Гость программы — Владимир Легойда, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, член Общественной палаты РФ.
Темы беседы:
— История религий — изменение подходов изучения и преподавания;
— Результаты форума «Рождественские чтения»;
— Сожжение Корана в Швеции;
— Кончина Папы Римского на покое Бенедикта XVI;
— Реакция на предложение исключить произведения А.И. Солженицына из школьной программы.
Ведущая: Марина Борисова
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио ВЕРА, здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофона моя коллега Марина Борисова...
М. Борисова
— И Константин Мацан.
К. Мацан
— Добрый вечер. В гостях у нас сегодня, как всегда по пятницам, в этом часе «Светлого вечера», Владимир Романович Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома», профессор МГИМО, член Общественной палаты. Добрый вечер.
В. Легойда
— Добрый вечер.
М. Борисова
— Надо еще добавить: человек, находящийся под санкциями. Вас, как в старом советском мультфильме, тоже сосчитали, вот что бы это значило еще, расскажите нам, пожалуйста, в чем тут?..
В. Легойда
— Не знаю, это же не я их вводил.
К. Мацан
— Давайте мы слушателям напомним просто, что за санкции: Совет национальной безопасности и обороны Украины ввел санкции на прошедшей неделе против 22-х российских религиозных деятелей, в число которых вошел и Владимир Романович, наш сегодняшний и постоянный гость и собеседник. Как-то это на вас должно отразиться, как вам видится?
В. Легойда
— Ну, по замыслу тех, кто ввел, видимо, да, а честно говоря, когда это было введено, меня кто-то из коллег-журналистов спросил, а я ехал принимать экзамены в МГИМО, я написал, что это меня волнует гораздо больше, чем введенные санкции, собственно, так и есть, хотя если посмотреть на список людей, которые там указаны и которые, как уже водится в подобны списках, составлены с огромным количеством фактических ошибок, вот если этот список внимательно читать, то оказывается, что у нас у Отдела внешних церковных связей два руководителя, два Волоколамских митрополита, но, видимо, такими мелочами никто не занимается, но если внимательно посмотреть, то все это люди, которые выступали и выступают за отказ от давления, то есть призывают украинскую власть отказаться от давления на Украинскую Православную Церковь, ну и вот это, видимо, вызывает раздражение украинской власти.
М. Борисова
— Вы сказали про экзамены, у нас эта неделя знаменательна тем, что в среду был Татьянин день и соответственно студенческий праздник, мы тут как-то вспоминали не ко времени его и вспомнили, что вот надо бы о нем еще поговорить, потому что связан он скорее с историей Московского университета, а не вообще российского студенчества. Ну вот отпраздновали вы со своими студентами?
В. Легойда
— У меня накануне было это предпразднство, но несколько двоек пришлось поставить.
М. Борисова
— Как-то звучит не празднично.
В. Легойда
— Планов таких не было, да.
М. Борисова
— И за что же нынче студенты двойки огребают?
В. Легойда
— Да за что и всегда — за незнание и за сознательное игнорирование подготовки и всех тех полезных советов, которые я на протяжении семестра неоднократно пытался дать, но вот кто-то взял, а кто-то нет.
К. Мацан
— Вы культурологию принимали?
В. Легойда
— Да.
К. Мацан
— Курс культурологии вы много лет читаете в МГИМО, еще я его слушал какое-то время назад.
М. Борисова
— И я хотела сказать: и я тоже. (общий смех)
В. Легойда
— Это было бы правильно, да. У нас был один профессор, он, правда, считал, что все, кто его младше в принципе, что он им всем преподавал, я был свидетелем разговора, когда он говорил: «Ну вы же слушали мои лекции», на что ему человек говорил: «Да я никогда не слушал ваши лекции».
К. Мацан
— И само собой, одна из частей в этом курсе посвящена религии в целостном контексте культуры. Вот за эти годы вообще роль религии в обществе менялась, возрастала или просто как-то претерпевала изменения как минимум, религиозная повестка в новостях выходила на все более и более высокие позиции, новости о Церкви, например, могли попадать в топы, вот как-то это изменение влияло на то, как вы рассказываете студентам о феномене религии в контексте культуры, вот какая-то такая актуализация присутствует?
В. Легойда
— Вы знаете, с одной стороны, конечно, тот курс, который я читал, когда вы учились, я думаю, он уже сильно очень отличается от того, что я читаю сейчас, причем, если помните, там две части было, одна такая, сугубо теоретическая, а другая уже историко-культурная, эпохи там западноевропейской культуры, и обе они претерпели какие-то изменения, что-то я передумал, переосмыслил, но поскольку все-таки при этом довольно общие какие-то вещи я там говорю, то, по существу, не сильно изменились, изменились примеры, наверное, к которым приходится прибегать. Потом, там есть небольшой разговор о религиях в современном мире, там меняется статистика, еще что-то, хотя, в общем, последняя статистика по численности людей, принадлежащих к так называемым мировым религиям, религиоведы сейчас скорее отказываются от этого понятия, но я по привычке еще говорю.
К .Мацан
— «Мировые религии»?
В. Легойда
— Да.
К. Мацан
— А почему?
В. Легойда
— Ну потому что критерии размываются, то есть современное религиоведение, насколько я понимаю, по крайней мере в мировом контексте, оно все реже прибегает к этому противопоставлению: мировая-национальная, ну потому что сложно называть индуизм с Индией, насколько я понимаю, обогнавшей сейчас Китай по численности населения, национальной религией, подразумевая, что один из критериев — это распространенность и количество приверженцев, там миллиард шестьсот тысяч, насколько я помню последние данные по Индию в отличии от мировой религии буддизма, у которого в два раза меньше приверженцев, ну и так далее. но статистика, которую я видел, она к 2015 году относится, я более свежей как-то не находил. Ну, такие вещи и, наверное, скорее у меня изменился больше курс «Истории религии», который мы возобновили, вот он, конечно, разительно отличается от того, что мы читали лет десять-пятнадцать назад.
К. Мацан
— А чем?
В. Легойда
— Ну, тоже в плане подходов, роли религии больше внимания уделяется, наверное, темам таким, как религиозный фундаментализм, такие вещи, и религия в современных, это специфика вуза, в международных отношениях, чуть-чуть про это больше говорим сейчас.
М. Борисова
— А я уж думала, что вы переосмыслили свое видение истории религии собственное за это время.
В. Легойда
— Скорее как предмета, истории как предмета, то есть не истории как истории, да, наверное, это тоже, но что изучает история религий, религиоведение, философия религий. Вот у меня недавно был в «Парсуне» заведующий кафедрой философии религиоведения ПСТГУ Константин Михайлович Антонов, я когда к нему готовился, вот пришлось опять нырять в отличия, что изучает философия религии, что изучает религиоведение, богословие. Не могу сказать, что стало яснее...(смеются)
К. Мацан
— Философская теология, религиозная философия, феноменология религий...
В. Легойда
— Да, но не могу сказать, что стало яснее, но пришлось почитать, да.
М. Борисова
— Какое счастье! Мне тут как-то один мой собеседник посетовал, говорит: «Я читал столько литературы, я столько раз сдавал историю Вселенских Соборов, сейчас ничего не помню».
К. Мацан
— А вот тема постсекуляризма, постсекулярного общества в вашем курсе по истории религии с учетом международных отношений присутствует?
В. Легойда
— По касательной, к сожалению, без погружения, там скорее я немножко этой темы касаюсь в магистрантском курсе, у меня есть же еще курс в магистратуре, там название, то, которое было предложено кафедрой, по которой я читаю, это «Политические коммуникации современной Церкви». И там приходится тоже начинать «от печки», потому что нет подготовки базовой религиоведческой, курс задумывался, как курс актуальный, а почти половину его приходится уделять истории, объяснению базовых положений.
К. Мацан
— Нет подготовки у студентов, которые слушают и нужно много данных дать?
В. Легойда
— Да-да, и, собственно, я их анкетирую на первом занятии, насколько им интересно было бы все-таки, потому что я не знаю, меня так учили, я сторонник каких-то фундаментальных вещей, это как раз экзамен, третьего дня который был, когда начинает девочка говорить: «Вот Эммануил Кант...» — ну, я не могу, я все равно спрашиваю, есть ли у нее представление о том, кто такой Кант, если нет, то это же пустые слова, вот Кант говорил, что...ну а почему для тебя это важно?
К. Мацан
— Вам не говорил.
В. Легойда
— А мне говорил, да.
М. Борисова
— Как я сразу вспоминаю свою студенческую пору: «как говорил Карл Маркс и Фридрих Энгельс...»
В. Легойда
— Да, ну, во-первых, там было понятно, что все знали, кто такие Карл Маркс и Фридрих Энгельс, по крайней мере, что это не муж и жена, в этом были убеждены все студенты МГИМО.
М. Борисова
— Но зато цитаты цитировали долго потом, из работы в работу, из курсовой в курсовую, потом перетекало в дипломную.
В. Легойда
— Да, это часть того самого культурно-исторического контекста, их же цитировали и физики, и химики, и все цитировали.
М. Борисова
— Владимир Романович, у нас такая неделя была какая-то сумбурная, событий много, вот Рождественские чтения...
В. Легойда
— Ну почему же сумбурная? (смеется)
М. Борисова
— Ну потому что очень много всяких мероприятий, которые к ним приурочены и получается такой калейдоскоп, в котором не разберешься. Началось-то все, насколько я понимаю, еще до официального открытия Чтений, когда была встреча с заместителями председателя Государственной Думы в Даниловском монастыре с Патриархом, насколько можно было понять из новостных сообщений, там обсуждались какие-то важные вещи, как взаимодействовать Думе с Синодальными отделами, вот с вашим Отделом как?
В. Легойда
— Мы обсуждали широкий круг вопросов, представляющих взаимный интерес (смеется), в этом я вас уверяю совершенно точно, но это не была встреча в контексте Рождественских чтений, это была просто рабочая встреча, они периодически проходят, и мы благодарны коллегам из Думы за то, что у нас есть возможность обсудить какие-то законодательные вопросы, и поскольку в Думе, как вы знаете, создана межфракционная группа по защите христианских ценностей, то, собственно, и для членов этой группы важным является общение с представителями Церкви и, конечно, прежде всего со Святейшим Патриархом, который эту встречу и проводил. Я думаю, что какие-то результаты если будут и когда будут, мы, конечно, о них скажем, а пока, я просто не сторонник делиться планами, потому что планов может быть много, а вот надо бы их реализовать, сможем реализовать, тогда обязательно расскажем с удовольствием.
К. Мацан
— Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома», профессор МГИМО сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».
М. Борисова
— Ваши общие ощущения от Рождественских встреч, это еще помимо всего прочего время, когда в Москву стекается колоссальное количество священства, которые в другое время просто не могут выкроить какую-то неделю-две чтобы съездить в Москву и пообщаться, вот насколько плодотворным было ваше общение с людьми, с которыми вы давно не виделись?
В. Легойда
— Вообще самый большой форум — Рождественские чтения по количеству участников церковных, церковно-общественных, всегда максимально много людей приезжает и самый, насколько я понимаю, старый у нас в истории.
М. Борисова
— Тридцать один год.
В. Легойда
— Да. Тут знаете как, вот как оценивать, есть же подход, присутствующий в академической среде, что самое главное в научных конференциях — это кулуарное общение в перерывах, потому что, по крайней мере если это такие регулярные конференции, на которых не предполагаются выступления о научных открытиях, а скорее каждый по своей теме, кто-то слушает, кто-то не слушает, а вот общение ученых в кулуарах, оно очень важно. Здесь безусловно, я думаю, такая составляющая тоже присутствует, общение на полях, оно всегда очень важно, но все-таки я думаю, что и содержательная часть важна, это два выступления Патриарха, которые прозвучали на открытии Чтений в ГКД и на Парламентских встречах в Государственной Думе, я тут пояснил бы, у нас иногда говорят, что «Патриарх выступил в Думе», подразумевая, что Патриарх выступил на заседании Государственной Думы — это не так, Парламентские встречи — это особый формат взаимодействия с законодательной властью и с общественными организациями Церкви и этот формат предполагает попеременное предоставление Думой и Советом Федерации своей площадки для вот этих особых встреч, то есть это не заседания Думы или Совета Федерации, на которые приглашается Патриарх, наверное, это было бы не вполне корректно в рамках существующего понимания религиозно-государственной ситуации, а вот как особый формат, в котором встречаются представители власти, Церкви, общественных организаций, других религий, не только ведь Православная Церковь присутствует, в этом смысле это, конечно, содержательно очень важно, и в этот раз было все то же самое, вы слышали о тех инициативах, которые были озвучены Патриархом во время выступления на Парламентских встречах, мне кажется, они очень важные.
М. Борисова
— Мне интересно, насколько все перепуталось в последнее время, поперемешалось, сейчас очень много...
В. Легойда
— Вы продолжаете линию сумбура, мне кажется, в смысле на оценку произошедшего как на сумбур. (смеется)
М. Борисова
— Ну почему, это может быть такой симфонический вариант.
В. Легойда
— То есть это не сумбур вместо музыки, если вспомнить классику.
М. Борисова
— Это симфонический вариант восприятия действительности. Я имела ввиду то, что очень часто сейчас можно встретить какие-то отзывы вполне с большим пиитетом, а иногда и с восторгом у мусульман о православии, а на этой неделе был повод отозваться наоборот, поскольку вот эта акция с сожжением Корана, причем в такой вполне, по-моему, совершенно безразличной к религии стране, как Швеция, и колоссальное количество православных откликов на это событие. Что-то сместилось у нас, по-моему, это такой новый вариант экуменического сближения?
В. Легойда
— Да нет, экуменизм здесь ни при чем, безразличие в современном мире нередко порождает что-то на грани святотатства или святотатство, как в данном случае по отношению к мусульманской святыне и мне кажется, что это какая-то человеческая религиозная бесчувственность или даже хуже, агрессия. И, конечно, это в каком-то смысле такой самоприговор демократии, потому что есть вещи недопустимые в обществе, которое себя называет цивилизованным, по крайней мере в XXI веке и то, что это оценка, тут даже две вещи чудовищны: во-первых, сам факт, а во-вторых, оценка политической власти Швеции, та оценка, которую я видел, она заключалась в том, что, «конечно, это плохо, но в принципе все в рамках закона» или наоборот было сказано, что «в рамках закона, но, конечно, плохо». Мне кажется, что закон в этом смысле как раз таки и должен обозначать отношение государства к допустимости подобного рода вещей, вот когда у нас принимались несколько лет назад поправки, которые защищают христианские святыни, там врывается обычно тезис о чувствах верующих по поводу которого дискутируют, но ведь содержательный смысл внесенных поправок в законодательство, он говорит о том, что этот закон не позволяет оскорблять и то, что свято для людей, а в рамках того, о чем мы с вами сейчас говорим это важно не с правовой точки зрения, а со смысловой точки зрения, с ценностной, что государство говорит, что в рамках защиты прав человека мы считаем, есть вещи, которые мы будем защищать, например, это государственная символика (правда, это не из области защиты прав человека), а вот если мы переходим на права человека, то мы говорим, что есть вещи, которые дороги людям, например, могилы, ведь существует реакция государства на случаи осквернения могил, и вот, например, святыни, которые таковыми почитаются представителями религий, мы это будем защищать и это, по-моему, очень хорошо, это и есть такой сознательный взгляд на развитые демократические позиции.
К. Мацан
— Помню, в одной телепрограмме, которую мне довелось вести, гостья говорила, что вот, в храмах иногда бывают православные как-то неприветливы, «вот я зашла, меня выгнали, грубо поговорили, а я всего лишь зашла без платка», например, и я помню, что мне режиссер программы, которую снимали, в ухо, как-то, наверное, пытаясь меня подвинуть на какую-то реакцию, видимо так, в сердцах подсказывала: попробовала бы она в мечеть зайти как-то, нарушая правила, установленные там, ей бы сразу такое там устроили, что неприветливость православных бабушек показалась бы ей приветливостью. (общий смех) И мой вопрос в чем: тут действительно иногда указывают на эту разницу, что оскорбление религиозной символики или чувств мусульман кажется чем-то более опасным, вызывающим более жесткую реакцию, чем когда речь идет об оскорблении христианских символов, вот как вам кажется, а если бы кто-нибудь публично Библию бы сжег, был бы такой же резонанс?
В. Легойда
— Я вообще не уверен, что даже стоит об этом говорить особо, потому что мы вводим это опасное гипотетическое в пространство мыслимо возможного (простите, но ваше присутствие как всегда наводит меня на философский лад), и я не уверен, что это нужно делать. Но мне не очень нравится, когда мы начинаем вот эти сравнения, которые можно по-разному трактовать, другое дело, что вот, скажем, мне более важным кажется высказывание одного европейского католического епископа, который как-то сказал, что «не надо бояться сильного ислама, надо бояться слабого христианства», и в этом смысле скорее об этом, что, конечно, хотелось бы, чтобы христиане отстаивали свои святыни, при том понимании, что, конечно, наши религии очень разные, есть то, что нас объединяет в плане религиозного мировоззрения, а есть то, что отличает и здесь, конечно, какие-то нюансы безусловно могут быть, но в плане зашиты святынь и тут, опять же, почему я здесь сделал акцент на законодательной части и на позиции государства — потому что независимо от того, как себя поведет конкретный христианин в той или иной ситуации, оскорбление его лично или еще что-то, ведь закон — это нечто вытекающее из догматики или вероучения той или иной религии, закон — это позиция государства, которое говорит: «вот это можно, вот это нельзя, вот я, как государство, считаю, что это запрещено», это установка «флажков», их устанавливает любая культура, эти «флажки», и их устанавливает любое государство посредством как раз таки законов, поэтому я бы акцент делал на этом. Но что касается реакции общества христианского, то мне кажется, не лишенная основания точка зрения, что жесткая реакция на подобные вещи, она является в каком-то смысле показателем жизнеспособности культуры религиозной.
К. Мацан
— То есть хуже было бы если бы это прошло незамеченным и никого бы не тронуло, то есть тронуло, значит, есть какое-то живое религиозное чувство, которое реагирует?
В. Легойда
— Да, даже если это реакция чрезмерная на ту или иную вещь, она демонстрирует жизнь, что это живой организм, которому больно, и он реагирует.
М. Борисова
— Мне-то кажется, что сейчас все стараются найти точку, вокруг которой можно объединиться, потому что так разносит всех в разные стороны, что даже обидеться вместе, и то уже как-то греет сердце.
В. Легойда
— Я понимаю, что все стараются, это такое риторическое высказывание, к сожалению, стараются не все и в этом и есть проблема, что очень много разделений, но согласен с тем, что и этот мотив присутствует наверняка, да.
К. Мацан
— Ну вот вы заговорили о необходимости защиты святынь, наверное, здесь же тема защиты в принципе ценностей мировоззрения, и была какое-то время назад тема, на которую у нас еще не было возможности пока что поговорить в эфире: прошлый год, 31 декабря ознаменовался новостью о кончине Папы Римского на покое Бенедикта XVI и комментарии были, само собой, как это в медиа пространстве всегда случается, с оценками личности Папы на покое, и одна из оценок была в том, что его решение в свое время уйти в отставку с поста главы Ватикана и главы Церкви было связано с тем, что он понял, что нет возможности (своими словами эту мысль пересказываю) противостоять потоку новых ценностей, противоречащих христианскому мировоззрению, что поток настолько силен и всеохватен, что бороться бессмысленно, и тут же мы вспоминаем книгу, на которую вы тоже ссылались, Рода Дреера «Выбор Бенедикта» об этом. Вот как вам сейчас кажется, действительно борьба в этом смысле бесперспективна?
В. Легойда
— Тут неизбежно начинают звучать эсхатологические нотки, и мы должны, наверное, погружаться в трактовки христианской эсхатологии, что предполагает вот это поступательное движение к концу света, а предполагает ли оно усиление этого разрыва между возможностью понимания людей, стоящих на разных ценностных основаниях или нет, меня несколько вещей здесь заботит, мне кажется, что в современном мире, может быть, не только в современном, но давайте мы про современный, подобное понимание невозможно без хотя бы каких-то общих представлений о религиозных учениях, культуре и так далее, то есть это я все возвращаюсь, естественно, к образованию и его ключевой роли, и вот недавно проведенный экзамен в очередной раз меня заставил грустить в этом плане, потому что я, с одной стороны, прекрасно понимаю извечные вот эти ламентации старшего поколения о том, что «в наше время было...» и прочее, но с другой стороны, есть какие-то же объективные вещи, которые меняются, я просто не хочу, чтобы не расстраиваться сам и никого не обижать, приводить примеры тех ответов некоторых, которые я слышал в очередной раз на экзамене, но это очень грустно и это маркер какого-то общекультурного изменения, скажу мягко, не в лучшую сторону, и просто когда человек не знает...Условно говоря, я был некоторое время назад в «Сириусе», мы, по-моему, с вами говорили про это, в Сочи, место, где собраны самые талантливые дети, или по крайней мере отбор прошли и попали очень талантливые дети, может, не все самые талантливые, но, наверное, и в других местах безусловно есть талантливые, но там вот собран такой сгусток талантливых детей и тем не менее есть вещи, которые через возраст не перепрыгнешь, и я вот, когда общался, я понимал, что там какие-то восьмиклассники, семиклассники даже сидели и мне было сложно, потому что это не моя аудитория, они все-таки младше, и каких-то базовых представлений в той теме, о которой я говорил, у них еще пока нет, они пока не сложились, они пока этого не знают и мне приходилось как-то выкручиваться. Но, понимаете, есть разница, когда у человека в тринадцать лет нет этих представлений и в двадцать, это совершенно другие вещи, и вот когда ты сталкиваешься с тем, что в двадцать лет представления остались на том уровне — это увеличивает этот разрыв. Даже вне контекста отношения к религии, как здесь можно говорить о понимании, если человек, он культурный иностранец, у него нет вообще представления, а если есть, то только какие-то стереотипы, то есть очень плохо, когда в церкви заходишь в храм и на тебя кричит какая-то бабушка это, конечно, ужасно, но когда все, что ты знаешь о Церкви — это то, что в храме на тебя могут кричать и этим у тебя исчерпывается понимание христианства — это, конечно, культурная катастрофа.
К. Мацан
— Вернемся к этому веселому разговору после небольшой паузы. Напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» Владимир Романович Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома», профессор МГИМО, не переключайтесь.
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио ВЕРА продолжается, еще раз здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофонов моя коллега Марина Борисова и я, Константин Мацан. В гостях у нас сегодня, как всегда по пятницам, в этом часе «Светлого вечера» Владимир Романович Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома», профессор МГИМО, член Общественной палаты, мы продолжаем наш разговор.
М. Борисова
— По поводу культурной катастрофы...
К. Мацан
— ...веселый разговор, надо сказать, оптимистичный.
М. Борисова
— ...накануне выходных. Но как раз по поводу катастрофы: на днях ехала в такси и у таксиста было включено радио, даже не знаю, на какой программе, там какой-то развеселый молодежный разговор и какая-то викторина для слушателей, вопрос викторины: что такое или кто такой Иртыш? И на полном серьезе какая-то девушка, позвонившая: «наверное, какой-то это человек, опишите, что за человек...»
В. Легойда
— ...сын Енисея. Может, это собачьи клички, откуда вы знаете?
К. Мацан
— Иртыш Енисеевич Ленин.(смеются)
М. Борисова
— Да, и я так подумала, что вот нам кажется, по старинке мы говорим, что что-то само собой подразумевающееся, эта фраза: «Волга впадает в Каспийское море», еще немного и нам надо будет объяснять, кто такая Волга.
В. Легойда
— Ну, смех смехом, но я говорил недавно с одним коллегой, он в другом вузе преподает, но все равно, я думаю, сейчас какое-то сближение происходит, даже лучшие вузы, они все-таки в силу увеличения численности студентов, которое везде, повсеместно произошло, они в этом смысле потеряли какую-то интеллектуальную такую элитарность, и он мне говорил о том, что там, как и во многих вузах, курс на иностранном языке, но среди студентов есть и те, кто у нас учился, но вот они хотят на английском, и там был какой-то курс, по-моему, курс философии, и студент что-то отвечал про Гегеля, а преподаватель спросил его, он говорит: «Я понимаю, что абсолютно чистая доска — студент, и я пытаюсь дать хоть какое-то основание, чтобы поставить ему вот эту низкую «тройку» самую, я у него спросил: «А когда Гегель жил, примерно в какое время?» И он сказал, что в Средние века уверенно, но поскольку он границы хронологические средних веков определить не смог, то преподаватель, продолжая бросать ему вот эту спасательную нить, он спросил его, думая, что этим помогает: «А Средние века — это до Наполеона, после Наполеона или во время Наполеона?» Он на это гордо сказал, что он Наполеона не изучал, поскольку в рамках русской истории у них этого не было. А он говорит: «А где же вы учились?» Он говорит: «Я учился в специальной английской школе в Москве», а он говорит: «А у вас была история? — Была, но только Всемирная. — Так как же вы могли не изучать Наполеона в рамках Всемирной истории? — А у нас, — говорит, — была только история США и Германии», что-то такое там было. И дальше-больше, через такую последовательную цепь умозаключений всех, которых я уже не помню, они вышли на вопрос последний, уже отчаявшийся преподаватель спросил, сколько в XX веке было Мировых войн. Ответ, как он сказал, был «не безупречным, но логически в принципе выстроенным», он сказал: «Не меньше двух». (общий смех)
М. Борисова
— Студенты всегда отличались сообразительностью.
В. Легойда
— Ну как тут не расстраиваться.
М. Борисова
— Так это камушек в ваш огород, вы же преподаватель, из нас троих самый главный преподаватель — это вы.
В. Легойда
— Ну не школьный все-таки. Хотя, конечно, бросать камень в огород школьных учителей невозможно, это подвижники, конечно.
М. Борисова
— Но вы представляете, насколько изменился культурный контекст: при слове «Наполеон» никто не сказал, что это торт, потому что, по-видимому, никто не помнит уже, что был такой торт.
В. Легойда
— Нет-нет, почему, очень даже помнят некоторые.
К. Мацан
— А помните, какое-то время назад, это к вопросу о культурном коде и эрудиции, была такая история, по социальным сетям гуляла, не помню детали, но смысл был в том, что филолога пригласили на радио говорить про Осипа Эмильевича Мандельштама, человек — специалист по Мандельштаму. И вот прямой эфир, две минуты, минута остается, он ждет в студии, и влетает ведущий, молодой человек, и говорит такой текст, примерно так: «Так, что у нас сегодня, какая тема? Мандельштам? Пару строчек Мандельштама, что-нибудь...» И филолог отвечает: «Не знаю... „Бессонница, Гомер, тугие паруса...“ — Нет-нет, Мандельштам? А как звали? А, Осип» Эфир прямой: «Осип Мандельштам! Кто не помнит бессмертных строк: „Бессонница, Гомер, тугие паруса“, — говорит ведущий, подсматривая в бумажку, — и сегодня у нас в гостях эксперт, филолог...» и дальше пошла программа. И вот дискуссия в социальных сетях была про то, что это профессионализм ведущего — вот так выкрутиться, суметь и вроде бы никто ничего не заметил, хотя, может, по дальнейшему разговору можно было заметить, но вот начало такое было, или это все-таки вопиющий пример непрофессионализма, отсутствия эрудиции и так далее, что вы об этом думаете?
В. Легойда
— Есть такой замечательный еврейский анекдот, когда к раввину подходят два человека, спрашивают, кто из них прав, а позиции противоположные, и он первому говорит, что ты прав, потом второму говорит, что ты прав, и тут третий наблюдатель говорит: «Ну такого же не может быть, они же друг другу противоречат», на что раввин говорит: «Ты знаешь, ты тоже прав», поэтому я думаю, что, конечно, здесь и то, и другое, это безусловно некий такой инструментальный профессионализм, конечно, но на фоне общекультурного провала, что поделаешь. Но я, кстати, вам могу сказать, к вопросу, как с этим бороться, отвечая на справедливый упрек того, что это наша вина преподавательская, я могу сказать, что есть, конечно, категория студентов в любой аудитории, с которыми бессмысленно пытаться что-то сделать, они не собираются учиться и не будут, заставить их невозможно, мотивировать чрезвычайно сложно, пока сама мотивация эта не произойдет, ничего не сделаешь. А есть отличники, которые при этом пока еще не могут учиться или они продолжают учиться, не размышляя, как говорил Конфуций, что это занятие пустое. И у меня какое-то время назад такой спонтанный родился прием, который я использую: вот отвечает человек на экзамене, такой есть «эффект зачетки», когда преподаватель смотрит: а что там у него? и чем старше курс, жалко, там одни «пятерки», неизбежно, к вопросу субъективности устных экзаменов, всегда смотришь в зачетку, ты можешь это игнорировать, но почти всегда смотришь. И вот там отвечает человек и вроде бы все правильно, но видно, что так неглубоко и прочее, но понятно что «четверка» — это катастрофа для этого ребенка это все, причем такая вот, не в смысле что мама заругает, а это удар по самооценке и, наверное, педагогически это неправильно. Что я делаю в таких случаях в рамках моего курса: у меня есть там ритор, он небольшой, то есть обязательное чтение, небольшие тексты, а есть книга, о которой я все время говорю, но ее не надо читать обязательно, это «Диалектика мифа» великого Лосева Алексея Федоровича, и я говорю: «У нас с вами два варианта: либо я сейчас вам ставлю «четыре» и мы расходимся, потому что «пять» не получается, либо я вам ставлю «пять», вы читаете на каникулах «Диалектику мифа» Лосева, вы ко мне приходите в феврале, и мы с вами беседуем, если вы ко мне не приходите, не прочитав или я понимаю, что вы не читали, я вам исправляю и возвращаю вам вашу «четверку». Так я этим пользуюсь, и даже на экзамене третьего дня я, наверное, раз десять такой способ использовал.
М. Борисова
— Культурный шантаж.
К. Мацан
— Приходят студенты?
В. Легойда
— Да, надежды, что они услышат этот эфир немного, поэтому я могу сказать, что я, как правило, конечно, не беседую, если они приходят, я говорю: ну прочитали и прочитали, молодцы.
М. Борисова
— Нас пытали переводом на французский язык «Малой земли» Брежнева, вот прежде чем нас допустили до госэкзаменов, нас заставили прочитать на французском языке и сдать коллоквиум по этой книжке.
В. Легойда
— А, прочитать, я думал, что его переводить на французский.
М. Борисова
— Ее уже без нас перевели.
В. Легойда
— Я понимаю, но кто мешает еще раз попробовать.
М. Борисова
— Так что есть некоторый прогресс, пытка преподавателей видоизменяется со временем все-таки.
В. Легойда
— Да почему пытка, пусть спасибо скажут.
М. Борисова
— Но не скажут ведь.
В. Легойда
— Ну почему, кто-то и скажет.
М. Борисова
— Скажет тот, кто не под давлением преподавателя прочитал.
В. Легойда
— А это не давление, кстати, многие говорят, что с удовольствием прочитали, я же говорю, что это разговор с отличниками, а с двоечниками бессмысленно, я двоечникам это и не предлагаю никогда. Им бы прочитать то, что у меня есть в обязательном списке, статья Бахтина «Искусство и ответственность», она меньше страницы, и девочка вот в очередной раз мне говорила на экзамене, что: «Вы знаете, я просто не успела». Я говорю: «А текст очень большой?» Она говорит: «Да, я не успевала никак, нам столько всего читать». Я просто на телефоне ей открыл и показал. Сказал: «Есть у вас ко мне вопросы?» Она говорит: «Нет». Я говорю: «Приходите в феврале».
М. Борисова
— Жестокий вы все-таки человек.
В. Легойда
— Справедливый. Я же ей не предложил «Диалектику мифа» читать, потому что она не откроется на прокрутке экрана никак, только обложка, даже содержание не влезет.
К. Мацан
— Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома», профессор МГИМО сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».
М. Борисова
— Владимир Романович, тут у вас в «телеграфе» вашем...
В. Легойда
— В «телеграме». (смеется)
К. Мацан
— В центральном телеграфе.
М. Борисова
— ...очень странная какая-то заметка, не знаю, как обозвать это повежливее, заголовок такой: «Важная книга, важнейшая тема, важный автор». И почему-то три цитаты из «Архипелага ГУЛАГ» Солженицына. Я до сих пор недоумеваю, что вы имели ввиду.
В. Легойда
— Я просто, видимо, решил, что все были настолько в контексте в тот день, это было как раз на полях вот этой новости удивительной о том, что кто-то из депутатов Думы предложил убрать Солженицына из школьной программы и реагируя на это, в одном из каналов, как раз который вы процитировали, были приведены цитаты важные из «Архипелага ГУЛАГ», а я это перепостил и сказал, что это важная книга безусловно и важнейшая тема, то есть тема репрессий политических в том числе, и важный автор. Я не являюсь таким поклонником литературного таланта Солженицына, в свое время я даже как-то внутренне восставал, когда сталкивался с попыткой сказать, что это «Достоевский XX века», по-моему, с литературной точки зрения самым лучшим является «Один день Ивана Денисовича» из того что читал, я не со всем творчеством, к сожалению, знаком, но дело сейчас не в моих литературных пристрастиях, а в том, что там на фоне возвращения сказали, что надо вот вернуть «Молодую гвардию» и еще что-то, я совершенно не против и приветствую возвращение «Молодой гвардии» в круг чтения школьников, но, конечно, убирать Солженицына, говоря, что «он все себе придумал» и прочее — что значит придумал? Солженицына много кто критиковал, насколько я понимаю, Варлам Шаламов не принимал описанное Солженицыным, считая, что это описано слишком мягко, что все было гораздо хуже, и когда мы знакомимся с «Колымскими рассказами», то мы примерно понимаем, о чем идет речь.
М. Борисова
— Но если прочитать Жигулина «Черные камни», так там наоборот, такой вполне приключенческий роман получается.
В. Легойда
— Да, но я к тому, что вот есть некоторая сложность ситуации, есть, безусловно, важнейшая тема, но вот то, что я видел, как это предлагается убрать и почему — конечно, никак с этим согласиться нельзя.
М. Борисова
— Но из тех трех цитат, которые вы там привели в качестве аргумента «за» ...
В. Легойда
— Это не я привел, я перепостил цитаты, а цитаты привел канал, в данном случае для меня был повод, чтобы обозначить позицию, может быть, надо было это сделать более развернуто, чтобы не было вопросов, но я, безусловно, не собираюсь ограничиваться этой одной записью, если эта тема продолжится, то я, конечно, как-то более развернуто об этом скажу.
М. Борисова
— Мне просто очень первая цитата понравилась: «В отношении же себя я еще раз убедился, что неисповедимы пути Господни, что никогда мы сами не знаем, чего хотим и сколько уже раз в жизни я страстно добивался ненужного мне и отчаивался от неудач, которые были удачами». Я так посидела, подумала, думаю: надо бы как-то на эту тему поспрашивать, что вы думаете по поводу того, как часто мы добиваемся того, что нам не нужно и огорчаемся неудачами, которые на самом деле наши удачи?
В. Легойда
— Я думаю, что очень часто и мне кажется, что если человек занимается каким-то самопознанием на христианском пути, то, во-первых, у него должно такое сознание, подобное тому, что сейчас мы процитировали, что произойти должно подобное что-то, а во-вторых, там, мне кажется, он перестает в какой-то момент мыслить в категориях удач-неудач, потому что для человека смиренного, понимающего и принимающего происходящее, мне кажется, что это какая-то категория второстепенная и даже третьестепенная — удача-неудача, он по-другому должен воспринимать происходящее с ним.
М. Борисова
— Но здесь ключевое, на мой вкус, это: «страстно добиваться ненужного», вот это, по-моему, лозунг всей нашей жизни.
В. Легойда
— Да, я готов с этим безусловно согласиться, было бы странно, если бы это было иначе, потом что тогда бы мы отрицали фундаментальную поврежденность человеческой природы в результате грехопадения, в этом и смысл, что поврежденная природа, она ставит ложные цели, давайте вспомним, что греческое слово, которое мы на русский переводим как «грех», в дословном понимании означает «промах», то есть что такое грех — это стремление к ложной цели, собственно, об этом и речь.
К. Мацан
— А вы упомянули разницу в том, как лагерная жизнь описана, вернее, не описана, а воссоздана, явлена в литературе в рассказах Шаламова и у Солженицына, но если встать на позицию того, что Шаламов критикует Солженицына за чрезмерную мягкость и показывает реальность более жесткой и такой беспросветной, а у Солженицына, по мнению читателей, я некоторые такие мнения встречал, все-таки какой-то лучик надежды пробивается как минимум в том, что Ивана Денисовича не сломила лагерная жизнь, я даже помню, то ли в школе, то ли в процессе подготовки к институту была такая тема сочинения или эссе: «Почему Ивана Денисовича не сломила лагерная жизнь?» И как вам кажется, связано ли это с тем, что Солженицын — христианин сознательный? Вот об этом много свидетельств в дневниках отца Александра Шмемана и просто мы это понимаем и знаем по текстам самого Александра Исаевича.
В. Легойда
— По текстам, по выступлениям, да.
К. Мацан
— Ну вот эта, если угодно, мягкость или какая-то надежда, она связана с христианским мировоззрением?
В. Легойда
— Вы имеете ввиду в сравнении с тем, что у Шаламова или нет?
К. Мацан
— В частности, да. Если согласиться, что ее там нет.
В. Легойда
— Я не готов, это надо изучать, я стараюсь, как мы помним с вами, избегать дилетантских суждений и скажу какую-нибудь глупость обязательно, поэтому я здесь бы воздержался от оценки, с чем это связано, я очень поверхностно знаю, что вот есть такой подход, но то что у Солженицына это связано с христианским мировоззрением — безусловно, а как оно может быть не связано? Если человек пытается быть христианином, то естественно, все, что он делает, оно носит на себе отпечаток его стремления волевого, интеллектуального, духовного и так далее.
М. Борисова
— Я только не очень понимаю, зачем этот огромный фолиант, достаточно сложный для понимания, в особенности без подготовки, для человека, который не представляет себе исторический контекст, зачем это в школьной программе, может, и не так неправы те люди, которые предлагали убрать?
В. Легойда
— В данном случае вопрос ведь к мотивации, я поэтому и написал то что написал, убирать тему, книгу как тему.
М. Борисова
— Нет, эту тему можно оставить совершенно в других форматах, просто это огромный труд и чтобы его просто даже одолеть, прочитать необходимо какой-то обладать эрудицией, очень трудно представить себе школьника, который всерьез читает «Архипелаг ГУЛАГ».
В. Легойда
— Ну, смотрите, не тяжелее «Войны и мира».
М. Борисова
— Так и не читает школьник «Войну и мир».
В. Легойда
— Ну так давайте уберем «Войну и мир», так, что ли? Нет, я к тому что, я не знаю, в каком объеме присутствует, кстати сказать, поэтому я говорю, я к детальному разговору не готов, и с этой точки зрения тоже, может быть, он в каких-то как раз таки выдержках, а так тоже ведь бывает. Но я по поводу темы, автора, отношения: мне кажется, что это, конечно, неправильно, в этом смысле школа, как показатель того, на что общество считает правильным обращать внимание, вот школьная программа.
М. Борисова
— Для меня это до сих пор загадка: зачем в школьной программе «Война и мир», которую не в состоянии одолеть школьник.
В. Легойда
— Я вам могу сказать, зачем: для того чтобы мы говорили на одном языке. Потому что, знаете, откровенно говоря, мы говорим: «давайте перестанем врать и надо переставать врать». Переставать врать — а кто, если убрать «Войну и мир» из школьной программы, сколько людей ее прочитают добровольно? А здесь вопрос все-таки создания общего языка. Понятно, что остается проблема, как преподавать, и тот же Юрий Павлович Вяземский, мой дорогой учитель, вспоминал, что он Достоевского ненавидел какое-то время из-за того, как это преподавалось у него в школе, понятно, это было давно и, видимо, ему не повезло с учителем литературы, но то что это само присутствие автора в школьной программе есть способ создания языка, на котором мы все говорим, прочитаем-не прочитаем, я знаю, что у меня были одноклассники, которые в основном из «Войны и мира» знали анекдоты, которые присутствовали, причем, как мне рассказывал мой друг, институтский уже, что он прочитал «Войну и мир» три раза, всякий раз пытаясь найти там поручика Ржевского, потому что он слышал много анекдотов про поручика Ржевского и героя «Войны и мира», и он говорит: «Когда я прочитал в первый раз, я решил, что я читал быстро и невнимательно, я прочитал второй, после третьего прочтения я задумался: а может быть, нет такого персонажа в романе «Война и мир»? Но, видите, мотивации могут быть разные, поэтому тут такая история, она важная, поэтому, конечно, способны ли 8-9-классники понять в полной мере, проникнуться тем, что нам говорит Достоевский в «Преступлении и наказании»? Нет, конечно, с одной стороны. А с другой стороны, понимаете, вот замечательное лотмановское, что художественное произведение не сводится к тому, о чем там, и вот если мы выйдем из рамок вот этой идиотской плоской парадигмы: «тема раскрыта-не раскрыта, какова главная мысль», если произведение сводится к главной мысли, то зачем его читать вообще тогда? Я вот сейчас перечитал «Подростка» и у меня, поскольку я стараюсь к себе критически относиться, думаю: а вот ты можешь сейчас пересказать главную мысль этого романа? И я как-то заступорился, думаю: ну вроде я еще не совсем, ну вот «Бесы» же как-то там яснее, а вот с «Подростком», вот это про что? Я полез в какую-то критику и обнаружил, что многие как раз считали, что это провал Достоевского, потому что нет вот этой выраженной темы, мысли, ну так там зато произведение великолепное, ты живешь с этими героями и как мы, по-моему, уже говорили в студии здесь, что, с одной стороны, это совершенно точно узнаваемый Федор Михайлович, а с другой стороны, вот непохожий совсем на другие романы. Я сейчас не готов сказать, что это роман-взросление — «Подросток», я совершенно не так это воспринял, хотя в школе читал, в девятом классе, по-моему, у меня, конечно, другое было восприятие, но слава Богу, что я его и тогда прочитал, и сейчас, поэтому я бы ничего не убирал. Другое дело, что возвращаться к этим текстам нужно, но это отдельная тема.
К. Мацан
— Чтобы к чему-то вернуться, нужно сначала в первый раз с ним познакомиться.
В. Легойда
— С вами не поспоришь, чувствуется логическая философская подготовка. (смеется)
М. Борисова
— Так с Костей никто и не спорит никогда.
В. Легойда
— Это вы со мной только спорите все время.
К. Мацан
— Работа такая. Спасибо огромное, Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома», профессор МГИМО, член Общественной палаты сегодня был с нами и с вами в программе «Светлый вечер». У микрофонов были Марина Борисова и я, Константин Мацан, до свидания.
М. Борисова
— До свидания.
В. Легойда
— Спасибо.
Все выпуски программы Светлый вечер
Стать добровольцем - ремонтником и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.