«Притчи Великого Вторника». Протоиерей Максим Первозванский

Максим Первозванский

У нас в студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о двух притчах Иисуса Христа: притче о талантах и притче о мудрых и неразумных девах.

Этой беседой мы продолжаем цикл из пяти программ, посвященных темам Страстной седмицы.

Первая беседа со священником Александром Сатомским была посвящена разговору о библейском патриархе Иосифе.

Ведущий: Константин Мацан

---

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья! У микрофона Константин Мацан. Этой беседой в этот Страстной вторник мы продолжаем цикл бесед, начатый вчера, цикл программ, который на этой неделе выходит в часе «Светлого вечера» с 20 до 21 — пять программ, которые посвящены, что неудивительно, на этой неделе главным темам Страстной Седмицы, главным темам каждого дня Страстной Седмицы — тем темам, тем сюжетам, евангельским повествованиям и евангельским притчам, к которым Церковь в своей традиции, в своем предании нас ежегодно обращает. Сегодня Страстной вторник, и это день, когда мы не вспоминаем какие-то конкретные события из последней недели земной жизни Спасителя Иисуса Христа, но Церковь в богослужении напоминает нам о двух очень важных, очень известных притчах, рассказанных Христом, — это притча о десяти девах и притча о талантах. Почему сегодня, как эти притчи соотносятся, если угодно, с настроением Страстной Седмицы, как готовят нас к пятнице, а может быть, потом и к воскресенью, — вот об этом всем мы сегодня поговорим с протоиереем Максимом Первозванским, клириком храма Сорока Севастийских Мучеников в Спасской слободе. Добрый вечер!

Протоиерей М. Первозванский

— Добрый вечер!

К. Мацан

— Отец Максим, ну вот до начала записи программы вы прочитали отрывок из богослужения, где тема о Десяти девах и о талантах в одном стихе объединяется. Вот можете нам его напомнить в качестве такого, если угодно, эпиграфа к сегодняшней беседе?

Протоиерей М. Первозванский

— Это стихира Страстного Вторника, и удивительно, как те песнопения, которые мы привыкли слушать фоном, как будто это орган играет, а не как будто там какое-то содержание, они наполняются и наполнены авторами богослужебных текстов удивительным смыслом. Я прочитаю ее: «Час, душе, конца помысливши, и посечения смоковницы убоявшися, данный тебе талант трудолюбно делай, окаянная, бодрствующи и зовущи: да не пребудем вне чертога Христова». То есть, тут соединено и вчерашнее чтение о смоковнице, и сегодняшние два чтения о талантах и десяти девах. И очень важный этот самый смысл. Вот вы сказали, что мы должны задуматься о том, к чему готовит нас сегодняшнее богослужение и сегодняшние евангельские чтения — это, конечно, тема брачного чертога. Это тема — радость господина, в которую входят рабы, которым были даны таланты, это брачный чертог, в который входят десять дев, и это, конечно, тот самый эксапостиларий (или светилен), который мы слышим в первые три дня Страстной недели: «Чертог Твой вижу, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду вонь». Это и тема брачного пира, брачного чертога, в который должна войти наша окаянная (моя, в данном случае, и ваша окаянная) душа, которая не имеет соответствующей одежды, несмотря на прошедшие 40 дней Великого Поста, но мы видим уже этот чертог, он уже украшен, можно сказать, уже окна светятся, уже мы стоим и надеемся насладиться этого пира веры. И вот все никак у нас — и с талантами, и с одеждой, и со светильниками. И вот эти напоминания этих евангельских сюжетов, притч — они, конечно, посвящены этой теме того, что все для нас уже готово, и нам надо как-то все-таки умудриться войти.

К. Мацан

— Ну вот очень важно, мне кажется, что вы обращаете внимание на эту тему брачного чертога. Я вот так об этом не думал, но я сейчас вспомнил, что вот много лет читаешь притчу о талантах, слышишь ее, обсуждаешь, и на Радио ВЕРА мы не раз обсуждали, и как-то вот всегда концентрируешься на теме, как не зарывать талант в землю, что это значит, и мы сегодня тоже об этом поговорим. Я помню, как меня, если угодно, прошу прощения за снижение стилистическое, впервые «пробило», когда я обратил внимание, что в этой притче о талантах разговор господина с каждым из рабов, которые правильно поступили и приумножили таланты, заканчивается фразой «войди в радость Господина твоего».

Протоиерей М. Первозванский

— Это ключевое...

К. Мацан

— Вот для этого все нужно было.

Протоиерей М. Первозванский

— Да, это ключевое — «войти в радость господина».

К. Мацан

— Давайте прочитаю я притчу о талантах. Это текст Евангелия от Матфея, 25-я глава, и потом мы ее подробнее обсудим. Итак, «бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который придет Сын Человеческий», — это предыдущие слова. «Ибо Он поступит как человек, который, отправляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им имение свое. И одному дал пять талантов, другому два, иному один, каждому по его силе, и тотчас отправился. Получивший пять талантов пошел, употребил их в дело и приобрел другие пять талантов. Точно так же получивший два таланта приобрел другие два. Получивший же один талант пошел и закопал его в землю, и скрыл серебро господина своего. По долгом времени приходит господин рабов тех и требует у них отчета. И подойдя, получивший пять талантов принес другие пять талантов и говорит: «Господин, пять талантов ты дал мне — вот другие пять талантов я приобрел на них». Господин его сказал: «Хорошо, добрый и верный раб. В малом ты был верен, над многим тебя поставлю. Войди в радость господина твоего». Подошел также получивший два таланта и сказал: «Господин, два таланта ты дал мне — вот и другие два таланта я приобрел на них». Господин его сказал ему: «Хорошо, добрый и верный раб. В малом ты был верен, над многим тебя поставлю. Войди в радость господина твоего». Подошел и получивший один талант и сказал: «Господин, я знал тебя, что ты человек жестокий, жнешь где не сеял и собираешь где не рассыпал, и, убоявшись, пошел и скрыл талант твой в земле. Вот тебе твое». Господин же сказал ему в ответ: «Лукавый раб и ленивый, ты знал, что я жну где не сеял и собираю где не рассыпал, посему надлежало тебе отдать серебро мое торгующим, и я, придя, получил бы мое с прибылью. Итак, возьмите у него талант и дайте имеющему десять талантов, ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у не имеющего отнимется и то, что имеет. А негодного раба выбросьте во тьму внешнюю, там будет плач и скрежет зубов». Сказав сие, возгласил: «Кто имеет уши слышать, да слышит».

Ну, известный текст, прекрасный текст, вошедший в ткань мировой истории. Знаете, я, может быть, начну не с главного, но с того, что всегда вот в этой притче не дает мне покоя. Этот третий раб говорит господину: «Я знаю, что ты жестокий, что ты жнешь где не сеял», и господин дальше какую-то высказывает, в общем, странную логику — он не отрицает, что «да, я жестокий, да, я жну где не сеял, так поэтому тебе нужно было мое серебро приумножить, чтобы я получил с прибылью мое». Вот как бы если в этом господине образ Самого Господа, то как Он может вот так вот о Себе как бы говорить, что «да, Я злой, жестокий, жну где не сеял», как это объяснить?

Протоиерей М. Первозванский

— Во-первых, я бы хотел внести некоторую ясность в терминологию: раб, господин — что это значит? Мы находимся в пространстве, сама эта притча рассказана в пространстве библейской ветхозаветной культуры. Не египетской эпохи строительства пирамид, не эпохи завоевания Северной Америки и работы рабов на плантациях. Это абсолютно другие отношения господина и раба. И классическим, естественно, для слушающих эту притчу был образ Авраама и его семейства, в котором... В его семье, как известно, еще до рождения Исаака родилось 318 человек, которых он и повел на сечу Колодомогорскую(? — 08:57) (никогда не мог выговорить это слово), родившихся в его доме. И когда Авраам жалуется Господу, он говорит: «Вот у меня нет детей, и раб мой будет наследником моим» (этот Елиезер из Сирии). И вот, понимаете, это дом господина, его рабы — это соучастники его семьи и его жизни. Это, возможно, даже его наследники. То есть, если бы у Авраама не родился сын, все наследство (получил бы) и господином в доме стал бы его старший раб. Именно этого старшего раба он отправляет в далекий Ур для того, чтобы тот привез ему невесту для Исаака. То есть, это доверенное лицо, это член семьи. И именно эти отношения связывают нас с Господом: мы — Его возможные наследники, мы — Его члены семьи, мы призваны к тому, чтобы войти в радость Его, но мы, что называется, не по крови Его наследники, а по Его благости и милости. Потому что по, что называется, праву мы изгнаны из Рая. Это речь не о национальности. Мы изгнаны из Рая и лишены наследства. Но Он принимает нас вот в число... говорит: «Давайте, ну, ребята, давайте! Я хочу, чтобы вы вошли...» Это очень важно, что Он изъявляет... это Его желание. Как сказано в другом месте, что Бог желает всем человекам спастись, и Он не желает смерти и погибели грешника. Это Его желание — чтобы мы стали Его сонаследниками и настоящими членами Его семьи. И, вообще-то, вот я понимаю, что мы сейчас в рамках последних десятилетий... Отношение к воспитанию детей как-то так вот сразу их куда-то, типа: «Ну, радость моя, живи как хочешь, делай что хочешь, определяйся как хочешь», но, вообще-то, я, как отец, призван воспитывать своих детей таким образом, чтобы дети, глядя на меня, могли сказать: «Я знал, что ты жнешь где не сеешь и рассыпаешь где не расточал. Ты — отец, ты старший в нашем доме. Мы — твои дети и, в некотором смысле, твои рабы (в том смысле, в котором я это объяснил про Авраама). В доме библейского патриарха все домочадцы рабы — но, подчеркиваю, не рабы, что он, там, бьет их, обижает. И в этом отношении даже последняя фраза, что «выкиньте негодного раба во тьму кромешную», это значит, он больше не член семьи. Это не значит, что, там, «побейте», «выпорите на конюшне» или, там, вообще «убейте его» — нет, просто он больше не может быть членом нашей семьи. Та самая «кромешная тьма» для освещенного чертога брачного — это просто «всё, до свиданья!».

К. Мацан

— «За дверь».

Протоиерей М. Первозванский

— «За дверь», да. Это просто «за дверь». Это не наказание, в смысле, порка, а это вот такое отлучение от семейной радости.

К. Мацан

— Это очень похоже на изгнание из Рая.

Протоиерей М. Первозванский

— Да, это та самая история!

К. Мацан

— Это не наказание, как бы изгнание как «пошел вон, знать тебя больше не хочу», а «ну ты себя исключил из общения».

Протоиерей М. Первозванский

— Да!

К. Мацан

— «Ты как бы за гранью, потому что ты не захотел быть с нами».

Протоиерей М. Первозванский

— Он же говорит: «Я тебе все сказал, что надо сделать! Я не просто тебе сказал: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что», как это в русских сказках. Я вот тебе дал конкретный талант, как бы конкретный кусок серебра и сказал, что с ним надо сделать. Но ты почему-то решил, что ты не должен исполнять то, что тебе любящий отец, любящий господин поручил. И ты вдруг увидел в любящем господине жестокого, как бы какого-то внешнего по отношению к тебе повелителя, которого ты боишься. Не которого ты любишь, не которого ты по любви слушаешься, не того, кто для тебя одновременно и отец, и жених. И вот эта притча, которую нам предстоит сегодня тоже прочитать, о десяти девах, говорит о том, что этот господин — он же жених. А каждая из нас душа — невеста Христова. Это тоже особые любовные отношения. «А ты видишь Меня жестоким господином. Ну если ты так Меня видишь — ну, да...» Это вот то самое «ты сказал».

К. Мацан

— «Тогда что ты здесь делаешь?»

Протоиерей М. Первозванский

— Да, такое Господь неоднократно говорит, даже на обвинения: «Ты сказал». Вот это — подтверждение того: «Раз ты так видишь — ну, так оно, значит, для тебя и есть».

К. Мацан

— Протоиерей Максим Первозванский, клирик храма Сорока Севастийских Мучеников в Спасской слободе сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А вот само слово «талант» — это же не просто вот монетка, да? Это вот в притче как бы «закопал». Вообще-то, талант — какая-то, насколько я понимаю, очень большая сумма, гигантская?

Протоиерей М. Первозванский

— Я не церковный историк, но это, я так понимаю, определенная мера серебра, которая выдается... То, что я читал (правда, давно еще, я говорю — я не церковный историк), это какой-то вот наш «рубль» от слова «рубить». Это какой-то вот обрубок, большой кусок серебра, на который ты можешь много чего сделать. Это прямо наследство.

К. Мацан

— То есть, да. То есть, там, «один талант», «два таланта» — это не то, что монетка, одна-две монетки, а это ну как бы гигантская сумма...

Протоиерей М. Первозванский

— Ну, большая.

К. Мацан

— Большая. То есть, господин — Господь — вручает человеку что-то очень большое, значимое...

Протоиерей М. Первозванский

— Значимое!

К. Мацан

— Значимое... Это, вообще-то... То есть, тут как бы сразу... Понимая это, просто сразу и ставки возрастают, и сразу результат тех, кто умножил это и без того большое, — сразу понятно, почему это так здорово, почему это действительно большой результат. И доверие господина тому, кому он таланты дал, то есть, это очень большое доверие!

Протоиерей М. Первозванский

— Самое-то ужасное, что если... Понятно, что в библейские времена такой аналогии не было, но этот раб — он даже не стал... я сейчас выражусь грубо... он не стал даже «пилить этот грант», понимаете? Даже он не использовал его для того, чтобы каким-то образом хотя бы себе что-то приумножить. Это просто полнейшее пренебрежение тем, что господин ему дал. В этом смысле он говорит: «Ну ты тогда вообще... Ну ты кто, да? Я понимаю, что вот если бы ты был... там, я не знаю... чего-то скрыл для себя, что-то там... был не слишком честен, — ну, мы можем, там, с тобой об этом поговорить»...

К. Мацан

— «Если бы ты хотя бы заморочился»...

Протоиерей М. Первозванский

— «Ну хоть бы как-то заморочился! А ты вообще ничего не сделал! Ты вообще ничего не сделал — пошел и скрыл серебро». Как бы... Ну о чем тут разговаривать?

К. Мацан

— Знаете, еще один аспект, над которым я тоже всегда думаю в связи с притчей о талантах, и он как-то очень соединяется для меня с тем, о чем вы сказали, — с этой магистральной темой про брачный пир. Вот мы всегда, как вы сказали, вообще не в той одежде, чтоб на брачный пир войти, как бы ни старались. Сорок дней Поста позади, а мы все равно «хитон несть вечерний меня обличает».

Протоиерей М. Первозванский

— Да, «одежды не имам, да вниду вонь», да.

К. Мацан

— И, в общем-то, здесь же можно сказать самому себе, что «ну, стыдно заходить, я недостоин — а я и не пойду на этот брачный пир!» И это будет такая немножко «гордыня наоборот» — «но я все равно призван, и Господь даже вот без этого вечернего хитона меня ждет». Чтобы как-то вот это в себе преодолеть, нужно немножко... ну как бы, если угодно, к себе проще отнестись. Нужно как-то вот свою эту вот замороченность самим собой куда-то убрать: «Вот я такой! Я все равно пойду. Не важно, что скажут, и не важно, какой я — плохой, хороший, — главное, что я хочу быть там, на этом пире». Вот для меня это входит в резонанс с, может быть, таким психологическим смыслом притчи о талантах. Вот тебе дали что-то. И даже, предположим, мы слово «талант» сейчас воспримем в нашем смысле — способности твои, там, твои дары, что-то твое. Вот нужно его сначала не побояться истратить, чтоб приумножить. Вот нужно за него не держаться, отпустить и слишком много о себе, о своем не думать. Только тогда оно приумножится, только тогда ты этот дар сможешь принести Богу. Вот что вы об этом... Как в вас это отзывается?

Протоиерей М. Первозванский

— Если мы можем вспомнить о том, с каким чувством мы должны подходить к причастию, то вот вы когда сейчас об этом говорили, меня, в первую очередь, конечно, эта тема, да?.. Мы недостойны причащаться. Мы недостойны участвовать... Что такое причастие? Что такое полное участие в Божественной литургии, с причастием, с принятием святых Христовых тайн? Это как раз участие в том самом брачном пире, на который призывает нас Господь в Его чертоге. И вся литургия так устроена, и об этом написаны интересные вообще богословские литургические размышления... Отличие православной литургии от католической такое смысловое — что в нашей православной литургии мы восходим туда, в брачный чертог, на горнее место алтаря Христова, как бы мысленно. Может быть, ногами не восходим, но вот все литургическое действо устроено так, что мы оказываемся на брачном пире там, в Сионской горнице. Католическая служба устроена чуть-чуть по-другому, насколько я читал, — что, наоборот, как бы Бог сходит к нам, на наши алтари.

К. Мацан

— Интересно.

Протоиерей М. Первозванский

— Не мы восходим к Нему в Его небесный алтарь, а Он сходит к нам на наши алтари. И вот это вот... То есть, мы вошли, и потом мы говорим: «Мы недостойны». И это странно, хотя, с одной стороны, вот это чувство недостоинства... Мы же постоянно, вот даже в молитве ко причащению: «Я недостоин», «я не могу», как бы «я не готов»... И здесь нам, конечно, в помощь благословение Церкви. В некотором смысле, мы, как дети, можем подойти к священнику и сказать: «Батюшка, благословите причаститься!» Он скажет: «Да, конечно, причащайся», и некоторую такую ответственность как бы мы на него переложили. Хотя до сих пор вот есть люди, и я все несколько последних недель Великого Поста, и на будних днях, и на воскресных, и субботних, стоя на исповеди, исповедовал людей, которые приходят причащаться один или два раза в год. При этом те, которые в храм ходят. Не то, что вот они решили наконец раз в год прийти в храм, — они в храм ходят, но причащаться готовы вот один раз — Великим Постом. И их я как бы тоже понимаю, потому что их мера ответственного отношения к причастию... И самое удивительное — что в современном документе об участии верных в евхаристии сказано, что можно и так, и так, что мы можем трепетно относиться к литургии и приступать не так часто, хотя, конечно, Господь ждет нас всех на каждой литургии. Поэтому мы призываем вас причащаться, по возможности, часто. Но если ваше трепетное отношение требует более внимательной подготовки, ну, не смеем возражать. Вот это вот отсутствие единого, на самом деле, внутреннего устроения — оно очень важно, мне кажется. Что принципиальным является желание участия в этом пире и то, чтобы ты не внаглую вломился в грязной обуви и сказал: «Ну, где тут ваши...»

К. Мацан

— «...ваши дары?»

Протоиерей М. Первозванский

— «...ваши дары», да, «где тут, почему шампанское мне еще не подносят, почему с меня мои грязные сапоги до сих пор не сняли?», да? Чтобы ты не вломился на правах имеющего право, власть имеющего. Чтобы ты смиренно был готов войти, когда тебя зовут, и ощущать свое недостоинство. То есть, ну, в каком-то смысле... Еще вот вы спросили, что мне вспоминается, о чем мне думается... Я себя подобным образом чувствовал в начале 90-х годов, когда тогда мы молодыми неофитами входили в ту Церковь, которая пережила гонения, и мы чувствовали, что вот люди, которые здесь находятся, они находятся здесь по праву — старые протоиреи, архимандриты, бабушки — «белые платочки». Они как бы вот... это их Церковь. А мы вошли, нас позвали, мы еще вчера, может быть, крещены, и нас пустили. И вот это чувство благодарности за то, что нас пустили, мне кажется, ключевое. Неслучайно евхаристия называется «благодарением», переводится это слово словом «благодарение». Что если мы испытываем искреннюю благодарность Богу и Церкви за то, что нас приняли и пустили, тогда, значит, все нормально — причащайтесь редко... Я, конечно, сторонник того, чтобы часто, но уж как вам самому Господь положит на сердце.

К. Мацан

— А вот эта тема, самая известная, самая ожидаемая в связи с притчей о талантах, — не зарывать талант в землю. Мы традиционно... Ну, даже, опять же, отвлекаясь, собственно, от контекста текста евангельского, от исагогики, от вот тех реалий, уже настолько бытует эта притча, эта фраза в истории, что, понятно, применяется к талантам человека (там, не знаю, талант где угодно — в искусстве, в бизнесе, в жизни вот такой). А вот не зарывать его в землю, посвящать его Богу — а что это может значить на практике? Вот человек — у него есть профессия, есть талант. Грубо говоря, вот он ходит на работу. Он напрямую на этой работе Богу не служит. Что значит — его вот дело в этом смысле Богу посвящать, приносить?

Протоиерей М. Первозванский

— Ну, вы тут сейчас, Костя, наступили на мой один из самых больных мозолей, над которыми я размышляю уже не первый год в вопросах воспитания наших детей.

К. Мацан

— Так...

Протоиерей М. Первозванский

— Воспитать ребенка в любви и искреннем желании служения Богу — это, скорее, удача и «ошибка выжившего». Если вдруг так получилось, это единицы. Большинство детей, воспитанные... Я много лет работал в православных школах и вузах, и у самого у меня большая семья и большое количество знакомых детей, уже выросших, и я понимаю, что большая удача, и вообще это хорошо и здорово, это значит, правильная семья, если удается воспитать хорошего верующего христианина. Не прямо вот огненно горящего, но просто хорошего человека, который ходит в храм, который верит Богу и искренне Его любит. И при этом — вот почему я сказал, что на больной мозоль? — я понимаю, что эта притча очень по-разному звучит для людей нового времени, для которых такое явление, как «достигаторство» личное, было прошивкой, которому учила семья и школа. Вот я тут тоже с удивлением узнал, что у нас именно в ХХ веке с нашими заокеанскими партнерами — братьями-американцами — очень похожая была внутренняя прошивка: «Достигни, сделай, добейся или умри, пытаясь». Вот это вот то, что называется «достигаторством». Оно прямо, по сути дела, для значительной части как нашего, так и американского народа является такой базовой прошивкой. Во многом это обеспечило, собственно, и исторический путь как России в ХХ веке, так и Соединенных Штатах. И вот я понимаю, что наше обычное доброе православное воспитание — оно это «достигаторство», вот эту прошивку «добейся или умри, пытаясь» не устанавливает, ее нету. И мне очень сложно бывает объяснить нашим православным ребятам и девчатам, воспитанным в смирении и терпении, что «не высовывайся, не надо гордиться, не надо тщеславиться, не надо стараться быть лучше других, не надо стараться стать самым лучшим». Они это вполне хорошо воспринимают и получаются теми самыми добрыми христианами, но у них нету этого пафоса свой талант полностью реализовать. И где здесь найти вот эту дополнительную какую-то установку, как ее воспитать, у меня, скорее, только вопрос есть, а не ответ.

К. Мацан

— Дополнительную установку какую?

Протоиерей М. Первозванский

— Вот «реализуй все свои таланты».

К. Мацан

— То есть, с одной стороны, вот «не гордиться, не тщеславиться», но при этом все-таки?..

Протоиерей М. Первозванский

— Да! А с другой стороны — «не зарывай», потому что... Я сейчас... Я понимаю, я давным-давно не являюсь (то есть, наверное, никогда и не являлся) сторонником воспитания детей в духе Аввы Дорофея, что «я хуже всех», начало смирения — признать себя самым никчемным, самым негодным. Детей на этом вообще невозможно воспитывать. Но, по крайней мере, без... Мы же все-таки не воспитываем детей: «Ты должен стать лучшим! Ты должен добиваться! Или золотая медаль, или умри!» (ну, «умри» — в переносном смысле этого слова). Да, вот этого «достигаторства» мы, как православные родители, в них не как бы «инсталлируем» (простите за это дурацкое слово, не могу найти сейчас другого). И тогда у них этого и нет, они вполне соглашаются на какие-то простые, добрые, хорошие места в Церкви, в обществе, в государстве. И если ты закончил музыкальную школу, у тебя нету пафоса стать лучшим исполнителем, да? Ну, ты просто стал хорошим преподавателем в музыкальной школе, например, или певчим в хоре, или еще кем-то. И здесь я понимаю, что это разговор не для Страстной, наверное, недели, но вопрос — он точно существует.

К. Мацан

— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы и продолжим обсуждать притчи Страстного вторника с протоиереем Максимом Первозванским, клириком храма Сорока Севастийских Мучеников в Спасской слободе. Дорогие друзья, не переключайтесь.

«Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. С нами сегодня в студии протоиерей Максим Первозванский, клирик храма Сорока Севастийских Мучеников в Спасской слободе. Мы продолжаем обсуждать темы Страстного вторника, и вот в первой половине программы мы поговорили про притчу о талантах, а вторая притча, которая на этот день приходится, мы ее уже упомянули, это притча о десяти девах — пять разумных и пять неразумных, пять мудрых и пять неразумных. Она в Евангелии от Матфея прямо предшествует притче о талантах. Неслучайно они вместе идут, наверное, в этом тексте, и в один день — в Страстной вторник — Церковь нам о них напоминает. Вот давайте я тоже эту притчу прочитаю, а потом мы ее обсудим.

«Тогда будет Царство Небесное подобно десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху. Из них пять было мудрых и пять неразумных. Неразумные, взяв светильники свои, не взяли с собою масла. Мудрые же, вместе со светильниками своими, взяли масла в сосудах своих. И как жених замедлил, то задремали все и уснули. Но в полночь раздался крик: вот, жених идет, входите навстречу ему. Тогда встали все девы те и поправили светильники свои. Неразумные же сказали мудрым: дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут. А мудрые отвечали: чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе. Когда же пошли они покупать, пришел жених, и готовы вошли с ним на брачный пир, и двери затворились. После приходят и прочие девы и говорят: Господи! Господи! Отвори нам. Он же сказал им в ответ: истинно говорю вам: не знаю вас. Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который придет Сын Человеческий».

Ну вот я начну вот с чего: если воспринимать просто сюжет этой притчи, то возникает множество недоумений. Что за жених такой, который приходит вдруг, не предупреждая, во сколько придет? Что это за десять дев, которые ждут одного и того же жениха? Ну, и, может быть, такое... Во-первых, самое такое, наверное, в этой притче, ну, чисто психологически смущающее, — что пять разумных дев ведут себя как-то не по-христиански, не делятся маслом, и еще с какой-то, как будто небольшой, издевкой говорят: «Ночью идите к тем, кто продает масло, купите». И когда же приходит жених, и пришли те, которые масло купили, пять неразумных дев, он достаточно жестко им отвечает: «Идите, я вас не знаю». В общем, кругом одни вопросы. Как эту историю воспринимать?

Протоиерей М. Первозванский

— Все-таки, по такому наиболее распространенному толкованию, надо как себе представлять вообще фактуру этой притчи? Есть невеста, и есть ее подружки — те самые десять дев, которые вместе с ней ждут прихода жениха. Я не могу сказать, я ориентировался только на те толкования, которые мне удалось в Интернете найти, по фактуре — что брачный пир, он, собственно, и совершался тоже как вечеря. А тут еще жених замедлил... То есть, как бы такая история, что они... Можно себе представить эту красоту — электричества-то нет, и никаких светодиодных фонариков не развешано, и вот они со светильниками встречают, вышли навстречу. Там, не знаю, голубя утром прислали — все, вот он сейчас приезжает, или уж каким образом, там... И, собственно, дальше — да, то, о чем вы сказали, несомненно, вызывает недоумение. Единственное, что я вот хотел бы сразу тоже оговориться вначале — что любая притча, она (поскольку это именно притча, не конкретная история, совершившаяся, не конкретное чудо, например, не конкретное высказывание Христа: «Вот так поступайте, вот это хорошо, это плохо») — это всегда, в некотором смысле, стопроцентно не стоит искать смысла, вот даже духовного смысла, в каждом слове. Наиболее ярко это проявляется, например, в притче о неверном домоуправителе — как ее ни толкуй, все равно какие-то части этой притчи из Евангелия от Луки остаются непонятными (почему похвалил господин неверного домоправителя, как можно добывать себе друзей неправдой и обманом хозяина?). То есть, по-любому, вопросы... Есть притчи, которые вот прямо легко ложатся полностью, прямо кажется, что вот каждое слово можно объяснить. Ведь вот в свое время, в начале 90-х, я встретил у какого-то из наших радиоведущих светских толкование на басню «Стрекоза и муравей», который говорил, что вот ведь сволочь какая муравей — ну что ему как бы? Вот взял, выгнал бедную... Ну, прыгала она, ну, и еще что-то — ну что ж, он с ней не мог поделиться, что ли, не мог ее?.. «Не оставь меня, кум...» — кум, да? Значит, они вместе детей крестили! «Не оставь меня, кум милый, дай ты мне собраться с силой, и до вешних только дней накорми и обогрей!» — а он ее выгоняет. И она, очевидно, в этой притче, в этой басне, вообще погибает. Но ведь это вопрос о чем? Должны ли мы действительно... Эту басню Иван Сергеевич Крылов рассказал нам для того, чтобы мы подумали о Муравье? Ну конечно, нет. Эта басня рассказана, чтобы мы не уподобились Стрекозе. Невозможно, действительно, не осудить с христианской точки зрения гадкого Муравья, который, в общем... А с другой стороны, если мы стоим на позиции Стрекозы, ну, мы его просим. А есть такая замечательная — очень христианская, на мой взгляд, позиция: «За спрос не бьют, на отказ не обижаются». Вот чтобы нам оставаться в рамках христианского дискурса, мы должны... Я вас могу, Кость, попросить о чем угодно, кроме неприличного. И вы, соответственно, тоже имеете право меня просить о чем угодно — за спрос не бьют. Но и на отказ не обижаются. Вы имеете право отказать мне в моей просьбе, и я не имею права обижаться. И в этом смысле да, эти девы, которые юродивые, по-славянски — «пять же би от них мудры и пять юродивые», — они в замешательстве, светильники угасают, тут вот жених, понимаешь, он тут главный... Имеется в виду, что, в общем, он тоже такой человек, который здесь господин и хозяин. И как-то стыдно его встречать с погашенными светильниками. За спрос не бьют, и это притча не о благоразумных девах, не о тех, которые... Вот главный нам упор надо сделать: а нам все-таки как сделать так, чтобы нам елея хватило? Мы-то потом будем просить... Вот выгонят меня откуда-нибудь: «Кость, ну, ты, там, как-нибудь попроси... Я не знаю, ты вхож к Святейшему Патриарху — попроси его, чтобы он мне, там...» В общем, вы же можете мне отказать!

К. Мацан

— Дорогие слушатели, это была метафора.

Протоиерей М. Первозванский

— Метафора, метафора, конечно. Но все равно, вы имеете право мне отказать, сказать: «Нет, отец Максим, извини, я не смогу тебе помочь», и я не должен обижаться. Не должен. И судить отказ никакого права у меня нет. Ведь эти самые разумные девы говорят: «А вдруг не хватит и нам, и вам?» Ведь жених еще не приехал, на самом деле. Раздался крик: «Вот едет жених! Выходите его встречать!» («выходите в сретение его», по-славянски). И когда он, там, пришел-то? То есть, наверное, приехал какой-то вестник, опять сказал: «Все уже, просыпайтесь, давайте, значит, пора вставать, идти его встречать». Раз их отправили за маслом куда-то покупать, очевидно, что это не минуты, не секунды — это какое-то время, может быть, еще час, может быть, еще два. «Хватит нам тогда вообще? Мы хоть чем-то его встретим? Вот у нас есть какой-то запас масла. Вот сейчас мы его разольем, и не хватит никому». Ведь они же правду говорят: «А вдруг не хватит нам и вам?»

К. Мацан

— И вообще никому, и будет темно?

Протоиерей М. Первозванский

— И вообще никому не хватит, да! И в этом смысле вот для меня довольно сложным в свое время было принять замечательный такой ответ Аввы Варсонофия и Иоанна, мне казался он нехристианским, на самом деле.

К. Мацан

— Так?

Протоиерей М. Первозванский

— Вот некий брат вопросил Авву: «Что мне делать, как мне поступить, если я стою на берегу бурного потока и вижу, как брата моего бурный поток несет к водопаду, где он может погибнуть? Что мне сделать, как мне спасти брата моего, если я вот стою на берегу этого бурного потока, а его несет?» И Авва Варсонофий отвечает: «Протяни ему жезл твой, чтобы он схватился за него. И если ты сможешь за этот жезл вытащить его, то ты спасешь брата твоего. Если же ты увидишь, что пучина увлекает и тебя, и отпусти свой конец жезла, ибо нет в том пользы, чтобы погибли вы оба». То есть, вот этот момент — он правда для меня был таким... Я не один никак его не мог до конца внутренне принять — что-то в этом мне чудилось нехристианское.

К. Мацан

— А приняли, в итоге?

Протоиерей М. Первозванский

— Принял. Я понял, что мы обязаны и должны по-христиански пожертвовать своей жизнью ради спасения ближнего. Но если наша жертва не поможет спасению ближнего, а приведет к моей погибели, в этом нету никакого смысла, и в этом нет никакой пользы — ни мне, ни этому ближнему. Это ведь правда, так оно и есть. Если перевести это на какой-то совсем высокий пафосный уровень, апостол Павел, например, говорит: «Я желал бы быть отлученным от Христа ради братьев моих по плоти, иудеев». То есть, апостол Павел готов был пожертвовать вечным спасением, если бы это помогло спасти тех, кого он любил.

К. Мацан

— Вот разница между подвигом и безрассудством.

Протоиерей М. Первозванский

— И между бессмысленным подвигом. Подвигом ради подвига. Не подвигом ради спасения... Знаете, есть знаменитая фраза из...

К. Мацан

— «Подвиг бессмысленный есть безрассудство».

Протоиерей М. Первозванский

— Да! Есть замечательная фраза из чудесного художественное произведения «Волоколамское шоссе», которая была повторена потом в фильме «Двадцать восемь панфиловцев», когда говорят: «Ну что ж, умрем мы сегодня за Родину, и слава Богу», как он говорит: «Нет, — говорит, — братец, сегодня за Родину не умирать нужно, сегодня за Родину пожить нужно!» Вот эта вот бессмысленность смерти, которая не приведет к победе, это очень важная мысль, и она здесь тоже подчеркивается.

К. Мацан

— Протоиерей Максим Первозванский, клирик храма Сорока Севастийских Мучеников в Спасской слободе, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Я вот еще, просто по ассоциации вспомнил похожую мысль. Где-то я читал, что когда к патриарху Тихону, святителю Тихону, чей юбилей буквально недавно мы, на прошлой неделе, отмечали — в годину гонений на Церковь, явно в первые советские годы пришли какие-то люди или какой-то человек, сказав вот: «Ваше святейшество, благословите умереть за Церковь». Он ответил: «Не благословляю, потому что за Церковь-то умереть легко, а нужно за Церковь жить».

Протоиерей М. Первозванский

— Да, это та самая мысль, которая... Вот удивительно, как она в разной культуре, в разных культурных и по разным поводам применения их, как она живуча, эта правда. Очень важная мысль — что, может быть даже, это и нелегко, но не нужна твоя бессмысленная смерть и не нужна твоя бессмысленная жертва. И эти разумные девы — у них какая была задача? Осветить путь жениху. Риск был в том, что масла не хватит, если они его отдадут, и они решили, что ради выполнения той самой задачи они не имеют права и не могут делиться с этими неразумными девами.

К. Мацан

— Но вот тогда еще одна тема. Мы вот с вами в первой половине программы так много говорили об этом образе брачного пира, и он вовсю представлен и в этой притче, и неслучайно мы сопоставляем этот брачный пир и с нашим таинством евхаристии. Вот мы каждый день, по сути, имеем возможность, такую привилегию, если угодно, дар в этом брачном пире участвовать. Но неразумные девы — они же, в итоге, пришли, а их не пустили. Как одно с другим сочетается, если, вроде бы, всех ждем на этот пир и Господь всех призывает? А вот почему-то для этих дев... вот не пустили. Каков тогда критерий? И как бы что нужно, чтобы не оказаться тем, кого не пустят?

Протоиерей М. Первозванский

— Еще раз напоминаю, что это все-таки притча.

К. Мацан

— Я понимаю...

Протоиерей М. Первозванский

— Это не конкретный рассказ, что произошло. То есть, это любопытно, что, на самом деле, Господь, когда мы читаем описание Его деяний в конкретной жизни, Он ведь никого так и не прогнал никогда, Он никому ни в чем не отказал. И удивительно, что... Что здесь вспоминается? «Держи ум свой во аде и не отчаивайся», — слова Силуана Афонского преподобного. Эта притча и вот этот рассказ о том, что их не пустили, заставляет нас держать ум свой во аде. Вообще...

К. Мацан

— То есть, он, скорее, такое педагогическое значение имеет?

Протоиерей М. Первозванский

— Да.

К. Мацан

— Вот чтобы все-таки не считать себя «право имеющим». Что, возможно, что тебя не пустят есть, и это должно бы тебя отрезвлять немножко.

Протоиерей М. Первозванский

— Да, потому что вот что вменяют как главную претензию педагогическую тем людям, которые придерживаются мнения о всеспасении, о том, что Господь, всемогущество, любовь Божия не потерпит, чтобы хоть кто-нибудь погиб? Мысль эта именно с педагогической точки зрения, не с догматической, а с педагогической, такова, что ну если мы все будем знать, что Господь все равно всех нас спасет, тогда и у простых людей, которые не имеют еще любви, той любви к Господу, которая заставит просто их сердца гореть непрерывной любовью и желанием соединиться с Богом, она просто послужит к их расслаблению. Люди просто расслабятся: «А, все равно — значит, будем есть, пить, веселиться, только не потому, что завтра умрем, не потому, что это пир во время чумы, а потому что все равно все мы спасемся. И поэтому вот эта педагогика возможной погибели — она действительно очень важна. Мы не знаем, кто спасется, этого нам знать не дано. И неслучайно мысль о том, что если мы попадем в Рай, мы удивимся там больше всего тому, что увидим там тех, кого совсем никак не ожидали, и не увидим тех, в ком были уверены, столь популярная из поколения в поколение православных христиан, поскольку это действительно так — нет у нас критерия, по которому можно сказать «а вот он спасен, а этот точно погиб».

К. Мацан

— К этому добавляют, что третье, чему мы удивимся, — что мы сами там оказались.

Протоиерей М. Первозванский

— Да, это третье — что мы сами там оказались. Ну, будем надеяться, что хотя бы с экскурсией нас туда пустят. И вот нету критерия. Но, с другой стороны, мы должны помнить и понимать, и это правда очень важно, что мы недостойны Рая, что нам там точно не место. Нет у нас в первом ряду лавки, на которой написано: «Максим Первозванский, это его место в этом храме, он имеет право тут стоять, он в любой момент может...» «Он его купил», там, я не знаю, или «он его достоин». «Он построил этот храм, и потому...» Нету! И мы не имеем права возмущаться тому, что нас, там... несмотря на то, что нас там ждут, прав у нас там нет. Мы рабы неключимые, то есть, негодные, нет у нас ключей. Но отчаиваться нам тоже негоже. И в данном случае эта часть притчи, которую мы обсуждаем, о том, что будут те, кого туда не пустят, так же, как рассказ о том, что был, там, один на брачном пире (не сегодняшняя история), который зашел не в брачной одежде и которого вежливо спросили: «Друг, чего ты здесь забыл?», а он просто молчал (и, наверное, еще молча ел), его тоже выкинули — что «нет, в общем, брат, могут тебя выкинуть, могут, помни об этом».

К. Мацан

— А вот что бы вы ответили человеку, который скажет, что вот это постоянное памятование о своем недостоинстве — это такая, ну, если угодно, некая позиция со стороны, условно говоря, Церкви, традиция такая репрессивная, авторитарная и невротизирующая? У меня просто были прямо такого рода разговоры со своими знакомыми, современниками...

Протоиерей М. Первозванский

— Да, я понимаю...

К. Мацан

— ...которые говорят: «Ну неужели не более по-христиански просто думать, что, ну, всех Господь по-своему любит? И я себя ни над кем не превозношу, но и про себя слишком плохо не думаю, потому что я всех почитаю хорошими — и себя тоже вместе с ними почитаю хорошим».

Протоиерей М. Первозванский

— Вообще, никто не мешает нам себя почитать хорошими. Просто, как сказал Александр Сергеевич Пушкин, хорошо знавший человеческую природу, «мы все глядим в Наполеоны, двуногих тварей миллионы, мы почитаем всех нулями, а единицами — себя». А вот «двуногих тварей миллионы почитают всех нулями, а единицами — себя», и поэтому разговор о том, почему вот нельзя считать всех хорошими, — можно. Можно считать и нужно считать всех хорошими. Только, скорее всего, у вас это не получится. Так уж мы устроены, что если нам не прилетает что-то на сколько-нибудь длинной дистанции, наше чувство собственного величия вырастает до совершенно фантастических размеров. И именно поэтому то, о чем мы говорили в первой части сегодня — о, с одной стороны, «достигаторстве», а с другой стороны, смирении, вот как этот баланс выдержать, чтобы, с одной стороны, верить в себя, желать совершить нечто великое, а с другой стороны, относиться к себе со смирением и даже с легким сарказмом, с некоторым юмором...

К. Мацан

— ...ну, с иронией...

Протоиерей М. Первозванский

— ...с иронией, да — это очень сложно. И, может быть, как раз человеку, у которого есть достижения и которому при этом «прилетало», которого жизнь смиряла, удается ему выстроить этот баланс в жизни — и то далеко не каждому, то, мне кажется, вот с точки зрения отношения к спасению, это тоже некий путь, довод и контрдовод. Важно, чтобы мы — это любимейшее мое место, практически, одно из очень немногих, из которых я запомнил из «Писем Баламута», — это то, что вот главная дьявольская хитрость состоит в том, чтобы заставлять людей пересаживаться ближе к тому борту лодки, который и так вот-вот зачерпнет воды. То есть, надо себя утешать и напоминать о любви Божией (мы сегодня эти слова ведь тоже произносили), что Бог хочет всем спастись, Он хочет... Он не желает погибели грешника, что Он любит нас, Он жизнь отдать для того, чтобы всех спасти, когда мы находимся в отчаянии, в унынии, в неверии в спасение и, наоборот, чтобы мы напоминали себе о том, что мы всего лишь рабы, которых пригласили, которым предложили стать частью семьи, которых предложили усыновить, по сути дела. Чтобы мы — опять-таки, этот образ — мы сегодня уже тоже с грязными сапогами не входили, там, не плевали на пол тут, не требовали себе лучшего места. Вот этот баланс очень важно соблюдать. Силуан Афонский — и я уже тоже сегодня эту фразу приводил, — мне кажется, золотое сечение вывел: «Держи ум свой во аде и не отчаивайся».

К. Мацан

— Вы слово произнесли «смирение» — конечно, наверное, без него трудно было бы в этом разговоре обойтись. Но вот в продолжение того ощущения, которое мы описываем... У меня был такой интересный случай — один собеседник-священник сказал фразу, формулу такую поэтическую, которая мне очень понравилась. Вот вы сегодня тоже упомянули, что не сторонник такой позиции, как «я хуже всех, я хуже всех, я хуже всех», да? Такая какая-то невротизирующая такая, репрессивная позиция...

Протоиерей М. Первозванский

— Она принадлежит, напоминаю, все-таки Авве Дорофею...

К. Мацан

— Да, да!

Протоиерей М. Первозванский

— ...потому что первая степень смирения — это считать себя хуже всех.

К. Мацан

— Но вот мой собеседник... И понятно, почему такое современное сознание не очень ее принимает, не очень... Может быть, и верно, что не надо так легко с ней... как бы к себе ее применять...

Протоиерей М. Первозванский

— Не-не-не, больше того — для современного человека она исполнена гордыни!

К. Мацан

— Вот! А мой собеседник говорит: «Я вот тоже не считаю, что смирение — это когда ты считаешь „я хуже всех“. Смирение, — говорит он, — это когда ты считаешь, что все лучше меня». И мне это так понравилось! И я это одному своему собеседнику знакомому пересказываю: «Смотри, как здорово вот, как перевернул этот батюшка эту всю пропорцию! Вот „все лучше меня“ — это же позитивно сразу как бы, радостно! Ты как-то вот в конструктиве, в приятии, вот в каком-то положительном светлом ощущении!» А мне мой собеседник говорит: «А почему? Это то же самое. Вот что „я хуже всех“, что „все лучше меня“... Почему нужно всех лучше себя считать? Нет, я считаю, что вот как бы... — опять же, та же самая позиция — все хороши, и я тоже среди них хорош». Вот вы тут, скорее, на... Вам чья реакция ближе — вот моя или моего собеседника?

Протоиерей М. Первозванский

— У меня своя есть. У меня по гордыне... у меня есть своя.

К. Мацан

— Так?

Протоиерей М. Первозванский

— На мой взгляд, в смирении, да, есть несколько составных частей, и первая из них — считать себя обычным...

К. Мацан

— Очень хорошо.

Протоиерей М. Первозванский

— ...таким человеком, которых много.

К. Мацан

— Ага.

Протоиерей М. Первозванский

— Ну, мне сложно себя считать, всех священников, например, или всех радиоведущих лучше, чем я, — я же знаю, что у меня многое получается здорово. И я знаю, что у вас, Костя, многое получается лучше, чем у меня. Это объективно...

К. Мацан

— Я тоже это знаю! (Смеется.)

Протоиерей М. Первозванский

— А какие-то вещи, наверное, у меня получаются лучше, чем у вас!

К. Мацан

— Это безусловно.

Протоиерей М. Первозванский

— Нет, я просто к тому, что в чем-то вы сильны, в чем-то я. И в этом смысле я — простой и обычный, таких, как я, много. Я не горжусь тем, что я хуже всех, потому что хорошо чувствовать себя хуже всех, когда ты простой смерд, который ничего не добился, от тебя буквально смердит, как от бомжа... Смерд же... То есть, ты действительно вот последний раб в хозяйстве, там, младший сын, и непонятно, доживешь ли ты до весны — это одна история. Это естественно и органично — почитать себя ничего не стоящим. Другое дело, что если у тебя три высших образования, какая-то серьезная карьера за плечами, там, я не знаю, ты много чего добился, ты уже профессор, там, доктор наук, и считать, что ты ничего не понимаешь и что ты хуже всех, это невозможно. Если ты вдруг так начнешь себя чувствовать, в этом будет гордыня. А вот считать себя простым и обычным, что «таких, как я, много», мне кажется, это наиболее сбалансированная позиция при сравнении себя с другими. Видеть преимущества других, не обесценивать собственные достижения, в том числе, благодарить за них Бога и понимать, что у меня... Вот для меня во многом вот эта фраза, точнее даже, словосочетание, которое я часто употребляю, «ошибка выжившего» — вот я действительно люблю этот образ, что, собственно, вот если что-то у меня и получилось, это не потому, что я был лучший, а потому что так вот оно сложилось. Дал Господь — за это я ему благодарен... Ну это как, знаете, произошло землетрясение, все погибли — один выжил, и он будет учить других, как правильно выживать в землетрясение. Но это же нонсенс, да? Он не был ни спасателем, у него не было каких-то особых навыков. Ну просто вот так повезло, что балка упала таким образом, что перекрыла что-то, и у него остался, там, запас кислорода и он дождался прихода спасателей. Нет в этом его заслуги. И наши достижения — да, это Бог так нам дал. Но Он нам дал, мы смогли, мы же выжили, мы чего-то добились. А другие люди в другом выжили, добились, у них свои достижения. Поэтому ценим других, искренне ценим, и не обесцениваем себя, но приписываем это Господу.

К. Мацан

— Знаете, последний вопрос. Конечно, наверное, на него коротко ответить не получится, но я не могу его не задать, хотя время у нас уже заканчивается. Вот то, что мы с вами говорим, то, что вы говорите, это какая-то чрезвычайно интересная и очень во мне отзывающаяся такая позиция — и я вот прямо с вами согласен, я хочу этому следовать. При этом я, анализируя себя, что просто надеть это себе на голову как рациональную конструкцию и сказать: «Давай, я теперь буду так жить — считать себя обычным» — невозможно. Вообще такие вещи рационально как бы не присваиваются, их нужно как-то по-другому схватить, их нужно как-то вот ощутить, приманить, пережить и в опыте испытать. А вот что можно сделать, чтобы вот так вот в опыте это ощутить? Встать на молитву? Чаще причащаться? Вот как это в жизнь воплотить?

Протоиерей М. Первозванский

— Воспринять это высказывание. Ну, у меня в моей идее о смирении есть, кроме этой идеи, еще две: «мне никто ничего не должен» и «не все мои желания сбудутся — сбудутся некоторые, и то, если Бог даст».

К. Мацан

— Если будет «ошибка выжившего».

Протоиерей М. Первозванский

— Да. И это нужно в тех ситуациях, когда эти вот три высказывания... Там, на самом деле, мне уже предлагали «в корзинку» и другие хорошие высказывания, дополняющие, но вот эти три — они для меня такие базовые. И когда что-то приходит... Я себе их напоминаю. И когда что-то в моей жизни приходит в противоречие, мои ощущения, я просто это повторяю снова и снова. Когда я что-то в жизни, например, не получил, я просто хожу и вперемешку с Иисусовой молитвой повторяю: «Мне никто ничего не должен, мне никто ничего не должен. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного, мне никто ничего не должен». Когда меня не оценили, что-то там не выписали — какую-нибудь грамоту, премию, не воздали овациями, и я такой хожу напряженный и обиженный, я говорю себе: «Да ты же простой, ты обычный. Это была какая-то простая лекция, которую ты читал. С чего ты решил, что ты получишь обратную связь, которая была на прошлой неделе в другом коллективе? Да, она была, и это благодарность, что люди так тебя услышали и так тебя восприняли». Вот каждый раз, когда что-то не бьется с этими тремя утверждениями, я привожу их себе на память, причем, не однажды, а многократно эти высказывания сам для себя повторяю.

К. Мацан

— Ох... Спасибо огромное за блестящие советы! Я вот прямо сейчас — программа закончится — вот с этой секунды буду пытаться воплощать их в жизнь. Я сейчас как бы не лукавлю и говорю это без...

Протоиерей М. Первозванский

— Вот мне теперь надо будет защититься от этой мысли — от человека, которого я люблю и уважаю, мне еще придется тоже теперь с собой... Вы меня нагрузили, как вы понимаете...

К. Мацан

— Ну простите...

Протоиерей М. Первозванский

— Да нормально, я справлюсь.

К. Мацан

— (Смеется.) Да... Протоиерей Максим Первозванский, клирик храма Сорока Севастийских Мучеников в Спасской слободе был сегодня с нами в этой программе «Светлый вечер». Спасибо еще раз за эту беседу, дорогой отец Максим. Дорогие слушатели, я напомню, что завтра в это же время, в восемь вечера, мы продолжим говорить о смыслах Страстных дней. Завтра среда — день, когда Церковь вспоминает предательство Иуды и повествование о загадочной женщине, которая пришла к Иисусу, к апостолам с алавастровым сосудом, с миром и помазала Спасителя. Вот об этом будем завтра говорить, так что оставайтесь с нами. А за этот час, проведенный с нами на волнах Радио ВЕРА, я вас благодарю. У микрофона был Константин Мацан, до свидания, до завтра.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Святитель Серафим (Соболев)». Глеб Елисеев
• «К вере через болезнь». Ксения Черная
• «Кино как инструмент воспитания». Иером. Давид (Кургузов), Августина До-Егито, Яни Ролански

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов