У нас в гостях был настоятель московского храма во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского в Головине священник Александр Акулин.
Мы размышляли с нашим гостем, как объяснить детям, что такое пост и для чего соблюдать установленные ограничения в еде и развлечениях, а также мы говорили, как преодолевать конфликты в семье, которые могут возникать во время поста, в частности из-за накопившейся усталости и раздражения.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев:
— Добрый вечер, дорогие друзья. В очередной раз семейный стол, семейный чай, семейный вечер и «Семейный час» вместе с ведущей Аллой Митрофановой...
А. Митрофанова:
— Ведущим Александр Ананьевым.
А. Ананьев:
— А почему ты на меня смотришь с таким укором, жена?
А. Митрофанова:
— Почему с укором?
А. Ананьев:
— Недостойное поведение для супруги в светлой студии Радио ВЕРА. И мы с огромным удовольствием приветствуем нашего сегодняшнего гостя, настоятеля храма во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского в Головине, в Москве, на севере столицы — священник Александр Акулин. Добрый вечер, отец Александр, здравствуйте.
Иерей Александр:
— Да, добрый вечер.
А. Ананьев:
— Начнем, собственно, с того, чем я и собираюсь закончить: одна из целей нашего сегодняшней программы, не буду этого скрывать, обратить внимание слушателей Радио ВЕРА на — я не назову беду, я назову испытание...
Иерей Александр:
— Испытание, да.
А. Ананьев:
— И испытание не только для вас, дорогой отец Александр, но и для всех слушателей Радио ВЕРА. Потому что Господь, Он всегда дает возможность помочь, протянуть руку помощи и, собственно, подняться на ступеньку выше по пути к Богу, и вот это как раз та самая возможность. Еще раз: возможность не столько для отца Александра, сколько для всех нас, потому что тот, кто помогает, получает, пожалуй, что больше. В Крещенскую ночь, с 18 на 19 января, в приходском доме при храме святого Иоанна Кронштадтского на Кронштадтском бульваре, в Москве, возник пожар — предполагают, поджог, расследование ведется. Самое главное, что выгорело практически все: ризница, воскресная школа, церковный дом — ну все то, чем, собственно говоря...
А. Митрофанова:
— Община живет.
А. Ананьев:
— Живет община, да, и все то, что создано руками отца Александра. И сейчас конечно же, перед ним стоит задача космического масштаба: восстановить все, возродить все, и отстроить и наладить все заново. Разумеется, такие испытания Господь дает не просто так. Я очень хорошо помню, Алечка, как мы с тобой вместе стояли на пепелище тоже сгоревшего прекрасного деревянного храма в Калужской области.
А. Митрофанова:
— Под Оптиной пустынью.
А. Ананьев:
— Под Оптиной пустынью, да. И я с невероятным удивлением слушал матушку настоятеля этого храма, которая с счастливыми глазами говорила: я так счастлива. И я так спрашиваю: почему? У вас сгорел храм, что может быть страшнее? Она говорит: вы не понимаете, у нас много лет все было так хорошо, что я подумала, что Господь нас оставил. Вы вдумайтесь: у нас так много лет все было настолько хорошо, что мне показалось, что Господь нас оставил. И когда случилось это испытание, я поняла, что Господь нас на самом деле не оставил, Он с нами, и слава Богу за все. Вот такое парадоксальное мышление настоящего христианина. Это удивительная совершенно история. Расскажите, пожалуйста, какие работы предстоят, какие работы ведутся. Ну про масштаб трагедии мы можем себе представить — по сути, сгорело все. А что делается и что необходимо сделать?
А. Митрофанова:
— Храм-то цел, правильно я понимаю?
Иерей Александр:
— Да, вот самое главное, что храм цел. И когда это все происходило на наших глазах, мы все это видели, приехали очень быстро, буквально там за восемь минут, вот как мне позвонил алтарник, что у нас горит школа, горит церковный дом. Я был на проруби, освящал иордань, и с этой иордани я буквально вот за восемь минут доехал до храма и уже увидел, значит, огонь, запах дыма почувствовал и, самое интересное, огонь шел прямо на храм. И такое ощущение, что прямо храм мог бы загореться, потому что был юго-восточный ветер, и он прямо со школы гнал огонь на храм. Но, конечно, стали молиться, зашли в храм, чтобы, если такой риск был, что храм мог загореться, слава Богу, этого не произошло, но мы все равно предприняли попытку, там я стал антиминсы как-то пытался все-таки взять с собой, вынести из храма. Но когда вышел из храма, увидел, что абсолютно храм, и даже ничего с ним не случилось, то есть вот он как беленький был, так и стоял. И уже когда пожар закончился, мы даже вот пожелтевших пятен нигде не нашли — то есть храм вот прямо как будто бы как он был, в первозданном виде, так и остался.
А. Ананьев:
— Фактически чудо.
Иерей Александр:
— Да, то есть огонь развернулся, когда стали молиться, припали к иконе Иоанна Кронштадтского, огонь развернулся в другую сторону, то есть он пошел в сторону парка и выгорела та, другая сторона дома. Хотя алтарник, который ночевал в храме — он многодетный, и он попросил после службы остаться, чтобы утром ему на работу. Он рядом с храмом работает, а живет в Пушкино, очень далеко ездить. И поэтому, когда он проснулся, да, вот от криков, что пожар, то есть он увидел именно, что огонь был как раз именно в этой стороне дома, где лестничная площадка, и огонь шел как раз, потом как мы поняли, что он должен был идти в сторону храма, там был очаг. Но потом огонь развернулся, и выгорела другая сторона дома, то есть абсолютно не та, которая близко к храму, а как будто Господь отвел огонь в противоположную сторону дома. Вот это явное чудо.
А. Митрофанова:
— Дом то есть, получается, принял на себя удар, чтобы отвести от храма.
Иерей Александр:
— Да.
А. Митрофанова:
— Слушайте, а дети-то у вас сейчас где занимаются из воскресной школы?
Иерей Александр:
— Дети сейчас занимаются пока в бытовках, в палатке — МЧС нам дали такую надувную палатку, и сейчас военно-спортивно патриотический клуб занимается именно в этой палатке, там же проходят какие-то такие вот небольшие встречи. Также мы сейчас, у нас строилось такое здание для православной трапезы, ну чтобы можно было там чай попить, такая чайная. И сейчас усиленно идет отделка, внутренняя отделка, и где-то вот в моменты между работами там приходится тоже пока заниматься. Там помещение сушится, там тепло, и там приходится заниматься детям. Ну вот часть занятий идет в самом храме, часть в бытовках, часть вот в этой новой трапезной.
А. Ананьев:
— Вы планируете воссоздать то, что было уничтожено огнем? Или же у вас есть какие-то более далеко идущие планы или представления? Ведь это же, с одной стороны, плохо. С другой стороны, это же возможность сделать что-то большее, может быть.
Иерей Александр:
— Да, и вот Владыка наш приехал, то же самое сказал, что нет худа без добра. Потому что действительно, если что-то произошло, такое вот несчастье, то потом Господь, как правило, помогает. То есть правильно, как вот эта матушка сказала, из Калужской области, что Господь посетил, и вот это было чувство, и оно мне сродни. Потому что я то же самое ощутил, даже мурашки прямо такие пробежали, когда это все происходило. Ну вот слава Богу за все. Это действительно была такая квинтэссенция того, что происходило в ту ночь. И поэтому есть четкое понимание того, что что-то, наверное, Господь поможет нам сделать более знаковое, более значимое. Может быть, не только воссоздать и в том виде, а как-то есть планы немножко, может быть, расширить, сделать удобнее планировку, сделать, может быть, помещения какие-то, более приспособленные для занятий детей.
А. Ананьев:
— А сколько детей занимаются?
Иерей Александр:
— Ну вот сейчас, в связи с тем, что произошел пожар, у нас немножко, конечно, народ подразбежался, потому что испугались таких спартанских условий, где-то сейчас около 50 детей осталось.
А. Ананьев:
— Все равно много.
Иерей Александр:
— Много, да. А до этого у нас на пике где-то доходило до 80 учащихся. У нас замечательный хор, замечательный педагог, у нас поставлена вот эта работа, именно каждое воскресенье детишки сами поют службу, литургию, то есть там бывает на два антифона, со взрослым хором. То есть это такая очень серьезная работа, и прихожане это отмечают, те люди, которые бывают в гостях, они тоже это видят, отмечают, что прямо за короткий период дети стали петь литургию. Ну вот сложно сказать да, наверное, хочется верить, что Господь говорит: кого люблю, того наказую. Наверное, это, может быть, и есть наказание, не как вот какое-то грозное предостережение...
А. Ананьев:
— Как возмездие.
Иерей Александр:
— А как наказ, как наставление, как поучение некое такое, может быть, впрок что-то, а может быть, как толчок.
А. Ананьев:
— У меня другой образ немножко. У меня образ тренера в тренажерном зале. Он видит, что вот с этими весами и с этими упражнениями, и с этим подходом ты уже справляешься. Он говорит: хорошо, давай, будет другой вес, другое количество подходов. И тебе, конечно, вначале тяжело, у тебя все отваливается, и ты думаешь: за что мне, тренер, почему ты меня так не любишь? А он, наоборот, тебя любит, он в тебя верит, что ты справишься. Поэтому он тебя сейчас так мучает.
А. Митрофанова:
— Как помочь-то вам, отец Александр?
Иерей Александр:
— Помочь? Да, слава Богу, люди всячески помогают, откликнулись. Конечно, пока этого недостаточно, чтобы начать какие-то строительные работы, но уже такой вот большой всплеск мы увидели активности. А некоторые прихожане там тоже как-то помогли финансово и включились в работу там как-то по месту, помогли там с каким-то разбором завалов небольших, да, там пока мы что-то начали уже. Перемыли посуду, которая была там в трапезной на первом этаже, привели в порядок какие-то вещи, кто-то пожертвовал утраченные облачения, уже много поступило разной помощи и от батюшек, от священников соседних приходов. Владыка очень помог, то есть на приходах тоже организовал сбор, собрали копеечку. Поэтому, конечно, в рамках того, что утрачено, пока это, конечно, небольшая часть, но если потихонечку как-то народ всколыхнется и всем миром, то я думаю, что мы сможем.
А. Ананьев:
— Ну вот наша задача сейчас, да, обратить внимание слушателей Радио ВЕРА — мы с Алечкой, как два чебурашки, которые прошли через ремонт и строительство, понимаем, что сейчас цены на стройматериалы выросли в пять раз, да и потом уже какие-то материалы вообще исчезли с рынка. И это очень трудно, и для вот прихода это просто непосильная ноша. И я призываю всех слушателей Радио ВЕРА...
А. Митрофанова:
— Ну у кого возможность есть.
А. Ананьев:
— У кого есть возможность, вне зависимости от того, в каком городе вы слушаете, чуть-чуть помочь приходу отца Александра. Где можно найти информацию о способах финансовой поддержки?
Иерей Александр:
— Да самое простое — на сайте нашего храма: https://hramgolovino.ru/. Или можно в группе храма Иоанна Кронштадтского в Головине — это группа ВКонтакте, в соцсетях, в Телеграме есть группа, то есть, в принципе, несложно найти.
А. Ананьев:
— И там же можно посмотреть на то, как идут работы.
Иерей Александр:
— Да, совершенно верно. То есть очень много людей уже приезжало из разных приходов, которые как-то поучаствовали, помогли. И вот приезжали, смотрели, говорят: ой, а мы же, может, что-то еще здесь сделаем, может быть, что-то еще тут сможем помочь? Да вот такие были предложения: давайте мы что-то, может, какой-то фильм запишем о приходе, давайте мы что-то вот это покажем, то покажем. Ну, в общем, были рады, что действительно не стоим на месте, двигаемся.
А. Ананьев:
— Ну помогай вам Бог. Желаю, чтобы лет через пять вы вспоминали вот эти дни, когда всем миром восстанавливали вот этот приходской дом, запомнились как самые светлые и так правильные, наверное, дни. А ведь оно в жизни, наверное, так всегда и бывает.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА. Алла Митрофанова, Александр Ананьев и настоятель храма во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского в Головине, в Москве, священник Александр Акулин, сегодня у нас в гостях. И говорим мы сегодня не о пожаре, мы сегодня говорим о третьей неделе Великого поста.
А. Митрофанова:
— Закончилась вторая неделя Великого поста, и вот впереди третья, то есть все по полной программе.
А. Ананьев:
— Да, мы на пути к Пасхе, и это не всегда простой путь. Особенно если ты не какой-нибудь просветленный монах где-нибудь в прекрасной обители, где тебе никто не мешает поститься.
А. Митрофанова:
— Семейный человек.
А. Ананьев:
— Семейный человек — с этими родственниками, с этими женами, мужьями, детьми, собаками, ипотеками, готовкой, уборкой, и вот оно все мешает Великому посту. Шучу, конечно, немножко, отчасти. Вот тема сегодняшней программы сегодня простая, с одной стороны, а с другой стороны, невозможно сложная, потому что сто человек дадут на этот вопрос сто разных ответов. Мне очень интересно, какой ответ даст отец Александр, который очень много работает с детьми, да, вы отчасти еще преподаватель, наставник и очень хорошо знаете, как можно найти поход к детям. А разговор сегодня будет о том, как приучать детей к посту, что делать с подростками, и как быть, если в семье неверующие и постящиеся, как избежать трудностей. Но хотя их не избежать, но хотя бы найти пути решения.
А. Митрофанова:
— Ну хотя бы прямых конфронтаций. Хотя, мне кажется, это в 90-е особенно был актуальный такой вопрос, когда приходилось заново проходить этим путем, то есть открывать для себя очень многие вещи и какие-то срединные пути искать, царские. А сейчас уже немало есть рекомендаций вполне эффективных.
А. Ананьев:
— Да. У нас с Алечкой пока детей нет, я сразу скажу, напомню наши слушателям, поэтому для нас эта тема ну такая терра инкогнито, мы там пока еще ничего не знаем. Дай Бог, и нам придется решать эти проблемы, обязательно придется. Но для очень многих этот вопрос актуален. Как я себе его вижу? Великий пост — как любой пост, как любая духовная жизнь — это моя личная задача. В списке задач христианина нет там: привлечь, заставить, обучить, привязать к батарее и не кормить сосисками всех домашних. Нет такой задачи.
Иерей Александр:
— Конечно.
А. Ананьев:
— Твоя задача — самому молитвой и постом идти к Пасхе. Я правильно понимаю?
Иерей Александр:
— Да, все совершенно верно. Ну давайте поразмышляем на эту тему, действительно, сто голов — сто умов, и может быть много версий. Я хочу, наверное, начать с того, что, может быть, с какого-то своего опыта. Вот то что Алла сказала, что мы все прошли этот нелегкий путь 90-х — кто-то был за церковной оградой, кто-то уже в церковной ограде был, кто-то входил в нее, делал первые шаги. Ну вот меня родители привели в храм, в аккурат где-то в 89-м году все это начиналось, они сами воцерковлялись, и стали воцерковляться, вот действительно очень активно.
А. Ананьев:
— А вам было?
Иерей Александр:
— А мне было на тот момент где-то шесть, когда пришли. Потом уже как-то вот поститься где-то я начал, да, уже фактически сразу, но по чуть-чуть. То есть родители, они такое приняли соломоново решение, как, в общем-то, большинство родителей, они говорят: ну понятно, в школе надо питаться. Как бы собирать кто-то нам, готовить с собой какие-то сухие пайки и прочее — это очень было сложно. Поэтому они говорят: кушайте и ешьте все. Вот мы с братом ходили в школу и ели то, что нам там давали. Конечно же, как бы вот мама говорила, что первую неделю, Страстную, надо как-то повоздерживаться как-то немножко, по возможности. Мы тоже пытались с братом вот как-то избежать: ну как бы макароны ешь, котлету не ешь, да, там котлету другу отдай. Это очень хорошо получалось. Мама такие иногда слова интересные говорила, сейчас вспоминаю, она говорила: вот когда ты ешь мясо постом, ты как будто бы крысу ешь.
А. Митрофанова:
— Ой! Ой!
Иерей Александр:
— Страшно, да?
А. Ананьев:
— Как говорил этот, Форест Гамп: мама всегда умела объяснить сложные вещи...
А. Митрофанова:
— Так, чтобы мне было понятно.
Иерей Александр:
— Да, простите за такое высказывание. Но действовало стопроцентно, есть не хотелось.
А. Ананьев:
— Слушайте, а вот сейчас как священник, вы одобряли бы такой поход? Ну все-таки мясо — это не крыса, а мотив-то на самом деле другой.
Иерей Александр:
— Да, абсолютно другой. Я еще раз повторю, что просто было то время, оно было иное, когда мы только делали первые шаги.
А. Митрофанова:
— Еще было непонятно, что как вообще.
Иерей Александр:
— Мы все учились. И поэтому вот иногда некая акривия, некое такое вот, может быть, жесткое вразумление, оно работало. Сейчас, конечно, век технологий, информации, сейчас очень сложно, наверное, такими шорами ребенку объяснять, да и не нужно, это будет просто, наверное, некая такая искалеченная психика. И тот, кто идет по этому пути, потом мы видим, пожинаем плоды, и приходится расхлебывать, потом приходится эти ситуации разбирать, с этими детьми как-то работать. Но, слава Богу, таких историй мало. Таких семей сейчас немного. Может быть, где-то там в глубинках или где-то при монастырях как-то пытаются жестко заставить ребенка поститься. В основном все-таки родители относятся с пониманием в церковных семьях. Естественно, если в школе, конечно, предлагают еду — конечно же, дети пускай едят, потому что им нужно развиваться, растущий организм. И я не знаю, так вот особо не встречал, особенно среди молодых священников, очень многие с пониманием относятся. Вот где-то кто-то еще из более такого взрослого духовенства, еще можно найти, встретить священника, который бы говорил: нет, все равно и в школе надо стараться и поститься строго. У меня самого четверо школьников, шесть детей, вот четверо школьников уже, да, и здесь вот я их не заставляю, то есть абсолютно. Если их кормят в школе, конечно же, они пускай они едят. Но дома уже мы стараемся как-то хранить пост.
А. Ананьев:
— Вопрос, как-то я не могу не спросить — он отвратителен, мой вопрос, в формальности, но мне, правда, интересно, как это работает. Питание детей в школах. В средних там, обычных, мирских школах, там же есть установленный рацион питания детей, и он взят не с потолка, это там какие-то специалисты разрабатывали, чтобы было сбалансировано там мясо, еще что-то. В православных гимназиях, в школах каким образом решается этот вопрос? Ведь нельзя же себе представить так, что учебное заведение, которое имеет аккредитацию, которое должно соблюдать правила, говорит: значит, вот эти правила мы соблюдаем, а здесь, простите, мы будем кормить детей так, как сочтем нужным. Как этот вопрос решается в православных учебных заведениях?
Иерей Александр:
— Ну вот у нас есть тоже недалеко от нас православная гимназия, и там у меня знакомые дети учатся. Вообще мы как бы дружим очень, сам я являюсь ответственным по воскресным школам Северного викариатства, и поэтому вот тесно общаемся тоже и с православными гимназиями, и с такими учебными заведениями при храмах есть тоже, да, где все-таки какие-то начальные классы, пытаются вести преподавание, то есть мы как-то наблюдаем, смотрим, да, ну как-то пытаемся тоже быть в курсе, что происходит. И вот могу сказать, что в большинстве случае, конечно же, план питания соблюдается. И более того, скажу, он соблюдается, он просто не может не соблюдаться.
А. Ананьев:
— То есть мясо, масло, яйца, котлеты.
Иерей Александр:
— Совершенно верно. Только с одним с одной поправкой: все-таки вот какие-то такие самые строгие дни, может быть, поста пытаются переключить там на рыбу, на что-то такое, менее скоромное. То есть полностью из рациона, конечно же, не убирается мясная пища, но минимизируется или заменяется теми заменителями возможными, которые могут быть вот на первой, на Страстной седмице. Допустим, у нас есть певчая, Мария, в храме, она говорит: вот детишки пришли, в первый день и порадовались, что им дали, значит, макароны с сыром. И вот дочка не стала есть, говорит: нет, я в первый день макароны с сыром есть не буду.
А. Ананьев:
— Какой зайчик.
Иерей Александр:
— Да.
А. Ананьев:
— Но с другой стороны, ребенок остался голодным. Ну будь там еда без сыра...
Иерей Александр:
— Ну в храме поела, да, что делать.
А. Ананьев:
— Ужасно переживаю всегда за детей, у них такая чистота, они как хотят сделать правильно, они же могут так себе навредить.
А. Митрофанова:
— А вы знаете, больше, гораздо больше, чем вопрос питания, меня в этом смысле интересует вопрос, связанный с другими формами аскезы — телефон, интернет, Ютуб, какие-то, не знаю, компьютерные игры. Многие же дети там имеют такое, как это сказать, определенное разрешение от родителей определенное количество минут в день или в неделю провести за компьютерной игрой. Ну соответствующим образом подобранной, естественно. И вот в этом плане, мне кажется, гораздо сложнее, чем с едой, переходить на другие формы — себя, ну я не знаю, каким-то образом воспитывать тоже. Расскажите, как это у вас решается. У вас четверо школьников — то есть это молодые люди, которые уже сознательно могут или хотя бы пытаются себя контролировать. Как это решается? Как со срывами быть, если срывы бывают?
Иерей Александр:
— Да, в общем-то, как-то срывы, конечно, бывают, они бывают и вне поста, и в любое время могут быть срывы. Ну, конечно, сложно мне говорить именно за всю мою семью, потому что в основном матушка занимается детьми. Это, к сожалению, потому что приходится, особенно первую седмицу, бывать в храме целиком, безвылазно. Да и потом тоже график очень плотный, духовенство сейчас, конечно, очень загружено, работы очень много, слава Богу, то есть приходится много трудиться. И это очень хорошо, с одной стороны. С другой стороны, все-таки семья страдает. Потому что, наверное, может быть, и дети хотели бы больше какого-то внимания и присутствия отца дома. Но, с другой стороны, может быть, и где-то вот это есть такая лазейка, да, — отца нет, и можно как-то доброй маме как-то немножечко там как-то что-то в уши налить чего-то, да, каких-то слез.
А. Ананьев:
— «Мама, пустяки, дело житейское, как говорил Карлсон».
Иерей Александр:
— Да, то есть как бы в нашей семье, слава Богу, мама как-то тоже старается, приглядывает и пытается тоже немножко минимизировать, хотя бы в первые дни поста телефон. Тоже какой-то идет такой договор, что где-то поменьше в первые дни, возможно, вообще не играть в телефон. Вот у нас, когда я был маленький, просто решалось кардинально: завешивался телевизор такой салфеткой...
А. Митрофанова:
— Телевизор постится.
Иерей Александр:
— Да, телевизор постится. И до Пасхи он просто был завешан салфеткой. Вот иногда приходил папа и говорил: это самое, я устал, — салфеточку поднимал и включал телевизор. Вот такое тоже бывает. И здесь, бывает, сам тоже устанешь, и множество каких-то вопросов, каких-то дел — все равно ты ныряешь в телефон, потому что нужно отвечать, нужно быть тоже на связи. И не всегда получается оставить сети. Как бы есть такое выражение: «И вот они оставили сети и последовали за Христом», апостолы. Оставить сети не всегда получается и, к сожалению, дети тоже это видят.
А. Митрофанова:
— Оставить соцсети не всегда.
Иерей Александр:
— И дети это видят, и тоже хотят этим самым ну не то чтобы упрекнуть, ну как бы: вот, смотрите, вы же от телефонов не отказываетесь, и почему у нас отбираете. Поэтому мы все-таки не отбираем, мы просто вот хотя бы ну чуть-чуть, немножечко минимизировать.
А. Ананьев:
— Вопрос в лоб: на телефонах ваших детей стоят установленные вами программы родительского контроля?
Иерей Александр:
— Да, у взрослых детей стоят. У маленьких, в общем-то, там и не надо контролировать особо, потому что пока еще ничего такого там нет. Там просто несколько игр каких-то, а в основном дети смотрят эти Ютубы, гоняют там всякие разные какие-то обзоры.
А. Ананьев:
— Ютубы, знаете ли, тоже разные бывают.
Иерей Александр:
— Ну контролируем, как можем, смотрим, пока это все как-то работает.
А. Ананьев:
— А как регулярно вы мониторите?
Иерей Александр:
— Ну в основном тоже занимается этим матушка. Да, в общем-то, регулярно. Они иногда, допустим, если вот айфон, когда старый айфон ребенку отдаешь, там есть такая функция — то есть он запрашивает какое-то приложение или игру, и, естественно, там мама пока не проверит, не посмотрит, можно или нельзя, то есть она не разрешает. То есть в принципе вообще нельзя установить то, что будет наносить явный вред. Поэму такого вот явного вреда, слава Богу, там нет, И, естественно, контролируется время. То есть вечером там обрубается это все, чтобы не сидели там ночью, не заглядывали в телефон.
А. Ананьев:
— Жена, я установлю такую программу у тебя на телефон — ты слишком много работаешь. Ну сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация на Радио ВЕРА. А через минуту я хочу спросить вас, отец Александр, вот о чем, чтобы у вас была возможность поразмышлять пока над ответом. Если дети понимают, что они под контролем, не вырастут ли они: а) с пониманием, что родители им не доверяют, б) не получится ли так, что вы блокируете развитие их персональной ответственности? Ну потому, что: ну а что, за мной все равно следят. Какая тут ответственность? Здесь скорее нужна изобретательность, чтобы обойти запреты. Но это мое сейчас вот такое вот размышление. Мне интересно услышать ваши мысли по этому поводу. Через минуту, не переключайтесь, мы скоро вернемся.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА. Сегодня с вами, как всегда, ведущая Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— Ведущий Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— И наш дорогой гость, настоятель храма во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского в Головине, в Москве, священник Александр Акулин. Говорим мы сегодня, конечно же, о Великом посте и о семье. Как приучать детей к посту? Как контролировать и стоит ли контролировать? Как заставлять и стоит ли заставлять? Как доверять и стоит ли доверять? Большой вопрос. Как быть, если в семье неверующие и постящиеся? Если муж не доверяет жене — на отношениях можно ставить крест.
Иерей Александр:
— Конечно.
А. Ананьев:
— Если жена не доверяет мужу — на отношениях можно ставить крест. И если родители устанавливают на телефоны детей контролирующие программы — это автоматически значит, что родители не доверяют своим детям. Вопрос сложный. Я понимаю, что не контролировать детей неправильно, иначе они засунут все пять пальцев в розетку. Но где границы между контролем и делегированием какой-то ответственности? Это зависит от возраста, это зависит от воспитания, это зависит от окружения, от чего?
Иерей Александр:
— Да, в общем-то, от всех факторов, наверное, понемногу. И как я уже сказал ранее, вот то что мы вот как раз таки не совсем блокируем, не совсем не доверяем, то есть наоборот, стараемся доверять, наоборот, доверяем детям. В этом смысле даже могу сказать, что была возможность у меня детей отдать в православную гимназию. Но тоже было, мы с супругой поговорили и пришли к выводу, что, в общем-то, ребенок должен находиться в социуме, то есть адаптироваться среди тех вот обычных ребят, обычных школьников, а ребята должны дружить, ребята должны вместе играть. Мы же росли, выросли, и сейчас я тоже смотрю, приходят в храм и тоже разные ребята, подростки, которые росли в обычной семье, в семье, в которой в храм никто не ходил. Но вдруг Господь касается сердца — и человек приходит. И начинаешь общаться — и юноша умный, образованный, то есть не испачкался, как-то не принял все, что можно было принять вот эти соцсети, хотя он все это знает.
А. Ананьев:
— Подождите, подождите, любопытно. Простите, перебью. Соцсети — это зло?
Иерей Александр:
— Нет, я имел в вид не соцсети, может быть даже, а просто все, что в интернете, можно же найти такую помойку.
А. Ананьев:
— Безусловно. Но понимаете, как-то свинья, она-то грязь находит. И есть мухи, есть пчелы. Вот пчелы находят цветы, а мухи, они находят вы сами понимаете что.
Иерей Александр:
— Конечно, да.
А. Ананьев:
— Весь вопрос в том, подо что у тебя заточен фокус зрения — это раз, момент. А во-вторых, есть в моем окружении замечательнейшие православные гимназии, с замечательными настоятелями, но даже там иногда бывают такие удивительные перекосы. Ну в первую очередь, знаете, из-за чрезмерно ретивых родителей, опять же с наилучшими... Смотрите, я сейчас никого не осуждаю ни в коем случае, я просто понимаю, что здесь мы констатируем какой-то перегиб, что называется, вроде как во благо, но получается смешно. Там рассматривался вариант о чтении лекций детям о вреде соцсетей, любых.
Иерей Александр:
— Ну это, конечно, перебор.
А. Ананьев:
— Вы понимаете, в чем штука...
А. Митрофанова:
— Это детей, например, отрубить от всех каналов журнал «Фома» в Телеграме, ВКонтакте. А дети причем нам пишут сейчас, подростки: слушайте, я там читаю журнал «Фома». Или там от Радио ВЕРА отрубить тоже.
А. Ананьев:
— Ну «Вопросы Веры и Фомы» опять же.
Иерей Александр:
— Ни в коем случае. Тут нужно как бы, наоборот, воцерковить, наверное, соцсети. Не отрезать, а именно постараться добавить нашего присутствия, чтобы мы были там, чтобы именно было больше добра, больше позитива во всем этом. Поэтому здесь не стоит об этом разговор. И я, может быть, неправильно немножко высказался о том, что юноша, да, видел все — и как бы отрицательную сторону, и позитивную, но выбрал положительное и пришел в храм сам. Вот я об этом хотел сказать, что именно бывают такие интересные случаи, когда вроде бы все предпосылки были, казалось бы, к тому, чтобы вот он, как один из прочих, мог бы пройти мимо храма. Но, зайдя однажды, что-то его привлекло, и он стал алтарником, и в храме помогает. И вот такие случаи, конечно же, заслуживают внимания. Наверное, вот об этом я хотел сказать.
А. Митрофанова:
— Слушайте, а если позволите, мне бы хотелось к теме Великого поста вернуться. Какие, вот по вашему опыту отцовскому, самые сложные были моменты, которые связаны были с объяснением сути поста? Вот, ну я не знаю, когда дети совсем маленькие, наверное, у них одно восприятие, когда они становятся подростками, оно уже меняется, и там уже важна и вся глубина и высота, а при этом на том языке, на котором они в состоянии воспринять. Как вы им объясняете? Что самое сложное в этом объяснении для вас?
А. Ананьев:
— Ну что там говорить, я крестился в 40 лет, мне сейчас 45, у меня из года в год меняется восприятие поста — своих задач, смысла поста. Ну и я только-только там открываю для себя сейчас все это. Я думаю, что у тебя же тоже меняется?
А. Митрофанова:
— Конечно, меняется. Ну так на меня смотришь: вот, типа, у меня жена в храме давно. И что теперь? Тоже меняется.
А. Ананьев:
— Ну правда. Ты в храме уже 64 года, о чем речь.
А. Митрофанова:
— Спасибо.
Иерей Александр:
— Ну вот у меня старшей дочери 16 лет. И, конечно, когда ей, когда она родилась, мне было там 24 года, 23 — ну, в общем, это, конечно, было одно восприятие. А сейчас уже возраст совсем другой, и уже другое восприятие. Наверное, если Господь даст пожить, то через несколько лет будет абсолютно иное, может быть, возможно, восприятие, но от этого суть поста-то не меняется. Наша задача как бы вот это почувствовать в себе, возрасти вот до того именно идеала, который Господь нам показал идеал поста, который святые отцы показали нам идеал поста. Но в то же время, конечно же, с поправкой на то время, на те условия. Потому что хорошо соблюдать в той мере пост, как соблюдали те древние подвижники, когда вокруг была та обстановка. А когда обстановка меняется с каждым годом, и я вспоминаю, как в 90-е годы, когда есть нечего было, отец приносил гречку — ему вот зарплату давали, мешок гречки, хорошо. Кому-то резиновые там уточки давали, кому-то мыло. Вот поэтому времена были достаточно тяжелые и, в общем, поститься было, с одной стороны, проще, потому что не было каких-то искушений. Ведь как-то было все очень просто, пирожков напекут с капустой...
А. Ананьев:
— Великий пост продолжался 365 дней в году.
Иерей Александр:
— Да, ну по сути так, да.
А. Митрофанова:
— Причем несколько лет.
Иерей Александр:
— По сути так. Даже мечтали, чтобы вот этой докторской колбасы родители принесли домой кусочек, да, это было как сказка.
А. Ананьев:
— И потом, отец Александр, в докторской же мяса-то не было, абсолютно постный продукт.
А. Митрофанова:
— Послушайте, ну вот приходит ребенок к вам, один из ваших, и говорит: папа вот я сейчас, у нас Великий пост, я не ем конфеты, я не хожу в Ютуб, не смотрю там какие-то свои ролики, которые привык. Ну почему? Ну вот ну почему вот это все? Ну жизнь несправедлива. А я хочу конфеты, я хочу смотреть свои ролики, ты мне не разрешаешь. Почему?
А. Ананьев:
— Может показаться, что она слышит такие слова от мужа. Это правда.
Иерей Александр:
— Ну вот да, здесь корень вопроса в том, что фактически я, наверное, очень добрый человек, поэтому я даже очень сильно не ограничиваю. То, о чем я уже пытался сказать, если что-то я пытаюсь, к чему-то призвать, вот они говорят: ой, все... уже заговенье? Значит, завтра нам нельзя будет есть мяса? Они с ужасом как бы, да, воспринимают эту информацию. Но потом как-то пост легко проносится. Мы рисуем на стене такой, значит, вешаем плакат с семью такими...
А. Ананьев:
— Это у вас календарь такой?
Иерей Александр:
— Календарь такой, путь к Пасхе. И вот они отсчитывают там, на нем отмечают: вот еще день прошел, еще день прошел. И, конечно же, есть всякие такие читмилы, как сейчас модно говорить, ну некие разгрузочные какие-то моменты, когда, бывает, позволяем, что-то где-то даем какое-то послабление. И они тоже, в общем-то, с радостью относятся к этому, детишки, что вот все-таки какой-то, раз неделька прошла, я говорю: Торжество Православия. Вот вам ради праздника давайте как бы там сырную пиццу закажем, то есть без мяса, но с каким-то облегчением.
А. Ананьев:
— Слушайте какое прекрасное ноу-хау. И даже словечко то какое подобрали —читмил. Я пытаюсь перевести это на русский язык, следуя современным традициям и трендам...
А. Митрофанова:
— Да, современное законодательство уже. Тенденция.
Иерей Александр:
— Да, сейчас модно.
А. Ананьев:
— Ну это время такое. Так. Читмил — как перевести на русский, чтобы было понятно всем нашим слушателям? Cheat — это жульничество, а meal — еда, ну такая вот...
Иерей Александр:
— «Лазейка», наверное.
А. Митрофанова:
— Лазейка.
А. Ананьев:
— Прекрасный вариант. Прекрасно.
Иерей Александр:
— «Кроличья нора» — где-то срезать на повороте немножечко.
А. Митрофанова:
— Или «призовая еда», если не дословно, а по смыслу переводить. Призовая, может быть, или какая-нибудь поощрительная.
Иерей Александр:
— Поощрительная. Ну чтобы не надорваться.
А. Митрофанова:
— А как быть, вот если... Кино, например. Есть же люди, которые радикально воспринимают: все, никакого кино там, мультфильмы — ерунда, телевизор постится, телефоны постятся, компьютеры, ноутбуки постятся, все постятся. Как у вас этот вопрос решается, что дети смотрят?
Иерей Александр:
— Да просто немножко рацион меняем. Так же, как и в еде, немножечко, да, где-то чуть-чуть прижимаем, так и, в принципе, и в фильмах каких-то тоже. Ну стараемся какое-то доброе кино вместе посмотреть. Вот, допустим, если получается уехать на дачу, супруга иногда вот в пятницу детей увозит и в субботу вечером они возвращаются, чтобы в воскресенье уже быть на службе. И вот это время такое, самое радостное для них, они говорят: ой, пожалуйста, мы в пятницу вечером приедем, и включите нам какой-нибудь хороший фильм. И, конечно же, вместе смотрим. Сейчас, слава Богу, есть хорошие фильмы и мультики хорошие. Поэтому, в общем-то, в этом смысле есть что посмотреть, есть что выбрать. Вот что-то из старого, конечно, можно, какие-то сказки. Но, в основном, конечно, нет такого жесткого фильтра, вот, в принципе, как в остальное время. Просто сейчас, конечно, нужно отдать еще дань тому, что в школе очень большая нагрузка у детей. И они так домой приходят, им, конечно, хочется отдохнуть, хочется что-то посмотреть, но просто некогда. И буквально там какой-то, может быть, коротенький мультик там, какую-нибудь серию там просто из того, что идет по телевидению, мы не запрещаем. То есть разгрузка, конечно, должна какая-то быть. Ну просто чтобы это не превращалось в какое-то просиживание у телевизора, чтобы не страдали уроки, не страдали остальные дела. Но для этого мы оставляем такой вот читмил, можно сказать, некую лазейку на выходные. То есть вот именно когда есть возможность съездить на дачу, там на одну ночку, они вот как раз смотрят какой-нибудь вместе. Иногда мне приходится — не приходится даже, правильно сказать, а получается вырваться и с ними вместе тоже посмотреть какой-нибудь добрый фильм.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА. Алла Митрофанова сегодня с вами...
А. Митрофанова:
— Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Да, и наш дорогой гость, которому мы безумно благодарны за вот это вот иностранное, неприятно звучащее, но прекрасное по смыслу словечко «читмил». Я взял его на вооружение благодаря вам, спасибо вам большое. Я даже знаю, какой читмил устраивать для жены теперь во время Великого поста.
А. Митрофанова:
— Заинтриговал.
А. Ананьев:
— Есть у нас там, да, есть у нас там то, что радует, но то что, в общем, хотя иногда бывает так тяжко, что... Ну что далеко ходить, для тебя читмил — это какие-то маленькие путешествия, просто выбраться куда-то, выдохнуть. Хотя понятно, что Великий пост не время для развлечений, сменить картинку перед глазами...
А. Митрофанова:
— Это еще и контекст общий. Ну то есть просто каждый раз себе задаешь вопросы: люди так страдают, а ты куда-то...
А. Ананьев:
— Да, птицам нужно небо, рыбам нужна вода, а Алле Сергеевне Митрофановой нужно путешествовать.
А. Митрофанова:
— Но опять же, да, дождемся, когда немножечко изменится внешняя ситуация. Тогда и поговорим.
А. Ананьев:
— Что-то мне подсказывает, что ты особо дожидаться не будешь, ты как-то сама изменишь этот мир к лучшему, чтобы все было нормально.
Иерей Александр:
— Здесь есть компромисс: можно путешествие заменить паломничеством. В нашей как раз ситуации.
А. Митрофанова:
— А у нас, кстати, всегда у нас любое путешествие в итоге к паломничеству сводится.
Иерей Александр:
— Вот так, в общем, и это будет такое тоже своего рода читмил.
А. Ананьев:
— Причем даже если ты не планируешь, Господь так все управляет, что ты идешь-идешь по какому-нибудь древнему Константинополю, утыкаешься носом в стену, думаешь: ой, что это, как интересно. Заходишь — а это Влахернский храм тот самый.
А. Митрофанова:
— Который на карте не обозначен.
А. Ананьев:
— Как так вышло? Мы его не нашли бы в этих трущобах, если бы искали. А тут вот Господь как-то Сам привел. Сплошь и рядом такие истории, это правда. Слушайте, у меня к вам вот какой вопрос. Сейчас я попробую сформулировать его максимально таким парадоксальным образом. Если родитель не заставляет, ну как это, не принуждает, в хорошем смысле, детей к посту, это является поводом для исповеди? Это грех или нет?
А. Митрофанова:
— Родительский, ты имеешь в виду?
А. Ананьев:
— Да.
А. Митрофанова:
— Почему?
А. Ананьев:
— Ну вот с точки зрения именно духовной. С точки зрения православия. Вот я родитель, у меня есть дети, я сам стараюсь соблюдать пост, я все. А детям говорю: ребятки, на ваше усмотрение. У меня нет такой задачи, не прописано нигде. Моя задача — чтобы вы были здоровы, образованы, чтобы у вас была одежда, и чтобы вы были в безопасности, и эмоциональной, и физической. Все. Задачи взять вас за уши и тащить как бы наверх по этой лествице, у меня нет. По логике так.
Иерей Александр:
— Ну получается, так, да.
А. Ананьев:
— И мне просто стало любопытно. Вот вы, как священник, как ответите, это грех или нет?
Иерей Александр:
— Безусловно, это, конечно, не грех. Почему, потому что, конечно, родитель несет ответственность за своих детей, полную абсолютно ответственность. Но все-таки задача родителя — показать пример, то есть увлечь за собой. То есть вот именно мы можем наблюдать, как идет, допустим, утка и за ней утята. То есть все-таки очень так устроено мудро: дети так или иначе они доверяют, они с детства привязаны к родителям. И вот если это с детства уже показано как пример, как некая такая форма необходимости где-то, да, превозмочь свои желания, где-то немножечко себя чуть-чуть где-то духовно ущемить, да, то есть немножечко себя как-то так настроить на этот путь, тяжелый путь поста — он на самом деле тяжелый, потому что вокруг много не постящихся, большинство не постящихся, и детям тяжеловато бывает. Но по крайней мере в семье они могут уподобиться родителям и последовать их примеру. И поэтому иногда вот, может быть, такой момент, когда мы заставляем, это может потом обернуться еще хуже, то есть это может быть таким как бы отвращением, когда ребенок вообще уйдет, он просто перестанет доверять родителю. Поэтому лучше, наверное, показать на своем примере. И поэтому если родитель делает все, в общем-то, правильно, старается как-то привлечь, старается создать условия определенные. Ведь тоже дома можно приготовить вкусную постную пищу, очень вкусную, которую любят дети, и они будут есть.
А. Ананьев:
— Тогда смысл поста теряется. Если делаешь все, чтобы никто не заметил, что сейчас пост. А какой смысл тогда? Нет, я знаю, что постная еда, она может быть настолько восхитительной — эти постные пироги с капустой и картошкой, эти маринованные огурцы...
А. Митрофанова:
— Вареники.
А. Ананьев:
— Это вишневое варенье... Ну Бога ради, всего полно, всяких вариантов, а тогда какой смысл?
Иерей Александр:
— Ну вот здесь как раз и есть тот момент, что, наверное, это как-то такое более личное дело, да, пост. Это вот как молитва. Сей род изгоняется только молитвой и постом, говорит Господь, да. Поэтому молитва и пост это, в общем-то, оружие. Но это не есть необходимость такая вот, жестко законодательная. Да, мы, конечно, призывает нас Господь поститься. Но вот сказано, что приидите все, когда на Пасху мы слышим слова Иоанна Златоуста о том, что приидите все постящиеся и не постящиеся — это еще раз говорит о том, что хорошо, если ты провел пост правильно, воздержался от вкушения скоромной пищи, помолился при этом, сделал какое-то духовное делание — это замечательно. Но если другой человек по каким-то причинам не мог, да, а ведь разные причины есть. В том числе, наверное, для детей вот есть уважительная причина — детство, потому что растущий организм, и часто сейчас бывает экология, питание. Сейчас продукты подбери. Это раньше можно было где-то в деревне, в селе можно было питаться вот той едой, выращенной на своем огороде, во множестве разные засолки, соления, чего только этого не было. Сейчас же этого ничего нет, в квартирах у большинства людей ничего этого нет. Поэтому приходится где-то балансировать. Это поститься стало, с одной стороны, тяжелее, но с другой легче, потому что есть аналоги, есть много всякого...
А. Ананьев:
— Конечно, есть креветки, есть щупальца кальмаров, их можно есть сколько угодно. Я знаю восемь способов приготовления щупалец кальмара и место, где их можно купить дешево. Кстати, в одном из приходов московских храмов, там ребята занимаются тем, что привозят вот эти вот хвосты этих, как его, осетров, и эти кальмары.
А. Митрофанова:
— Слушай, ну вот ты сейчас рассказываешь — нас слушают люди, которые лишь пытаются там на гречку наскрести денег.
А. Ананьев:
— Там дешево, вот как раз на людей с очень низкими доходами, но желающих порадоваться.
Иерей Александр:
— Есть множество рецептов, как из гречки сделать котлеты, разные тоже кушанья. Поэтому здесь, наверное, это не самое главное все-таки. И опять мы приходим к самому главному, что пост — это не еда. То есть пост — это еда, но это второстепенно, еда. То есть первостепенное — это действительно какой-то такой подвиг, какой-то то есть уход от развлечений, борьба со страстями, да, вот, наверное, вот здесь.
А. Митрофанова:
— Детям как вы объясняете, вот для чего мы сейчас себя ограничиваем?
Иерей Александр:
— Да, вот это самое сложное и есть. Потому что с каждым годом, вот опять возвращаясь, с каждым годом ответ на этот вопрос разный. И если как-то раньше просто как-то и для себя я объяснял, и детям объяснял, что это вот некое такое самоограничение, это как некое духовное упражнение, что как вот некий духовный снаряд такой, который мы должны как-то превозмочь, должны как-то постараться. Ради чего? Из любви к Богу, понятно, да, там из того, чтобы как-то себя подготовить. Вот спортсмен готовится к каким-то важным, ответственным соревнованиям, он же прикладывает старания. Он начинает как бы больше заниматься, больше предпринимает каких-то усилий, чтобы подготовить себя, чтобы быть в нужной форме. Вот так и здесь давайте и мы постараемся как-то немножко себя где-то в чем-то вот так ужать как-то.
А. Ананьев:
— Где-то в чем-то как-нибудь.
Иерей Александр:
— Да, ну вот как-то так. Последнее время, конечно, вот опять же как-то больше склоняюсь на то что сам, своим примером, и тем что в семье созданы такие условия для того, чтобы была просто постная пища, и просто вот как-то побольше помолиться. То есть, может быть, детей как-то привлечь к тому, что вот давайте мы помолимся, давайте мы как-то поговорим, подумаем о посте, для чего пост, к чему он нас готовит, к какому празднику мы идем. То есть вот как-то больше привлечь к такой вот духовной стороне, наверное.
А. Митрофанова:
— А молиться они любят у вас?
Иерей Александр:
— Любят, но...
А. Митрофанова:
— Но не любят.
Иерей Александр:
— Не всегда бывает. Так, в целом, любят. Но тяжеловато бывает иногда поднять на молитву. Вот с утренней, конечно, молитвой тяжелее. Потому что там в школу все никак не раскачаются, я, как правило, уже убегаю на службу. С вечерней молитвой полегче, конечно.
А. Ананьев:
— Усталость и раздражение. Если Великим постом у кого-то из близких, родных возникает усталость и раздражение, о чем это свидетельствует? Есть несколько вариантов ответа. Вариант первый — это свидетельствует о том, что все правильно, потому что без усталости и раздражения никак. Погладить по голове, сказать: терпи, отец, все будет нормально, мы купим тебе стейк после Пасхи. Вариант второй — если нет радости, значит, что-то пошло не туда. Должна быть радость, благодарность и понимание, ради чего все это делаешь. А если все это есть, не может быть усталости и раздражения. Вариант третий — а мое какое дело? Потому что мой духовный путь — это мой духовный путь. Человек рядом, собственно, если устал — отдохни, если раздражен — сходи, поешь. Все. Какой правильный ответ?
Иерей Александр:
— Да, вопрос, конечно, не в бровь, а в глаз. Почему, потому что действительно у каждого, наверное, человека есть родственники не постящиеся, есть те, которые пытаются поститься, может быть, где-то, но изнемогают, приходят в какое-то такое вот уже состояние, что не могут нести. Ведь даже мы посмотрим, как бывает и на беговой дорожке — раз, и устала лошадка. Ну и что, то есть, конечно, раздражение, да что греха таить, и у священников бывает раздражение очень часто.
А. Ананьев:
— Да ладно, у священников не может быть.
Иерей Александр:
— Бывает.
А. Ананьев:
— Вы же другие.
Иерей Александр:
— Нет.
А. Митрофанова:
— Иные.
Иерей Александр:
— Мы такие же люди, и поэтому тоже бывает иногда, да, вот ну чувствуешь, что ты срываешься, чувствуешь, что ты чуть-чуть и надорвешься. И вот здесь, конечно, наверное, лучше, как вот говорят: рыбу ешь, людей не ешь, да, то есть вот как многие дают духовные советы. Или там ешь что-то такое скоромное, но не срывайся на людей. Поэтому мы приходим к сути поста: то есть если пост в радость, если пост дает духовные силы к тому, чтобы победить страсти — это одно. А бывают какие-то болезни, бывают какие-то у человека немощи свои, да, которые просто вот не может человек. У нас буквально даже этим постом уже подходят бабушки и говорят: ну не можем, мы начали, мы пытались, мы чуть попробовали, не можем.
А. Ананьев:
— «Не шмогла я, не шмогла», как в том анекдоте.
Иерей Александр:
— И тут приходится просто вот обнять, сказать: хорошо, конечно, кушайте. То есть нет, батюшка, мы в какие-то дни, мы среда пятница, мы воздержимся. Но остальное время мы не сможем, потому что у нас идет расстройство организма. И, конечно же, тут приходит одно только четкое правило: не человек для субботы, а суббота для человека. И поэтому здесь пост, все-таки он как костыль, как инструмент, как помощь нам. Но если один может всю эту меру, всю помощь принять для себя духовную, другой примет чуть-чуть. Даже вот есть так, что приходят люди, говорят: батюшка, я недельку первую подержу и последнюю, Страстную. А все остальное время можно я буду как-то вот по мере сил питаться. Ну вот среда и пятница.
А. Ананьев:
— Вот опасный путь. Наши западные братья, они же, в общем, насколько я понимаю, они ужали пост до одного дня.
А. Митрофанова:
— Ну нет, ну все очень по-разному.
А. Ананьев:
— Ну по-разному. Но вот в ряде случаев там просто один день — это Страстная пятница.
А. Митрофанова:
— Нет, все очень по-разному. От семьи зависит опять же, ну такие же обстоятельства, как и у нас, самые разные вводные могут быть. А вот еще же, понимаете...
А. Ананьев:
— Я к тому, что поиск легкого пути, он всегда опасен.
А. Митрофанова:
— Ты понимаешь, на самом деле это не поиск легкого пути, это, наоборот, усложнение. Потому что, если у тебя организм нормально переносит ограничения в еде, ты можешь вообще даже и не парься, и все хорошо. А когда ты здесь не можешь, и тебе, получается, надо где-то усиливать пост — в добрых делах, например, в молитве его усиливать, то есть там как-то больше времени уделять молитве или ходить с раскрытыми глазами, не пробегать мимо человека, который просит помощи. И вот тут начинается: елки... тут ты понимаешь, что ты вообще ничего не можешь. И это как раз гораздо сложнее. То есть ты понимаешь, что ты вот здесь себе что-то ослабил — ну, значит, в каком-то другом месте надо натянуть. И да, и это прямо испытание такое может быть.
А. Ананьев:
— Ну да. И потом ведь еще, если возникает вот эта усталость и раздражение, почему я сделал акцент на том, что, значит, все идет правильно. Я, например, Великим постом всегда не мучаюсь, но отчаянно скучаю по бокалу хорошего вина за ужином. Великим постом — нет. И где-то к середине ты понимаешь: о, друг мой, так у тебя зависимость? Раз у тебя бьется в голове вот это вот «хочу, хочу, хочу», так, может быть, все-таки у нас уже есть проблемы, если тебе этого так хочется, и ты без этого вообще никак не можешь. Вот, друзья, я обращаюсь к слушателям Радио ВЕРА, простите нас за какие-то искушения, может быть, которые вы сейчас услышали в рамках этого часа. Исключительно от любви и по нашему с Аллой, по моему неразумению.
Иерей Александр:
— Чисто по немощи.
А. Ананьев:
— «Чисто по немощи» — вот еще одна фразочка, которую, да... Напомню, сегодня у нас в гостях был настоятель храма во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского в Головине, в Москве, на севере столицы, священник Александр Акулин, который сейчас своими руками, с Божией помощью и с помощью прихода, восстанавливает сгоревший приходской дом, сгоревшую воскресная школу, ризницу. Был страшный пожар в Крещенскую ночь в этом году, с 18 на 19 января. И это то, с чего мы разговор начали. Если вы присоединились только что, на сайте Радио ВЕРА можно прослушать начало этого разговора и узнать детали и подробности. Напомните, пожалуйста, как можно принять участие в восстановлении этого приходского дома.
Иерей Александр:
— Да, можно приехать лично, посмотреть, увидеть все своими глазами, благо что находимся мы в Москве, если вы живете в Московском регионе, это легко сделать. А можно, если живете не в Москве, то, конечно, можно зайти на сайт, посмотреть на сайте, в соцсетях храма Иоанна Кронштадтского в Головине. То есть можно ВКонтакте найти информацию и просто все увидеть своими глазами, то есть информацию, которая размещена там. Есть даже где-то мой телефон, кто-то, по-моему, где-то выкладывал. Мне даже люди звонили, и мы беседовали лично. Ну в любом случае лучше, конечно, один раз увидеть, чем сто раз услышать. Потому что кажется: ну что там, дом сгорел. Мне вот люди: а, да это дом церковный, это воскресная школа, ну храм-то цел. Слава Богу, храм цел, конечно. Но ведь вся церковная жизнь — то есть там и воскресная школа, там и военно-спортивный патриотический клуб, и клуб «Покров», и множество других проектов, которые мы вели, все было вот там сосредоточено, сгорела ризница, то есть очень много моментов. Поэтому лучше увидеть. Но еще раз, если кому-то будет интересно, то можно найти любую информацию как-то и даже связаться со мной. И, если есть возможность финансово помочь, то можно тоже по тем реквизитам, которые есть на сайте, можно сделать, конечно, какую-то помощь. Но еще раз хочу обратиться к нашим слушателям о том, что, может быть, кого-то я ввел искушение, сказав, что где-то есть какие-то читмилы или какие-то такие лазейки. Это, конечно же, не является неким правилом, это не является неким постоянством, и это не является каким-то таким моментом, где, может быть, есть какое-то оправдание тому, что иногда надрываются наши духовные и физические силы. И мы уже так устроены, люди слабые, человек слаб, да, особенно если есть какие-то болячки или какие-то уже трудности, с каждым годом мы не молодеем, становится, может быть, тяжелее поститься. Это все не оправдания, но все-таки, еще раз повторю, что все-таки не пост является как бы некоей целью, то есть цель — единение с Богом. То есть пост — это помощник наш, инструмент для того, чтобы достичь единения с Богом. То есть это как, в общем-то, такие духовные крылья — пост и молитва. Поэтому нужно, конечно, поститься, нужно прилагать старания, но все-таки, конечно, не надорваться самое главное.
А. Ананьев:
— Спасибо, отец Александр. Сегодня с вами была Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— И настоятель храма во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского в Головине, в Москве, священник Александр Акулин. Всего доброго.
А. Митрофанова:
— До свидания.
Иерей Александр:
— До свидания.
Все выпуски программы Семейный час
«Воскресение Христово и Светлая седмица». Прот. Максим Первозванский
В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.
Разговор шел о светлом Христовом Воскресении, о богослужениях пасхальной недели, о праздновании в честь Иверской иконы Богородицы, а также иконы «Живоносный источник».
«Семья в жизни вечной». Священник Александр Сатомский
У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.
Мы говорили о том, какими будут отношения людей после всеобщего воскресения и сохранится ли любовь супругов и родственников в вечной жизни.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев:
— Великая Суббота, вечер, когда, наверное, правильнее всего было бы ничего не говорить, ни о чем не рассуждать, уж тем более легко смеяться в приятной компании. Надеюсь, что мы сегодня постараемся выдержать вот эту вот важную, несколько напряженную, но очень ответственную атмосферу Великой Субботы в программе «Семейный час». Но программа «Семейный час» все-таки выйдет, потому что в студии Радио ВЕРА все-таки появилась ведущая программы «Семейный час» — моя жена Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— Что значит «все-таки появилась»?
А. Ананьев:
— Потому что Великая Суббота и предполагается, что ты в храме должна быть.
А. Митрофанова:
— Ну, сейчас поедем, конечно.
А. Ананьев:
— Я Александр Ананьев, и сегодня мы долго думали с Аллой, о чем стоит поговорить в эти 60 минут, и после недолгих рассуждений мы поняли, что нам действительно интересно и важно, уж не знаю, насколько возможно, получить ответ на этот вопрос, узнать: а что будет там, в загробной жизни? Действительно ли мы, прожив здесь долгую счастливую жизнь, по возможности сделаем все, чтобы умереть в один день, и там больше никогда не увидимся, потому что нет там ни мужеского пола, ни женского, ни мужа, ни жены, ни ипотеки, ни дома, ни кухни, ни гардероба, там все совершенно иначе, и вся наша семейная жизнь закончится могильным камнем? Или же, «что Бог сочетал, того человек не разлучает», и неспроста Господь свел нас — семью, мужа, жену, детей вместе на одних квадратных метрах общей жилплощади, чтобы и потом мы тоже как-то держались вместе? Согласитесь, это интересно, и это важно. И я не знаю, насколько получится у нашего сегодняшнего собеседника дать ответ на этот вопрос, но учитывая то, что сегодня мы пригласили настоятеля храма Богоявления в Ярославле, нашего дорогого друга, священника Александра Сатомского, какой-то очень важный ответ мы обязательно получим. Добрый вечер, отец Александр, здравствуйте, с Великой вас Субботой.
о. Александр:
— Добрый вечер.
А. Митрофанова:
— Вообще, Великая Суббота — это такой, с одной стороны, день тишины, а с другой стороны, внутри уже всё клокочет от радости, потому что ты понимаешь, в общем-то — ну, Пасха, она наступает.
А. Ананьев:
— Я в прошлом году помню утро Великой Субботы: я проснулся и понял, что Христа нету. Ну, вот, Он вчера умер, а сегодня Его нету.
А. Митрофанова:
— Ты понимаешь, когда в этот момент стоишь на Литургии, то всё несколько иначе. Впервые в жизни, кстати, помню, как узнала о содержании Великой Субботы, я несколько лет уже в храм ходила, пришла в храм, меня попросили помочь с цветами, цветами к Пасхе украсить храм. Я говорю: «А во сколько?» — «Ну, украшать будем часов с 12-ти, так что хочешь, останься там после службы». И я думаю: «ну, здрасьте, на ночное богослужение надо идти ещё, значит, в Великую Субботу там утром...нет-нет», я пришла к 12-ти. И когда я попала вот в это храмовое пространство...
А. Ананьев:
— Это Татьянинский храм был.
А. Митрофанова:
— Это был Татьянинский храм, весь залитый светом, покоем, радостью, но пока тихой такой, не ликующей и, вы знаете, у меня было ощущение, что я, может быть, что-то самое важное только что пропустила, ну, просто потому, что тупо решила: извините, я посплю. И пропустила что-то такое, от чего...вообще-то, чего люди ждут целый год, как потом выяснилось. И естественно, в следующем году я уже, опережая собственный вопль, подскочила, помчалась на Литургию Великой Субботы, и вот это состояние, когда на самом деле Христос жив, и об этом пока ещё не знают вокруг, а Он жив, и Он из-за ада выводит тех, кто хочет выйти вместе с Ним, всех. Всех, кто захочет! Он их будет за запястье выдёргивать оттуда, как на иконе знаменитой Воскресения Христова в монастыре Хора. Ну, это потрясающе. Потом, ведь икона Воскресения Христова — это икона Великой Субботы, и Евангелие о Воскресении Христовом читается на Литургии в Великую Субботу, то есть это и есть, по сути, пасхальная служба, поэтому у меня вот с тех пор несколько иное отношение к этому дню, может быть, даже, знаете, оно сливается в единое — и пасхальная радость, и радость Великой Субботы, какой-то нераздельный такой календарный фрагмент.
А. Ананьев:
— Слушайте, отец Александр, прежде чем мы начнём вас действительно мучить семейными передрягами, а я сейчас понял вообще, в чём трагедия происходящего, я хочу спросить вас: а что для вас Великая Суббота?
о. Александр:
— Вот, вы знаете, за достаточно небольшой период времени, который я, собственно, служу священником, вот всё это восприятие достаточно сильно менялось, и на каком-то этапе вот от того акцента, который вы предлагаете, я ушёл, в каком смысле: мы проживаем календарь таким образом, как будто эти события случаются прямо сейчас, а на каком-то этапе ко мне пришло это совершенно чёткое ощущение и понимание, что Христос всегда Воскрес. То есть мы Страстную неделю на самом деле проживаем ведь в свете Воскресшего Христа, Он уже победил, в этом смысле даже вот византийские авторы, которые написали соответствующего рода тексты, очень чётко это улавливают: с одной стороны, конечно, они давят на психологическую «педаль» сострадания, что мы с Христом проживаем, переживаем всё это, но, с другой стороны, там время от времени проскакивают вот эти тезисы, что победа уже осуществлена. Собственно, «Не рыдай, Мене, Мати, зрящи во гробе», это известнейшее песнопение, то есть как «не рыдай», если всё, вся история завершена? Я восстану и прославлюсь, и Тебя возвеличу, и Тебя не забуду«. Или: «вот они вложили в мою руку жезл (как бы не зная), что Я сокрушу их, как горшечник сосуды», и много-много-много вот такого рода тезисов. И вот в этом смысле я уже достаточно давненько вхожу в Страстную с этим чётким пониманием — Христос победил. То есть это история про когда-то сгущавшуюся тьму, которая так ничего и не смогла. То есть победа Христова абсолютно однозначна, в этом смысле она в Великую Пятницу ничуть не менее очевидна, чем в Субботу и Воскресенье.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА, священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, с вами Алла Митрофанова, Александр Ананьев, мы в Великую Субботу говорим... О чём можно говорить в «Семейном часе»? О семье, о муже, жене, детях. Алечка сейчас сказала удивительную штуку: до нашего знакомства, до нашего венчания, до нашей свадьбы она вела благочестивую жизнь, она ходила в Великую Субботу украшать храм цветами, она чаще бывала на службах, она была прихожанкой семнадцати-двадцати храмов...
А. Митрофанова:
— Да ладно тебе, что ты преувеличиваешь-то? (смеется)
А. Ананьев:
— ...сейчас её жизнь, и я виню себя в этом, не то чтобы я делал это специально, вовсе нет, но акцент её внимания сместился с церкви на мужа.
А. Митрофанова:
— Ну нет, ну...
А. Ананьев:
— Когда последний раз, дорогая жена, ты украшала Татьянинский храм цветами? Внимание, вопрос! Минута на размышление. Ответ: «до нашего знакомства». Я, ещё раз, я тебя очень хорошо понимаю, я тебе очень благодарен, но штука в том, что муж для жены — преграда. Давайте начистоту. Муж для жены — не путь к Богу, муж для жены — преграда. И в этом смысле могу ли я, несчастный, рассчитывать на то, что по ту сторону земной жизни мы сохраним какую-то связь?
А. Митрофанова:
— Понимаешь, какая штука, от того, украшу я или не украшу храм цветами, мне кажется, гораздо в меньшей степени зависит моя посмертная участь, чем от того, сумею ли я или не сумею прокачать любовь внутри себя.
А. Ананьев
— «Марфа, Марфа, о многом заботишься ты, но не о главном». Отец Александр, рассудите. По-моему, здесь как раз очень тяжёлая на самом деле картина нарисуется.
о. Александр:
— В общем-то, во-первых и главных, абсолютно верен тезис про то, что не столько от украшения храма цветами, сколько как от украшения себя добродетелями и совершенствами в общении с вами преуспевает ваша жена, безусловно, то есть вы в этом смысле — главная лестница, ведущая её к Богу семимильными шагами. Равно, как и наоборот.
А. Ананьев:
— То есть работы больше, удовольствия меньше, от этого и награда выше?
о. Александр:
— Ну, не то чтобы, я это никак не оцениваю, но это очевидный факт. Более того, в эту сторону у нас ведь совершенно однозначно смотрят и все традиционные религиозные формы. Вспомним, например, соседний нам иудаизм, который предписывает мужчине в день субботний посещение синагоги просто абсолютно однозначно, это его прямой долг, не в смысле там он хотел-не хотел, полезно-не полезно, он должен там быть. Женщине он не предписывает ничего абсолютно. Эффектнейшим способом, выруливая эту ситуацию не темой детей и кухни, а тем, что Адам, сотворенный из земли, нуждается в продолжении возделывания, а Ева, сотворенная из Адама — это лучшее из всего того, что сотворил Бог, потому что вот уже ничего более совершенного, как из человека произведенное, уже сделать нельзя, поэтому ее учить — только портить. Соответственно, как бы собрание в синагоге — это собрание научения, поэтому все прекрасно, она уже готова к Царству Небесному, пусть спокойно занимается кухней, то есть в этом, конечно, есть определенного рода манипуляция. (смеется)
А. Митрофанова:
— Конечно.
о. Александр:
— Очевидно. Но если серьезно, ведь Древняя Церковь совершенно неслучайно выделяла даже среди женщин совершенно определенные типы служений, например, отдельно говоря о девицах, отдельно говоря о вдовах, которые вот внутри церковного собрания несут какое-то большее число трудов и послушаний, потому что почтенные матроны, обремененные семьями и мужьями, вот самой волей Господней к ним и приставлены, к этим семьям и мужьям, равно как и наоборот.
А. Митрофанова:
— И это твой путь, условно говоря. Я знаю ситуации, когда, ну немного, но знаю такие случаи, когда женщина начинает отдаляться даже от семьи, потому что есть какое-то церковное или социальное служение, очевидное для нее, и очень благородное, и социально одобряемое — страдает семья, в этих случаях страдает семья вплоть до даже вот каких-то глубоких кризисов, и не уверена, что, может быть, в каких-то ситуациях это такой вполне допустимый вариант. Однако есть вообще мужья потрясающие, я вспоминаю историю доктора Лизы, Елизаветы Петровны Глинки, вот Глеб Глебович — как он понимал, что делает его жена! Он был здесь, в нашей студии, это человек, который у меня вызывает глубочайшее почтение. Но это, скорее, редкость. Поэтому для женщины, мне кажется, если мы не берем такие исключения, как Елизавета Петровна, которая, наверное, все-таки подтверждает правило, то для среднестатистической гражданки типа меня вполне естественно, что главное — это муж-семья. Остальное — ну вот, по силам и по времени.
А. Ананьев:
— Ну, ты как раз пытаешься найти какой-то баланс, какое-то равновесие в этих вопросах, но в том, что вот это противоречие, оно все-таки имеет место — это правда, либо ты с Церковью, с верой, со Христом, либо ты с мужем с готовкой, с уборкой. Иначе не было бы монахов, которые поняли, что вот семья будет мешать, семья будет мешать моему служению Богу. И семья всегда мешает служению Богу.
А. Митрофанова:
— У тебя какое-то чувство вины, что ли, я не пойму? Ты все время как-то: «а как бы тебе было хорошо, если бы ты сейчас была бы в храме, а ты вот со мной...»
А. Ананьев:
— Солнце, да, да, у меня чувство вины, потому что я понимаю, что до нашего знакомства ты чаще, ты просто чаще была в храме, и Великим постом, и на Страстной неделе, ты каждый день была в храме...
А. Митрофанова:
— Посмотри на лицо отца Александра.
А. Ананьев:
— ...а сейчас я понимаю, что и молитвы стало меньше по моей вине, и в храме ты стала бывать меньше по моей вине. На отца Александра я вообще стараюсь не смотреть, потому что вот все, что я говорю, отец Александр опровергает своей собственной жизнью, своим собственным примером, потому что, казалось бы, откуда у священника Великим постом может быть свободное время, чтобы украшать печеньки для куличей для своей жены, которая печет? Тем не менее, вот ночами отец Александр Великим постом занимался тем, что выписывал кремом на этих печеньках поздравления со Светлой Пасхой. Да, да, так и было, я знаю, что так и было, я видел эти куличи своими глазами, я нисколько в этом не сомневаюсь. То есть вы опровергаете вообще все, что я говорю, но то, что я говорю — это тоже правда.
о. Александр:
— Здесь, наверное, это не вопрос про правду-неправду, это вопрос про оценку. Ну как бы про оценку, и вот именно как совершенно верно заметили мы про расстановку приоритетности, то есть совершенно нормально и естественно находиться внутри семейных отношений вовлеченно, апостол Павел говорит, и говорит это мужчине, кстати, что «Тот, кто оставил попечение о своих ближних, о своей семье — отрекся от веры и хуже неверного, хуже язычника». То есть, опять же, Христос говорит в Евангелии, что «тот, кто сказал родителям: «Дар Богу то, чем бы ты пользовался от меня», как бы и с вашей точки зрения он вообще молодец и не повинен — вообще-то преступает заповедь, то есть здесь соподчиненность этих вещей на самом деле очевидна. Семья — это малая Церковь, община — это большая Церковь, вот, соответственно, мы движемся от меньшего к большему, это совершенно нормально, естественно и очевидно. Мы взращиваем что-то сначала в меньшем объеме, потом можем экстраполировать это куда-то шире, вывести это в больший объем, никак наоборот оно вообще никогда не работает. Нельзя где-то там набраться нравственных совершенств на стороне, а потом прийти их и внедрять в семью.
А. Ананьев:
— Ну, точнее всего и однозначнее всего о расстановке приоритетов Спаситель говорит вот в Евангелии от Матфея, в главе 10-й: «Враги человеку домашние его, и кто любит отца или мать более, чем Меня, не достоин Меня, и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня». О жене он не говорит, но имеет это в виду в первую очередь, и уж если кто любит жену или мужа больше, чем Меня и предпочитает мужа тому, чтобы прийти ко Мне в церковь, тот вообще грешник-грешник ужасный.
о. Александр:
— Я замечу, что это уже экзегеза, то есть на этом этапе вы уже толкуете, а не пересказываете текст.
А. Ананьев:
— Ну, разве это не очевидно?
о. Александр:
— Ну, вообще никакая экзегеза не очевидна, это всегда усилие в той или иной степени тяжести.
А. Ананьев:
— Как говорит наш дорогой друг, психолог Кристина Корочка: «В очевидности собственных высказываний есть первый признак недалёкости и необразованности».
А. Митрофанова:
— Поясните, отец Александр.
о. Александр:
— Нет, здесь простая вещь, она не то что простая, на каком-то этапе у меня как-то вот случилось такое, как мне кажется, понимание этого фрагмента, то есть я всю жизнь как-то ходил мимо него и его сознательно избегал, а как-то раз вот он прямо взял и внутренне прожился. То есть нам кажется, что Христос противопоставляет: либо-либо, а вот на каком-то этапе мне вдруг стало как-то внутренне очевидно — я не настаиваю на этом опыте и не говорю, что это как раз единственно верная экзегеза этого фрагмента — что Он указывает на правильную и неправильную последовательность, что вот любовь к Богу и любовь к ближнему взаимосвязаны, вот их как раз нельзя дробить и рвать, что — нет, если ты любишь Бога, будь любезен, люби Бога. Если ты тут вот с ближними как-то, значит, у тебя с Богом недостача, и наоборот. Нет, в свете любви к Христу нормализуются наши отношения и наша любовь вот к этим самым ближним, а вне этих отношений — ну, понятно, что на том этапе это вообще как бы про Бога в широком смысле слова, но тем не менее, уже из нашего контекста можем и так говорить, а вне этого они как бы бессмысленны, то есть там на самом деле ничего не рождается, и мы тоже знаем кучу этих примеров любовных любовей, которые вообще недалеки от самых нездоровых форм, в плане любви как обладания, как бы жажда поглощения другого и полного введения его, как аппендикса, в свою жизнь, как бы приращивания к себе насмерть, ну и другие удивительные вещи. То есть вот здесь через любовь Христову ты имеешь нормальную любовь ко всем остальным, в противном случае там какой-то жуть и ужас.
А. Ананьев:
— Это надо, конечно, прожить вот это понимание, которым вы сейчас поделились, потому что мне пока доступно только очень такое лобовое и банальное объяснение, что вот, мол, если муж тебя не пускает в церковь — бросай такого мужа и иди в церковь, и в этом контексте я, конечно, ужасно переживаю по поводу того, что происходит у нас, но надеюсь, что ситуация изменится. И вообще, муж должен вести жену в церковь, как вы вот говорите в традиции иудаизма, да и в исламе тоже, там именно мужчина идет к Богу, а женщина там следует за ним или не следует за ним, уже дело десятое, но благополучие семьи в отношениях с Богом зависит именно от мужчины. У нас почему-то, если мы не принимаем во внимание семьи священников, в остальных семьях, как правило, в 99 процентах случаев именно жена тащит семью в церковь, хоть как-то на своих плечах, буквально или образно, но все сама, а мужчины почему-то нет, и как это исправить тоже не совсем понятно. Даже по нашей семье непонятно.
А. Митрофанова:
— Слушай, всему свое время. Мне кажется, что Господь же людей-то не кидает.
А. Ананьев:
— К людям больше вопросов, конечно. Сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация на Радио ВЕРА, а через минуту мы вернемся к разговору и все-таки попробуем выяснить, так что же нас ожидает по ту сторону земной жизни? Действительно ли мы будем вместе? Что об этом говорит Священное Писание? Что об этом говорят церковные предания? Или же нас там ожидает нечто совершенно иное, и рассчитывать на это не придется? Что значит семья с точки зрения вечности? Это программа «Семейный час», не переключайтесь.
А. Ананьев:
— Что ожидает нас по ту сторону земной жизни? Это программа «Семейный час на Радио ВЕРА», с вами Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— ... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— И в Великую субботу мы пригласили к разговору нашего гостя из Ярославля, настоятеля храма Богоявления в самом центре Ярославля, священника Александра Сатомского. Кстати, в Ярославле сейчас должно быть очень красиво, там весна гораздо более отчетлива, чем в Москве. Все-таки город, такое впечатление, что он чуть ли не южнее находится, хотя на самом деле он находится севернее Москвы, но сколько раз мы там ни были, все время ощущение, что там какой-то курорт-курорт, и весной там, наверное, особенно хорошо, да?
о. Александр:
— Мне кажется, это все происходит из общей логики: хорошо там, где нет нас, и, соответственно, куда мы приезжаем по какому-то иному поводу, нежели чем ежедневную работу работать, там, конечно, удивительно. Это как бы, скорее, про угол зрения, чем про географию.
А. Ананьев:
— Но объективно, объективно уютный город. Итак, отец Александр, давайте разбираться, что мы знаем о загробной жизни в контексте семьи?
о. Александр:
— Правильный ответ — «ничего». Пойдемте домой.
А. Митрофанова:
— Готовиться к пасхальной службе.
о. Александр:
— Да. В том смысле, что мы и в целом, не в контексте семьи, имеем очень маленькое, очень ограниченное представление о каких-либо реалиях вот такого типа бытования. Более того, тоже сразу важный тезис, который нам должен развести в стороны две вещи: в целом в ряде случаев Новый Завет вообще ничего не предлагает по поводу так называемого «посмертия», он не теоретизирует на тему самостоятельного бытования души в отделенности от тела, а говорит про свет вечного дня, то есть про Царство Божие, пришедшее в силе, явленное в мире, новое небо и новую землю, Небесный Иерусалим, сошедший в нашу реальность, и, соответственно, про жизнь вечную, а не про какую-то посмертную, то есть про ситуацию, в которой смерть побеждена.
А. Ананьев:
— Какое-то общение доказано по ту сторону земной жизни после смерти?
А. Митрофанова:
— А как это можно доказать?
А. Ананьев:
— Ты знаешь, очень часто я встречаю в откровениях святых — людей, которым я доверяю, рассказы о том, что «к ним пришел тот», «к ним пришел этот», то есть личность там сохраняется.
А. Митрофанова:
— Конечно.
А. Ананьев:
— Личность человека, которого ты любишь, там, по крайней мере, ближе к тебе, чем личность человека, к которому ты равнодушен. Стало быть, я вправе ожидать от загробной жизни того, что я там тебя не потеряю, да? Что муж не потеряет свою жену, а дети не потеряют любимых родителей и встретят их там, но мы на это надеемся, правильно?
А. Митрофанова:
— Очень.
А. Ананьева
— И свидетельства святых тому доказательство. И вот вопрос: будет оно так или нет, и на что мы в праве рассчитывать?
о. Александр:
— Ну вот здесь хороший тезис про опыт святости в том смысле, что вообще церковное почитание святых как таковых, это вот первый положительный тезис в данную копилку, то есть он не от Писания в основном, хотя Писание тоже указывает нам, почему мы почитаем святых, каким образом, в чем почитание верное, в чем ложное, но просто как церковная практика, это и очень обнадеживающе, а с другой стороны, и очень доказательно. Обнадеживающе в том смысле, что дает нам какую-то вот эту надежду на сохранение личности, а с другой стороны, доказательно, потому что у нас есть огромный объем материала, как раз, как Александр сказал, который и указывает на то, что человек помнит, кто он, знает, кто те, к кому по той или иной причине он явился, то есть он имеет отношение, он не явлен, как, условно, какой-нибудь абстрактный вестник, как сила небесная, которая сошла ровно для того, чтобы сообщить нечто, ну, собственно, как мы видим ангелов в Ветхом Завете, то есть вот они явили волю Господню, это вообще никак не обозначает их отношение, ни положительное, ни отрицательное, никакое, они выполнили функцию, всё. Со святыми не так — они её хотя и выполняют, но это всегда какая-то очень личная история. Можем вспомнить массу случаев с явлениями Богородицы тому или иному, вот там какой-нибудь страдающий, обезножевший пьяница, которому является, например, преподобный Варлаам, если не ошибаюсь, Серпуховской, и, значит, настаивает, чтобы тот шёл и исцелялся от такой-то иконы Богородичной, и он, соответственно, находит, вот вам Неупиваемая Чаша. Ситуации, когда Богородица лично является и настаивает на похожих же вещах, то есть там ряд менее известных святынь, тоже как бы вот вполне понятные темы. И вот такого рода свидетельства убеждают нас достаточно доказательно в сохранении и личности, и отношения, а мы понимаем, что вообще отношение, как таковое, является важной частью личности.
А. Митрофанова:
— Меня вообще, знаете, в историях святых всегда, а в последнее время особенно, больше всего поражает их включённость в наши жизни, в наши дела. Мы с ними лично чаще всего всё-таки незнакомы, ну если вот, допустим, может быть, кто из святых ближе всего на линейке времени к нам — святитель Лука (Войно-Ясенецкий), может быть, новомученики XX века, есть люди, которые, может быть, их знали лично, хотя их сейчас тоже по понятным причинам крайне мало, однако вот такие люди есть, в большинстве своём молимся ли мы святым, чьи имена носим, или просто святым, с которыми у нас какие-то свои тёплые личные отношения, меня это поражает. Ну, какое, казалось бы, им дело могло бы быть до нас? А им есть дело! Ну, это вот, условно говоря, если бы там, если проецировать на себя: меня бы ежедневно забрасывали тысячами писем с просьбами о помощи — я бы выгорела, ну, просто потому, что я любить не умею по-настоящему, понимаете, ну, не умею, сколько бы я там ни говорила о любви, я не умею. У меня сердце не в том состоянии, чтобы вместить в себя такое количество людей, их боли, их обстоятельств, их слёз, их радостей! Нет, нет, я вполне эгоцентричная гражданка, а святые — это люди, которые себя в земной жизни раздают и в вечности продолжают себя раздавать, сохраняя при этом себя, вот поразительным образом сохраняя при этом себя. И, может быть, как раз, вот почему и говорится, что «саван не имеет карманов», единственное, что мы можем взять с собой в вечную жизнь — это состояние сердечной мышцы, вот сколько в неё любви уместилось, сколько в меня любви уместилось — вот это мой единственный, на самом деле, будет багаж, который, между прочим, вот при этом переходе, он абсолютно может быть безлимитным, то есть никто там с тебя не спросит, что вот больше такого-то, пожалуйста, на борт не пускаем — нет, наоборот, чем больше, тем лучше. И в этом контексте как раз семейная жизнь, мне кажется, это очень важный этап, потому что где ещё мы можем настолько глубоко вот эту самую любовь друг к другу прокачать. И вообще, а если любовь друг к другу, как у нас любят в наших подкастах говорить: научишься одного человека любить, будет проще научиться любить и более широкий круг ближних, хотя бы одного научись любить. Вот поэтому, мне кажется, что как раз семейная жизнь, она наш проводник в каком-то смысле.
о. Александр:
— В первейшем, то есть здесь даже не в каком-то, а в первейшем. Собственно, нам от книги Бытия рассказана эта история про то, что человек не ощущает свою целостность до этапа, пока не вступит вот в такого рода отношения, пока там не появится второй, и вот тогда вот этот мужчина и эта женщина родят то единство, в котором они задуманы, потому что вне этого мы видим, что, как сказать, Адам не успокоен.
А. Ананьев:
— И остался в раю.
о. Александр:
— Далеко не факт. Это же, мы же знаем, история не имеет сослагательных наклонений, как бы эта история рассказывалась бы, если бы не случился вот этот эпизод, мы и представления не имеем.
А. Митрофанова:
— Отец Александр, ну вот смотрите, действительно, да, муж и жена — полнота в этом смысле, поодиночке в нас этой полноты нет, но почему тогда в Царствии Небесном не будут ни жениться, ни замуж выходить, не будет ни мужеского пола, ни женского? Почему не будут там создавать семьи, это, ну, более-менее как-то, как мне кажется, я себе понимаю, представляю.
А. Ананьев:
— Но, кстати, не факт. А почему, если ты там не встретишь какую-то прекрасную душу, ты не захочешь быть с ней вместе, одним единым, целым, почему нет? Там такая же жизнь, как и здесь, просто немножко про другое.
А. Митрофанова:
— А мне кажется, там просто уже полнота вот какая-то. Я не знаю, ну это из области фантастики, но почему не будет мужеского пола и женского? Как же мы тогда будем друг с другом взаимодействовать, как ангелы? Это как?
о. Александр:
— Смотрите, вот здесь важный тезис. Во-первых, апостол Павел, говоря, что «в Христе нет мужского пола и женского», не имеет в виду обнуление пола как характеристики, он указывает лишь на то, что социальной значимости, которую он имеет во всех отношениях внутри Церкви, он не имеет — пол, то есть и мужчина, и женщина абсолютно равно успешны в строительстве отношений с Богом, вот в чём идея. Вот как раз это и обнуляет вот эту чудесную иудейскую идею про то, что «ты настолько совершенна, что сиди дома». Все призваны. Все призваны, все царское священство, все люди, взятые в удел, вот в этом смысле ни мужского, ни женского, безусловно. Соответственно, мы можем, рассуждая по аналогии, привлечь несколько фрагментов к пониманию, так как мы ведь ходим с вами в принципе вокруг текста собеседования Христа с саддукеями...
А. Митрофанова:
— ...которые пытаются его подловить и говорят: «Вот женщина, у которой по очереди умерли семеро мужей, семеро братьев, кому же она в вечной жизни, кому она будет женой?»
о. Александр:
— Да, это совершенно чётко криминальная хроника... Знаете, там надо было состав борща-то как-то систематически изучать. (смеются) Ну да ладно.
А. Митрофанова:
— Но это они же гипотетически рассказывают историю.
о. Александр:
— Я понимаю, гипотетически умерли, гипотетический состав. Но Христос в этой ситуации, мне кажется, предлагает не описание, ведь Он же во всех остальных случаях прибегает к притче, когда живописует реалии Царства, то есть, притча подчёркивает какой-то важный аспект, но не учительно, а описательно: «это похоже на», но «похоже» и «равно» — это две большие разницы. Царство Небесное похоже на женщину, которая потеряла деньги, ковырялась полдня по дому, всё подняла, перекопала, нашла и пошла, всем рассказала. Интересно, если проводить прямые аналогии, то тут рисуется вообще очень оригинальный образ, но оно ощутительная аналогия. Так же и тут: хотя Церковь достаточно активно интерпретировала этот материал как прямой, но мы можем посмотреть на него чуть-чуть шире. Ну, как бы тезис по поводу того, что понятно, почему в Царствии Небесном не будут появляться новые люди, не был понятен целому ряду ранних христианских авторов, но даже смотреть в эту сторону не будем, здесь у нас только сослагательное наклонение, его слишком много. По поводу того, что, во-первых, все половые константы однозначно нами сохраняются и наследуются, опять же, это пример святых, которые остались ровно теми, кем они были. А во-вторых, у нас есть совершенно конкретный пример собственно Христа, Которого мы видим в момент Преображения и в момент по Воскресении, а мы знаем, что вот Христос, что Преобразившийся, что Воскресший — это полнота в том числе человеческой природы, как она задумана, и как она будет реализована в свете дня вечности, то есть мы должны стать подобны Ему. И ни одну из своих человеческих характеристик Он не теряет, Он остался Иудеем, то есть семитом, мужчиной, в абсолютно конкретной возрастной категории и со всеми теми признаками, вплоть до ран на теле, черт лица и всего остального, которые были присущи Ему всегда, отсюда мы должны сделать однозначный вывод, что мы воскресаем в том же самом теле и банально, в том же самом поле, в котором мы всю жизнь и жили, ни в каком другом.
А. Ананьев:
— В котором нас запомнили те, кто нас любят.
о. Александр:
— Ну, как бы в котором мы находились во всей той обойме социальных вот этих отношений, и в котором мы их построили так, как построили.
А. Ананьев:
— Интересно, а для Богородицы Христос воскрес младенцем?
о. Александр:
— Не думаю. Я думаю, что Он для всех воскрес одинаково.
А. Ананьев:
— Она просто, ну как любая мама, как мне кажется, она помнит и любит Его родившимся младенцем. Почему она на иконах изображается, вот мне сейчас пришло в голову, Богородица с Младенцем? Она увидела Его именно таким.
о. Александр:
— Ну, здесь, скорее, про догматическую мысль о Боговоплощении, о том, что Творец всяческих в конкретный момент времени лежал на руках и питался материнским молоком, отсюда у нас даже икона «Млекопитательница», на самом деле это догматический образ, то есть он посвящен не вскармливанию детей и помощи матерям в соответствующих ситуациях, как на него смотрят сейчас, а он рождается из догматического соображения подчеркнуть человеческую природу Христа, то есть что вот Он был вскормлен так же, как все остальные, вообще никаким отличным образом.
А. Ананьев:
— Да, вот апостолы запомнили Его таким и увидели Его таким... Кто его знает...
о. Александр:
— Не знаю, не знаю, увидели они Его тоже все-таки и несколько отличным, то есть Христа не узнают, но и узнают, потому что вот случай на Тивериадском озере, когда Иоанн говорит Петру «Это Господь». То есть вот тут такая не вполне однозначная ситуация, у нас как бы здесь больше сослагательных наклонений.
А. Ананьев:
— Семейный час на Радио ВЕРА. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, я Александр Ананьев и с вами ведущая Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— А действительно, вот по пути в Эммаус Господь является двум апостолам, и они — да, как будто бы говорят с кем-то другим и не с Ним, что это — преображение? Вот Он является преображенным по воскресении, или, может быть, я не знаю, или они настолько в этот момент внутри своих переживаний, что не способны Его распознать?
о. Александр:
— Вполне возможно и то, и другое, и равно, как и интерпретация той вечери, в рамках которой Христос был узнан, Он познался ими в преломлении хлеба, и вот толкователи по этому поводу замечают, что это либо обозначает духовный опыт, ну, то есть, что просто в какой-то момент времени Он взял и открылся им, вот как бы с их очей пала та пелена, которая находилась там, либо же произошло простое узнавание, что вот этот человек вроде как бы не очень знакомый, а не очень знакомый просто потому, что он умер, ну, то есть всё, он настолько выключен из их сознания и настолько не существует...
А. Митрофанова:
— Но у Петра-то нет! Он-то говорит: «Это же Господь!»
о. Александр:
— Ну, это случай, который происходит уже по Воскресении, то есть и они уже видели Христа Воскресшего, они поэтому и здесь Его узнают, а эти двое считают, что всё, там, на Кресте всё закончено, и поэтому какие бы ассоциации не вызывал у них этот человек, вот, видимо, конечно, они к этому принятию не приходят, и в моменте, когда Он преломляет хлеб, Он делает это каким-то таким особенным образом, которым всегда делал Сам Христос, и по жесту они просто узнали Его. Вот у нас как бы две интерпретации, какая из них лучшая и правильная, я думаю, что никто не скажет.
А. Митрофанова:
— А что делать нам-то, чтобы друг друга узнать? А то окажемся, понимаете, и... Хотя я в это не очень верю, всё-таки и правда, если есть внутри вот это самая сердечная мышца, ну, всё-таки подскажет, вот это даже внутреннее наше что-то, что взращивается на протяжении лет совместной жизни, оно подскажет, даже если внешне мы будем неузнаваемы.
А. Ананьев:
— Прежде чем отец Александр даст ответ, я тебе дам свой ответ: жить здесь и сейчас, надеясь на то, что завтра в этой земной жизни ты узнаешь своего мужа тем же самым человеком, за которого вышла замуж, потому что, согласно официальной статистике в Российской Федерации, 98 процентов на это не способны, и на следующий день они не узнают своего мужа и расстаются с ним. О, как трагично!
А. Митрофанова:
— Ну, ладно, почему 98-то, ну что ты? Ты сгущаешь краски.
А. Ананьев:
— Ну, немножко сгущая краски, 74,5 процентов, какая разница? Много, трагически много! Отец Александр?..
о. Александр:
— Опять же, с одной стороны, к тезису об узнавании, о сохранении союза нас подводит и Ветхий Завет, который, говоря о том, что двое становятся одной плотью, а в данном случае это обозначает максимальную степень этого союза, а параллельно мы имеем в виду, что весь наш жизненный путь, собственно, и ценен в очах Божьих, то есть Бог и дает нам жить историю, потому что она есть для нас история возрастания в отношениях с Ним и с людьми, и эта история ни на каком этапе не обнуляется. То есть, собственно, из этих соображений и человечество в истории, и каждый человек в истории, то есть с момента грехопадения Бог не уничтожил всё и не построил ещё раз, вот Он как бы весь этот процесс ведёт, и каждый из его этапов ценен. Так уж если все те этапы ценны, то неужели же менее ценен самый главный и основной? Со всеми остальными мы не образуем единство, как одна плоть, ну вот не образуем, как угодно, образуем его вот с этим кем-то одним. Здесь, конечно, рождается много и совершенно трагических вопросов про то, что происходит с людьми, которые вступали в брак неоднократно, какие из этих отношений тогда будут ценнее, какие менее ценнее?
А. Митрофанова:
— Ну, собственно, это вопрос саддукеев к Христу: «женщина-то, у неё семь мужей было, что ж теперь?»
о. Александр:
— Вполне возможно, поэтому Христос и обнуляет этот вопрос, что вы вообще заблуждаетесь, вы вообще не знаете Писание, вы смотрите не в ту сторону. Но повторяюсь, что вот мне кажется, что суть этого ответа в притчевом образе о том, что Царство инаково и отношения в нём инаковы. Наверное, это не значит, что их там нет, что их суть и смысл, и тип не таков, но это не значит, что их нет или они хуже, а наоборот, они есть и только глубже и лучше.
А. Ананьев:
— А в догматическом смысле что такое христианский брак? Ведь это не только единение тел, это ещё и единение душ, и причём, не побоюсь этого слова, в вечности.
о. Александр:
— Безусловно. Но здесь мы не можем сказать об этом ничего догматически, потому что наша догматическая рамка на самом деле очень маленькая...
А. Ананьев:
— Но во время венчания же там произносятся какие-то тексты на этот счёт?
о. Александр:
— Но во время венчания узловым текстом является учительство как раз апостола Павла о типе взаимоотношений между мужем и женой, и этот тип, как между Христом и Церковью. Христос воскресший не забыл про Церковь в свете полученного опыта, как то, что Он настолько велик и превосходящ, что-то его земная община как-то сразу отложилась, нет. Он, собственно, ради неё на Крест всходил и ей плоды Воскресения принёс, вот как бы вся идея, соответственно, между мужем и женой отношения строятся вот по такому принципу. А отсюда соответствующий вывод: так как не разорвались отношения между Христом Воскресшим и Его телом, пребывающим здесь и сейчас на земле, значит, по всей видимости, у нас не рвутся отношения между теми супругами, один из которых в вечности, а другой ещё длит своё земное существование, и, безусловно, они не должны разорваться и на этапе, когда оба окажутся в свете вечности.
А. Ананьев:
— Внимание, неожиданный вопрос: если муж и жена хотят быть вместе не только здесь, но и (глубокомысленная пауза) — там, им следует быть похороненными только вместе.
А. Митрофанова:
— Это вопрос или утверждение?
А. Ананьев:
— Это утверждение. А вот теперь вопрос — да?
о. Александр:
— Нет. Нет, отнюдь. В этом смысле наши переживания по поводу мест захоронений, с одной стороны, очень понятны, с другой стороны, скажем так, в ряде случаев преувеличены. Тело, безусловно — храм и святыня. Тело, безусловно, должно быть погребено должным образом и с соответствующим почтением. Но близость, дальность вот этого захоронения там, друг от друга или ещё, не играет никакой роли. Здесь вопрос про то, что в воскресении мы все окажемся в единстве, то есть вот не будем мы разбросаны по разным местам, и, соответственно, если кто-то захоронен в Нью-Йорке, а кто-то в Антверпене, то, извините, но как бы нет. Как бы отнюдь, отнюдь. Это всё принадлежность века нынешнего, а для вечности всё это не играет никакой роли, опять же, по примеру тех святых, которые слышат через Христа и в Христе, и Христом действуют везде и всюду, вне какой-либо привязки к какой-либо географии.
А. Митрофанова:
— Мне вообще кажется, что география так же, как и время: мы настолько привыкли внутри них и в этих рамках мыслить, нам очень сложно представить себе мир без времени и пространства, когда и то, и другое отменяются, упраздняется уже всё, за ненадобностью, по Второму Пришествию, по воскресению как сложно понять, что такое вечность, потому что мы целиком полностью заточены на линейку времени, точно так же сложно и бесконечность понять, и что это за мир, где непонятно, что там, где вверх, где низ, где близко, где далеко, а оно всё иначе, оно просто всё иначе. И это ещё, знаете, простите, профессиональный травматизм — у Пастернака, я очень люблю роман «Доктор Живаго», единственный момент, который меня там вот прям очень смущает, это размышления Пастернака как раз о воскресении мёртвых, где он говорит: «Я не верю в воскресение мёртвых в том виде, как оно описано, что вот все восстанут — где вы разместите эти миллиарды, миллиарды людей?» И у меня каждый раз внутренний вопрос: но ведь их же не надо размещать на планете Земля или других планетах Солнечной системы, это всё будет как-то иначе, просто мы не представляем, как! И, наверное, в этом смысле действительно не так-то важно, насколько далеко друг от друга похоронены супруги, а бывает так, что останков нет.
А. Ананьев:
— И тут на сцену выходит предание о Петре и Февронии.
А. Митрофанова:
— Но это же предание. Да, мы чтим его, но оно...
А. Ананьев:
— Понимаешь, в любой истории, особенно вот такой важной, как предание о Петре Февронии, есть зерно здравого смысла какого-то, и если уж в загробной жизни Пётр и Феврония, святые, стремились быть вместе телами здесь, на Земле, то явно это о чём-то свидетельствует, не может же быть это просто так.
о. Александр:
— Ну, я подозреваю, что здесь, на самом деле, и очень простой дидактический ход автора текста, опять же, я не к тому, что так не случилось, так и случилось — да, и захоронены они вместе.
А. Ананьев:
— А как вы считаете, так случилось или так не случилось?
о. Александр:
— Ну, то, что они захоронены вместе и вместе в одной раке пребывают, я видел прямо двумя своими глазами, и все, кто были в Муроме. Ничего ранее я не видел, потому что родился несколько позже, чем произошла вся эта история, но факт остаётся фактом — вот они двое в этой одной раке пребывают. И здесь, мне кажется, как раз простая дидактика, то есть простое научение именно как раз про то, что свет этих отношений никуда не угас с моментом их смерти, а при том, что ещё оба монашествующие, оба в постриге, уж казалось бы, ты отложился от одной семьи, от малой своей вот этой церкви, приложился к другой, потому что та твоя община монашеская — это твоя новая семья, и вроде бы теперь ты должен красиво пребывать там, жена твоя в другом месте, и так вот уж и повелось — нет ничего подобного, то есть вот эта идентичность оказывается важнее, чем вот это новоприобретённое.
А. Ананьев:
— У нас осталась минута до конца «Семейного часа», за эту минуту я хочу попросить вас дать совет тем, кто хочет и после смерти сохранять связь друг с другом. Может быть, есть что-то, на ваш взгляд, что мы можем сделать сейчас?
о. Александр:
— Да мне кажется, всё то, что мы можем сделать сейчас, мы должны сделать и не в свете этого вопроса, то есть беречь, любить друг друга и взращивать отношения мы должны и в свете мысли о том, что всё конечно, ничто никуда не длится, и с закрытием глаз заканчивается всякая история, и в свете нашей твёрдой христианской уверенности, что на самом деле — нет, это не так, и вечность нас ждёт, мы должны делать одни и те же вещи.
А. Ананьев:
— То есть не надо бросать мужа и идти в храм, и просить Господа, чтобы нас это как-то не разделили?
о. Александр:
— Наверное, нужно, этапно взращиваясь внутри брака, на каких-то этапах оказываться в этом храме вместе.
А. Ананьев:
— Аминь. Спасибо вам большое за этот разговор, простите нас за путанные вопросы, тема такая, знаете, что даже не знаешь, как вопросы формулировать, но ответы мы получили более чем убедительные, понятные и яркие. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, был этой Великой Субботой в светлой студии Радио ВЕРА. Спасибо, отец Александр.
о. Александр:
— Спасибо вам.
А. Ананьев:
— А мы с Аллой Сергеевной отправляемся в любимый храм. Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
-... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Пасха будет. С наступающей Пасхой! С наступающим Христовым Воскресением! Услышимся через неделю, пока.
Все выпуски программы Семейный час
«Уныние, отчаяние, депрессия». Наталия Инина
У нас в студии христианский психолог, психотерапевт, преподаватель факультета психологии МГУ им. МВ Ломоносова, РПУ св. Иоанна Богослова Наталья Инина. Разговор шел о чувстве богооставленности. Что делать, когда рушатся все надежды и нападает отчаяние, как не перепутать депрессию с чувством покаяния и как преодолеть грех уныния и научиться верить и доверять Богу.