«Дела милосердия». Протоиерей Пётр Влащенко

Гостем программы «Делатели» был настоятель Вознесенского храма города Кинешмы, основатель и духовник сестричества города Кинешмы протоиерей Пётр Влащенко.

Наш гость рассказал о своем пути в социальном служении, о том, как и почему начал заниматься противоабортной деятельностью, как стал помогать местным библиотекам и распространять христианскую литературу, а также как в его городе появилось сестричество и каковы основные направления деятельности сестер милосердия.

Ведущий программы: пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский

---

В. Рулинский

— Здравствуйте, друзья. Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. В студии Василий Рулинский — пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. И сегодня в гостях протоиерей Пётр Влащенко, настоятель Вознесенского храма города Кинешмы, основатель и духовник сестричества города Кинешмы, организатор множества дел милосердия, которые в этом замечательном городе происходят. Отец Пётр, приветствую вас.

Прот. Пётр Влащенко

— Добрый вечер, радиослушатели и зрители.

В. Рулинский

— Да, отец Пётр приехал из городка Кинешма, совсем небольшого, но очень важного. Я не помню, когда последний раз был в этом городе, но несколько лет назад, то есть прям не то чтобы прям недавно. И у меня там было такое ощущение настоящей русской провинции. Во-первых, там Волга, причём такая чудная, красивая. Там такая беседочка красивая, такой ров, оттуда виды хорошие, и собор такой кафедральный, очень красивый. Вообще, городок такой приятный. Но при этом такое ощущение всё-таки, что все проблемы русской провинции тоже здесь есть. Вот как-то не очень, может быть, богато люди живут, очень есть много нуждающихся, и вот отец Пётр им помогает. Батюшка, хочется начать с того, что вас привело в Кинешму? Вы, я так понимаю, не родом оттуда. И как вообще оно так всё развивалось, что вы оказались в этом замечательном, приятном, милом городке?

Прот. Пётр Влащенко

— Неожиданный вопрос. Как я оказался? Вообще, я в Ивановской области с 1995 года — я переехал из Мурманска. И первое время 18 лет служил в Ивановской же области — село Симаково, Верхнеладнеховский район, храм Казанской Божией Матери. И там впервые начал заниматься противоабортной деятельностью.

В. Рулинский

— В селе противоабортной деятельностью? Интересно. Там же нет никаких абортариев, ничего. Прот. Пётр Влащенко

— Да. 100 дворов, 220 голов — как я шутил. То есть один храм, одна улица, две маленькие улочки, но кто ищет, тот всегда найдёт. Я честно скажу, что как только стал священником, поставил себе очень важную задачу. Она бывает трудно исполнима, но желающий всегда найдёт способ реализовать эти задачи. А именно: не замыкаться на делании священническом исключительно на приходе. Я вообще говорил, что если священник свою деятельность начинает и заканчивает церковным амвоном, это можно считать братской могилой. Но зачем говорить, что Христос Воскрес, бабушкам, которые регулярно, каждое воскресенье, праздник к тебе приходят? Другие люди не приедут, потому что кругом деревень практически нет, другие храмы далеко от тебя. Поэтому я искал всегда новые способы взаимодействия с внешним миром, и находил.

В. Рулинский

— Антиабортная деятельность стала таким способом?

Прот. Пётр Влащенко

— Первое, что я сделал, это создавал библиотеки православные. И за короткое время удалось создать 108 библиотек.

В. Рулинский

— Во всей Ивановской области?

Прот. Пётр Влащенко

— Нет, не только. По всей Ивановской области, в Австралии, в Германии, во Владимирской, Белгородской области и так далее.

В. Рулинский

— А что это за библиотеки? Расскажите — это интересно.

Прот. Пётр Влащенко

— Ну, помните 1995 год? Я заметил одну особенность: пришёл в библиотеку, а там много стеллажей с видеокассетами эротического содержания. Я был в шоке, задал вопрос: а почему?..

В. Рулинский

— Это в библиотеке.

Прот. Пётр Влащенко

— Да, потому что брошены были они на выживание полностью. И я подошёл к директору библиотеки, говорю: «Вы, пожалуйста, уберите». Она вспылила, сказала: «А на что мы будем зарабатывать деньги?» А это был как бы платный фонд. Я сказал: «Тогда я найду вам столько, сколько нужно в год денежек, но только уберите это отсюда». И сказано — сделано: я нашёл в Москве людей, которые услышали эту ужасную историю. Плюс там же сектанты завалили своей литературой. Но потенциал очень большой у народа, надо их спасать, а эту мерзость нужно убрать. И мне давали там каждый месяц определённое количество тысяч рублей. Я приносил ей, и она сдержала слово. Это вот моя деятельность...

В. Рулинский

— То есть вы просто деньги давали, чтобы она не распространяла вот эту гадость, да?

Прот. Пётр Влащенко

— Да, и она своё слово сдержала. Молодец, женщина хорошая, умная.

В. Рулинский

— А Австралия с Германией как появились? Там же немножко другая ситуация была, наверное?

Прот. Пётр Влащенко

— Понимаете, маленький приход, я передал в библиотеку свои самые хорошие книги. А потом думаю: а ведь нужно и ещё дальше что-то делать, ведь в районе 12 библиотек. И пошёл я с протянутыми руками по московским издательствам. Прихожу к одним, другим, третьим: «Подарите? Засели сектанты. Сельские приходы бедные, районы бедные, библиотеки выживают, как могут». И откликнулось издательство одно — сейчас это издательский дом «Славянка», журнал «Славянка» — Сергей Владимирович Тимченко. Он мне передал полторы тонны книг. И за один день было создано, не помню, сколько... я сразу поделил все эти книги. И их такой был переизбыток, что я стал в соседние районы передавать. Минимум 10 районов Ивановской области, районных библиотек были укомплектованы литературой. Потом я перебрался в Иваново. Потом в Москве познакомился с русскими австралийцами, потом ещё, одно, другое. А потом был звонок и моя знакомая сказала: «Помоги, пожалуйста, отговорить от аборта вот такую-то женщину. Она тебе сделает звонок». Наверное, уже был 2001-02 год.

В. Рулинский

— А вы уже священник, и у вас опыта такого ещё не было — с такими женщинами общаться?

Прот. Пётр Влащенко

— Нет. То есть в 1995 году я приехал. И вот где-то 2002-2003 год. Звонка не поступило. И вдруг как-то вот стали меня приглашать за 30 километров в соседнее благочиние в школы проводить беседы с детьми. Эта мне тема была очень близка и по личным причинам, потому что трижды мать хотела сделать аборт, а мы были двойнята. Это такая история необычная, я крайне редко её рассказываю. Я не знал, как мы на свет появились. И жена моего брата сказала: «А вы знаете, как вы появились на свет с братом?» А брат на 40 минут старше меня. Я говорю: «Да вот он первый родился, а я вслед за ним — такой худой, маленький. Меня накачали чужой кровью, положили в бокс — я ожил». Она говорит: «Нет. Мать хотела сделать аборт трижды. Доходила до определённого места — она шла в город Клинцы, который в трёх километрах от нашего посёлка, — на неё нападал жуткий страх и она возвращалась назад». Вы знаете, маленькое существо, даже хоть вот с молекулу, хоть с мизинчик, имеет душу полноценную нормального человека, простого человека. И когда она мне это рассказывала, я едва не потерял сознание. Память смерти поднялась, и она меня так захватила — я задрожал, спиной прислонился к стенке. Это было страшно, честно говоря. Я несколько лет боялся даже рассказывать об этом. У меня был ком в горле, слёзы на глазах. Сейчас как-то немножко уже адаптировался к этому состоянию.

В. Рулинский

— То есть она три раза шла именно вот вас с братом?..

Прот. Пётр Влащенко

— Да. А мы двойней оказались вообще.

В. Рулинский

— Она не знала об этом, наверное, да?

Прот. Пётр Влащенко

— Так 1967 год, деревня. И я думаю, что это Божий Промысл такой, что я стал заниматься противоабортной деятельностью, когда меня пригласили в соседний город за 30 километров — город Пучеж.

В. Рулинский

— А вы тогда ещё не знали эту историю, просто так вышло?

Прот. Пётр Влащенко

— Нет, не знал. И попросили проводить беседу с девчонками. И тогда я уже занимался благотворительностью.

В. Рулинский

— А что за девчонки, простите?

Прот. Пётр Влащенко

— Школьницы — 10-11 класс. И если я проводил беседу на противоабортную тему, то по половому признаку: мальчишки отдельно, девчонки отдельно — это очень важный момент. И было у меня несколько встреч в школе, дело пошло вперёд. Тем более я занимался благотворительностью, привозил из Москвы много вещей. Там же, в этом городе Пучеже, нашлась добрая женщина многодетная — она отдала свой гараж под вещевой склад. Затем я уже пошёл дальше, не останавливался — в районную больницу. Там я попросил, чтобы мне дали возможность напрямую категорию «а» — абортницы — беседовать с ними и отговаривать от аборта.

В. Рулинский

— То есть те, кто уже пришли и хотят?

Прот. Пётр Влащенко

— Да. То есть было три направления: школа — это просветительская деятельность. То есть, как я говорил, когда ракета ещё не взлетела в космос, в стратосферу, её нужно перехватывать на взлёте, то есть это школьницы — 13-17 лет. Это потом реализовалось в полной мере в Кинешме, а тогда это был пробный камень, так называемый. Он очень удачный был, не без скандалов. Скандал был на уровне области — губернатор у нас тогда был кремень.

В. Рулинский

— А что за скандал, простите?

Прот. Пётр Влащенко

— Среднего эшелона власти женщины, которые строили карьеру, тоже остались у власти — из РАЙОНО было активное противостояние: чтобы священник приходил в школы и что-то говорил?! — был скандал. За меня заступились.

В. Рулинский

— А кто, интересно? — простите.

Прот. Пётр Влащенко

— Заступился первый заместитель мэра города Пучеж — Виктор Валерьевич. И сейчас он в области, уже занимает какую-то большую должность. И этот опыт был потом востребован в городе Кинешме. И в 2013 году владыка Иларион узнал, что я занимаюсь и благотворительностью, и лекционной деятельностью среди школьников, и вот противоабортной деятельностью. Он взял и просто перевёл меня сразу в город Кинешму и сделал заместителем руководителя социального отдела. В данный момент я руководитель социального отдела уже.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с протоиереем Петром Влащенко, настоятелем Вознесенского храма в Кинешме, руководителем социального отдела Кинешемской епархии, создателем и духовником сестричества милосердия там. И очень радостно, что мы говорим как раз о пути к тому служению, которое вот у вас сейчас активно развилось. Но вы всё-таки сказали о этом звонке, который у вас ожидался, но, по-моему, его так и не поступило. Да?

Прот. Пётр Влащенко

— Да.

В. Рулинский

— Но мне интересно, знаете, что? Меня всё время вот это пугает, если честно — сама вот та возможность, скажем так, тот риск твоего какого-то, может быть, неудачного ответа, когда ты общаешься с человеком, который вот, скажем так, когда вопрос решается о жизни и смерти фактически. А человек, может быть, даже это сам не до конца осознаёт. Для него это какие-то клетки — не знаю, что он надумал про уже ребёнка, который у него во чреве фактически. И вот как с этим быть? И вот этот страх. Вот, если честно, у меня не было такого опыта, когда прям женщина убедительно хотела сделать аборт, и я как-то там мог что-то ей сказать. У меня такого не было опыта. И мне тяжело представить это, потому что мне страшно.

Прот. Пётр Влащенко

— И мне страшно было, честно говоря. Вот представьте, когда я начал работать в Кинешме в женской консультации, у нас приёмный день был среда — до 17 женщин приходили. Я работал с психологом, не один, когда я выходил оттуда, у меня было такое ощущение, что с меня содрали кожу. Вот вы правильно сказали: какое слово нужно сказать правильно, так, чтобы сознание поменялось? Потому что она пришла уже, как с ангелом смерти, который ей внушил. И вот чудо преобразования одного состояния в другое — это феномен, это действительно на грани чего-то необычного, Божественного вмешательства. И я всегда очень хорошо думал, что я буду говорить. Я хочу сказать, что это, как канатоходец, который идёт и боится упасть. Понимаете, в чём дело? Видимо, вот такое благословение было изначально, и я хотел это делать. Я обращался за помощью к некоторым священникам, а некоторые подходили, говорили: «Я тоже хочу тебе помогать». И я смотрю, слушаю его и понимаю, что он не сможет работать. Тут крайне деликатно нужно подбирать каждое слово, а не идти, как ледокол, напролом, что ты там такая, ты сделаешь грех — ни в коем случае. Я говорю, что это, как канатоходец, или как по тонкому льду. Я после этих бесед выходил, как будто вот меня разутюжили — это очень тяжело. И были, конечно, положительные результаты. У нас процент доходил до 17% — это очень высокий процент отказов от детоубийства.

В. Рулинский

— Вот вы сказали, что психолог с вами был. Психологи часто настроены, кстати, не совсем всегда правильно. В данном случае получилось, что на одной волне вы работали, да?

Прот. Пётр Влащенко

— Как правило, участвуют там те люди, которые понимают важность сохранения жизни. И у некоторых это как форма покаяния за свои сделанные аборты. И поэтому как бы сочетание моего желания и опыта и этого человек. Поэтому результат был. И был большой результат, когда стали нам напрямую помогать доктора. Потому что не только у женщины, у которой категория «а» — абортное мышление, — но и доктора. И в основном медицина в России, в постсоветской России, именно такой категории «а». Самое тяжелое — переубедить доктора, даже не эту женщину. Потому что женщина будет верить слову врача, который сказал, что все так делают, что в этом такого? — это твоё личное дело. А он будет говорить: «Ты задумайся хорошо, ведь будут последствия, ведь душа есть у ребёнка». И когда я провёл первый раз беседу с заведующей женской консультацией, результат в пять раз сразу увеличился. И у нас пошло, пошло, пошло.

В. Рулинский

— В том смысле, что больше отговаривать стали, да?

Прот. Пётр Влащенко

— Да. Я сказал, что мы работаем, мы в одной лодке, давайте, пожалуйста, гребём в одном направлении вместе с вами, я — священник, вы — доктора. Они сказали: «Конечно, пожалуйста».

В. Рулинский

— Удивительно. А часто бывает, что они как раз вступаются и в жёсткое противоречие идут.

Прот. Пётр Влащенко

— Большинство. Я хочу сказать, что когда приехали из Москвы из Синодального отдела Мария Студеникина, потом ещё другие специалисты и увидели, как мы работали, они были удивлены действительно. Вы знаете, кто ищет, тот всегда найдёт. Я всегда говорил, что Господь даёт по искренности намерений. Потому что и люди приходят, и слово нужное вдруг в нужный момент появляется, когда ты говоришь и пытаешься переубедить доктора в том, чтобы он включился в эту работу вместе с тобой. И так появился Центр защиты материнства, детства, семейных ценностей «Малая Церковь». Малая церковь — это семья. С 2014 года. И до пандемии работало у нас 13 проектов. Мы занимались и детьми-инвалидами, и вещевой склад, и даже подбирали на улице мальчишек и девчонок — не беспризорников имеется в виду, а тех, которые шатаются, которые без надзора родителей, из многодетных, неблагополучных семей, и боевыми искусствами их увлекали. И вот буквально вчера я был у себя в своём центре «Малая Церковь», и подошёл парень-инструктор: «Батюшка, начинаем опять после нескольких лет перерыва». Пандемия всё подрубила под корень. Осталось из 13 проектов только три: вещевой склад, лекционная деятельность и вот противоабортная деятельность в женской консультации. А вот сестричество само возникло совсем другим образом.

В. Рулинский

— Оно не связано с 2022 годом, да?

Прот. Пётр Влащенко

— Нет, это 2018 год. Одна из прихожанок говорит: «Батюшка, много брошенных бабушек, дедушек. Как-то их подготовить к вечности надо». Я говорю: «Хорошо, давайте сестричество организуем». И четыре года я раскачивался. Я боялся, потому что не знал, с какой стороны подступить. Потому что, знаете, родить дитя — дело нехитрое. А как его кормить, одевать, воспитывать? А потом, должна быть какая-то определённая цель, задача. И должны быть ресурсы. А город Кинешма маленький.

В. Рулинский

— И сестричеств как таковых больше нет, да?

Прот. Пётр Влащенко

— У нас была первая попытка. Мы приехали к владыке Пантелеимону, нам всё показали и рассказали в 2018 году, в мае месяце. А потом всё это угасло. И когда началась война, я сказал: создаём общество боевых сестёр милосердия. Такой был мощный импульс. И подал я прошение владыке о том, чтобы мы начали собирать гуманитарную помощь в новой освобождённой нашей территории для гражданского населения и чтобы нас владыка благословил ездить в госпиталя, чтобы наше сестричество занималось непосредственно ранеными бойцами. И первый наш поход был — вот мы приехали в Донецк ещё в декабре 2022 года.

В. Рулинский

— Я помню, что, по-моему, отец Иоанн Перевезенцев из Рыбинска рассказывал, что был разговор у вас вместе с ним про то, как надо помогать.

Прот. Пётр Влащенко

— Да, это очень интересная история. Сестричество у нас родилось, а опыта не было. И, естественно, мы поехали в Рыбинск к отцу Иоанну. А они 17 лет существуют. Мы поехали перенять их опыт. Они нам показали, всё рассказали. И тут как бы в конце беседы я вдруг говорю отцу Иоанну: «Отец Иоанн, а ты знаешь, я вот сейчас задачу ставлю — наше сестричество будет в первую очередь заниматься госпиталями. Мы поедем на передовую к бойцам и будем им помогать. Вот желании есть такое. И я буду сейчас всё делать, чтобы оно осуществилось». Ну, мы поговорили, расстались, и всё. А потом я узнаю, что недели через две к отцу Иоанну вдруг подходят его сёстры, говорят: «Слушайте, какая-то Кинешма — сестричество вообще вот с нуля начинает. Они хотят ехать, а у нас 17 лет существует. Так а почему нам не поехать?» И они поехали первыми. Потом отец Иоанн мне звонит и говорит: «Отец Пётр, ты знаешь, эта идея мне так понравилась». Но, понимаете, понравилась-то понравилась, но вот я сейчас хочу рассказать о нас.
Вот здесь, на вашем столе, лежат листочки такие вот интересные с портретом — это государыня Мария Фёдоровна. А вот здесь генерал Тучков Алексей Алексеевич. А это его супруга Маргарита Тучкова — в иночестве, в монашестве Мария, основательница Спасо-Бородинского монастыря. И вот боевое сестричество. Мы начали ездить в Донецк, потом в Луганск, в Лисичанск — сёстры милосердия. Затем Ростов-на-Дону, сейчас Белгород. И думаю, что мы в ближайшее время поедем в Курск. Но я хочу рассказать, почему вдруг такой был внутренний импульс. Буквально вот год назад попадается нам в руки журнал «Фома». И мы находим интересную статью о Маргарите Тучковой. Это ещё в 1808 году она писала, сейчас прочту — мне так проще. Маргарита Тучкова ещё в 1808 году писала императору Александру I: «Умоляю дозволить мне сопровождать моего мужа генерал-майора Тучкова Александра Алексеевича в шведском походе. Любовь к Тучкову составляет мой личный мир и выражается жаждой вместе служить престолу и отечеству». И ответ на это прошение Александра I: «Любовь есть сила, Богом даруемая. Мне ли стоять плотиной против духовного дерзновения?»
И она стала первой сестрой милосердия в России.
Я этот факт подчёркиваю. Дело в том, что она — прихожанка нашего храма. Она вышла после воскресной службы — её встречал её дядька, адъютант Барклая-де-Толли, и её брат с её ребенком на руках. И сообщил известие, что её муж погиб на войне в Бородинском сражении. И она свою жизнь посвятила служению ближним. А тогда, ещё в 1808 году, она поехала на передовую — в шведский поход, как здесь сказано. Она работала в лазарете, штопала одежду, омывала раны, напутствовала умирающих солдат. То есть она действительно несла вот то, что сейчас наши сёстры милосердия. Не англичанка в середине XIX века, не даже Даша Севастопольская, которая в Крымской войне прославилась, а именно Маргарита Тучкова стала первой сестрой милосердия. Я думаю, что вот этот импульс из прошлого был для нас. И когда всё стало развиваться, и у нас действительно появилось боевое сестричество. Мы действительно ездим в госпиталя. У нас паллиативная помощь минимизирована, патронажная помощь минимизирована.
Есть сестричества, у которых именно акцент на это сосредоточен. А у нас каждый месяц от 4 до 6 в Белгородский, в Ростовский госпиталь. Полтора года мы ездили в Донецк, были под обстрелами дважды. Сейчас в Белгороде самое тяжёлое послушание, потому что по 12 часов работают в госпитале — это очень тяжёлый труд. Кто знает работу в госпитале, знает, что такое эвакуация — 30-40 бойцов в короткий промежуток собрать, помыть, одеть, отправить, перестелить, отмыть и так далее. И физически это тяжело, это и психологически тяжело, потому что когда боец видит сестру, красивую женщину русскую в платочке с крестиком, он становится совсем другим. У него сразу исторические параллели: царские дочери, Первая мировая война, Даша Севастопольская. И если ходят там женщины-санитарки, убирают, то это как работницы, а здесь это феномен женской жертвенной любви. И наши бойцы, которые чудом остались живы, видят вот этих необычных служительниц, и они преображаются мгновенно.

В. Рулинский

— Я помню, да, тоже в Крымскую войну, когда первые сёстры милосердия, до Маргариты Тучковой — спасибо, что этот факт отметили, — когда вот воины, которым служили сёстры милосердия в Севастополе, увидели сестёр милосердия, об этом тоже есть воспоминания, что, даже умирая, они просили: «Сестра, пройди ещё раз просто мимо. Вот даже ничего не надо делать, просто вот чуть-чуть ещё на тебя посмотреть». И не надо думать, что это какая-то... может быть, в этом есть отчасти мужская такая вот к женщине какая-то... почтение такое. Может быть, что-то в этом есть, но всё-таки здесь и просто такое, знаете, чувство такое теплоты, радости, жизни, благоговения. Всё-таки это же образ высокого служения такого самоотверженного. Никто же им особо ничего не платил. Они поехали по собственной воле подвергать себя риску. И несли тяжёлые очень послушания.
Я, когда читал про Крымскую войну, вот воспоминания, в том числе, Пирогова, письма его и воспоминания некоторых других первых сестёр — Хитрово, Бакуниной и других покойный — там обращает внимание на себя тот факт, что многие из них не просто даже болели всякими там этими заразными... эпидемии там были, тиф, и всё там будь здоров. И они заражались точно так же, от вот этих вот... ну, понимаете, там же сложные условия, военное время, и можно заразиться там этими эпидемическими заболеваниями. Они ещё и многие даже умирали, к сожалению. Причём умирали они не только от разрывов снарядов, а умирали потому, что не выдерживал организм, просто вот от болезней, от того, что переутруждали себя. И я помню даже один факт интересный: Пирогов писал, что нельзя работать, не отдыхая совсем. Он как бы их останавливал в их таком необдуманном подвиге таком, порыве. У вас, наверное, тоже такое бывало с сёстрами? Да, они там вот в таком ключе?

Прот. Пётр Влащенко

— Да, конечно. И вот сейчас поездка закончилась белгородская. Шесть человек я сопровождал туда. Они вернулись и говорят, что очень устали. Потому что боец, когда видит сестру милосердия, он хочет выговориться. И он начинает рассказывать чудо своего спасения — каждый из них верующий. Он свою боль высказывает. И они же не могут относиться к ним как-то формально, как человек-наёмник. Я хочу сказать, что сестринское служение — это высшая форма женского служения, женской миссии в этом мире, особенно в госпиталях. Они очень устают — и физически устают, и психологическую устают. Поэтому поездки у нас раз в месяц на неделю. Потом делается перерыв, потом следующие, следующие — вот такой, как конвейер. Сейчас пока вот точка приложения Белгород. Вообще, хочу сказать, что миссия сестринская выходит за рамки просто вот помощи как санитарки, как просто сестры, которая ухаживает, медсестры. Эта миссия духовная абсолютно.

В. Рулинский

— Вот об этой миссии поговорим во второй части нашей программы. Сегодня мы с отцом Петром Влащенко, руководителем социального отдела Кинешимской епархии, настоятелем Вознесенского храма Кинешмы, говорим о важных таких направлениях милосердия и вот о сестричестве милосердия, которое отец Пётр возглавляет, которое он создал. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. Мы вернёмся после короткой паузы

В. Рулинский

— Это «Делатели» на Радио ВЕРА. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня протоиерей Пётр Влащенко, руководитель социального отдела Кинешемской епархии, настоятель Вознесенского храма Кинешмы, создатель сестричества милосердия. Отец Пётр, в первой части программы в конце вы начали говорить о том, что служение сестры милосердия, даже можно сказать, самое высокое, как вы сказали, служение женское в Церкви. Это, в общем-то, такое интересное заявление прямо о такой деятельности милосердия. И сейчас вы сказали о том, что духовный такой смысл в этом есть. Можете пояснить?

Прот. Пётр Влащенко

— Поясняю. Когда мы проводим беседы с будущими кандидатками в сестричество, то я говорю: «Вы поймите, вы держите в сестричестве экзамен на пять с плюсом». Потому что когда благочестивая жена, муж, дети, она делает всё, что положено ей как жене, как матери, в кругу своей семьи — это должное. То, что она делает — это должное. Когда же женщина оставляет и семью, и родителей своих, и мужа и едет на передовую в госпиталь, и своё личное время, своё здоровье тратит на то, чтобы помочь вот этим нашим раненым воинам — это, действительно, экзамен на пять с плюсом. Как есть слово русское «опричь», то есть «сверх того, что должно сделать». Как и Христос говорит: «Если ты пришёл с поля и своему слуге говоришь покормить тебя, то этот слуга делает то, что должно». Здесь же и в обыкновенной христианской жизни при выполнении этой добродетели семейной жизни, когда ты выполняешь то, что положено в семейной жизни, оно и есть должное. А здесь, как принято говорить, из зоны комфорта человек выходит.

В. Рулинский

— Ну да. При этом вопрос такой у меня: получается, монашеское служение — женщины ведь могут стать монахинями и посвятить себя служению такому, скажем так, как Марфа и Мария, вот именно такому предстоянию Марии? Насколько это сочетается?..

Прот. Пётр Влащенко

— С монашеством, имеется в виду?

В. Рулинский

— Я имею в виду не то что сочетается, а вот вы говорите, что это самое высокое служение для женщины — именно сестрой милосердия. А может быть, монашество всё-таки?

Прот. Пётр Влащенко

— Монах спасает самого себя в первую очередь. Кто такой «инок»? — иной, одиночка. Монах — единица. Формы монашества, как вы знаете, разные: жизнь общежительная, жизнь отшельническая. А здесь человек идёт на явную жертву ради того, кого не знает. То есть это действительно «нет той любви, кто душу свою за ближнего своего положит». Это касается не только воинского служения, но и женского служения в госпиталях. Вы очень хороший пример привели с Крымской войной, когда они, помогая бойцам, заражались их болезнями и умирали, и ничего их не останавливало. Здесь же то же самое происходит. Всегда спрашивали: а страшно ли было в зоне боевых действий и так далее? Я говорю, что, нет, не страшно страшно было ехать 2000 километров в течение 24 часов. Кто водитель, тот понимает, что такое проехать такое расстояние.

В. Рулинский

— Без смены?

Прот. Пётр Влащенко

— Да, без смены, и потом вернуться назад. И там служение. Я вспоминаю, допустим, даже первую поездку в Донецк, когда нас вообще не понимали, зачем мы туда приехали. Потом, конечно, увидели, что мы так вот жертвенно служим, и приняли нас с радостью.

В. Рулинский

— Конечно, сёстры милосердия, при том, что для церковной среды это понятное явление в целом, хотя тоже есть некоторое непонимание участия православных людей, но всё-таки более менее понятное. Для светского человека это вообще какое-то, не знаю — некоторые вообще могут это воспринимать как некий маскарад. Это какие-то люди, как будто из «Мосфильма», — такого не бывает. Во многом, мне кажется, даже до сих пор осталось это ощущение. Сёстры милосердия даже вызывают, мне так кажется, большее такое удивление, чем даже вид священника, у многих людей.

Прот. Пётр Влащенко

— Более того, Василий. Сестричество, сёстры милосердия — это, может быть, единственное, что в Церкви осталось, во что камнем невозможно бросить, невозможно попрекнуть. Потому что отказываются от личного комфорта, от семейной жизни, идут. И мы же не получаем деньги, мы не получаем вознаграждений, кроме добрых слов со стороны солдат. А как они благодарят!Действительно, когда они видят сестру милосердия в платочке, с крестиком на лбу, тут происходит перелом сознания. Во-первых, сразу религиозное мышление включается. Потом видят образ женщины, красивой женщины. Женщина в жертвенном служении необыкновенно красива — любого возраста, как бы она чисто внешне ни выглядела.

В. Рулинский

— Такой ангельский образ.

Прот. Пётр Влащенко

— Конечно, белая одежда, всё остальное. И они до конца сами не понимают. Я много об этом думал, поскольку мне нужно всегда было давать мотивацию для новых кандидаток в сестричество, и всегда приводил это вот сравнение, что ангельское служение, жертвенное служение и прочее. И действительно, вот подбирается такая команда, которая самая лучшая из лучших, я бы сказал. На фоне того, как мир предлагает видеть женщину и понимать женщину, мы вообще феномен. А мы идём против этого мира, духа этого мира, а мы показываем, что женщина вот какая может быть.

В. Рулинский

— Да, помните, как у апостола Павла, что настоящая красота женщины не в плетении волос, да? Я не помню там дословно — в кротости духа, в чистоте сердца — как-то вот я не помню дословно.

Прот. Пётр Влащенко

— В нетленной красоте сокровенного духа. Я немножко переиначил бы ваш вопрос: отец Пётр, а какую цель вы ставите, когда создаёте сестричество и приглашаете в сестричество женщин?

В. Рулинский

— Какую, батюшка, цель?

Прот. Пётр Влащенко

— Вопрос интересный. Несколько лет назад при учёбе в Синодальном отделе — не помню, может быть, это Марфо-Мариинская обитель была — отец Игорь Куликов сказал: «Отцы, когда вы собираете вокруг себя добровольцев, какую цель вы ставите? Чтобы ваша структура помогла спасаться ближним своим, которых вы обихаживаете, вашим подопечным, или что?» Я сразу сказал, что первую очередь мы ставим цель, чтобы тот, кто к нам пришёл, наш доброволец, он мог реализовать Божию заповедь полностью. То есть в первую очередь мы делаем акцент на воспитание настоящего христианина. Это когда мы приглашаем в сестричество, я провожу инструктаж, читаю лекции, вопросы, ответы, догматическое богословие, Закон Божий. Мы взращиваем их и как людей, знающих свою веру. То, что они пришли и хотят жертвенно служить — это уже знак качества их как христианок. Но ещё скажу так, что в сестричестве даётся возможность, или это такая площадка, где можно реализовать христианские заповеди. Многие ищут и не находят, а мы предлагаем: приходите к нам, у нас можно это сделать.

В. Рулинский

— Ну да, сестричеств всё-таки действительно не так мало у нас в Церкви. Они не только в Кинешме есть, они есть и в других городах, и не только в Рыбинске, даже в Москве много сестричеств есть, и в больших городах их достаточно представлено. Слава Богу, мы посчитали в своё время, что их больше девятисот в Русской Церкви — это только то, что, скажем так, поддаётся подсчёту. Потому что часто бывает, что в селе вот появилось — и слава Богу. Но про это мало кто знает, даже, может быть, благочинный не очень знает. А если знает, то в епархию не сообщает и так далее. И никто особо про это не знает, а служение-то есть. И это интересно. Но мне кажется, что для многих наших радиослушателей есть, остаётся вопрос: сёстры милосердия — вот действительно вы описали такой образ жертвенного служения. Действительно, они вот, можно сказать, не щадя себя, подвергая риску вот это всё совершают. Но как к этому присоединиться? Что для этого нужно? То есть может ли обычная женщина, например, которая обременена, скажем так, какими-то семейными такими обязательствами, в этом принять участие? Какой возраст, какие требования? Вы тут упомянули о том, что не требуется отречение от такого брачного пути. В общем-то, в сестричествах практически нигде такого не было, чтобы, скажем так, как монашеского такого безбрачного пути. Но всё-таки какие-то есть требования тоже и для тех, кто до брака, для тех, кто в браке находится. Расскажите немножко про вот эту внутреннюю такую составляющую, чтобы мы немножко поняли, как сестричество живёт и как туда войти. Потому что образ мы уже описали такой, мне кажется, достаточно приятный.

Прот. Пётр Влащенко

— Да, ключевое слово — у нас есть площадка, где можно реализовать себя как христианина, женщине — как христианки. Принимаем мы в возрасте от 18 лет и до преклонного возраста. У нас есть сёстры милосердия из города Москва, одной из них 75 лет. И она образец послушания, образец жертвенного служения — тут без комментариев. Принимаем всех, кто желает пойти вот этим сложным путём. Не все бывают годны к этой миссии. Я помню первую поездку, было нас 8 человек. И вот некоторых я как бы видел, что они должны быть сёстрами милосердия, но пройдя испытания в самом госпитале, во время боевых действий фактически, потому что Донецк сам под обстрелами, и тогда его обстреливали. В общем, по окончании нашей миссии, через неделю, они сказали: нет, мы не хотим, мы не пойдём. Я могу сказать, что те, которые стали сёстрами милосердия и вот так ездят, а мы ездим уже третий год, это женщины с такой высшей пробой качества, с этим настоящим женским любящим сердцем. Да, некоторых не пускали дети, которые живут в Швейцарии. Некоторых не пускали мужья, сказали: ты куда? — да никогда, ни за что. Некоторые обременены просто детьми — желали бы, но не могли. Поэтому некоторый процент только попадает в это сестричество, который может ездить вместе с нами. Но я подчеркну специфику: мы ездим из города Кинешмы на 2000 километров. Не каждый может столько времени пожертвовать, и физически это тяжело. И вот я говорю, что в Белгороде по 11-12 часов тяжёлого труда.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с протоиереем Петром Влащенко, руководителем социального отдела Кинешемской епархии, настоятелем Вознесенского храма Кинешмы и основателем сестричества милосердия. Мы сегодня затрагиваем очень важный вопрос, связанный с сестричествами милосердия. И, конечно, для женского такого служения, для женщины, вообще, конечно, есть одна важная особенность — они не могут стать священниками, они не могут в алтаре служить. Но вот такого монашеского, скажем, и женского служения милосердия сестричества — это такие два пути, которые, мне кажется, помимо семейного, самого такого распространённого, тоже очень интересной формой являются. Тем более, что сестринское служение не противоречит такому брачному пути, то есть можно быть в браке и одновременно быть сестрой милосердия. При этом я знаю, что у той же Елизаветы Фёдоровны в своё время были всё-таки, по-моему, некоторые ограничения на это. То есть когда новые кандидатки в сёстры обители Марфо-Мариинской вступали, именно молодого возраста, незамужние, там было всё-таки требование, что если она хочет оставаться сестрой, то нужно быть незамужней. И когда она замуж выходит, то уже всё-таки перестаёт быть сестрой. По-моему, такое было требование. У вас всё-таки, если женщина, например, незамужняя вступает в сестричество, есть какие-то требования, либо нет никаких?

Прот. Пётр Влащенко

— Нет, монашеских ограничений и требований нет. Есть только одно требование послушания. Потому что это духовная структура, мы на духовном делании, у нас тоже духовная брань, война. Когда мы из спокойного мира попадаем в зону боевых действий, это физически даже ощущаешь, что это другой мир и духовная брань. Поэтому послушание должно быть. Духовник ведь пасёт своих пасомых. Функция духовничества — управлять духовными процессами, которые внутри совершаются нашего сестричества. Только послушание, никакого самоволия — ни в коем случае. Иначе, знаете, как в море на плоту, когда ограниченное число людей. Если тут начинаешь фыркать, что это не хочу, это я не буду, закончится всё катастрофой. Поэтому единственное — это только послушание. Да, от 18 лет и дальше, замужние и незамужние. Основной у нас костяк, конечно, женщин, которые либо вдовы, либо они разведены. Есть замужние, да, но им сложнее всего отпроситься, там нужно послушание в семье, у мужа и так далее, но такие тоже есть. Поэтому это не монашеская община. Сравнивать с Марфо-Мариинской обителью можно только отчасти, ведь Елизавета Фёдоровна создавала практически как монашескую общину, а у нас не монашеская община. Да, сёстры милосердия перед иконой Спасителя читают обет посвящения в сестричество.

В. Рулинский

— Да, и предоставляется плат на голову.

Прот. Пётр Влащенко

— Да. И главное, там такое трудно выполнимое требование — это послушание. Более того никаких обетов больше нет. Можно сказать, что это уже не просто жена, женщина, супруга, но и ещё не монахиня. Но элементы такого послушания, как в монастырской общине, присутствуют. Потому что мы едем на войну — там не посамовольничаешь.

В. Рулинский

— Это правда. Мне, знаете, что хотелось бы у вас спросить? Получается, сестричество — это ваше такое, скажем, последнее дело, наиболее, может быть, близкое сейчас сердцу. А вот антиабортная деятельность, которой вы начинали заниматься в начале — и центр защиты материнства, консультации женщин в этих вот местах, где это всё происходит, какие-то беседы с подростками, — а это всё как-то сохраняется?

Прот. Пётр Влащенко

— Да, конечно. Я скажу так, что моя задача была как организатора — а мы всё-таки в провинциальном, бедном городе — создать такую структуру, чтобы она меньше всего требовала потом внимания к себе чисто организационно и, что важно очень, материально. Вот противоабортная деятельность до сих пор существует. У меня два медицинских психолога, воспитанные, обученные. И они сейчас сидят на этом моём месте и занимаются этим делом. То есть я иду и открываю новые горизонты — как Святейший Патриарх говорит: «Идите, открывайте новые горизонты». Например, я вижу, что Господь благословляет заниматься вот этим — и я занимаюсь этим. Это сделал, создал структуру, которая живёт как полноценный организм. Замкнутая система, скажем так, которая не требует чего-то большого. И противоабортная наша деятельность сейчас так и продолжает существовать в Кинешме. Есть люди, которые обучены, сидят и занимаются тем, чем я занимался там 5-7 лет назад, сам лично.
То есть я делегировал свои полномочия людям выученным. Медицинский психолог — это не просто психолог и он котируется даже в медицине самой. А сейчас вот это любимое моё делание и детище — это сестричество. Но война идёт, и я чувствую, что это требование именно момента. И мои силы в основном идут на реализацию этого проекта. Сейчас сестричество создано, оно существует, оно развивается. И оно очень интересно тем, что у нас оно не закрыто, допустим, как в Екатеринбурге, где только жители Екатеринбурга, или в Москве — только жители Москвы. Нет, мы открыты и принимаем всех, кто желает. Потому что всем найдётся возможность реализоваться в нашем сестричестве, потому что поездки в зону СВО с 2022 года. И у нас, знаете, география от Ульяновска до Пскова, Центральная Россия — у нас семь или восемь городов, может быть, даже больше, я сбился со счёта, те, которые приезжают к нам, либо присоединяются к нам в Москве, и ездят. Вот как у отца Иоанна Перевезенцева, только не в таких масштабах. У них одна специфика, у нас другая специфика.

В. Рулинский

— А у вас даже, по-моему, кто-то был из Западной Европы, ездил с вами, да, батюшка?

Прот. Пётр Влащенко

— О, это была вообще интересная история — из Англии женщина. Но так и не удалось пробиться ей. Потому что она говорит: «Я поеду, я приеду и обязательно буду вам помогать. Я хочу это делать». Но просто ей не удалось попасть в Россию. Это было настолько всё серьёзно: я знал, что если она попадёт в Россию, то она поедет вместе с нами и будет работать.

В. Рулинский

— Как же из Англии узнали про отца Петра в Кинешме? Где Лондон и где Кинешма? Я понимаю, что близко, но не настолько.

Прот. Пётр Влащенко

— Сейчас не могу даже вспомнить, но как-то узнали. Может быть, благодаря Радио ВЕРА узнают, потом интернет и всё остальное. Многие обратили внимание на нас после того, как показали по «Антифейку», «Первый канал» — 10 с лишним минут прямой эфир, включение было из Алчевска. Мы сидели тогда с комбатом, плечом к плечу, прямой эфир. Нас показали, показали как в сестричество происходит посвящение. Это красивый очень обряд в кафедральном соборе. Потом показали нас сидящими в зоне боевых действий. И шквал звонков был со всей стороны, даже из Норильска мне звонили: «мы хотим в ваше сестричество». Но я отказался, потому что где Норильск, а где Кинешма?

В. Рулинский

— Ну, дорогие друзья, Норильская епархия тоже существует. Там тоже наверняка есть... ну, может быть, сестричество и есть — надо просто посмотреть. Но точно где-то явно ближе, чем Кинешма, можно найти. Это я успокаиваю наших дорогих радиослушателей в Норильске.

Прот. Пётр Влащенко

— Но мы именно чем занимаемся — ездим, действительно, в госпиталя. Поэтому всех эта идея служения нашим воинам привлекает, потому что им нужна помощь, им нужно доброе слово и поддержка.

В. Рулинский

— Батюшка, меня волнует часто, что служение милосердия — это такая история, мне вспоминаются сейчас слова митрополита Антония Сурожского, как-то в одной из книг он писал об этом, может быть, говорил, а потом записали его слова, что христианская жизнь — это не столько про подвиг. Мученический подвиг, конечно, в этом моменте важен, конечно, но чаще всего от нас не требуется в ежедневном формате подвиг. А вот часто бывают такие порывы, особенно связанные с милосердным служением, когда мы хотим вот в моменте прямо броситься помочь. Но когда речь идёт про то, что каждый день или каждую неделю что-то делать и, может быть, не такое героическое, уже запал как-то спадает. Мне вспоминается ещё тоже, как после Крымской войны — вот сёстры милосердия поехали, были вдохновлены помогать там, сестричеств появилось много. А вот как только Крымская война закончилась, как-то сестринское дело, сестринское служение, когда не было никаких войн, как-то немножко начало подзатухать. То есть остались какие-то сестричества, но как-то всё это было ни шатко ни валко, как-то мало развивалось оно. Были, конечно, патронажные сёстры, богадельни, но как-то это всё не вдохновляло.
Вот мне интересно, как вы это видите? Вот закончатся военные действия — надеюсь, они закончатся скоро, — и сестёр милосердия надо же как-то особенно вдохновить на то, чтобы вот этот не очень великий, может быть, подвиг, но ежедневного патронажного ухода, паллиативной помощи, какой-то уход за пожилыми на дому, чтобы он тоже их вдохновлял, чтобы они тоже в этом чувствовали не меньше важности, нужности. Как это сделать? Как, вообще, каждому человеку понять вот этот ежедневный подвиг и себя как-то взбодрить на него?

Прот. Пётр Влащенко

— Начну с того, что мы не только ездим в зону СВО в госпиталя, но у нас есть и паллиативная составляющая. Она не так ярко выражена, но она существует. И патронажное служение мы осуществляем. Как будет после войны — Бог покажет. Потому что сестричество рождено для того, чтобы помогать ближним. Мы будем искать новые формы служения — не так, как в госпиталях, омывать раны и так далее. Много брошенных стариков. Патронажное служение очень востребовано — будем развивать и это. Сейчас, кстати, я планирую как практикум в июле месяце, может быть, в Мариуполь мы и съездим. А там как раз патронажное сестричество очень востребовано, поскольку большая часть трудоспособного и здорового молодого населения отхлынула. И там остались, в основном, старички и старушки, брошенные, бедные. И сейчас я вот был как раз четыре назад в Мариуполе, встречался с отделением нашей Русской Православной Церкви из Синодального отдела и вёл переговоры. Мы будем туда ездить и у себя, конечно, будем... У нас в небольшой форме патронажное служение, паллиативное служение осуществляется. Будем мотивировать и на этот подвиг повседневности — это самое тяжёлое. И всё равно скажу, что вот эти поездки у нас регулярно происходят. Они тяжёлые, но вдохновлены, конечно, вот этой формой служения бойцам нашим. У нас это не эпизодически, а постоянно, уже с 2022 года — 28 поездка.

В. Рулинский

— Меня очень радует, что Кинешма — это не какая-нибудь там столица Урала, не столица Поволжья и даже, в общем-то, не областной центр.

Прот. Пётр Влащенко

— Да, 78000 населения.

В. Рулинский

— И вот находятся силы с регулярностью помогать в самых тяжёлых таких местах.

Прот. Пётр Влащенко

— И новые люди к нам приходят — очень интересно. И сейчас наша деятельность Синодального отдела, особенно вот это движение на юг, разделилась на две составляющие: чисто сестринское служение госпитальное и благотворительность, помощь бойцам. Мы собираем в большом количестве гуманитарную помощь — всё, что требуется, что потребно нашим бойцам на передовой. У нас получается так: одни машины идут в госпиталя, другие идут на передовую. Мы развиваем эту деятельность, и она множится. Я хочу сказать, что когда об этом правильно и в нужном ракурсе показывают, освящают и рассказывают, то вот это правильное слово, правильный показ через СМИ даёт возможность найти тех людей, которые хотят, но не знают, как. И вот это сочетание «мы желаем вам помочь», и кто-то слышит это и говорит: «А я хочу, но не знаю, как это сделать», — в Кинешме это всё сошлось, знаете, как две пули встретились быстро летящие. И вот такой эффект произошёл. Мы знаем, что в основе любого доброго дела вера. Прежде, чем начинать, мы молимся: «Господи, скажи мне путь, воньже пойду, яко к тебе взях душу мою», — 142-й псалом. Искренне молишься и ищешь воли Божьей.
Я думаю, что в Кинешме сочеталась воля человеческая и воля Божия. Тем более, когда мы узнали историю происхождения первой сестры милосердия в России Маргариты Тучковой. Потом она стала настоятельницей Спасо-Бородинского монастыря. Кстати, бородинский хлеб чёрный, посыпанный кориандром, это хлеб скорби — это её изобретение. Кориандр, рассыпанный по чёрной буханочке этого заварного хлеба означает шрапнель, которая взрывается и разрывает человека. Понимаете, у нас как бы есть историческое основание, мы не сами. Я думаю, что из того мира нам как бы толчок был: что вы сидите? — давайте занимайтесь. Но, честно говоря, много зависит от того, кто желает что-то делать. Я в начале нашей беседы сказал, что всегда нужно священнику искать способы взаимодействия с внешним миром. То есть это Евангелие, растворённое в этом ужасном, отпавшем от Бога мире. Василий Кинешемский — чем интересно его «Толкование на Марка»? Это вот такая толстенная книга, где он примеры из классической литературы объясняет: а вот это слово евангельское объясняется так. Так же и наше служение, сестринское служение — это и есть опосредованное объяснение христианину, как можно выполнять заповеди в этом отступившем от Бога мире.

В. Рулинский

— Спасибо большое. Мы сегодня говорили в программе «Делатели» с отцом Петром Влащенко, руководителем социального отдела Кинешемской епархии и основателем сестричества милосердия, многих добрых дел, которые совершаются в Кинешме. И мне кажется, что многие захотели присоединиться к сестричеству милосердия, к тому служению, которое осуществляет сейчас отец Пётр. Ещё я также хотел бы напомнить, что если у вас есть желание помогать, то у нас есть такой сайт, который создал Синодальный отдел по благотворительности. Сайт: помочьвбеде.рф — там размещена вся информации про все центры помощи в зоне конфликта, в приграничных территориях и о том, где нужны сейчас добровольцы, как можно сделать пожертвования — там тоже вся эта информация есть. Я благодарю отца Петра. И, конечно, хочется пожелать, чтобы сестринское служение развивалось, и не только в Кинешме — и в Норильске, и в других городах, где бы эти сердца, дышащие любовью, где бы они ни находились. Спасибо большое. Программа «Делатели». Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. Встретимся через неделю, до свидания.

Прот. Пётр Влащенко

— Спаси Господи.

---

Все выпуски программы Делатели

• «Проводники помощи». Екатерина Титова, Валентина Федькив
• «Помощь людям с зависимостями». Игумен Иона (Займовский)
• «Помощь людям с особенностями развития». Ольга Копылова