«Журнал от 13.06.2025». Алексей Соколов, Андрей Тарасов

Каждую пятницу ведущие, друзья и сотрудники радиостанции обсуждают темы, которые показались особенно интересными, важными или волнующими на прошедшей неделе.

В этот раз ведущие Алексей Пичугин и Наталия Лангаммер, а также Исполнительный директор журнала «Фома» Алексей Соколов и заместитель Главного редактора Радио ВЕРА Андрей Тарасов вынесли на обсуждение темы:

— Новый проект журнала «Фома» «Личный подкаст»;

— Христианский взгляд на женскую одежду;

— Усталость и отдых;

— Сохранение архитектурного наследия.

Ведущие: Алексей Пичугин, Наталия Лангаммер

---

А. Пичугин

— Здравствуйте, друзья, как всегда в это время на волнах Радио ВЕРА наш «Журнал», приветствуем вас в этой студии. Я напомню, что по сложившейся традиции здесь собираются сотрудники Радио ВЕРА, наши друзья из журнала «Фома», и мы обсуждаем вопросы, связанные с своевременными темами, злободневными темами, с тем, что нас интересует, беспокоит — кстати, не только в мире, в Церкви, но и в себе тоже. Пытаемся в этом разобраться, делимся с вами, делимся друг с другом и просто непринужденно об этом разговариваем. Сегодня мы в этой студии вместе с исполнительным директором журнала «Фома» Алексеем Соколовым. Привет.

А. Соколов

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Заместителем главного редактора Радио ВЕРА Андреем Тарасовым.

А. Тарасов

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Наталья Лангаммер, моя коллега, ведущая Радио ВЕРА.

Н. Лангаммер

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Я Алексей Пичугин. Привет. Ну что, с кого начнем? Начнем, наверное, с Алексея Соколова. Леша, ты как мне перед началом программы сказал, тема сугубо женская.

А. Соколов

— А у нас сегодня такая удивительная мужская сегодня компания для этого.

А. Пичугин

— А как же Наталья?

Н. Лангаммер

— Наталья свою женскую тему потом поднимет.

А. Соколов

— А я надеюсь очень на Наталью. Потому что обычно у нас здесь больше процент женского населения в студии, а сейчас вот так получилось. Ну самое время обсудить, видимо, женскую тему, мы от нее никуда не денемся.

Н. Лангаммер

— То есть мне рефлексировать, да, максимально?

А. Соколов

— Да-да-да, сейчас мы будем рефлексировать на двоих. У нас главное событие этой недели на «Фоме» — это премьера нашего нового проекта, который называется «Личный подкаст». Это такое совершенно новое для нас явление, которое будет жить на отдельном канале в YouTube, VK, ВКонтакте, на Rutube, у него будет собственный Telegram-канал. И это будет совершенно отдельное медиа, которое запускается при поддержке «Фомы», и это попытка создать в новом формате — в формате новых медиа, женское консервативное СМИ, в лучшем смысле этого слова. Ну мы надеемся, в лучшем смысле этого слова, там уже как получится. Очень сложная тема, потому что, с одной стороны, мы понимаем, что здесь очень много рисков...

А. Пичугин

— Никакого феминизма.

А. Соколов

— Да дело-то не в феминизме даже, понимаешь. Вот вопрос в том, что мы видим, что это тема, которая нами не освоена. Сейчас ничего похожего в российском информационном пространстве нет. Мы бы хотели попробовать, но рисков много. Их два главных риска — это либо скатиться в какую-то пошлятину, либо стать очень скучными, как это всегда происходило с похожими изданиями, к сожалению.

А. Пичугин

— А некоторые вообще на пике закрывались.

А. Соколов

— Но ушли, так сказать, непобежденными. И мы надеемся, что у нас получится создать не просто подкаст, который будут люди смотреть, и не просто там издание, а такое сообщество, в котором можно будет открыто, честно говорить о самых разных вещах.

А. Пичугин

— То есть вы предлагаете участвовать всем женщинам, которые нас слышат, узнали про это издание, откуда-то узнают и захотят себя попробовать, или это исключительно для сотрудниц журнала «Фома»?

А. Соколов

— Ну это просто издание. Ну как? Мы призываем всех посмотреть, во-первых, первый выпуск, это очень просто сделать. Вот сейчас прямо можно зайти на сайт https://foma.ru/, там все ссылки есть. Оставить для начала комментарий. Потому что вот я написал даже у себя в Telegram-канале: посмотрите, пожалуйста, и судите нас строго. Потому что нам нужно понять, а как дальше двигаться, куда там развиваться. Это разговор самых разных людей о том, что нас беспокоит: от каких-то глобальных вещей, там начиная, не знаю, от засилья астрологии и Таро в нашем современном контексте, до каких-то простых бытовых вещей — вещей, связанных с отношениями с семьей, с отношениями с мужчиной, с женщиной и так далее. Очень разные темы. И первая тема вообще у нас началась с простого разговора о том, кто все-таки должен платить на первом свидании за счет и как распознать на первом свидании человека, который не станет тем, с кем стоит связывать и продолжать отношения.

А. Пичугин

— А почему женский-то он?

А. Соколов

— А потому что разговаривают женщины.

А. Пичугин

— А вот с точки зрения консервативной повестки, простите, ведь консервативная повестка, она же не определяет сознание там дореволюционных норм, правил, даже не морали, а этики, к примеру. Если да не только дореволюционных, но таких в классическом представлении, кто должен платить за счет, большинство скажут: ну как же, ну мужчина. Но среди консервативно настроенных женщин достаточно много...

А. Соколов

— А у нас там интересно, кстати, у нас первый гость у наших дорогих ведущих, это небезызвестный в тик-токах и интернетах в целом, итальянский блогер Лоренцо, который рассказывает о том, как в Италии с этим у мужчин. Там обратная история, например.

А. Пичугин

— Женщины платят?

А. Соколов

— Есть такой стереотип, что мужчины в Италии так называемые пополамщики — то есть они всегда стремятся к женщине...

А. Пичугин

— Тарелочники.

А. Соколов

— Тарелочница — это женщина... Вот я уже погрузился в эту тематику.

Н. Лангаммер

— Тарелочницы — женщины.

А. Соколов

— Вот, видите, тарелочницы. У нас выпуск так называется «Тарелочницы и пополамщики», да. Тарелочницы — это те, кто ходят на свидание, чтобы поесть без какого-либо плана на продолжение. А пополамщики — это мужчины, которые предлагают разделить счет. И вот мы на эту тему поговорили, понимаете. А там нет какой-то вот морали во всем разговоре, там нет какого-то вот такого назидательного вывода, мы специально хотели просто дать пространство, где об этом можно говорить спокойно.

Н. Лангаммер

— А тему предлагают женщины и ведут женщины. А кто ведущие?

А. Соколов

— У нас целый набор ведущих, они будут меняться. У нас мы даже используем такой термин, который сейчас очень моден стал — резиденты нашего проекта, потому что к нам приходят разные люди, и мы надеемся, что некоторых ведущих Радио ВЕРА в том числе мы увидим в будущих проектах. Я не хочу пока забегать далеко вперед. Во-первых, мы только снимаем, а во-вторых, там еще все может очень сильно поменяться, но мы надеемся, что некоторых из тех, кого мы слышим в этой студии, мы там увидим. Вот такая вот история. И в целом для нас это очень важный проект, потому что, еще раз повторю, мы выходим в совершенно новое русло.

А. Пичугин

— А можно уточнить все-таки? Вот ты рассказываешь, а то ли за кадром остается, то ли мне не очень понятно. То есть это формат такого видеоподкаста, который у вас выходит, других форматов не предполагается — то есть не предполагается текстов, колонок. Это не классический вариант, там, я не знаю, интернет-журнала?

А. Пичугин

— Говорилка?

А. Соколов

— Нет, это будет и интернет-журнал. Причем пока это не будет сайт, это будет именно издание, которое существует в социальных сетях как Telegram-канал и как паблик в ВКонтакте. Он уже существует, он называется «Что-то личное» — уже можно спокойно тоже через сайт https://foma.ru/ его найти и прямо сейчас зайти, подписаться. Там будет гораздо больше. Подкаст для нас это просто такой своего рода новый продукт. Потому что Telegram-канал уже существовал какое-то время, а сейчас мы просто выводим его в видеоформат и стремимся немножечко переформатировать. Мы начинали этот проект все-таки как проект не об отношениях и жизни, а больше чуть-чуть о психологии. А сейчас он дрейфует на более широкие просторы.

А. Пичугин

— А давно вы его начинали? Вот сейчас же первый выпуск вышел.

А. Соколов

— Да, в текстовом формате Telegram-канал существовал уже некоторое время. Сейчас мы говорим именно о подкасте, как о таком новом жанре, именно выходе в видео с этим форматом.

А. Пичугин

— А почему личный блог? Почему называется «Что-то личное»?

А. Соколов

— «Что-то личное». Ой, знаете, мы так долго спорили об этом названии. У нас было очень много вариантов, но мы остановились на этом. Потому что на самом деле главное в нем — это не какая-то там повестка социально-политическая, даже не в его какой-то ориентации на какую-то аудиторию или гендер, какие-то еще социально-демографические показатели. Это именно вот интонация личного разговора. Нам хотелось, чтобы людям было интересно беседовать с нами, чтобы они чувствовали себя собеседниками вот за этим столом, где собрались люди и разговаривают.

А. Пичугин

— С чего вы к этому пришли? Неужели в российском, в мировом сегменте сейчас достаточно много всего появляется и неужели нет продукта похожего? Хотя вот я задал вопрос, и тут же себе отвечаю, что когда Радио ВЕРА появлялось, я помню, вернее, когда оно выходило в FM, тоже спрашивали: неужели ничего похожего нет? А есть вот это, есть вот то... А мы говорили: нет, вот такого нет.

А. Соколов

— Вот именно. Но, с другой стороны, сколько в Москве радиостанций, да? Если сказать: что, нет в Москве что ли радио? А такого, как Радио ВЕРА, нет. Вот наша задача здесь в чем? Формат подкаста, где люди собрались и разговаривают, в том числе такой медиапроект, ориентированный исключительно на женскую аудиторию — таких полно. Если вы откроете сейчас YouTube, там ВК, их будет много. Мы бы не стали запускать еще один, если бы нам нечего было сказать. Но мы знаем наших журналистов...

А. Пичугин

— Резидентов.

А. Соколов

— В том числе резидентов, наших замечательных авторов «Фомы», «Веры», которым есть что рассказать на эту тему и им хочется высказаться. А если есть что сказать, тогда есть смысл создавать этот проект.

Н. Лангаммер

— Представляете, я сегодня шла как раз с темой женской и думаю: можно ее поднимать или нет, советовалась руководством. Сказали, можно. У меня сегодня женская тема будет.

А. Соколов

— Вот мы сейчас продолжим. Потому что на самом деле то, как мы обсуждаем, я очень делюсь нашей такой совместной, всей нашей редакции эмоцией, но на самом деле это начинает напоминать историю про человека, который по телефону Карузо пел, потому что мы обсуждаем другой проект здесь. Я призываю всех, по возможности, после того как вы послушаете прекрасное Радио ВЕРА, может быть, послушать этот замечательный подкаст у нас. А к теме мы можем, наверное, перейти уже к какой-то более...

Н. Лангаммер

— Женской.

А. Соколов

— Насущной.

А. Пичугин

— Пока это была прелюдия, а сейчас Наталья Лангаммер поведает нам о своем, о женском.

Н. Лангаммер

— Да, о своем, о женском.

А. Пичугин

— Я только напомню, друзья, что здесь, в этой студии, в программе «Журнал», которая по пятницам вечером выходит на Радио ВЕРА, мы собираемся, чтобы обсудить важные, насущные лично для нас темы. Это могут быть какие-то темы планетарного, космического масштаба, могут быть темы, которые интересуют только нас. Вот возникло что-то такое у меня в жизни, и хотелось поделиться, обсудить с коллегами, ну и вынести это еще на суд миллионов человек. Ну вот бывает и так, наверное. А сегодня здесь в этой студии исполнительный директор журнала «Фома» Алексей Соколов, моя коллега, ведущая Радио ВЕРА Наталья Лангаммер, и заместитель главного редактора Радио ВЕРА Андрей Тарасов, я, Алексей Пичугин. И вот Наталья Лангаммер в продолжение женской темы. Уж начали, давайте продолжать.

Н. Лангаммер

— Ну я прямо от себя пойду, предельно искренне, да. Настало лето, хочется что-то изменить — ну похудела чуть-чуть, нужна какая-то новая одежда. Залезаешь на маркетплейсы — некогда ходить по магазинам, залезаешь на маркетплейсы, на какие-то хорошие, привычные, ищешь себе нормальное платье. У меня нет намерения ходить с разрезом, у меня нет желания ходить с декольте. Я хочу ходить спокойно, вот внутри чтобы был мир. Я не могу найти одежду. То есть я лопачу вот эти все вот маркетплейсы — я понимаю, что нету. Иду в магазин — тоже не могу найти. Если юбка — то это разрез, обязательно что-нибудь пикантное в ней будет. Вот просто юбку найти, которая никого не будет смущать, очень-очень трудно. Знаете, где можно найти? В разделе религиозная одежда или мусульманская.

А. Пичугин

— Но я бы просто сразу, сходу бы не согласился. Понятно, что где я, где женская одежда. Но, во-первых, мне жена иногда подбрасывает куда-то в сообщения, что вот будет такое-то мероприятие — ну вот не то что ярмарка народных промыслов там, какой-то одежды, кокошников, а вот такой «level-up» в Москве, в частности, вот в бывшем музее декабристов, усадьбы Муравьевых-Апостолов проходит на «Бауманской», между «Бауманской» и «Курской». Ну и много где. И вот если мы туда доходим, я вижу там очень много людей, которые продают свои не раскрученные бренды. Понятно, что они их продают там в запрещенных сетях так называемых, они продают их в разрешенных социальных сетях, где только они их не продают. Но мне все время в предложениях, так как мы там бываем, так как понятно, что у меня там достаточно обширные интересы в плане русской традиционно-народной культуры, сохранения наследия, археологии, еще чего-то, у меня просто контекстная реклама из этого состоит. И вот там как раз все то, о чем вы говорите, чего нет.

Н. Лангаммер

— А вот сейчас я скажу первое: а можно ссылочку, да?

А. Пичугин

— Я теперь буду вам присылать.

Н. Лангаммер

— Спасибо. Потому что, почему у нас выходя на рынок, ты не можешь найти, как норму, одежду приличную? Ну захочешь ты что-то более откровенное — иди куда-то, купи более откровенное. Но у нас как норма сейчас, как норма, продается одежда, которая, ну простите, вводит в соблазн. Я сейчас с женской точки зрения, вот когда тебе не хочется что-то такое нести.

А. Соколов

— Можно я перебью и в эту женскую тему ворвусь с мужскими беседами, с мужчинами здесь? Вот вы, Алексей, вы спрашивали про что наш личный подкаст, да? Вот типичное начало. А теперь возвращаюсь к вам, Наталья. Вопрос у меня такой, предлагаю переформулировать. Не спрашивайте меня, откуда я это знаю — у меня тоже есть жена, мы тоже беседуем о женской моде. Вот сейчас же длинная юбка в пол, с разрезом от начала до конца, это же, так сказать, не побоюсь этого англицизма, тренд сезона. То есть получается, что вы стоите перед выбором — я просто вопрос задаю, — либо одеться модно, либо так, как вам комфортно?

Н. Лангаммер

— Да, именно.

А. Соколов

— Как же вот нам очень не хватает здесь, конечно, наших прекрасных девушек, которые с нами ведут это все, я думаю, они бы подхватили, как же лучше...

А. Пичугин

— Зовите кого-нибудь, поймайте в коридоре, приведите, давайте будем говорить.

А. Соколов

— Нет-нет, подписывайтесь на канал нашего подкаста «Личный подкаст», там мы все это обсудим еще раз. Кстати, призываю тоже поучаствовать в качестве автора на эту тему.

Н. Лангаммер

— С удовольствием поучаствую. То есть в чем мой выбор?

А. Соколов

— Да, в чем ваш выбор?

Н. Лангаммер

— Мой выбор всегда будет на первом месте мой комфорт. Я не хочу никаких вещей, в которых мне будет... Ну мы, во-первых, в Андреевском монастыре сидим. Ну как я сюда приду, ну и не только сюда, вообще, как я буду ходить с разрезом? Меня это смущает, я не хочу этих взглядов, я не хочу этого. Я вижу, что на Троицу в храме были девушки, православные девушки, верующие, которые эту юбочку бедную запахивали, не знали, как там этот разрез держать. Иногда просто ничего другого найти невозможно. Но я все равно нахожу какой-то компромиссный вариант. То есть от вот этого желания быть как бы в целомудренном покое таком внутреннем, как бы во внешней оболочке, да, находиться в мире с собой, я от этого не отступлю.

А. Пичугин

— Хорошо, вот целомудренный покой. Я не знаю, почему мне это предлагается, но у меня все время в так называемой предложке...

Н. Лангаммер

— Контекстная реклама.

А. Пичугин

— Контекстная. Ну я не знаю, почему мне это предлагается.

Н. Лангаммер

— На меня переводите.

А. Пичугин

— Договорились. Я это буду делать.

А. Соколов

— Видите, так просто.

А. Пичугин

— Потому что у меня такое количество там разнообразных православных девушек, развивающих собственный бренд целомудренный (не знаю, как это называется по-другому как-то) одежды. Более того, вот мне жена говорит, что сейчас (я просто в этом, правда, ничего не понимаю) просто бум, последние несколько лет — может быть, не знаю, с этого сезона уже нет, но вообще был просто бум различной мусульманской одежды, которая выходит на мировые рынки. И далеко не только мусульманки покупают.

Н. Лангаммер

— Так и я покупаю.

А. Пичугин

— Это просто, знаете, тут еще есть вот такая особенность.

А. Соколов

— Так, а в чем проблема?

Н. Лангаммер

— В том проблема, что мое православное нутро говорит: ну почему...

А. Пичугин

— Крестика не хватает?

Н. Лангаммер

— Нет. Я, например, не хочу платье, к которому пришит хиджаб. Ну я ничего не имею против...

А. Соколов

— Ну хорошо. Алексей абсолютно правильно говорит, мы все знаем, в том числе и наши коллеги некоторые этим занимаются, есть много и православных брендов одежды. Чем они не устраивают?

Н. Лангаммер

— Нет, есть, но они как исключение идут, а я говорю о нормах.

А. Пичугин

— Я вот знаю, по-моему, Андрей сейчас как раз говорит о том, о чем я хочу сказать, о доступности — они очень дорогие.

Н. Лангаммер

— Они дорогие.

А. Соколов

— Потому что это все хендмейд.

А. Тарасов

— Может быть, их сложнее найти просто.

А. Пичугин

— Я не знаю, сколько стоит мусульманская одежда, вот по крайней мере то, что продается. Наверное, она дешевле, там больше такого вот внутреннего масс-маркета, и у нас ну это наша задача. Ну даже не задача, задача тех людей, которые хотят этим заниматься.

Н. Лангаммер

— Вот кто хочет этим заниматься? Кто бы хотел выходить на масс-маркет, о чем Андрей говорит, с такими же ценами, как «нормальная» там, в кавычках, нормальная одежда, которая продается для всех — с разрезами, вырезами, но целомудренная? Потому что вот эти все наши чудесные православные бренды —действительно, на них просто я подписываюсь в Telegram, смотрю. Потом у нас все-таки есть такая православная субкультура, которая очень неслучайно Алексей сказал про кокошник и про вот это вот, такую на псевдонародность что ли. Нет, Алексей Пичугин сказал.

А. Соколов

— Я уже думал, что я сказал про кокошник.

А. Пичугин

— Про кокошник — это я сказал вначале.

Н. Лангаммер

— Я пытаюсь сказать, что мы притащили какую-то традицию такую, знаете, вот русского стиля такого, этнического — не всем он подходит, не все хотят так одеваться. У кого-то офисная одежда. Ну офисные платья — это та же проблема. Если говорить сейчас про масс-маркет, найти для себя решение — мы найдем, кто хочет.

А. Пичугин

— Я открываю сейчас, вот просто открываю один из самых популярных этих самых...

Н. Лангаммер

— Маркетплейсов.

А. Пичугин

— Маркетплейсов, да.

Н. Лангаммер

— И вижу нормальную юбку.

А. Пичугин

— Вижу, там полно нормальных юбок. Я просто, знаете, забил: «православная одежда». Я не знаю, какой еще запрос сделать, чтобы выдало сразу и много. И среди прочих футболок с принтами и с крестиков огромное, достаточно много уже.

Н. Лангаммер

— А если я человек неверующий, допустим, который просто живет обычную свою жизнь, ничего не зная о Боге, захожу и вбиваю «сарафан», или «юбка на запах», или еще что-то там?

А. Пичугин

— Хороший вопрос. Очень хороший вопрос, это обычно всегда я задаю его.

Н. Лангаммер

— Вот мне выпадает вот это все, я иду, спокойно это покупаю, выхожу на улицу и — без задней мысли, я этого не искала, но становлюсь соблазном для мужчин, которые гуляют по городу.

А. Пичугин

— Нет, подождите, я так понимаю, что вопрос в том, что, к примеру, вот абсолютно далекий от любой религии человек хочет обычной скромной одежды. Для кого-то это может показаться из слушателей ненормальным, но вообще-то так часто и бывает, так обычно бывает, да? И вот тут же опять, я не знаю, то ли мы в разные магазины заходим, то ли в разные маркетплейсы. Я просто чаще захожу в магазины такие вот, где можно потрогать, пощупать, померить и не вижу с этим никаких проблем.

Н. Лангаммер

— Это если искать скромную одежду. А если искать просто сарафан, то девушке прилетит вот этот сарафан с какими-то соблазнительными вырезами, и она будет считать это нормальным.

А. Пичугин

— Я могу порассуждать, почему так происходит. Мне кажется, что большинство одежды вот этого вот массового порядка от несуществующих фирм, просто понятно, что где-то в Китае отшили вот такую партию и налепили различные там какие-то условные бренды, которые тут же сами придумали, где-то зарегистрировали, что они ориентируются просто вот на какие-то сиюминутные потребности.

А. Соколов

— Ну конечно.

Н. Лангаммер

— Я про них и говорю, да, про вот этот запрос.

А. Соколов

— А я вот не готов порассуждать, в отличие от коллеги. Знаете, не то чтобы я хотел третий раз сделать интеграцию нашего подкаста, от которого я начал...

Н. Лангаммер

— Мы уже поняли, что надо сделать.

А. Соколов

— Но отвечая на вопрос Алексея, для чего нам нужен вот такой подкаст женский — вот для таких тем. Потому что я, честно говоря, не знаю, что вам ответить. То есть я, наверное, могу очень долго рассуждать и о женской моде — в силу своей журналистской природы я много о чем могу рассуждать. Но я лично вот для себя не считаю это совсем корректным. Потому что я понимаю, что есть очень много проблем. Но самое страшное в вопросе целомудренности женской одежды — это мужчина, который начинает это обсуждать, и еще критиковать и давать какие-то советы. Вот это самое страшное. Мы все знаем, как иногда бывает, кто-нибудь из девушек жалуется постоянно, что в храме там кто-то начал чего-то. Знаете, и даже я однажды стал жертвой этого. Когда мы просто раздавали на Пасху, там помогали около храма, и ко мне посчитал необходимым подойти мужчина и начать мне проповедовать, как безнравственно одеваются женщины: «Вот вы тут в храме помогаете, вы тоже должны быть в курсе того, что все плохо из-за того, что женщины носят штаны». Не хотелось бы принять участие в этом процессе вслед за ним.

Н. Лангаммер

— Это спасибо отдельное. Потому что, когда женщина говорит: «Правда, я поправилась?» И слышит: «Ну есть немножко», — то можно стать врагом человеку, который это произнес, да. Но я именно про этот посыл, что обвиняют женщин. П не всегда женщины, понимают, что они делают и становятся причиной соблазна, сами того не понимая. Потому что это тренд, который легко найти и просто и недорого купить.

А. Соколов

— Но мужчины — я вам открою страшную тайну, — они вообще не понимают, каково это быть женщиной в быту, каково это носить зимой юбку там, да? Вот я не думаю, что вот ревнители, которые говорят, что это нужно делать всегда, везде, и это безальтернативный вариант, они пробовали. То есть наша проблема в том, что мы абсолютно нечувствительны к людям, у которых не то, что мужчина к женщинам или женщина к мужчинам, а вообще в принципе к людям, у которых какие-то другие проблемы, другие жизненные вызовы. Мы же обожаем критиковать, и я тоже этим занимаюсь. Вот ты едешь на машине, думаешь: что же он так медленно тащится? Потом обгоняешь — там, например, пенсионер, который очень аккуратно старается ехать.

Н. Лангаммер

— В очках.

А. Соколов

— Да, то же самое на эскалаторе в метро, если ты вдруг решил, что, перемещаясь пешком, ты избежишь этого греха там, да? Это же вот наша нечувствительность просто к другим людям. Именно поэтому я просто не рискую говорить, как женщинам следует одеваться, где и в каком виде это благочестиво, а в каком нет. Это можно договориться до осуждения ближних, ни до чего больше. И совет я вряд ли тут какой-то хороший дам.

Н. Лангаммер

— Ну я тоже извиняюсь за свой провокативный тон, я его осознанно выбрала, чтобы немножко эту тему разогнать. Конечно, выходы есть. Но как бы почему только у мусульман есть вот эта одежда, и почему я покупаю в разделе мусульманский, меня немножко смущает.

А. Пичугин

— Я опять же не знаю, что еще тут добавить кроме того, что я вот, видимо, бываю в каких-то другие маркетплейсах.

Н. Лангаммер

— Это мы уже поняли.

А. Пичугин

— Я больше просто не знаю, что еще можно сказать.

Н. Лангаммер

— Женская тема, вот, пожалуйста. Была бы тут женщина, мы бы поговорили.

А. Пичугин

— Так же можно говорить, наверное, и про мужскую одежду тоже.

Н. Лангаммер

— Можно, наверное, да.

А. Соколов

— А у мужчин совершенно другие проблемы. Например, если ты дома можешь ходить достаточно свободно и тебе даже проще, чем женщине, то на работу ты должен прийти, на определенную работу — в пиджаке, да, в 30-ти градусную жару. И я вот обнаружил, что в разговоре с женщинами, они не понимают масштаба вот этой трудности.

А. Пичугин

— Знаете, на священнических форумах я читал, одна из достаточно часто обсуждаемых тем: а как вы ходите в обычной жизни? И, кстати, я видел, есть такой популярный там он мирянин, но сын священника, был форум в начале нулевых, он и сейчас есть, но в таком затухшем состоянии. Вот и тогда там еще молодые священники, некоторые из них уже сейчас архиереи, яро доказывали, что вот всегда и везде только в партикулярном. Я ради интереса просто посмотрел часть из этих людей, они действительно очень публичные сейчас, в том числе есть архиереи, как они эту проблему спустя там 20 лет обсуждают. И нет, и все они говорят, что удобная, хорошая одежда.

Н. Лангаммер

— Все-таки так.

А. Соколов

— Я помню, как при мне одного семинариста спросили, почему он в Москве не ходит в подряснике, а только в Лавре. На что он ответил просто: «Уважаемые пассажиры, при сходе с эскалатора поднимайте полы длинной одежды».

А. Пичугин

— Да.

Н. Лангаммер

— А мы ходим в юбках длинных.

А. Соколов

— Ну женская одежда — это вообще риск. Есть же еще каблуки, которые тоже застревают.

Н. Лангаммер

— И каблуки тоже, да.

А. Пичугин

— Ну что, мы продолжим буквально через минуту. Я напомню, что здесь, в эфире, как всегда, по пятницам в это время, наш «Журнал», в котором ведущие Радио ВЕРА, наши друзья из журнала «Фома» собираются, обсуждают какие-то проблемы, которые нас беспокоят, которые могут быть какого-то очень глобального масштаба, обо всем говорим. Вот сегодня это какие-то личные темы, пока по крайней мере, которые трогают Наталью Лангаммер — с одеждой, Алексей Соколов презентует новый проект журнала «Фома» — «Личный подкаст» он называется. И вот зайдите, посмотрите. Ссылка на сайте журнала «Фома» есть, https://foma.ru/, правильно? И там сразу найдете, как туда перейти. Первый выпуск в видеоформате уже вышел. Посмотрите, я надеюсь, что вам понравится и вы станете, если не постоянным, то все равно зрителем этого подкаста. Итак, Алексей Соколов, Наталья Лангаммер, Андрей Тарасов, я Алексей Пичугин. И мы через минуту в этом же составе снова в этой студии.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию Светлого радио. Друзья, напомню, что это очередной выпуск нашего «Журнала». Как всегда, по пятницам в это время на волнах Радио ВЕРА мы собираемся, чтобы поговорить о том, что нас беспокоит, тревожит, волнует, что нам понравилось, запомнилось не просто за последнюю неделю, за последние семь дней, но и за какое-то более продолжительное время, вот вдруг сегодня проснулись и поняли, что очень хочется об этом поговорить, вот просто сил нет, хочется обсудить с коллегами и с вами, друзья. Андрей Тарасов, заместитель главного редактора Радио ВЕРА, Наталья Лангаммер, ведущая Радио ВЕРА, Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома», я, Алексей Пичугин. Так, Андрей, твоя тема.

А. Тарасов

— Я хотел бы продолжить тему лета, но с другой стороны — не так, как Наташа, — с точки зрения отпуска. Лето уже пришло, в отпуск уже многие сходили, некоторые собираются. Я тоже собираюсь скоро в отпуск, и у меня есть личная тема, которая меня постоянно волнует, а сейчас, перед отпуском, волнует особенно — это тема усталости. Обычно перед отпуском усталость максимально накапливается.

А. Пичугин

— Мы как-то, Андрей, уже говорили, даже в формате «Журнала» об этом.

А. Тарасов

— Да, мы уже говорили. А теперь вот — с другой стороны я тоже опять вернулся к этой теме, вот как раз с точки зрения отпуска. И понятно, что и просто уже усталость накопилась, поскольку давно не был в отпуске, не отдыхал, и плюс еще так часто бывает, особенно на тех работах, где есть какое-то производство, есть какой-то производственный план — а у нас на Радио ВЕРА тоже есть производственный план, и вот я, в частности, как продюсер многих программ, должен произвести определенное количество программ каждый месяц. И вот когда отпуск, то надо каким-то образом умудриться произвести определенное количество программ, но за меньшее время — то есть перед отпуском, помимо усталости, еще большое количество дел, которые надо доделать или просто сделать, чтобы в отпуск уже не делать, ни на звонки не отвечать, ни о работе не думать.

Н. Лангаммер

— Такая плата за право отдохнуть.

А. Тарасов

— Да. И не только у меня, и у моих коллег такая же ситуация. И получается, что усталость накладывается на еще больший производственный план, который надо сделать.

А. Пичугин

— На самом деле то, о чем говорит Андрей, оно ведь характерно, не только он не о себе говорит, это не его боль и печаль, это печаль любого много работающего человека.

А. Тарасов

— Да, и с одной стороны, здесь ответственность, потому что ты должен сделать и спокойно уйти, чтобы никто не переживал потом. А с другой стороны, если ты что-то не сделал, то надо кому-то делегировать. То есть, получается, надо делегировать своим коллегам. Значит, если ты ушел в отпуск, коллеги работают больше, они работают и за себя, и за того парня. И чтобы, соответственно, им помочь, коллегам, и их не перегружать, надо самому это сделать. А чтобы сделать самому, надо еще и еще напрячься.

А. Пичугин

— Где-то взять силы.

А. Тарасов

— Да, и получается ситуация такой чрезмерной усталости. И вот недавно мне попалась цитата святого праведного Алексия Мечева, и я хотел бы эту достаточно пространную цитату зачитать. Мне кажется, она очень важна и актуальна. Для меня это было неожиданно, когда я ее нашел, и очень актуально звучит. Итак, цитата: «Бойтесь состояния чрезмерной усталости. Оно опасно. Особенно духовно. Человек теряет контроль над ситуацией и своей духовной жизнью. Ему становится все равно. Он в какой-то момент прекращает бороться со своими страстями, и они берут над ним вверх. В этот момент можно впасть в самые тяжелые грехи и сильно обидеть ближнего. Посему находите время для достаточного отдыха. Ровно столько, чтобы восстановиться, а не облениться. Тут каждый сам должен знать свою меру».

А. Пичугин

— Я знаю, что отец Алексий Мечев выезжал каждый год на все лето под Верею, в Подмосковье, в Московскую губернию тогда, да, где проводил лето. Ну наверное, где-то там служил, но он явно следовал вот этому своему принципу. Ну и как вообще духовенство городское, столичное, не просто городское, а московское духовенство того времени. Я знаю, что в начале XX века, в конце XIX вот эта дачная история, когда люди определенного достатка — а безусловно, там соборное городское духовенство это были люди определенного достатка, —снимали дачи, уезжали на лето из города. Ну там они могли приезжать на богослужения, там, понятно, что развивалась система железных дорог, но таким образом отдыхали. То есть вот отец Алексий Мечев, он знал, о чем он говорит.

А. Тарасов

— Да, и вот я понял, и часто сталкиваюсь с такой ситуацией, когда уже действительно вот именно в той ситуации оказываешься, о которой говорил отец Алексий — то есть начинаешь уже невольно грешить, начинают страдать отношения с ближними. И вроде бы ты ради ближних пытаешься что-то сделать, чтобы им это не делать вместо тебя, но в то же время получается, что ты же других ближних или этих же ближних потом и наказываешь своим уже неадекватным состоянием. И для меня до сих пор вопрос открытый, как же все-таки подготовиться к отпуску так, чтобы все-таки найти достаточное количество времени для отдыха перед отпуском, а не только во время отпуска.

Н. Лангаммер

— Это вопрос, мне кажется, вообще какой-то грандиозный вопрос. Потому что, во-первых, мне кажется, важно не допускать недосыпа. Потому что вот первое, когда тебя начинает атаковать враг, это вот когда ты в такой вот полудреме. Мы становимся раздражительными — ну мы все это знаем. Не знаю, Андрей, ответа. У меня все эти вопросы стоят в полный рост передо мной, потому что в отпуске не была уже довольно давно.

А. Соколов

— Ой, там так интересно, бывал когда-то.

А. Пичугин

— У меня нет официального отпуска много лет, но при этом и жизнь выстраивается так, что там разная смена деятельности приводит к какому-то формату отдыха. Ну про себя даже говорить не хочу.

А. Соколов

— Слушай, ну вот я, например, доволен. У меня бывают отпуска короткие, но я так построил свою жизнь, но мне повезло, у меня такая профессия творческая, что я могу чередовать отдых и там, не знаю, работу адекватно, и я сам себе немножко хозяин. А если говорить о человеке, который работает в офисе, у которого есть регламент работы и который тем более встроен в такой производственный процесс, где он не может вот сейчас отойти, иначе будут проблемы у соседа, как вот Андрей сейчас правильно говорит, это совсем другая история, и тут все очень сложно, мне кажется. Я думаю, что самое главное — это избавиться все-таки от синдрома отличника, от вот этой странной ложной веры в то, что ты все переделаешь, все приведешь в порядок, и в какой-то момент времени у твоей работы будет конец и точка. Нет, что бы ни произошло, ты этого не сделаешь. Понятно, что нужно стремиться максимально облегчить жизнь твоим коллегам, когда ты уйдешь в отпуск и в следующий понедельник они тебя не увидят. Но мне кажется, что нужно думать о том, что, возможно, они и воспримут это с невероятным облегчением. Потому что сейчас, в четверг и в пятницу твоей последней недели, они видят такое, что лучше бы они просто чуть-чуть больше посидели с твоей работой. У нас же как: «Вы что, не видите?! Я для вас это делаю!» Тут не надо пытаться быть чемпионом больше, чем ты есть, нужно учиться дозировать свои силы. И ведь это же тоже такая прелесть: я сейчас всем так помогу как бы, вот прямо так помогу... Хотел очень тебя поблагодарить за эту цитату, кстати.

Н. Лангаммер

— Да, цитата просто прекрасна.

А. Соколов

— Цитата очень в тему, в том числе для моей жизни. Это самая вообще популярная ловушка. Потому что никогда я не предавался такому гедонизму, как в состоянии глубокой усталости. Потому что ты приходишь домой и думаешь: я сегодня так устал, ну я что-нибудь поем на ночь жирное и молиться не буду. Знаешь, вот это состояние? Ну вот все, да. Все мы его знаем. Вот а мы как-то не задумываемся о том, что это тоже такая форма духовной ловушки.

А. Пичугин

— Да, но про многое. Я сегодня так устал, что я приду домой, вот, надо сделать вообще, по идее, это, это, это. Ну, ладно, я же так устал, что я сегодня точно этого делать не буду.

Н. Лангаммер

— Или: я все это переделала, а вот они — не ценят, не понимают и так далее. То есть здесь идет осуждение.

А. Тарасов

— А вот все сделал, но мир потерял в душе. То есть духовная опасность, получается, очень серьезная. А вот мне кажется, что — ну это я по себе сужу, что я не придавал такого значения усталости и не понимал, что это духовная опасность, а не просто какой-то временный дискомфорт.

Н. Лангаммер

— А нам кажется, что это лень.

А. Соколов

— А еще можно добавить, что нужно учиться встречать своих близких с работы и уметь с этой работы самому приходить.

Н. Лангаммер

— Это, кстати, тоже очень важно. Это тоже очень важно.

А. Пичугин

— Проблема без решения, совершенно точно. Ну то есть, наверное, у конкретного человека может быть конкретное личное решение для этой проблемы. У тебя, Андрей, да, ты можешь как-то выстроить свою жизнь так, чтобы разобраться с количеством работы, с отдыхом. Наверняка это возможно сделать. Но когда мы об этом говорим глобально, применительно там к себе... Вот я смотрю на тебя, понимаю, что ты можешь, наверное, сделать это, это, это. Я смотрю на себя и понимаю, что там моя проблема с занятостью, она, наверное, надуманная. Она, наверное, по сравнению с тобой, по сравнению еще с какими-то людьми она тоже достаточно надуманная. Но я знаю, что я устаю за последнее время больше всего, наверное, от бесконечных передвижений и перемещений. У меня в течение дня много разных встреч и много разных каких-то дел, которые не позволяют пользоваться для этого общественным транспортом. Потому что там одна часть Московской области — другая, одна часть Москвы — другая. Это просто невозможно сделать без машины. Но при этом это постоянное стояние в пробках, оно, конечно, бесконечно выматывает. Ты вроде много чего переделал, много что переслушал, пересмотрел, ты много побыл наедине с собой, что важно, но при этом вот это бесконечная работа. Ты вроде не таксист при этом, но вот ездишь почти столько же.

Н. Лангаммер

— И физически вроде не устал, да, а вымотан как-то.

А. Пичугин

— Нет, физически тоже устал, ну как же.

А. Соколов

— Устаешь, да.

Н. Лангаммер

— Слушайте, у меня был период в жизни, когда я себе говорила все время: «Поднимись, тряпка, чего ты легла? Поднимись. — Я болею. — Ничего, поднимись и иди». Ни к чему хорошему это не привело, потому что это идет поломка в результате нашего тела, а мы трехсоставны, и дальше это только вредит духовному миру, да?

А. Соколов

— К сожалению, да, у нас есть такая тенденция, у людей православных, забывать, что мы трехсоставны. Нам все время кажется, что тело нам дано только для подвига.

Н. Лангаммер

— Чтобы бичевать его.

А. Пичугин

— Ну знаете, коллеги, мне просто не очень порой нравится, когда мы вот на это переводим все время — мы, православные, духовные, мы забываем... Нас сейчас слушает огромное количество людей, которые абсолютно светские, которые к религии никакого отношения не имеют.

Н. Лангаммер

— Они тоже себя загоняют.

А. Пичугин

— И при этом они себя загоняют не меньше, да они так же загоняют, потому что это в человеческой природе. Потому что мир в своем развитии подошел к тому состоянию, что или ты вот живешь как-то так, и просто потом, забывая обо всем, если вдруг выдался какой-то свободный день, два, три, отключаешь телефон валяешься и, естественно, уверяешь себя, что ты имеешь на это право. Или же ты в любом отпуске, при любом отдыхе продолжаешь себя загонять, не важно что, даже если ты с семьей куда-то уехал, ты из этого бешеного ритма выйти не можешь. Вот приехали на море, полежать на пляже два дня, отключив все на свете и порадоваться морю. Тебе нужно съездить туда, съездить сюда, поехать вот на эту экскурсию, взять машину, если ты можешь это сделать, там поехать еще куда-то — то есть ты из этого бешеного ритма выйти не можешь. У меня достаточно много людей, которые живут в регионах, где нет такого ритма жизни. И когда мы встречаемся, когда они приезжают, я вижу вот эту разницу. Это не хуже и не лучше. Они тоже много работают, но для них вот ритм жизни мегаполиса, он просто убийственен, это выжить нельзя. Ну вот как-то привыкли.

Н. Лангаммер

— Кстати, переключаться на отдых тоже, Андрей, очень желаю смочь это сделать.

А. Тарасов

— Это искусство.

Н. Лангаммер

— Это, правда, искусство. Иногда ты лежишь, а отдых не наступает. Потому что голова продолжает что-то такое продуцировать. Или чувство вины: чего ж ты лежишь-то? Иди работай, без тебя там все встало.

А. Пичугин

— Я напомню, что это «Еженедельный журнал», в котором мы встречаемся, обсуждаем насущные для себя темы. Алексей Сколов, исполнительный директор журнала «Фома» здесь сегодня, Андрей Тарасов, заместитель главного редактора Радио ВЕРА, Наталья Лангаммер, ведущая наших программ, я Алексей Пичугин. Я сегодня с темой, которая, наверное, если вы слушаете программы, которые я веду, чаще всего в моих программах всплывает — это сохранение культурного наследия. Ну уж так вышло, что как-то, наверное, с детства я для себя понял, что если какая-то тема меня действительно в культуре волнует и интересует, то это вопрос сохранения культурного наследия. И в какой-то момент в такой, вот руки опускаются. А я сегодня встречал своего хорошего друга, который никогда не был в Москве, встречал его утром в Домодедово. Он живет в Казахстане и никогда не был — ну в России-то он был, естественно, в Москве никогда не был. Я в который раз попытался, пока мы ехали по всем пробкам из аэропорта, посмотреть на Москву глазами человека, который первый раз ее видит. И вдруг я ужаснулся, но я понял, что руки опустились совсем. Если раньше меня это как-то действительно трогало, я себе места не находил, как ее исковеркали, то сейчас я понимаю, что при замечательно работающем метро, общественном транспорте, доступности районов, там еще чего-то, вот какая-то точечная застройка, уничтожение, абсолютно наплевательское отношение к мнению москвичей относительно там развития города с точки зрения истории, культуры. Прекрасные парки, замечательные улицы в центре, широкие тротуары, и все это при том, что вот этого уже нет, это снесли, это в прошлом году снесли, это в позапрошлом. Я понял вот несколько лет назад, что я когда-то водил экскурсии по Москве, больше не хочу этого делать. Ну вот просто не хочу и все. Мне Суздаля хватает, и то иногда... Но я хотел бы, наверное, порассуждать о том, кому вообще это нужно, сохранение культурного наследия. Ладно, Бог с ней, с Москвой, с ней уже, она все переварит, и это уже такая какая-то боль приевшаяся, что ты ее не замечаешь. Но когда ты вырываешься из Москвы, когда ты оказываешься где-то, не знаю там, в том же Суздальском ополье, ты начинаешь по-другому смотреть на этот один храм, который торчит полуразрушенный, второй. Мы делали линейку наших программ «Светлый вечер», которая была посвящена проекту «Консервация» — это прекрасный совершенно проект, мы будем продолжать с ними как-то сработать, сотрудничать, рассказывать о них. Проект, который развивает Евгений Соседов, заместитель председателя ВООПИиКа. У них как-то вот акцентирована сейчас основная работа на Тверской области. Там, я просто понимаю, что у них выстроилось взаимоотношение и с местными властями в тех районах Тверской области, и там памятники замечательные, и народ охотно едет. А вот, например, с моим Опольем любимым, тут все не так однозначно. Поскольку людей в Суздаль приезжает — ну просто понятно, что маленький Суздаль, в котором меньше десяти тысяч сейчас живет людей, и каждые выходные там летом, в хорошие дни, вбирает в себя еще там по три раза столько же, но все это заканчивается за пределами города. А дальше поля, где там просто как грибы растут разрушающиеся церкви. Я составил недавно список как раз для проекта «Консервация» — получилось больше пятидесяти.

Н. Лангаммер

— Ух ты.

А. Пичугин

— На относительно небольшую территорию, ну где-то там 50 на 60 километров. И это то, что осталось — и где-то три стены торчат из травы, где-то двух с половиной этажный храм, практически целый, в распаханном поле стоит. И вот я не могу себя ответить на этот вопрос: а для кого все это нужно? Кому это нужно? Я все время хожу, на это смотрю. Ну мне нужно. А мне это зачем? Храмами это больше никогда не будет. Надо признаться, что если богослужение здесь и будет проводиться, то, может, в какой-то престольный день просто так один раз приедет священник и послужит. Но приходов не будет, сел там давно нет. Это просто руины, которые, ну вот и все говорят, что для какого-то сохранения нужно придумать, что это — заповедник, например, или еще что-то. Вот там моя мечта, чтобы это стало заповедником. Но просто иначе это сохранить невозможно. Но я все время задаю себе этот вопрос и не могу на него глобально действительно ответить: для чего это сохранять? Вот как вы думаете, для чего это нужно сохранять?

А. Соколов

— Вопрос действительно очень сложный. Мы же знаем, какой на него иногда пытались давать ответ. Вроде: а действительно зачем? Давайте от каждой эпохи оставим по одному храму, законсервируем там. В советские годы такие идеи высказывались, и в постсоветской России, насколько я знаю, тоже возвращались к ним. А зачем нам так много, чего их так много? Их все невозможно содержать на балансе. Ну для начала, мне кажется, это действительно нужно людям, которые пытаются что-то сейчас делать. Во-вторых, безусловно, это, наверное, очень банально прозвучит, но это же действительно вот это физическое присутствие наследия прошлых эпох. Я сейчас не только о храмах говорю, а вообще, в принципе...

А. Пичугин

— Нет, ну там усадьбы, там много всего.

А. Соколов

— Это своего рода такие маяки, которые делают эту землю не просто пустыней, а нашей землей, у которой есть какая-то история, какая-то духовная, культурная связь там в веках. Это все на самом деле очень важно. Я сейчас вспоминаю, был прекрасный рассказ у Шукшина про снос колокольни в деревне, где уже никто не ходил в храм, и казалось, можно запросто ее взорвать. А когда ее взрывают, все абсолютно растеряны. И там какой-то мужик говорит: ну а как? Вот я вот привык, что вот идешь там из деревни соседней, вот показалась наша колокольня — ты уже чувствуешь, что ты дома. И вот он не может никак больше выразить это отношение к этому утраченному навсегда феномену жизни в его родном доме, который перестал быть вот его полностью.

А. Пичугин

— Очень хороший пример, но на него контраргумент: там же уже ничего нет. Там ни сел, ни деревень в основном не осталось, а все что осталось — для дачников. Некому смотреть на это и вспоминать, как оно было.

Н. Лангаммер

— Это другой вопрос, конечно, безусловно...

А. Тарасов

— Путешественникам. Это маяки для путешественников.

А. Соколов

— Для путешественников это, конечно, замечательные были бы маяки, если бы, но понимаешь, все маяки обслуживают смотрители маяков. И да, мы подходим к простой, но грустной истине о том, что если земля опустела, то уже ничего не нужно. Ну то есть все это существует для людей. Если нет людей, то кому?

Н. Лангаммер

— А я вот прикидываю на себя, да, вот так упростив совсем, не про церкви, а вообще вот про то, что исчезает и для тебя это важно. Вот у меня было такое ощущение — вот мне кажется, оно про это, когда я приехала в Перхушково — это дача, где мы снимали дачу, поселок подмосковный.

А. Пичугин

— Под Одинцово.

Н. Лангаммер

— Да, под Одинцово. И я хожу не нахожу свои березовой рощи. Я понимаю, что на ней стоит уже построенный какой-то квартал жилой. И у меня было ощущение, что я начинаю немножко подзадыхаться, потому что вот в этой роще прошло мое детство. Это мое самое любимое место было. Там я выковыривала из земли сыроежки, потому что я не могла ждать, пока они вырастут. Я их находила, вынимала. Там мы ставили какие-то первые спектакли, там мы пели. И вернувшись домой, я достала полароидные фотографии, где все это есть. То есть у меня было ощущение: нет, моя жизнь есть, она сохранилась, она была, мне не показалось. Да, там все изменилось, но это остается. Это вот, наверное, как и про колокольню. Это наша какая-то жизнь, жизнь поколений до нас, которая в этом эквиваленте существует — будь то колокольня, усадьба, парк, здание, я не знаю. Но мне кажется, это важно. Не только свое детство помнить, но еще и, не знаю, своих предков какие-то воспоминания.

А. Пичугин

— Мне в этом отношении, наверное, повезло, потому что наша археологическая экспедиция в Суздальском ополье, в которую много лет я ездил, эти места не сильно изменялись в веках. Понятно, что если мы возьмем данные ученых, почвоведов, геоморфологов, они покажут, что тут болото было здесь, а тут нет, тут рощица была, а тут вот не было. Но в целом пейзажи эти не изменились, и они пустынные до сих пор. Там живет достаточно много людей, если сравнивать с другими местами в центральной России, которые стремительно пустеют. Там до сих пор обрабатывают землю, там до сих пор ходят трактора, там до сих пор пашут, все растет. То, что пустели села, про которые я говорил, и храмы, если уж они оставались, их там начисто не уничтожали, то они вот до сих пор такими руинами — где-то, я говорю, полстены где-то, огромный храм стоит в пустом поле, в распаханном поле, — то они скорее из-за каких-то сельхозреформ. Ну сейчас все пустеет, понятно, но там эти процессы немного замедленны. Вот при Хрущеве, когда была ликвидация неперспективных сел, программа целая, вот тогда они и начинали пустеть. Но я когда хожу по этому пространству, я понимаю, что поселка коттеджного не будет, что рощица, она сохранится, и внуки эту рощицу увидят, скорее всего. Но это такая природная пустота. Я туда возвращаюсь, вот я смотрю — фотография начала девяностых: стоял храм. Я смотрю на это место сейчас — от него нет следа. И вроде нам говорят, что вот, собирали камни, восстанавливали, а там снесли. И вот так я уже который раз говорю в эфире про эту историю из Костромской области: действовал приход до середины 90-х, даже двухтысячных годов, теперь его больше нет. И закрылся он вот сейчас, в начале двухтысячных.

А. Соколов

— Потому что людей нет?

А. Пичугин

— Потому что людей нет. Нет, рядом есть действующий храм — пожалуйста, в десяти километрах есть село. А это село, в котором священник служил — я рассказывал эту историю, вот еще раз я повторю, просто она очень знаковая. Он начал служить там в конце 20-х годов. В 30-е годы его арестовали — он вернулся в это село. В 41-м он добровольцем ушел на фронт — он вернулся в это село. Еще там почему-то куда-то он еще уезжал — вернулся в это село. И до 1984 года он там прослужил постоянно. Вот память о нем, вот так она в общем и стерлась. И могила, наверное, его пропала уже за этим храмом.

А. Соколов

— Это все очень грустно, но это объективная реальность. Прошлое в этом мире, как и все в этом мире, исчезает. И мы можем что-то сохранять, мы боремся за это, и это вполне оправданная борьба, потому что мы все время боремся против разрушения мира. Мы боремся за свое здоровье, мы боремся за сохранность там здания, в котором работаем, мы боремся за сохранение исторической памяти. Но этот процесс такой неблагодарный, как всегда, потому что и здоровье, и здания, в которых мы живем, и тем более наше прошлое, в котором мы уже не живем, оно так или иначе разрушается. Вопрос в том, с чем мы все-таки в вечность, наверное, идем. Что-то я как-то очень морализаторствую сегодня. Или вы меня подводите к этому, дорогие коллеги.

А. Пичугин

— Я просто здесь скорее, наверное, с более приземленных каких-то позиций смотрю — с одной стороны. С другой — я понимаю, что эта история, все эти кирпичи, это такая колоссальная история. Вот Анор Тукаева, которая к нам многажды приходила и приходит, она взялась один-единственный храм восстанавливать, затопленный в Крохино, и это вся ее жизнь. И это такой титанический труд — просто сдвинуть эту махину с места, чтобы все заработало. У нее это получается, но это один единственный. Их десятки тысяч, может, даже сотни по всей России, вот так они разрушаются, никому не нужные. Ну вот еще раз хотелось об этом поговорить. Просто понятно, что мы ни к чему не придем, но хотелось бы поговорить, для кого вообще это нужно.

Н. Лангаммер

— Для нас нужно. Для детей, для внуков. Потому что чем больше удастся сохранить истории, тем как бы прочнее, не знаю, наши корни что ли в этой земле.

А. Пичугин

— Ну так вот в советское время исходили из похожих принципов — вот то, что Леша вспоминал. Так давайте оставим — сделаем парк истории, оставим вот в Суздале — замечательно, приезжаем, здесь все классно сделано, здесь кафешки, здесь музеи, здесь все. А там — это не надо, уже никто не поедет в здравом уме детям показывать вот этот храм в разрушенном поле. Нет, ну поедут сумасшедшие люди, я поеду. Но на самом деле вот вменяемые, здоровые люди не будут делать этого. Все, вот уже нам пора заканчивать. Спасибо большое.

А. Тарасов

— На этой невеселой ноте.

Н. Лангаммер

— Лирической...

А. Пичугин

— Да ладно, ну как невеселой? Это нормальная оптимистичная жизнь.

А. Тарасов

— Оптимистично то, что такие люди — нормальные, здоровые, могут как раз появиться и восстановить. Вот этот случай ты рассказал позитивный, что человек взял и храм восстанавливает. И такой же шанс есть и у другого храма.

А. Пичугин

— Шанс есть.

А. Тарасов

— Придет время, да, и может быть новый виток истории, и люди поймут, что и здесь нужно храм восстановить, и здесь нужно. Поэтому пока шансы есть, надо их использовать.

А. Пичугин

— Напомню, что это наш «Еженедельный журнал», в котором мы рассказываем о чем-то личном, и не только о личном, а каких-то масштабных проектах, историях, событиях, которые произошли за последнее время, которые нас лично взволновали. Сегодня здесь был исполнительный директор журнала «Фома» Алексей Соколов, заместитель главного редактора Радио ВЕРА Андрей Тарасов, ведущая наших программ Наталья Лангаммер и я, Алексей Пичугин. Прощаемся. Всего доброго и будьте здоровы. До свидания.

А. Соколов

— До свидания.

Н. Лангаммер

— До свидания.

А. Тарасов

— Всего доброго.

---

Все выпуски программы Журнал

• «Журнал от 25.07.2025». Арсений Федоров, Ольга Зайцева
• «Журнал от 18.07.2025». Алексей Соколов, Алена Рыпова
• «Журнал от 11.07.2025». Алексей Соколов, Арсений Федоров