Поделиться
Полотно «Над вечным покоем» Лев Толстой назвал «молитвой немой души». Исаак Левитан без слов смог выразить и страдание человека от мысли о смерти, и надежду на помощь Бога. Сам художник признавался: «Я весь в этой картине, со всем своим содержанием».
— Как я рада, Наташенька, что ты стала часто бывать у нас в Третьяковской галерее.
— Признаюсь вам, Маргарита Константиновна, я открыла для себя Левитана. Здесь такая богатая коллекция, и каждая картина — шедевр. Вот вам какая больше всех нравится?
— Здесь нельзя сделать однозначный выбор, как между яблоком и грушей. В определённые периоды душа откликается на то или иное произведение. Сейчас моему настроению созвучно полотно «Над вечным покоем».
— Как неожиданно! Вы, такой жизнерадостный человек, и вдруг выбрали довольно печальную картину. Панорама здесь выглядит хотя и торжественно, но сурово. Громадное озеро, подёрнутое холодной рябью, нависшее над водой свинцовое небо. Темные тучи клубятся, предвещая бурю. Ветхая деревянная церквушка замерла на краю утёса, кресты заброшенного кладбища покосились. У меня всё это создает ощущение безысходности.
— На первый взгляд картина действительно может произвести гнетущее впечатление. Можно подумать, что Левитан хотел убедить зрителя в бренности и бессмысленности человеческой жизни.
— А разве это не так? Я где-то читала, что художник очень боялся смерти как предельного конца, за которым ничего нет.
— Да, боялся. В письме к Чехову Исаак Ильич признавался, что его ужасает поток веков, в котором исчезли миллиарды людей. Но картина «Над вечным покоем» — это не согласие с торжеством смерти, а противостояние ему. Ты верно заметила, что общий колорит полотна — тёмный и холодный. Но обрати внимание на вкрапление тёплых тонов в эту палитру — на золото солнечного света, пробивающееся сквозь тучи, песчаную тропинку, ведущую к деревянному храму. А самая теплая, самая живая точка на картине — жёлто-оранжевый огонёк в церковном окошке.
— Но он же едва заметный!
— Однако, этот крошечный источник света меняет весь строй картины. Он как маяк, который подаёт сигналы, что трагедия смерти и страх перед ней преодолевается в Боге.
— Левитан был верующим?
— Исаак Ильич не придерживался церковного строя жизни, но очень любил православные богослужения. Писатель и богослов Сергей Дурылин, близко знакомый с Левитаном, в своих воспоминаниях отмечал, что тот часто приходил в церковь на вечернюю службу. Художник любил огни лампад, тихое пение, тонкие струйки ладана, поднимающиеся под купол храма.
— Наверное, это были скорее эстетические переживания, чем религиозные?
— В этом была вера. Левитан говорил, что в красоте присутствует Божественное начало. И остро переживал тайну мироздания — кто мы такие, зачем пришли в этот мир, почему умираем?
— Картина «Над вечным покоем» — ответ на эти вопросы?
— По крайней мере, попытка ответа. Лев Толстой метко назвал полотно «Над вечным покоем» «молитвой немой души». Без слов, лишь с помощью кисти и красок, Левитан смог выразить и страдание человека от мысли о смерти, и надежду на помощь Бога.
— А как сам художник относился к своему произведению?
— Исаак Ильич признавался: «Я весь в этой картине, со всем своим содержанием». Он радовался, как ребёнок, узнав, что Павел Третьяков покупает пейзаж «Над вечным покоем» для своего собрания. Художнику было важно поделиться с людьми сокровенными мыслями, запечатленными на холсте.
— И ему это удалось! Хочется вновь и вновь приходить в Третьяковскую галерею, чтобы поразмышлять над картинами Исаака Левитана. А полотно «Над вечным покоем» стало для меня настоящим открытием.
Все выпуски программы Свидание с шедевром
Единственная
Поделиться
В давние времена жили в деревушке две семьи. В одной был сын— звали его Шан, в другой — дочь по имени Мэйли, что значит «прекрасная слива». Дети дружили с малолетства, а когда выросли — полюбили друг друга и поклялись никогда в жизни не разлучаться.
Пошёл Шан в дом к любимой девушке свататься, но родители отказали юноше из-за его бедности. Хотелось им отдать дочь с выгодой, за Вана-богача.
Наступил день свадьбы. Громко заиграли трубы, носильщики подняли украшенный цветами свадебный паланкин и понесли Мэйли к дому жениха. Сидит она в паланкине, горько плачет. Полпути прошли, вдруг что-то зашумело, засвистело, поднялся сильный ветер, паланкин с невестой в воронку закрутило, и унесло неведомо куда.
Узнал об этом Шан и решил во что бы то ни стало найти Мэйли.
— Зачем тебе чужую невесту искать? Как бы самому не пропасть, — уговаривали его друзья, — В деревне и других красивых девушек много...
— Мэйли для меня — единственная, — сказал Шан, и отправился в дальний путь.
Много дорог он прошёл, но никто нигде не слышал о пропавшей девушке. Печаль одолела однажды юношу: сел он у дороги и заплакал.
Вдруг откуда ни возьмись явился перед ним белобородый старец.
— Отчего ты плачешь, юноша? Кто тебя обидел?
Рассказал ему Шан про свою печаль, а старец ему в ответ:
— Пойдем со мной. Я знаю, где она.
Шли они, шли, и повстречали ещё одного путника. Спрашивает его старец:
— Кто ты и куда путь держишь, юноша?
— Зовут меня Ван Лан, я ищу свою невесту, которая исчезла в день свадьбы.
— Идём с нами. Я знаю, где она, — сказал старец.
Пошли они дальше втроем: Шан, Ван Лан и белобородый незнакомец. Привёл старец юношей к большому дому и пригласил войти, чтобы немного подкрепиться и передохнуть.
Хозяйка дома для гостей богатый стол накрыла, усадила всех за стол, и говорит:
— Хочу я с вами заодно, юноши, об одном деле потолковать. Муж мой давно умер, живу я вдвоём с дочкой. Вот и решила я в дом зятя принять, чтобы кормил меня на старости лет. Кто из вас двоих хочет здесь остаться?
Вышла из-за ширмы девушка — нарядная, красивая как цветок ириса. Понравилась она сразу Ван Лану, да и богатый дом приглянулся.
— Я останусь, — обрадовался он. — Такая невеста мне подходит.
— А я должен свою Мэйли найти, — сказал Шан.
Говорит ему тогда белобородый старец:
— Иди домой, там тебя твоя невеста ждёт. Тысячи лет живу на земле, а всё никак не могу к человеческим слезам привыкнуть... Уж так она в паланкине слезами обливалась, что я её похитил, чтобы проверить, кто из вас её по-настоящему любит...
— Кто ты, дедушка? — спросил Шан.
Но волшебник ничего не ответил и исчез. Зато он помог соединиться двум любящим сердцам.
(по мотивам китайской сказки)
Все выпуски программы Пересказки
Псалом 124. Богослужебные чтения
Поделиться
Вы никогда не задумывались, почему горы — такие манящие? Причём любые: и совсем невысокие, до километра, и пятитысячники — не говоря уже о самых высоких, недостижимых для неподготовленного вершинах. Как сказал поэт, «Сколько слов и надежд, сколько песен и тем // Горы будят у нас — и зовут нас остаться!» 124-й псалом, который сегодня звучит в храмах за богослужением, многократно обращается именно к глубокой символичности гор для верующего человека. Давайте послушаем этот псалом.
Псалом 124.
Песнь восхождения.
1 Надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек.
2 Горы окрест Иерусалима, а Господь окрест народа Своего отныне и вовек.
3 Ибо не оставит Господь жезла нечестивых над жребием праведных, дабы праведные не простёрли рук своих к беззаконию.
4 Благотвори, Господи, добрым и правым в сердцах своих;
5 а совращающихся на кривые пути свои да оставит Господь ходить с делающими беззаконие. Мир на Израиля!
Нет ничего удивительного в том, что уже на самой заре человечества гора воспринималась как особое, священное пространство, где происходит соприкосновение небесного и земного. На горе Синай Моисей получает от Бога заповеди; на горе Фавор преображается Христос перед учениками; да и про Олимп как не вспомнить.
Сама по себе гора очень многозначительна: с одной стороны, её огромное, мощное основание — «подошва» — придаёт ей устойчивость, непоколеблемость. С другой стороны, тонкая, словно игла, вершина, буквально впивается в небо. Тот, кто хотя бы раз в жизни стоял на такой вершине, никогда не забудет абсолютно ни с чем несравнимого ощущения одновременной устойчивости — и воздушности, невесомости — когда перед твоим взором открываются величественные горизонты.
Удивительная вещь: казалось бы, когда мы летим на самолёте, мы видим ещё более далёкий горизонт — а всё же это вообще не то: только стоя ногами на вершине, ты испытываешь исключительный, всеобъемлющий восторг особого предстояния перед бытием.
Для многих древних культур гора — это axis mundi, космическая ось мира, соединяющая высшие и низшие миры. И именно поэтому на вершинах гор строились храмы, организовывались те или иные святилища.
Если мы вспомним самые древние жертвенники, о которых повествует книга Бытия, — это тоже будут «микро-горы», сложенные из камней — на вершинах которых и совершались жертвоприношения.
Прозвучавший сейчас 124-й псалом ещё глубже развивает тему символизма горы: он говорит о том, что «надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек». Гора для верующего становится не только внешним образом духовного вдохновения, но и наглядным примером того, как может ощущать себя сам человек, когда его голова, его мысли — всё то, что и отличает его от животного, — устремлены к Небу. И неспроста греческое слово «ἄνθρωπος» — состоит из двух основ: ἄνω означает «вверх» и θρώσκω — «смотреть, устремляться, прыгать». Смотря на гору, мы словно бы снова и снова задаём себе вопрос: а есть ли во мне задор подняться на вершину — или я всего лишь хочу так и остаться распластанным у её подножия?..
Псалом 124. (Русский Синодальный перевод)
Псалом 124. (Церковно-славянский перевод)
Псалом 124. На струнах Псалтири
Поделиться
1 Надеющиеся на Господа подобны горе Сиону; не поколеблются вовеки те, что живут в Иерусалиме!
2 Горы осеняют их, и Господь осеняет людей своих отныне и вовеки.
3 Ибо не дает Господь грешникам власти над праведными, да не протянут праведные рук своих к беззаконию.
4 Даруй, Господи, блага тем, кто добр и праведен сердцем!
5 А людей развращенных и творящих беззакония покарает Господь. Мир Израилю!
