«Путь к священству». Священник Максим Мищенко

У нас в гостях был клирик Смоленской епархии, помощник ректора Смоленской духовной семинарии по проектно-издательской работе священник Максим Мищенко.

Наш гость рассказал о своем пути к вере, о том, как интерес к богословию привёл его в священство, а также о том, как может меняться религиозный опыт с принятием сана.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

К.Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА.

Здравствуйте, дорогие наши слушатели!

Меня зовут Кира Лаврентьева, и, как всегда, в этом часе мы говорим о пути к священству с нашими гостями, о пути к вере, в вере, о непростом, или, наоборот, каком-то ясном пути к Богу и в Церковную ограду.

И сегодня у нас в гостях священник Максим Мищенко, клирик Смоленской епархии и помощник ректора по проектно-издательской работе.

Здравствуйте, отец Максим!

О.Максим:

— Приветствую Вас! Всех поздравляю — и Вам, Кира, и слушателей вашего замечательного радио — с Первой седмицей поста вас! Всем — крепости, духовной и телесной, на этот достаточно продолжительный путь Святой Четыредесятницы — так, именно, именуют святые отцы Великий пост. Это, как бы, такое... первичное название. Поэтому — всем силы и крепости!

К.Лаврентьева:

— А, вот, кстати, отец Максим, раз мы об этом заговорили сразу уже, вот... как переключаться на Великий пост? Понятно, что все службы, канон Андрея Критского первую неделю — они располагают к этому переключению, но... насколько нужно тут меру какую-то выстраивать, чтобы до Пасхи дойти, примерно, в одном ритме — не переусердствуя и, наоборот, не расслабляя себя?

О.Максим:

— Ну, во-первых, надо отметить, что мы, всё-таки, живём по монастырскому Уставу — он достаточно сложен для целостного исполнения мирянам — тем более, работающим мирянам, семейным, которые имеют много забот каких-то сторонних. Но, вообще, Церковь, вот, в этом, так называемом Неосавваитском уставе... потому, что сам устав — он имел очень длинную историю, очень интересные различные, такие, перипетии исторические, канонические и дисциплинарные...

Хотя бы, если обратиться к приуготовительным седмицам, он же даёт нам какие-то определённые возможности подготовить себя — и с точки зрения Богослужения, и с точки зрения постепенного, можно так сказать, закрепления, вот, этих постных, диетарных норм. Вот, как прошлая неделя — Сырная седмица — она предполагала уже, вот, такой промежуточный момент к началу этого, достаточно строгого, поста.

Кроме того, надо понимать, что... дорогие братья и сестры, нам надо понимать такую простую вещь, что до конца мы Святую Четыредесятницу, с точки зрения пощения, не соблюдаем. Потому, что там очень строгие правила, если обратить внимание на Типикон. Просто, к сожалению, у нас верующий народ Типикон-то в руках-то и не держал. А это — очень интересная книжка. Понятно, что она на церковно-славянском написана, но там определённые вещи говорят о том, что... во-первых, сам Великий пост — он неоднородный, да? Определённые дни — вообще...

К.Лаврентьева:

— Сухоядение...

О.Максим:

— ... очень сурово... да... Поэтому, на самом деле, мы же сейчас, как бы, его соблюдаем, можно сказать, в таком... в лайт-режиме, если выражаться молодёжным языком. Потому, что — да, мы пытаемся отказаться от мясных и от молочных продуктов, но, на самом деле, там больше предписаний. И там... сам этот пост — он достаточно разнороден, да? С точки зрения Богослужения — он интересен, на самом деле. И здесь надо просто проникнуть в эту суть. Потому, что... он — не однороден! Мы привыкли жить в... таких... буднях... а здесь — где великий пост... где Мариино стояние... где какие-нибудь...

К.Лаврентьева:

— Да...

О.Максим:

— ... Сорок мучеников Севастийских...

К.Лаврентьева:

— Целый путь...

О.Максим:

— Да. И этот путь — он достаточно интересный, имеет свои перипетии, и, естественно, свою кульминацию в Страстной седмице... да?... которая, собственно, уже к Великому посту, с точки зрения Устава, не имеет отношения.

К.Лаврентьева:

— Отец Максим... ну... тогда, давайте, спросим Вас, как Вы стали верующим человеком, как Вы вошли в Церковную ограду, как Вы стали священником? Это всё, конечно, необычайно интересно, учитывая, что, я так понимаю, Вы по городам-то Российским и весям поездили, направляли Вас в разные места, естественно, после рукоположения — вот, это всё, конечно, очень интересно послушать. Как Вы адаптировались к этой священнической жизни... ну, в общем, как-то, вот... это всё интересно узнать.

О.Максим:

— Какой интерес моя личность может представить, если я представляю... такой... достаточно интересный и редкий типаж священнослужителя для нынешнего времени — тип, можно сказать, учёного священника, который сконцентрирован на научно-исследовательской работе, на занятии богословием? И... в принципе... за 30 лет, сколько я в Церкви, практически, ничего и не изменилось. Я пришёл в 90-е годы — в середине 90-х — в Церковь, и меня, именно, привлекла... вот, такая... богоискательство... именно, книжная культура Православия.

Собственно говоря, вы должны знать, что 90-е годы — они не только были свободные, но они были ещё вдохновенные... да?... и Церковь наполнялась совершенно разными людьми, которые шли из разных точек... из разных каких-то мотивов. Вот, для меня было важно, что в семинарии была библиотека замечательная богословская, которая, как раз, наполнялась по благословению ныне Святейшего, а тогда — митрополита Смоленского Кирилла, и... просто, раньше не было никакого доступа, вообще, к богословской литературе. Она, собственно говоря, отсутствовала... там... издательская работа... и так далее.

Там... были какие-то такие, можно сказать, андеграундно-церковные издательства. Начиналось всё со знакомства с первыми переводами замечательного покойного профессора Сидорова — он делал переводы Евагрия Понтийского, Максима Исповедника... а я, вот, в 14-15 лет пытался причаститься этой культуре, ничего не понимая ни в философии... но было громадное желание.

И, вот, для 90-х годов, мой подход — типичный. Потому, что особый существовал дух, атмосфера, вот... такого... богоискательства. Собственно говоря, можно даже так сказать, что в те времена я пришёл к Богу, а, через Бога, я обрёл Церковь — Мать-Церковь.

Сейчас, несколько, ситуация иная. На самом деле, вот, за три десятилетия... мы, просто, сейчас рассматриваем, что это, как бы, единый план бытия Церкви... на самом деле, произошло огромное количество изменений. Церковь стала более организованной, более структурной, более системной. И сейчас молодёжь, насколько я вижу... потому, что я являюсь преподавателем семинарии, и вижу, с какими мотивами они приходят... они — более воцерковлённые... я, к своему стыду, к примеру, до поступления в семинарию, не был ни разу на Всенощном бдении... просто... мне потом это всё приходилось нагонять! Да, понятно, что кабинетный мальчик, но как же это... не участвовал в богослужении! Это всё потом приходилось нагонять. И, для тех времён, это было... нормально. Потому, что разные люди приходили — не только священнические дети.

А сейчас, вот, как раз, студенты — они более подготовленные, более воцерковлённые, но, вот, мотивации такой — читать литературу богословскую — у них значительно меньше.

К.Мацан:

— Ну, вот, поскольку мы говорим о Вашем пути к священству, то возникает вопрос: а обязательно ли сочетание священнического сана с занятиями богословием? Ведь, мы можем себе вообразить человека, ну, просто — богослова... как их в семинарии называют — «пиджачника»...

О.Максим:

— Да.

К.Мацан:

— То есть, человека, который, точно так же, как и Вы, был привлечён книжной культурой Православия, интеллектуальным мировоззрением христианства — и мне это очень понятно, это, отчасти, и мой путь... но это — не совмещается со священническим служением.

Вы были бы каким-то, качественно иным, богословом, если бы не были священником?

О.Максим:

— Нет... дело в том, что я сразу-то священником и не стал, я преподавал долгое время, после выпуска из семинарии... там... в течение 5 лет. Поэтому... там было много вариантов... я могу сказать. А сейчас студенты — они более мотивированы к принятию священного сана.

Хотя... тоже... сейчас такая проблематика существует. Допустим, сейчас — недостаток абитуриентов по всем семинариям. Семинарий — очень много, они уже достаточно все качественные, многие из них получили государственную аккредитацию — о чём мы, в своё время, могли только мечтать! Сейчас, допустим, у меня нет официально признанного государством образования — у меня и семинария, и Академия, причём, законченные давно, понятно... Аккредитация была, по-моему, в Свято-Тихоновском университете, и всё. Понимаете? Сейчас они более мотивированы для получения сана, а в те времена — было несколько вариантов. Вот, по благословению, тогда ещё, митрополита Смоленского, я, как раз, остался преподавать — сначала, как ассистент, потом — как преподаватель. Это, как раз, мой вариант был такой... можно сказать, да — «пиджачного» богословия. Но которое потом переросло уже в принятие сана.

К.Мацан:

— А, вот, когда сан приняли — что-то для Вас изменилось в интеллектуальной деятельности? Я, просто, почему об этом спрашиваю — потому, что мы понимаем, что принятие сана, священство — это Таинство. В Таинстве священнику будущему сообщается благодать священства, и это — некоторая реальность... таинственная Божественная реальность, после которой человек, что называется, не остаётся прежним, и всё существо человека чем-то освящено теперь. Насколько это влияет на ту самую интеллектуальную деятельность, о которой Вы сказали?

О.Максим:

— Ну, я могу сказать... на определённые какие-то сферы богословия, конечно, влияет.

По-настоящему, в Литургике «пиджачник» не будет разбираться — потому, что он не проходит настоящий опыт литургический священства. Также, вопросы экклезиологии — они будут более понятны, когда ты — представитель клира. Я могу так сказать. А, вот, если это касается вопросов религиозной философии — особых изменений не будет.

Надо тоже понимать, что это, всё-таки, изменения не в сфере интеллекта, а в сфере религиозного опыта, а он, конечно, чрезвычайно меняется принятием священства. Взаимоотношения с прихожанами, сам литургический опыт — он во многом меняет. Но, с точки зрения интеллектуально резких изменений — этого не происходит.

К.Лаврентьева:

— Священник Максим Мищенко, клирик Смоленской епархии, помощник ректора по проектно-издательской работе Смоленской духовной семинарии, проводит сегодня с нами этот светлый вечер.

У микрофонов — Константин Мацан и Кира Лаврентьева.

К.Мацан:

— А встреча с Богом — как у Вас произошла? Если Вы принимаете это определение. Вот, та... может быть, первый религиозный опыт... или какой-то значимый религиозный опыт, после которого человек уже не может оставаться прежним и начинает себя осознавать, как верующего.

О.Максим:

— Я думаю, это постепенный процесс — как я сказал, через книжную культуру, через сопричастие, вот, этому литургическому опыту, который очень необычен для некогда советского, а потом российского... там... подростка.

Я, вот, здесь, как раз, хочу отметить очень интересную вещь, что у меня самое любимое богослужение, как раз, Великий канон Первой седмицы поста. И связан он, как раз, со служением Святейшего Патриарха Кирилла. Дело в том, что он с нами, семинаристами, будучи тогда ещё председателем ОВЦС, в обязательном порядке, служил в Успенском соборе Первую и Страстную седмицы Великого поста. И, вот, на моей памяти, не было ни одного дня пропуска. То есть, это были все уставные службы.

И, вот, как я вспоминаю — естественно, это светлые воспоминания именно из этой, студенческой, жизни — что касается богослужения, то, конечно, это Великий канон, как раз, который возглавлял предстоятель — митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, это... ну... очень впечатляюще выглядит, с точки зрения богослужебной духовности. И до сих пор остался этот отпечаток... даже определённые моменты, всякие интонирования запоминались, как это читал владыка — именно, с точки зрения Великого канона... до сих пор это! Мы пытаемся даже, многие...

К.Лаврентьева:

— Интерпретировать.

О.Максим:

— ... да... да... как-то повторять, какой-то делать парафраз, какие-то смысловые акценты делать.

Плюс, там было очень интересно... читалось, там, где-то на смешении церковно-славянского языка и русского — то есть, облегчалось понимание прихожан, и это, конечно... такое, до сих пор, впечатление создаётся... опять же, в этом полумраке, как положено Уставом... и, вот, чтение, действительно, покаянное. Здесь, конечно, у владыки такие были... ну, и существуют сейчас... такие... артистические способности воздействия психологического на... вот... эмоциональное... воодушевлённое... вот, как раз, это и подготавливает к покаянию, к следующим сорока дням, я думаю... И, вот, у меня, до сих пор, это любимым богослужением так и осталось.

Поэтому, с точки зрения службы — это Великий канон. А сама встреча с Богом — она происходит, я думаю, постепенно. Потому, что... ну... мы же не какие-то мистики-визионеры, что это... происходит, там... какое-то... озарения тоже происходят — при чтении молитв каких-то, при чтении литературы... но это... такие... кратковременные. Всё-таки, это — постепенная работа. Всё-таки, духовное совершенствование какое-то, если оно присутствует в нас, оно постепенно, ступенчато... Не даром, в аскетической литературе, один из главных образов — это лестница... да, правильно?

К.Лаврентьева:

— Да, но... иногда, очень скорби приближают к этому познанию Бога. Или скорбь, или какие-то серьёзные испытания, которые человеку приходится переносить. Тогда всё быстрее происходит... тогда можно несколько ступенек — пролететь! Ну, так, наверное...

О.Максим:

— Но у каждого — свой путь.

К.Лаврентьева:

— Да. Отец Максим, Вы знаете, я, честно говоря, ещё бы Вас порасспрашивала именно, вот, о Ваших исканиях религиозно-философских...

Что Вы тогда читали? Кого Вы читали? Вот, именно, в первые годы, первые месяцы прихода к храму, прихода к вере?

О.Максим:

— Что продавалось в церковной лавке! Там — самая разнообразная литература... у нас же нет ещё и вкуса к духовной литературе — что издавалось, на тот момент.

Были какие-то очень интересные книги, редкие. Допустим, 1994-го года, «Церковь Святаго Духа» Николая Афанасьева, да? Ну, это же просто... замечательный трактат! Это потом уже узнаёшь, что это диссертация протопресвитера, который, в принципе, определил экклезиологию...

А были какие-то, такие, простенькие... вроде работ Нилуса, которые, можно сказать... там... с печатью, как бы, скандальности. Потому, что, всё-таки, Нилус — это далеко не академический писатель. А, вот, в 90-е годы именно это издавалось.

Ну, вот... что было... что, вообще, была возможность купить... да? Потому, что... там... какие-то богословские работы... во-первых, ты их не прочитаешь нормально, потому, что у тебя нет уровня подготовки... Надо понимать, что начётничество — оно сложно без систематического образования. Только потом... я читал, но большую часть... там... 90% — я не понимал. Хотя, был начитанным мальчиком... там... в художественной литературе. Но... это всё происходит постепенно, и для этого нужно духовное образование.

Как раз, призываю дорогих слушателей: кто хочет пойти по пути священства, как-то попытаться не проигнорировать, вот, этот важный аспект духовного образования — именно, очного.

К.Лаврентьева:

— Отец Максим, тогда — следующий вопрос. А, вот, это, вот духовное образование — вообще, в принципе, образование, которое, по сути-то своей, есть благо... но... его тоже, ведь, надо уметь получать, и уметь эти знания нести. Потому, что... смириться, мне кажется, до какой-то сердечной простоты, молиться до самого известного предела во Христе — очень трудно, мне кажется, если ты обладаешь многими знаниями, и ещё, при этом, как бы, понимаешь, что ты или обладаешь.

Это не к Вам вопрос, лично, вот, как Вы боретесь с тщеславием... это, в принципе, вопрос высокого интеллекта, познания непрестанного, тяги к знанию и — смирения. Потому, что, мы же понимаем, что человеческая тяга к познанию — она не прекращается, и Бог это знает о нас. И она не заканчивается, она всегда будет — она будет до конца мира. И, возможно, этим себя человек и уничтожит в какой-то момент... но... как Вы решаете для себя этот вопрос: смирения, умаления какого-то, и обогащения интеллектуального — интеллектуальной, духовной и богословской литературой... научной литературой?

О.Максим:

— Ну... призыв к простоте — это не для семинаристов. Они бы были очень рады, если бы мы апеллировали к этому принципу!

Призыв к простоте — это сугубо аскетическая сфера. Причём, вот, такая... из Палестинского, древнеегипетского монашества. Там... Антоний Великий не знал греческого языка, понятно... Тациан или Тертуллиан ненавидели эллинскую, вообще, всю культуру... это не про то!

Для семинаристов, прежде всего, как для будущих пастырей — надо себя чётко подготовить. Тут не стоят вопросы о тщеславии, и прочее... ты должен выстроить свой фундамент, базу. Ты должен сначала иметь базу элементарную. Потом уже появится, может быть, и тщеславие, и прочая...

К.Лаврентьева:

— Если повезёт ( смеётся )...

О.Максим:

— А что касается, вот, этих... фаустовских исканий... а это, на самом деле, Гёте-то взял из апокрифической литературы... это книга Еноха, которая могла... где-то она, по-моему, в Эфиопской Церкви, там, включена... или... где, я не помню... повлиявшая на свято-отеческую литературу. Там тоже, как раз, посыл... вот... о движении к знанию, и так далее.

Поэтому, для семинариста, для молодого человека — вопрос не стоит о тщеславии. Тщеславие — это, такой, грех, более искусный, более тонкий, который связан уже... там... с такими... исследователями, более законченными. А семинаристы — они в начале своего пути. Вообще, любые молодые люди, которые интересуются верой... грех тщеславия — это не про них, абсолютно. Им надо сначала наработать... ( смеются )... слушайте... для каждого возраста — свои грехи! Это — грех более... такого... законченного исследователя! Допустим, вот, как Константин! ( смех продолжается ) Вот, Константину надо бороться...

К.Лаврентьева:

— Вот, Константину мы и адресуем наш вопрос!

К.Мацан:

— Да, законченный исследователь! Как «законченный негодяй» звучит...

К.Лаврентьева:

— Нет, вы знаете... мне, вообще, понравилось...

О.Максим:

— Законченный и завершённый! То есть, имеющий какую-то определённую систему, рамки, в которые — выстраивает...

К.Лаврентьева:

— Мне очень понравилось одно изречение — о том, что мы изучаем философию, в том числе, религиозную, для того, чтобы избавиться от множества своих тревожных вопросов. То есть, философия нас защищает от каких-то страхов — потому, что в философии везде есть на всё ответ!

К.Мацан:

— О, нет... это совсем не так...

К.Лаврентьева:

— Вот, это очень мне понравилось! Думаю: не изучить ли мне философию?

К.Мацан:

— Всё — строго наоборот! Никаких ответов — одни вопросы. Журнал называется «Вопросы философии», а не «Ответы философии»!

Отец Максим, Вы сказали такую важную вещь, что, с принятием сана, священство влияет... изменяет область религиозного опыта...

О.Максим:

— Да, конечно.

К.Мацан:

— А, вот, как Вы это чувствуете? Как Вы это чувствовали? Что изменилось?

Я пример приведу, может быть, чтобы вопрос был понятен...

В одном интервью, наш с вами современник — архимандрит Симеон Томачинский — рассказывал, что он, после рукоположения, почувствовал, что любит людей. Я сейчас пересказываю своими словами, но... и, вот, даже я помню, ведущая этого интервью так спросила удивлённо: «А что, до этого — не любили?» И, вот, для отца Симеона, как он признаётся... вот, как-то, вот, так, вот... внутренне, субъективно, феноменологически, что называется — он почувствовал, что это — какое-то внутреннее изменение отношения — к ближним, к окружающим, связывая это с благодатью священства.

Это пример... я не спрашиваю у Вас, стали ли Вы больше любить людей... но это пример, когда человек, действительно, чувствует, вот, это изменение. Ниоткуда вдруг в тебя пришедшее. Не от тебя исходящее, но тебе дарованное — как дар, как благодать.

Вот, как изменилась Ваша область внутреннего религиозного опыта после принятия сана?

О.Максим:

— Ну... я считаю, это красивая патетика. Потому, что... когда я — новорукоположенный священник, я думаю о совершенно другом: как правильно отслужить, потому, что нет совершенно опыта, как бы ты ни смотрел...

К.Лаврентьева:

— Страшно...

О.Максим:

— ... как не навредить... я учился первые годы! Слушал авторитетных пастырей... там... где-то... потому, что сфера... функционал-то... деятельности священника на приходах достаточно большой. Как вести себя на исповеди... это такие вещи... да. А, вот, эти внутренние ощущения — это больше психологизм такой... да? Ну, иногда вдохновляющий, иногда — наоборот, огорчительный какой-то... но... для меня, это время, опять же, было — ученичества. Хотя, я, там, уже был «семи пядей во лбу», я... там... Литургику... всего Арранца перечитал, и прочая... для меня нет никаких секретов... но, вот, как раз, именно, выполнять это служение, идти этим путём — надо очень много сопричащаться опыту авторитетных священников каких-то, которые уже прошли свой путь. И для меня — это было главной задачей. Учиться.

А ощущения какие-то... их надо — за скобки. Надо быть полезным общине, прежде всего. Для меня задача — полезным. Даже таких, элементарных... чтоб не было со стороны прихожан обид, и прочая... такие... самые простые житейские вещи. Я ими, как бы, ориентировался.

Плюс — меня рукоположили-то... я долгое время жил в Смоленске, а рукоположили меня в Тверской епархии, в городе Осташков. Ну, это... там Селигер... все говорят — курортный город...

К.Лаврентьева:

— Да...

О.Максим:

— Но, на самом деле, Осташков — он такой... своеобразный... То есть, там надо было, вот, с этим сталкиваться — что ты в новом городе.

Плюс, приходская система — она же очень интересная... она живая, она противоречивая... там... мало такого идеализма, который описывает... там... Александр Шмеман... понимаете? Там надо и потерпеть, и как-то себе... своей песне на горло наступить... больше думаешь об этом. А патетика — потом появляется, когда ты уже службу хорошо знаешь, когда у тебя уже... и ты уже прислушиваешься к себе... там... к своим каким-то определённым ощущениям.

А, первоначально, эти годы — они ученические. Тебя шпыняют постоянно: «Ты не то сделал... не так!» — а ты обижаешься... потому, что ты ж такой учёный, кабинетный у нас теолог... А я понимаю, почему это всё происходило — это, вот... как болезненный ход... и так, реально, с большим количеством священников происходит. Потому, что это всё — совершенно новый опыт. Но опыт, первоначально, должен быть выстроен на пользе верующим, чтобы... как бы... не нарушить этот ход.

Они же приходят часто... почему люди не меняют приходы, да? Потому, что у них уже есть, вот, этот повседневный ход, ритм жизни, да? А я, вот, новый священник — могу его нарушить. Вот... об этом надо думать.

К.Мацан:

— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы.

У нас сегодня в гостях священник Максим Мищенко — клирик Смоленской епархии, помощник ректора Смоленской духовной семинарии по проектно-издательской деятельности.

Не переключайтесь.

К.Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается, дорогие друзья!

Напоминаю, что у нас в гостях священник Максим Мищенко — клирик Смоленской епархии, помощник ректора Смоленской духовной семинарии по проектно-издательской деятельности.

У микрофонов — Константин Мацан и Кира Лаврентьева.

К.Мацан:

— Отец Максим, Вы уже несколько раз сказали... себя назвали «кабинетным учёным», теологом. Поскольку, мы в программе «Путь к священству» — а как, из чего выросло решение ( Ваше или священноначалия ) рукополагаться, всё-таки?

Это... Вы ощущали какую-то... ну, если угодно... там... неполноту, лакуну — что, вот, без этого дальше трудно идти? Это было просто решение, сверху Вам благословлённое, и Вы, что называется, «ни мало вопреки глаголили»? И — чем это стало для Вас? Всё-таки, неким вызовом, с которым нужно было по послушанию смириться, или это — то, к чему Вы внутренне, всё-таки, тяготели?

О.Максим:

— Всё вместе. Все, Вами перечисленные факторы... ну, наверное, последний фактор, всё-таки, тяготел — для чего я учился, да? А, с одной стороны, «кабинетный»... ну... в принципе... А тут ещё надо тоже понимать — это ж целая наука! «Пасторология» — пастырское богословие, где есть такой сегмент, как призвание к священству... я, так, посмотрел... в принципе, многие вещи... под многие вещи я подхожу. Плюс, у меня всё канонично...

К.Мацан:

— Какие, кстати, признаки призвания к священству? Расскажите нам...

О.Максим:

— Ну, там... духовные, интеллектуальные, и так далее... ощущения... вот... религиозные... плюс — канонического порядка. Меня рукоположили на следующий день после моего 30-летия... ну, разве это не...

К.Лаврентьева:

— Ну, прекрасно...

О.Максим:

— ... разве это не символ, что предполагает...

К.Мацан:

— «Совпадение? — Не думаю...»

О.Максим:

— ... да... да... 30 лет. Плюс — да, меня же всегда это тянуло, потому, что я рождённый — на Крещение Господне, и, вот, меня на Собор... у меня, вот, здесь мистика! ( Смеётся )

К.Мацан:

— Вот, она — пошла! Православная!

О.Максим:

— Да, да... Плюс — канонических прещений нет, благословение. Плюс... какие-то должны быть... просто... какие-то факторы определённые — способности, функционал — есть... голос — есть... образование — есть... всё — есть... то есть, священником могу быть... благословили... каких-то канонических нарушений — нет ... это ж тоже очень важно! Мы об этом... у нас рассказывают, в основном, о другом, как раз — о нашей мистической, психологической стороне рукоположения, а есть ещё, вот, такие — житейские, бытовые... я, вот, к этому перевожу... но... чтобы было всем понятно, что...

Вот, сейчас, как раз... вот, смотрите... был недавно фильм. Ну, он, такой, примечательный, конечно... я считаю, всё-таки, слабенький, но... «Страсти по Матфею»... да?

К.Мацан:

— По Матвею...

О.Максим:

— Да, да...

К.Лаврентьева:

— Слабенький, слабенький...

О.Максим:

— Там же, в принципе...

К.Мацан:

— Ну... я не соглашусь, что слабенький...

О.Максим:

— ... вся выстроена тема... нет, потому, что там построено по голливудским комедиям... вся структура сценарная — она выстроена, как... просто...

К.Мацан:

— По лекалу?

О.Максим:

— ... да... да...

К.Мацан:

— По сути, каждый фильм сейчас по этим лекалам выстраивается...

К.Лаврентьева:

— Но там нет благоговения к Церкви! Конечно, этот фильм сейчас мы не будем обсуждать...

К.Мацан:

— Ну, а почему — нет?..

О.Максим:

— Нет, кстати... насчёт этого там всё хорошо...

К.Лаврентьева:

— Есть вопросики у меня к этому фильму...

К.Мацан:

— Я не соглашусь...

О.Максим:

— А что Вы там...? Очень, кстати... вот, это — хороший пиар Русской Православной Церкви, между прочим. Замечательный...

К.Мацан:

— Да, и, кстати, режиссёр, сам по себе — человек с церковным опытом с детства, и с опытом алтарничества, как я понимаю...

О.Максим:

— Да, да, да...

К.Мацан:

— И... консультировались с Синодальным отделом...

О.Максим:

— Да что Вас смутило, Кира? Поделитесь!

К.Лаврентьева:

— Меня смутило, что сразу, с первых кадров, священник — на «Мерседесе»! Меня уже, вот, просто тошнит, честно говоря, от этого шаблона...

О.Максим:

— Нет... надо было покруче даже... не «Мерседес»...

К.Мацан:

— А завидовать не надо!

К.Лаврентьева:

— Нет...

К.Мацан:

— Вот, не нужно завидовать...

К.Лаврентьева:

— Нет... но, просто, это не так! Дорогие слушатели, большинство священников...

О.Максим:

— В Москве это не так, да? Ну, ладно...

К.Лаврентьева:

— ... они не ездят на «Мерседесах»!

О.Максим:

— ... как скажете... я не знаю, просто...

К.Мацан:

— Есть много других прекрасных марок, на которых ездят священники!

К.Лаврентьева:

— И, вообще, иногда едят — с поминального стола! Я и таких священников знаю! Ну, правда... ну, давайте, будем честными до конца! Если снимать про Церковь, то снимать! Нормально. А не, вот... непонятную какую-то пародию... да... простите! Простите за столь резкое...

О.Максим:

— Не знаю... По-моему, там очень хорошо отражён образ... просто, мне не понравилось, что, вот, действительно, сделано всё по лекалу... то есть... ну, в принципе, посмотришь... можно было бы сменить сеттинг с церковного на другой — и получилось бы то же самое... вот, что! Не было какой-то интересной... какого-то твиста... чего-то такого... Твист был, да, вот, с этим абортом... но... вот, как раз, там чуть-чуть переусердствовали... я так думаю... передавили... да? А так, как раз, там достаточно благочестиво отражён образ Церкви...

Если Вас искусило — значит, по апостолу Павлу, в теме... к Коринфянам... об идоложертвенном — значит, этот фильм нельзя показывать! С точки зрения этой логики...

К.Лаврентьева:

— Да, нет, нет... ну...

К.Мацан:

— Отец Максим, Вы этот фильм в какой связи вспомнили?

О.Максим:

— Я этот фильм вспомнил в связи с тем, что... там, как раз, сюжетно связано... что молодой человек должен рукоположиться там скоротечно по какой-то житейской причине, получить приход. Но, вот, часто такие рукоположения, вот, так и происходят... ну... по каким-то житейским... надо это понимать.

К.Мацан:

— Любопытно, что при этом-то сюжет фильма, как раз таки, показывает, что это не получилось. Именно потому, что... вот... когда человек хотел быстро стать священником, а для этого нужно жениться, потому, что дают приход — вот, эта схема не сработала. И, в итоге, мы, в конце, героя видим... ну, таким, успокоившимся, тем же самым алтарником, который остался в Церкви и спокойно своим путём идёт уже, никуда не торопится, и, вот, эти все житейские мотивы отступили на второй план.

О.Максим:

— Душеполезное значение фильма!

К.Лаврентьева:

— Костя всегда смотрит вглубь...

Отец Максим, ну... вот... смотрите... Мы рассказали уже... точнее, Вы нам рассказали о том, как Вам было трудно в первые годы священства, как трудно усваивалась вся эта наука литургическая на практике, взаимодействие с людьми, с прихожанами, и Вы понимали, что, наверное, твои представления о священстве и реальность — они, всё же, отличаются.

А, вот, сейчас, когда Вы смотрите на это, уже спустя много лет, у Вас есть уже определённый пастырский опыт, Вы преподаёте будущим священникам — что Вы говорите им, от чего предостерегаете, какие «соломки», может быть, пытаетесь подстелить, которые не были подстелены у Вас?

О.Максим:

— Я... дело в том, что преподаю-то я специфические науки, готовлю к другому... у меня две дисциплины — миссиология и апологетика. Тут не соломку подстилать надо, а их учить, как дискутировать...

К.Лаврентьева:

— Знания... да... это понятно...

О.Максим:

— ... да... передавать им... даже не знания, а навыки, допустим, общения с атеистами, или с теми людьми, которые не симпатизируют Церкви — как с ними диалогизировать, и прочая. Тут мы пытаемся их, как раз, навыками такими... технически-богословскими наполнить.

К.Лаврентьева:

— Я тогда дополню свой вопрос.

Просто, я недавно говорила со священником, и он сказал: «Ко мне пришёл молодой парень и говорит, что хочет стать священнослужителем...» И этот священник сказал мне: «Кира, я сделал всё, чтоб его отговорить от этого. Потому, что, если я сделаю всё, чтоб его отговорить, а он, всё равно, станет священником — да, он, действительно, хочет».

Вот, Вы как к такой позиции относитесь? Надо ли...

О.Максим:

— Это... вроде, как... вредные советы?..

К.Лаврентьева:

— ... да... кидать все силы, чтобы отговорить человека от священства, от монашества, от брака? Я разговаривала на эту тему с Сергеем Симаковым, тренером футбольного клуба «Зенит» и его женой, и его жена говорит: «Слушай... ну, мужчины сейчас и так нерешительные... если их ещё от всего отговаривать — они вообще ни на что не решатся!»

Вы как к этому относитесь?

О.Максим:

— Нет, я, прежде всего, говорю: «А мотивация?» — должна быть большая мотивация у человека. Тогда, когда он столкнётся с многочисленными трудностями, он будет их преодолевать. А трудностей-то на пути священства — огромное количество.

Вот, самых элементарных... там... что один раз можно жениться, и, в принципе, когда женишься — как на минном поле... и тут очень трудный выбор — будет ли это светская... или воцерковлённая?

Я, вот, как раз, приведу случай — опять же, из своей жизни — как раз, общения со Святейшим Патриархом. Он меня благословлял на брак, на Венчание. И у нас беседа была с будущей матушкой и владыкой в течение часа, представляете? Час целый! А дело в том, что он просто узнал, что она — недостаточно воцерковлённая, и, вот, вопрос шёл: «Ты готов? А вдруг произойдёт... ну... развод... и что? Ты же собираешься принимать священство, и так далее...» И, вот, когда он увидел, что мы по-настоящему мотивированы, тогда он дал благословение.

Причём, это было... опять же... очень интересный аспект общения владыки с нами — с простыми детишками ещё 20-летними. Это, такой, очень... с одной стороны, демократизм, аристократизм общения, обходительность... потому, что — ну, кто мы такие? Просто семинарист-выпускник с матушкой. А, вот, владыка был заинтересован, чтобы... вот... как-то помочь... либо оберечь.

Но он увидел нашу мотивацию... да, дайствительно, мы уже семнадцатый год живём, в принципе...

К.Лаврентьева:

— Слава Богу...

О.Максим:

— ... ну, мы это доказали — что владыка в своём благословении не ошибся.

Поэтому, здесь всё зависит только от мотивации, а трудности будут всегда.

К.Лаврентьева:

— Но бывает такое, что с владыкой поговорят люди — и расходятся? Просто, выходят из кабинета — и всё... и до свидания! Потому, что владыка не благословил жениться.

О.Максим:

— Такое тоже бывает. Да. Это часто бывает... допустим... ну, я не буду по именам, но... допустим, у иподьяконов, которые находят себе девушек. А владыка — для него, иподьякон — это как ассистент, как помощник. И он видит, подходит ли матушка... или не подходит. Ну, и бывают такие случаи, что... прям... не благословляет! И бывают случаи, когда студент нарушает это благословение.

К.Лаврентьева:

— И что?

О.Максим:

— А, бывает, и следует...

К.Лаврентьева:

— Так... а если он нарушил благословение, его рукоположат?

О.Максим:

— Там... разные вещи бывают...

К.Лаврентьева:

— Понятно...

К.Мацан:

— А, вот, такой вопрос, который... ну, он более широкий, но тот же аспект.

Есть такое представление, что благословение нарушать — нельзя. Причём, это, опять-таки, такое... представление мистическое. У многих людей. Что, вот, даже если просто священник тебе сказал, что так, вот... ты спросил у него благословения, вот, так делать, и он говорит: «Так — не делай!» — а ты, всё равно, делаешь. И не просто, там... плохо делаешь... а, вот, что-то — настигнет. Ты что-то в мироздании повреждаешь тем самым... что-то на себя накликаешь... вот, как Вы — к такому мнению относитесь?

О.Максим:

— Я, во-первых, считаю, что священнослужители должны быть очень ответственны к этому делу... это — благословение...

К.Мацан:

— Это — понятно... вопрос, именно, к восприятию нас, мирян, которые за благословением приходят.

О.Максим:

— Дело в том, что это всё связано, опять же, с аскетической культурой взаимоотношения очень тесного духовного наставника и духовного чада. Такой близости, по большей части, у большинства прихожан с их пастырями нет.

Вот, когда... Вы представляете — монастырь, и какой-нибудь послушник ежедневно... это было реально в византийских монастырях... первоначально, исповедь тайная — она появилась среди даже не священников, а среди монашествующих — именно, практика тайной исповеди... именно, общение, которое сейчас нам знакомо... и это было постоянное общение — отсюда такое благоговение к наставнику и полное послушание.

Мы сейчас пытаемся эти все вещи — аскетические, монашеские — перенести в сферу более глобальную приходской жизни. Это так не работает. Какие-то вещи просто... не повредят мирозданию, если что-то... Я не говорю, что не надо следовать благословению, но надо понимать, что тогда и духовный наставник лучше тебя знает, когда ты ежедневно исповедуешся — не просто в своих поступках, а в помыслах. Наставник, мотивированный, тогда тебе всегда даст правильный совет, и, конечно, если ты ему не будешь следовать... ну... вот, тогда и будет повреждение мироздания — вот, этого, духовного, монастырского.

А в приходской жизни всё несколько по иному. Здесь... иногда, священник может просто отмахнуться: «Делай так...» Иногда... тоже же... такие возможны взаимоотношения пастыря и... но они очень редки — надо это тоже понимать. Поэтому, мистического измерения здесь я, как бы, не вижу...

Нехорошо... если ты уже выбрал своим духовным отцом, то следуй благословениям, будь ответственным! Но... я не думаю, что там, вот... прям... мироздание пошатнётся...

К.Мацан:

— Священник Максим Мищенко, клирик Смоленской епархии, помощник ректора Смоленской Духовной семинарии по проектно-издательской деятельности, сегодня с нами в программе «Светлый вечер».

К.Лаврентьева:

— Отец Максим, Вы на такой земле чудесной живёте... я так понимаю, что Смоленская епархия, и, вообще, Смоленск — это, в принципе, один из тех немногих городов, в которых развивалась религиозно-философская мысль... я так понимаю, в постпетровские уже времена. Но не об этом мой вопрос.

А, знаете, он о чём? Я, с удивлением, обнаружила, что, в отличие от европейских стран, на Руси... и в России... вообще, в принципе, религиозно-философская мысль... об этом лучше Костя расскажет... или Вы... но она начала развиваться серьёзно уже, действительно, в XVIII-XIX веках. До этого — Русь молчала. Просто молчала. Это было постоянное молчание.

И я сначала так удивилась этому. Потом начала читать. И у философа Василия Зеньковского совершенно удивительный ответ нашла на эту тему — что, конечно, она молчала словесно, но мы знаем, что именно в это время... там... XV-XVI-XVII века... именно в это время на Руси появились самые удивительные иконописные шедевры. Ну... «Троица» Андрея Рублёва, например. То есть, она молчала внешне, но духовно она не молчала — она молилась.

И, Вы знаете, мне так это понравилось... И сейчас, когда мир устал от слов, как мне кажется, устал от мыслей — так хочется этого молчания! Но мы не можем — потому, что мы — журналисты, Вы — пастырь... вот, где граница этого слова живительного, которое, действительно, нужно другому человеку, и внутреннего молчания молитвенного? Давайте, вот, такой, вот, богословский вопрос Вам задам...

О.Максим:

— Я думаю, это у Вас... такая... благочестивая медитация. Потому, что... ну, на самом деле, философия — это университетская дисциплина, и понятно, почему у нас она отсутствовала. Потому, что, собственно говоря, Московский Государственный Университет — когда открыт? В середине XVIII века... да? Ну... философия преподавалась, более или менее...

К.Лаврентьева:

— В Славяно-греко-латинской академии...

О.Максим:

— ... да... но... это католические коллеги, и там был томизм... понимаете?... а не та философия... у нас никто томизм потом не разрабатывал. Он, как бы, ушёл под ковёр, и потом нигде не находился. Поэтому, да, действительно, с середины XIX века... а до этого — ничего не было. Потому, что мы, действительно, молодая нация, мы недавно развиваемся, и, как раз, через философию происходит и национальное самоосмысление, собственно говоря. Там... Леонтьев, Данилевский, Соловьёв и прочая — это всё же вкладывалось в нашу национальную философию... но это всё, действительно, недавно, да.

А, до этого — это благочестивые отговорки. Очень много, в своё время... у нас в семинарии долгое время большое количество преподавателей было из Питерской Духовной Академии, потому, что... ну, естественно... это альма-матер Святейшего, он выстраивал, вот, Смоленскую семинарию по лекалам Питерских школ. И приезжал к нам такой замечательный профессор — просто все студенты таяли... отец Владимир Мустафин. Он всегда смеялся, что есть... пишут такие диссертации, как «Философия преподобного Сергия Радонежского», и прочая — что, само по себе, естественно, парадокс, потому, что «философия» — это, всё-таки, европейская дисциплина, а, вот, преподобный Сергий — это, всё-таки, наша... несколько иная... это, именно, духовная монастырская культура, и это — совершенно иное.

Но, вот, пишут же такие диссертации! Поэтому, на основании таких прозрений Зеньковского можно тоже писать диссертации... потому, что защищают...

К.Лаврентьева:

— Ну, Вы знаете, отец Максим... всё же, мне кажется, эту версию, прекрасную и благочестивую, отметать нельзя — потому, что в ней, всё равно, чувствуется какая-то правда: ты долго молчал, а потом начал высказываться... всё-таки, возрастание какое-то есть здесь... и в Вашем ответе...

О.Максим:

— Сначала высказывались на основании Шеллинга, и прочая... это потом они уже, после Соловьёва... какая-то началась самобытная вещь... вот, Константин лучше знает, учитывая диссертацию...

К.Лаврентьева:

— Хомяков...

О.Максим:

— А Хомяков — это, вообще, философ-дилетант, но... оказавший, вот, на экклезиологию ведущее влияние.

К.Лаврентьева:

— Да.

О.Максим:

— У нас, допустим, не традиционная экклезиология... греки над нами смеются! А почему? А потому, что мы взяли многое у славянофилов... который связывал крестьянские общины XIX века с общинами апостольского времени. Он считал, что они очень по качествам похожи — потому, что они выстраиваются на взаимной заботе и взаимной любви. Соответственно, и кидал топоры и камни в сторону католиков и протестантов, для которых принципы взаимной любви и заботы не так важны, как внешние авторитеты в роли Папы или Писания. Но... это ж совершенно нетрадиционная экклезиология для богословия! Но она постепенно вошла... и она самобытна, да... славянофильская, вот... это наш продукт для мировой мысли.

К.Лаврентьева:

— Ну, отец Максим... так как сейчас идёт Великий пост, я, всё же, заострю внимание на второй части своего вопроса — про внутреннее молчание и внешнее говорение.

Вот, это внутреннее молчание — оно как-то развивается внутри нас, всё же, в Великий пост. И, вот, как его сохранить и приумножить?

О.Максим:

— Ну, как говорят... Великий пост — это сакральное время... да? Есть — сакральное место, пространство храмовое, а есть — сакральное время, и оно, действительно, с ранних времён обладало таким...

По-разному пост отмечался... Я не знаю, насколько вам известно, но... пощение у нас же по-другому происходило. Оно больше напоминало пост нынешних мусульман, которые... там... до определённого времени не едят ничего. А, вот, эта традиция — невкушения скоромных продуктов — это монашеская традиция мужских монастырей... чтобы их энергетику останавливать, собственно говоря. Поэтому, это же многогранное и многофакторное — всегда так говорят — время... да? Подумать, поработать над собой... и духовно, и интеллектуально... и диетарно тоже — что тут говорить... Хотя, в основном, среди современных невоцерковлённых верующих, всё-таки, вот, эти диетарные вещи — они имеют первичное значение.

Вы, наверное, лучше меня знаете, когда... наверное, сейчас, Великим постом, большинство ресторанов московских... что? Они будут делать диетарное меню — постное...

К.Лаврентьева:

— Да.

О.Максим:

— ... и прочая. Но... видите, тут тоже есть, своего рода парадокс, противоречие. Потому, что, допустим, в Византии, когда Великий пост проходил — там просто закрывались публичные места. Там ими любимый — византийцами — ипподром, собственно говоря — всё, на 40 дней!

Поэтому, к сожалению, у нас пока нет, вот, этого ощущения целостности проведения поста. Вот, как раз, я согласен, что не только молчание, а... вот... особая духовная работа там — она должна быть многогранной. У нас, к сожалению, это всё скатывается на диетарные нормы, и так далее. Причём, учитывая сегодняшнюю фиксацию на фитнесе, и так далее, это всё очень совпадает... да?

Но... я считаю, что самое основное — это работа духа. Действительно, подумать над своими... выйти за рамки суеты. А, всё-таки, у нас такое...

К.Лаврентьева:

— Отдохнуть от самих себя...

О.Максим:

— Да...

К.Лаврентьева:

— ... в некоторой степени.

О.Максим:

— Ну... и от других тоже...

К.Мацан:

— Вот, Кира спросила про молчание... Один современный... не помню сейчас, кто точно... греческий пастырь, богослов... сказал, что, может быть, главное — что православие сегодня может дать окружающему секулярному миру то, чего нигде больше секулярный мир не найдёт — это самое молчание. Причём, понятое очень разнообразно. И физическое молчание — ну, просто, выключить соцсети. А когда ты выключаешь соцсети и остаёшься наедине с самим собой... вообще-то, к этому нужно ещё быть готовым — для человека без привычки это может быть мучительным, и очень травмирующим даже опытом... а куда сейчас своё внимание приткнуть?... а куда сейчас своё сознание направить?... чем, вообще, себя наполнить?

Человеку верующему, который знаком немножко с молитвой, понятно, куда всё это можно направить, и как оставаться наедине с самим собой. Потому, что, оставаясь наедине с самим собой, ты понимаешь, что ты не наедине с самим собой — ты перед Богом. И всё меняется сразу.

Вот... ещё одна составляющая есть у этого вопроса про молчание — то, о чём мы, так или иначе, сегодня говорим.

У кого-то из, тоже, святых аскетов... я не помню, у кого... мне это встретилось, и это в сердце ударило... но я не запомнил, кто. Кажется это было в книге у Сергея Фуделя «Путь отцов»... у кого-то из них, из тех, кого Фудель цитирует там. Что, вот, надо на молитву встать, и предстать Богу в простоте сердца. И свой умишко — потеснить.

Действительно, я понимаю — я лично понимаю — как это бывает трудно. Потому, что... встаёшь на молитву, и в голове — много мыслей... ты — весь из себя, такой, законченный исследователь... у тебя при слове «Троица» сразу — все ассоциации с Каппадокийским богословием... и так далее. И это... я это сейчас говорю не к своей похвале, а к тому, что это... какие-то, такие... уже привычные процессы в сознании, которые — мешают, от которых нужно на время молитвы — избавиться. А это так, кажется, противоестественно, как будто бы — вот, в этой простоте сердца предстать Богу. Это — требуется с собой... какое-то усилие совершить. И, когда его совершаешь, то понимаешь, что, на самом деле, это и есть — естественно. Вот, это — нормально. Просто быть — сейчас, здесь, перед Богом, в эту секунду. И, как бы, в каком-то смысле... ну, не отключить мозг, но перестать всё ему подчинять. Превзойти. Но это — усилие. И, чем больше образованность, тем тяжелее это усилие совершать — мне так кажется. Вот, Вы — согласны или нет? Вы с этой проблемой сами сталкиваетесь?

О.Максим:

— Смотрите... я с другой проблемой сталкиваюсь. Когда прихожане обращаются и говорят: «У меня молиться хорошо не получается...» — ну, потому, что различные прилоги, и мешают... ну... невнимательность, да... рассеянность ума, как говорится... рассеянность молитвы.

Так, надо понимать, что молитва, на самом деле, это тоже навык. Это — добродетель... которая предполагает просто... это... как сказать... техника! Ну, исихасты, как раз — они же, как бы, обладали, вот, этой техникой молитвы. А это — долгий навык, для этого духовно надо очень много тренироваться, чтоб она у Вас такая была по простоте. И здесь не виноваты — ни Ваш ум, ни что-то иное... ни какая-то среда... а просто у нас — недостаточно навыка молитвы. Молится хорошо тот, кто много молится! И у него есть, вот, навык. Понимаете?

Молитва — это как, вот... апостол Павел много использовал образов из Олимпийских игр, спортивных соревнований — в принципе, и для молитвы всё это подходит. Потому, что, чем больше молишься — тем лучше молишься.

А Вы... какое-то препятствие... барьер... то, что мешает — оно всегда найдётся. Вы освободите свой ум от каппадокийцев — найдётся что-то другое... просто, какая-то соседка, которая ругается... или что-то такое... всё, что угодно Вам помешает! А если мы много молимся, соответственно, то этот навык — он... Конечно, это не так всё работает — количественно, но, тем не менее, здесь очень большая доля истины есть.

К.Мацан:

— Ну, что ж... хорошо, что сейчас Великий пост, и есть время практиковаться — особенно в молитве, чтобы ни соседки, ни отцы-каппадокийцы...

О.Максим:

— ... не мешали.

К.Мацан:

— Это, конечно, была шутка, дорогие друзья! Отцов-каппадокийцев надо читать, а соседей — любить.

Священник Максим Мищенко, клирик Смоленской епархии, помощник ректора Смоленской Духовной семинарии по проектно-издательской деятельности, был сегодня с нами в программе «Светлый вечер».

В студии у микрофона была Кира Лаврентьева, и я — Константин Мацан.

Спасибо!

До свидания!

К.Лаврентьева:

— Всего доброго!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Путь к священству». Иеромонах Давид (Кургузов)
• «Фольклорный ансамбль „Веретенце“». Валерия Петрушина
• «Празднование Пасхи». Светлый вечер с иером. Макарием (Маркишем)

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов