неопалимой Купины – он не только про Бога, он – про человека. Вот, человек может к этому огню приобщиться, и, как бы, всё случайное, греховное, скажем так, в нём сгорает, а всё, что связано с образом Божиим остаётся и расцветает.

И, вот, собственно, слова отца Льва: «Огонь пылает в горящем кусте, и, при этом, пламя куст не уничтожает. Подойди к Неопалимой Купине, дитя моё! Посмотри на это великое видение! Подумай, почему куст горит – и никогда не сгорает. Огонь, которым пылает куст, не сгорающий в нём – это огонь, который питается не чем-то, привносимым извне, он поддерживается сам собой, и из себя самого он распространяется дальше, в бесконечность. Этот огонь не разрушает древесину куста, древесину он – очищает. Он уничтожает в кусте лишь шипы или колючки, но он не искажает формы, он бережёт исходное строение, тогда, как исчезают наросты – он обновляет, не убивая».

Ну, вот, как ярко, точно описан процесс… ну, не знаю… встречи с Богом. Когда этот огонь, который, одновременно, может сжечь всё, что с ним несовместимо – то есть, грехи и колючки… шипы и колючки… а как всё в человеке настоящее и здоровое, глубокое – то, что с Богом может встретиться и сочетаться, остаётся и расцветает.

Я, прям, очень хотел этот образ процитировать – потому, что… ну… настолько глубоко и точно, и поэтически это выражено… и так просто, казалось бы… и так тепло после этого…

Н.Ликвинцева:

- Ещё очень интересно то, что этот его образ встречи с Богом, проходящий через все две его книги, очень динамический. То есть, это не статика какая-то такая – встреча с Любовью – это то, что меняет человека. Вот, это сгорание греховности в тебе, в другом… это… как бы, здесь, всё время, есть эта встреча с тем будущим «ты», которое должно вырасти из этой, меняющей тебя сейчас, встречи с Божественной любовью. Ты должен выйти к тому, каким ты задуман, каким ты сейчас, ни в коей мере, не являешься. И, вот, эта… как бы… собственная несостоятельность в этой встрече… при этом, надежда на рост, на то, что ты сможешь встать вровень с самим собой – каким ты задуман Богом…

К.Мацан:

- А это, прям, такая, тема владыки Антония!

Н.Ликвинцева:

- Да…

К.Мацан:

- Вы, вот, сейчас, прям, говорите словами… вот, это – «вырасти в меру своей человечности»… я вспомнил, да… вот, Вы сейчас говорите… я, прям, когда читал, подумал: это же, вот, мотив, который мы хорошо знаем по владыке Антонию.

Быть собой. А каким собой? Вот, из множества ипостасей социальных – где ты, настоящий? Тот, которым тебя задумал Бог? Тот, которым ты можешь перед Богом предстать? Вот, настоящий ты? Вот, эта тема – владыки Антония. И… явно, здесь влияние отца Льва.

Н.Ликвинцева:

- Да, может быть… а, может быть, просто то, что оба пережили похожий какой-то… вот, этот… опыт собственной личной Встречи, и дальше двигались уже… как бы… наращивая свои мысли, двигаясь в лоне мысли, вот, именно, исходя из личного опыта встречи с Богом. Это тоже… как бы… такое… то, что их объединяет.

К.Мацан:

- Ну, в подтверждение Ваших слов, вот, книга «Безграничная любовь», прям… она же распадается на, такие, короткие главки… как будто, мини-эссе такие… все, связанные одной большой темой, но каждая – с какой-то своей, такой, маленькой подтемой.

Вот, буквально… второй такой параграф… вторая главка… озаглавлена словами «Но Я-то тебя знаю…» – как бы, слова Бога к человеку обращённые. И вот эти слова: «Вопрос в том, какой ты, кто ты, и каким ты можешь стать. Дитя Моё, ты ещё не познал, кто ты есть, ты до сих пор не знаешь себя. И Я хочу сказать: ты, до сих пор, не познал себя, как объект Моей любви», – вот, слова, обращённые от Бога к человеку.

Действительно, познать себя, как объект Божией любви – как это… словами владыки Антония, «как это дивно»! Но как это, на самом деле… ну… требует от тебя какой-то решимости, и… сложно… это же – не так просто…

Н.Ликвинцева:

- Ну… и отец Лев, вот, в этой самой динамике, он и ведёт от этой, вот, Встречи, от этого радостного удивления, от того, что ты – любим, каким бы ты ни был… даже последний самый грешник – он, всё равно, любим Богом… даже ты, в глубине своего греха, из которого, кажется, невозможно выбраться – ты, всё равно, любим, и не когда-то в будущем, а уже здесь и сейчас.

И дальше отец Лев, действительно, выводит темы разговоров к очень серьёзным и очень, вот, в этой динамике, продолжающейся радости к очень ответственному. Он говорит о жертве, об ответе на эту любовь, которая невозможна без готовности на жертву. Он говорит о внимании к другим. Если я полюблен, вот, в этой глубине греха, то я, точно так же, должен помогать любому другому человеку, который тоже утопает в этой пучине греха.

Последний его образ в конце книги «Безграничная любовь» – это зажигатели огня. И он, напрямую, связан с темой бед, страданий, ужасов нашей действительности. Потому, что… ну, вот… кажется, что всё хорошо, мы все любимы Богом – а откуда же тогда столько мрака и страдания в мире?

Он пишет о том, что люди, зажжённые этой любовью, люди, зажжённые этим огнём – зажигатели огня – он их видит во всех мужчинах и женщинах, которые уходят туда, где беда, где горе, которые помогают. Они могут быть даже неверующими, но если они уходят разделить это горе, помочь другим, то они несут этот огонь Божественной любви.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Мацан:

- Наталья Ликвинцева, кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник Дома русского зарубежья им. Александра Соженицына, сегодня с нами в программе «Светлый вечер».

Ну, вот… как раз, вот, в продолжение того, о чём Вы говорите, я сейчас просто цитирую Вашу вступительную статью к этому тому. Меня поразил такой эпизод из биографии… вернее, признание отца Льва, когда в письме к Элизабет Бер-Сижель он пишет о том, что он в жизни упустил две возможности стать мучеником, и пострадать до смерти – принять смерть за веру.

Вот, он пишет: «Я хотел отдать свою жизнь, но упустил две горячих возможности… – это он пишет в 1973 году он, вспоминая прошлое – Одна – если бы я не уехал из Украины, то мог бы быть убитым вместе с братьями митрополита Андрея Шептицкого. Другая – если бы я не уехал из Парижа, то был бы депортирован и убит вместе с Матерью Марией Скобцовой. Да, я мог бы, как Клепинин, разделить её участь, а оказался в безопасности. Я об этом не говорю, но это – незаживающая рана…»

Ну… потрясающая… такая… деталь, которая очень сильно характеризует весь духовный облик отца Льва Жилле.

А, вот, как это… как в Вас это отзывается?

Н.Ликвинцева:

- Отец Лев Жилле очень заразительный… мне, как бы, очень нравится… во-первых, его фотографию даже можно увидеть… это вот… особенно, его последние фотографии, последних лет – это такое сияющее лицо, в котором какая-то бесконечная доброта… отзывчивость… мне кажется, можно на неё, просто, смотреть, как на икону и любоваться!

Я встречала людей, которые его лично знали, и которые, просто, тоже, с огромным восторгом, вспоминали об общении с ним, самой манере отца Льва говорить, и, главное, видеть другого. Он, действительно, доносил это Божественное присутствие, просто, вот… в том, как он служил Литургию, в том, как он общался… У него было огромное количество духовных детей, которые… он любил с ними беседовать – просто, сидя в кафе рядом с Британским музеем, где он, большей частью, работал.

Он должен был зарабатывать себе на жизнь, и он зарабатывал тем, что делал реферирование различных книг по религиозной тематике, и составлял скрипты для радио «Свобода», например. И называл… работал он в библиотеке Британского музея, большей частью, и называл это радостно «своей кельей» в Британском музее. А встречу со своими духовными чадами, чаще всего, назначал где-нибудь в кафе рядом с музеем.

И, вот, эта, вот… какая-то его огромная открытость ко всем людям, независимо от вероисповедания, от политических или религиозных убеждений… вот, эта готовность делиться этим опытом безграничной любви абсолютно с любым человеком… и, действительно, очень много есть историй, как многим людям он изменил жизнь.

И это же очень чувствуется в его текстах, в его книгах. Вот, эта его готовность делиться чудом любви, обрушенной на нас, и какая-то очень трезвая способность помочь человеку сделать первые шаги… самостоятельные шаги, в ответ на эту любовь, выйти навстречу, вот, этому любящему нас Богу.

И это тоже очень чувствуется. И тут, кстати, тоже очень много перекличек с владыкой Антонием.

Например, одно из… таких… практических следствий, упоминающихся в этой книге – того, что можно сделать в ответ на эту любовь, как нам дальше начинать менять жизнь, отец Лев пишет, что нужно делать очень маленькие и очень простые вещи, обыкновенные вещи – необыкновенным образом.

Например, пишет он здесь, мыть посуду. Но мыть посуду так, как… думая о том… об, вот, этой, обрушенной на нас любви, которую мы должны передать дальше. Кто ел из этой посуды? Кто будет сейчас есть? Внося любовь, вот, в эти повседневные дела. Это, конечно, очень перекликается с владыкой Антонием. Даже сам образ Чаши, как посуды, когда он говорил об общении своём с умирающей матерью… когда, вот, эти чашки на подносе вдруг становятся самим образом Божественной любви, проходящей через нас…

К.Мацан:

- Я сейчас вспомнил… Мне как-то довелось участвовать в онлайн-круглом столе… или – онлайн-конференции, связанной с наследием владыки Антония. Там выступали его духовные чада, и я помню, что одна из выступающих… не помню сейчас конкретно, кто это был… рассказывала, что… вот… был у неё какой-то очередной разговор с владыкой Антонием, и… то ли она на что-то, там, жаловалась… или сетовала… в общем, какие-то слова утешения владыка Антоний ей сказал. И это были такие слова, что… «Послушай, Господь тебя любит… так любит…» – но там было французское выражение… можно перевести, как «до безумия тебя любит»… то есть, «Он с ума сходит, как тебя любит… вот, восприми Бога таким! Пойми это… И это – не повод к беспечности, к тому, что – вот, всё классно, Господь меня любит, теперь можно жить, как угодно, – а это призыв к ответной любви, и к ответственности, и к изменению поведения. Но оно не изменится, если ты не будешь черпать ресурс для этого в этой уверенности, что Господь тебя любит. Очень сильно любит – Он за тебя на Крест пошёл».

И, вот, мы сейчас говорим, и я понимаю тоже, что – большая перекличка с самой главной темой отца Льва… вот, даже, вот, через духовных чад владыки Антония, эта линия нас достигает. И – почему мне важно сейчас это проговорить? Потому, что… ну, это и то, о чём мы сегодня тоже говорим… это не просто книжная мудрость. Это не троп публицистический для текста. Это – то, как отец Лев жил. И – то, какой опыт он передавал другим. И это, конечно, потрясающе.

А, вот… я сегодня несколько раз упомянул, что, может быть, для русскоязычного читателя – не такой известный автор отец Лев Жилле. Хотя, конечно, безусловно, люди, которые интересуются, и погружены, и читают духовную литературу – для них это имя известно. А, вот, в среде русского зарубежья – какое, скажем так, место отец Лев занимает? Скорее, периферийное, в тени матери Марии Скобцовой, или это очень значимая фигура, которую знают, которую читают, которую изучают, которую перечитывают?

Н.Ликвинцева:

- Ну, скорее, очень значимая фигура. Просто… потомки, скажем, русского зарубежья… для них французский язык… для кого-то английский… родной, и… основные-то его книги написаны по-французски и по-английски. Хотя, выходила в 1934 году его книга по-русски. Но переведена была, правда, тогда же, на русский язык, в ИМКА-пресс…

К.Мацан:

- Но он по-русски-то – говорил…

Н.Ликвинцева:

- Да, он говорил по-русски, но, как смеялся тот же владыка Антоний: «Когда говорит отец Лев Жилле, не сразу поймёшь, на каком языке он говорит!» – потому, что он везде говорит с акцентом, кроме родного французского.

В 1934 году в ИМКА-пресс вышла его книга по-русски – «Иисус Назорянин по данным истории», совершенно нетипичная для его общего наследия.

Тогда начинались, вот, эти все исследования по библеистике, и тогда и отец Кассиан Безобразов, который потом станет епископом, а тогда был ещё просто иеромонах и преподавал Новый Завет в Свято-Сергиевском институте, он предложил отцу Льву провести, такой, вот… как бы… библейский кружок при институте – вот, с такими исследованиями по библеистике, с попытками найти… вот… такого… объективного, исторического Иисуса. И, вот, собственно, из этой попытки и вышла его первая книга, совершенно непохожая…

Он сначала говорит о том, что он, действительно, верующий христианин, но он, как бы, пытается эту веру взять за скобки, и говорить только по данным археологии… там… по данным библейских исследований по источникам… вот, что мы можем узнать именно… как бы… из неоспоримых источников о том, каким был исторический Иисус.

Книга потом вызвала разгромную рецензию того же отца Кассиана Безобразова, и, после этого, таких попыток – вынести свою веру за скобки – отец Лев больше уже никогда не делал.

Были, также, его статьи, печатавшиеся в эмигрантской периодике – тоже по-русски. В журналах «Вестник РХД», в «Новом граде», в сборнике матери Марии «Православное дело».

Дальше он сыграл, конечно, огромную роль, но текстами, конечно, франкоязычными и англоязычными. Он играл большую роль в создании в послевоенное время Всеправославного братства. Он оказал огромное влияние на Оливье Клемана и на всю команду французского православия, связанную с журналом «Contact»… ну… ту же Элизабет Бер-Сижель, которая тоже – православный богослов, написавшая о нём биографию подробнейшую, потому, что это был человек перевернувший её жизнь, и её духовный отец, на протяжение всей её жизни.

Он сыграл, собственно, свою роль, в то время, и в Париже. Например, первая книга отца Сергия Булгакова, вышедшая по-французски, именно для франкоязычного читателя – «Orthodoxie» («Православие» )… собственно, писалась она отцом Сергием по-русски, и переводилась сразу отцом Львом Жилле – для, вот, этой французской аудитории. Оказала она, говорят, огромное влияние на французских читателей того времени, сделав православие открытым для западного мира.

Собственно, отец Лев и был таким мостом, очень во многих отношениях, между разными странами, между разными культурами, между разными конфессиями. Вот, эта его попытка соединять, быть, таким, переводчиком, в более широком смысле слова, доносить какую-то весть до более широкой аудитории – это тоже одно из его призваний. И, в этом плане, он как бы вводит эту культуру русского зарубежья в более широкий контекст – в западный контекст. И, в том числе, наверное, и в российский контекст послесоветского периода. Это, в общем, тоже… для нас этот мостик перекидывается. Проблема только в том, что пока довольно мало переведено из его наследия. Будем надеяться…

К.Мацан:

- Ну… будем надеяться, да, что эта работа благородная будет продолжена. И, вот, книга, о которой мы сегодня говорили, и Ваш труд, положат начало дальнейшим переводам и публикации трудов архимандрита Льва Жилле.

Спасибо огромное! Наталья Ликвинцева – кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына – была сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».

В студии у микрофона был Константин Мацан.

Спасибо!

До свидания!

Н.Ликвинцева:

- Спасибо!

До свидания!

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Путь к святости». Священник Михаил Словцов
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Еженедельный журнал» с Аллой Митрофановой. Выпуск 400