Гость программы - Владимир Легойда, председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата.
Темы беседы:
Прощеное воскресенье, слово Патриарха в этот день; грех и покаяние; отношение к светским праздникам (23 февраля и 8 марта); Великий пост; постные богослужения и земные поклоны; главные "вызовы нашего времени".
Ведущая: Лиза Горская
Л. Горская
— Здравствуйте, дорогие радиослушатели, в эфире программа «Светлый вечер», с вами в студии Лиза Горская и сегодня у нас в гостях традиционно по пятницам председатель Синодального информационного отдела Московского патриархата Владимир Романович Легойда. Здравствуйте, Владимир Романович.
В. Легойда
— Добрый вечер!
Наше досье:
Владимир Романович Легойда — председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата, главный редактор журнала «Фома», преподаватель МГИМО. Родился в 1973 году в Кустанае, в 1996 году окончил Институт Международных Отношений, а спустя несколько лет защитил диссертацию, кандидат политических наук. С 2007 по 2009 был заведующим кафедрой международной журналистки МГИМО, с этой должности ушел по собственному желанию, в связи с назначением на должность председателя Синодального информационного отдела. Владимир Легойда входит в состав многих церковных советов и комиссий, известен своей общественной деятельностью. Помимо прочего — член совета при Президенте по развитию институтов гражданского общества и правам человека. Женат, трое детей.
Л. Горская
— Владимир Романович, ну мы в Вами в прошлую пятницу уже говорили о Прощеном воскресении, о смысле прощения. Но Великий пост продолжается, и это тема, к которой можно возвращаться бесконечно.
В. Легойда
— Может быть даже, нужно возвращаться.
Л. Горская
— И нужно. Тем более дело не простое, как выяснилось. Святейший Патриарх, совершая чин прощения в Храме Христа Спасителя в воскресенье, он обратился с коротким словом. Он, во-первых, подчеркнул, что христианин плывет против течения. Я хотела бы Вас попросить пояснить вот это. И сказал, я с Вашего позволения процитирую: «Как часто мы не можем заснуть именно потому, что выстраиваем некую тактику или стратегию борьбы с другими людьми, нам кажется, что победа над ближним откроет перед нами перспективу счастливой жизни, повышения по работе, успехи в бизнесе или просто расширение своего влияния». И я поймала себя на том, что действительно перед сном, перед тем, как заснуть, часто какие-то мысли в голове витают. И тактика определенная выстраивается. Тактика борьбы за жизнь. А как же быть? Ведь хочется и повышения по работе, и благ. Как это все сочетается?
В. Легойда
— И победы над ближним... (Смеются.) Если позволите, начнем с фразы о том, чтобы идти против течения. Мне кажется, что это очень важный акцент, который в очередной раз сделал Святейший Патриарх, указав на то, что путь христианина — это не простой путь. В том числе и потому, что он очень часто идет против общественного мнения, против каких-то общепринятых тенденций, что он, как сейчас принято говорить, не в тренде. То есть это путь мужественного человека. Есть такой стереотип о христианстве, как о религии слабых. И как-то с этим плохо сочетается то, о чем сказал Патриарх. На самом деле, очень важно понимать, что, конечно, это христианин, это который оглядывается на Бога, только на Бога. Это не значит, что он не должен обращать внимания на людей, на обстановку, на исторические обстоятельства. Должен. Но у него есть критерий, с точки зрения которого он относится ко всему. Мы, может быть, с Вами уже говорили, но мне кажется нелишним вспомнить. У апостола Павла есть замечательные слова. Это, кажется, Первое послание к коринфянам, где он говорит, что мне не важно, как судите обо мне вы и другие люди. И, может быть, первая реакция такая: «Как же так?! Без уважения...» Но дальнейшая фраза поясняет смысл. Он говорит: «Я и сам себя не сужу, потому что Судья мне Господь». И это очень глубокое отношение к жизни, к людям. Это не значит, что мне плевать на окружающих людей, совсем нет. Но это значит, что если вам кто-то говорит, какой вы замечательный, какой вы прекрасный, какой вы талантливый, это не Суд Божий еще. Это вообще может не быть связано с реальностью, как считают христиане, что реальность в Боге. Поэтому слова апостола Павла, они указывают, как мне кажется, и на то, что не превозноситься, когда тебя хвалят, не надуваться, и не сдуваться, когда тебя не хвалят, потому что это не Суд Божий, важно искать Волю Божию. Это не просто, она, может быть, естественно и через человека к тебе прийти в виде похвалы, но важно не переживать от того, что, как писал классик, будет говорить княгиня Марья Алексеевна. Не нужно из-за этого переживать. И даже, как ты сам, это тоже очень важный момент. Потому что я помню, как знаете, мне как-то духовник сказал, что подлинное покаяние оно заключается не в том, что ты в сотый раз говоришь: «Как же я мог так поступить». А в том, что ты пытаешься этого больше не делать. Но в плане самоедения нужно просто, если ты покаялся, с решимостью покаялся, нужно просто эту страницу перевернуть. И опять ковыряться: «Ах, как ужасно поступил полтора года назад», это не путь покаяния. В данном случае «я и сам себя не сужу, судья мне Господь». Если ты получил разрешение греха в исповеди, Господь тебя простил, то эту страницу надо перевернуть. Иначе этот грех, как гиря, будет тебя тянуть к земле, не давать тебе подняться.
Л. Горская
— А как вообще, надо грешником себя считать? Или не надо?
В. Легойда
— Ну что значит не надо?! Это же не вопрос, как себя надо считать: ты по земле ходишь или летаешь по небу? Надо считать себя таковым, какой ты есть. В этом смысле Евангелие, будучи книгой, написанной с реалистических позиций, она говорит, что нет такого человека, который жил бы и не грешил. Поэтому вы можете себя считать праведником, но вы знаете, как замечательно сказал Блез Паскаль, глубокий очень христианин, более известный как физик, хотя сам он считал, может быть, и не совсем так в первую очередь. Так вот Паскаль написал, что все люди делятся на праведников, которые считают себя грешниками, и грешников, которые считают себя праведниками. Дальше (смеется) выбор за нами. Это, правда, не значит, что если ты считаешь себя грешником, то ты автоматически становишься праведником.
Л. Горская
— Что следует испытывать в связи с этим. Вот я грешник, и что, мне радоваться теперь? Или мне надо скорбеть.
В. Легойда
— Смотря по какому поводу. Радоваться о Боге и скорбеть по поводу своих грехов, почему нет? Это вполне совместимые вещи. И тогда, и через такое отношение к жизни открывается тайна слов Христа, которые, по-моему, мы вспоминали в прошлый раз тоже, что «иго Мое благо, бремя Мое легко есть». Вообще, Евангелие — это же не книга скорбных песнопений, хотя им тоже есть место в жизни христианина, но Евангелие говорит: «Всегда радуйтесь». Вопрос: по поводу чего? Это не буйное веселье с банкой пива, «будем есть, пить и веселиться». А что касается той цитаты Святейшего, мне кажется, что Вы отчасти и сами начали, рассуждая на эту тему. Мне кажется, во-первых, что там достаточно ясно все сказано, я не думаю, что эти слова нуждаются в каком-то толковании или пояснении. Но Патриарх часто говорит о том, что человек часто вместо того, чтобы делать то, к чему он призван, по крайней мере, если речь идет о христианах, как христианин, к любви, к миру с людьми, он планирует какие-то мелкомасштабные интриги, которые помогут ему победить другого человека. Мы говорим часто, что христианин воин, но это воин, который сражается не с другими людьми, а, по крайней мере, в мирной обстановке, в ситуации повседневности, а с грехом. Собственно, единственный враг для христианина настоящий — это грех. Даже не грешник, а грех. Потому что грешник — это человек, он не может быть врагом, которого тебе нужно непременно уничтожить, обхитрить.
Л. Горская
— Но почему обязательно планирует интриги. Человек может думать: «Мне нужно на работе завтра сделать то-то и то-то особенно усердно, тогда повысят не Иванова, а меня».
В. Легойда
— Человек может думать, как угодно, но Вы прочитали цитату, я не услышал этого в словах Святейшего. Мне кажется, он говорил о вполне определенных мыслях, которые связаны в большей степени с ситуацией... Вы знаете, мне недавно один очень мудрый священник, я просил у него совета, связанной с ситуацией, скажем так, бытовой, хотя в ней было, я почему просил совета, там было некое нравственное измерение. И он мне сказал, на мой взгляд, очень мудрые слова, он сказал, что в ситуации выбора, если вам кажется, что там есть нравственное измерение, но выбор связан с выбором чего-то материального, то нужно всегда выбирать то, что попроще. В плане того, что лучше себя ограничить. В ситуации выбора не тогда, когда ты и так не можешь. Понятно, мы часто себя ограничиваем, просто хотелось бы купить такую вещь, я не знаю, а ты берешь другую вещь, потому что у тебя денег нет. А здесь речь шла совсем о другом. Тут ты никакого усилия не совершаешь, никакого ограничения нет, это естественное ограничение. А самоограничение — это когда ты выбираешь то, что попроще. И тут на эту тему много можно говорить. Но мне кажется, это важный такой момент. По разным причинам, потому что на сэкономленные деньги можно кому-то помочь, или просто — самоограничение вещь полезная, на мой взгляд. И так далее. Это я к чему говорю, к тому, что человек строит планы: «Вот как бы мне добиться чего-то, может быть, ему лучше просто хорошо делать свое дело, и если надо... Условно говоря, я не считаю, что карьерные устремления какие-то плохие, но мне кажется правильная установка человека не в том, что «как бы мне быстрей повысить, добиться повышения служебной лестнице», а «как бы мне научиться делать мое дело хорошо». И когда ты делаешь свое дело хорошо, то, скорее всего, к тебе самому обратятся и скажут: «А давай-ка мы тебе задачу усложним». Что такое повышение? Это усложнение задачи.
Л. Горская
— Владимир Романович, хотелось бы вернуться к Вашим словам. Мне хотелось бы для себя уяснить про грех и покаяние. То есть как получается. Человек, который осознает себя грешником, он покаялся, следовательно, он этого больше не делает, перевернул эту страницу, но он продолжает осознавать себя грешником. Как это сочетается?
В. Легойда
— Просто Вы рисуете идеальную ситуацию, в которой у человека есть один грех. Так не бывает. (Смеются.) По крайней мере, я таких людей не знаю. Но если бы было так, что у человека есть один грех, ему надо его победить, он его победил, покаялся, перевернул, больше не грешит. Тогда он такой улыбчивый и простой. И может причащаться без исповеди. Но таких ситуаций не бывает. Поскольку у нас грехи разные — бывают старые, бывают новые приходят. Бывают те, что ты в себе обнаруживаешь. Как писали очень много христианские подвижники, они, кстати, приводили такой пример, что чем ближе к Солнцу, тем больше ощущается жар Солнца. И эта аналогия она говорила, в том числе, и о том, что чем больше человек, чем ближе он приближается к Богу, тем яснее он видит и себя. Просто есть грехи, которые ты не считаешь грехами, которых ты не видишь. Поэтому когда мы удивляемся: как же святые люди считали себя грешниками? Это тоже большой, длинный и непростой разговор, но почему святые считали себя грешниками. Во-первых, потому что приближение к Богу открывает сердце, мы можем за собой каких-то вещей не видеть. И мы часто знаем, что часто бывает наоборот, приходит человек первый раз на исповедь, говорит: «Батюшка, в принципе, у меня грехов нет». Священники много раз, естественно без указания человека, деталей, говорили, что такие случаи не редки. Приходит человек, говорит: « У меня грехов нет, я никого не убил». Такая исповедь наоборот получается. «Я особо никому не завидую, не желаю зла, на работе не ворую, с женой ссорюсь с понятной регулярностью...»
Л. Горская
— И то она виновата.
В. Легойда
— Естественно. Как говорят: «жену нельзя ругать, можно только учить». Как один знакомый мне говорил: «Жену учу, детей воспитываю». А это, повторяю, такая исповедь наоборот. А у святых почему-то получается обратная история. Человек вроде бы, казалось бы, не должен ничего этого испытывать, а он видит. В нравственном моде обратная зависимость и даже во вне христианской культуре, это есть.
Понимание того, что человек, если он нравственно поражен, он, в отличие от физических болезней, может этого как раз таки не чувствовать. В этом разница.
А вторая причина, по которой святые так говорили. Первая — это то, что они больше начинают в себе видеть, а вторая — да, то, что человек может... Ну допустим, отшельник, он не может согрешать по отношению к другим людям, у него нет просто в окружении других людей, но есть память, есть соблазны, которые приходят через мысли. То, что называется борьбой со страстями. Когда люди годами проводят в пустыни, но эта уже нравственная чистота в идеале, она человеку, живущему в ритме современного мегаполиса в XXI веке, вообще даже не очень понятно, о чем идет речь. Потому что у нас даже нет возможности остаться наедине с самим собой. Даже те, кто уезжает в деревню, это и то некая иллюзия того, что «вот я лишен суеты». Это не лишен. Тем более что информационные технологии сегодня позволяют тебе и рядом с коровой и сидеть, и при этом прекрасно чекиниться, чатиться и прочее. Все страсти с тобой, даже больше.
Л. Горская
— Я напоминаю радиослушателям, что в эфире программа «Светлый вечер» и сегодня у нас в гостях председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата, главный редактор журнала «Фома» Владимир Романович Легойда.
Владимир Романович, у меня такое ощущение, что каждый год, где-то ближе к марту православные некоторые деятели ополчаются против 23 февраля и 8 марта. 23 февраля называется советским праздником, днем советской армии, 8 марта — днем Клары Цеткин, и так далее, очень много эпитетов негативных. И всем и вся доказываем, что это не праздники, отмечать это не надо. Я бы хотела узнать, во-первых, Ваше отношение... Потому что Святейший Патриарх Кирилл 23 февраля возложил венок в память о падших воинах. Не все так однозначно.
В. Легойда
— Тут мне кажется, в каком-то смысле однозначно. Во-первых. Понятно, что для верующего человека основные праздники — это праздники церковные. И понятно, что очень странно будет, если для верующего человека в его жизни будут какие-то праздники более важные, чем Пасха или Рождество. Или большие, так называемые, двунадесятые церковные праздники. Здесь, безусловно, все однозначно. Это первое. Второе. Что касается, светских праздников, любых, в общем-то, главный вопрос: не что ты отмечаешь (хотя здесь тоже могут быть нюансы), но главное — как ты это отмечаешь. Если праздник проводится любой, причем, хоть светский, хоть церковный, по принципу «слабый падает лицом в салат, сильный — в десерт», то тут не важно, что ты отмечаешь. Если ты таким образом себя ведешь на Пасху, то это не достойная встреча Пасхи. Если ты троекратно 23 февраля, которое в этом году выпало на первый день поста, отмечаешь по принципу «водка или коньяк — продукт постный, потому что мяса там нет» или «в коньяк мяса не кладут», тогда это странное празднование. Но, повторяю, оно связано не сколько с самим праздником, столько с тем, как ты себя при этом ведешь. Что касается конкретных дат, то здесь есть вопрос происхождения праздника, и здесь можно спорить. Кто-то говорит 22, а не 23... А есть вопрос того, что он сегодня из себя представляет. Потому что одно дело появление, другое дело, как с Новым годом и со всем. Что такое сегодня 23 февраля? Любой праздник — это чествование чего-либо или кого-либо. Кого предлагается чествовать 23 февраля? Прежде всего, воинов, защитников. Почему не поздравить людей, которые охраняют наш покой? Или охраняли. Тех, кто служил в армии. А второе — это как вообще мужской праздник. Женщинам поздравить мужчин. Почему не поздравить мужчин? Прекрасно. Меня дети поздравили 23 февраля, мне было, лейтенанту запаса, мне было приятно. Естественно, они не наливали мне чарку, и я не упивался, потому что мы вечером пошли на Канон.
Л. Горская
— А как они вас поздравили, если не секрет?
В. Легойда
— Нарисовали мне рисуночки, какие-то слова, какие-то попытки детских стихов, аппликации.
Что касается 8 марта... Древние греки все-таки мудрые были люди, не говорили ничего слишком. Не нужно сходить с ума, в любой из этих праздников. Если это повод, для того чтобы сказать какие-то приятные слова женщинам, подарить им цветы, то почему нет? Понятно, что в редакции журнала «Фома» мы не будем устраивать, тем более что это пост, каких-то корпоративов, мужская часть редакции не будет выплясывать и накрывать столы для женской части, потому что это такой праздник. Мы с детства, выросшие в советское время, всегда 8 марта дети поздравляли маму, я помню, что у нас такая была, не то чтобы традиция, мы не делали что-то такое большое из этого, но всегда я помню, что 8 марта готовил папа, я ему помогал, а мама с сестрой в этот день... Папа и в другие дни мог готовить, но редко, потому что он много работал. Тем не менее.
Я лично в этом ничего страшного не вижу. А глобально, как я уже сказал, мне кажется, что это церковные праздники, а все остальное это вопрос меры и разумного подхода. А выискивать здесь, вот в начале это было... У нас некоторые церковные праздники у нас тоже произошла инкультурация, поглощены были какие-то языческие. Давайте вспомним, что было это в начале. Мы же не сходим с ума. Мы же понимаем, что Масленица — это в первую очередь не поедание блинов с икрой, а подготовка к посту, но мы же не анафеманствуем тех, кто ест блины на Масленицу. А почему здесь другое отношение? Это некое социальное измерение, в котором я никакой беды не вижу.
Л. Горская
— Кстати, об анафеманствовании. На этой неделе читается Канон Андрея Критского, а в воскресенье Церковь празднует Торжество Православия как окончательную победу над ересями и сектами.
В. Легойда
— Мне кажется, что тема анафемы — это отдельная тема, может быть, есть смысл пригласить кого-то из канонистов и богословов и эту тему обсудить. Она, правда, чаще всего встает в связи с Львом Николаевичем Толстым обычно. Хотя тут тоже тонкий момент, что там реально было, каков текст отлучения, если посмотреть, сейчас могу ошибиться, то там, по-моему, даже слова анафема нет. Надо посмотреть. Но, в принципе, есть такое бытовое представление, что анафема — это проклятье, когда человеку говорят чуть ли не гореть в аду. Как сегодня у нас в сетевых дискуссиях говоря «идите в ад», что-то такое. Люди бросаются словами, во-первых, не очень понимая, во-вторых, считая, что это отголоски какого-то отношения в христианстве. Нет. Речь об этом не идет. Речь идет о том, что человек, обладая свободной волей, он делает свой выбор. Если он этот выбор сделал, как со Львом Николаевичем было, когда Лев Николаевич сам сказал: «С этой Церковью не хочу иметь ничего общего». Это его слова, его не вынуждали. Он такой выбор сделал сам. И Церковь этот его выбор подтвердила. Я сейчас не обсуждаю детали этого, просто содержание этого. Я сейчас не исторический контекст, не а как надо было, как можно было. Там ведь тоже сначала готовилось одно определение Святейшего Синода, потом вышел текст другой совсем, там много над этим работали. Не так все было просто. Но я сейчас обсуждаю не детали, не особенности, не нюансы, а сам факт того, что произошло содержательно. Церковь подтвердила, что человек не является членом Церкви. И при этом это не закрывало ему путь совершенно. Мы знаем, что, когда он умирал недалеко от Оптиной пустыни, один из духовников Оптиной пустыни отправился, был готов его исповедовать, но есть разные версии, что родственники не пустили к умирающему Льву Николаевичу приехавшего священника. В принципе, здесь важно понимать, что это не проклятье, не ниспровержение человека в ад, а некоторая констатация, если речь идет о человеке, того, что он отпал от Церкви.
Кстати сказать, немножко в сторону, но важный момент, когда священник читает разрешительную молитву после исповеди над человеком, он произносит слова «соедини этого человека с Церковью». Любой грех — это отпадение человека от Бога, от Церкви. Поэтому мы в каком-то смысле под эти «маленькие анафемы», если можно так выразиться подпадаем сами автоматически каждый раз, когда мы грешим. Мы отпадаем от Церкви.
Другое дело, если речь идет об анафеманствовании каких-то взглядов, то это констатация не признания, не допущения этих взглядов. Что такое русское слово «православие»? Русское слово «православие» - это калька греческого слова «ортодоксия», которое значит «правильная вера». Анафема взглядов — это констатация того, что эта вера не правильная. Это важно. Это важно, иначе бы наша вера не называлась ортодоксальной. Правильное славословие Бога. Так правильно, а так неправильно. Это связано действительно со многими догматическими спорами, и с другими, с историей Церкви, о чем Вы напомнили, с чего этот наш разговор и начался.
Л. Горская
— Я напоминаю нашим радиослушателям, что в эфире программа «Светлый вечер», оставайтесь с нами, мы вернемся через несколько минут.
Л. Горская
— Снова здравствуйте, дорогие радиослушатели! В эфире программа «Светлый вечер», у нас в гостях председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата Владимир Романович Легойда.
В. Легойда
— Добрый вечер!
Л. Горская
— И мы продолжаем разговор про Великий пост. Нескончаемый разговор длиною в 40 дней.
В. Легойда
— Даже больше. Говорят «40 дней», но есть еще дни, которые не считаются днями Великого поста, поэтому реально почти 50.
Л. Горская
— Владимир Романович, мы об этом говорили, но имеет смысл вернуться, наверное, потому что я ежедневно продолжаю в частных разговорах людей о Великом посте слышать такую точку зрения, что пост — это некий набор ограничений, диета, запреты и так далее. Но не в этом же смысл.
В. Легойда
— Не в этом, хотя мне кажется, что тут у нас иногда маятник в какую бы сторону ни качнулся, он уходит от золотой середины, от какого-то подлинного содержания. Понятно, что пост, как вообще все, включая молитву, это средство. Средство для того, чтобы человек мог достичь Бога, находиться в богообщении, находиться в любви. Все остальное действительно средство. При этом сегодня даже люди церковные любят цитировать слова «в пост главное — не есть людей». Это очень правильные слова. Но это как с фразой, о которой мы с вами тоже уже говорили, блаженного Августина «люби Бога и делай, что хочешь». На чем ты делаешь акцент. Бога любишь? Люблю. И дальше — пошел, со всеми остановками. Здесь речь о том... Здесь есть такая тонкость: Августин указывает на то, что если ты Бога любишь, то ты не будешь делать все, что попало. Что хочешь, это не что попало. То, что ты хочешь от любви делать. Так же и здесь. «Главное не есть людей», это не значит «а колбасу можно». Как иногда трактуется. Ведь человек же так понимает? Главное не есть людей, зачем тогда эти пищевые ограничения? Это тоже не верно. Потому что пост он связан с глубоким пониманием природы человека. Человек существо психофизическое. То есть в нем физическое и духовное, душевное, материальное и не материальное связаны.
Мы ходили четыре дня на этой неделе на Канон Андрея Критского, это особая часть литургической жизни церковной, богослужебной жизни, которая требует особого настроя. Я плохо себе представляю, как ты после плотного обеда, связанного с возлиянием, вином, еще чем-то, ты идешь на Канон Андрея Критского и пьяными слезами плачешь, что ли? Понятно, что физическое ограничение, оно не неважно, это важная часть общей духовной жизни. Важная, безусловно. Другое дело, если человек считает, что это цель. Он прочитал, что в монастырях первая неделя поста — это сухоядение. То есть люди не готовят пищу вообще. И он считает, что если он на этой неделе ел только орешки и изюм, то он достиг духовного просветления. Это, конечно, наивно и, может быть, даже опасно. Но не менее наивно, неправильно и опасно, когда он говорит: «Слушайте, главное — это хорошо себя вести», поэтому человек колбаски постругал...
Есть разные случаи. Понятно, что послабление на пост священник всегда благословит, если человек болен, если у него особая диета, если он учится, беременным, естественно, пожилые люди. Понятно, у всех, у кого есть какие-то врачебные предписания по той или иной причине, студенты, которым нужно кушать. Но что мне не нравится иногда, когда говорят: «Главное людей не есть», - и пошел по котлете. Это тоже неправильно.
Л. Горская
— Если человек звереет без мяса.
В. Легойда
— Ну что значит «звереет без мяса»? Это из серии... Я исключил из своего лексикона и стараюсь исключить из жизни слово «бесит». Говорят «вот бесит». Ты же сам себе приговор выносишь. Если ты звереешь без мяса, значит, тебе нужно не мясо есть, а над собой работать. Мне кажется, я могу ошибаться, наверное, есть какие-то исключительные случаи, но мне кажется, что это вопрос все-таки не тебя особенного, что всем можно, а мне никак без мяса нельзя. Это вопрос дисциплины. И прочее. Люди индивидуальны, понятно, есть у каждого свои особенности. Я сам говорил только что о связи, что человек существо психофизическое. Но есть много разных способов из этой ситуации выходить. Но важно понимать другое, простите, может, я не складно говорил, важно понимать, что пост — это время сознательного ограничения в любом случае. Не может быть поста без ограничения. Не может быть. Другое дело, что это не только физическое ограничение. И физическое ограничение не самое важное. И, кстати сказать, не является самым сложным. Сложно говорить за других, могу сказать о себе. Для меня никогда физическая сторона поста не была уж слишком сложной. В какой-то момент ты начинаешь тосковать по сыру, но это, понимаете, (смеется) преходяще. А вот ограничение на развлечение даже, я привык, я смотрю фильмы. Как у меня с самим собой происходит диалог. Я вам немножко поисповедуюсь. «Ну все, — говорю, — не буду весь пост смотреть фильмы». Небо на землю не упадет, ничего не случится, некий элемент самодисциплины. «Да, хорошо». Потом сам себе говорю: «Ну весь пост это все-таки... Давайте первую и последнюю седмицу». Первые и последнюю неделю не буду, остальные все-таки можно. А потом: да, первую и последнюю неделю, за исключением субботы и воскресенья. Ты начинаешь торговаться. Потому что тебе тяжело без чего? Без чего? Это же смешно. Это ребенку сложнее понять, как это без конфет. Хотя, с другой стороны, если ответственные родители, они и так стараются ограничить ребенка в сладком без всяких постов. Но это время ограничения. Это важно понимать. Ограничение не ради самого ограничения, а ради того, чтобы человек... если он это делает, если он находит внутренний и внешний баланс, баланс внешнего и внутреннего, то для него какие-то вещи будут открыты. Это же не вчера придумано. Это не теоретическая, не математическая схема, это результат сотен, тысяч, миллионов, может быть, индивидуальных духовных путей, которые были зафиксированы, и люди говорили о том, как это помогает. Но здесь нельзя ждать какой-то математической закономерности, что если ты не ешь колбасу, то у тебя прочищаются чакры, открывается третий глаз (смеется). Это все гораздо сложнее. И проще в каком-то смысле.
Л. Горская
— Но все-таки непонятно. Что если что-то плохо, то это плохо весь год. То, что нужно как-то духовно возрастать и попытаться выяснить, какие у тебя грехи, этим хорошо бы круглый год заниматься, если ты считаешь себя христианином. А тут получается, что у нас Великий пост, Страстная неделя, а потом что? Снова все можно?
В. Легойда
— Конечно, нет. И очень важно, что эти вопросы ставятся. У нас есть несколько сквозных тем, как мне кажется, это здорово. Одна из сквозных тем, которую я пытаюсь проводить, по крайней мере, как мне кажется, пытаюсь, это тема, связанная с тем, что христианство, оно не отрывает человека от жизни, а оно исходит из того, какой человек. Понятно, что согласно христианской антропологии, учению о человеке, человек находится в падшем состоянии. То есть его природа повреждена. И в этом падшем состоянии, он не может... Вы говорите: надо всегда. Конечно, надо. Но это очень тяжело. И поэтому Церковь, призывая человека постоянно следить за этим, постоянно, ежедневно, в любой день, но, понимая, что человеку очень сложно достичь сразу, это целый путь, годы уходят на это, ему сложно достичь постоянного сосредоточения, она специально, человеку помогая... церковная жизнь содержит такие этапы, когда внешнее должно помогать внутреннему чуть больше, чем в другое время. Когда тебе создаются такие условия... Разве плохо ходить в храм каждый день? Правда, хорошо? Но это невозможно. По разным причинам. А тут тебе Церковь говорит: «Ну да, невозможно, но давай ты, попробуй первую неделю и последнюю». Даже с учетом того, что люди работают. Канон Андрея Критского читается вечером, стараются в храмах максимально поздно начинать, чтобы люди успевали с работы, или хотя бы успевали, длинное богослужение, очень поздно тоже не получится. Потому что тяжело, потом утром служба. Но тем не менее. Поэтому даются как подпорки человеку.
Конечно, правильно Вы говорите, это не значит, что потом все можно. Поэтому я и сказал, что Масленица для человека, который готовится к посту, это не время, когда... Как один человек замечательно сказал: «Чего я...» Мы сидели, блины какие-то кушали. Он говорит: «Да, еще торт я не поел. Надо пойти обязательно купить. Потому что завтра буду жалеть». (Смеются.)
Шутки-шутками, но это же не неделя, когда ты в последний раз в течение ближайших полутора месяцев можешь попробовать торт. А время, когда ты готовишься, постепенно-постепенно готовишься к посту. И это не значит, если кому-то удается все время находиться в таком внутреннем внимании. Как апостолам удавалось. Ведь посмотрите, что апостол Павел говорит о пище, например. Он говорит, что мне-то все равно, пища не приближает к Богу, не удаляет от Бога. В этом смысле, к вопросу об однозначности. Это однозначно сказано не мною, не кем-то там еще из уважаемых людей радио «Веры», это сказано апостолом Павлом. «Пища не приближает, не удаляет». Говорит, мне неважно есть мясо, не есть мясо. Но. Дальше он говорит, что если для кого-то это соблазн по каким-то причинам, то я вообще не притронусь к этому мясу. Потому что важнее живой человек, который находится рядом со мной и состояние его души.
Л. Горская
— Набор ограничений у каждого он свой, не важно, они обязательны, пост для этого создан.
В. Легойда
— Не то чтобы у каждого он свой, как раз таки есть направление. Не то, что пусть один колбасу не ест, другой молоко не пьет. Есть некие общие правила поста. У каждого своя мера, я бы сказал, поста. Потому что беременной женщине без молочных продуктов не правильно обходиться.
Л. Горская
— А внутри человека что должно происходить? Эти длинные постные службы, которых постом, во-первых, больше, а, во-вторых, они длиннее, в-третьих, многие из них проходят без света, с поклонами земными, это для чего?
В. Легойда
— Что касается внутреннего, мне кажется, мы частично с вами сказали. Как вот есть такая пара. С одной стороны, страсти, то, что связано с греховными наклонностями человека, с другой стороны, добродетели. И понятно, что мы страстям подвержены. И пост — это время, когда ты понимаешь, как я рассказывал, вот я люблю фильмы смотреть, хотя времени нет, но ты находишь его, вот здесь попытайся себя ограничить в том, в чем ты привязан. Потому что по большому счету христианство нас учит только тому, что привязываться нужно только к Богу. И я в свое время свой сборник назвал, простите за самоцитирование, «Декларация зависимости». Человек всегда зависим, на самом деле. Вопрос только в том, от чего. Если честно на свою жизнь посмотреть, ты поймешь, что ты зависишь от желудка, от своих привычек каких-то, страстей и так далее. И в этом смысле, понимая, честно говоря себе: вот у меня такая есть, попробую этого не делать, в этом себя ограничить. И это очень важно. Потому что потом человек может выработать другую привычку за время поста. Или ты понимаешь, что ты с кем-то из близких постоянно на чем-то ссоришься. Давай я еще раз сознательно, в течение этого времени постараюсь не ссориться, не знаю, с родителями. Это не значит, что я, сжав зубы... А потом с накопленной яростью...
Л. Горская
— На Пасху...
В. Легойда
— Да-да, на Пасху им выдашь все, что ты про них думаешь. Нет, конечно. Ты попытаешься в это время перестроить себя. Попытаешься изжить эту тему, изгнать ее из своей души.
Или ты знаешь за собой, что ты невнимателен. И ты с этим борешься. Но, если продолжить такую исповедальную тему, вот я понимаю, что у меня есть крестники, которым я уделяю очень мало, я стараюсь за них молиться, но я уделяю им очень мало времени. Я всегда... у меня всегда не получается, но, по крайней мере, пост для меня всегда еще напоминание того, что хорошо бы хотя бы позвонить кому-то из крестников, узнать, как чего. Может быть, встретиться, книжку подарить. При правильных установках человеку достаточно просто разобраться с тем, а что он может попытаться сделать в пост.
Что касается богослужений, то мне кажется, что характеристики, которые вы назвали, мне кажется, они очень помогают как раз таки такому сосредоточенному внутреннему духовному настрою. Храм — это место, где человеку помогают молиться всем. И глаз ему помогают. Точнее то, что он видит, ему должно помогать молиться, то, что он слышит, даже то, что он обоняет. И этот полумрак. Мне кажется, любой человек знает, что это способствует дополнительно сосредоточению, горящие свечи, облачения, которые меняются на темные в постные дни у священно- и церковнослужителей. Все это способствует дополнительному сосредоточению, настрою. Точно так же, как на Пасху облачения меняются вновь на пасхальные, светлые, яркие, красные, белые...
Л. Горская
— А земные поклоны для чего?
В. Легойда
— А земные поклоны — это интересно. Я помню, я читал интервью одного известного человека, который сказал: «Я Православную Церковь не люблю, потому что там ставят на колени». Очень примечательное высказывание, которое демонстрирует полное непонимание того, что для христианина означает земной поклон и вообще коленопреклоненная молитва. Надо раз и навсегда уяснить, запомнить и осознать: человека на колени ставит не Бог, человека на колени ставит грех. Именно поэтому на Пасху, на праздник, когда мы освобождены, когда мы празднуем спасение человека. От чего? От греха. В течение 50 дней до Троицы запрещены, отменены, можно любой другой использовать глагол, но в Церкви нет на богослужениях коленопреклоненных молитв. Мы не становимся на колени. Почему? Потому что грех нас поставил на колени. Наши страсти, о которых мы сегодня говорим, с которыми мы успешно или безуспешно боремся, они поставили человека на колени. И Господь человека спас и поднял с колен. Человек стоит прямо. Как мы за богослужением часто слышим: «Премудрость, прости». Люди, не знающие церковно-славянского, думают, что это прости. «Прости» — значит «встаньте прямо», выпрямитесь. Внимание, встаньте прямо, сейчас будет чтение Евангелия.
Поэтому коленопреклоненные молитвы — это осознание того, что мы находимся в греховном состоянии, как раз таки понимание того, что это такое, размышление, плач о своих грехах (то, что у Андрея Критского в каноне читается). Но мы знаем, что это не самоцель, что это время перед Пасхой. Когда мы встанем, естественно, не своей силой, а благодатью Христа, когда от этого греха, который нас поставил на колени, мы сможем избавиться.
Л. Горская
— Но если по медицинским показаниям не рекомендуется вставать на колени, можно же и не вставать?
В. Легойда
— Вот тут-то вы главный вопрос мне и задали. (Смеется.) Конечно. Ну зачем сходить с ума? Зачем человеку с поломанной ногой прыгать на скакалке?
Л. Горская
— Зачем с поломанной ногой, с артритом, с артрозом.
В. Легойда
— Я в данном случае условно сказал. Конечно. Тут вопрос сердечного расположения. Это все по силам.
Л. Горская
— Я напоминаю радиослушателям, что в эфире программа «Светлый вечер». И сегодня у нас в гостях председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата, главный редактор журнала «Фома» Владимир Романович Легойда.
Владимир Романович, состоялась 15-ое вручение ежегодной премии фонда «Единство православных народов». Святейший Патриарх, обращаясь с речью, он перечислил в очередной раз, потому что темы актуальна, вызовы времени. Он назвал такие: оскорбление религиозных святынь, межнациональные, религиозные конфликты, секуляризм, гонения на христианскую веру, культ потребления и пропаганда нравственного релятивизма. Я бы с Вашего позволения прошлась бы по этому списку и попросила бы Вас пояснить для начала, что такое нравственный релятивизм?
В. Легойда
— Каждый человек определяет для себя, что такое хорошо, что такое плохо. Когда нет безусловных критериев того, что есть добро и что есть зло. Это, конечно, при звучании несколько академичном этих слов «нравственный релятивизм», но это указывает на одну из самых больших проблем современности, в общем-то, не только современности, потому что, что такое любая религия? Это установка критериев добра и зла, критериев допустимого и не допустимого, критериев человечности и расчеловечивания. И нравственный релятивизм — это прямой путь к отказу вообще от существования этих критериев. В каком-то смысле он даже опаснее прямой борьбы. Потому что говориться: «Ну нет, мы, в общем, не против, но вы считаете так, а я по-другому, вы считаете, что это хорошо, а суррогатное материнство плохо, ну вы можете так считать, я вас не буду переубеждать, но я считаю, что это хорошо. Или что это все равно». «Вы считаете, что нельзя людей принуждать к чему-то, а я считаю, что можно». «Вы считаете, что нельзя убивать, а я считаю, что можно, если это ты при этом ловко ускользаешь от правосудия». «Нельзя воровать, а я считаю, что можно». Нравственный релятивизм позволяет человеку самому определять для самого себя в любой ситуации критерии должного и не должного, возможного и невозможного. То есть это неверие в существование абсолютных нравственных критериев абсолютного добра, из которого, конечно, исходит христианин. Сознательный христианин не может так считать. Он не может быть нравственным релятивистом. Он не может считать, как в известной сказке: что воля, что не воля, все равно. Нет, не все равно. И Христос, и антихрист — это не все равно. Потому что Бог есть любовь, Бог есть свет и нет в нем никакой тьмы, как говорит нам первая глава Евангелия от Иоанна. Евангелие — книга, которую должен читать, перечитывать, переживать должен любой христианин. Вот возьмите первую главу Евангелия от Иоанна, где говориться как раз в категориях света и тьмы. Вся эта первая глава говорит о невозможности, о недопустимости нравственного релятивизма. Она говорит о существовании абсолютного добра, любви, Бога, о том, что в свете нет тьмы. Там не говорится, что каждый может, как хочет для себя решать.
Л. Горская
— А почему это особенность именно сегодняшних дней?
В. Легойда
— Если брать западную культуру в первую очередь, потому что в странах мусульманской культуры это не совсем так. Но если брать западную культуру, европейскую, американскую, в первую очередь, то, конечно, с эпохи просвещения, с XVIII века, религия стала вытесняться на периферию общественной жизни, вообще, жизни человека. Сначала было сказано, что это твое личное дело и только твое личное дело. Почему мы сегодня говорим о защите святынь. Потому что это значит, что у человека есть не только личное право верить, с этим же никто не спорит, но и коллективные права. Представьте, завтра скажут... Что значит завтра, сегодня говорят, вроде бы личное право человека верить, но он летит в самолете, у него крестик нательный, он на короткой цепочке или веревочке, его видно, подходит стюардесса, говорит: «Спрячьте, потому что вы можете чьи-то или мои взгляды оскорблять».
Л. Горская
— Это, правда, такое бывает?
В. Легойда
— Это не то, что правда, это больше, чем правда. И людей и снимали с самолета за это. И в Англии в прошлом или позапрошлом году был случай, когда медсестру уволили, это было громкое дело, судебное разбирательство, медсестру одной из клиник уволили за то, что у нее был виден нательный крест.
Л. Горская
— То, что оно было таким громким, возможно, свидетельствует о том, что оно было исключением. Потому что если это была бы обычная практика, этому бы просто не придали значения.
В. Легойда
— Это было бы еще более громким, если бы человека уволили за то, что он придерживается, как это пока считается, нетрадиционной сексуальной ориентации, это был бы скандал. А тут дело не было таким уж громким, но, повторяю, разве это не абсурдно, человека могут уволить за то, что он, никому не мешая, ничего не пропагандируя, никак не демонстрируя особо специально, даже пусть демонстрируя. Вернемся к словам Святейшего «идти против течения». Человек хочет подчеркнуть, что он христианин, у него есть нательный крест, хотя, конечно, мы говорим о том, что крест должен быть прикрыт, но это не важно. Человек может, на рубашке там изображение креста...
Л. Горская
— На машине.
В. Легойда
— На машине, знак рыбы христианский, и он за это может реально пострадать в плане работы. А если он носит фенечки, демонстрирующие его принадлежность к сексуальным меньшинствам, попробуй с ним что-то сделай, сразу скажет, что это дискриминация. Есть такая расхожая шутка, что на Западе самый защищенный человек — это чернокожая женщина нетрадиционной сексуальной ориентации с ограниченными возможностями не христианка. С ней сделать невозможно вообще ничего, потому что она защищена со всех сторон, она получит место на работе независимо от своих профессиональных качеств, потому что если получит его кто-то другой, она сразу скажет: «Меня не взяли на работу не потому, что я чего-то не умею, а потому что я придерживаюсь такой-то ориентации». Это же не шутка. Точнее это шутка, которая основана на суровой, совсем не шутейной современной не шутливой реальности.
Л. Горская
— Только непонятно, как это сочетается с толерантностью, релятивизмом, который...
В. Легойда
— С толерантностью это плохо сочетается, но в том-то и ловушка политического либерализма, на мой взгляд, что доведенный до своего предела, он превращается в собственную противоположность. По крайне мере, по отношению к целому ряду положений, из которых он, собственно, возникал. Мы можем сказать, что американская конституция практически не менялась за пару столетий существования США, но я уверен, что отцы-основатели были бы в ужасе от некоторых практик современной американской жизни. Хотя реально все это вписывается и вписывают в существование тех законов, которые были прописаны в XVIII веке отцами-основателями Америки.
Л. Горская
— То есть Запад загнивает.
В. Легойда
— Нет, я этого не говорил. Тут, скорее, можно говорить вообще о человечестве. Я вообще противник таких плоских взглядов. На Западе — люди разные живут, в тех же США живут православные христиане. Если мы говорим «Запад загнивает», значит, мы их тоже выбрасываем. Или католики в Европе, которые пытаются противостоять этим трендам всевозможным, новым.
Л. Горская
— В неделю Торжества Православия, как бы Вы рекомендовали относиться нам к людям других вероисповеданий.
В. Легойда
— В неделю Торжества Православия и в любую другую неделю я призвал бы всех, и себя, в первую очередь, относиться к людям по-христиански, то есть с любовью, видеть в каждом человеке образ Божий, помнить, что каждый и любой человек сотворен по Образу Божию, а не только тот, кто ходит с тобой в один храм.
Л. Горская
— Вот так вот.
В. Легойда
— Потому что у нас бывает так: а ты не с нашего прихода, надо еще разобраться, какой он христианин. Это, к сожалению, встречается.
Л. Горская
— На этой христианской ноте я предлагаю закончить нашу программу.
В. Легойда
— Спасибо.
Л. Горская
— Спасибо, Владимир Романович. Я напоминаю радиослушателям, что в эфире программы «Светлый вечер» был председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата, главный редактор журнала «Фома», профессор МГИМО Владимир Романович Легойда. Всего доброго.
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.