Наш гость — настоятель храма новомученников и исповедников российских в станице Ленинградской Краснодарского края священник Константин Мальцев.
Мы говорили о том, каким может быть разговор с современными подростками на духовные темы, и как можно помочь тем, кто испытывает кризис веры.
Ведущие: Алексей Пичугин, Марина Борисова
Алексей Пичугин:
— Дорогие слушатели, здравствуйте. Это «Светлый вечер» на «Светлом радио». В этой студии приветствуем вас мы, я, Алексей Пичугин.
Марина Борисова:
— И Марина Борисова.
Алексей Пичугин:
— Мы с удовольствием представляем нашего гостя. Ближайший час эту часть «Светлого вечера» вместе с нами и вместе с вами проведет священник Константин Мальцев, настоятель храма Новомучеников и исповедников Церкви Русской в станице Ленинградской Краснодарского края. Добрый вечер.
Священник Константин Мальцев:
— Добрый вечер, мои дорогие.
Марина Борисова:
— Отец Константин, насколько нам известно, вы много работаете с детьми и с подростками, причем, в самых разных форматах, и очно, и заочно, и в тик-токе, и во всех интернет форматах. Мне кажется, что сейчас эта тема одна из самых острых и неизведанных в полной мере. Как искать общий язык с современными подростками на духовные темы никто еще четко не сформулировал. Пожалуй, каждый, кто с этим сталкивается на практике, может только поделиться своим собственным опытом, и каждый конкретный опыт в этом смысле драгоценен. Очень интересно, как вы оцениваете современных подростков. Почему для них духовные вопросы в какой-то момент уходят на задний план?
Священник Константин Мальцев:
— На задний план они уходят, потому что они не хотят менять себя, они хотят жить сейчас, здесь и желательно повеселей. Но хотим или не хотим, вопрос этот возникает у них: что дальше, особенно после того, если сегодня-завтра меня не станет. Они его ищут, они его гуглят, этот вопрос постоянно имеет место быть. Единственная методика работы с ними — пограничная, потому что хотим или не хотим, подросток все равно как школьник, игровая форма. Нельзя эту тонкую грань потерять, когда ты с ним общаешься и когда ты с ним заигрываешь, это очень опасно. Можно какой-то шуточный ролик записать, но есть другая сторона медали, у тебя есть священноначалие, которое не понимает этого формата. Он говорит: ты священник, ты ортодокс, все, вправо-влево — расстрел. Условно, шучу в большей степени.
Алексей Пичугин:
— Хотя, наверное, есть какой-то лаг, как некоторые говорят, и опять же все зависит от священноначалия. Где-то мы видим условно пограничные ролики священники записывают, и они очень точно хорошо бьют в молодую аудиторию. И наоборот их епархиальное руководство приветствует это.
Священник Константин Мальцев:
— Я счастлив, у кого приветствуется. У меня немножко другая ситуация. У меня четко по святым отцам, больше рекомендательно лекционный формат. Хотя с детьми, особенно в возрасте от 13 до 14 — это просто уснуть и давайте мы закончим быстрей все это.
Алексей Пичугин:
— Конечно, мы это сами хорошо помним по своей школе. Что, в 13-14 лет слушать урок учителя? Я хорошо помню, кстати, примерно в этом возрасте у меня был учитель истории, замечательный человек. Можно какие-то нюансы того, как он преподавал предмет с точки зрения подачи материала, знаний и фактологии исторической. Но то, как он с нами общался, конечно, мы млели. Он изображал электрогитару, прыгал по партам. Естественно был любимым учителем, потому что это не было скучной лекцией. История, может быть, весьма вторичная, не самые известные факты умудрялся преподносить так, что мы сидели, раскрыв рты. Это задолго до формата по телевизору, задолго до всех скетчей, задолго до всех открытых микрофонов, это было у нас в школе. Понятно, что для 14-летнего подростка это возможный вариант.
Марина Борисова:
— Смотря о чем в такой форме говорить. Есть какие-то действительно сакральные темы, которые не стоит уплощать, даже если ты говоришь об этом с детьми, а может быть особенно, когда ты говоришь именно с детьми. Я, может быть, не очень понимаю психологию современных детей и подростков, но я очень хорошо помню, что обжигающей темой в подростковые годы, когда я росла, была тема «зачем?». Было такое сугубо советское время, заутюженное, идеологичное, с какими-то уже никому ничего не говорящими лозунгами, и постоянно преследовал в старших классах школы вопрос, зачем все. Говорят надо сдать экзамены хорошо выпускные, надо хорошо сдать вступительные экзамены и поступить в институт. Все время ты слушаешь, что тебе говорят взрослые и думаешь: а за-чем? Зачем это все, потому что ничего ты впереди не видишь. Начинаются поиски, кто в хиппи уходил, кто уходил в какие-то эзотерические практики, кто начинал читать какие-то философские труды, где-то находил. Просто потому что вопрос зачем интересовал именно в этом подростковом возрасте. А современных подростков, я не знаю, интересует этот вопрос или нет и в какой форме?
Священник Константин Мальцев:
— Кого-то интересует, кого-то нет, каждый человек индивидуален. Плюс форма общения семьи, их интеллектуальный, духовный уровень, все разнится. Я живой пример приведу, буквально на днях я посещал техколледж наш, студентов, это первокурсники были, еще чуть-чуть учащиеся в техколледже, и у нас ни много — ни мало, тема была «Религия в жизни человека». Она огромна, там все можно взять, как исторически, как и личностно какие-то моменты. Я первый раз виделся с этой группой, периодически приглашают, несколько СУЗов, конкретно с этими ребятами, а это в основном парни, четыре девочки сидело. А с парнями другая специфика общения, чем с девочками. У девочек эмоциональный момент, другой подход нужен. И все ж такие: что он нам скажет, что нас согнали сюда? И под конец результат был удивительный, подходили те парни, которые сейчас на данный момент, хотя первый курс, багдюганы, дебоширы. То есть от которых никто не ожидал. Почему подходили? Потому что, один на ухо мне сказал: я не такой, это моя защитная реакция, чтобы меня боялись, чтобы уважали, на самом деле я хотел бы с вами потом тет-а-тет пообщаться. Иногда внешнее проявление агрессии, на самом деле это просто стена.
Алексей Пичугин:
— Часто бывает. Мы все когда-то смотрели и читали «Республику ШКИД».
Священник Константин Мальцев:
— Да. Вы же за цели говорили, цель — зачем? Вот я закончил, вот экзамены сдал, а дальше что? Вроде цель моя заканчивается, впереди-то ничего, следующая встреча с чем, с какой целью? А здесь уже зависит в том числе от родителей, проговорилось, нужно — не нужно. Человеку свойственно ошибаться, даже если ты не туда поступил. Я не хвалюсь, но у меня шесть образований. А почему? Потому что я постоянно ищу, что мне не хватает, зачем мне надо то или иное, как я могу это применить? И подводя итог, закончив очередное образование, я понимаю, минимум я могу из этого вынести, но я цели добился, следующую ставим. И для молодежи, особенно для подростков, все быстренько и весело желательно, а что дальше. Это что дальше их и цепляет, как в духовных вещах... Смотри, я вот в этом ошибался в твоем возрасте. Самое удивительное услышать от священника, что он ошибался, что он такой, как ты примерно мог быть. Я делал в социальных сетях своих такой опросник, чтобы не соврать, округлим, пусть полторы тысячи ребят поучаствовало. Восемьдесят процентов ребят ответили, что священники закрытые, чопорные, лучше с ними вообще не общаться, потому что он тебя будет обвинять, что живешь не правильно. Такая внутренняя защита от священника.
Алексей Пичугин:
— Интересно, откуда взялась эта уверенность? Из опыта общения многолетнего у меня не создалось впечатления, что сразу сходу начинали поучать. Откуда эта уверенность взялась, она действително есть, она не только у молодежи, она и у людей старшего возраста, не надо лезть в мою жизнь. Если что, я к вам сама приду, и не к вам, а к Богу приду, скорее, даже, вы мне что проводник тут, мне проводник не нужен? Откуда этот набор появился?
Священник Константин Мальцев:
— Я думаю, что это генетический чуть-чуть момент, генетический — от советской власти от родителей, бабушки, потом детям. Наши родители еще жили в то время, когда запрещалось ходить в храм, потом дети говорили: меня не научили, не приучили, чего от них ждать. Это с одной стороны, такое поколение, с другой стороны, интернет-то тоже свои дает плоды, которые антиполезны или, правильно сказать, не полезны для души. И там видят другую картинку, то есть в совокупе общество говорит: ты мини бог, все вокруг для тебя, бери от жизни все. А тут, как вы правильно сказали, зачем вы хотите лезть в мою жизнь? Так мы не хотим, насколько вы пустите, насколько вы захотите, столько мы вам уделим внимание. Не из-за того, что мы этого хотим, а из-за того, что мы готовы вам помочь. Удивительный момент, сейчас все помешаны — психологи, психоаналитики и так далее. Такой удивительный формат. Если позволите, чуть-чуть в сторону в ту же самую тему. Для них, для этих людей мы открыты, готовы, потому что сами мы не всегда можем справиться в любом возрасте, хоть подросток, хоть взрослый человек. Мы хотим какой-то поддержки авторитетного мнения со стороны, особенно со стороны психологов. У меня однокурсник не стал священником, но стал, не могу сказать, что православным психологом, потому что он не позиционирует себя православным психологом. Я ему говорю, можно я без разглашения, ты знаешь меня, мы много лет дружим, я посижу в соседней комнате, просто послушаю, о чем вы говорите. Он за прием десять тысяч берет. Когда закончилось, человек ушел, я говорю: ты что за ерунду молол здесь, это что за детский сад, что, людям это помогает? И ключевой момент, что он сказал: моя задача чуть-чуть направить и чуть-чуть дополнить, главное, чтобы они выговорились.
Алексей Пичугин:
— Друзья, напомним, что в гостях у «Светлого радио» сегодня священник Константин Мальцев, настоятель храма Новомучеников и исповедников Церкви Русской в станице Ленинградской Краснодарского края. Отец Константин за несколько мгновений до нашей отбивки рассказывал про своего товарища психолога и про опыт, что он услышал на приеме у этого человека. Я не знаю вашего товарища, но есть разные примеры разных психологов, психотерапевтов, настолько сейчас развито. Даже, скорее, было развито несколько лет назад, когда у нас появилось много доморощенных психологов, которые сразу сходу ставили тебе диагноз, было много специалистов, было много талантливых действительно людей, было много людей, которые нашли в этом свое призвание и прекрасно реализовались. Не зная человека, не возможно это обсуждать, но мы знаем, что есть люди, которые действительно очень помогают. Есть ситуации, когда священник не может помочь, потому что ситуация лежит вне поля духовных проблем, и его задача тогда направить к специалисту, который в данном случае может помочь. Точно так же, мне кажется, есть со священником проблема, что далеко не всегда человеку нужен духовный совет, часто человеку нужно просто выговориться. Человек приходит, неважно, он пришел на исповедь или просто на какую-то беседу, но ему нужно рассказать свою беду, потому что кому он еще ее расскажет. Во время пандемии много пожилых людей жаловалось, что у них единственная отдушина — это храм. А у этих пожилых людей часто есть дети, которые мало на них внимания обращают. Вы все прекрасно знаете, и к вам приходят эти люди, им просто надо, чтобы их выслушали, им и советы-то не нужны, им нужно, чтобы их послушали. Возможно, и с психологами это часто работает, когда люди не готовы даже и советы слушать, просто нужно что-то рассказать.
Священник Константин Мальцев:
— Они знают, что им скажут, да?
Алексей Пичугин:
— Конечно.
Священник Константин Мальцев:
— Ну, бывает такое. Я точно могу сказать и критично, что мне помогло из одного моего образования, социальный педагог-психолог, это стопроцентно всем надо, прочитать книгу «Возрастная психология». Когда мы говорим о своих детях, именно в этой книге в каждом этапе возраста проявляются свои, на фоне гормонов, на фоне еще чего-то, конкретные действия, которые просто схематично, постоянно, закономерно есть. Тогда тебе просто становится воспринимать или даже принимать ту или иную ситуацию. Что такое тревожность? Это элемент определенных страхов, из детства не из детства. Есть два варианта: или их отгонять, это проблема нерешенная, или выписывать их и со временем, есть такая методика, выписал свои страхи и порвал, все, психологически ты закончил с ними. Разные есть методы, но, тем не менее, книга Возрастной психологии, если мы говорим в продолжение о моем знакомом хорошем, то это очень полезно. А то, что вы говорите, что, может быть, не священник нужен, давайте скажем, особенно когда много лет прослужил, ты хочешь — не хочешь тонким становишься психологом. Только наша задача душу к Богу повернуть, чтобы основная цель у человека была не временная, не здесь и сейчас, а перспективная. Тогда человек не использует мантры какие-то, еще чего-то, чтобы успокоиться, а конкретно мы учим многотысячному опыту, как молиться, как уединиться, когда ты ему объясняешь, что не я проводник. Ведь все думают, что проводник это священник, а мы должны объяснить, что не я проводник, Христос проводник, Богочеловек, а я его недостойный служитель. И критично, когда ты человеку говоришь: у меня свои есть грехи, я ошибался, у меня был на этих ошибках опыт, которым я готов с тобой поделиться. Он тебя воспринимает не как мини божка, который в алтарь зашел, руки поднял и ты «свят-свят». Он начинает понимать, почему бы не пообщаться, почему бы не раскрыться. Вот в чем главный момент особенно с подростками, потому что опыта нет ни жизненного, ни со священником. Здесь самое главное показать, что ты человек, а если еще ты понимаешь, о чем нужно сказать, потому что они спрашивают. В начале есть хитрость такая, заготовленные вопросы некоторые приносишь, как хотите это назовите, я такое мудро-хитрость называю: вот некоторые из вас уже предварительно написали вопросы. Все, они расслабляются, если кто-то спросил, что мне не спросить. Или что, слабо?
Алексей Пичугин:
— В вашей практике часты случаи, когда не вы идете к молодым людям, а молодые люди, не знакомые доселе вам, приходят в храм со своими вопросами. Человек дозревал, человек в себе что-то копил или что-то случилось, как мне кажется чаще приходят, когда что-то случается, всякое бывает.
Священник Константин Мальцев:
— В большинстве.
Алексей Пичугин:
— Как мне опять же кажется, люди, которые в двадцать с небольшим лет не задумывались о церкви (что там, длиннополые мужики с бородами ходят, какие-то непонятные вещи говорят), а потом случилась какая-то трагедия, лучшая подруга умерла вдруг, лучший друг погиб вдруг, и у человека впервые в жизни возникает ощущение — он молодой, у него бабушки-дедушки все живы чаще всего, тот состав семьи, который был на момент его собственного ощущения, такой и есть, он никогда смерти не видел — смерть часто бывает водоразделом, после которого у человека начинают возникать вопросы. Может, они потом пропадут, и он забудет этот опыт своего прихода в церковь. Он везде ищет ответ на этот вопрос, почему так произошло, почему Васи больше нет?
Священник Константин Мальцев:
— Я с вами сто процентов соглашусь, что в храм приходят в 90% по беде, но я бы немножко беду даже упразднил бы. Приходят по любви или отсутствии этой любви. Или даже почил знакомый, зачем он пришел, у него есть любовь к девушке, парню, не суть важно, даже не убили его. Допустим, сейчас находится в СВО, она переживает, ее приводит любовь, как-то помочь, хоть живой, хоть не живой, как-то поддержать, что я могу сделать, я помню о нем, а хочу, чтобы еще больше. Давайте на секунду задумаемся и те слушатели, которые будут нас слушать, простите за масло масленое. Любовь это глагол, это действие, если ты не даешь, ты и не получаешь. Когда ты минимум, эти случаи были, совершенно вы правы, когда ты видишь, что они в храме присутствуют, простите за такой пример, в магазине стоит ли подходить, спрашивать, чего-то вам подсказать? Некоторые говорят: я сам все знаю, идите отдыхайте. А некоторые готовы: да, я неопытен. Тут нельзя торопиться в этом моменте. Может быть, человек уединился, он именно в это место пришел, чтобы его никто не трогал, сейчас побыть с Богом. Кто-то видно по выражению лица, ищет, где, с кем поконтактировать. И тогда ты подходишь: могу ли поддержать вас чем-то, подсказать, может быть, давайте просто вместе помолимся. Хотя возникает сразу вопрос: а сколько это стоит? Говоришь: ничего не стоит, просто я готов быть сейчас здесь с вами, как Господь сказал: где двое или трое, там Я посреди них. Они удивляются, глаза открываются: а так может быть, а так бывает? И тогда эта любовь начинает становиться не просто механической, а осознанной. А как правильно, а что делать? И это молодежь. При всем том, что я служу около кладбища, зона тихого отдыха, с одной стороны точно никто шуметь не будет, а с другой стороны далеко дома. Это удивительно, когда стоишь в алтаре, думаешь, люди стремились, строили свои планы, какие-то совершенно талантливейшие были, что осталось, их тысячи здесь лежит. С другой стороны стройка, а надо ли, успеешь ли? И ты понимаешь, что все нужно делать, потому что твои добрые дела должны прославить Богу, а не тебя. И так же с этими молодыми ребятами ты должен их не на себя направить, а на Бога. И тогда они придут опять. Да, есть человеческий фактор, кто-то нравится, симпатичен или наоборот. Есть такие батюшки, которые ортодоксы, заросшие, не всегда чистые, естественно молодежь не подойдет. Они скажут, если мягко выражаясь, это не батюшка, это человек без определенного места жительства, как я буду с ним общаться. То есть определенный уровень, кто с кем будет. А бабушки: это ортодокс, это аскет, это молитвенник, для них он. Для каждого нужен, почему я самого начала сказал, индивидуальный подход.
Алексей Пичугин:
— Но есть проблема некоторая в том, что у нас страна большая и расстояния зачастую между храмами огромное, если мы живем в большом городе, то нам проще. Вот аскет, ортодокс, молитвенник, вот человек, который всегда и везде с молодежью, и самому ему двадцать пять. А есть ситуации, когда вот тебе священник, в радиусе семидесяти километров другого не будет. И уж какой он там, и как он ведет себя с прихожанами, и о чем он думает, и что он говорит, просто выбора нет. Или не ходи вовсе, или будь добр по воскресеньям путешествуй за сто километров, или вот тебе отец Николай. И как ты с ним, может, он тебе безумно близок и дорог и другого не нужно, а может быть, ты не чувствуешь с ним никакой связи.
Марина Борисова:
— Леша, мне кажется, эта проблема немножечко архаична. После пандемии особенно это почувствовалось. Очень многие церковные дела переместились в интернет пространство, из-за того, что люди пообвыкли к видео конференциям и к возможности удаленного общения здесь и сейчас, я думаю, что для молодого поколения это немножечко отодвигается.
Алексей Пичугин:
— Для молодого поколения, мы какую верхнюю планку возьмем?
Марина Борисова:
— По-любому, я имею в виду людей, которые выросли уже в интернет эпоху и которые со всеми интернет новшествами очень быстро осваиваются.
Алексей Пичугин:
— Я вам сходу назову несколько сел в Ивановской области, в той стороне Ивановской области, которая ближе сюда к Москве, где вроде бы интернет есть, правда, мобильный, очень плохой, но люди умудряются что-то посмотреть. Храм есть полуразрушенный, пример конкретного села, туда приезжает священник за шестьдесят километров раз в неделю или в две недели, потому что у этого священника еще несколько храмов. В распутицу и половодье в это село не приехать никак, только на лодке переправиться, река разливается. Хороший священник, я его очень хорошо лично знаю. Но я допускаю, что для ряда людей нужен кто-то другой.
Марина Борисова:
— Безусловно. Но ты берешь локальную проблему.
Алексей Пичугин:
— Нет, почему?
Священник Константин Мальцев:
— Можно я перебью на секунду. А что вы вкладываете в понятие «кто-то другой», если у него физически возможности нет приехать?
Алексей Пичугин:
— Простите?
Священник Константин Мальцев:
— Вы говорите, половодье, не может приехать, тогда нужен кто-то другой. Другой кто?
Алексей Пичугин:
— Нет, не совсем так. Давайте мы перенесем мой ответ на ваш вопрос на вторую часть программы. Буквально через минуту мы в эту студию вернемся. Я напомню, друзья, что в гостях у «Светлого радио» сегодня священник Константин Мальцев, настоятель храма Новомучеников и исповедников Церкви Русской в станице Ленинградская Краснодарского края.
Алексей Пичугин:
— Возвращаемся в студию «Светлого радио». Друзья, напомним, что здесь в этой студии сегодня для вас работают Марина Борисова и я Алексей Пичугин и наш гость священник Константин Мальцев, настоятель храма Новомучеников и исповедников Церкви Русской станицы Ленинградской Краснодарского края. Перед перерывом я рассказывал историю, мне знакомую по Ивановской области, да это, наверное, не только в Ивановской области можно найти, в относительной близости к Москве таких примеров много. Но вот история, когда большое село, которое весной в половодье отрезано от большой земли, потому что с одной стороны лес, с другой стороны река разливается. Есть священник, у которого несколько храмов, которому за шесть десятков километров надо ездить по этим храмам, у него есть основной, и вот в эти приписные он приезжает. А дальше еще раз свой вопрос повторите, пожалуйста.
Священник Константин Мальцев:
— Почему нужен кто-то другой, если у священника не получается приехать или, в каком формате другой?
Алексей Пичугин:
— Нет, нет. Я к тому, что это очень хороший священник, я его очень хорошо лично знаю, но я допускаю, что, наверное, кто-то посчитает, что он не может ответить на все его вопросы, но нет возможности поехать куда-то еще. Есть этот отец N, если ходишь в храм, ты придешь все равно к нему. А здесь, в большом городе, в Москве мы сейчас находимся с вами, всегда могу пойти к кому угодно.
Священник Константин Мальцев:
— Наверное, мы здесь переведем в русло, что вот этот батюшка, о котором вы рассказываете, условно выражаясь, для них как духовник, потому что никуда не денешься, он один. А батюшек-советчиков, как в любой храм зашел, посоветовался и пошел, много, в их формате подходящее — это интернет. Я думаю, что вообще не вопрос, можно все это систематизировать. Пока нет батюшки, чтобы ни не находились без какой-то духовой пищи, кто более активный, староста, вот этот, этот материал, пока меня нет, просмотрите, потом я приеду, помимо службы мы с вами пообщаемся в этом формате, на ваши вопросы я поотвечаю. Все, бреши, отсутствия уже как минимум нет, есть религиозное образование, есть потом живое общение по факту. Это его задача, он пастырь добрый, который думает наперед, как ему систематизировать, чтобы они не голодали. Если его нет, у них все равно запрос остался, нет куда, что делать. С языка сняли, сегодня век такой, что в интернете можно любую информацию найти. Это одна из причин, что я пошел в интернет, что я вижу огромное количество, сотни тысяч просмотров всех разных материалов, духовный запрос есть, а его мало сугубо активно работающих, трудящихся как интернет-миссионеров священников сегодня известных, может быть, человек пятнадцать плюс-минус. А сколько у нас вообще священников? Что нам мешает час в неделю выделять? Есть один проект-интернет, в котором трудятся священники, который я основал более четырех лет назад, возьмем только социальную сеть Одноклассники. Конечно, можно сразу сказать там постарше аудитория. Только прямые эфиры, возьмем за четыре года, чуть больше, посмотрело сто двенадцать миллионов человек. Это запрос? Запрос. Я уже про другие социальные сети не говорю, по одной статистику привожу. Да, заходят разные, хейтеры, нет Бога и тому подобное. Но и эти люди, которые говорят, нет Бога, сначала это выплескивают, а потом со временем, я же вижу, какие люди, ники заходят, говорят: а если Бог такой, почему? Ты ответил в меру своего образования. Потом говорят: а как прийти к Богу? Эти люди есть, даже которые сначала гадили, прямо тебе эфиры пытались срывать, потом начинают искать. А знаете почему? Две основные фразы: другой батюшка или забанил, не дал ничего ни спросить, ни сказать — первая фраза, а второй момент, да вы оказывается адекватный. Возникает вопрос: в чем проблема, где не адекватные? Если ты встретил какое-то, может, на эмоциях, что-то произошло, батюшка что-то сказал на нервах тебе: мне некогда, я ушел, в следующий раз — это исключительный момент. Я почему это озвучиваю? Мы поспешны вешать на людей ярлыки.
Алексей Пичугин:
— Мы поспешны вешать на людей ярлыки еще, знаете, в какой мере? Клир отделяет себя от мира, я знаю много замечательных владык и священников, современных, слушают ту же музыку, что и их молодые прихожане, очень хорошо с ними общаются, но есть все равно какая-то клановость, и от этой клановости никуда не деться, я многажды слышал даже от них, как они себя отделяют. Не то, чтобы они по-человечески лучше, но они себя мыслят иначе: я священник, это миряне, и между нами все равно, пускай стена палисадника, не кирпичная, не Берлинская, но стена.
Священник Константин Мальцев:
— «Где просто там ангелов со ста, а где мудрено, там ни одного». Это дело лично каждого. Я могу немножко другую сторону озвучить, что некоторые батюшки опасаются идти в интернет по неопытности, иногда другие причины есть, нужно это тоже учитывать. Но я думаю, со временем... уже меняется это отношение, как в священноначалии необходимость интернет миссии, так и в совокупе общества.
Марина Борисова:
— Насколько я понимаю и из личного опыта и из рассказов тех, кто делился своим личным опытом, самое замечательное, если удается попасть внутрь церковной среды активной. Мне еще на заре туманной церковной юности люди церковные говорили, что лучше всего объединяет общее дело. Когда ты чем-то вместе на приходе или около прихода занят, то там все перемешиваются и возрастные группы и социальные, гораздо проще себя укоренить в церковной жизни. Но сейчас мне-то удивительно, что многие церковные семьи жалуются, что дети, выросшие в православных бытовых условиях, которых сначала носили причащать каждое воскресенье, потом они вместе с родителями ходили, ходили в воскресные школы, растили их, казалось бы, наполнено духовным содержанием. А потом наступает подростковый период, и дети уходят из церкви, отрицают собственную веру. Это ниспровержение «кумиров» в кавычках, к несчастью, затрагивает и их взаимоотношения с церковью. Потом возвращаются, но возвращаются не все.
Священник Константин Мальцев:
— Я вам более скажу и критично, у меня самого сейчас такой момент. Дочери девятнадцать лет скоро будет, и как вы рассказывали, все в духе было и сейчас ее прямо прорывает куда-то пойти, куда-то влезть, с кем-то пообщаться. Даже мне пишется, я всегда была примером для подражания всем, я хочу хоть сейчас где-то посидеть, куда-то сходить. У меня, мягко выражаясь, скажу, жесткий сейчас период, нервный период. И если бы я не молился, я бы уже головы поотрывал и ей, и тем, кто рядом с ней. Но я понимаю, что человек должен какие-то ошибки совершить. Моя задача проконтролировать хотя бы чуть-чуть, чтобы эти ошибки не были летальны. Все на блюдечке сейчас вокруг, особенно для молодежи, оградить я не смогу, двадцать четыре часа я не смогу быть рядом. Только уповаешь на милосердие Божие и на те зачатки, которые уже заложены, что в какой-то определенный момент она остановится. Я просто вижу, что ее сейчас прорывает везде. Когда бы четырнадцать это было, еще как-то более логично, там гормоны шкалят. А здесь именно от того, что этого не было. Я возвращаюсь к книге «Возрастная психология», они будут, потому что хочется самоутвердиться. Пока не получится понять, какую-то ошибку совершить, хотя бы минимально — допустим, с мальчиком встречается, он сказал, не хочу больше с тобой, не люблю — то есть какое-то переживание естественное, она не поймет, что все неидеальные. Сейчас все идеализируется. Но идеал-то Бог, а не мальчик в том числе.
Алексей Пичугин:
— Здесь невозможно провести никакой параллели и сравнения: идеал Бог, а не мальчик. Это же настолько несравнимо.
Священник Константин Мальцев:
— Но это идеализируется, это не только у нее Он мне ничего плохого не сказал, он меня защищает, я готова довериться. Человек, еще раз повторяюсь, не идеал, ему свойственно ошибаться. Даже апостол Павел говорит: «Всяк человек ложь», в той или иной ситуации может поступить по-разному. Поэтому и пытаюсь объяснить, есть у него плюсы, это, это, вот это минус. Получается, как в той истории, пока люблю, не вижу недостатков, а разлюбил, не вижу достоинств. Моя задача, чтобы эти розовые очки не лопнули сильно, чтобы не повредили глаз, но лопнут они рано или поздно все равно. Будет какой-то момент нестыковки, потому что у каждого свой характер, у каждого свои цели и задачи. Я явно вижу, что этот мальчик особо не ответственный, меня это не устраивает, если мы говорим по этой ситуации. Меня это не устраивает, я бы вообще хотел, чтобы его не было.
Алексей Пичугин:
— Вы говорите 19 лет, ну, набьет шишку.
Священник Константин Мальцев:
— Набьет, да.
Марина Борисова:
— А как вам кажется, может ли быть причиной этого отхода подростков от церкви то, что они привыкают, как бы сказать, к бытовому православию, их не прорывает ощущение, что тебя позвали, что ты открыл дверь туда, куда и не мечтал. Я рассуждаю, как человек, пришедший в молодом, но взрослом состоянии сознательно в церковь. И мои ровесники в основном такие же. Сейчас много людей, которые во взрослом состоянии обретают веру. Но я имею в виду тех детей, которые росли без отрыва от церкви, не происходит ли с ними этой метаморфозы, что они этого прорыва в себе не почувствовали?
Священник Константин Мальцев:
— Это вы совершенно правильно. У них эта метаморфоза, потому что у них это постоянно и обыденно. А те, о ком говорили ранее, которые приходят по беде, ищут и хотят эту любовь умножить. А здесь все обыденно. Я каждый день, образно говорю, ем кашу гречку с медом, когда-нибудь она мне надоест, я захочу...
Алексей Пичугин:
— Овсянки.
Священник Константин Мальцев:
— Овсянки, да. И вот здесь главное, чтобы эта овсянка не пригорела. Хочешь овсянки, хорошо, но лишь бы не пригорела, потом плохо от нее не было, наша основная задача. Но это будет, надо понимать, что мы никуда от внешней оболочки мира не денемся. Но мы должны ее повернуть так, как интернет, я бы мог целыми днями смотреть фильмы и не всегда хорошего склада, ужастики к примеру. Я нахожу то, что полезно. Потому что у меня уже есть этот фильтр, что мне нужно.
Марина Борисова:
— Вам не кажется, что мы упираемся в конфликт притчи о блудном сыне. Есть два пути. То, о чем мы сейчас с вами говорим, это путь младшего сына со всеми расплеваться, послать куда подальше, и уйти искать себе приключений на голову с тем, чтобы потом, пройдя кучу испытаний и во всем разуверившись, прийти пасть на колени и проситься обратно. Но есть же путь и старшего сына, который никуда не уходил, который оставался, у него свой конфликт. Этот его недоуменный вопрос, а как же я, остается у тех, кто не уходит из храма и кто продолжает, несмотря на все внутренние кризисы, оставаться, не сходя с пути. Хотя далеко не всегда это бывает с энтузиазмом, иногда это на холостых оборотах, но человек знает, что нужно перетерпеть, переждать период охлаждения, чтобы опять что-то внутри согрелось. Как примирить эти два пути, как объяснить молодым людям, что не обязательно пускаться во все тяжкие, что есть еще и другие варианты.
Священник Константин Мальцев:
— Это только общение, это личный пример. Есть такое выражение: дети не слушаются. А почему они не слушаются? Потому что в первую очередь они видят, если они не слышат тебя, и вдобавок не видят примера, о котором ты ему говоришь, с потолка — папа курит, говорит, не кури, это плохо для здоровья, это грех, а он сам курит, у него не соответствие. Зачем я должен слушать, если я по факту не вижу этого примера, к которому ты меня призываешь? В моей ситуации тяжеловато почему? Потому что я служу в одной станице, живу в другой, я дома два раза в неделю, мое отсутствие накладывает свой отпечаток определенный. У меня дети несколько раз, был такой момент, я спрашивал, вы в храме сейчас потому, что вы хотите, потому что вам нужно это внутри? Они честно мне говорили, я благодарен им за такую болезнь, но честность. Сын говорил, мы из-за того, что ты позвал, я здесь, послушание. Послушание это тоже определенный подвиг. Да, может быть, он и не хотел, может быть, он хотел бы в компьютере посидеть, с потолка тоже беру, но темнее менее он здесь и сейчас. Он уже выполняет заповедь Божию о почитании. А это уже какой-то фундамент.
Алексей Пичугин:
— Друзья, мы напомним, что в гостях у «Светлого радио» сегодня священник Константин Мальцев, настоятель храма Новомучеников и исповедников Церкви Русской в станице Ленинградской Краснодарского края. Я не совсем бы согласился, особенно с таким сравнением с притчей о блудном сыне, поскольку я уже много раз здесь приводил этот пример, но сейчас уместно его снова привести. Когда маленький ребенок, тут границу этой малости нужно определять индивидуально, ходит в церковь по вере родителей. Родители когда-то пришли, встретили Бога и стали водить ребенка, или когда ребенок родился стали носить его в храм. Это продолжалось долго, может быть, с рождения лет до 12-13, это была вера родителей, они ребенка с собой носили, но это ни коим образом не была вера ребенка. Но когда ребенок любой дорастает до того возраста, когда начинает задавать вопросы, и вопросов становится больше, не всегда на них находятся ответы, которые в этом возрасте хочется слышать, далеко не всегда эти ответы такие, которые что-то объясняют молодому человеку. В таком случае он или остается из-под палки или, когда может самостоятельно принимать решение, уходит. И это, я думаю, нормально. А дальше может произойти или не произойти его личная встреча с Богом. Это уже начинается его собственная история. Если эта встреча произойдет через шишки ли или через какое-то очень радостное событие, такое тоже бывает, может быть, это просто будет какое-то озарение: ах, как здорово было, я помню в 12 лет мы с папой пошли, был красивый весенний день, солнышко светило, Пасха и мы идем в храм. Может быть, через это. Может быть, через какую-то боль, утраты, обиды, слезы, может быть, вообще этого не произойдет, но это будет уже история конкретного человека, это не будет историей его детства, историей его родителей. Я как-то так это вижу.
Священник Константин Мальцев:
— Ну, и это, конечно, может быть, почему нет.
Алексей Пичугин:
— Но это не притча о блудном сыне.
Марина Борисова:
— Мне кажется, кто больше всего чувствует боль, причем от всего, даже там, где ее не предполагается, это как раз подростки, потому что им от всего больно. Если рассуждать так, что к Богу приводят кризисные внутренние переживания, у них это повод вполне.
Алексей Пичугин:
— А это не совсем про подростка. Он перейдет, переживет эти кризисы. Если он придет с этой проблемой в церковь, ну, придет он с этой проблемой в церковь. Если он будет переживать как-то по-своему, значит, так. И большинство людей и подростков в этом мире проблемы по-своему переживают без церкви, и вырастают людьми, и заканчивают институты, и заводят семьи, и становятся прекрасными людьми. Может, потом возвращаются или приходят.
Священник Константин Мальцев:
— Не знаю, видите ли вы, как вообще сажается огород. Просто в городе...
Алексей Пичугин:
— Да, конечно, у нас же все равно лето в деревне.
Священник Константин Мальцев:
— Я такой символичный пример, к чему огород вспоминаю. Если он вспахан будет результативно получить хороший урожай в итоге. А если ты думаешь: когда-нибудь сам, время придет, созреет, всему свое время, и ничего к этому не приложил, то на невспаханной земле мало чего хорошего получится. Понятно, что у нас есть определенный конфликт, ребенок был церковный, условно выражаясь, а потом его прорывает, но она уже вспахана. Когда придет осознание, что это ошибка, это грех, он вернется к этой вспаханной земле и будет пытаться другие плоды сажать. А если там камень, он просто встанет в ступор, зачем мне вообще тогда делать, если у меня уже сейчас сил не хватает, как мне сажать, если там бетон? Когда мы начинаем раньше приводить к вере детей, молодежь, даже по приглашению в СУЗы и школы, мы уже начинаем вспахивать. Только другое дело, что делателей мало, вопрос остается актуальным, как тогда, так и сейчас.
Марина Борисова:
— Вам приходилось, насколько я понимаю, общаться и с неблагополучными детьми и подростками и одновременно с детьми из церковных семей. Кто из них более восприимчив к этой пахоте?
Священник Константин Мальцев:
— Неблагополучные. Критично говорю.
Марина Борисова:
— То есть из детского дома, где вы преподавали.
Алексей Пичугин:
— Им хочется любви потому что.
Священник Константин Мальцев:
— Да, они более открыты, потому что недополучили. А у этих было все, как социальный уровень, так и духовный, им давалось все. А у этих запрос на нехватку. Это объективная оценка. Я один сейчас случай расскажу, для меня он в какой-то мере шоковый. У нас есть такая традиция, мы с молодежью каждый год после Рождества и Пасхи ездим по малоимущим семьям, развозим подарочки, тропарь поем, о празднике рассказываем. Вот лет уже семь назад мы приехали в станичку соседнюю. Поскольку мы взаимодействуем с социальным отделом, нам дают адреса, мы приезжаем, я стучусь. В одном окне стекла нет, доской забито, понятно, что там все мрак. Мы заходим, я даже описывать не буду, что мы там видели, антисанитария — это мягко сказано. Чтобы чуть-чуть понимали, от соленых помидоров шкурки прилипли к потолку и висят уже, видать, давно, остальное, даже не буду шокировать, если по внешнему моменту. Выходит парень, я говорю, где детки, как поздравить, где родители? Мы же с добром пришли, чтобы не пугать, может быть, детей изымать пришли из семьи из-за таких антисанитарных условий. Объяснили, он: пройдите. Мы заходим, и тут пять деток вместе с ним. Я говорю: мы хотим вас поздравить, безвозмездно, вот вам подарочки к празднику, и больше нам ничего не надо, мы сейчас уедем, то есть чтобы не было страха. Подходит девочка, ей в лучшем случае лет пять, плюс-минус. Она подходит, и ты сразу обращаешь внимание, что у нее зоопарк на голове, ты видишь, как этот зоопарк там живет, немножко ступор. Плюс ребенок в дальней комнате под разбитым окном плачет, поскольку со мной две взрослые девушки поехали, я говорю: пойдите, посмотрите, что там с ребенком. А там просто мрак, ребенок, мало того, что под окном, сквозняком, весь описенный, в пролежнях.
Алексей Пичугин:
— А ребенку сколько?
Священник Константин Мальцев:
— Младенец. То есть это будет шестой ребенок, потому что я его не посчитал. Возвращаемся к этой девочке. Мы о празднике рассказали. Дети впитывают, они хотят это услышать, потому что они слышат о том, кто идеально есть любовь. Потом уже в конце даешь ребенку... Сейчас говорю, у меня ком подходит, потому что это всегда такие трепетные моменты. Ты даешь пакет с конфетами. Говорят: а что это такое, нам кофе нельзя, нам родители не разрешают кофе. — Это конфеты. — Но это можно есть? Я ребят всегда брал с собой, чтобы они видели, сравнивали, чтобы наше социальное, что все у нас есть, немножко отрезвляло, какая-то сострадательность появлялась. И ты понимаешь, что эти ребята кому-то скажут, что мы ездили. Это хорошее дело, добрый пример заразительный. Другие приходят ребята, которые хотят потрудиться. Как в Священном Писании написано: «Вера без добрых дел мертва есть», даже заразительна для других становится. А когда ты это в интернете выкладываешь, минимум человек десять-двадцать тысяч посмотрят и говорят: а что мы так не делаем? И они начинают делать. Не себя пиаришь, а именно добродетель, которая о Господе. Эти запросы есть, и отвечаю и еще раз подтверждаю, именно у малоимущих больше, потому что нехватка.
Марина Борисова:
— Но у нас получается так, что все новые форматы, варианты общения с молодым поколением им как раз и не доступны. У них нет ни компьютеров, ни гаджетов, они, как вы описываете, живут в другом измерении. И что тут делать? К ним надо идти только физически.
Священник Константин Мальцев:
— Надо идти, а других вариантов нет. Поэтому у нас сейчас золотое время взаимодействия с государством относительно. Тут несколько плюсов. Во-первых, сегодня, если исторически мы смотрим, государство, власть особо не лезет в церковную жизнь, или вообще не лезет, как это было, допустим, при советской власти или при царской власти, что царь мог подписать и все своим велением. Понятно, он помазанник был, но, тем не менее, сейчас мы очень автономны. Но при всем этом мы имеем возможность взаимодействовать. Тот же социальный отдел, когда бы мне дали какие адреса, вообще это закрытая информация. Есть возможность коммуницировать...
Алексей Пичугин:
— Вам не кажется, что это задача государства тоже, оно таким образом несколько перекладывает на Церковь социальные вещи, которые должно делать государство?
Марина Борисова:
— Государство может денег дать, государство может к какой-то социальной помощи прикрепить, но государство тебя никогда по головке не погладит, не обнимет и не скажет, что с праздником тебя Рождества Христова.
Алексей Пичугин:
— Не, не скажет, безусловно. И церковь должна это делать, конечно же, но и государство тоже должно делать. Оно дает адреса, а где опека в таком случае? Вы рассказываете, пример приводите с младенцем с пролежнями, это тот случай, я уверен на 150%, когда детей надо изымать из таких семей.
Священник Константин Мальцев:
— Я, если хотите, расскажу эту историю, она же не осталась бесследно, потому что в том числе, я в районе состою в комиссии по делам несовершеннолетних. А может быть, мне тоже эти адреса бы не дали, если бы я более плотно не работал.
Алексей Пичугин:
— Может быть.
Священник Константин Мальцев:
— Я узнал у этого парнишки, где родители. Он говорит: там они у крестных на соседней улице. А я, честно говоря, очень детей люблю, и меня в состояние боевой готовности привело, чтобы всех поднять на уши. Как это так, ребенок уже с пролежнями. Я еду на соседнюю улицу... Я, говорят, батюшка добрый, но когда жестокая несправедливость для детей, я отключаю добрый, становлюсь в кавычках «справедливый». Я приезжаю на соседнюю улицу, стучусь в дом, слышу что-то там рубится на задней двери, думаю, в дом сначала постучу. Тут второе дитя выходит с зоопарком на голове. Реально, настолько видно, что только налысо стричь и вытравливать. Я захожу за этот дом и своему парню, который со мной поехал, говорю: если что, ты меня держи, я их сейчас разнесу просто. Двое сидят, один пытается ветку отрубить для топки, потому что зима топиться нечем.
Алексей Пичугин:
— Дрова никто не заготовил.
Священник Константин Мальцев:
— Там о них особо и не думали, я предполагаю, что они их просто пропили, скорей всего. Я просто не знаю, потому что потом решали вопрос, привозили дрова. То есть шоковая терапия в той ситуации, в той ситуации с ними молиться нельзя было. Это уже следствие, они в храм пришли, мы взяли их на поруки, мы их строго обязательно... Я сказал, или мы забираем у вас детей и вы будете первыми по документам, которые я подпишу, что я согласен на лишение родительских прав. Комиссия имеем компетенцию такую со временем выйти на суд и далее. Или вот сейчас вы быстренько по хаткам, завтра я приезжаю, вы протрезвели, они больше выпившие были, чем пьяные без сознания, и мы с вами решаем, общаемся, садимся, куда вы, что вы, где вы. Их конкретная ситуация решилась. Вы озвучили, что государство должно, оно в меру своих сил, я честно скажу, я по ситуации смотрю. Дается какой-то объем, грубо говоря, сто рублей на сто десять семей, вот эти десять семей, не знаешь, как. Я знаю, что иногда со своего кармана что-то достают и додают сами соцработники. Потому что, все, бюджет потратился, много не дают.
Алексей Пичугин:
— Понятно, это святые люди, соцработники, которые из своего кармана дают.
Священник Константин Мальцев:
— Я даже соглашусь с этим. Помимо того, что они делают, их еще на три буквы посылают, и при этом надо нести свой определенный крест и послушание.
Алексей Пичугин:
— Вот так мы сегодня поговори про подростков. Спасибо большое отцу Константину Мальцеву, настоятелю храма Новомучеников и исповедников Церкви Русской в станице Ленинградская Краснодарского края. И так же здесь были мы, я, Алексей Пичугин.
Марина Борисова:
— И Марина Борисова.
Алексей Пичугин:
— Прощаемся. Всего доброго.
Марина Борисова:
— До свиданья.
Все выпуски программы Светлый вечер
Стать добровольцем - ремонтником и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.