«Новости возрождения храма в Крохино». Анор Тукаева

У нас в студии была директор фонда «Крохино» Анор Тукаева.

Разговор шел о сохранении храмов и исторического наследия в России и о том, как это может быть осуществлено силами даже нескольких человек на примере возрождения затопленного храма в Крохино.

Наша гостья рассказала, как продвигается восстановление храма, как вокруг этого места объединяются не только местные жители, но и люди из других регионов, а также о возникших в фонде «Крохино» проектах сохранения памяти об истории народных культурных и музыкальных традиций.

---

Алексей Пичугин:

— Друзья, здравствуйте. Меня зовут Алексей Пичугин. Это «Светлый вечер» на Светлом радио. Я рад вас приветствовать. С большим удовольствием представляю нашу гостью. Ближайший час, эту часть «Светлого вечера» вместе с вами и вместе с нами здесь в этой студии директор благотворительного фонда «Крохино» Анор Тукаева. Добрый вечер.

Анор Тукаева:

— Добрый вечер, Алексей.

Алексей Пичугин:

— Мы с Анор последний раз здесь, в студии встречались где-то в мае, наверное. Тогда мы говорили о том, что планируется делать в «Крохино» в этот летний сезон. Сейчас сезон уже закончился, зима наступила, хоть еще и начало зимы, но, я так понимаю, что вы туда иногда приезжаете, но никаких работ зимой не ведется.

Анор Тукаева:

— Да, зимой это проблематично.

Алексей Пичугин:

— Мы сегодня хотели бы поговорить с тобой, во-первых, о том, что было сделано летом. Потому что наши внимательные слушатели, постоянные слушатели, я уверен, следят за историей с храмом в Крохино. И, конечно, мы хотели бы поговорить о проектах. Крохино — теперь это не просто один храм, который уже и не в воде, слава Богу, стоит, но это еще и огромная работа, которая ведется вокруг. И тут, я так понимаю, что много всего произошло с того момента, когда мы последний раз здесь встречались. Совсем недавно вышел сборник открыток, картинок, сейчас он передо мной лежит, правильно его назову — «Сказки Крохинских болот». Это такой долгоиграющий проект, потому что там помимо картинок и сказок, календари тоже когда-то выходили, были об этом. Это и музей предполагаемый. Давай это всё обобщим, все, что происходит, расскажи, пожалуйста.

Анор Тукаева:

— Я начну с того, что мы делали непосредственно в Крохино, и продолжу этими проектами, которые были названы. У нас была давняя мечта — зажечь свет в храме. Казалось бы, не очень сложно звучит, но учитывая, что в Крохино нет электричества и каких-то коммуникаций для того, чтобы это просто сделать, вот так по щелчку. Это целый процесс, который у нас в общей сложности занял несколько лет, потому что сначала мы должны были законсервировать колокольню. Звучит довольно сложно, но для представления важно понимать, что Крохинский храм Рождества Христова — это руинированный храм, в котором разрушен четверик и частично разрушена трапезная. Самая целая часть — это колокольня. Несмотря на то, что когда-то храм сохраняли как маяк зоны затопления, такой действительно был период в истории храма, естественно, никакого маяка к концу 20-го века не было.

Алексей Пичугин:

— А какое-то время он работал?

Анор Тукаева:

— А какое-то время он работал.

Алексей Пичугин:

— Несмотря на то, что храм стоял в воде?

Анор Тукаева:

— Да. Но работал он над куполом, которого тоже нет.

Алексей Пичугин:

— Есть фотографии еще как храм-маяк?

Анор Тукаева:

— Фотографий именно нет, но мы нашли живых свидетелей обслуживания храма. Есть такой дорогой для нас человек Лидия Ивановна, которая живет в Ленинградской области. Она, будучи десятиклассницей, работала бакенщицей, то есть она обслуживала этот маяк, мы с ней записывали интервью, этот материал тоже публиковали в своих соцсетях.

Алексей Пичугин:

— Ей уже сейчас за 80?

Анор Тукаева:

— Ей уже сейчас за 80, конечно, да. Но у нее еще был старший брат, который тоже был бакенщиком. Его мы, к сожалению, не могли застать, но мы подружились с семьей его сына, и тоже такие живые свидетельства таким образом были обнаружены. Если возвращаться к работам, то в связи с тем, что самой целой частью осталась колокольня, мы в свое время решили, что свет будем зажигать именно там в колокольне. Эти консервационные работы на колокольне, которые предстояло сделать, нужны были для того, чтобы восстановить внутри пролеты, лестничные марши, чтобы в конце концов сделать консервационную крышу. И уже на ней водрузить солнечную батарею.

Алексей Пичугин:

— И вот это вы за минувший сезон сделали?

Анор Тукаева:

— Это мы сделали в предыдущий сезон. В этот сезон мы закрывали пролеты специальным противоударным стеклом, проводили проводку от солнечной батареи, естественно, тестировали всё это. 27 июля у нас состоялось торжественное включение света, приезжали люди, в том числе переселенцы и местные жители из Белозерска. Мы зажгли этот свет. Это было очень красиво, очень трепетно. Мы получили важный человеческий отклик от самих переселенцев, которые вдруг начали вспоминать, как они ложились спать тогда, когда зажигался маяк. Они, уже когда переехали из затопленного села, когда их переселили, для них этот маяк все равно оставался значимым.

Алексей Пичугин:

— Откуда они его видели?

Анор Тукаева:

— Они видели из соседних деревень, потому что храм очень высоко. То пространство, которое было над куполом, очень высокая точка, и они видели этот свет.

Алексей Пичугин:

— Как бы светил родной дом.

Анор Тукаева:

— В любом случае они это воспринимали очень по-детски как что-то должное.

Алексей Пичугин:

— А сколько сейчас лет самому старшему переселенцу, из тех, кто, наверное, хорошо помнит еще само Крохино?

Анор Тукаева:

— Самым старшим под девяносто или за девяносто, но, к сожалению, это люди быстро уходят. Мы успели записать около десяти таких старожил, которые хорошо еще помнили живое село. И в силу своего возраста перед тем, как они переезжали из затопляемого села, они рассказывали невероятные для нас, интересные подробности, которых более юные переселенцы, а тем более их дети, конечно, не могут знать. Но таких людей все меньше и меньше.

Алексей Пичугин:

— Напомни, в каком году завершилось затопление, и когда сам проект был начат?

Анор Тукаева:

— Затопление... Волго-Балт был запущен в 64-м году. Можно считать 64-й год...

Алексей Пичугин:

— Уже когда пошли суда.

Анор Тукаева:

— Это тогда, когда Волго-Балт функционировал уже.

Алексей Пичугин:

— Казалось бы, 64-й год, а уже мало людей, которые вот это хорошо помнят.

Анор Тукаева:

— Конечно.

Алексей Пичугин:

— Это так странно, для меня это не очень очевидно. Мне кажется, 64-й год, нас естественно не было в 64-м году, и еще 20 лет не будет, но мы хорошо помним людей, которые тогда были не старыми совершенно. У меня родители уже жили в то время. Ну да, они были маленькими, но это время, которое они плохо, но помнят.

Анор Тукаева:

— Время скоротечно, и когда мы записывали первые воспоминания в 2011-м году, у нас не было даже мысли, что то, мы записываем прямо сейчас, настолько ценно и важно. Такого осознания не было. Но когда начали уходить для нас первые люди, которых мы успели уже записать, это стало очевидной...

Алексей Пичугин:

— Какой же это год был, когда вы фильм представляли?

Анор Тукаева:

— 2019-й.

Алексей Пичугин:

— 19-й был, да? А мне казалось, что раньше. 17-й.

Анор Тукаева:

— Нет-нет, 19-й.

Алексей Пичугин:

— 19-й год, вы фильм представляли и, наверное, сейчас из героев этого фильма, которые рассказывают о том, каким было село Крохино, как они это помнят, уже совсем немного осталось людей?

Анор Тукаева:

— Одна героиня ушла, а остальные, слава Богу, еще живы.

Алексей Пичугин:

— Слава Богу.

Анор Тукаева:

— Но они еще в силе и довольно моложавы.

Алексей Пичугин:

— А как сейчас? Вы, чувствуете, что ваша команда вся стала частью жизни Белозерска, его окрестностей, этих мест? Вас уже воспринимают как своих людей? Мне кажется, все к этому шло давно.

Анор Тукаева:

— Мне кажется, в этом году мы почему-то стали больше это ощущать, и причина этого в том, что нам стали много привозить продуктов.

Алексей Пичугин:

— Туда в Крохино.

Анор Тукаева:

— Да, да. Это довольно странное событие, странный фактор, который, тем не менее, очень оказался значимым, очень человечным и душевным. Нам привозили свежие овощи с огородов. Это было невероятно трогательно, люди приезжали, с одной стороны на экскурсию, а с другой стороны, с таким теплым отношением. Да, наверное, к этому должно было идти, но потеплело всё достаточно как будто бы внезапно.

Алексей Пичугин:

— По поводу экскурсии. Есть теперь прямо экскурсии? Я смотрю, что у вас в соцсетях есть телефон, по которому можно обратиться по поводу экскурсии.

Анор Тукаева:

— Да, мы проводим сейчас экскурсии летом.

Алексей Пичугин:

— В теплое время года.

Анор Тукаева:

— Ну да, с июня по конец сентября мы начали проводить экскурсии, потому что поняли, что это важный формат, который многим открывает дорогу в Крохино, для тех, кто не готов туда ехать, скажем, волонтером, не представляет себе такую практику, но при этом очень хочет попасть. Многих отпугивал сам формат, и можно людей понять, почему нужно куда-то ехать и трудиться, если можно просто приехать и посмотреть. Мы решили, что нужно быть более гибкими и показывать место в самых разных форматах для самых разных запросов. Наверное, это было правильное решение, потому что отклик тоже очень теплый. Люди очень рады, что есть такая опция.

Алексей Пичугин:

— Мне кажется, я тебя спрашивал об этом очень давно, тогда, по-моему, вы никак с епархией не пересекались практически. Уже прошло столько времени, столько про Крохино говорят, как-то местная епархия с вами взаимодействует?

Анор Тукаева:

— Нет, не взаимодействует. Но у нас нет сейчас каких-то причин для взаимодействия, потому что мы в 2014-м году получили благословение. Это было важно, несмотря на то, что проект в целом светский. Мы принимаем и рады абсолютно всем, потому что люди могут воспринимать храм по-разному. Кто-то воспринимает его...

Алексей Пичугин:

— Как памятник, просто и только памятник. А для кого-то это храм.

Анор Тукаева:

— А для кого-то это храм. Но если это место нас объединяет, если этот храм нас объединяет, то слава Богу. Другого взаимодействия у нас не было.

Алексей Пичугин:

— Я под словом взаимодействие не подразумеваю, что там должен постоянно приезжать священник служить молебны. Я скорей про то, как хотите, называйте, восстановление храма ли как святыни, восстановление памятника архитектуры. Но даже если речь просто о памятнике архитектуры, кто-то будет так это воспринимать, я думаю, что это все равно церковное зодчество своего времени. Мне кажется, как-то епархия должна интересоваться, не вмешиваться в то, что происходит, это твоя работа.

Анор Тукаева:

— Я не исключаю, что они вполне по-человечески могут этим интересоваться, мы так открыто рассказываем о своей деятельности, что, наверное, информации очень много. Если кому-то это интересно, мне кажется, эту информацию очень легко найти. Но я надеюсь, что это действительно интересно.

Алексей Пичугин:

— Анор Тукаева, директор благотворительного фонда «Крохино», у нас в гостях. Помимо непосредственно работ в Крохино в храме, большая деятельность и в Москве ведется. Я листаю сейчас ваши социальные сети и смотрю, что здесь вы презентуете проект будущего музея, вы представляете сборник вот этих картинок, открыток «Сказки Крохинских болот», еще много всего проходит, много различных встреч. Относительно недавно мы вообще представляли тебя как человека, который в целом объединяет людей, которые здесь в России интересуются вопросами культурного наследия. А что сейчас помимо храма происходит?

Анор Тукаева:

— Надо сказать, что мы всегда ведем параллельную деятельность, потому что невозможно ограничиваться только работами по консервации самого храма. Я довольно часто это произношу, но, мне кажется, это важно, что эти стены нужно наполнять памятью, сами по себе стены не являются исключительной ценностью самодостаточной. С одной стороны, да, как архитектурный памятник, памятник церковного зодчества. Но с другой стороны, чем больше он будет насыщен человеческими историями, тем ценнее он будет для всех нас, и тем больше он будет отдавать, приоткрывать этих важных историй. Мы всегда занимались сохранением памяти. Да, этот интерес всегда начинался с храма, поскольку он был центральным визуальным объектом, за который глаз цепляется, глаз, наверное, и сердце. Но память людей, которые жили на этой территории, не менее важная составляющая. Поэтому вот эти проекты по изданию «Сказок Крохинских болот» — это один из проектов, который длился целых 4 года.

Алексей Пичугин:

— Мы к сказкам сейчас вернемся. Я бы хотел сначала про песни поговорить, Крохинские песни, свадебные песни. Сейчас у вас, я смотрю, вышел сборник, он в интернете на всех музыкальных платформах, которые только можно представить, есть. Это очень здорово, ведь далеко не все туда попадает, там тоже есть определенные, довольно серьезные фильтры, которые проходит альбом ли, звуковой файл, чтобы оказаться представленным во всеуслышание.

Анор Тукаева:

— Мне кажется, что это тоже вполне можно было бы отнести к сказкам, потому что история тоже довольно сказочная. Началось все с того, что мы нашли слова свадебных песен Крохинского посада, датированные 1902-м годом.

Алексей Пичугин:

— А как?

Анор Тукаева:

— В архиве. Это наша повседневная, сторонняя, параллельная деятельность к консервационным работам. Мы очень много работаем с живой памятью, с живым наследием, записываем воспоминания переселенцев, но также много работаем в архивах. Одна такая вылазка в архив обернулась невероятной находкой, песнями, которые записывались этнографом-любителем в 1902-м году. Это большая-большая редкость.

Алексей Пичугин:

— А в каком архиве? Во РГАЛИ?

Анор Тукаева:

— В архиве РГАЛИ.

Алексей Пичугин:

— Российский государственный архив литературы и искусства.

Анор Тукаева:

— Где мы изначально искали дело писателя Ивана Порошина, а оказалось в его же деле лежат записи его брата, который интересовался фольклором.

Алексей Пичугин:

— И вот он и собирал.

Анор Тукаева:

— И вот он и собирал. Прям, действительно, иголка в стоге сена, не просто иголка, а еще и золотая, как оказалось. Осознавая, какое невероятное наследие нам попалось в руки, мы решили реконструировать песни. Вообще разобраться для начала, как это всё делается, возможно ли это и что для этого нужно. В общем, это тоже был проект, который у нас два с половиной года длился с момента нахождения этих записей в архиве, мы нашли только слова, не ноты. Нам предстояло найти еще некий эквивалент исполнительских записей в архивах уже консерватории, которые были из того же региона, с теми же словами. Нужно было найти сначала совпадения по текстам, а потом уже смотреть по территориальной принадлежности.

Алексей Пичугин:

— Совпадение не стопроцентное, поскольку одна и та же песня, понятно, за пределами Белозерска с похожим текстом звучала почти так же, смысл тот же, но текст мог быть только похож.

Анор Тукаева:

— 90% совпадения это уже по сути одна и та же песня, одна и та же мелодия. С точки зрения фольклорной науки расстояние между селениями в 25-30 километров — это нормально для того, чтобы говорить, что реконструкция, которая основывалась на записях ближайших селений в радиусе 30 километров, это можно сказать, правда.

Алексей Пичугин:

— Любопытно, когда вы показывали или уже записанные или кем-то исполненные песни переселенцам, они что-то вспоминали? Ведь песня-то эта гуляла еще, наверное, долго, несмотря на другую страну, другую эпоху, все менялось, но какие-то вещи все равно остаются. Люди точно так же ходят на покос, точно так же с песнями по селу ходят. Ведь песни после революции не стали в один момент все советскими.

Анор Тукаева:

— Вообще говоря, вопрос действительно важный. Но здесь есть свой нюанс. Крохино, как общности, как сообщества, после затопления практически не стало. Мы не можем сказать, что люди продолжали эти песни петь, потому что просто они разъехались по сотням других сел и деревень. Но должна признаться, что эта работа нам еще предстоит. Поскольку мы только буквально месяц назад издали этот альбом, в следующем сезоне мы попробуем поговорить с переселенцами на тему их восприятия этих песен. В Крохинском посаде, до 1917-го года это был безуездный город, очень быстро менялась мода, и очень быстро стиралось все архаичное и аудентичное, потому что это был речной порт, по сути.

Алексей Пичугин:

— Надуло ветром из другой губернии, выдуло ветром в другую губернию.

Анор Тукаева:

— Не совсем так, но мода очень быстро менялась.

Алексей Пичугин:

— И мода менялась, и песни приходили и уходили, поскольку суда шли.

Анор Тукаева:

— Именно поэтому такая невероятная удача найти песни, записанные в 1902-м году, именно по этой причине.

Алексей Пичугин:

— А кто исполнил?

Анор Тукаева:

— Мы обратились к Вологодскому этномузыкологу Софии Робертовне Кулёвой, она в свою очередь собрала команду под проект в Вологде. Это был конкурсный отбор, и одна исполнительница приезжала на репетиции из Москвы.

Алексей Пичугин:

— Я сейчас подумал, что мы так говорим Крохино-Крохино, а кто-то нас первый раз слушает. Вологду обозначили, это Вологодская область, ближайший город Белозерск, до самой Вологды, наверное, километров 150, да?

Анор Тукаева:

— Двести.

Алексей Пичугин:

— Двести, ну, почти угадал. А Белозерск рядом с Крохино, Вологодская область.

Анор Тукаева:

— Да, надо было с этого начинать.

Алексей Пичугин:

— А то мы что-то сразу, уж извините, забыл, что не все знают.

Анор Тукаева:

— Да, это была команда, которая собралась конкретно под наши проектные задачи, в итоге мы с этой замечательной командой, которая была на большую часть собрана из вологодских исполнителей, плюс одна девушка приезжала из Москвы, она преподает в Гнесинке. Для нее это был интересный опыт. Она приезжала несколько раз из Москвы на репетиции даже. Мы записали это в студии.

Алексей Пичугин:

— В студии в Москве или в Вологде?

Анор Тукаева:

— Нет, тоже Вологодская студия музыкальная. Мы, благодаря этому издали такой интересный качественный альбом. Это исключительно фольклорное исполнение, не музыкальное, не аранжированное.

Алексей Пичугин:

— Я так понимаю, что у тебя особого опыта взаимодействия с фольклором песенным не было?

Анор Тукаева:

— Не было, поэтому так важно было привлечь специалистов, так важно было пройти тот путь поисков изначальных материалов, мелодий, множество контактов, с которыми нужно было советоваться, консультироваться, прежде чем проект сформировался и сейчас завершился альбомом. То есть я, скорее, как продюсер, наверное, выступала в этом процессе.

Алексей Пичугин:

— Передо мной список треков сейчас, я понимаю, что я читаю и далеко не все понимаю, как говорил когда-то начальник мой, хороший товарищ, с которым мы работали на одной из радиостанций давно уже очень. Он говорил: вижу кириллицу, что написано, не понятно. Вот название, например: «Что ни яфаниц», я не уверен в ударениях.

Анор Тукаева:

— Я́фаниц.

Алексей Пичугин:

— «Что ни яфаниц по горнице катауси». Причем «у» с надстрочием.

Анор Тукаева:

— Да, непроизносимая «у». Даже если бы перед нами сейчас был текст, текст, кстати говоря, там есть, на музыкальных платформах можно открыть и тексты посмотреть, и на диске они тоже в отдельном буклете. Даже читая текст, не совсем понимаешь смысл, и нужно все-таки погружаться в этнографическую литературу или иметь возможность спросить у человека, который понимает и может это расшифровывать нам, современным, какой символ. Конечно, песни невероятно символичные и в каждой из них есть образ. Мы даже попытались обыграть это с иллюстратором, с Ириной Ирхиной из Углича. Мы на каждую песню создали еще иллюстрацию, и в печатной версии альбома, в буклете каждая песня сопровождается не только словами, но еще и иллюстрацией. То есть это действительно непростая задача, читать эти песни, слушать их.

Алексей Пичугин:

— Давайте попробуем. Сейчас одна из песен прозвучит. Это, напомним, «Свадебные Крохинские песни». Именно все они свадебные?

Анор Тукаева:

— Да.

Алексей Пичугин:

— «Свадебные Крохинские песни». И буквально через несколько минут к беседе с Анор Тукаевой, директором благотворительного фонда «Крохино», вернемся.

Звучит песня

Алексей Пичугин:

— Возвращаемся в студию Светлого радио. Друзья, напомню, что мы здесь сегодня говорим о том, что происходит с проектом «Крохино», с возрождением храма, который находится в бывшем посаде Крохино неподалеку от Белозерска Вологодской области, о том, что происходит сейчас со всем глобальным проектом «Крохино». Сейчас мы с Анор Тукаевой, директором благотворительного фонда «Крохино», поговорим подробнее о разных проектах. Передо мной просто чудесно совершенно, как это правильно назвать?

Анор Тукаева:

— Набор сказок в формате открыток.

Алексей Пичугин:

— Набор сказок, открытки, да, но открытки обычно формата конверта. Хотя не знаю, может быть, это тоже формат конверта? Нет, вряд ли. Но это просто чудесно. Это у всех, кто интересуется такими историями, должно быть. Когда-то, в поздние советские годы, нечто подобное издавалось, в сувенирных магазинах продавалось. Ты приезжаешь в города Золотого кольца, там это лежит. Но здесь это переосмыслено. Здесь это, во-первых, гораздо современней выглядит, во-вторых, это после долгого перерыва. Там-то были просто открытки, может быть, какая-то история, сказка с обратной стороны. Здесь и фотографии, здесь, ты говоришь, 12 иллюстраторов работало?

Анор Тукаева:

— 12 иллюстраторов, 24 сказки.

Алексей Пичугин:

— Что-то я рассказываю. Расскажи подробнее.

Анор Тукаева:

— Мне очень приятно, что такой отклик это нашло.

Алексей Пичугин:

— Я смотрю, для меня это просто какая-то фантастика.

Анор Тукаева:

— Это документальный проект. Надо сказать, что сказками мы назвали для того, чтобы этот формат считывался более просто. В основе сказок воспоминания переселенцев, единственное сказочное, что в них действительно есть, это иллюстрации. Понятно, что иллюстраторы каждый по-своему эту историю видел и по-своему ее иллюстрировал, прочувствовал. Некоторые работы долго шли, потому что мы понимали, что иллюстратор не туда, например, пошел в своих поисках.

Алексей Пичугин:

— А еще раз, где вы их нашли, иллюстраторов?

Анор Тукаева:

— Мы сделали запрос в своих соцсетях, что мы такой проект задумали, кто бы хотел поучаствовать, получили отклик, сделали отбор. У нас было какое-то представление о стилистике, как это должно выглядеть, и мы отбирали, исходя из этого визуального представления. Потом уже работали с каждым иллюстратором напрямую, поясняя ему, что мы хотели бы видеть в качестве иллюстрации той или иной сказки. То есть делали небольшой тз, сказочное тз, которое люди по-своему интерпретировали. Некоторые работы очень легко шли, человек, прочувствовав или увидев образ, достаточно быстро и легко заканчивал иллюстрацию. А некоторые мы переделывали или даже отдавали другим иллюстраторам, понимая, что немножечко не то, немножечко не так или немножечко не передает то, чего нужно было бы передать. То же самое с фотографиями. Каждая документальная история, это по сути сказ, а не сказка, еще и подобрана фотография. Это либо документальная фотография, которая иллюстрирует то, что происходило, либо это фотография из семейных архивов переселенцев. То есть это действительно серьезная документальная история.

Алексей Пичугин:

— А переселенцы картинки смотрели?

Анор Тукаева:

— Да, конечно. Поскольку проект у нас в два этапа реализовывался, сначала мы выпустили календарь «Сказки Крохинских болот».

Алексей Пичугин:

— Да, это был 20-й год, календарь на 21-й.

Анор Тукаева:

— Да.

Алексей Пичугин:

— Я сейчас уточнил, мы перед программой вспоминали год.

Анор Тукаева:

— Да, да. Как раз в сентябре 20-го года мы этот проект вдруг придумали и еще, получается, четыре года ушло, чтобы дособрать информацию по всем сказкам. Поскольку он собирался, наверное, можно сравнить с лоскутным одеялом, когда ты по кусочкам собираешь, ну или хорошо, пазл, еще проще, собираешь на одну тему, потому что каждый сказ посвящен какой-то отдельной теме: рукоделие, рыбалка, какие-то необычные происшествия, которые происходили в Крохино. Вот есть событие, и по нему мы собирали разные, разные воспоминания переселенцев. А потом через два года кто-то вспоминает это же событие, но с другого ракурса, и мы понимаем, что это воспоминание обязательно нужно включить. Сказка дописывалась таким образом. Также и с фотографиями.

Алексей Пичугин:

— Судя по всему, будут дописываться и дальше, потому что фотографии будут появляться.

Анор Тукаева:

— Может быть. Не хочется пока загадывать, но мы с большим облегчением получили сейчас этот тираж в полиграфии, потому что это был непростой проект. Последнюю фотографию мы нашли только в ноябре.

Алексей Пичугин:

— А сейчас декабрь.

Анор Тукаева:

— А сейчас декабрь, да. Мы очень рады, что все-таки удалось хотя бы такую поставить, может быть, маленькую, но точку.

Алексей Пичугин:

— Вот эти программы, которые мы делаем о сохранении наследия, для чего нужно сохранять, как это можно объяснить людям, которые живут в начале 21-го века и, наверное, правда, у многих вопрос, для чего это все сохраняется? Каким бы он банальным ни был, но его часто задают, это всё ответы, когда человек в каком-то далеком городе об этом спрашивает и говорит, что у нас ничего не осталось. Во-первых, так не бывает, где бы человек ни жил, все равно что-то есть. Пускай не во дворе, пускай нужно проехать, пройти чуть-чуть, но все равно найдется. Это ответ на вопрос, как и для чего мы сохраняем, и как можно сохранять. Как, в конце концов, на каком-то совершенно пустынном месте можно найти следы того, что тут когда-то было, вот так их раскрутить и восстановить историю. Сколько людей проезжало мимо до тебя, до 2009-го или 8-го года?

Анор Тукаева:

— До 9-го, я думаю, наверное, сотни тысяч.

Алексей Пичугин:

— Сотни тысяч на теплоходах проходили по Шексне, мимо проезжали. И для них: храм, жалко, затопленный, наверное, когда-нибудь рухнет. Я думаю, я бы, наверное, как-то так тяжело вздохнул и пошел бы дальше. Но теперь Крохино — это место, которое все знают, по крайней мере, люди небезразличные.

Анор Тукаева:

— Мне кажется, что то, сколько вдохновения дарит наследие, сколько вдохновения и созидательных сил, мне даже сложно представить, что в какой-то другой сфере могло бы быть столько созидания. Не могу сказать, почему так получилось, что у меня этот храм вызвал настолько большой отклик в душе, что изменилась и профессиональная траектория моя и человеческая личная. Но я абсолютно счастлива в этом выборе. Мне кажется, что то, что сейчас наши переселенцы и вообще кто бы то ни был могут приехать в Крохино, и уже какой-то небольшой кампус, куда люди могут прийти, это уже такая пасха...

Алексей Пичугин:

— Ну, личная.

Анор Тукаева:

— Наверное.

Алексей Пичугин:

— Может быть, не личная твоя, но, по крайней мере, для людей, которые единомысленны с тобой.

Анор Тукаева:

— Мне даже кажется, тут не так важно полное единомыслие, сколько важно понимание, что если все было, казалось бы, утрачено, жизнь все равно может победить, любовь может это победить. Мне кажется, это очень важно.

Алексей Пичугин:

— Ну, и место воскресает.

Анор Тукаева:

— Да. Я об этом. Переселенцам, которые десятилетиями не приезжали в Крохино, было невероятно больно, я могу себе представить эту боль, когда ты понимаешь, что тебе некуда приехать, кроме обломков храма, который, может быть, казался им даже страшным тем, что выглядел, как живая боль.

Алексей Пичугин:

— А теперь приезжают.

Анор Тукаева:

— Сгусток этой боли. Они тоже видели и думали, что вот он рухнет. А сейчас они приезжают, видят, что храм законсервирован, что волны не разбивают его стены.

Алексей Пичугин:

— Что само место снова обрело название.

Анор Тукаева:

— Оно обрело название, и люди могут приехать и встретиться друг с другом и просто попить чаю, это такое простое человеческое счастье.

Алексей Пичугин:

— А куда они могут приехать?

Анор Тукаева:

— Они могут приехать к нам в кампус.

Алексей Пичугин:

— А кампус где находится?

Анор Тукаева:

— Прямо в Крохино и находится.

Алексей Пичугин:

— В любое время года?

Анор Тукаева:

— В любое время года мы там не находимся. Мы находимся там с конца мая по конец октября. Но в любое время этого сезона рабочего, который мы там пребываем, живем, приехать можно. Можно написать нам, договориться об экскурсии или о том, что вы приедете в качестве волонтеров или туристов, просто погостить. Мы сейчас самые разные форматы придумываем.

Алексей Пичугин:

— А как добраться до Крохино?

Анор Тукаева:

— Добраться, смотря откуда, естественно.

Алексей Пичугин:

— Мы будем рассматривать варианты, неважно откуда, но не из Белозерска. Далеко ли дорога ближайшая?

Анор Тукаева:

— Ближайшая железная дорога находится либо в Череповце, либо в Вологде. Ближайший крупный логистический центр — Череповец, туда приезжают поезда из Москвы, из Петербурга со всеми дополнительными остановками, кратчайший путь такой. Либо на машине.

Алексей Пичугин:

— На машине проще всего.

Анор Тукаева:

— Да. Поезд это тоже достаточно простое решение. И московский и питерский поезда очень удобны тем, что преодолевают это расстояние ночью, как правило. Ты садишься вечером, с утра ты уже в Череповце. На автобусе до Белозерска всего полтора часа. Ну, и там либо мы встречаем, либо можно доехать на такси еще 20 минут, и практически ты уже на месте.

Алексей Пичугин:

— Наверняка ты бываешь там и вне сезона.

Анор Тукаева:

— Да, конечно, я стараюсь приезжать в Крохино на Рождество, потому что храм Рождества. Ну, и просто скучается.

Алексей Пичугин:

— Вот как бы уже почувствовала, что невозможно и надо ехать.

Анор Тукаева:

— И хочется навестить ставшее родным место, посмотреть и убедиться, что все в порядке, что все на месте, что храм стоит и ждет, и мы его тоже ждем в каком-то смысле. Это всегда долгожданные встречи, конечно.

Алексей Пичугин:

— Директор благотворительного фонда «Крохино» Анор Тукаева у нас в гостях. Важная тема, о которой мы еще сегодня собирались поговорить — это музей. Я так понимаю, совсем недавно вы купили здание насосной станции.

Анор Тукаева:

— Да.

Алексей Пичугин:

— Может быть, кто-то знает эти типовые здания круглые. У кого сейчас нет под рукой интернета и возможности посмотреть, на всех платформах, где рассказывается про Крохино, есть фотографии, но если вы знаете типовую советскую насосную станцию, то это оно.

Анор Тукаева:

— Да. Довольно нетипичный выбор для музейного пространства.

Алексей Пичугин:

— Почему? Они все разные размерами, эти станции?

Анор Тукаева:

— Да, они бывают разные.

Алексей Пичугин:

— Я видел фотографии вашей насосной станции, абсолютно один в один такая же у меня на даче под Подольском стоит, но, наверное, она там должна быть больше.

Анор Тукаева:

— Они разные. Они бывают совсем крохотные, бывают более широкие в диаметре. У нас это примерно 9-метровое в диаметре здание. Для музейной экспозиции там будет всего 62 квадратных метра. Но туту выбор пал на это здание не из-за габаритов, естественно, а из-за предыстории. Здесь важно, что стало причиной строительства. Строили насосную станцию для того, чтобы убирать излишние грунтовые воды, которые появлялись после строительства Волго-Балта, то есть она напрямую связана с этой историей.

Алексей Пичугин:

— А где она находится?

Анор Тукаева:

— Она находится на набережной Белозерска, на набережной канала. Это очень удобное с точки зрения посещения место, такой проминад, любимое место горожан, да и туристов тоже. Поэтому с точки зрения доступности это замечательное место, но оно было очень много лет заброшено, порядка 30 лет.

Алексей Пичугин:

— Она свою функцию перестала выполнять?

Анор Тукаева:

— Она перестала выполнять свою функцию практически с самого начала. Так получилось, что, может быть, недостаточно было проведено изысканий, прежде чем ее запустили в эксплуатацию, но в любом случае мы понимаем, что по назначению она практически не использовалась. Там была даже подстанция в 90-е годы, то есть совершенно другое назначение было перепрошито здание. Потом оно просто было заброшено, а территория вокруг, можно сказать, приобрела негативный оттенок запустения.

Алексей Пичугин:

— У вас появлялись тем временем экспонаты, и было понятно, что без музея не обойтись. И только последний вопрос был, где.

Анор Тукаева:

— Да было такое ощущение, в позапрошлом году мы начали собирать предметы, и появился отклик со стороны самих переселенцев.

Алексей Пичугин:

— А что, например, удалось собрать?

Анор Тукаева:

— У нас порядка ста таких предметов, более-менее целых и очень много осколков. Это особенность нашей коллекции. То, что передают переселенцы, это естественно, более целые предметы. Это могут быть предметы быта, причем такого уже сельского быта начала 20-го века, середины 20-го века. А может быть что-то более изящное конца 19-го века, но редко что-то более древнее. За исключением удивительной коллекции находок, которая хранилась в семье учителей, но там собирали мальчишки, которые просто все свои находки приносили учителю. И там, среди этих находок много древности.

Алексей Пичугин:

— Ну, например?

Анор Тукаева:

— Например, курительные трубки турецкие 18-го века.

Алексей Пичугин:

— А, да, они действительно встречаются, я знаю.

Анор Тукаева:

— Они встречаются, да, но это 18-й век, то есть это точно то, чем не пользовались в конце 19 — начале 20-го века.

Алексей Пичугин:

— Уже всё было другое, всё было деревянное, а тут...

Анор Тукаева:

— Или, например, была такая традиция под бревна при строительстве дома класть не монету, а такое закладное яйцо, металлическую пластинку яйцевидной формы. Это тоже чисто Белозерская особенность этих артефактов. И такое одно яйцо тоже было в этой коллекции.

Алексей Пичугин:

— А много ли у вас среди предметов тех, которые непосредственно из Крохино происходят?

Анор Тукаева:

— Так они все из Крохино.

Алексей Пичугин:

— А, они все из Крохино? Я думал, что это какие-то близкие к Крохино окрестности Белозерска.

Анор Тукаева:

— Нет. Мы собирали и стараемся собирать то, что передают переселенцы, более интересные предметы, потому что у них есть история, которая связана с конкретными людьми. Но в целом, то, что мы находим на территории Крохино, это вторая часть нашей коллекции — это осколки. И это тоже пример, наверное, как работать с историей, когда кажется, что ничего нет. Осколки тоже говорящие, в классических музеях они остаются за скобками, потому что на фоне огромных коллекций осколки кажутся мусором, или, как минимум, это убирается в запас, как археологическое наследие. Но в данном случае это не совсем археология, это фрагменты быта, который был уничтожен. В том смысле осколки тоже помогают представить картину целого.

Алексей Пичугин:

— И вот у вас не было здания.

Анор Тукаева:

— Здания, да, не было, мы присматривались и думали, как подступиться. С одной стороны, для небольшого благотворительного фонда брать новое здание не в очень хорошем состоянии тоже довольно смелый шаг, но в итоге мы решились. Это тоже была непростая история, потому что здание не существовало юридически, мы ставили его долго на учет.

Алексей Пичугин:

— Вам не впервой, чтобы здание юридически не существовало.

Анор Тукаева:

— Нам не впервой, мы даже не испугались этого процесса, просто он шел очень долго, целых пять лет.

Алексей Пичугин:

— То есть вы не в прошлом году нашли эту станцию и получили ее?

Анор Тукаева:

— Нет.

Алексей Пичугин:

— Это уже в течение пяти лет.

Анор Тукаева:

— Это был процесс, мы долго по нему шли, прежде чем у нас получилось выкупить это здание.

Алексей Пичугин:

— Но пока оно еще в состоянии, которое требует ремонта.

Анор Тукаева:

— Да, мы только начали работы, благодаря тому, что получили в прошлом году грант фонда Потанина, направленный именно на сохранение индустриального наследия. Так называется индустриальный эксперимент, этот грантовый конкурс. В рамках этого гранта мы провели первые работы, расчистили завалы в здании, потому что там тоже непростая была история с тем, как его эксплуатировали.

Алексей Пичугин:

— Вы думаете, что за следующий сезон вы как-то сумеете его привести в порядок?

Анор Тукаева:

— Так, чтобы развесить картинки?

Алексей Пичугин:

— Может быть, не развесить картинки.

Анор Тукаева:

— Нет, так не получится точно. Там будет более долгая история, чем та, чтобы на следующий год уже повесить картинки на стены. Мы хотим с самого начала делать этот проект вместе с горожанами. Нам кажется, что даже какие-то небольшие поступательные шаги здорово делать вместе. Как мы уже выяснили, эта насосная станция соседствовала с кафе, где многие праздновали свои свадьбы, дни рождения. Там же снимался фрагмент фильма «Калина красная», и мы даже нашли стоп кадры, где герои сидят в кафе, а за окном видна насосная станция. Мне кажется, здесь есть много интересной работы именно с городской памятью, памятью этого квартала, который тоже можно было бы делать вместе с жителями.

Алексей Пичугин:

— Музей государственный городской не будет ревновать?

Анор Тукаева:

— Мне кажется, что это не совсем в традиции музейной, это во-первых. А во-вторых, у нас много точек соприкосновения с музеем. В этом году и в прошлом мы неоднократно обращались в музей.

Алексей Пичугин:

— У вас хорошие отношения с музеем?

Анор Тукаева:

— Да. Музей нам помогает, без музея мы не смогли бы реализовать проект по реконструкции свадебного костюма Крохинского посада. Мы проговорили про песни, но мы не только песни, мы еще и костюм свадебный реконструировали на конец 19-го века. Без работы с музейными фондами этот проект невозможно было бы сделать. Собственно, фотографию, про которую я уже говорила, к последней сказке из коллекции «Сказок Крохинских болот» мы тоже нашли в музее, и музей нам предоставил это совершенно безвозмездно.

Алексей Пичугин:

— Я уверен, что в ваш музей люди будут ходить и это будет популярное место, просто хотя бы основываясь на том, что очень популярное место в Рыбинске, их музей затопленной... забыл, как он правильно называется, Мологе посвящен.

Анор Тукаева:

— Мологского края.

Алексей Пичугин:

— Музей затопления Мологского края, что-то такое, но это очень популярное место, и туристы, которые в Рыбинск приезжают, его не пропускают. Я думаю, и сами горожане приходят, и там Мологское землячество тоже еще пока достаточно уверенно себя чувствует. Еще пока, потому что жителей Мологи совсем немного осталось, но еще есть, они приходят туда; на то место, где был город приезжают на лодках.

Анор Тукаева:

— У нас чуть помоложе получаются наши переселенцы, ровно на 20 лет, это разница.

Алексей Пичугин:

— 64-й, а там...

Анор Тукаева:

— А там начало 40-х.

Алексей Пичугин:

— Начало сороковых, но окончательное затопление уже в послевоенное время. Мы будем заканчивать нашу программу, и закончим еще одной песней из тех песен, которые называются «Свадебные Крохинские песни». Сборник вышел совсем недавно. Давайте еще одну послушаем и с Анорой Тукаевой на сегодня попрощаемся. А вообще, конечно, ты знаешь, мы всегда рады, когда ты приходишь.

Анор Тукаева:

— Спасибо большое за этот интерес.

Алексей Пичугин:

— Анор Тукаева, директор благотворительного фонда «Крохино» у нас в гостях. Спасибо. Я Алексей Пичугин. До свиданья.

Звучит песня

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Молодежное служение в Церкви». Священник Сергий Старокадомский, иеромонах Геннадий (Войтишко)
• «Духовник в жизни христианина». Священник Роман Федотов, Алена Федотова
• «Молодежь — бунт, или ответственность?» Священник Сергий Старокадомский, иеромонах Геннадий (Войтишко)

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов