«Библейский патриарх Иосиф». Священник Александр Сатомский

У нас в студии был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.

Разговор шел о библейском патриархе Иосифе, которому в значительной степени посвящены чтения на богослужении Страстного понедельника. Этой беседой мы открыли цикл из пяти программ, посвященных темам Страстной седмицы.

Ведущий: Константин Мацан

---

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА.

Здравствуйте, уважаемые друзья!

У микрофона — Константин Мацан.

Мы с вами вступили в Страстную седмицу — время, когда... наверное, всё хочется больше молчать, а не говорить. Но... если бы молчали на радио, это было бы чрезвычайно странно. Поэтому, мы вынуждены говорить... а, вот, о чём говорить на Страстной, как не о тех темах, которым каждый день Страстной седмицы посвящён, о тех темах, к которым Церковь в своих Богослужениях нас обращает в каждый день Страстной седмицы.

И, традиционно, мы знаем, что Понедельник — это день, связанный с библейским повествованием о патриархе Иосифе, и с евангельским сюжетом о проклятии смоковницы.

И, вот, об этих повествованиях, об их смысле, о том, какую историческую канву они за собой имеют, мы поговорим со священником Александром Сатомским, настоятелем Богоявленского храма в Ярославле.

Добрый вечер!

О. Александр

— Добрый вечер!

К. Мацан

— Я рад, что в этот день, как и все дни Страстной седмицы, совершенно особенный, мы с Вами на волнах Радио ВЕРА.

Но, вот, в Понедельник, Церковь нас обращает к теме о ветхозаветном патриархе Иосифе. И, давайте, начнём с того, что в библейской науке... да и, вообще, в текстологии, называется «исагогикой». То есть, что за фрагмент мы читаем, когда в Ветхом Завете читаем о патриархе Иосифе? Что это за время? Что это за эпоха? Какие реалии из этой эпохи нам важно знать, чтобы правильно оценить, о чём же — текст?

О. Александр

— По большому счёту, перед нами период поздней Бронзы. Время, когда по всему Средиземноморью и Ближнему Востоку происходит, в общем-то, крушение целого ряда цивилизаций — к этому моменту, уже древних, письменных, устоявшихся, городских... очевидно, очень высокоразвитых.

Период этот сменится, в итоге, Железным веком, который стартует, как век варварства. То есть, народы, обладающие технологией обработки железа, в общем-то, не обладают больше, практически, ничем. Но, кроме всего прочего, ещё и большим энтузиазмом.

И, вот, два этих фактора прекрасно повергают эти орды на ряд древних цивилизационных центров, которые, в большем объёме, в общем-то, не возродятся никогда.

Египет — один из немногих примеров цивилизации, которая смогла пережить этот период, и, в общем-то, пересобраться на, примерно, тех же самых, для себя традиционных, началах.

Слом этот в египетской истории происходит в период, примерно... ну, где-то между XVIII и XVI веками до Рождества Христова. Это — так называемое, гиксосское нашествие... если не ошибаюсь, XV династия.

В это время, огромный пласт семитских народов, этапно продвигаясь с Загросских гор Ирана, расселяется по Ближнему Востоку. И ряд из них, в итоге, через, вот, этот, Суэцкий перешеек, входит в Египет, и, в достаточно большом объёме, его завоёвывает.

То есть, нельзя сказать, что Гиксосская династия, прям таки, вот, весь Верхний и Нижний Египет завоевала целиком и полностью, нет. Но большую его часть. И, в общем-то, на некоторый период времени, устанавливает там своё господство.

По-видимому, именно к этому периоду у нас и относится повествование о патриархе Иосифе. Потому, что мы видим, что египетская знать, в этот период времени, достаточно благоволит семитам. Мы видим фараона, который легко делает ставку на, в общем-то, чужака-семита. Мы видим переселение очередной семитской группы в Египет, которая очень тонко и намеренно селится этим фараоном, как раз, недалеко от Суэцкого перешейка.

Текст нам, конечно, ничего об этом не говорит. Там, потому, что: «Вы скотоводы, конечно же, ведь... и, вот, на этих злачных землях...» — ну, то есть, как будто у фараона не было никакого другого плана по использованию этих земель. Это, очевидно, связано с тем, что эта территория должна контролироваться благонастроенными к фараону... ну, скажем так... в широком смысле слова, единоплеменниками.

И мы увидим, что на том этапе, на котором Гексозское владычество падёт, в общем-то, они, как раз, достаточно благополучно бегут из Египта — именно, через этот же самый Суэцкий перешеек, через который и вошли. То есть, на этом этапе, те же самые потомки Иакова им никак в этом не помешают. То есть, план, в этом смысле, фараонов, очевидно, сработал.

Поэтому же, мы, кстати, видим и дальнейшее напряжение в этой истории. То есть, когда мы переходим уже к событиям Исхода, где говорится: «Восстал в Египте фараон, который не знал Иосифа». Но мы же понимаем, что это — события, произошедшие не в рамках смены поколений... то есть, вот, жил фараон — знал Иосифа, он умер, пришёл, который не знал Иосифа — и понеслось... текст нам указывает, что долгий период времени — по некоторым подсчётам, он насчитывает, порядка, 400 лет... ну, есть попытки и оспорить эту хронологию, но не суть... в общем, не одно поколение Израиль в Египте живёт, умножается там от 75 душ до целого народа — явно, это происходит не в смену одно фараона на другого.

То есть, пала Гиксосская династия, пришла ей на смену местная, египетская — очевидно, все пособники предыдущего режима об этом страшно пожалеют. Что мы в тексте и видим.

К. Мацан

— А, вот, сама история библейская... тогда что нам про неё нужно знать? Про Иосифа... ну, давайте, в общих чертах, напомним саму историю — как оказывается Иосиф в Египте, что там делает, и как возвращается...

О. Александр

— Ну, если коротко, в рамках одной ремарки, сказать про историю Иосифа, то, конечно, с одной стороны, а) — мы живём с вами в лучшем из миров, но б) — инфляция в древнем мире, всё-таки, развивалась совершенно другими темпами, нежели сейчас. Цена раба за... считайте, что, практически, за полторы тысячи лет, выросла только на треть. То есть, Иосифа продают за 20 сребреников — Христа продают за 30 сребреников. То есть, в принципе, достаточно финансово устойчивые сообщества!

Если чуть более детально рассуждать в эту же сторону, то здесь мы видим затравку истории о Иосифе в крайне сложной, крайне проблематичной, очень морально неоднозначной истории его отца Иакова-Израиля.

Замечу, кстати, что очень оригинально по этому поводу поступает у нас цикл библейских чтений, которые мы слышали в рамках поста. То есть, там у нас читалась, в том числе, Книга Бытия — и как она аккуратно проходит мимо все неоднозначные эпизоды. И как Авраам женою торговал, и как семейный конфликт его развивался с Агарью и, соответственно, Измаилом... как, собственно, Иаков обманывал престарелого отца... как братья продавали Иосифа... ничего этого нет в текстах, которые читаются за Богослужением. Если бы слушать только эту книгу, складывается прекрасное впечатление о ветхозаветных праведниках.

Но история несколько сложней. И, соответственно, в истории, сначала, Иакова, мы видим, вот... этот самый сложный узел — момент, когда он с матерью слишком далеко домысливают за престарелого родителя, и считают, что... ну... Исаак уже не контролирует ситуацию и тут надо брать всё в свои руки.

И, обманом, сначала Иаков... ну, даже не столько, может быть, обманом, а... манипуляцией... покупает первородство... ну, это, как бы, тайная, кулуарная сделка — о ней знают только он и брат... а, впоследствии, с Ревеккой договорившись, уже обманывая и отца, и старшего брата, приобретает отцовское благословение первенца.

К. Мацан

— Ревекка подводит Иакова, под видом старшего брата, отцу...

О. Александр

— Она его даже не подводит — она подаёт ему мысль. Она — инициатор этих событий, и — помощник. Как бы... она готовит козлёнка, как любит муж — соответственно, его выдают за полевую дичь, которую быстро поймал Исав... и всё остальное.

Но... на самом деле, мы видим, что Исаак, несмотря на то, что он ослеп, он ведь в деменцию не впал. По тому, как он себя ведёт, во-первых, мы наблюдаем, что он чувствует неладное до последнего момента... то есть, он его уже и послушал, и руками его потрогал...

К. Мацан

— Давайте, напомним, на всякий случай, контекст.

Есть у нас Исаак, престарелый. К нему Ревекка, его жена, мама Иакова, подводит Иакова под видом старшего брата Исава, который должен был бы, по иудейской традиции, получить отцовское благословение и честь первородства, и быть дальше патриархом.

Но, вот, Ревекке кажется, что лучше, чтобы это было с Иаковом. Она... напомните... она надевает шкуру...

О. Александр

— Она ничего не надевает — это всё делает сам Иаков. То есть, они разделывают козлёнка, шкурой козлячьей Иаков обматывает себе предплечье...

К. Мацан

— ... чтобы быть больше похожим на...

О. Александр

— ... косматого его старшего брата.

К. Мацан

— А Исаак, просто, слеп уже, не может увидеть...

О. Александр

— Да. Но... заметим, что... во-первых, Исаак, очевидно, обращает внимание на голос — что голос не тот! Он осязает руки сына... нет, что-то... вроде, руки Исава... но, вот, вплоть до последнего момента... он говорит: «Сын мой, поцелуй меня!» В чём смысл этого акта?

К. Мацан

— Так...

О. Александр

— Он, приближаясь к нему... Исаак обоняет, чем пахнет. А Иаков — всё предусмотрел! Он и в одеждах — Исавовых.

Исаак отвечает: «Да, запах полного поля... запах сына моего...» — то есть, «я теперь узнал и уверился». То есть, это — обман, отстроенный от начала до конца.

Но... если бы Иаков этого не сделал, он получил бы, очевидно, лучшее из благословений. Потому, что мы видим, что говорит ему Исаак на этапе, когда думает, что это его старший сын. А потом мы видим, что говорит ему Исаак, когда благословляет его, зная, кто перед ним. И второе благословение — больше.

К. Мацан

— В чём между ними разница?

О. Александр

— Иаков, первое благословение получая, слышит очень общие фразы... ну, как бы: «Чтобы у тебя всё было хорошо, и ничего у тебя не было плохо... чтобы тебе поклонились сыны матери твоей... чтобы у тебя было много потомства...» — то есть, это благословение на долгую, счастливую, полноценную, насыщенную жизнь. Но никаких сложных, объёмных тем, связанных с благословением Авраамовым, в этом тексте — вообще не звучит.

Исаак понимает, что его первенцу это не понести. Ну, вот, так вышло. Первородство, автоматически, ещё ничего не даёт. И он приберегает это для второго сына. И, вот, это бы всё, безо всякого жуткого сценария, он получил бы обычным образом.

К. Мацан

— То есть, без обмана.

О. Александр

— Без обмана!

А дальше вся эта история, как мы помним, стартует самым своеобразным способом.

К. Мацан

— Священник Александр Сатомский, настоятель Богоявленского храма в Ярославле, сегодня с нами в программе «Светлый вечер».

Итак, дальше...

О. Александр

— А дальше мы видим, что Иаков вынужден бежать. Собственно, он оказывается у своего дядьки, брата матери, у Лавана. Там он первый раз оказывается радикально обманут, когда семь лет работает за Рахиль, которую любит, а, в итоге, оказывается, что его брачевали с Лией, и потом работает следующие семь лет. А дальше эта история усложняется через то, что эти жёны рождают... точнее, Лия рождает ему, а Рахиль — нет. Тогда Рахиль даёт свою служанку, чтобы её дети были вменены ей в детей. Соответственно, то же самое делает и Лия...

То есть, вокруг патриарха Иакова развивается удивительная история...

К. Мацан

— Какой-то, просто, сериал...

О. Александр

— ... из четырёх, соперничающих друг с другом, женщин и их потомства. И это и становится узлом конфликта, в котором окажется Иосиф.

Он, во многом, как бы, жертва, вот, того отеческого выбора. Когда, вот, этот конгломерат из 12-ти братьев, рождённых от разных матерей, очевидно, конкурирует друг с другом за отца, за его любовь и благоволение, и всё остальное.

А мы помним, что Рахиль умирает во вторых родах. То есть, в принципе, для неё это всё было очень проблемным. У неё и первенец-то родился сильно поздно, а при родах Вениамина она скончалась. И очевидно, что, вот, всю эту любовь к главной женщине в своей жизни Иаков перекладывает на её сына. Ну, как бы... на обоих, конечно... но, пока Вениамин уж совсем младенец, очевидно, он очень выделяет Иосифа. Вплоть до выделения чисто механического. Например, говорится, что отец покупал ему разноцветные одежды — ну, то есть, это аналог соответствующего номерного айфона в современной культуре. В то время, как все остальные ходят с Nokia 2110.

К. Мацан

— Да. Вот, во всяких разных, там... я обращал внимание... Детских Библиях... не только в той старой синей книжке, которая у нас у всех была в детстве, в многочисленных сегодняшних книгах это здорово... всегда, вот, Иосифа рисуют... в таком, вот... разноцветном кафтанчике, подчёркивая этот момент Писания.

О. Александр

— Ну, то есть, тут простая мысль — это очень дорого. То есть, это — сильно дорогие одежды. То есть...

К. Мацан

— А цветная ткань, как-то, была дороже, чем не цветная? В то время...

О. Александр

— Ну, во-первых, конечно... как бы... нецветных тканей не бывает, мы имеем в виду... то есть, все — каким-то цветом, нет-нет, да обладают. Но технологии простой выкраски, когда используются какие-то растительные красители, как правило, окрашивают в какие-то тона от жёлтого до коричневого, иногда с переходом, может быть, чуть-чуть в красный цвет. Ну, то есть, это, всё равно, гамма, примерно, одного уровня. А появление голубой ткани... там... фиолетовых тонов... всё это явно указывает на страшную дороговизну.

Мы видим, как, например, Книга Исход нам описывает, как должен выглядеть Первосвященник — и, вот, он выглядит, как Новогодняя ёлка! Ну, то есть, там из разных типов тканей, разного типа цвета...

К. Мацан

— То есть, тема о «попах на мерседесах» тогда уже возникает...

О. Александр

— Она тогда была реализована целиком и полностью! То есть, как выглядел он, не выглядел в Израиле больше никто! Но, только, там была, правда, маленькая ремарочка: всё это повязывалось сверху золотой табличкой «Святыня Господня», которая, систематически, напоминала, в том числе, самому Первосвященнику, что к нему самому это всё не очень имеет отношение, не надо переоценивать.

Ну, это другой разговор.

Соответственно, кроме этого, Иосиф, понимая, очевидно, с возрастом, отношение отца к себе, не забывал понижать отношение отца к остальным братьям. Ну, так... на всякий случай.

Мы видим там такую ремарку про то, что Иосиф доносил дурные слухи о братьях до отца.

Ряд православных экзегетов страшно возмущаются этим тезисом, говорят: «Как это так? Иосиф — прообраз Христов, между прочим, на секундочку! Это всё... вот, это... жидовская Библия, масоретский текст! В Септуагинте такого даже близко нигде не говорено!» Хочу заметить — да, в Септуагинте об этом не говорится. Но нам важно иметь в виду, что прообразовательность...

К. Мацан

— Септуагинта — это греческий текст, перевод семидесяти мудрецов Ветхого Завета на греческий язык, который бытовал в грекоязычном мире... ну... и в современном, в том числе, событиям Иисуса Христа.

О. Александр

— Да. То есть, соответственно... Но... важно иметь в виду, что прообразовательность не делает человека автоматически соразмерным Христу во всём. Поэтому, отнюдь... как бы, одно другому вообще не противоречит.

И, дальше... как бы, конечной точкой напряжения становятся сны Иосифа. Сны, которые, как мы видим на том этапе, он ещё никак корректно не интерпретирует. То есть, он их просто — озвучивает.

Но там — такой простой образный ряд, что даже у, может быть, не сильно далёких его братьев возникает совершенно очевидное понимание, про что там идёт речь.

«Вот, мы вяжем снопы, — говорит Иосиф, — и, вот — снопы ваши, и снопы отца и матери — все поклонились моему», — к чему бы это?

Соответственно, дальше — про Луну и звёзды, Солнце, которые тоже кланяются ему.

В общем, всё это приводит к фатальным последствиям.

К. Мацан

— В общем, понятно становится психологически, почему братья как-то... имели некие претензии к Иосифу... и завидовали... и, в общем, хотели как-то от него избавиться.

О. Александр

— И дальше — возникает ситуация, когда братья находятся на достаточно далёком выпасе скота, отец отправляет Иосифа проведать их — как там идут дела? И, издали увидев его — в этих эффектных разноцветных одеждах... терпение братьев подходит к финалу. Они говорят: «Вот, идёт сновидец... давайте, убьём его! И посмотрим, что будет из снов его!»

Нужно заметить, что такого рода логику мы, впоследствии, в целом ряде библейских текстов увидим. Это будет описываться, как логика циников. То есть, даже не просто грешников, а, вот, прямо таки, таких, принципиальных противников мысли о реальности присутствия Божия в мире. «Не видит Вседержитель, не узнает никогда!» — ну, и другие, вот, подобного рода, тезисы им принадлежат.

Соответственно, прекрасным образом — например, в очень позднем библейском памятнике — это всё выписано в Книге Премудрости Соломона... если не ошибаюсь, во 2-ой, по-моему, главе. Где речь идёт, как раз, о том, что: «Вот, он говорит ( праведник ), называет себя сыном Божьим, гнушается нас, как нечистот... а, давайте, испытаем его?» — да? Опять же, вот: «Подвергнем его... там... и бичам, и наказаниям, и убьём его... и посмотрим: он же говорит, что попечение о нём будет!» Эту же историю мы увидим в Евангельском тексте: «Если Ты — Сын Божий, спаси Себя и нас!» — скажет один из разбойников, висящих на кресте. Или, стоящие вокруг — говорящие о том, что: «Если Ты Царь Израилев — сойди с Креста, и мы поверим в Тебя!»

Надо заметить, что среди братьев, всё-таки, присутствует определённое трезвомыслие, которое, просто, не сработало и услышано не было. Рувим, старший, первенец, абсолютный первенец во всём этом семействе, пытается как-то предотвратить такого рода план. Это, в абсолютном объёме, не получается, но ему удаётся, хотя бы, склонить братьев к тому, что: «Не будем осквернять себя кровью брата! Давайте, хотя бы, просто опустим его в ров. Имеется в виду пустой выкопанный для дождевой воды резервуар. То есть, это не какой-то абстрактный ров, из которого можно взять и выйти, а, на самом деле...

К. Мацан

— Как в колодец бросить...

О. Александр

— Да. Это — выкопанный резервуар с достаточно резкими стенками, и из него так просто, самому, не выйти. ) Давайте, бросим его там — мы, вроде как, почти и ни при чём...»

Рувим, при этом, имеет в виду, что, когда братья уймутся, некоторое время пройдёт, они успокоятся, и Иосифа он обратно достанет. Но этими соображениями он не делится ни с кем. Уровень доверия в этом семействе друг к другу, вообще, невелик.

И, дальше, так сложились обстоятельства, что, на какой-то момент времени, Рувиму пришлось их покинуть — вот, совсем ненадолго. А, в это время, другой из достаточно старших братьев, четвёртый по счёту, Иуда, тоже хаотично ищет какое-то решение, как Иосифа спасти. С Рувимом он это никак не обсуждал, планы Рувимовы ему неизвестны, Рувиму неизвестны планы Иудины — он остаётся, как бы, сам с собой.

И, вот, он видит караван. Ему приходит в голову счастливая мысль, что можно хотя бы так спасти жизнь брату! Он говорит: «А, давайте... что мы его праздно во рву-то оставляем... давайте, продадим его! Он и в живых останется, и нам толк!» — и они счастливо продают его мадианитянам, которые идут в Египет.

Рувим, придя и увидев, что отрока нет... просто проваливается сквозь землю: «А я что скажу отцу?» — там звучит ремарка.

В итоге, одежды Иосифа красятся кровью заколотого козлёнка, приносятся Иакову с вопросом: «Не одежды ли это сына твоего? ( Ну, так... мало ли, вдруг... вот, мы в поле нашли... )» — и на долгие годы Иаков проваливается в безутешную скорбь.

К. Мацан

— Давайте, мы вернёмся к этому разговору после небольшой паузы.

У нас сегодня в гостях священник Александр Сатомский, настоятель Богоявленского храма в Ярославле.

Дорогие друзья, не переключайтесь!

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается.

В этот Страстной Понедельник мы в студии говорим о той теме, которой посвящены темы Богослужения в этот день. В этот Понедельник — то тема воспоминания о библейском патриархе Иосифе.

Наш сегодняшний гость — священник Александр Сатомский, настоятель Богоявленского храма в Ярославле. И, вот, мы, вспоминаем это библейское повествование, и его смыслы... и отец Александр на такие детали обращается внимание, которые делают этот библейский рассказ из какого-то «преданья старины глубокой» чем-то очень достоверным и психологически понятным. Там — живые люди... что с ними происходит... это семейные отношения, в том числе.

И, вот, мы — на том этапе, когда браться продали Иосифа в Египет, с караваном отправили. А, вот, что нужно знать о пребывании Иосифа в Египте и его возвращении обратно?

О. Александр

— Ну... здесь нужно заметить, что Иосиф, в Египте оказавшись, в общем-то, по-видимому, ни дня ни на каких тяжёлых рабских работах, на самом деле, не рабатывал. То есть, он оказывается приобретённым достаточно знаковым чиновником, Потифаром, который, за достаточно небольшой промежуток времени, отмечает природные дарования Иосифа — что тат очень умён. И, соответственно, начинает поручать ему всё более сложную административную работу по дому. И, в итоге, мы видим, что Иосиф превращается в домоправителя. То есть, он всеми процессами, очевидно, руководит.

То есть, да, он раб, статусно, но, скажем так — его бытовой жизни это, вообще, никак не вредит и не мешает.

Дальше, случается коллизия с женою Потифара, которая, на самом деле, очень оригинально представлена в библейском тексте. С одной стороны, христианские толкователи страшно любили этот эпизод, потому, что в Ветхом Завете — жуткая напряжёнка с целомудрием. Там... народ жил — как получалось. И тут, вдруг, такой пример человека, который не единично... толкователи делают особенный на этом акцент — что не просто он попал в некое обстоятельство и правильно себя в нём повёл. Жена Потифара, изо дня в день, предлагала вступить с нею в связь...

К. Мацан

— Добивалась внимания Иосифа...

О. Александр

— Да, и добивалась она его со страшной силою! И не случайно, поэтому, звучит, вот, этот тезис про то, что Иосиф — прекрасный. Он так и в церковной традиции называется.

К. Мацан

— Сразу вспоминается фильм «Иван Васильевич меняет профессию»: «Меня лучшими царицами соблазняли, но я не поддался!»

О. Александр

— Вот-вот... Так, собственно, это оно! И важно, что... сам-то текст указывает, что не столько из каких-то абстрактно-целомудренных соображений Иосиф так поступает — он указывает на доверие, которое оказал ему Потифар. Что он, будучи рабом, по-факту, является вторым человеком в доме, всё находится в руках его, кроме еды, которую ест хозяин, и, собственно, его жены. Поэтому, неужели он может обмануть такое доверие?

В итоге, ситуация заводится в кризис. Жена Потифара пытается, в общем-то, склонить Иосифа к связи самым механическим способом, Иосиф вырывается и убегает, оставляя, собственно, одежды — то есть, она дёрнула, и они остались у неё в руках, после чего она призвала слуг, указала, что — вот, он приходил её домогаться, вот, одежды его остались, доказательства — налицо, и, как кажется, разгневанный муж отправляет Иосифа в темницу.

Почему — «как кажется»? Потому, что никакого разгневанного мужа в этой истории вообще нет.

Где оказывается Иосиф? Иосиф оказывается в темнице не рабов, а, по факту, в темнице царской. То есть, в которой содержатся узники крайне высокопоставленные. Темницей этой руководит... и находится она... при доме начальника телохранителей — а это и есть должность Потифара. То есть, не на каменоломни он отправил провинившегося раба, а оставил его при себе же. Только — дистанцировав от исключительно любвеобильной супруги. Видимо, зная за ней эту слабость не первый раз.

К. Мацан

— Подождите... то есть, Потифар оказался, как бы, на стороне Иосифа, получается, в этом конфузе?

О. Александр

— Абсолютно. Он, как бы, Иосифа... ну, скажем так... выводит за скобки, снимая, вообще, всю напряжённость этой ситуации, и оставляя его в том же социальном статусе. Как он был у него домоправителем в его доме, так он стал у него — управителем в этой царской тюрьме. Невероятно, но — факт.

То есть, в этом плане, повторюсь, Потифар, видимо, что-то сильно знал про свою жену.

К. Мацан

— Да, что ж там за женщина-то такая...

О. Александр

— Ну, как бы... история не оставила нам ни имён, ни деталей!

Здесь Иосиф встречается с двумя достаточно высокоуровневыми чиновниками — с хлебодаром и виночерпием фараоновыми. Те — видят сны. Иосиф — первый раз — толкует эти сны.

Здесь нужно заметить, да, что, вообще, для египетской культуры тема сновидений и толкования сновидений была темой значимой, и существовали соответствующие тексты, которые помогали в, такого рода, деятельности. Соответственно, будучи крупными чиновниками, конечно, в своё бы время и хлебодар, и виночерпий обратились бы к специально обученному человеку, к кому-то из жрецов. Но, находясь в этих стеснённых обстоятельствах, они теряются... и, вдруг, оказывается, что Иосиф может, как бы, корректным образом, интерпретировать эти самые сновидения.

Одному из них он предрекает скорую гибель, а другому — скорый выход на свободу. И, обращаясь к последнему, говорит: «Вспомни обо мне, когда окажешься перед фараоном! Я — раб в этой земле, и я ничего не совершил такого, за что бы я мог здесь находиться...» — ну, и далее, далее...

История встаёт на «стоп». Да, чиновник возвращается на свою должность. Очевидно, он рад, бодр, весел и исполнен новых перспектив, и, конечно, ни про какого раба-еврея он не вспоминает.

Но, через пару лет, сны начинают сниться фараону. И, удивительно, что, если виночерпий и хлебодар... как бы... не имели возможности обратиться к специалистам, то здесь — фараону не могут помочь жрецы.

Мы можем предположить, что жрецы... как бы... смущены исключительно насыщенным образным рядом этих снов. Ведь, египетская мифология очень плотная. И, например, «семь коров, выходящих из Нила, которые пожирают других семь коров, тоже выходящих из Нила...» — здесь, как бы, встаёт большой вопрос интерпретации, потому, что корова — это богиня Нут, богиня неба, а Нил, соответственно, связан с Осирисом, а Осирис, вообще-то, от Нут происходит... а почему, тогда, одно так с другим вступает в конфликт... то есть, слишком переинтерпретировали, возможно, жрецы этот материал — так, что у них концы с концами никак не сошлись.

И, на этапе, когда вся эта история вошла в клин... здесь, как раз, и вспоминают про Иосифа, призывают его к фараону, и он указывает, что его толкование снов не зиждется ни на знакомстве с мифологическими сюжетами, ни на обладании какими-то, там, тайными знаниями... есть Бог, Который и даёт сновидения фараону, и интерпретирует эти сновидения. То есть, здесь Иосиф указывает на себя, как на, в общем-то, промежуточную фигуру. Через него Бог просто сообщит об этом фараону.

В этом смысле, мы похожую фигуру встретим потом в Книге Исход — собственно, Моисея. Где, тоже, Бог будет главным в этой истории действующим лицом.

Далее звучит тезис про семь лет изобилия и семь лет голода. Нужно заметить, что археологический материал и, собственно, египетские письменные источники, да, и, вообще, источники по Ближнему Востоку указывают, что, время от времени, такие периоды, действительно, случались. Хотя, кажется, что Египет, всё-таки, живёт, благодаря регулярной артерии Нила, но даже в этой схеме бывали большие перебои. И есть, например, указание одного из древних источников про то, что, вот, эта Великая Северная дорога, которая соединяла Египет с Филистимльскими землями, была, как камнями, усеяна трупами людей, которые пытались уйти от этого голода, хоть куда-нибудь, а приходили — в такие же голодные места.

Ну, то есть, ведь, библейский текст нам регулярно указывает, что Египет — это главная житница региона. Во всех остальных местах ещё возможны достаточно регулярные ситуации голода, но здесь — вроде, как бы, всегда есть хлеб. Соответственно, если его нет в Египте, то во всех остальных местах — его нет уже давно.

Иосиф предлагает совершенно конкретную схему, что нужно сделать для того, чтобы подготовиться к этим событиям — и, вот, здесь мы и видим, что фараон, так легко, вчерашнему рабу передаёт бразды правления. Это нас возвращает к началу нашего сегодняшнего разговора.

Как бы... почему Потифар с таким пиететом относится к рабу-семиту? Почему, соответственно, фараон с таким же пиететом относится к нему? Больше того, на примере Иосифа, мы видим, как фараон инкорпорирует семитское своё окружение в местные династии — он осуществляет брак Иосифа не с кем бы то ни было, а с дочерью гелиопольского жреца — одной из главных фигур в Египте вообще. То есть, в этом смысле, он явно пытается пустить максимально корни во всю эту среду, чтобы не быть потом оттуда выдернутым. Но... как бы... увы — дело закончилось, как закончилось, но попытка была.

Дальше, Иосиф осуществляет всё задуманное. Он собирает хлеб в годы благополучные, он распределяет хлеб в годы голодные, и голод, наставший в Египте, как мы говорили, настаёт, конечно, везде по Ближнему Востоку.

Семейство Иакова-Израиля начинает нуждаться, и так братья и встречаются, по прошествии многих лет, с Иосифом, которого, конечно, не узнают, а, вот, он их — прекрасно.

Он, очередной раз, показывает себя, как очень тонкий и мудрый человек, общаясь с ними через переводчика, нигде, никак, не близко ни разу, не указывая на своё семитское происхождение. При этом, с удовольствием, слушая о том, о чём друг с другом говорят его братья.

К. Мацан

— Священник Александр Сатомский, настоятель Богоявленского храма в Ярославле.

А можно ли сказать, что, вот, в этот момент, Иосиф... ну, трудно употребить слово «злорадствует» по отношению к библейскому патриарху... но, вот, как бы... наслаждается таким привкусом: «Ну, сейчас-то я круче вас... сейчас-то я вам... отомщу, не отомщу, но... вот, смотрите, вы меня — вот, так... а я чего достиг!» — ну, что-то, вот, такое... то, что, психологически, вроде, было бы ожидаемым для нас, грешных... но... библейский текст к такому прочтению — располагает?

О. Александр

— Легко! То есть, в этом смысле, вообще, не надо переоценивать кристальную чистоту библейских персонажей. Это, вполне себе, реальные люди — что на этапе Ветхого, что на этапе Нового Заветов. И, соответственно, больше того: Иосиф не просто... ну, скажем так... наслаждается или не наслаждается... он, конечно, не обнаруживает себя, потому, что, вообще, ему важно понять — а что, вообще, по этой ситуации, по прошествии лет, братья думают?

И они указывают, что, вообще-то, братьев — их двенадцать. Вот, один остался с отцом, а другого — не стало. Ага... то есть, его за брата они всё ещё числят.

Дальше, Иосиф идёт в наступление: «Вы — соглядатаи, вы пришли высмотреть эту землю и напасть на неё...» — ну, то есть, донести потом своим правителям.

И братья начинают друг с другом обсуждать этот вопрос, и первая же ремарка, которую они озвучивают: «Кровь брата нашего взыскивается с нас! Вот, за то древнее злодеяние пришло время расплаты!» — Иосиф это отмечает.

Всех их он отправляет под стражу. Пусть, на три дня. Но в ситуацию, в которой был он, он этих людей, никогда не бывших ни рабами, ни узниками, всё-таки, макнул. Ну, так... для пущего понимания, как оно, вообще, выглядело.

Дальше начинает сложная коллизия, как он отправляет их обратно в Палестину, при этом же, он складывает их серебро в их же мешки, оставляет Симеона в качестве заложника. Они приходят все и приводят Вениамина. Соответственно, Иосиф подстраивает так, что Вениамин, вроде бы, виноват в краже его чаши... и... к чему он это всё ведёт? Ведь он не то, чтобы ищет инсульта у наиболее старших из братьев...

Он хочет увидеть, произошло ли, всё-таки, в течение этих долгих лет, в них какое-то системное, деятельное изменение. А оно произошло.

Вот, тот самый Иуда, который выступил инициатором продажи Иосифа в Египет — и, как мы помним, из самых лучших соображений — то есть, он искал таким способом сохранить ему жизнь, — здесь выходит, чтобы спасти Вениамина — тоже, в этом смысле, не единоутробного ему брата, так же, как и Иосифа, в своё время — предлагая себя за него. Он готов отдать жизнь — за жизнь, свободу — за свободу. То есть: «Отец мой не переживёт, если мы не приведём к нему этого сына. Поэтому, возьми меня — и отпусти его!»

Вот, на этом этапе, Иосиф и сдался.

К. Мацан

— То есть, он, всё-таки, увидел, что покаяние у них произошло...

О. Александр

— Да.

К. Мацан

— Покаяние, в смысле того изменения, о котором Вы сказали.

О. Александр

— Да, да... то есть, эта речь — явно про изменения.

К. Мацан

— Ну, вот... Вы нам так подробно и интереснейшим образом пересказали историю Иосифа... даже не то, что пересказали, а — погрузили нас в неё. Вот, теперь, собственно, наверное, главный вопрос — а в чём это прообраз Спасителя? Помимо... ну... очевидных параллелей: продали за деньги... Вы сказали, там двадцать сребреников, тут — тридцать... а что ещё из этой истории... ну, скажем так... как, в этом смысле, фигура патриарха Иосифа, как бы, комментирует то, что мы могли бы узнать и подумать о Спасителе?

О. Александр

— Самым очевидным способом... и самым очевидным — в самой последней главе этого текста.

Мы слышим это повествование... и, кстати, вот, оно не ретушировано в цикле церковных чтений... в, по-моему, как раз, в последнюю пятницу, которой, в общем-то, заканчивается Великий пост. То есть, вот, собственно — в пятницу предыдущую. Дальше у нас уже пошла Лазарева суббота... Вход в Иерусалим... собственно, день сегодняшний... как бы, цикл чтений — тех, великопостных — закончился. То есть, уже не звучит ни Бытие, ни Исайя, ни Притчи.

А заканчивается это, как раз, тезисом о том, что: вот, умер Иаков-Израиль, и его сыновья, очевидно, в напряжении. Потому, что, понятно, что, возможно, Иосиф просто не мстил им, пока был жив их общий отец. Подобного рода сценарии внутри библейского текста мы, очевидно, наблюдаем — когда, например, в том же самом древнем конфликте Иакова и Исава, Исав говорит о том, что как только он закроет очи отцу, он тут же, собственно, убьёт Иакова. Но при живом отце — не будет его расстраивать.

Поэтому... во-первых, братья отправляют к Иосифу депутацию про то, что: «Вот, отец твой, умирая, заклинал тебя не причинять вреда братьям твоим, простить им вину их...» Потом уже сами приходят к нему.

Заметим: логика — та же самая, как, в своё время, Иаков с Исавом встречался. Когда прошли, вот, эти годы... он, со своим станом, возвращался в Палестину... и, вот, он посылал посыльных перед собой, чтобы только потом уже лично... как бы... засвидетельствовать своё почтение. И, что там он говорил: «Вот, я раб твой...» — так и здесь, они приходят к Иосифу: «Мы рабы твои...» — и всё остальное. И, вот, здесь звучит тот тезис, который всю эту историю выводит в абсолютный, чистейший полный прообраз Евангельских событий — почему мы и говорим о том, что Иосиф, не благодаря тому, что каким-то феерическим праведником был, а, вот, именно, благодаря тому, в какую точку зрения вошёл — он поэтому прообраз Христов.

Собственно, здесь мы видим, что он говорит. «И сказал Иосиф: не бойтесь! Ибо, я боюсь Бога. Вот, вы умышляли против меня зло, но Бог обратил это в добро, чтобы сделать то, что теперь есть, сохранить жизнь великому числу людей. Итак, не бойтесь! Я буду питать вас и детей ваших. И успокоил их, и говорил по сердцу их».

Вот, этот посыл... как бы... эта выстраданность, к которой пришёл Иосиф, очевидно, за долгие годы.

Понятно, что не в момент продажи его в Египет, он так высоко об этой ситуации думал. И не в момент, когда его домогалась жена Потифара, или когда он оказался во всех этих стеснённых обстоятельствах, отнюдь.

Когда вся его история сложилась, когда в ней всё вошло уже в полноту, ему открылось это, как замысел Бога.

Он, чуть раньше, в главах, когда он открывается братьям, говорит: «Не вы послали меня в Египет, не вы продали меня в Египет. Бог послал меня, вперёд вас, чтобы сохранить жизни ваши».

Это и есть основной посыл всей истории Христа, и, в таком виде, мы его видим в Книге Деяний, на этапе, когда, после событий Пятидесятницы, после сошествия Святого Духа, Пётр выходит, вот, к этой огромной толпе, и он совершенно удивительным образом перед ней проповедует.

Нам очень понятен обвинительный нарратив, про то, что: «Вот, вы Христа распяли... христоубийцы...» — и всё остальное. В похожей логике будет проповедовать архидьякон Стефан — ничем хорошим дело там не кончилось, как мы помним. Пётр — идеально проходит ровно по смысловой середине.

С одной стороны, он ничего не ретуширует. Он говорит: «Да, вы и начальники ваши убили Христа. Так и было. Но Бог воскресил Его из мёртвых. И теперь, чтобы жили вы и дети ваши, вам надо принять Его!»

«Что же делать нам, мужи и братья?» — спрашивает толпа. «Пусть покается каждый из вас и крестится», — слышат они в ответ, и Церковь приросла на несколько тысяч человек. В рамках одной проповеди.

То есть... какой мы с вами можем сделать из этого вывод? В нашем учительном нарративе регулярна мысль про то, что: «Вот, мы, своими грехами, распинаем Христа — ведь, Он же взял на Себя грехи мира, и, получается, каждый раз, я, согрешающий, вот, к той Его мере добавляю...»

Ну, во-первых, это дичь невероятная... но... не суть. Даже если посмотреть на это, вот, так — оказывается, и в этой ситуации Христос не обвиняет нас! То, что говорит Иосиф братьям, говорит, в общем-то, Христос — тем, кто не чего-то там к Его Страданиям добавлял, а тем, кто Его механически взял и распял.

Мы же помним, вот, этот тезис, который родил потом ужасные вещи — кровавый навет и всё остальное... и погромы... и иже прилежащее: «Кровь Его на нас и на детях наших!» Ну, так, что же? Если Кровь Его на вас и на детях ваших — рассчитывайтесь...

Не в таком смысле! Не в таком ключе! Да, в безумии, толпа имела в виду это — имела в виду, что... как бы... «мы ответственны за это всегда». А Бог — про другое. Он-то говорит про то, что, как раз: «Я прошёл весь этот путь, чтобы вы, и дети ваши, Кровью Моею это спасение получили. Я не обвиняю вас! Я шёл его для того, чтобы сохранить ваши жизни. Теперь всё, что вам нужно — это, хотя бы, принять результат». Как, собственно, с Иосифом: «Я буду покоить вас, и детей ваших. И говорил по сердцу их». И вся история закончилась хорошо.

Соответственно, и в наш бы угол зрения, неплохо бы, вот, эту позицию как-то принять.

К. Мацан

— Спасибо огромное за этот разговор! Ну, вот, пусть он весь и послужит к тому, чтобы, вот, эту позицию последнюю, о которой Вы сказали, мы и в разум и в сердце приняли.

Священник Александр Сатомский, настоятель Богоявленского храма в Ярославле, был сегодня, в этот Страстной вечер, с нами на волнах Радио ВЕРА.

Я Вас благодарю за этот глубокий рассказ о библейском патриархе Иосифе.

А завтра мы продолжим, в этом нашем цикле программ, которые на этой неделе у нас будут выходить в часе с восьми до девяти, размышлять над другими темами, которым посвящены дни Страстной седмицы.

Спасибо, ещё раз, огромное, отец Александр! Вы у нас далеко не в первый раз в эфире, и я очень верю, что не в последний. Всегда очень рады с Вами общаться.

О. Александр

— Спасибо Вам!

К. Мацан

— Мы отпускаем Вас дальше, в эти Страстные дни, и на пути к Пасхе уже... спасибо!

У микрофона был Константин Мацан.

До свидания!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Покровский собор — храм Василия Блаженного». Татьяна Сарачева
• «Путь к священству». Священник Кирилл Беляев
• «ГИМ и Новодевичий монастырь». Марина Чистякова

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов